Текст книги "Трагедия 22 июня: блицкриг или измена?"

Автор книги: Арсен Мартиросян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 60 страниц)

Так началось строительство второй, самой западной линии оборонительных сооружении, обычно именуемой в исторической литературе «линией Молотова».

Уже один только этот факт в голом виде, т е. сам по себе, без приводимых ниже основных подробностей, совершенно однозначно свидетельствует, что в действительности в основе подлинного замысла обороны СССР от фашистской агрессии лежала идея стратегической обороны. И не просто стратегической а учитывая, что вопреки подлым, и, к сожалению, вольно или невольно, но «подтвержденным» авторитетом отдельных маршалов (в т. ч. Жукова) байкам гнусного врага России Хрущева оборонительные сооружения на старой границе («линия Сталина») никто не взрывал и не уничтожал, явно планировалась именно активная стратегическая оборона [291]291
  ЦАМО РФ Ф. 229. Оп. 161. Д. 131. Л. 78; См. также: Исаев А.АнтиСуворов. Большая ложь маленького человечка. М., 2004. С 253 – 254. Эту подлую байку о якобы взорванных УРах на линии Сталина (т. е. на старой границе) в пропагандистский оборот запустил действительно Хрущев. И вот по какой причине. Посмев вступить в схватку с «мертвым львом» и, более того, язычески глумясь не только над памятью о нем, но даже и над его прахом, лысый троцкист-кукурузник вполне закономерно вляпался в капкан своей-же собственной лжи. Дело в том, что, нагло обвиняя Сталина в трагедии 22 июня 1941г., безмозглый главарь ожившего при нем троцкистского сброда никак не мог вразумительно объяснить, почему гитлерюги без каких-либо затруднений преодолели строившуюся под его «чутким» (троцкистским!) руководством «линию Сталина» на Украине. Ведь в 30-х – начале 40-х гг. за обороноспособность УРов в КОВО и ОдВО отвечал лично он, Никита Сергеевич Хрущев! Только и способный, что орать на художников: «Пидорасы!» – лысый мерзавец выдумал в результате фантастическую глупость – что-де по приказу Сталина УРы на старой границе были взорваны! На большее одна-единственная извилина в его черепе – и то от шляпы – была не способна.
  Но ладно бы все обошлось только этим кретинизмом зарвавшегося негодяя. К глубокому сожалению, по конъюнктурным соображениям этой глупости подыграли и некоторые маршалы, особенно Жуков, также вынужденный объяснять, почему гитлерюги столь легко преодолели «линию Сталина» в самом мощном из округов – Киевском, которым он и командовал до середины января 1941 г. и с плацдарма которого, как увидим далее, намеревался учинить немедленный, но бессмысленный встречно-лобовой контрблицкриг. Эта глупость, к тому же изрядно растиражированная не менее конъюнктурно настроенными историками, «гуляет» до сих пор – крайне редко встретишь книгу о войне, где бы ее не было.
  Между тем подлинная Правда в том, что и немецкие, и наши данные по этому вопросу стыкуются на удивление «намертво» – никто эти УРы, особенно же Киевский (КиУР), не взрывал и не уничтожал. Гитлерюги захватили их именно в том количестве, в каком они имелись, даже недостроенные, – достаточно ознакомиться с донесением командующего 6-й армией вермахта Рейхенау начальнику Генштаба Ф. Гальдеру, чтобы убедиться в этом. Там четко описаны все укрепления и сооружения КиУРа, даже на три больше (т. е. те, что были недостроены, но использовались в Киевской оборонительной операции).
  Другое дело, что оборудование многих ДОТов не соответствовало их назначению. Однако в этом вопросе немцы всего лишь подтвердили мнение наших военачальников еще в самом начале войны. Так, ознакомившись с состоянием Летичевского УРа, командующий 12-й армией Понеделин (его армия занимала этот УР всего-то 15 дней – со 2 по 17 июля 1941 г.) так прямо и написал командующему Южным фронтом, что УР невероятно слаб и его потеря поставит под прямую угрозу весь фронт. Удержите, пожалуйста, название этого УРа в своей памяти – из содержания одной из последующих глав станет понятно зачем. Сохранились, Слава Богу, и иные свидетельства о невзорванных УРах. Подчеркиваю, что в них лишь подтверждения тому, что они были оборудованы не по назначению, что являет собой уже предмет отдельного исследования. Сами же сооружения были в наличии, хотя и нередко без дверей и бронировки амбразур, как, например, в Остропольском УРе, на что еще в начале июля 1941 г. жаловался командующий занимавшей его 26-й армией Ф. Я. Костенко. Однако, вынужден вновь это подчеркнуть, за обороноспособность УРов в КОВО и ОдВО персональную ответственность нес лично Хрущев, естественно, наряду с командующими этими округами.


[Закрыть] .

То есть с возможностью, по мере необходимости, отхода войск от одной линии оборонительных сооружений к другой. И хотя нам еще предстоит вернуться к этому вопросу, тем не менее уже сейчас есть резон прямо сказать, что планировался глубоко модернизированный, сообразно условиям научно-технической цивилизации начала 40-х гг. ХХ в., ремейк знаменитого плана обороны России в 1812 г., разработанного под руководством выдающегося российского полководца Михаила Богдановича Барклая-де-Толли.

