Текст книги "(не)ваша девочка (СИ)"

Автор книги: Арина Арская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Глава 53. Преступники-похитители

Той ночью я так и не выпила. Разрыдалась над рюмкой за столом в тесной кухне хостела. Прям волной накатило, и даже вразумительно не смогла объясниться перед выпившими соседками. Просто выла “я так устала”, а меня по спине гладили, за мое здоровье пили и проклинали подлое мужичье, которое доводит красавиц до истерик.

После того как Лиля и Алена опустошили бутылку армянского коньяка и поделили между собой мою рюмку, я вытерла слезы и раздарила те самые красивые трусы и лифчики своим собутыльницам. Алене белье, конечно, оказалось маловато, но она отказалась его возвращать. Пообещала с горящими глазами похудеть ради такой красоты, а Лиля всплакнула, потому что никто ей прежде кружевные трусы не дарил.

Через несколько дней я уже готова покинуть хостел. Комнату в небольшой трехкомнатной квартире за МКАДом я нашла чуть ли не на следующий день. Хозяйка – сухонькая старушка, которой я очень понравилась. Сказала, что по мне сразу видно: серьезная девушка и такие ей и нужны. Застегиваю чемодан, и в комнату заходит мрачный полицейский. Соседки мои ойкают, а незваный гость хмурит густые брови и басом спрашивает:

– Одинцова Анна?

– Это я, – распрямляюсь, – в чем дело?

Показывает мне корочку с важным лицом. Сержант Полиции Иванов Алексей Вениаминович строго говорит:

– Пройдемте. Вопрос касается похищения вашего брата.

– Какой ужас! – восклицает Лиля и садится на край кровати.

– Она и есть главная подозреваемая, – полицейский окидывает меня мрачным взглядом.

– Да это несусветная глупость! – охает Алена.

– А чего она тогда скрывается? – задает резонный вопрос.

– А я скрываюсь? – удивленно вскидываю бровь.

– Скрываетесь, – безапелляционно заявляет полицейский.

Технически, меня вполне можно подозревать, что я скрываюсь. На связь не выхожу, поселилась в маленьком хостеле и особо не отсвечиваю. В общем, я не спорю, прошу соседок присмотреть за моими пожитками и следую за полицейским, который шагает по коридору с прямой спиной. Мама, видимо, все-таки написала заявление на родную дочь. Я не злюсь и не обижаюсь. Я не чувствую ровным счетом ничего к ее поступку.

Полицейский привозит меня в участок. Я молчу, он молчит. Вот будет забавно, если я ко всему прочему в итоге окажусь за решеткой. меня вполне можно обвинить в похищении несовершеннолетнего в сговоре и насильном лишении свободы. Сколько мне за это дадут?

Поднимаемся на второй этаж, шагаем по мрачному коридору, стены которого выкрашены в блеклый зеленый, и Алексей Вениаминович распахивает пятую от лестницы дверь в светлый кабинет. Я замираю на пороге. Перед столом, за которым скучает другой страж порядка, полный и лысый мужчина с красными щеками и носом картошкой, ко мне спиной сидят Рома и Тимур. Третий стул между ними свободен.

– Одинцова, – глухо представляет меня Алексей Вениаминович. – Готовилась к очередному побегу.

Рома и Тимур удивленно оглядываются. Вспотевшие за миг ладони немеют. Сердце трепыхается где-то у пупка, а потом подпрыгивает от вопроса Тимура:

– Куда?

– Вариантов масса, – хмыкает толстый полицейский и щелкает ручкой в пухлых пальцах, – но от правосудия не сбежать.

Молча прохожу в кабинет, горделиво дефилирую мимо Ромы, который бдит за каждым моим движением, и сажусь между ним и Тимуром, немного вскинув подбородок.

– Как ты, Анечка? – спрашивает Тимур и цепко вглядывается в мой профиль.

– Будто тебе до этого есть дело.

– Ты, как всегда, очаровательна, – его шепот дрожью отзывается в теле. – И носик опять вздернут. Прелесть.

– Мы в полиции, Уваров, – цежу сквозь зубы. – Язык свой прикуси.

