Текст книги "Диалоги"
Автор книги: Аристокл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 59 (всего у книги 140 страниц)
c
Сократ.Разумеется, Теэтет. Согласно этому нашему рассуждению, слог, видимо, есть какая-то единая, не имеющая частей идея.
Теэтет.Видимо.
Сократ.Помнишь, мой друг, как немного раньше мы одобрили и приняли положение, что первоначала, из которых состоит все прочее, необъяснимы, поскольку каждое из них само по себе частей не имеет, и неправильно было бы прилагать к нему слова «есть» или «это», как отличные от него и ему чуждые? Именно эта причина и делает их необъяснимыми и непознаваемыми.
Теэтет.Помню.
d
Сократ.И есть ли здесь другая какая-нибудь причина, кроме той, что эти первоначала просты и неделимы? Я, по крайней мере, не вижу другой причины.
Теэтет.Кажется, другой и нет.
Сократ.Так не относится ли и слог к тому же виду, коль скоро он не имеет частей и есть единая идея?
Теэтет.Безусловно, относится.
Сократ.Значит, если слог есть совокупность букв и представляет собой нечто целое, буквы же – его части, то одинаково познаваемы и выразимы будут и слоги и буквы, коль скоро совокупность частей оказалась тождественной целому.
e
Теэтет.Да, именно.
Сократ.Если же слог един и неделим, то одинаково неопределимы и непознаваемы будут слог и буква. Ибо одна и та же причина приведет к одинаковому результату.
Теэтет.Ничего не могу возразить.
Сократ.Следовательно, мы не согласились бы, если бы кто-нибудь утверждал, что слог познаваем и выразим, а буква – наоборот?
Теэтет.Нет, если мы будем верны нашему рассуждению.
206
Сократ.А с другой стороны? Не примешь ли ты скорее противоположное утверждение, правоту которого ты мог осознать, обучаясь грамоте?
Теэтет.Какое именно?
Сократ.Ведь, обучаясь, ты только и делал, что старался различить каждую букву самое по себе на взгляд и на слух, чтобы при чтении и письме тебя не затрудняло их расположение?
Теэтет.Ты говоришь сущую правду.
Сократ.А в совершенстве обучиться у кифариста разве не значило для тебя уметь следить за каждым звуком и определять, от какой струны он исходит?
b
А что звуки – буквы музыки, это всякий согласится повторить.
Теэтет.Не иначе.
Сократ.И если бы на основании постигнутых нами букв и слогов нужно было судить о прочих, то мы сказали бы, что род букв дает гораздо более ясное познание и более основательное, чем слоги, и позволяет достичь совершенства в любом виде учения. И если бы кто-то утверждал, что слог познаваем, а буква по своей природе непознаваема, то мы подумали бы, что он волей-неволей впадает в детство.
Теэтет.Несомненно.
c
Сократ.Здесь, мне кажется, можно было бы привести и другие доказательства. Но как бы нам не забыть об исходном утверждении. Рассмотрим, что это, собственно, значит: объяснение вместе с истинным мнением оказывается совершенным знанием.
Теэтет.Это следует рассмотреть.
Сократ.Скажи, чту можно было бы подразумевать под объяснением? Сдается мне, что речь идет об одном из трех.
Теэтет.Из каких же трех?
d
Сократ.Первое, пожалуй, вот что: [объяснять – значит] выражать свою мысль звуками с помощью глаголов и имен, причем мнение как в зеркале или в воде отражается в потоке, изливающемся из уст. Или объяснение представляется тебе иначе?
Теэтет.Мне – так. По крайней мере, про действующего так мы говорим: он объясняет.
Сократ.Значит, всякий может это делать быстрее или медленнее – показывать, что он мнит по поводу каждой вещи, коль скоро он не глух и не нем от рождения. Таким образом, сколько людей ни имеет правильное
e
мнение, все они обнаруживают это посредством объяснения, и ни у кого еще правильное мнение не возникло помимо знания.
Теэтет.Ты прав.
Сократ.Не будем же легкомысленно осуждать того, кто предложил рассматривать знание так, как мы теперь это делаем, за то, что он будто бы ничего не сказал. Ведь может статься, он имел в виду совсем не это, но то, что на вопрос о каждой вещи можно дать ответ при помощи начал.
207
Теэтет.Что ты имеешь в виду, Сократ?
Сократ.Например, Гесиод говорит, что в повозке сто деревянных частей [58]58
Труды и дни 456:
Но ведь в телеге-то сотня частей.