Что же до обещанных подробностей, то они таковы. На «линии Молотова» должны были быть построены 5807 сооружений, из коих к началу войны в число действовавших вошли 880, а 4927 находились в стадии строительства [292]292
  Исаев А.АнтиСуворов. Большая ложь маленького человечка. М., 2004. С 258.


[Закрыть] .

На «линии Сталина» имелись 3279 сооружений, построенных в период с 1928 по 1939 г., и еще 538 сооружений находились в стадии строительства [293]293
  Там же.


[Закрыть] .

При этом, если на «линии Сталина» фактическая плотность уже имевшихся оборонительных сооружений составляла 1,6 ДОСа на 1 км ее протяженности (2067 км), а конечная расчетная должна была составить почти два ДОСа на тот же километр, то на «линии Молотова», в частности, в пределах совокупного 1053-километрового фронта обороны Тельшяйского, Шяуляйского, Каунасскаго, Алитусского, Гродненского, Осовецкого, Замбровского, Брестского, Ковельского (Любомльского), Владимир-Волынского, Струмиловского, Рава-Русского и Перемышльского УРов, конечная плотность ДОСов должна была составить примерно 5,5 сооружения на один километр.

Много это или мало? Указанный выше объективный, но извечный порок Русскай армии не оставляет сомнений в однозначности ответа на этот вопрос, особенно в сравнении с оборонительными линиями того времени на Западе.

Например, на построенной во Франции в период с 1929 по 1934 г. знаменитой (скорее, печально знаменитой, т. к. толку от нее при обороне Франции в 1940 г. не было никакого, ибо вермахт просто обогнул ее) «линии Мажино» имелось 5600 ДОСов, но при общей протяженности всего 380км. Т. е. фактическая плотность достигала, без самого мизера, 15 ДОСов на 1 км [294]294
  Свищев В.Начало Великой Отечественной войны. Т. 1. Подготовка Германии и СССР к войне. М., 2003. С. 32.


[Закрыть] .

А, в свою очередь, на построенной в обход 42-й статьи Версальского мирного договор в Германии в период с 1936 по 1939 г. 500километровой «линии Зигфрида» имелось примерно 16 тыс. ДОСов! Т. е. фактическая плотность 32 ДОСа на 1 км! [295]295
  Там же.


[Закрыть]

По насыщенности ДОСами «линия Зигфрида» в 1,66 раза превосходила даже суммарное их количество на обеих советских линиях! По удельной же плотности ДОСов, т. е. в расчете на 1 км линии оборонительных сооружений, та же «линия Молотова» еще в проектном виде уступала «линии Мажино» в три раза, а «линии Зигфрида» – без малого в 6 раз.

Соответственно, «линия Сталина» уступала той же «линии Мажино» по фактически имевшимся ДОСам в 9,5 раза, если с учетом дополнительно строившихся 538 ДОСов, то в 7,5 раза. А у «линии Зигфрида» – соответственно в 20 и 16 раз.

Т. е. если вернуться к предложенной выше и, как представляется, вполне обоснованной и закономерной логике сравнений потребностей обороны на Курской дуге и в 1941 г., то на 4500 км западной границы потребовалось бы, если брать за основу удельную плотность ДОСов на «линии Мажино, не менее 67500ДОСов, а если «линии Зигфрида» – так и вовсе 144 000 ДОСов!

Ну мыслимое ли это дело построить такое громадное количество ДОСов за полтора года?! Не говоря уже о том, что на это ушло бы невесть какое количество годовых объемов производства одного только цемента! Т. е. замри, страна, – строим только ДОСы? Так что ли?

Естественно, что нет. В плане стратегии обороны единственным выходом из такого положения является принцип «активной стратегической обороны», причем с особым акцентом на слово «активной».

Непосредственно в фортификационном плане выход также был единственным, и его, к слову сказать, немедленно задействовали – только в качественных изменениях УРов, ДОСов и ДОТов.

Так, если на «линии Сталина» УРы имели глубину в 1 – 5 км, то УРы на линии Молотова имели в «первой волне» строительства, т. е. КОВО и ЗапОВО, 5 – 6 км, а в последней, т. е. в Прибалтике, где строительство началось только в апреле 1941 г., ибо ранее это было невозможно, – 5 – 16 км [296]296
  См. Исаев А.АнтиСуворов. С 269.


[Закрыть] .

В свою очередь, если типовые пулеметные ДОТы на «линии Сталина» имели толщину стен 1,2 м, перекрытий – 0,86 – 1,02 (двухэтажные ДОТы – соответственно 1,5 и 1,4 м), то на «линии Молотова» ДОТы были защищены стенами толщиной уже в 1,5 – 1,8 м, а толщина перекрытий составляла до 2,5м [297]297
  Там же. С. 262.


[Закрыть] .

А то, что эти решения были не только единственными, но и исключительно эффективными, подтвердили и сами германские бандиты. Анализируя еще в начальный период войны захваченные немецкие документы, ГРУ установило, что «опыт борьбы с нашими долговременными огневыми точками вынудил самих немцев признать, что ввиду особой конструкции советских долговременных огневых точек не представляется возможным использовать наружные заряды, «которые эффективны только в применении против броневых куполов».