– Согласен, – Рома кивает, не отрывая взгляда от моего лица.

– С чем именно? – интересуется полицейский и вертит в пальцах ручку. – С тем, что Одинцова Анна очаровательна или с тем, что гражданину Уварову стоит прикусить язык?

– Вам это для протокола? – Рома переводит на него равнодушный взор серых стальных глаз.

– Это праздное любопытство.

– Я тут не для того, чтобы слушать, как утоляют ваше праздное любопытство, – говорю спокойно, а между лопаток бежит капля пота.

– Верно, – полицейский улыбается и подхватывает со стола какой-то документ, – ваша мать написала заявление о похищении сына и обвинила в этом вас, Одинцова Анна, Уварова Тимура Николаевича и Чернова Романа Михайловича, – поднимает глаза, – это так?

– Мой брат – наркоман, а мать – невменяемая истеричка.

– Это не ответ на мой вопрос.

Тимур невозмутимо достает из кармана сложенные вчетверо листы бумаги, встает и подходит к столу.

– Ознакомьтесь, будьте добры, – разворачивает бумаги и протягивает полицейскому.

– И что это? – тот раздраженно выхватывает документы.

– Направление на госпитализацию от врача-психиатра, заключение нарколога-психиатра, анамнез пациента, анализы, характеристика от школьного психолога. Андрею скоро семнадцать. Согласие родителей на недобровольную госпитализацию при наличии серьезных показаний после пятнадцати лет не требуется, – холодно улыбается, – пусть Одинцова старшая подотрется своим заявлением. Никто ее сына не похищал. Он проходит лечение. Все контактные данные лечащего врача вы найдете среди всего этого вороха с печатями. Также, уважаемый представитель правопорядка, ознакомьтесь, пожалуйста, со справкой из подразделения по делам несовершеннолетних.

– Любопытно, – полицейский просматривает документы и вновь смотрит на Тимура. – Заявление о клевете будем писать? Эта истеричка мне все мозги выела, весь участок на уши подняла, кричала, выла и даже в обморок падала.

Глава 54. Соскучились

Я плохая дочь, потому что я написала на мать заявление. Рома и Тимур удивились моему решению. Ждали, что я встану на защиту мамы, а я вот отказываюсь покрывать истеричку, которая совсем съехала с катушек. Ее сыну нужна помощь, а она… Короче, дура она и пора бы ей вправить мозги на место.

– Ваша очередь, господа, – протягиваю ручку изумленному Роме.

– Анюта…

– Моя мама попутала берега, – я мило улыбаюсь. – Это будет для нее уроком.

– Ну, я в мальчишеских мечтах, конечно, хотел вредную завучиху однажды проучить, – Рома вытягивает из моих пальцев ручку, – но…

– Никаких но. Пиши, – стучу костяшками по бланку заявления. – Она мне надоела.

– А не пожалеешь, Анечка? – бархатно спрашивает Тимур и выуживает нагрудного кармана ручку.

– Нет, – разворачиваюсь к нему лицом и с трудом выдерживаю его насмешливый взгляд.

Тимур разглаживает бланк и склоняется над столом. Сверяется с моим заявлением и заполняет свое.

– Какое между вами напряжение, – следователь Степан Львович чешет красную щеку, – в одном ваша мама, Анна, кажется, не солгала.

– В чем именно? – перевожу на него сердитый взгляд.

– Она хотела подать заявление еще и о развратном поведении и блуде, – Степан Львович сально улыбается.

Я смеюсь, потому что мама пробила дно неадекватности. Может, ей самой пора к психиатру?

– Мы бывшие одноклассники, – смахиваю со лба локон, – и только.

– Конечно, – медленно кивает с улыбкой Степан Львович. – И очень близкие друзья.

– Увы, не друзья, – твердо отвечаю я.

– Да уж какая тут дружба? – рома ставит размашистую подпись и откладывает ручку.

– Отлично, – Степан Львович пробегает глазами по заявлению и протягивает их мне, – на первый этаж. У выхода окошечко, там вам талончик дадут с регистрационным номером, что заявление принято.

