Текст книги "(не)ваша девочка (СИ)"

Автор книги: Арина Арская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Глава 33. Беседа о приличных мужчинах

– Двести тысяч за вас двоих? – едва слышно уточняет Наташа.

– Нет, не за нас, – Тимур сладко улыбается ей.

– И к чему это все? – обескураженно спрашиваю я. – Тебе, что, деньги лишние?

– Как не за вас? – Наташа округляет глаза.

– Кто платит тот и музыку заказывает, – Тимур пожимает плечами. – Я тебе предлагаю двести штук, чтобы ты пять ночей развлекала двух моих знакомых.

Я все жду, когда Наташа залепит ему пощечину, а она лишь медленно моргает, переваривая услышанное. Я должна утихомирить Тимура, но не нахожу слов, чтобы описать его мудачество по отношению к Наташе. Так нельзя.

– Давай так, – Тимур лезет в карман брюк и достает телефон, – Рома сейчас привезет деньги, чтобы ты их воочию увидела и приняла верное решение.

– И какое же тут решение верное? – усмехаюсь я.

– Любое, Одинцова, – Тимур быстро бежит пальцами по экрану, набирая сообщение. – Либо гордость сохранит, либо будет при деньгах. Двести тысяч это немаленькая сумма.

– И ты готов ею вот так швырятся? – приваливаюсь к косяку дверного проема.

– Я могу себе это позволить. Планировал проссадить их в казино, – Тимур пожимает плечами и прячет телефон, – но планы изменились. А теперь прошу меня извинить, мне надо отлить.

Он шагает прочь, и Наташа шепчет:

– Рома реально привезет двести тысяч?

Я молча почесываю бровь. Слышу в ее голосе недоверие, надежду, страх и возмущение.

– И какие у Тимура знакомые? – задает Наташа очередной тихий вопрос. – Приличные?

Перевожу на нее утомленный взгляд. Даже думать не хочу, какие у Тимура знакомые. Она согласится, потому что для меня и для нее двести тысяч долларов – огромная сумма. Я даже не могу сразу прикинуть, сколько это в рублях, потому что мозг отказывается считать. Много и точка.

– Это можно квартиру купить. Хорошую квартиру в нормальном районе, – Наташа слабо улыбается, будто пытается оправдаться передо мной. – Или даже дом. Я всегда мечтала о доме.

– Бойтесь своих желаний, – ободряюще похлопываю ее по плечу и иду на кухню.

Мне остро необходима чашка ромашкового чая. Не то чтобы я нервничаю, но мне хочется согреться и отвлечься на медленные глотки. Почему Тимур подкидывает и подкидывает мне новые сюрпризы. Что он хочет доказать своим поступком? Что женщины продажные шлюхи? И что дальше?

– Неправильно ты, Одинцова, чай пьешь, – напротив на стул опускается Тимур, и его лицо расплывается в улыбке, когда я перевожу на него взгляд.

– А как надо? – замираю с чашкой у рта.

– У меня на коленях.

Встаю, подхожу к нему и без тени стыда усаживаюсь на колени. Делаю невозмутимый глоток, а Тимур неторопливо поглаживает меня по бедру, вглядываясь в лицо.

– Нам придется постараться, чтобы растопить тебя, да?

– Я не совсем тебя понимаю, – опять прикладываюсь к чашке.

– Мне нравилось, как ты краснеешь, а сейчас…

– Дай мне несколько секунд, – отставляю чашку и аккуратно пощипываю себя за щеки, а затем похлопываю, разгоняя кровь. Смотрю на Тимура и спрашиваю, – так лучше?

– Совсем не то, – Тимур касается моей щеки, – давай я тебе помогу.

Тимур целует меня в шею, а я у него спрашиваю:

– Ты кому собрался скормить Наташу?

– Какая тебе разница? – его губы поднимаются к ямочке под мочкой.

– Ты поступаешь некрасиво.

– В очередной раз, – покусывает за мочку и шумно выдыхает. – Ни совести, ни морали и у меня есть к тебе предложение.

