Текст книги "(не)ваша девочка (СИ)"

Автор книги: Арина Арская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Глава 23. Бесстыдница

– И я могу потребовать все что угодно, Анюта, – Рома сладко улыбается.

– Вы же за это заплатили, – тихо отвечаю я. – За все свои извращения.

Даже если сейчас Рома вздумает меня отыметь на столе, я не взбрыкну. Я человек ответственный и условия сделки выполню. Второе решение было не импульсивным, а осознанным.

– Я проголодался, – поглаживает линию моей челюсти пальцами, – приготовь ужин, Анюта.

Я недоуменно моргаю. Какой ужин, когда я чувствую под бедром его твердый член и как бы настроилась на изврат на столе. Я не готова шустрить по кухне и ублажать гостей кулинарными изысками.

– Ром, ты серьезно? – я хмурюсь.

– Да. Ты сама сказала, что я могу требовать все, что мне захочется. Я голоден, Анюта.

Я смотрю на Тимура. Он должен вмешаться и напомнить другу, зачем они тут, а тот вопросительно приподнимает бровь. Опять вглядываюсь в серые глаза Ромы. Он издевается?

– Проголодался? – возмущенно шепчу ему в лицо.

– Верно.

– Вот прям сейчас?

– Да, а что?

– Хорошо, – встаю и отступаю.

– И платье сними, – Рома клонит голову набок. – Приготовь ужин голой.

Вот оно! Я так и знала, что он не голодный, а более изворотливый в гнусных планах на меня. Тимур со своими предпочтениями нырнуть к желудку членом не так хитер, как этот негодяй с ласковой улыбкой на лице.

– Хорошо, – разворачиваюсь к нему спиной. – Расстегивай.

– Надо же, – хмыкает Тимур.

– Сам удивлен, – Рома тянет язычок замка вниз, раскрывает молнию и целует меня чуть выше поясницы.

От его неожиданной ласки и теплых губ по позвоночнику пробегает искра и паутиной дрожи пронизывает тело. Платье сползает к ногам, и я медленно через него переступаю. Даю несколько секунд на то, чтобы Рома прекратил выеживаться с поздним ужином, и срываю с дверцы нижнего ящика фартук. Он прикроет лишь лобок и половину бедер, но я не привыкла без него готовить.

– Яичница устроит? – разворачиваюсь к гостям и затягиваю пояс фартука на талии.

Я все же краснею под немигающими пристальными взглядами. Тимур и Рома уже забыли об ужине и глазами пожирают меня.

– Устроит, – глухо отвечает Рома и поднимает взгляд с груди на лицо.

Ох как мне не нравится, что он затягивает процесс капризами. Так сложно использовать меня по прямому назначению? По глазам же вижу, что едва себя сдерживает.

Вскидываю подбородок и шагаю к холодильнику. В гнетущем молчании поджигаю газ, ставлю сковородку и наливаю на нее масла. Чувствую взгляды на спине и попе и краснею густым румянцем. Это очередная подростковая мечта? Или это уже желание взрослого мужчины, у которого голову сносит от вседозволенности.

Разбиваю яйца, отступив от плиты. Не хотелось бы, чтобы на кожу попали брызги раскаленного масла. Тимур и Рома шумно выдыхают. Яйца шкворчат, а я нарезаю тонкими ломтиками хлеб острым ножом, которым можно было потыкать в гостей, но я в тюрьму не хочу. Вот еще свободы лишаться из-за двух наглых извращуг. Или все же… Оборачиваюсь, стискивая нож. С двумя не справлюсь. Тимур и Рома щурятся.

– Какой взгляд, – Тимур обнажает зубы в улыбке.

Отворачиваюсь и откладываю нож. Нет. Я дала согласие на сделку и не буду радовать гостей глупой агрессией в их сторону. Не хочу быть непоследовательной истеричкой. Поздно. После члена Тимура в глотке, ручья слюней и слез мне отбелить честь, которую я продала за двести тысяч долларов.

По очереди моют руки, цепко и пристально наблюдая за каждым моим движением, а я делаю вид, что не стыжусь своей наготы. Пусть смотрят. Хотели получить бесстыдницу? Вот она возится у плиты с деревянной лопаткой и в одном фартуке.