Что же касается стратегии и особенно тактики блиц-«Дранг нах Остен крига», то, как известно, германские бандиты основную ставку сделали не на лобовое, фронтальное оттеснение советских войск вглубь (своей) территории, а на стремительный, молниеносный таранно-штурмовой пролом системы обороны на множестве участков, такой же бросок мобильных частей вглубь территории СССР, за счет чего, но при обходе наших оборонительных сооружений в тылу организовывались «котлы» и избиение войск, к тому же и с перевернутым фронтом.

Т. е., говоря обобщенно, и Шапошников, и Сталин планировали до и известного минимизировать риск такого развертывания событий, ибо исключительно вдумчиво, ответственно относились ко всей информации об опыте стратегического творчества вермахта во Второй мировой войне.

А вот что сделал дуэт Жуков – Тимошенко, чуть ниже увидим…

Так что, подводя итог всему тому, что было сказано выше, в т. ч. в курсиве, едва ли найдутся серьезные основания для «торжествующего вывода» о том, что-де найден наконец главный супостат – виновник трагедии 22 июня 1941 г. – принцип «жесткой обороны». Эта было бы категорически неверно. Принцип «жесткой обороны»имеет исключительные, особые права на существование, особенно когда речь идет о судьбе Родины: стоять насмерть при защите Родины – священнейший долг каждого воина. И в этом смысле без «жесткой обороны»просто не обойтись…

… Без отчаянно жесткой, свирепо жесткой обороны Москвы не был бы мир свидетелем великого, но закономерного чуда – героически победоносного контрнаступления советских войск под Москвой. Закономерность же чуда объясняется прежде всего тем, что Сталин как минимум трижды за первое полугодие войны жестко ставил задачу о переходе на принцип «жесткой обороны» именно на этом направлении. Первый раз в конце июня – начале июля, второй – 27 сентября 1941 г. Ставка ВГК приказала Западному фронту перейти к «жесткой упорной обороне». А третий раз – уже в самый канун Московской битвы, когда Жуков откровенно предлагал Ставке Верховного главнокомандующего сдать Москву. Да-да, именно сдать Москву, и никакого, тем более злобного навета на Жукова в этом нет – уж слишком высок и по званию, и авторитетности источник этих данных.

Главный маршал авиации А. Е. Голованов (в беседе с писателем Ф. Чуевым 01.02.1975):

«Жуков написал, что 6 октября 1941 г. Сталин у него спрашивал, отстоим ли Москву, и Жуков твердо ответил: «Отстоим!» [298]298
  Наверняка многим известна эта сценка, растиражированная кинематографом, когда Сталин «с болью в душе» спрашивает у Жукова, отстоим ли Москву, и требует от него честного ответа как коммунист от коммуниста. Однако все дело в том, что, по признанию самого Жукова, 6 октября 1941 г. его не было в Москве – он не смог вылететь в тот день из Ленинграда. В Москву он прибыл только 7 октября (см. Чуев Ф. Солдаты Империи. М, 1998. С. 311; Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. С.202—203.). Когда такая сценка могла произойти – поди теперь догадывайся! Одно, правда, известно точно – у Сталина не было склонности впадать в лирику и уж тем более в политические мелодрамы…


[Закрыть]

А ведь было так, что он прислал генерала Соколовского к Василевскому (Александр Михайлович это должен помнить), чтобы тот в Генштабе принял узел связи для Западного фронта. Василевский с недоумением позвонил об этом Сталину, и тот дал нагоняй Жукову (вот это действительно реальная сценка! – А. М.).

Жуков предлагал сдать Москву, и так оно и было бы, если бы не Сталин.

– Но это надо подтвердить документально, – сказал я (т. е. Ф. Чуев, отрывок из книги которого «Солдаты империи» сейчас цитируется. – А. М.).

– Как подтвердишь? – ответил Голованов. – Большинство документов, показывающих истинную роль Сталина в войне, сожгли при Хрущеве. Так были уничтожения три тома моей переписки со Сталиным.

Умрет Василевский, умрет Голованов, умрет Штеменко, и никто не узнает истинную правду [299]299
  Обратите внимание, Василевский и Штеменко в своих мемуарах в противовес воспоминаниям Жукова дали точное описание сути замысла отражения агрессии, и вот теперь, уже по другому поводу, другой маршал именно с ними же увязывает знание истинной правды, едва ли это простое совпадение!


[Закрыть] .

А ведь этот факт нисколько не принижает роли Жукова, а показывает, сколько было сомнений и какими усилиями советского народа была достигнута победа под Москвой.

Но и сравнивать в этом деле Жукова с Кутузовым тоже нельзя, ибо сдача Москвы в 1941 г., значила для нас куда больше, чем в 1812-м, когда она не была столицей. Жуков мог не знать того, что знал Сталин и что стало всем нам известно значительно позже: с падением Москвы против нас на Востоке выступала Япония, и воевать в то время сразу на два фронта…

Рассказанное Головановым подтверждается выступлением перед читателями генерала армии С. М. Штеменко. Вот отрывок из стенограммы: «Командный пункт Жукова в период угрожающего положения находился ближе к линии обороны. Жуков обратился к Сталину с просьбой о разрешении перевода своего командного пункта подальше от линии обороны, к Белорусскому вокзалу. Сталин ответил, что если Жуков перейдет к Белорусскому вокзалу, то он займет его место».