Рома и Тимур неотступно следуют за мной. Чувствую их взгляды на спине и попе. Сердце колотится, слабость одолевает, и я хочу привалиться к стене, но я иду дальше.

– Так куда ты собралась бежать? – задает глухой вопрос Тимур.

– Я никуда не бежала, – торопливо спускаюсь по лестнице. – И не скрывалась. Любят некоторые наговорить глупостей.

– То есть если бы я решил тебе позвонить, – хмыкает Тимур, – то ты бы ответила.

Притормаживаю и разворачиваюсь к своим преследователям. Стоят красавцы на две ступени выше и не моргают. Мне приходится запрокинуть лицо.

– А зачем тебе мне звонить?

– Узнать, как дела? – тихо предполагает Рома.

– У меня все замечательно, – я с пренебрежением улыбаюсь, – а вы как?

– Секретаршу новую наняли, – Тимур пожимает плечами. – Она заваривает отличный ромашковый чай с медом.

– Даже так?

Нарастает желание скрутить заявления в трубочку и отхлестать Рому и Тимура по их наглым рожам. Секретаршу наняли! Кобели!.

– Суровая тетка, – усмехается Рома. – К ней все шепотом обращаются.

– Тетка? – недоуменно моргаю.

– Аделаида Яковлевна, – Тимур кивает. – В прошлом детский воспитатель. И оказывается, наша фирма – тот еще детский сад, поэтому она сразу влилась в рабочий режим и всех построила.

– А как же… – я перевожу взгляд с одного на другого, – прозрачные блузочки, грудь наружу, длинные ноги и мини-юбки?

– Я не знаю, как Адочка оказалась среди кандидаток на должность, – Рома с улыбкой пожимает плечами, – но она единственная не удивилась требованию приносить одному из боссов ромашковый чай.

– У тебя, что, нервы шалят? – с тревогой смотрю на Тимура.

– Шалят, Анечка, а еще бессонница частая гостья…

– И с чего вдруг?

– Одиноко, – расплывается в улыбке. – Некого обнять ночами.

– Подушку обнимай.

Продолжаю путь под тихий смех Ромы. Мне вот тоже ночами одиноко и кто в этом виноват? С каждой ступенью моя злость тает, и просыпается желание объятий и поцелуев. Отчаянных, страстных и жадных. Я соскучилась. По их голосу, самодовольным улыбкам, надменным взглядам, но я должна быть твердой и решительной.

Получаю в окошке на первом этаже талончики и отдаю два из них Роме и Тимуру, которые продолжают пожирать меня взглядами, как голодные крокодилы.

– Я соскучился, Анюта, – говорит Рома.

– И я, Анечка.

Я пулей вылетаю на крыльцо. Я не поддамся этой наглой провокации. Руки трясутся, задыхаюсь и ног не чувствую. Оглядываюсь. Вальяжно шагают за мной и хищно улыбаются.

– Вы меня преследуете?

– Нет, – Тимур смеется, – мы решили прогуляться. Погода хорошая.

Я ускоряю шаг и встряхиваю волосами, отказываясь от нездорового восторг, что за мной устроили погоню. Иду дворами к автобусной остановке, Тимур и Рома за мной. Какая у них странная прогулка по тому же маршруту, что и у меня. Ныряю под арку жилого дома, и тут меня нагоняет Тимур.

Вскрикиваю, когда он хватает меня за запястье. Резким рывком тянет к себе, затем грубо впечатывает в стену и зажимает рот рукой, горящими глазами вглядываясь в мое лицо. Пряный парфюм пьянит и кружит голову, чувствую под спиной острые неровности кирпичной стены.

– И куда ты так спешишь, Анечка?

Вздрагиваю от тихого голоса, от которого кровь вскипает желанием к усмехающемуся подлецу.

– И это мы тебя так напугали? – Рома плечом приваливается к стене и убирает локон за мое ухо с лукавой улыбкой. – Тише, Анюта, мы тебя не обидим. У нас на тебя другие планы. Верно, Тимур, у нас же?