[Закрыть]. Я не в состоянии их назвать, да и ты, я думаю, тоже. Но достаточно и того, если на вопрос, что такое повозка, мы сможем назвать колеса, оси, кузов, поручни, ярмо.
Теэтет.Вполне достаточно.
b
Сократ.А может быть, он нашел бы нас смешными, если бы на вопрос о твоем имени мы стали выговаривать его по складам и, хотя мы имеем о нем верное представление и произношение, сочли бы себя знатоками грамматики, располагающими грамматически точным объяснением имени Теэтета. Ведь нельзя говорить о чем-либо со знанием дела, прежде чем не определишь каждую вещь при помощи начал, имея при этом истинное мнение, как это было уже сказано раньше.
Теэтет.Да, это было сказано.
c
Сократ.Так и о повозке мы имеем правильное мнение, но лишь тот, кто способен уяснить ее сущность с помощью ста частей, присоединивши [к мнению] и это умение, присоединяет к истинному мнению объяснение и вместо имеющего мнение становится искусным знатоком сущности повозки, определив целое с помощью начал.
Теэтет.И ты находишь это благом, Сократ?
Сократ.Только если и ты так находишь, мой друг, и если ты допускаешь, что описание каждой вещи с помощью начал [букв] и есть ее объяснение, а описание по слогам или еще бульшими частями – отсутствие такового. Но подтверди это, чтобы мы вместе подвергли это рассмотрению.
d
Теэтет.Я охотно это допускаю.
Сократ.Считаешь ли ты кого-либо знатоком чего-то, если он одно и то же относит то к одному, то к другому или если об одном и том же он имеет то одно, то другое мнение?
Теэтет.Клянусь Зевсом, я – нет.
Сократ.А не припоминаешь ли ты, с чего ты и другие начинали изучение букв?
Теэтет.Ты имеешь в виду, что к одному и тому же слогу мы относили то одну, то другую букву или одну и ту же букву ставили то в подобающий, а то и в иной слог?
e
Сократ.Я имею в виду это.
Теэтет.Нет, клянусь Зевсом, я этого не забыл и не считаю знатоками тех, кто так поступает.
Сократ.Но что же? Если в одно и то же время кто-нибудь, письменно изображая имя «Теэтет» (Θεαίτητος), подумает, что следует написать тету (Θ) и эпсилон (ε), и так и напишет, а с другой стороны, принимаясь писать имя «Феодор» (Θεόδωρος), напишет тау (Т) и эпсилон (ε), подумав, что так и следует, скажем ли мы, что он знает первый слог ваших имен?
208
Теэтет.Но мы только что согласились, что поступающий так не знаток.
Сократ.А что мешает ему так же поступить со вторым и с третьим и с четвертым слогом?
Теэтет.Ничто.
b
Сократ.Значит, у него бывает правильное мнение в соединении с побуквенным описанием, когда он пишет имя Теэтет по порядку?
Теэтет.Ясно же.
Сократ.Значит, еще не будучи знатоком, он уже ь имеет правильное мнение, как мы говорим.
Теэтет.Да.
Сократ.И вместе с правильным мнением он имеет объяснение, поскольку он применял побуквенное описание, а этот путь мы и назвали объяснением.
Теэтет.Правда.
Сократ.Выходит, бывает правильное мнение с объяснением, которое нельзя назвать знанием.
Теэтет.Боюсь, что да.
Сократ.Как видно, мы обогатились еще одним сном, считая, что располагаем наиболее истинным объяснением знания. Или не будем винить себя раньше времени?
c
Может быть, его нужно определять не так, а с помощью третьего способа: ведь мы говорили, что только один из трех способов имел в виду тот, кто определил знание как правильное мнение с объяснением.
Теэтет.Ты прав. Действительно, один способ еще остался. Первый был как бы изображением мысли в звуке, второй – недавно разобранный способ перехода от начал к целому, а что же третье? Как ты скажешь?
Сократ.Как сказали бы многие: [объяснять] – значит иметь какой-либо знак, по которому искомую вещь можно было бы отличить от всего остального.
Теэтет.Можешь ты мне дать пример [объяснения] какой-либо вещи?
d
Сократ.Например, если угодно, о Солнце достаточно будет, по-моему, сказать, что оно самое яркое из всего, что движется в небе вокруг Земли.
Теэтет.Разумеется.