Бесшумно ставлю тарелки с глазуньей перед Ромой и Тимуром, выкладываю вилки и тоже сажусь. С прямой спиной, расправленными плечами. не зажимаюсь, пусть меня смущает моя голая грудь и напряженные соски.

– А ты? – Рома подхватывает вилку.

– А я не голодна, – смотрю на темную точку на обоях, – Тимур меня как следует накормил.

Тимур на секунду оторопев, вздыхает:

– Какая пошлость, Анечка.

– Мне говорить больно, Уваров, – складываю руки на коленях, – это ли не пошлость?

– Я бы предпочел, чтобы ты меня по имени называла.

– Любой каприз за ваши деньги, – пожимаю плечами.

– И давай не будем о деньгах, – Тимур фыркает.

– Почему?

– Потому что, Анечка, это вопрос уже решенный, и я бы хотел насладиться твоим обществом без постоянного напоминания…

– О том, что вы меня купили? – перевожу на него вопросительный взгляд. – Хорошо, я тебя поняла.

– Умница, – ухмыляется и давит желток вилкой. – Схватываешь на лету.

Это странно сидеть голой между двумя мужчинами, которые с большим аппетитом уминают яичницу. И правда, голодные. В голове вспыхивает мысль, что стоило приготовить что-то посытнее, но прикусываю язык, чтобы отрезвить себя болью. Что за глупое желание угодить тем, кто меня за человека не считает?

– Ну, – Тимур отодвигает пустую тарелку и вытирает рот салфеткой, – с яичницей ты тоже справилась на отлично.

Рома встает, одернув полы пиджака, и улыбается:

– Теперь можно взглянуть и на твою спальню, Анюта.

– Боюсь, – я поднимаюсь на ноги, – мне тебя не удивить после кровати Тимура.

Смеется и ловко перекидывает через плечо. Я не успеваю даже охнуть.

– Я сам решу удивляться мне или нет, – хлестко шлепает по попе. – Мы можем и без кровати обойтись.

Глава 24. Свечи

Рома сворачивает к комнате соседки, и сдавленно шепчу:

– Это не моя комната.

– Ты не одна живешь? – удивляется он.

– Нет.

– А с кем?

– С соседкой. Что за глупый вопрос?

– Вдруг с соседом, – Рома шагает через прихожую.

– И этот сосед меня научил меня быть удавом? – зло и ехидно кряхчу я.

– Мы же сошлись на том, что ты просто талантливая девочка, Анют, – примиряюще похлопывает по бедру.

Поскрипывает дверь, и я поднимаю лицо. Тимур нагло заглядывает в комнату соседки.

– Эй!

– Так ее дома нет? – Тимур закрывает дверь.

– Уехала, – цежу сквозь зубы.

– Так нам повезло? – хмыкает Рома и вносит меня в мою скромную комнату.

Вдруг меня пронзает беспокойство, а сняла ли я трусы с батареи? Там такие трусы, которые лучше никому не показывать. Есть у меня особые трусы на особые случаи, когда женский организм решает обновиться. Куплены тайком на рынке очень маленькие деньги. Закрывают попу и радуют удобной ластовицей, на которой крепко и надежно держаться прокладки, но… принт цветочков навевают какую-то старческую тоску.

Рома укладывает меня на кровать и хмурится:

– Что ты такая напряженная?

Делаю вид что смахиваю со лба локон, а сама кошу взгляд на батарею. Висят в аккуратный рядочек. Тимур и Рома не должны увидеть мои трусы, потому что они проникнутся ко мне жалостью, а я этого не хочу. Стерва Одинцова не наденет трусы с рынка, какими бы они ни были удобными.

– Мальчики…

– Да?

Пока по сторонам не смотрят и увлечены только мной. Тимур стоит в дверях, Рома у кровати.

– Может, свечи зажжем? – тихо спрашиваю я, а лицо моих гостей вытягиваются от удивления.

– Даже так? – Тимур приподнимает бровь.

– Спички на кухне в верхнем ящике у холодильника, – стараюсь улыбаться ему томно, а не испуганно и натужно, а затем перевожу взгляд на Рому, – свечи в тумбе у вешалки в прихожей.