Глава 55. Очень хочется, но так неправильно

– Верно, – Тимур обнажает зубы в улыбке, – у нас на тебя, Анечка, большие планы.

От его низкого и вибрирующего голоса мурашки бегут по коже и ноги подкашиваются. Я так тосковала по его наглости, однако секундная слабость обращается в злость. Он ушел, и из-за него я оставила Рому, а теперь он мне рот зажимает и говорит про большие планы?

– Совсем охамели! – раздается разгневанный старушечий голос. – на девок уже посреди бела дня нападаете!

На Тимура с авоськой налетает злая старушенция:

– Отстань, окаянный! Бессовестные! Ночами тут ходят, теперь еще днем вылезли!

Тимур отшатывается от меня, закрывает голову от ударов, и Рома подскакивает к боевой старухе:

– Бабуль, полегче! – оттаскивает ее в сторону от разъяренного Тимура.

– Беги, дура! – рявкает она. – Лучше пусть меня, чем тебя, молодую! Мне уже ничего не страшно, я одной ногой в могиле!

– Да кому ты сдалась, сука старая?! – рычит Тимур и разминает плечи.

Я срываюсь с места, потому что… потому что я жутко обижена. Заявились такие красавцы, в очередной раз похвастались, что они в силах разрулить любую ситуацию, и думают, что я растаю.

– Давай за ней! – повышает голос Рома. – Это же ты, чертила, проштрафился.

– Одинцова! – зло урчит Тимур. – Стой!

– Насилуют! Убивают! – визжит старушка. – Помогите, люди добрые! Насилуют!

– Одинцова!

– Оставь меня в покое! – бегу мимо детской площадки.

Ребятишки в песочнице и их мамы испуганно провожают меня взглядом. Никто не торопится вступаться за меня.

– У меня по физкультуре были пятерки, Одинцова!

– У меня тоже!

– Так у девочек и мальчиков были разные нормативы!

– А я и ваши нормативы уделывала!

– Бежишь ты, конечно, красиво, не спорю.

Догоняет меня под тенью тополя, заключает в объятия, а я вырываюсь, а затем резко замираю в его руках.

– Что тебе надо от меня?!

– Сложный и провокационный вопрос, Анечка, – выдыхает в ухо. – И ты разве не помнишь, что я был самым быстрым на физкультуре? Рекорды ставил, и меня даже хотели взять на легкую атлетику, но что мне все эти соревнования? Я ведь пытался своими рекордами обратить внимание высокомерной отличницы.

– Ты опять о своих обидах и комплексах? – скрежещу зубами, а внутри таю от горячего дыхания у шеи.

– Анечка, – тихо мурлыкает, – я ушел, потому что… я лелеял надежду, что если ты и влюбишься, то в меня. Только в меня, а ты…

– А я забираю свои слова обратно, – дергаюсь в его объятиях. – К черту вас двоих. Ищите другую идиотку!

– Меня от ромашкового чая уже тошнит, Ань, – его губы касаются моей шеи. – И я человек, склонный к зависимостям, и теперь моя зависимость – это ты, – проводит языком до мочки и шепчет, – и я сейчас ловлю кайф.

Прижимается к ягодицам пахом, и я чувствую его эрекцию, на которую мое тело молниеносно реагирует тянущим жаром между ног.

– Давай начнем все сначала?

Я вырываюсь и разворачиваюсь к Тимуру лицом. Глаза горят, зрачки расширены, а на лице – дикая улыбка.

– Ты, я и Рома, раз и он тебе в душеньку запал, – разводит руки в стороны. – Была у меня мыслишка от него избавиться, но… он же мой друг. мы с ним через многое прошли.

– Ты меня пугаешь, Уваров…

– А вот такой я, – Тимур щурится и делает шаг ко мне, – когда влюблен. И я тебе дал шанс жить спокойно под крылышком серьезного Ромы.

– Я не могла… вы же, как ты и сказал, друзья…

– Я бы ушел в тень, Анечка, – прет на меня и скалится в улыбке, – но Ромы тебе мало и меня бы одного было мало, ненасытная моя. Какие у тебя аппетиты, да?