Сократ.Подумай же, ради чего это сказано. Не о том ли мы только что толковали, что, если подметить отличительный признак отдельной вещи – чем она отличается от прочих вещей, – тем самым, как говорят некоторые, можно найти объяснение этой вещи? А пока ты касаешься только общего, у тебя будет объяснение лишь того, что обще вещам.
e
Теэтет.Понимаю. И мне кажется, что прекрасно назвать это объяснением.
Сократ.Кто соединяет с правильным мнением отличительный признак вещи, тот и окажется знатоком того, о чем он прежде имел лишь мнение.
Теэтет.Так мы и скажем.
Сократ.И вот теперь, когда я оказался уже совсем близко, словно перед картиной того, о чем я толковал, я не понимаю ни капли. А издали мне казалось, будто я рассуждал не без толку.
Теэтет.В чем же дело?
209
Сократ.Скажу, если смогу. Если я имею правильное мнение о тебе, то, присоединив к нему еще касающееся тебя объяснение, я узнаю тебя, если же нет – останусь с одним только мнением.
Теэтет.Да.
Сократ.Объяснение же было истолкованием твоего отличительного признака?
Теэтет.Так.
Сократ.Когда же я всего лишь имел мнение, я не схватывал мыслью ничего из того, чем ты отличаешься от других?
Теэтет.Видимо, нет.
Сократ.Значит, я мыслил что-то общее, что тебе присуще ничуть не больше, чем кому-то другому?
b
Теэтет.Безусловно.
Сократ.Так скажи, ради Зевса, чем же больше в таком случае я имел мнение о тебе, нежели о ком-то другом? Предположи, что я мыслил, что существует вот этот Теэтет, который есть человек, с носом, глазами, ртом и прочими членами тела. Разве такая мысль заставила бы меня мыслить Теэтета скорее, чем Феодора или – по пословице – последнего из мисийцев [59]59
См.: Горгий, прим. 77; см. также комедиографов Магнета и Менандра.
[Закрыть]?
Теэтет.А как же быть?
c
Сократ.Но если я мыслю не только имеющего нос и глаза, но курносого и с глазами навыкате, то больше ли я мыслю тебя, нежели себя самого и всех в таком же роде?
Теэтет.Ничуть.
Сократ.И не прежде, думаю я, составится у меня мнение о Теэтете, чем когда эта твоя курносость даст мне какой-то отличительный признак в сравнении с любой другой, какую я видел, курносостью, и так же обстоит со всеми остальными твоими членами: если я завтра тебя встречу, этот отличительный признак напомнит мне тебя и внушит мне правильное о тебе мнение.
d
Теэтет.Ты совершенно прав.
Сократ.Значит, правильное мнение о каждой вещи касается и отличительного признака?
Теэтет.Очевидно.
Сократ.Тогда что бы еще могло значить это присоединение объяснения к правильному мнению? Ведь крайне смешным оказывается наставление, предписывающее примыслить, чем что-то отличается от прочего.
Теэтет.Почему?
Сократ.Потому что оно наказывает нам составить себе правильное мнение [о вещах], – чем они отличаются от других вещей, в то время как мы уже имеем правильное мнение о них на основе отличия их от других,
e
И сколько бы мы ни толкли подобным образом воду в ступе, это ничего не даст нам для этого наставления, которое справедливее назвать приказом слепого, ибо наказывать присоединить то, чем мы уже обладаем, чтобы постигнуть то, о чем мы имеем мнение, – это воистину ослепление.
Теэтет.Скажи, к чему же сводились эти твои вопросы?
Сократ.Если присоединить объяснение [к правильному мнению] означало бы знать, а не иметь мнение об отличительном признаке, то это было бы приятнейшим из всех положений о знании. Ведь узнать – значит, видимо, получить знание, не так ли?
201
Теэтет.Да.
Сократ.Значит, как видно, на вопрос, что есть знание, можно ответить, что это правильное мнение со знанием отличительного признака. Ведь присоединение объяснения заключалось именно в этом.
Теэтет.Похоже, что так.
Сократ.Вот уж простодушны мы были бы, если бы, исследуя знание, мы говорили, что это правильное мнение со знанием будь то отличительного признака, будь то чего другого. И выходит, Теэтет, что ни ощущение, ни правильное мнение, ни объяснение в связи с правильным мнением, пожалуй, не есть знание.
b
Теэтет.Видимо, нет.
Сократ.И мы все еще беременны знанием и мучимся им, милый друг, или уже все родили на свет?