– Ты опять тянешь время? – самодовольно хмыкает Тимур.

О, знал бы ты причину, почему я хитрю, то рассмеялся бы. Я очень ревностно отношусь к особым трусам и никто не должен их видеть. Никто. Даже если сейчас сюда ввалятся полицейские, я кинусь их прятать и буду драться.

–Свечи так свечи, – Тимур выходит, пожав плечами.

– А ты за спичками, – взираю на Рому, который закусывает нижнюю губу.

– Романтики захотелось?

– А куда же без нее? – тихо и томно отвечаю я. – Я имею право на каприз?

– Имеешь, – обнажает зубы в улыбке и следует за Тимуром, а я торопливо перекатываюсь к краю кровати.

Сажусь и встаю. Ногу почти не тянет. Хватаю особые трусы и запихиваю их в верхний ящик тумбочки.

– Я не могу найти свечи, – доносится недовольный голос Тимура.

– А я передумала, – задвигаю ящик и падаю на кровать, – не нужны мне свечи.

Широко раскидываю ноги на матрасе, чтобы при возвращении мои гости поняли, что я тут не намерена с ними больше тянуть. Пусть берут свой трофей.

– Тим! Я их нашел, – громко отвечает Рома. – Целый пакет.

– Где?! – охаю я.

Откуда у нас свечи? Или это соседка постаралась.

– В ящике под столом.

– Анечка, ты меня обманула? – Тимур смеется. – А то я кроме шнурков, крема для обуви и дубликата ключей не нашел.

В комнату возвращается Рома. Реально с пакетом свечек. Плоскими такими в плотной в тонкой металлической оболочке.

– Откуда… – прикусываю язык и улыбаюсь, позабыв, что я лежу, широко раздвинув ноги.

Рома скользит взглядом от груди, к животу, а затем останавливает взор на моей промежности.

– Красиво лежишь, Анюта, – с ухмылкой достает несколько свечей из пакета.

– Поддерживаю, – к косяку приваливается Тимур. – Глаз не отвести.

Я не поддамся смущению, не побоюсь немигающих похотливых взглядов и устою под голодными улыбками. Пусть смотрят. Они за это заплатили.

– У тебя очень аккуратная и красивая киска, – говорит Тимур, склонив голову набок, и Рома согласно кивает, расставляя на комоде свечи.

От его комплимента я готова себе язык откусить и захлебнуться кровью, но я лишь улыбаюсь. Рома чиркает спичкой, поджигает фитили, но Тимур не торопится выключать свет. Смотрит и смотрит, как оголодавший кот на мышь. И даже сглатывает.

– Свет, мальчики, – со лживым спокойствием говорю я, и Рома щелкает выключателем.

Расставляет свечи на подоконнике, тумбочке, небольшом рабочем столе:

– У тебя уютно.

– Очень по-девичьи, – Тимур закрывает дверь.

Встают с двух сторон кровати и в бликах свечей походят на демонов, которым принесли в жертву глупую девственницу. Перевожу взгляд с Тимура на Рому и шепчу:

– Начинайте, мальчики.

Глава 25. Свечи и крики

– Начинайте? – со смехом переспрашивает Тимур.

– Да, – я лежу себе и в потолок пялюсь. – Начинайте.

Рома тоже смеется. Мне, конечно, неловко, но вида не подаю. Да, совсем нет интимной томности, пусть и свечи горят, и тени танцуют на стенах и потолке.

– Анечка, как всегда, в своем репертуаре, – Тимур медленно стягивает футболку.

Кошу взгляд на его напряженный пресс, грудные мышцы и крепкие руки. Улыбается, а я сглатываю и перевожу взгляд на Рому, который скидывает пиджак и расстегивает рубашку. Пуговица за пуговицей.

Ладони потеют, и от макушки до пальцев ног прокатывается волна жара, когда он отбрасывает рубашку, небрежно поигрывая мышцами. Выразительный рельеф его торса будит во мне смущение. Когда он расстегивает ремень, тихо клацнув пряжкой, я медленно выдыхаю через нос.