Я (т. е Ф. Чуев. – А. М.) согласен с Головановым, что приведенные эпизоды не принижают роли Жукова в Московской битве, но дополняют общую картину критической обстановки, когда решалась судьба человечества, и показывают Сталина» (конец цитаты из книги Чуева. – А. М.) [300]300
  Чуев Ф. Солдаты Империи. М, 1998. С. 311; Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. С.202—203.


[Закрыть] .

Да, дополняют, но не настолько, чтобы современники твердо уяснили себе, какой силы ума, какого величия духа, какой мощи лев стоял тогда во главе государства!

К сожалению, в издании 1998 г. Ф. Чуев по непонятным причинам в прямом смысле ополовинил этот важнейший для истории рассказ Голованова. В 1995 г. он был опубликован и следующем виде (поскольку под нож попала именно первая часть рассказа Голованова, привожу только ее) «Лопаты».

В октябре 1941 г, в один из самых напряженных дней московской обороны, в Ставке обсуждалось применение 81-й авиационной дивизии, которой командовал Голованов.

Неожиданно раздался телефонный звонок. Сталин не торопясь подошел к аппарату. При разговоре он никогда не прикладывал трубку к уху, а держал ее на расстоянии – громкость была такая, что находившийся неподалеку человек слышал все.

Звонил корпусной комиссар Степанов, член Военного Совета ВВС. Он доложил, что находится в Перхушкове, немного западнее Москвы, в штабе Западного фронта.

– Как у вас дела? – спросил Сталин.

– Командование обеспокоено тем, что штаб фронта находится очень близко от переднего края обороны. Нужно его вывести на восток, за Москву, примерно в район Арзамаса (а это, между прочим, уже Горьковская область – А. М). А командный пункт организовать на восточной окраине Москвы.

Воцарилось довольно долгое молчание.

– Товарищ Степанов, спросите в штабе, лопаты у них есть? – не повышая голоса, сказал Сталин.

– Сейчас. – И снова молчание. – А какие лопаты, товарищ Сталин?

– Все равно какие.

– Сейчас… Лопаты есть, товарищ Сталин.

— Передайте товарищам, пусть берут лопаты и копают себе могилы. Штаб фронта останется в Перкуткове, а я остаюсь в Москве (как свидетельствуют многие, именно в те дни Сталин так и сказал: «Остаюсь в Москве, с русским народом»! И еще одно свидетельство – в те же дни Сталин ясно сказал, что если немцы и войдут в Москву, то только через его труп!– А. М.)– До свидания. – Он произнес все это спокойно, не повышая голоса, без тени раздражения и не спеша положил трубку. Не спросил даже , кто именно ставит такие вопросы, хотя было ясно, что без ведома командующею фронтом Жукова Степанов звонить Сталину не стал бы» [301]301
  Чуев Ф.Несписочный маршал. С.24—26.


[Закрыть] .

Что из этих двух половинок одного и того же рассказа следует, тем более в сочетании со свидетельством Штеменко?! Во-первых, что Жуков как минимум дважды предпринимал такие попытки – через не имеющего никакого отношения к подобным вопросам какого-то корпусного комиссара, второй раз – через генерала Соколовского. Что называется, не мытьем, так катанием с передовой, хотя другим выдавал, причем в самых грубейших формах, приказы стоять насмерть.. Во-вторых, в обоих случаях Жуков, по сути дела, подставлял головы других, хотя был обязан сам докладывать об этом Верховному главнокомандующему. Уж что-что, но субординацию-то он должен был знать…

Вопрос об обороне Москвы стоял тогда чрезвычайно остро, и, не приведи Господь, уже через полчаса после отъезда командующего об этом знали бы в войсках фронта – окопный «беспроволочный телеграф» разнес бы эту весть в мгновение ока, и что потом было бы, трудно себе представить даже в кошмарном сне! Не говоря уж о том, что в случае самовольного переезда штаба фронта Сталин в той ситуации и впрямь мог башку свернуть, расценив это, по условиям военного-то времени, как предательство! И был бы абсолютно прав! В-третьих, только исключительная принципиальность, сознание своей личной ответственности за судьбу Родины, мужество, а также чисто стратегические соображения, чем в совокупности и руководствовался в тот момент Сталин, предотвратили фактический развал фронта и паническое бегство командующего Западным фронтом, а в войсках это было бы расценено именно так!

На этом фоне рачительнейший контраст представляет реальное поведение простых солдат и офицеров при обороне Москвы. Командир батальона 73-го полка 316-й стрелковой дивизии (впоследствии – 8-й гвардейской имени И. В. Панфилова), сподвижник знаменитого генерала Ивана Васильевича Панфилова, казах Баурджан Момыш-улы, получив новую карту, взял ее и со словами «Нам больше не понадобится ориентироваться и изучать местности восточнее Крюкова (его батальон там занимал оборону.– А. М.) – попросту отрезал всю ту часть карты, что показывала территории восточнее Крюкова! Да еще и приказал адъютанту сжечь отрезанную часть. Потрясающий своей безграничной верой в Победу России жест человека Востока! [302]302
  Момыш-улы Б.За нами Москва. Записки офицера. М., 1959. С. 457 – 459.