Теэтет.Клянусь Зевсом, с твоей легкой руки я сказал больше, чем в себе носил.
Сократ.И все это наше повивальное искусство признает мертворожденным и недостойным воспитания?
Теэтет.Решительно все. Заключение. Метод Сократа
c
Сократ.Итак, если ты соберешься родить что-то другое, Теэтет, и это случится, то после сегодняшнего упражнения плоды твои будут лучше; если же ты окажешься пуст, то меньше будешь в тягость окружающим, будешь кротким и рассудительным и не станешь считать, что знаешь то, чего ты не знаешь. Ведь мое искусство умеет добиваться только этого, а больше ничего, да я и не знаю ничего из того, что знают прочие великие и удивительные мужи, сколько их есть и сколько их было. А повивальное это искусство я и моя мать получили в удел от бога, она – для женщин, я – для благородных юношей, для тех, кто прекрасен.
d
Теперь же я должен идти в царский портик по тому обвинению, что написал на меня Мелет [60]60
Сократ должен был предстать перед архонтом-басилевсом, к которому обычно поступали обвинения в бесчестии. О Мелетеи его доносе на Сократа см.: Апология Сократа, прим. 1.
[Закрыть]. Утром, Феодор, мы опять здесь встретимся.
Перевод Т. В. Васильевой.
В кн.: Платон. Собр. соч. в 4-х томах. Том 2. М.: «Мысль», 1993
XXIII. СОФИСТ
Феодор, Сократ, Чужеземец из Элей, Теэтет
216
Феодор.Согласно с вчерашним договором, Сократ, мы и сами пришли, как и следовало, да вот и некоего чужеземца из Элей родом с собою ведем, друга последователей Парменида и Зенона, истинного философа.
Сократ.Уж не ведешь ли ты, Феодор, сам того не зная, не чужеземца, но некоего бога, по слову Гомера [1]1
Имеется в виду обращение одного из женихов Пенелопы к другому, оскорбившему Одиссея (Од. XVII 483—487):
Нехорошо, Антиной, что несчастного странника бьешь ты!Гибель тебе, если это какой-нибудь бог небожитель!В образе странников всяких нередко и вечные богиПо городам нашим бродят, различнейший вид принимая,И наблюдают и гордость людей и их справедливость. Пер. В. В. Вересаева.
[Закрыть], который рассказывает, что боги, а особенно бог – покровитель чужеземцев,
b
бывают вожатыми у тех, кто имеет правую совесть, чтобы наблюдать как своеволие, так и законные действия людей? Так вот, может быть, это и за тобою следует кто-то из всемогущих богов, некий бог-обличитель, чтобы наблюдать и обличать нас, людей, неискусных в речах.
Феодор.Не таков нравом, Сократ, этот чужеземец, он скромнее тех, кто занимается спорами, и представляется мне вовсе не богом, но скорее человеком божественным: ведь так я называю всех философов.
c
Сократ.Прекрасно, мой друг. На самом деле, по-видимому, различать этот род немногим, так сказать, легче, чем род богов, ибо люди эти «обходят города» [2]2
Ср. Од. XVII 486, где имеются в виду боги, обходящие города и наблюдающие нравы. Ср. у Платона отождествление мудрости и божественности: «мудр и божествен» поэт Симонид Кеосский (Государство I 331 е).
[Закрыть], причем другим, по невежеству, кем только они ни кажутся: не мнимые, но истинные философы, свысока взирающие на жизнь людей, они одним представляются ничтожными, другим – исполненными достоинства; при этом их воображают то политиками, то софистами,
d
а есть и такие, которые мнят их чуть ли не вовсе сумасшедшими. Поэтому я охотно порасспросил бы у нашего гостя, если это ему угодно, кем считали и как называли этих людей обитатели его мест.
217
Феодор.Кого же именно?
Сократ.Софиста, политика, философа [3]3
В диалоге «Тимей» (19е – 20b) Сократ также говорит о необходимости отличать софистовот философови политиков,так как софисты, «бродящие по городам и нигде не основывающие себе собственного жительства», люди «опытные в красноречии», не могут действовать в неродной для них области.
[Закрыть].
Феодор.В чем же более всего состоит твое недоумение и как ты замыслил о том расспросить?
Сократ.Вот в чем: считали ли те всё это чем-то одним, двумя или же, различая, согласно трем названиям, три рода, они к каждому из этих названий относили и отдельный род?