Мне бы закрыть глаза, абстрагироваться и уйти в своим мысли, но не могу. Нагое мужское тело завораживает четкими линиями мышц, темными сосками и аккуратным пупком и я ловлю себя на мысли, что хочу прикоснуться к Роме и Тимуру, чтобы почувствовать их кожу и тепло.

– Ты права, – Рома расстегивает ширинку и неторопливо стягивает брюки, явив моему взору вздыбленную плоть в переплетении вздутых вен, – свечи настраивают на нужный лад.

– Знает толк в соблазнении, – Тимур перешагивает через сброшенные джинсы.

Рома с улыбкой укладывается рядом, а у меня дыхание обрывается сиплым выдохом и сердце подпрыгивает к горлу. Обнимает горячими руками, привлекает к себе, вынуждая перевернуться на бок к нему лицом и пробегает пальцами по скуле, вглядываясь в глаза, а затем целует. Его член прижимается к лобку и низу живота.

Меня пьянит его жадный рот и язык, и я тону под волнами дрожи. Его ладонь скользит по талии к бедру. Скрип матраса и сзади прижимается Тимур, покрывая шею и плечо поцелуями. Разум плавится воском и растекается лужей.

Рома подхватывает мою ногу под коленом и накидывает ее на себя. Проводит головкой члена по клитору и набухшим и влажным складкам, и я мычу в его губы, вздрогнув под искрой слабой и сладкой конвульсии.

– Мне остановиться? – шепчет в мой приоткрытый рот, а губы Тимура обжигают плечо поцелуями.

Вместо ответа я глухо постанываю под ласками. Резкий и решительный толчок, и Рома затыкает мой вскрикнувший рот жадным языком.

– Тише, Анечка, – хрипло шепчет Тимур, прижимаясь ко мне всем телом и его ладонь скользит по бедру.

Мне не вырваться. Я зажата с двух сторон. На выдохе Рома медленной фрикцией проникает глубже. Легкая боль отступает под его поцелуем и поглаживаниями Тимура, чье естество я чувствую поясницей. Мне нечем дышать, между ног пульсирует и горит желанием, что переплелось со стыдом и тянущим дискомфортом.

Толчки Ромы ускоряются. Он врывается в меня все глубже и напористее, стиснув мое бедро стальными пальцами. Тимур прижимается сзади и прикусывает резцами мочку, шумно выдыхая в ухо.

Комната и кровать покачиваются в стонах, вибрирует и растягивается под вспышкой оргазма. Истерзанное лоно обхватывает спазмами плоть Ромы, который с рыком вторгается в меня и вновь пожирает мой рот, содрогнувшись всем телом. Заполняет меня горячим трепетом, вторя моим частым и пронизывающим конвульсиям, и резко выскальзывает.

Не успеваю даже охнуть, как в меня глубоким и бескомпромиссным рывком берет Тимур, стискиваю в удушающих объятиях. Лоно под его толчком мягко сокращается, и он влажно целует в шею:

– Моя очередь.

Он нетерпелив, резок и входит на всю длину, разгоняя кровь по нутру, что продолжает вспыхивать спазмами. Они вновь нарастают и сжигают дотла мышцы и кости острыми судорогами. Рома одурманенными глазами всматривается в мое лицо и вдыхает стоны, которые рвутся из меня истеричными и визгливыми птицами.

Тимур последними несдержанными и рваными толчками вжимается в меня, и заполняет теплой спермой, шепча на ухо неразборчивые пошлости, которые гулом вибрируют в голове. На несколько секунд ныряю в темноту, из которой меня вырывает Тимур, мазнув губами в небрежном поцелуе по шее.

Со стоном валится на спину и одобрительно похлопывает по бедру, а Рома улыбается. Спазмы между ног затихают, уступая место тянущей и липкой боли, а грудь оплетают нити стыда и паники, но вскинуться и сбежать нет сил, поэтому я закрываю глаза, с трудом перевернувшись на спину.

Нам троим тесно на кровати, но ни Рома, ни Тимур не спешат оставить меня, а через несколько минут их дыхание выравнивается. В тишине слушаю их сонное сопение и хочу возмутиться их наглости. Как они посмели после такого еще и заснуть? Вздрагиваю, когда Тимур закидывает на меня ногу, а Рома руку. Самое время обрушиться потолку или разверзнуться порталу в ад.