Я напрягаюсь в его объятиях, потому что игривый тон не предвещает ничего хорошего.

– Накинем тебе еще пять дней, а Наташа останется нетронутой и с деньгами, – чувствую, как он ехидно улыбается, – если ты так печешься о ней.

– Что за вздор? – я отстраняюсь от Тимура, и он вскидывает бровь. – Ты сейчас серьезно?

– А что? Нет? – указательным пальцем спускается по шее от подбородка до яремной ямки. – Тогда позволь своей подруге самой решать. Она девочка взрослая и, можно сказать, ей повезло. Внешность у невыразительная и блеклая и никто в здравом уме не предложил бы за ее тощий зад столько денег. А я человек порывистый и мне не понравилось, как она самонадеянно заявила, что под двух мужиков не легла бы. Вот и посмотрим, какая она принципиальная, когда перед ней будут лежать пачки свеженьких долларов.

– Зачем ты так?

– Затем, что могу, – щурится, – но если тебе так жаль подругу и ты не хочешь ставить ее перед сложным выбором, то мое предложение все еще в силе.

Мне до него не достучаться, а его предложение отработать за Наташу, которая останется в итоге при деньгах, абсурдное. Не настолько я жертвенная идиотка, чтобы за соседку, что не держит язык за зубами, вступаться. Да, пусть сама решает, готова ли она за деньги перешагнуть через свои принципы, но мне в душе гаденько, будто я ее подставляю.

– Под стариков не лягу, – на кухню врывается решительная Наташа.

– Ты не в том положении, чтобы тут условия выдвигать, – Тимур переводит на нее скучающий взгляд. – Что это еще за капризы? Я тебе двести штук предлагаю.

– Я должна на них посмотреть, иначе…

– Иначе ты идешь нахрен, Наташа,– Тимур понижает голос и ухмыляется. – Как принято? Еще одно слово и сделка аннулируется.

– Я хочу приличных мужчин…

Тимур сгоняет меня с колен и встает. Подходит к Наташе и тихо говорит:

– Приличные мужчины, милая, не будут одну женщину трахать, – щелкает ее по носу, – а приличные женщины не торгуются. Что же, придется двести штук спустить в казино, как и планировал.

– Но…

– Я тебе не мальчик, чтобы ты мои слова мимо ушей пропускала. Что я тебе сказал до твоих приличных мужчин?

– Я согласна.

– Этого я не говорил.

– Мне нужны деньги.

– И этого я тебе не говорил.

Наташа всхлипывает, а Тимур, довольный своей выходкой, покидает кухню:

– Пошли, Одинцова, мы и так задержались.

Глава 34. Минутка откровения

– Анют, твой брат вторую машину раскурочил? – на крыльце дома нас встречает Рома с небольшой черной и спортивной сумкой, которую всучивает Тимуру в руки.

– Они уже без надобности, – тот размашисто шагает прочь. – Социальный эксперимент и без денег удался.

– Не понял, – Рома провожает его взглядом.

– Он пытался купить Наташу для своих друзей.

– У него нет друзей, – рома хмыкает. – А мне Наташа не приглянулась.

– Он хотел подложить мою соседку под двух мужиков, – глухо поясняю я. – за двести тысяч долларов.

– Но она надеялась, что это будем мы, – Тимур с улыбкой оглядывается. – Очень оскорбилась, кстати.

– Это все лирика, – беспечно отмахивается Рома и в следующую секунду целует меня.

Я безропотно и без инициативы принимаю его губы и наглый язык. Он отстраняется и вглядывается в глаза:

– Все еще дуешься?

– Нет.

– Тогда скажи, что соскучилась.

– Но это будет неправдой.

– Я согласен на ложь, – улыбается и с ожиданием вскидывает бровь.

– Я соскучилась, – отвечаю я, глядя в глаза.

– Нет, Анюта, – Рома щурится. – Я же должен поверить в твою ложь.