[Закрыть]

Жуков же в последствии аж перед кинокамерой объяснял К. Симонову, что если бы штаб перенесли к Москве, то это подорвало бы в войсках уверенность в победе! (Этот фильм показывали но ТВ 31 января 1975 г.) А как же лопаты-то? А готовность Сталина заменить собой Жукова на посту командующего фронтом?

Однако не менее интересно и то, что же в тот момент делал в кабинете Сталина командир 81-й авиационной дивизии Галованов. Дело в том, что в результате встречи нелегального резидента ГРУ «Кента» [303]303
  Под псевдонимом «Кент» в ГРУ значился Анатолий Маркович Гуревич – 1913 г. р. – человек необычной судьбы, выдающийся советский военный разведчик, возглавлявший в годы Второй мировой войны нелегальные резидентуры в Бельгии и во Франции. «Кент» первым, еще в марте 1940 г., сообщил в Москву о готовящемся нападении гитлеровской Германии на СССР. Напомним, что приказ Гитлера о начале разработки плана агрессии был отдан только 21 июля 1940 г. Т. е. благодаря своему профессионализму А. М. Гуревич смог зафиксировать подготовку Германии к агрессии еще на стадии вызревания ее будущего замысла. Далеко не каждый разведчик может похвастать таким успехом. Он же первым сообщил и о намерении гитлеровского командования применить химическое оружие в операции «Тайфун», т. е. в битве за Москву, что позволило Сталину своевременно предпринять соответствующие защитные меры, о которых говорится ниже. Еще сенью 1941 г. А. М. Гуревич первым же сообщил в Москву и о планах гитлеровского командования нанести в весенне-летней компании 1942 г. мощный удар на Кавказе и под Сталинградом.
  Именно его информация укрепила уверенность Сталина в таком развитии событий, и он тогда же, осенью 1941 г., стал готовиться к битве за Кавказ и Сталинград, отдав первые приказы на сей счет. Попав в результате предательства своего «коллеги», нелегального резидента Леопольда Треппера (он же «Отто»), в лапы гестапо, мужественно выдержал все круги ада, никого не выдал, а затем перевербовал всю гестаповскую команду, которая занималась делом «Красной капеллы», и вместе с уникальным архивом гестаповской контрразведки привез ее в Москву! Однако предательство «Отто», его злобные наветы и клевета на А. М. Гуревича сыграли зловещую роль уже на Родине и вместо наград ему пришлась познать жестокую несправедливость… Только в 1991 г. А. М. Гуревич наконец-то был полночью реабилитирован.
  В настоящее время проживает в Санкт-Петербурге. Питерский военный историк С. Н. Полторак в 2003 г. опубликовал блестящую книгу о А. М Гуревиче – «Разведчик «Кент», в которой и поведал всю правду о неоценимом вкладе этого выдающегося разведчика и мужественного человека в нашу Великую Победу.


[Закрыть] с одним из ценнейших агентов советской разведки «Старшиной» в Москву поступило не на шутку встревожившее Сталина сообщение (судя по всему, оно не было первым).

Оказалось, что, готовясь к отчаянному и последнему броску на Москву, Гитлер и Геринг отдали приказ о дооборудовании авиации люфтваффе специальными распылителями – речь шла о применении химического оружия против оборонявших Москву советских войск!

Вот Сталин и обсуждал с Головановым – командиром дивизии авиации дальнего действия, которая уже в августе 1941 г. бомбила Берлин, – что и как можно сделать, и как использовать советское химическое оружие!

Выдающийся советский военный разведчик и мужественный человек Анатолий Маркович Гуревич

А параллельно с санкции Сталина, советская внешнеполитическая разведка (Лубянка) через своего агента – посла царской Болгарии в Москве Стаменова в срочном порядке, окружным путем (через Софию) довели до сведения фюрера реакцию Кремля (Сталина): если хоть одна капля германского химического оружия упадет на советские войска, то в ответ советская авиация зальет поганый рейх своим химическим и бактериологическим оружием! [304]304
  Естественно, что на дипломатическом языке это выглядело несколько иначе. Сталин ясно дал понять, что в случае, если Гитлер посмеет использовать химическое оружие на советско-германском фронте – в первую очередь подразумевались БОВ, то СССР будет считать себя свободным от каких бы то ни было обязательств по подписанному и ратифицированному также и Германией Женевскому протоколу 1925 г. о запрещении применения на войне удушающих, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств со всеми вытекающими отсюда последствиями для Германии. СССР присоединился к этому протоколу 2 декабря 1927 г., а 5 апреля 1928 г. грамота о его ратификации была передана послом В. Довгалевским на хранение правительству Французской республики.


[Закрыть]

Не понаслышке знавшие о гигантских запасах советских химического и бактериологического оружия – сами же налаживали его производство в СССР еще в 20-х – начале 30-х гг. – герры генералы в панике отговорили Гитлера от безумной затеи. Непонятно только, зачем теперь это скрывается? Ведь ради того, чтобы удержать Германию от нападения на СССР, Кремль пускал в ход подобные угрозы еще до войны [305]305
  РА АА Bonn: Dtieststelle Ribbentrop. UdSSR-RC. 7/1/(R27168) Bl. 26067 – 26068, 26085; РА AA Bonn: Botschaft Moskau. Geheim. Handakten Botschefter V. Schulenburg aus verschied. Sachgebieten(D Pol 1,D Pol 2, Pol 4 WI) Bd. 1. Вl. 461803.