Глава 26. Почему мы тебе не нравимся?

Я опять просыпаюсь от визга. Подрываюсь с кровати и озираюсь по сторонам в панике с учащенным сердцебиением. Кто кричит? И почему? Комната, залитая солнцем, пуста, и я торопливо семеню к двери, едва заметно прихрамывая. Неужели соседка вернулась.

Выглядываю. Наташа, моя соседка, вжимается в стену, а у двери, что ведет в ванную комнату замер голый Рома с полотенцем на плечах. Когда из кухни выходит удивленный и нагой Тимур с лопаточкой для жарки, она с воплями оседает на пол. Затем резко замолкает, всхлипывает и шепчет:

– Насилуют…

Потом она смотрит на меня и сипит:

– Беги, Аня…

Моргает, понимает, что я тоже голая, пусть ей видно только мои плечи и голову, и ее глаза округляются.

– Прикройтесь, – рычу я.

Рома торопливо прикрывает хозяйство полотенцем, а Тимур медленно исчезает за дверью кухни:

– У меня омлет горит.

– Господи, Ань…

– Скройся! – рявкаю я на Рому, которому полотенце не особо помогло скрыть наготу.

– Он мужиков, что ли, никогда не видела?

– Видела, – пищит Наташа.

– А чего ты так орешь?

– Но таких не видела, – прячет лицо в ладонях. – Ань, кто это?

– Мои гости, – уклончиво отвечаю я.

– А почему они голые?

– Потому что у них ни совести, ни стыда, – цежу сквозь зубы, многозначительно глядя на Рому, и тот вальяжно проплывает мимо Наташи.

Она убирает ладони с лица и косит любопытные глаза на его задницу. Заметив мой взгляд, она краснеет и отворачивается:

– Нам нельзя звать в гости мужчин. Хозяйка запретила же, Ань… это и в договоре прописано.

Рома проходит в комнату и мимоходом шлепает меня по попе. Наташа резко поворачивает ко мне лицо и подозрительно хмурится.

– Он, что, тебя…

– Нет, – торопливо перебиваю ее я.

– Анют, тебе надо ногу перебинтовать, – Рома валится на кровать, – но ты освежись для начала.

– И завтрак почти готов, – вещает из кухни Тимур. – Твоя соседка будет завтракать?

Наташа медленно встает и по стеночке ползет к двери своей комнаты:

– Ань, – в прихожей она хватает небольшой чемоданчик за ручку и пятится, – мне не нравятся твои гости.

– А чем это мы тебе не нравимся, – Тимур выныривает из кухни в фартучке на голое тело.

Меня трясет от возмущения и гнева. Какого черта Наташа вернулась именно сегодня? Ее не должно было быть еще как минимум неделю.

– Я слишком громко это сказала, да? – Наташа жалобно смотрит на меня.

Я бы на ее месте тоже струхнула, потому что Тимур в фартуке и с лопаточкой в кулаке выглядит очень пугающе. Его мышцы, пресс и мускулистые руки с ногами никак не гармонируют с милыми розовыми рюшечками фартука. А еще его цепкий и прямой взгляд пронизывает до самой душеньки.

– Завтракать будешь, нет, – строго и холодно спрашивает Тимур, и Наташа в панике всхлипывает.

– Отстань от нее, – сжимаю кулаки.

– Буду, – тоненько отвечает Наташа.

Я перевожу на нее обескураженный взгляд, и она шепчу:

– Или не буду.

– Да ты уже определись, – Тимур хмурится и лопатку перехватывает покрепче.

– А какой правильный ответ? – Наташа сглатывает и вся трясется.

– Любой ответ будет правильным, – Тимур недовольно цыкает. – Мы тебя, конечно, не ждали, но раз пришла…

– Она тут живет! – я топаю ногой.

– Поэтому я с ней максимально вежлив и учтив.

Рома смеется, потягиваясь на кровати. Я хочу плакать и биться головой об стену, потому что я не планировала, что ситуация скатится в подобный абсурд.