Отворачиваю лицо, закусываю губы и закрываю глаза, медленно выдохнув. Один мою соседку провоцирует на глупости, второй тоже дурит, но иначе. Делаю очередной вдох и выдох и, всматриваясь в надменные и холодные глаза, проникновенно шепчу:

– Я соскучилась.

И невесомо целую Рому в губы, чтобы заполировать ложь вынужденной лаской. Продажным женщинам платят не кислую мину и правду. Душит в объятиях, пожирая мой рот голодным зверем, и отстраняется с ласковой улыбкой.

– И я соскучился, Анюта, – выдыхает в губы.

Его тихий и вибрирующий голос отдается глухим ударом в сердце. Таким шепотом в фильмах признаются в любви после долгой разлуки. Я сглатываю, встряхиваю волосами, прогоняя морок. Что это за фокусы от ехидного Чернова?

– Так, голубки, поехали, – фыркает Тимур в стороне.

– Ревнует, – подмигивает и увлекает за собой, приобняв за плечи. – Тим, под кого ты планировала Наташу подложить?

– Я планировал, что Одинцова за нее вступится, но увы, – тот легко и беззлобно смеется. – Видимо, они не подруги.

– Надо сказать, что план у тебя был так себе, – Рома усмехается, – одно дело за брата и мать-дуру вступится, а другое за соседку.

Я не чувствую гнева. Мою маму обозвали дурой, а никак не реагирую. Рома удивленно косит на меня взгляд. Ну, дура же.

– Похоже, и за мать уже не вступится, – Тимур оборачивается через плечо. – Многих, Одинцова, настигает разочарование в родителях. Они тоже могут предавать.

– Я так понимаю, мама твоя после прошлого раза не показывалась? – тихо спрашивает Рома, и мне кажется, что я слышу в его голосе озабоченность и сочувствие.

Незаметно щипаю себя за бедро. Никто из этих двух не способен на сочувствие.

– К чему эти вопросы?

– Я беспокоюсь о тебе.

Я останавливаюсь и поднимаю лицо на Рому:

– Мне лгать не стоит. Я предпочитаю правду.

– Это правда.

– Если бы это была правда, – я мило улыбаюсь, мысленно напоминаю себе, что я должна быть ласковой и доброжелательной, – то тебя бы здесь не было.

– Как она тебя? – насмешливо отзывается Тимур.

Глаза Тимура вмиг становятся стальными и недобрыми.

– И нет, мама не появлялась, – я приглаживаю лацканы его пиджака и потуже затягиваю галстук под воротом рубашки, – но и сама я не навязываюсь. Желания в общении резко поубавилось после прошлой встречи.

– У меня еще один вопрос, Анюта.

– Какой?

– Где ваш с Андреем отец?

– Когда я удовлетворю твое любопытство, то мы больше не будем обсуждать мою семью? – я смахиваю с его плеча пушинку.

– Не будем.

Тимур в нескольких замирает, вслушиваясь в нашу тихую беседу. Ему тоже очень интересно: а где папуля Одинцовой.

– Развелись, когда мне было пять лет, – тихо и спокойно отвечаю я. – Последующие несколько лет мама и папа пребывали в непонятных отношениях. Когда он женился во второй раз, мама забеременела Андреем, а он после этой радостной новости женился на другой женщине, а мы по боку.

– Ясно, – Рома медленно кивает. – Вопросов больше не имею.

– Замечательно, – очаровательно улыбаюсь.

Если я и обижалась на отца, то в детстве и в подростковом возрасте. Лет в семнадцать я осознала, что моя злость на него неконструктивна. Что сделаешь с человеком, если он мудак? Ничего. Мысленно похоронить его, кинуть на воображаемую могилу цветы и жить дальше. И, похоже, тот же сценарий ждет и мою маму. Я уже погрузила лопату в сырую землю.

– Поехали уже, – Рома шагает к черной, низкой и хищной тачке, что припаркована почти у выезда со двора. – Невежливо опаздывать на встречу.

