Текст книги "(не)ваша девочка (СИ)"
Автор книги: Арина Арская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
Глава 28. Непростое решение
Гипнотизирую белую таблетку в блистере. Рядом лежит длиннющая портянка с инструкцией по применению. Огромный список противопоказаний и побочек после приема. Вот почку брата пожалела, а теперь сама подвергну себя опасности ударной дозой гормонов.
Вот тебе, Аня, и взрослая жизнь, полная серьезных последствий и сложных решений, к которым я не была готова. У меня внутри такое опустошение, что даже сил на самобичевание нет. Я их все истратила в аптеке, когда покупала “волшебные таблеточки”.
Я не знаю, случилось ли зачатие этой ночью или меня пронесло, но у меня такое чувство, что я вот-вот лишу жизни несуществующего ребенка. Это глупо, наивной и нерационально. Вдруг я все-таки залетела?
Если так, то через девять месяцев мог бы родиться новый человек. Да, я не в состояни сейчас ему ничего дать. Я сама как неразумное дитя в двадцать пять лет, но… Это чувство не описать словами. Оно нелогичное и скребущее грудь острыми коготками разочарования. И разочарована я в первую очередь в себе.
– Анюта, – раздается голос Ромы за спиной, и вздрагиваю. – Ты мои ключи не видела?
– Какие ключи, Ром? – шепчу я.
– Обычная связка ключей.
– Нет, не видела.
Я оборачиваюсь. Рома опускается на колени и заглядывает под кровать:
– А вот они.
Какого черта? Я обескуражено до онемения. В комнату заглядывает Наташа и приваливается к косяку, скрестив руки на груди.
– Я только вздремнуть хотела, а он меня подорвал с кровати своим громким стуком. ты бы еще дверь попинал.
– В следующий раз так и поступлю, —бряцает связкой ключей, прячет их в карман и встает. – Ты бы не могла выйти.
– Нет, не могла, – Наташа пожимает плечами. – Тебе тут не притон. И где второго потерял?
Наверное, Наташа такая смелая, потому что Рома один и одет. Или же рьяно защищает территорию от посягательства моих “клиентов”. Я бы на ее месте тоже была очень недовольна, что соседка вздумала привести двух кобелей в квартиру. Рома вскидывает бровь и переводит взгляд на меня. Замечает на кровати инструкцию, вновь смотрит в мое бледное лицо и щурится.
– Что это?
Не дожидаясь ответа, обходит кровать и подхватывает инструкцию. Пробегает по ней глазами. Его лицо не выражает абсолютно никаких эмоций, будто он читает состав освежителя воздуха.
– Ну что, в курсе, что это? – с издевкой спрашивает Наташа.
– В курсе, – аккуратно складывает инструкцию по сгибам и поднимает колкий и холодный взгляд. – Сгинь.
Вот теперь Наташа бледнеет от его тихого и сухого голоса, но вскидывает подбородок, чтобы скрыть свою растерянность. Минутная игра в гляделки, и она сдается. Пятится и одними губами мне говорит: “Справка”. Прикрывает дверь, но неплотно. Между косяком и дверью остается щель в сантиметров пять.
– Уходи, Ром, – сжимаю в ладони пластинку с двумя таблетками.
Да, надо бы поднять вопрос о справке из венерички, как посоветовала Наташа, но у меня каша в голове. Вот и какая из меня проститутка после этого, если я не могу поднять животрепещущий вопрос? Сейчас и надо обговорить дополнительные условия сделки,которые подразумевают презервативы.
– Не самая полезная ерунда, – Рома отбрасывает инструкцию на стол.
– Да ты что? – я вскидываю бровь.
– Ага, – прячет руки в карманы и смотрит на меня.
Медленно моргаю. Неловкое молчание затягивается, и Рома недовольно цыкает:
– Мы в тебя кончили, да?
– Ты, мать твою, серьезно? – обескураженно шепчу я.
– И Тимур?
Я закрываю глаза. Господи, когда я успела так нагрешить, что меня лбом столкнули с не самыми умными представителями мужского рода? Хотя… подобное тянется к подобному. Чему я удивляюсь, я сама ночью пребывала в полнейшем отупении.
– Да, Ром, и Тимур в меня кончил, – я сглатываю кислую от злости слюну и открываю глаза. – Вы оба в меня кончили. И прости за подробности, но у меня вся промежность была в засохшей сперме.
– Я обычно не кончаю внутрь…
Раздается приглушенный смешок наташи, которая, похоже, стоит у двери и подслушивает.
– Ты сейчас пытаешься оправдаться? – в изумлении спрашиваю я.
– Нет, – пожимает плечами. – Мне казалось, я успел вытащить.
– Да твою ж дивизию, – из меня рвется короткий смешок.
– Значит, не успел, – перекатывается с пяток на носки.
Я медленно под немигающим и сверлящим взглядом вскрываю блистер и ноготком поддеваю таблетку.