[Закрыть] .

Зачем теперь скрывать, когда даже о Стаменове как об агенте разведки рассказали едва ли не все, даже номер его архивного дела в СВР и то опубликовали – арх. д. Рд 34467 [306]306
  Воскресенская 3.Под псевдонимом Ирина: записки разведчицы М., 1997. С. 35.


[Закрыть] .

Непонятно и то, почему об этом промолчал и выдающийся ас разведки, ныне, к сожалению, покойный П. А. Судоплатов – ведь еще во времена СССР, в середине 80-х годов прошлого столетия, об этом говорилось в специальном фильме о советских химических войсках, который был показан по телевидению. Судоплатов же ограничился только опровержением подлой версии Хрущева о том, что-де при помощи Стаменова Сталин и Берия якобы пытались вступить в сговор с Гитлером и устроить Брестский мир-2 [307]307
  На самом-то деле № 3, ибо два т. н. «Брестских мира» учинил лично Ленин – 3 марта и 27 августа 1918 г. Но Хрущев не знал даже истории партии и государства, которые возглавлял!


[Закрыть] .

Надо было говорить все до конца, потому что надо откровенно показывать, к ак на самом деле защищал Москву и Россию злостно оболганный Иосиф Виссарионович Сталин! Защищал упорно, жестко, мужественно, н о в высшей степени умело, с применением всех доступных ему военных, политических и разведывательных средств! Защищал, что называется, не щадя живота своего, как говаривали во времена Петра I !

Так что, возвращаясь к принципу (упорной) «жесткой обороны», следует еще раз отметить, что он не только и не просто уместен – у него действительно свои, исключительные права на существование и применение. Причем, и это надо особо подчеркнуть, уместность его использования, если это и впрямь оправдано высшими соображениями защиты Родины, без какого-либо участия и тем более давления сверху, ясно, четко и, несмотря на всю смертельность, достаточно спокойно осознается простыми солдатами и офицерами.

Пример славного сына казахского народа Баурджана Момыш-улы или знаменитый призыв политрука Клочкова: «Отступать некуда! Позади Москва!»– и сотни тысяч иных, к сожалению, не столь широко известных – ярчайшие тому доказательства!

В этом, собственно говоря, а есть суть беспрецедентно массового героизма простых солдат и офицеров в Великой Отечественной войне.

Если повнимательней приглядеться к вгоняющим в оторопь цифрам, характеризующим ту трагедию с сугубо человеческой стороны, а заодно и проанализировать их, то в конечном итоге любой безальтернативно упрется именно в ту самую нереальность планов обороны всех уровней, о чем открыто говорили Рокоссовский, Сандалов и многие другие, и, как увидим из дальнейшего содержания, даже сам нарком обороны маршал Тимошенко, правда, уже после войны…

Посудите сами. За первые шесть с небольшим месяцев войны количество попавших в плен или хотя бы оставшихся за линией фронта, а также «пропавших без вести» составило, по новейшим данным, 2 335 000 человек» [308]308
  Гриф секретности снят… С 146.


[Закрыть].

Для сведения: численность собственно группировки РККА на Западе на утро 22 июня составляла 2 920 365 человек [309]309
  Боевой и численный состав Вооруженных Сил СССР в период Великой Отечественной войны (1941 – 1945 гг.). Статистический сборник № 1 (22 июня 1941 г.). М., 1994. С. 10 – 12, 19 – 22.


[Закрыть].

Попали в плен («без вести пропали» и оказались за линией фронта) фактически 80% первоначальной численности собственно группировки РККА на Западе.

Между тем за тот же период погибли, – включая и умерших от ран в госпиталях – 556 000 чел. [310]310
  Гриф секретности снят… С 146.


[Закрыть], то есть на одного погибшего – четыре попавших в плен (вместе с «без вести пропавшими» и оставшимися за линией фронта).

Если сравнивать эту же ситуацию с данными, например, 1943 г., когда соотношение погибших и попавших в плен составляло 5:1, то поневоле может сложиться впечатление, что в 1941 г. была не столько война, сколько массовая капитуляция наших войск» [311]311
  Гриф секретности снят… С 146, а также. Кожинов В.Россия. Век ХХ. 1939 – 1964. М., 1999. С. 94.


[Закрыть].

К тому же в сочетании с массовым дезертирством, о чем говорит еще один неприглядный показатель: только за период с 22 июня по 10 октября 1941 г. органами НКВД, в т. ч. и особыми отделами, были задержаны 657 364 бежавших с фронта военнослужащих, (в т. ч. 103 876 чел. были задержаны за период с 22.06 по 20.07.1941), т. е. в бега подались 22,5% первоначальной численности собственно группировки РККА!

Если говорить всю правду, то эти цифры означают следующее Исходя, к примеру, из норматива оперативной плотности в обороне, скажем, наших стрелковых дивизий образца 1941 г. в размере среднего минимума – 1 солдат на 1 м линии обороны – цифра в 657364 человека подавшихся в бега означает открытие фронта протяженностью в 657 слишком километров. Для сведения, это фактически пятая часть всей линии вторжения Агрессора (657:3375 х 100%= 19,46%).