Глава 35. Кружева и шелка

– Доброго вечера, – улыбается нам девушка с прямым каре. – Меня зовут Карина и я ваш персональный консультант.

Тимур и Рома притащили меня не куда-нибудь, а в магазин нижнего белья. Элитный магазин. Очень элитный, потому что в огромном главном зале, что утопает в интимном полумраке можно устроить вечеринку для мажоров и никто из них не возмутится тому, что по углам стоят позолоченные манекены в кружевах, а на стенах развешаны трусики с бюстье. И развешаны с выдумкой и не скопом, как в обычных магазинах для простых смертных. Угадывается сложная композиция.

– Кофе, чай, шампанское, господа?

– Виски, – Тимур усаживается на софу, обитую черным бархатом, и вытягивает ноги, откинувшись назад.

– А мне кофе, – Рома ослабляет галстук, – но с коньяком.

Карина нисколько не смущена и щелкает пальцами, и в проеме за незаметной стойкой в глубине зала шевелится тень.

– А вы со мной, – девица вежливо улыбается и грациозно плывет прочь.

Я оглядываюсь на Тимура и Рому, а они мне в ответ строгое:

– Иди.

Начинаю подозревать, что они увидели мои трусы на батарее, но вслух спрашивать не буду. Стыдно. Я незамедлительно краснею, а Тимур и Рома синхронно вскидывают брови. Удивительно. Даже у братьев нет такой связи, как у этих двух.

– Что?

– Ничего, – я мило улыбаюсь и следую за Кариной, которая заводит меня в другой зал, но поменьше.

Тут тоже царит полумрак, но на стенах уже не бюстгальтеры с трусиками висят, а отрезы кружев и шелка разных цветов. Они так хитро декорированы, что волнами друг друга переходят и не видно швов и узлов.

– Мне надо снять мерки, – Карина растягивает портняжную ленту. – Ох, сегодня у наших швей будет бессонная ночь.

– Простите?

– Мы не продаем готовое белье, – мило улыбается и замеряет мою грудь, – и честно сказать, не берем такие срочные заказы. У нас тут очередь из желающих.

– Ты бы поменьше болтала, дорогуша, – в зал вплывает Рома с чашкой кофе и внимательно оглядывается по сторонам. – А если есть что сказать, то говори мне. Я выслушаю твои претензии и, вероятно, уже сегодня ты лишишься работы. Есть заказ, за который уплачено, и ты получишь хорошие проценты, – он разворачивается к побледневшей Карине, – если заткнешься и сделаешь свою работу.

– Простите, я…

– Твоя работа улыбаться и быть вежливой, – Рома продолжает напирать на Карину, – и если понадобиться, вы соберете всех швей в Москве и за пару часов выполните заказ.

– Простите еще раз.

– Ром, – шепчу я. – Все в порядке…

– Нихрена не в порядке, – Рома делает глоток и щурится на Карину. – Нашла на кого свое недовольство вылить? Отвечай.

– Нет, я…

– Может, она не заметила, – Рома клонит голову набок, – но вот я… Карина, ты свое презрение можешь в трубочку свернуть и в одно место себе затолкать.

Мне остается только стоять и дожидаться, когда Карина возьмет себя в руки и снимет мерки. Возможно, Рома прав, и я пропустила высокомерные взгляды персонального менеджера Карины, но он перегибает палку. Я и сама понимаю, что мне тут не место. Признаюсь, я бы предпочла купить белье на распродаже среди других таких же обычных женщин, как и я.

– Рома, – я оглядываюсь на него. – Я повторяю: все в порядке.

– Я хочу, чтобы ты призналась в своем предвзятом отношении, – он прикладывается к чашке.

– И к чему это? – я хмурюсь.

– Признание– первый шаг к исправлению, – Рома пожимает плечами.

– Я признаю, – сдавленно шепчет Карина. – И мне жаль.