– Дело не в аппетитах, Уваров.

Из арки выныривает Рома и размашисто шагает к нам. Надеюсь, бабульку он отпустил, а то лицо у него слишком мрачное.

– Хочешь двоих, – Тимур раздраженно приглаживает волосы, – получишь двоих. Я, конечно, с трудом верю, что никому из нас не отдаешь большего предпочтения. Это не похоже на правильную отличницу. Ты по законам жанра должна была влюбиться лишь единожды и в одного.

– И отличницы могут удивлять, Уваров, – я отступаю на несколько шагов.

– С этим я согласен, – двусмысленно отвечает Тимур. – Удивлять ты умеешь.

– Поговорили? – строго спрашивает Рома, когда подходит к нам.

– Да, – Тимур медленно кивает, – но, кажется, ей опять что-то не по нраву.

– Анюта? – Рома переводит на меня испытующий взгляд и вскидывает бровь. – Что опять не так? Я тут, Тимур тут, как ты и хотела. Оба решили быть с тобой. Оба.

– Как замечательно, правда? – Тимур хмыкает. – Двух подцепила на крючок.

Я и в восторге, что они оба передо мной стоят, и в ужасе. Я ведь не заглядывала в будущее после своего признания, что мы будем делать дальше. Кажется, вариант, что мы разбежимся, был для меня логичен и ожидаем. Вот так сюрприз.

– Мальчики, – прижимаю ладонь ко рту и всхлипываю. Сердце съеживается, по щеке горячая слеза бежит.

Кидаюсь в порыве нежности к Тимуру. Дарю невесомый поцелуй, обхватив холодными ладонями его лицо, а затем, притянув за галстук, целую Рому. Отстраняюсь, отступаю со слезами на глазах.

– Так, – скрипит зубами Тимур. – Кто-то решил тут драму устроить?

– Люблю… – хрипло и прерывисто шепчу, – но это неправильно…

– Да твою дивизию, Одинцова! – зло кричит мне вслед Тимур, когда бегу прочь с рыданиями. – Чокнутая и правильная стерва!

Глава 56. Влюбленный мерзавец

Влюбленная женщина – нелогичная и импульсивная истеричка. Когда я понимаю, что Тимур и Рома за мной не гонятся, то я чувствую разочарование и жгучую обиду. Должны преследовать! Да, я понимаю, что поставила точку, но почему злюсь? Я все решила: страдать, быть одной и корить себя, что испугалась.

– Всё, тебя посадят? – спрашивает Лиля, когда я врываюсь в комнату, заплаканная и растрепанная.

– Нет, – сажусь на кровать и всхлипываю. – На маму накатала заявление за клевету.

– Ну дела… – удивленно тянет Алена.

Вздыхаю и плетусь умываться. Может, в туалете запереться на несколько часов истерики? Вдруг в тесной кабинке я переосмыслю всю свою жизнь и выйду другим человеком? Холодной и бессердечной стервой? И надо признаться, что я согласна с Тимуром: влюбленность – это аддикция и зависимость, и меня неплохо так накрыло ею.

Умываюсь, опять проливаю слезы над раковиной и вновь умываюсь. И так несколько заходов. Когда я уже не могу выдавить из себя слезинки, а только безуспешно всхлипываю, то промакиваю лицо бумажным полотенцем. Криво улыбаюсь опухшему и зареванному отражению:

– Ты сильная и тебе никто не нужен.

Но я лгу. Нужен. Нужны. В тот момент, когда Тимур протянул следователю документы и справки о том, что Андрюша должен лежать в наркологической клинике под присмотром врачей, я почувствовала себя в безопасности. Пока я все эти дни страдала и плакала, он и Рома озаботились важным вопросом, который уберег в том числе и меня от решетки. Я в очередной раз все пустила на самотек.

Возвращаюсь в комнату, а чемодана моего и сумки нет. Лиля и Алена сидят на подоконнике бледные и испуганные и круглыми глазами на меня смотрят. И моего рюкзака с документами, кошельком и телефоном тоже не вижу.