Это немыслимо фантастическая брешь в обороне, через которую в полном составе могли бы пройти все три группировки вторжения вермахта и еще 207 км осталось бы. Ведь у них высший предел протяженности линии фронта в прорыве составлял 150 км. Значит, если локоть в локоть, то трем группировкам потребовалось бы всего 450 км. А тут 657км.

Конечно, за весь начальный период войны таких гигантских брешей не было – самая большая, в 400км, образовалась после того, как рухнул Западный фронт!

Немыслимо жуткая беда заключалась прежде всего в том, что эти проклятые 657км многократно образовывались суммарно на всей линии советско-германского фронта, всякий раз не только приводя к трагическим последствиям, но и до крайности усугубляя положение на фронте в целом.

Вот истинная причина сурового приказа Сталина – как наркома обороны и Верховного Главнокомандующего – №270 от 16 августа 1941 г. «0 расстреле дезертиров, паникеров и предателей…»

Если теперь сложить все приведенные выше цифры, то получится, что не только собственно группировка РККА на Западе, но и вообще вся без остатка группировка Вооруженных сил СССР на Западе (т. е. включая даже численность ВМФ и войск НКВД, в т. ч. пограничных) – исчезла Потому как 2 335 000 + 556 000 + 657 364 составит 3 548 364 чел., а она всего-то составляла 3 289 851 чел.

Вполне естественен вопрос, а кто же в таком случае оказывал отчаянно яростное сопротивление гитлерюгам?

Конечно, не в «технологии» подсчетов этих жутких потерь все дело, хотя и это важно, а в принципе: что же тогда произошло на самом деле? И почему?

Как ни парадоксально, ответ на этот вопрос еще 30 марта 1941 г. дал Гитлер. Располагая в тот день данными своей разведки, фюрер заявил своим генералам: «Вопрос о русском отходе: маловероятен, т. к. русские связаны с Прибалтикой и Украиной. Если русский задумает отступать, он должен сделать это весьма заблаговременно, иначе не сможет отойти, сохраняя боевые порядки» [312]312
  Из военного дневника генерал-полковника Франца Гальдера. Публ. Г. А. Якобсена в его книге 1939 – 1945. Вторая мировая война: Пер. с нем. М., 1995 С 142.


[Закрыть] .

В переводе на интересующие нас термины это означает, что уже к 30 марта 1941 г. германская разведка зафиксировала ставку высшего советского командования именно на принцип «жесткой обороны»! И произошло это именно за те самые два с небольшим месяца, в течение которых Генштабом уже «рулил» генерал армии Жуков Г. К.

Потому что вплоть до подписания Гитлером Директивы № 21 – плана «Барбаросса», а состоялось это только 18 декабря 1940 г., высокие штабные умы вермахта, как увидим из дальнейшего анализа, все еще допускали возможность организованного отхода советских войск и нанесения контрударов по растянувшимся в ходе наступления немецким группировкам. И допускалось это даже вариантом начальника группы штаба ОКВ подполковника Б. Лоссберга от 15 сентября 1940 г. А ведь именно он-то и лег в основу окончательного варианта плана «Барбаросса». И вот что до чрезвычайности показательно в этой связи.

Заочно происходившая тогда невидимая дуэль лучших штабных умов фактически выявила четкий паритет стратегического мышления обеих сторон, основанного на хорошо известном в мире науки принципе функционально-целевой необходимости.

Наши, например, точно предугадав замысел основного на тот момент варианта нападения вермахта, предусматривавшего захват советских войск в гигантские клещи, предложили вполне адекватные меры, основанные на принципе «активной обороны» с последующим, т. е. после сдерживания и отражения первого удара, переходом в решительное контрнаступление. Гитлерюги же, в свою очередь, даже предлагая уже новый вариант аж с тремя группировками (это и есть суть варианта Лоссберга), все-таки еще всерьез допускали применение советской стороной принципа «активной обороны», что на тот момент также соответствовало действительности.

Но если едва ли не в прямом смысле до умопомрачения опасавшийся применения советскими войсками принципа «активной обороны» (с организованным отходом войск) Гитлер заставил-таки своих генералов найти относительно эффективный способ воспрепятствования этому, то у нас произошло не просто все наоборот У нас всего за два первых месяца пребывания Жукова во главе Генштаба уже произошла подмена основополагающего принципа обороны!

И ведь произошла именно в тех практических формах, которые позволили германской разведке прийти к обоснованному выводу об отказе советского командования от принципа «активной обороны» (именно он-то и предусматривает, подчеркиваю это вновь, организованный отход с сохранением боевых порядков), коим и снабдила Гитлера.

Не менее парадоксально и то, что когда уже точно стало известно о трех группировках вермахта и о трех же направлениях его главного удара, а произошло это, напомню, в марте 1941 г. (20 марта – самая поздняя точка отсчета в этом точном знании), то ни руководство НКО (Тимошенко), ни руководство ГШ (Жуков), что называется, и бровью не повели, хотя ситуация коренным образом изменилась. Они по-прежнему выхолащивали принцип «активной обороны»,упрямо подменяя его принципом «жесткой обороны»!