– А знаешь, с чего началось? – Рома переводит на меня взгляд. – Нам она предложила напитки, а тебе нет. Показательно проигнорировала.

– Я бы все равно отказалась.

– А это уже неважно, Анюта, – делает новый глоток и выходит с чувством выполненного долга.

У Карины руки дрожат. До меня долетает смешок Тимура:

– Разошелся.

– Бесит, – глухо отвечает ему Рома.

– Бесит, – соглашается Тимур.

– Простите, я не хотела, – Карина поднимает глаза, а в них слезы застыли. – Кофе, чай?

– Нет, спасибо, – устало вздыхаю я. – Давайте мы закончим с этим делом. Я бы сама сюда не пришла и не вернусь, поэтому я бы хотела ускориться.

Какой там ускориться! После снятия мерок Карина устроила настоящий допрос, а какое белье я хочу и какие кружева с шелками мне приглянулись. Подробно рассказала о каждом отрезе и все они особенные, чуть ли не из волос из гривы единорогов. Они даже крючки на застежки заказывают у мастера из Франции, и он их вручную изготавливает.

Выхожу я к Роме и Тимуру с гудящей головой, в которую залили столько ненужной информации, сколько студентам на парах не рассказывают. Мне будто не трусы с лифчиками будут шить, а ваять произведения искусства, которое придется в рамочку вешать и показывать гостям. И я уже не помню, что я выбрала и на какие тряпки показала пальцем.

– Я хочу отсюда уйти, – стою перед Тимуром и Ромой. – Пожалуйста.

– А должна хотеть вернуться, – Тимур цыкает, а Карина у стойки всхлипывает.

– Это не мой уровень, – тихо отзываюсь я.

– Если ты тут, то твой, – Рома вздыхает и встает.

Приобнимает за плечи и ведет к выходу под тихий писк Карины:

– Хорошего вечера. Ждем вас вновь.

– Это вряд ли, – Тимур хмыкает, – нам тут не понравилось. Надеюсь, что вы хотя бы трусы умеете шить.

Глава 36. Мастер-класс

После бутика, который я про себя назвала “трусики для элитных поп”, меня привезли в отель. Немного покоробило, но… так, Аня, ты у нас продажная дева для веселья и утех. Куда тебя еще тащить, верно? Один раз порадовали шикарными апартаментами у самых облаков и хватит. Шлюх домой не водят. Не водят! Закусываю внутреннюю часть щеки, чтобы успокоить в себе нерациональный гнев.

– Тебе тут не нравится? – мимо шагает Тимур и оглядывается.

Хороший и просторный номер в дорогом отеле на десятом этаже с панорамными окнами. Гостиная со стильной и лаконичной мебелью, белые стены, картины с геометрической абстракцией, ковер с плотным ворсом молочного цвета. Дизайнеру удалось выдержать интерьер в уютной строгости.

– Нравится, – я улыбаюсь уголками губ.

Лгу. Не нравится, но это моя личная проблема.

– Тогда выдохни, Анюта, – Рома приобнимает меня за плечи и ведет к дивану, на котором расселся Тимур.

Сидим и смотрим на холст с кругами и треугольниками. И я лично недоумеваю, что хотел сказать художник? Тимур лезет в карман пиджака и кидает на низкий белый столик пачку презервативов.

– Умеешь одевать презервативы?

– Надевать, – машинально поправляю я его, не отрывая взгляда от картины. —

Рома смеется. Тимур поддается ко мне и шепчет на ухо:

– Натягивать резинки умеешь, Одинцова?

– Вероятно, что нет, – всматриваюсь в его колкие глаза. – Что за глупые вопросы, Уваров?

– Тогда самое время учиться, – он скалится в улыбке. – Сразу на практике.

Я хочу поинтересоваться, почему бы ему самому не справиться с этой сложной задачей, но молча тянусь к пачке презервативов. Внимательно изучаю полоску из трех фольгированных квадратиков. Отрываю один, а остальные откладываю.

– И с кого мне начать? – задаю я закономерный вопрос.