Феодор.По моему мнению, он не откажет рассмотреть это; не так ли, чужеземец?
b
Чужеземец.Это так: вам, Феодор, нет отказа, да и сказать-то не трудно, что они признают три рода; однако дать каждому из них ясное определение, чту именно он такое, дело немалое и нелегкое.
Феодор.Воистину, Сократ, по счастливой случайности ты как раз затронул вопросы, близкие тому, о чем мы расспрашивали его, прежде чем сюда прийти. А он и тогда отвечал нам то же, что теперь тебе: он говорит, что об этих-то вещах наслушался достаточно и твердо их помнит.
c
Сократ.Так, чужеземец, не откажи нам в первом одолжении, о котором мы тебя просим. Скажи-ка нам вот что: как ты привык – сам в длинной речи исследовать то, что желаешь кому-нибудь показать, или путем вопросов, как это, например, делал в своих великолепных рассуждениях Парменид, чему я был свидетель, когда был молодым, а тот уже преклонным старцем [4]4
См.: Теэтет, прим. 50.
[Закрыть]?
d
Чужеземец.С тем, Сократ, кто беседует мирно, не раздражаясь, легче рассуждать, спрашивая его, в противном же случае лучше делать это самому.
Сократ.Так ты можешь выбрать себе в собеседники из присутствующих кого пожелаешь: все будут внимать тебе спокойно. Но если ты послушаешься моего совета, то выберешь кого-нибудь из молодых, например вот этого Теэтета или же кого-то из остальных, если кто тебе по душе.
Чужеземец.Стыд берет меня, Сократ, находясь теперь с вами впервые, вести беседу не постепенно, слово за словом, но произнося длинную, пространную, непрерывную речь, обращаясь к самому себе или же к другому, словно делая то напоказ.
e
Ведь в действительности то, о чем зашла теперь речь, не так просто, как, может быть, понадеется кто-то, судя по вопросу, но нуждается в длинном рассуждении. С другой стороны, не угодить в этом тебе и другим, особенно же после того, что ты сказал, кажется мне неучтивым и грубым.
218
Я вполне одобряю, чтобы собеседником моим был именно Теэтет, как потому, что и сам я с ним уже раньше вел разговор, так и оттого, что ты меня теперь к этому побуждаешь.
Теэтет.Сделай же так, чужеземец, и, как сказал Сократ, ты угодишь всем.
Чужеземец.Кажется, об этом не приходится более говорить. Что ж, после всего этого моя речь, по-видимому, должна быть обращена к тебе. Если же для тебя из-за обширности исследования что-то окажется обременительным, вини в том не меня, но вот этих твоих друзей.
b
Теэтет.Я с своей стороны думаю, что в таком случае я не сдамся; а случись что-либо подобное, то мы возьмем в помощники вот этого Сократа, Сократова тезку [5]5
См.: Теэтет, прим. 7.
[Закрыть], моего сверстника и сотоварища по гимнастическим упражнениям, которому вообще привычно трудиться вместе со мной. Первоначальные частичные определения софиста
Чужеземец.Ты хорошо говоришь, но об этом уж ты сам с собой поразмыслишь во время исследования, вместе же со мною тебе надо сейчас начать исследование, как мне кажется, прежде всего с софиста, рассматривая и давая объяснение, чту он такое.
c
Ведь пока мы с тобою относительно него согласны в одном только имени, а то, что мы называем этим именем, быть может, каждый из нас про себя понимает по-своему, меж тем как всегда и во всем дулжно скорее с помощью объяснения соглашаться относительно самой вещи, чем соглашаться об одном только имени без объяснения. Однако постигнуть род того, что мы намерены исследовать, а именно что такое софист, не очень-то легкое дело. С другой стороны, если что-нибудь важное дулжно разрабатывать как следует, то здесь все в древности были согласны, что надо упражняться на менее важном и более легком прежде, чем на самом важном.
d
Итак, Теэтет, я советую это и нам, раз мы признали, что род софиста тяжело уловить: сначала на чем-либо другом, более легком, поупражняться в способе его исследования, если только ты не можешь указать какой-нибудь иной, более удобный путь.
Теэтет.Нет, не могу.
Чужеземец.Итак, не желаешь ли ты, чтобы мы, обращаясь к чему-либо незначительному, попытались сделать это образцом для более важного?
e
Теэтет.Да.
Чужеземец.Так что же предложить нам – хорошо известное, а вместе с тем и маловажное, но допускающее объяснение ничуть не меньше, чем что-либо важное? Например, рыбак, удящий рыбу, – не есть ли он нечто всем известное и заслуживающее не очень-то большого внимания?