На самом-то деле изменение ситуации они явно поняли и не менее явно сделали какие-то выводы. Об этом, в частности, свидетельствует то обстоятельство, что у ни х не хватило духу подписать и доложить Сталину т. н. план от 11марта 1941 г., который был из той же серии гениальных, что и от 15 мая 1941 г. и тоже с «южным акцентом»! Но то были выводы для себя, а что для дела, для реальной обороны государства, страны, Родины?

Воистину парадокс. Опираясь на выводы своих разведслужб, Гитлер уже 30 марта констатирует, что организованный отход советских войск маловероятен, и даже приводит веское тому доказательство – к этому действительно надо заблаговременно готовиться, т. е., проще говоря, констатирует, что высшим советским командованием избрана ставка на «жесткую оборону»прямо на линии границы.

А наши, едва ли не в подтверждение такого вывода Адольфа, с еще большим рвением и отчаяннейшим упорством продолжают протаскивать этот самый принцип «жесткой обороны», тем более на линии госграницы и, что хуже всего, на самом опасном направлении – белорусском (особенно Минском).

10 апреля 1941 г. Тимошенко и Жуков направили командующему ЗапОВО генералу Павлову Д. Г. директиву, в которой говорится «1. В период отмобилизования и сосредоточения войск – упорной обороной, опираясь на укрепленные районы, прочно прикрыть наши границы и не допустить вторжения противника на нашу территорию» [313]313
  См., например: Мелытюхов М.Упущенный шанс Сталина. С. 398.


[Закрыть].

К слову сказать, командование ЗапОВО, как увидим из дальнейшего, откровенно похерило и это указание. Вплоть до конца мая – начала июня 1941 г. оно, как, впрочем, и в других округах, отрабатывало всевозможные наступательные операции различных уровней. У него под носом сосредоточивается мощнейшая группировка вторжения, а они в наступление собралась?! Попробуйте выдумать что-нибудь более неадекватное! Но помните при этом, что командующий округом едва ли может, тем более по простоте душевной, похерить директиву Генштаба. Он явно знал, что это можно делать, т. к. последствий не будет, иначе не готовился бы к наступлению вместо обороны!

Итак, речь шла об УРах непосредственно на границе, потому что, опираясь на них в глубине советской территории, невозможно предотвратить вторжение противника

Но ладно бы была поставлена задача «упорной обороной»прикрывать целое направление – это еще хоть как-то было бы объяснимо: все-таки целое направление (кстати, в тексте этой директивы есть и такое).

Но зачем же, зная об особенностях стратегии и тактики блицкрига, заранее планировать побоище прямо на линии госграницы, причем побоище для своих же войск, потому как при всей святости поставленной задачи войска заранее приговаривались к гибели и у них не оставалось шанса на выживание и продолжение борьбы, как при «активной обороне»?!

Трудно также понять и то, почему появление третьей группировки вторжения, тем более непосредственно перед ЗапОВО, т. е. на Белорусском направлении, ну никак, абсолютно ничем не насторожило ни Генштаб (Жукова), ни и НКО (Тимошенко).

Это тем более непонятно, поскольку «и в планах советского стратегического руководства, и в документах первой игры (в январе 1941 г. — А. М. ) отмечалась опасность ударов противника из районов Сувалки и Брест в направлении Барановичи» (далее – на Минск) [314]314
  РГВА Ф. 37977. Оп. 5. Д. 569, брошюра 5. Л. 238.


[Закрыть] .

Конечно, едва ли «истинные защитники» Жукова упустят возможность критически «лягнуть» автора этой книги. Всенепременно «лягнут», что-де хорошо тебе рассуждать сейчас, спустя шесть с лишним десятилетий после трагедии. Но в том-то все и дело, что не рассуждать автора потянуло, а жгучее желание разобраться, наконец-то, что же тогда произошло и виноват ли в том Сталин. Именно поэтому, даже ради научно обоснованной вежливости, лишен какой-либо возможности принять такие упреки хотя бы и к рассмотрению… Потому что факты не позволяют этого сделать. Судите сами.

Взгляните на схему возможных направлений немецкого наступления, составленную ГРУ в марте 1941 г., и на план «Барбаросса», утвержденный Гитлером 18 декабря 1940 г.

Как видите, данные нашей военной разведки практически полностью совпадают с гитлеровским оригиналом, за исключением очередности фамилий командующих группировками вторжения, что, конечно же, важно, но не принципиально, тем более что все они названы правильно.

Понятно, что ни Жукову, ни Тимошенко, ни даже самому Сталину подлинник, т. е. сам немецкий оригинал плана «Барбаросса», в абсолютной точности не был известен. Обратите внимание на особенность смыслового построения этой фразы.

Немецкий оригинал плана «Барбаросса» в абсолютной точности действительно не был известен Москве, хотя едва ли не всей подробнейшей информацией о нем она обладала, в т. ч. и полученной от американцев. Искушение поставить знак равенства между обладанием едва ли не всей подробнейшей информацией и точным документальным знанием немецкого оригинала исключительно велико. Среди отечественных историков немало тех, кто по тем или иным соображениям поддался этому соблазну, совершив тем самым, пускай даже и невольно, не злоумышленно, но серьезнейший подлог.