– Думаю, что нам стоит для начала раздеться, – Рома ослабляет галстук. – Если практиковаться, то голыми.

Встают и скидывают пиджаки, а я молча наблюдаю за очередным стриптизом. Стоят передо мной и медленно расстегивают пуговицы на рубашках. Оголяют торсы, и я поджимаю пальцы в туфлях. К щекам приливает кровь стыдливого румянца, будто я не видела прежде Чернова и Уварова голыми. Когда клацают пряжки ремней, я хочу зажмуриться, но не делаю этого. Я не покажу своего стыда.

– Все же покраснела, – хмыкает Тимур и расстегивает ширинку, глядя на меня сверху вниз. – Анечка, ты очаровательна.

Медленно стягивают брюки, и их эрегированные члены покачиваются тяжелыми маятниуами почти у моего лица с двух сторон. Я сглатываю, стискивая в пальцах презерватив, и тихо повторяю:

– И с кого мне начать?

– На твое усмотрение, – тихо и хрипло отвечает Рома.

– На мое усмотрение, – вскрываю квадратик, – я бы предпочла, чтобы вы сами о себе позаботились.

– Это полезный навык, Одинцова, – Тимур хмыкает. – Сначала ручками научишься, а потом и ртом.

Латексный кружочек выскальзывает из пальцев на ковер.

– Бери новый, – спокойно отзывается Рома.

Вскрываю очередной презерватив, игнорируя подрагивающие от нетерпения члены, которые рвутся в бой. Внизу живота теплеет, и поджимаю губы. Я не должна возбуждаться. Ситуация абсурдная, возмутительная и слишком интимная.

Сосредоточенно разглядываю края презерватива, чтобы понять какой стороной его разворачивать. Дыхание неровное и прерывистое.

– Сожми кончик, – терпеливо говорит Рома, а я хочу провалиться сквозь землю, – и надень на головку.

Подчиняюсь его инструкции. И раз он решил выступить куратором, то и быть ему моим объектом для практики. Собираю всю волю в кулак и медленно выдыхаю.

– Оттяни крайнюю плоть… – кривится, когда выполняю его приказу, – нежнее, Анюта.

Ослабляю натяжение, придерживая пальцами другой руки скользкий от смазки презерватив, и поднимаю взгляд:

– Прости, – голос у меня севший и тихий.

Чувствую под пальцами слабый трепет напряженной и упругой плоти.

– А теперь раскатывай его, – зрачки у Ромы расширенные.

А презерватив не раскатывается. У меня не выходит растянуть его по толстому и твердому члену. Не натягивается и все тут.

– Остановись, – шипит Рома. – Ты мне уздечку порвешь.

– Он не натягивается, – сердито отвечаю я. – У тебя слишком большой. Размер не тот.

– Тот, – отмахивается от моих рук, стягивает с головки презерватив и отбрасывает его в сторону.

– Вы специально купили маленькие, да? – зло выдыхаю, а Тимур со смехом садится на диван.

Рома молча подхватывает квадратик со стола, вскрывает его и ловко, за секунды три, растягивает тонкий прозрачный латекс по члену.

– Размер тот, Анюта, – улыбается, разведя руки в стороны. – Сел как влитой.

У меня щеки горят острого смущения. Я оглядываюсь на Тимура, который шуршит фольгированным квадратиком. У него тоже уходит несколько секунд на то, чтобы облачиться в тонкую броню.

– Ты внимательно следила за процессом? – он вскидывает бровь. – Уловила все нюансы? Два мастер-класса должно быть достаточно.

Медленно и с улыбкой стягивает презерватив и небрежно отшвыривает его в сторону. Рома следует его примеру. Я растерянно хлопаю ресницами. Что они тут устроили? У меня пальцы дрожат, сердце возмущенно и гулко стучит в груди, а между ног требовательно тянет болезненным желанием.

– Приступай, – Тимур вручает мне новый презерватив. – Я в тебя верю, Анечка. ты девочка старательная.