Теэтет.Это так.
219
Чужеземец.Однако я надеюсь, что он укажет нам путь исследования и объяснение, небесполезное для того, чего мы желаем.
Теэтет.Это было бы хорошо.
Чужеземец.Давай же начнем с него следующим образом. Скажи мне: предположим ли мы, что он знаток своего дела, или же скажем, что он в нем неискусен, но обладает другой способностью?
Теэтет.Уж меньше всего можно признать, что он неискусен.
Чужеземец.Но ведь все искусства распадаются на два вида.
Теэтет.Как так?
Чужеземец.Земледелие и всевозможный уход за всяким смертным телом, далее – все то, что относится к составному и сделанному,
b
то есть к тому, что мы называем утварью, а затем подражательные искусства – все это с полным правом можно бы назвать одним именем.
Теэтет.Как это и каким?
Чужеземец.В отношении всего, чего прежде не существовало, но что кем-либо потом вызывается к жизни, мы говорим: о том, кто это делает, – «он творит», а о том, чту сделано – «его творят».
Теэтет.Верно.
Чужеземец.Но ведь то, что мы сейчас рассмотрели, относится по своим свойствам именно сюда.
Теэтет.Конечно.
Чужеземец.Итак, будем называть все это, выражаясь кратко, творческим искусством.
c
Теэтет.Пусть будет так.
Чужеземец.С другой стороны – целый ряд наук и знаний, а также искусства дельца, борца и охотника, так как все они ничего не творят, но занимаются тем, что отчасти словами и действиями подчиняют своей власти то, что есть и что возникает, отчасти не позволяют этого делать другим. Наиболее подходящим было бы назвать все эти части в совокупности неким искусством приобретения.
Теэтет.Да, это было бы подходящим.
d
Чужеземец.Когда, таким образом, все искусства а распадаются на приобретающие и творческие, то к каким, Теэтет, мы причислим искусство удить рыбу?
Теэтет.Разумеется, к приобретающим.
Чужеземец.Но разве не два есть вида приобретающего искусства? Одно из них – искусство обмена по обоюдному соглашению посредством даров, найма и продажи, а другое – искусство подчинения себе всего делом или словом: не будет ли этот последний вид искусством подчинять?
Теэтет.Так, по крайней мере, явствует из сказанного.
Чужеземец.Что же? Искусство подчинять – не разделить ли его на две части?
Теэтет.Как?
Чужеземец.Причислив все явное в нем к искусству борьбы, а все тайное – к искусству охоты.
e
Теэтет.Согласен.
Чужеземец.Но конечно, было бы неразумным не разделить искусство охоты на две части.
Теэтет.Скажи, как?
Чужеземец.Различая в нем, с одной стороны, охоту за одушевленным родом [вещей], а с другой – за неодушевленным.
Теэтет.Как же иначе? Если только существуют те и другие.
220
Чужеземец.Ну как же не существуют? Охоту за неодушевленными [вещами], не имеющую названия, за исключением некоторых частей водолазного искусства и немногих других подобных, мы должны оставить в стороне, а охоту за одушевленными существами назвать охотою за животными.
Теэтет.Пусть будет так.
Чужеземец.Но не справедливо ли указать два вида охоты за животными и один из них – за животными на суше, распадающийся на много видов и названий, – наименовать охотой за обитающими на суше, а все виды охоты за плавающими животными – охотою за обитателями текучей среды?
Теэтет.Конечно.
b
Чужеземец.Но ведь мы видим, что один разряд плавающих имеет крылья, а другой живет в воде?
Теэтет.Как же не видеть?
Чужеземец.Вся охота за родом крылатых у нас называется птицеловством.
Теэтет.Конечно, называется так.
Чужеземец.А охота за живущими в воде почти вся называется рыболовством.
Теэтет.Да.
Чужеземец.Что же? Эту охоту в свою очередь не разделить ли мне на две главные части?
Теэтет.На какие?
Чужеземец.Одна производит ловлю прямо с места сетями, а другая – посредством удара.
Теэтет.Как называешь ты их и в чем различаешь одну от другой?
c
Чужеземец.Одну – так как все то, что имеет целью задержать что-либо, заграждает этому выход, как бы его окружая, – уместно назвать заграждением…
Теэтет.Конечно.
Чужеземец.А садки, сети, невода, тенета и тому подобное можно ли назвать иначе как заграждениями?