– Ань, ты тоже голая, – шепчет Наташа, – и вся в засосах.

Медленно отступаю и запираю дверь, чтобы затем привалиться к ней спиной и истерично хихикнуть. Рома лежит на смятой простыне с принтом веселеньких ромашек, закинув руки за голову, и хвастается утренней эрекцией.

– Проваливайте, – сжимаю кулаки, прошипев каждое слово с ядовитой ненавистью.

– Нас ждет завтрак.

– Вас увидела моя соседка.

– И что? Увидела и увидела, – насмешливо вскидывает бровь. – Визжит она, как поросенок.

– Вы должны уйти, – я готова вот-вот заплакать, но вряд ли слезы проймут того, кто вместе с другом на пару лишил меня невинности.

Закусываю губы и делаю несколько вдохов и выдохов. Они наслаждаются моим стыдом и смущением. Я вчера решила быть продажной шлюхой и пойду до конца. Да, я не ожидала возвращения Наташи, но это издержки моей сделки с двумя подлецами. Если им не совестно, то почему я должна краснеть за их голые телеса и бояться осуждения соседки, от которой я, вероятно, теперь в скором времени съеду?

Я прохожу к шкафу, открываю его и выхватываю из аккуратной стопки чистое полотенце. Накидываю на плечи халат, игнорируя темный и возбужденный взгляд Ромы. Наблюдает за мной, как наглый котяра, за маленькими и суетливым хомяком.

– Не хочешь пошалить?

– Нет, – подхватываю с пола джинсы и футболку Тимура и выхожу, зло прихрамывая.

Заглядываю на кухню и сердито швыряю одежду в голозадого Тимура мятой, который перекладывает из сковороды на тарелки омлет.

– Оденься!

Разворачиваюсь и выхожу, но Тимур нагоняет меня у ванной комнаты. Рывком впечатывает в дверь и въедается в губы. Я во вспышке злобы с рыком кусаю его за язык. Отпрянув, прижимает руку ко рту. На пороге своей комнаты застыла Наташа. Икает и тоже накрывает пальцами губы, будто и ее цапнули. Гордо вскинув подбородок, прячусь в ванной и открываю рот в немом крике отчаяния.

Глава 27. Важный вопрос

Наташа сидит, крепко сжимая чашку с кофе, и круглыми глазами наблюдает, как Рома перебинтовывает мне лодыжку эластичным бинтом, сидя передо мной на корточках. Его, как и Тимура, который скучающе ковыряется в телефоне, ничего не смущает.

– Вы типа… хорошие друзья, да? – спрашивает она и делает глоток.

– Нет, – Тимур поднимает спокойные глаза.

– А кто? – едва слышно спрашивает Наташа.

– Я их любовница на пять дней, – спокойно отзываюсь я.

– Как-то так, да, – кивает Тимур, и Наташа краснеет под его прямым взглядом и опускает глаза. – Еще вопросы?

– Да, – она жует губы и шепчет, – а почему на пять дней?

Рома опускает забинтованную ногу на пол и садится за стол. Наташа – девушка любопытная. Я когда въехала в квартиру, она вечно приставала ко мне с расспросами, а потом поняла, что я скучная и жизнь у меня неинтересная.

– Потому что таковы условия нашей сделки, – Тимур подпирает лицо кулаком. – Анечка сама определила их.

Наташа мельком смотрит на меня и вновь гипнотизирует чашку в руках. Очень уж ей хочется узнать все подробности нашей сделки, но боится дальнейших расспросов, так как Тимур его пугает мрачной серьезностью.

– К вечеру уже будешь бегать, – Рома откидывается на спинку стула. – Все-таки просто подвернула, а не растянула.

– Ты будто разочарован.

И бегать к вечеру я буду вряд ли. Сейчас меня не лодыжка беспокоит, а саднящий дискомфорт между ног. Не скажу, что прям болит или режет, но тянет, что неудивительно после двух мужиков с внушительными членами, которым можно и опытных женщин пугать.

– Так, – Тимур встает и потягивается, – к вечеру заедем, Одинцова.

Косит на меня ожидающий взгляд, и я по привычке говорю:

– Анна.