– Я против, – неожиданно шепчет Рома и стервятником бросается ко мне, но я успеваю закинуть таблетку в рот.
С рыком давит пальцами на челюстные мышцы, но отрава проглочена, поэтому я покорно открываю рот и высовываю язык.
– Сука, – шипит в лицо и дергает за волосы, – ты нахрена это сделала?
– Уходи, Рома, – я щурю глаза. – До вечера еще далеко.
– Дрянь, – рывком и за грудки вынуждает встать и тащит прочь из комнаты.
– Оставь ее! – рявкает Наташа.
– Сгинула, стерва! – в ненависти рычит Рома и толкает меня на кухню.
Я приваливаюсь к стене, а Рома сует мне графин с водой:
– Пей!
Решил спровоцировать у меня приступ рвоты? Хмыкаю и прижимаю графин к груди:
– Ты, что, готов стать отцом?
Дикими глазами смотрит на меня, как загнанный в ловушку зверь.
– Или Тимур готов? – задаю я очередной тихий вопрос. – Я вот матерью не готова быть. И окончательное решение за мной. И мое решение – нет.
Выливаю воду в раковину. Рома сжимает кулаки, весь передергивается и приглаживает волосы:
– Блять!
Скрипит зубами и выходит. Я вновь вздрагиваю от хлопка двери и сползаю по стеночке на пол. Мама, роди меня обратно.
Глава 29. Неудобные вопросы
Стою у окна и смотрю на легкие разводы облаков. Перисто-слоистые. Помню, как в шестом классе Анюта презентовала доклад об осадках на уроке географии. Белая блузочка, две косы и серьезное лицо. Тимур крутится в кресле позади меня и задумчиво щелкает ручкой.
– Ну что… – наконец говорит он и отбрасывает ручку, откинувшись на мягкую спинку, – неприятно, но… Одинцова права. Какой ребенок? И ведь я помнил о резинке.
Я зол. И Тимур тоже недоволен сложившейся ситуацией. Я слышу в его голосе тихие нотки гнева. Я прекрасно понимаю, что в мою жизнь не вписывается незапланированная беременность от бывшей одноклассницы, на которую у меня простые и четкие планы отыметь во все щели, однако в груди бушует иррациональная ярость.
В голове пульсирует только один вопрос: “Как она могла?”. И ведь я сам не могу дать четкий ответ, как бы я поступил, если бы она пришла через пару недель с новостью о том, что залетела от кого-то из нас. Мне бы признать, что Анюта поступила правильно в данной ситуации, избавив меня и Тимура от некрасивого разговора в будущем.
– Она видит в нас кошелек, а мы в ней – шлюху, – Тимур разминает шею. – При таком раскладе проглотить таблетку после незащищенного секса – верное решение, но… – он усмехается, – я огорчен, что Одинцова его приняла единолично, будто она реально залетела.
– Если бы реально залетела, то что тогда, Тим? Допустим, от тебя?
– Задаешь неудобные вопросы, – постукивает пальцами по подлокотнику.
– Я этот вопрос сам себе задаю, – пожимаю плечами.
– И какой ответ?
– Шлюху бы отправил на аборт.
– А первую любовь?
– Тут загвоздка в другом, Тим, – ослабляю галстук, – в Анюте не было сомнений.
– А если бы были, то ты бы проникся? – Тимур разворачивается в кресле в мою сторону.
– Согласись, – прячу руки в карманы и внимательно вглядываюсь в его глаза, – ее бы решение оставить ребенка…
– Не факт, что она залетела.
– Допустим, залетела, – вскидываю бровь. – Допустим, что она понадеялась залететь от меня или от тебя. Ну, вот проскочила в ее голове такая мысль, и она решила ребенка оставить.
– Это бессмысленный разговор, Ром, – Тимур хмурится.
– Ты же понял меня.
– Понял, – медленно кивает, – да, это бы польстило.
– А она, сука, таблетку проглотила, – цежу сквозь зубы.
– И это верное решение, но бесит, – Тимур вытягивает ноги. – И очень любопытно, кто бы из нас двоих забил гол? Чисто теоретически, да? И какими бы мы были отцами, да?
Цепенею под ехидным вопросом и понимаю, что я не задумывался над тем, каким я буду отцом и решился бы нести ответственность за орущий кулек в руках Анюты.
– То-то и оно, Рома, – Тимур скалится в улыбке, будто прочитал мои мысли, – желание Одинцовой родить во что бы то ни стало и ее упрямство польстило бы, но нахрен оно нам упало?
– Верно, – согласно киваю.
– Я тоже хочу ворваться к Одинцовой, предъявить претензии и сыграть из себя возмущенного самца, но… – закрывает глаза и вздыхает, – сделка не подразумевала нового человека, только секс. Мы ей деньги, а она нам отсос с заглотом и прочие приятные вещи. Вот пусть так и остается. Я в старших классах хотел ее отыметь в разных позах, и в моих фантазиях не было места беременности и младенцам.