– Нас, что, ограбили?

– Твои бывшие, – Лиля слабо улыбается. – Ань, ты с двумя, что ли, мутишь?

– Мутила, – Алена фыркает, – они же бывшие.

– Но суть-то одна.

– Даже если и с двумя? – Алена хмурится на Лилю. – ты их видела? Я бы тоже с ними замутила.

– Мне чернявый больше понравился, – Лиля отводит смущенный взгляд. – мой типаж. Диковатый, а второй слишком серьезный.

– Тогда я второго беру, – смеется Алена. – Люблю серьезных мальчиков, – кидает на меня хитрый взгляд, – тебе же не жалко?

– Куда они мои вещи утащили? И как их впустили? – у меня пальцы покалывает паникой.

– Аня, а почему вы разбежались? – Алена игнорирует мой вопрос. – Они налево пошли, или ты погулять решила?

– Да не похожа она на ту, кто гуляет, – Лиля вздыхает, а потом тихо добавляет, – хотя и на ту, кто с двумя мутит тоже. Хм… Я совершенно не разбираюсь в людях.

– Почему вы их не остановили? – обескураженно хлопаю ресницами.

– Ну… – Алена пожимает плечами, – растерялись. Я вот таких мужиков в своей провинции никогда не видела. Я аж печеньем подавилась. Вошли, как к себе домой…

– Даже поздоровались, – кивает Лиля и взбудоражено шепчет, – черненький зырк-зырк по сторонам и говорит: ну и дыра.

– А второй не согласился. Сказал, что видал дыры и похуже.

Лиля и Алена замолкают с круглыми глазами, а нетерпеливо спрашивают:

– А дальше?

– А дальше, Одинцова, – раздается мрачный голос Тимура, – я хотел пошутить про дыру бывшей Ромы, но не стал, потому что бывшая у нас одна, а ее дырочки меня устраивают.

Лиля и Алена густо краснеют, и я сама стою пунцовая, как вишенка. Что делать? Что предпринять? Я чувствую, как от Тимура за моей спиной веет гневом и недоброй решительностью. У меня аж волосы на руках приподнялись.

– А второй тут, – тоненьким голоском интересуюсь я у молчаливых Лили и Алены, а они медленно качают головой.

– Второй в машине ждет, – горячий выдох обжигает ухо. – Одинцова, давай по-хорошему? Не вынуждай меня на опрометчивый шаг.

– Ты мне угрожаешь? – прерывисто шепчу я.

– Именно так, Одинцова.

Глаза Лили и Алены загораются страхом, любопытством и… восторгом?

– Девочки, вы бы не могли позвать кого-нибудь на помощь.

– Нет, они бы не могли, – сердито отвечает Тимур. – Я так понимаю, по-хорошему у нас не получится?

Слышу тихий звук, будто он чем-то пшикает. Машинально хочу отскочить, но Тимур перехватывает меня одной рукой под вскрик Алены, и моего носа и губ касается шелковый платок. Неконтролируемый в панике вдох. Сладкий, приторный запах забивает носоглотку, и у меня темнеет в глазах. Наваливается слабость, подкашиваются ноги.

– Прости, Анечка, – слышу ласковый голос Тимура и чувствую его губы на виске. – Я в последние дни сам не свой.

Я цепляюсь за реальность, что плавится и растекается. Звуки сплетаются в причудливые гулкие узоры в сознании.

– Так нельзя, – говорит Алена, которая расплывается в белое пятно.

– Мне можно, ведь я мерзавец, девочки, – меня покачивает на волнах. – Влюбленный мерзавец, а это чревато спорными поступками.

– Со мной явно что-то не то, если мне это кажется романтичным? – шепчет Лиля где-то на дне теплого океана.

– Отпусти… – бормочу я.

– Поздно, теперь не отпущу.

Проваливаюсь в темноту, которая обнимает множеством теплых рук, нежно целует в лоб и шепчет ласковые и неразборчивые слова.

– Какого хрена, Тимур? – вспыхивает во мраке возмущенный голос Ромы. – Ты совсем с катушек съехал?