Теэтет.Никак.
Чужеземец.Стало быть, эту часть ловли назовем заградительной или еще как-нибудь в этом роде.
Теэтет.Да.
d
Чужеземец.А вид ловли, отличный от первого, который производится с помощью ударов крюками и трезубцами, надо назвать одним общим именем – ударной охоты. Или кто-нибудь, Теэтет, назовет это лучше?
Теэтет.Не станем заботиться об имени. Ведь и это вполне удовлетворяет.
Чужеземец.Но та часть ударной охоты, которая происходит ночью при свете огня, у самих охотников получила, думаю я, название огневой.
Теэтет.Совершенно верно.
Чужеземец.Вся же дневная часть, с крюками и трезубцами, называется крючковой.
e
Теэтет.Да, это называется так.
Чужеземец.Одна часть этой крючковой охоты, когда удар направлен сверху вниз, потому что при ней главным образом идут в ход трезубцы, носит, думаю я, название охоты с трезубцами.
Теэтет.Так, по крайней мере, называют ее некоторые.
Чужеземец.Но остается еще один, так сказать, единственный вид.
Теэтет.Какой?
Чужеземец.Такой, когда ударяют крюком в направлении, противоположном первому, причем не в любое место, куда попало, как это бывает при охоте с трезубцами,
221
но каждый раз в голову и рот рыбы, которую ловят; затем она извлекается снизу вверх с помощью удилищ из прутьев и тростника. Каким именем, Теэтет, скажем мы, надо это назвать?
Теэтет.Я полагаю, что теперь найдено именно то, что мы недавно поставили своей задачей исследовать.
b
Чужеземец.Теперь, значит, мы с тобой не только согласились о названии рыболовного искусства, но и получили достаточное объяснение самой сути дела. Оказалось, что половину всех вообще искусств составляет искусство приобретающее; половину приобретающего – искусство покорять; половину искусства покорять – охота; половину охоты – охота за животными; половину охоты за животными – охота за живущими в текучей среде; нижний отдел охоты в текучей среде – все вообще рыболовство; половину рыболовства составляет ударная охота; половину ударной охоты – крючковая; половина же этой последней – лов, при котором добыча извлекается после удара снизу вверх, – есть искомое нами ужение, получившее название в соответствии с самим делом.
c
Теэтет.Во всяком случае, это достаточно выяснено.
Чужеземец.Ну так не попытаться ли нам по этому образцу найти и что такое софист?
Теэтет.Конечно.
Чужеземец.Но ведь первым вопросом было: должно ли считать удильщика-рыболова человеком обыкновенным, или же он знаток своего дела?
Теэтет.Да, таков был первый вопрос.
Чужеземец.А теперь, Теэтет, сочтем ли мы нашего софиста человеком обыкновенным или же во всех отношениях истинным знатоком?
d
Теэтет.Обыкновенным – ни в коем случае. Я ведь понимаю, что ты считаешь: тот, кто носит это имя, должен, во всяком случае, таким и быть.
Чужеземец.Выходит, нам следует признать его знатоком своего дела.
Теэтет.Но каким бы это?
Чужеземец.Или, ради богов, мы не знаем, что один из этих мужей сродни другому?
Теэтет.Кто кому?
Чужеземец.Рыболов-удильщик – софисту [6]6
Элеец в своем определении рыболовапользуется дихотомическим принципом. Весь правый столбец таблицы входит в определение ловли рыбы с помощью удочки. Таким образом, софистловит людей, привлекая их ложной мудростью, как рыболов на крючок:
[Закрыть].
Теэтет.Каким образом?
Чужеземец.Оба они представляются мне в некотором роде охотниками.
e
Теэтет.Но какой охотой занимается другой? Про одного ведь мы говорили.
Чужеземец.Мы только что разделили всю охоту надвое, отделив ее водную часть от сухопутной.
Теэтет.Да.
Чужеземец.И мы рассмотрели всю ту ее часть, которая касается плавающих, сухопутную же оставили без подразделения, сказав, что она многовидна.
222
Теэтет.Совершенно верно.
Чужеземец.Таким образом, до сих пор софист и удильщик-рыболов вместе занимаются приобретающим искусством.
Теэтет.Это, по крайней мере, правдоподобно.
Чужеземец.Но они расходятся, начиная с охоты за живыми существами: один идет к морю, рекам и озерам, чтобы охотиться за обитающими в них животными.
Теэтет.Как же иначе?