– Анюта, – усмехается Рома и тоже покидает стол. – Анной тебя учителя в школе называли, когда ставили тебя в пример.

Перевожу взгляд с омлета на него. Согласна. Сейчас я совсем не пример для подражания и “Анюта” для других – продажная стерва, которой достойна порицания и презрения.

– Что? – Рома вопросительно вскидывает бровь.

– Она чем-то недовольна, – шепчет Наташа.

– Да я понял по ее взгляду, – Рома хмурится. – Слушай, у меня нет с тобой телепатической связи, Анюта. Тебе рот для чего?

Чувствую, как щеки заливает горячий румянец, и в глазах Ромы вспыхивает запоздалое лукавство. Сам не понял, что ляпнул, но доволен моей реакцией. Наташа тоже сидит красная, как спелая помидорка, а Тимур хмыкает, покидая кухню:

– Ром, ты смущаешь соседку Ани.

– Меня зовут Наташа…

– Да мне все равно, – надменно фыркает Тимур

– Грубо, – Наташа обиженно поджимает губы.

– Я запоминаю имена лишь тех, на кого у меня планы отыметь, – он оглядывается с холодной улыбкой. – Так мне тебя запомнить?

Аня бледнеет, а возмущенно оборачиваюсь на Тимура через плечо. Я не поняла. Он решил подкатить яйца к соседке в моем присутствии?

– Ты не в моем вкусе, – он окидывает побледневшую Наташу оценивающим взглядом, – Но почему бы мне для разнообразия не обратить на тебя внимание? как говоришь, тебя зовут?

– Никак, – сдавленно отвечает Наташа.

– Та я и думал, – обнажает зубы в презрительной улыбке и скрывается в прихожей.

– Это у него шутки такие, – Рома смеется и следует за ним.

– Отвратительные шутки, – едва слышно отзываюсь я.

– Согласна, – бурчит Наташа.

Но я понимаю раздражение Тимура. Он надеялся, что утром им удастся еще разочек, а, может, и не один, со мной поразвлекаться, а моя соседка испортила все их планы и спутала карты. Так что, все эти шутки идут от недовольства. Утро обещало быть томным, а на деле все свелось к молчаливому завтраку, к которому я, кстати, так и не притронулась, что, вероятно, тоже не понравилось капризному кулинару. Он ведь так старался.

– Ань, – хрипит Наташа, когда хлопает входная дверь, – во что ты ввязалась.

– В продажные отношения с бывшими одноклассниками, – подхватываю вилку и ковыряюсь в остывшем омлете. – Давай, поговорим о чем-нибудь другом. Например, о том, какая замечательная на улице погода и почему ты так рано вернулась.

– Вы предохранялись?

Поднимаю взгляд и замираю с вилкой у рта. Наташа слабо улыбается и шепчет:

– Поняла, это не мое дело, но… Если тебя втянули в проституцию… – она кутается в джемпер, – ситуации всякие бывают, Ань… В общем, – выдыхает и торопливо проговаривает, – важно думать о контрацепции и не водить клиентов туда, где ты живешь. Как-то так.

Я медленно моргаю и тихо отвечаю:

– Нет, не предохранялись...

Наташа тоже медленно моргает и спрашивает:

– Совсем?

– А можно как-то не совсем предохраняться? – шепотом и в панике уточняю я.

Дожила до двадцати пяти лет и считала себя невероятно разумной девушкой, которая всё на свете знает, а так опростоволосилась. Вот ничего в голове не щелкнула, когда легла в кровать с двумя мужчинами.

– Может, ты таблетки пьешь? – с надеждой тянет Наташа.

– Какие таблетки? Я девственницей была.

У Наташи брови на лоб ползут и глаза вот-вот выпадут и покатятся по столу от изумления. Я тоже, в принципе, готова выронить глаза. Какая я идиотка. Как я могла упустить такой важный момент?!

– И что теперь делать? – у меня руки трясутся.

– В аптеку бежать, а потом в венеричку, но это потом. Или требуй справку, что они чистые.

– А в аптеку зачем? – голос у меня севший и испуганный.

– За волшебной таблеткой, Ань, если не планируешь бебика, – Наташа криво улыбается. – Или планируешь?