Чужеземец.А другой – к земле и неким другим потокам, к изобильным лугам богатства и юности, покорять обитающие там существа.
b
Теэтет.Что ты имеешь в виду?
Чужеземец.В сухопутной охоте бывают две главные части.
Теэтет.Какие?
Чужеземец.Одна – охота за ручными, другая – за дикими животными.
Теэтет.Разве существует охота за ручными животными?
Чужеземец.Если только человек ручное животное. Считай, впрочем, как тебе угодно: либо что вообще не существует ручных животных, либо что есть какое-то другое ручное животное, а человек – животное дикое; или, может быть, ты скажешь, что человек – ручное животное, но не признаешь никакой охоты за людьми? Что из всего этого тебе понравится, это ты нам и определи.
c
Теэтет.Но я думаю, чужеземец, что мы ручные животные, и утверждаю, что существует охота за людьми.
Чужеземец.Так разделим же и охоту за ручными животными надвое.
Теэтет.На каком основании?
Чужеземец.Да определив разбой, увод в рабство, тиранию и военное искусство – все в целом как одно, а именно как охоту насильственную.
Теэтет.Прекрасно.
Чужеземец.С другой стороны, судейское искусство, искусство говорить всенародно и искусство обхождения, также все в целом, определим как некое искусство убеждать.
d
Теэтет.Верно.
Чужеземец.Назовем же два рода искусства убеждать.
Теэтет.Какие?
Чужеземец.Один – искусство убеждать в частной беседе, а другой – всенародно.
Теэтет.Конечно, бывает тот и другой вид.
Чужеземец.Но в свою очередь частная охота не бывает ли, с одной стороны, требующей вознаграждения, а с другой – приносящей дары?
Теэтет.Не понимаю.
Чужеземец.Видно, ты еще не обратил внимания на охоту влюбленных.
Теэтет.В каком отношении?
e
Чужеземец.В том, что за кем влюбленные охотятся, тем они делают подарки.
Теэтет.Ты говоришь сущую правду.
Чужеземец.Ну, так пусть этот вид будет называться любовным искусством.
Теэтет.Уж конечно.
Чужеземец.А тот вид получения вознаграждения, при котором вступают в общение с кем-либо для того, чтобы ему угодить, и при этом всегда приманкою делают удовольствие, а в награду добиваются единственно лишь пропитания для себя в виде лести, все мы, думаю я, могли бы назвать своего рода искусством услаждающим.
223
Теэтет.Да и как не назвать?
Чужеземец.А когда объявляют, что вступают в общение с другим ради добродетели, но в награду требуют деньги, не справедливо ли назвать этот род получения наград другим именем?
Теэтет.Конечно!
Чужеземец.Каким же? Попытайся сказать.
Теэтет.Да это ясно: мне кажется, что мы дошли до софиста. Назвав этот род так, я дал ему, думаю, надлежащее имя.
b
Чужеземец.Согласно, Теэтет, с теперешним нашим объяснением, выходит, что охота, принадлежащая к искусствам приобретения, подчинения, охоты, охоты на животных, сухопутной охоты, охоты за людьми, за отдельными лицами, к искусству продавать за деньги, к мнимому воспитанию – иными словами, охота за богатыми и славными юношами должна быть названа софистикою [7]7
Элеец считает софиста скотником, исходя из следующего разделения:
Ср.: Евтидем, прим. 37.
[Закрыть].
Теэтет.Совершенно верно.
Чужеземец.Посмотрим еще и вот с какой стороны: ведь то, что мы теперь исследуем, принадлежит не к маловажному искусству,
c
но к искусству весьма разностороннему, так что оно и в прежних наших утверждениях казалось не тем родом, за который мы его теперь признаем, но иным.
Теэтет.Каким образом?
Чужеземец.Приобретающее искусство у нас было двоякого вида: одна часть заключала в себе охоту, другая – обмен.
Теэтет.Да, было так.
Чужеземец.Назовем же далее два вида обмена: один – царственный, другой – торговый.
Теэтет.Назовем это так.
Чужеземец.Но мы и торговлю разделим надвое.
d
Теэтет.Каким образом?
Чужеземец.Различая, с одной стороны, торговлю тех, кто продает собственные изделия, а с другой – меновую торговлю, в которой обмениваются чужие изделия.
Теэтет.Ну конечно.
Чужеземец.Что же? Меновая торговля внутри города, которая составляет почти половину всей меновой торговли, не называется ли мелочной?