И я того же хотел, но мои влажные мальчишеские мечты, как я деру во все дыры высокомерную недотрогу, вновь омрачились ее равнодушием и самостоятельностью. Да, она не показалась мне напуганной или растерянной.
Я желаю ее зависимости от меня. Она должна была проглотить или не проглотить таблетку по моей указке, а случилось так: а пошел бы я нахрен вместе со своим важным мнением. Она тут самая разумная и не позволит связать по рукам и ногам незапланированной беременностью. Да, ребенок бы поставил ее в очень невыгодное положение.
– Выдохни, Ром, – Тимур открывает глаза. – Папаша бы из тебя так себе получился, но вот из Одинцовой, вероятно, вышла бы прелестная мамочка.
За ехидством он прячет обиду. И он тоже знает, что она не конструктивна и бессмысленна.
– Предлагаю закрыть тему, – Тимур ухмыляется, – мы вновь вспомнили, что от секса бывают дети и теперь распихаем по всем карманам резинки. Не хочу омрачать веселье будущими отвратительными приказами идти на аборт, а у Одинцовой может щелкнуть в голове родить и воспитать самой сына…
– Сына? – хмыкаю я.
– Да твою ж мать! – Тимур резко разворачивается к столу и пинает под ним корзину для бумаг.
Она падает, катится по полу и шагаю к двери:
– Выдохни, Тим. Не будет сына, эта сучка вовремя спохватилась, – оглядываюсь, – и ведь ее точно надоумила соседка.
– Вероятно, – глаза Тимура вспыхивают искрами злобы. – Эти подружки… Вечно они лезут не в свое дело.
Глава 30. Последствия
Мне очень плохо. Физически. Меня тошнит, живот тянет ноющей болью, что опоясывает до поясницы. Не умираю, но состояние просто отвратное. Как первый день месячных, но хуже в несколько раз. У меня нет сил встать, я лежу лицом в подушку и проклинаю тот день, когда родилась. Женщиной быть отстой.
– Я вызову полицию, мудаки! Сколько можно говорить, что это вам не притон! – раздается яростный и приглушенный голос Наташи после громкого стука в дверь.
Явились, сволочи. Сутки продержались на обидках и пришли. Я зло рычу в подушку и крепко зажмуриваюсь. Никакой совести нет. Вот бы загнать им иглы в их яйца и потребовать немедленного секса.
– Завали, – рявкает Тимур. – Вызывай!
Я не шевелюсь. Даже не вздрагиваю, когда скрипят дверные петли.
– Одинцова… – шипит Тимур и неожиданно замолкает.
– Мальчики, предлагаю перенести наше рандеву… – мои слова выходят сдавленными и тихими, – на пару дней… я себя неважно чувствую…
Думается, что начхать им на мое состояние. Возможно, они поймают особенное удовольствие, когда принудят вялую и болезную девицу к близости. Ведь это полное чувство власти.
– Да оставьте вы ее в покое, – в ярости шепчет Наташа.
Хлопает дверь. Наташа за не возмущенно взвизгивает, а с присвистом выдыхаю в подушку. Буду умирать, они отступят.
– У тебя кровь, – едва слышно говорит Рома.
Я недовольно причмокиваю. Да, чувствую, что ластовица трусиков влажная. Наверное, стоило надеть особые трусы с прокладкой, но у меня не было желания совершать лишних телодвижений.
– Это нормально, – тихо отвечаю я.
– В смысле нормально? – голос Ромы полон беспокойства и испуга.
Отрываю лицо от подушки и вновь роняю на нее голову, но уже щекой вниз. Стоят перед кроватью бледные и недоуменные.
– Так работает экстренная контрацепция, – моргаю и закрываю глаза. – Ничего сверхъестественного не случилось, мальчики.
Молчат, а я морщу нос от болезненной схватки над лобком. Подкладываю ладони под живот. Очень не хватают утешающих объятий от мамы, которая меня, собственно, и продала двум обормотам.
– Тебе больно? – шепотом спрашивает Рома.
Нет, блин, лежу и наслаждаюсь мерзкими спазмами боли и липким кровотечением. Я не отвечаю.
– Я вызываю скорую, – заявляет Тимур. – Это какая-то жопа.
– Зачем скорую? – интересуюсь я.
– У тебя кровь! – рявкает Рома. – И нихрена это ненормально.
На секунду пугаюсь его повышенного тона. Вдруг я тут все залила кровью и уже умираю? С покряхтыванием сажусь. На пододеяльнике крови не вижу. Недовольно снимаю шорты, а вот на них расплылось темное пятно.
– Это нормально, – откидываю шорты и валюсь обратно на кровать.
Сейчас полежу и когда пронизывающие схватки немного утихнут, пойду в ванную. Застираю руками трусики, надену большую ночную прокладку и налью горячей воды в грелку.
– Мне нужна скорая! – зло и строго говорит Тимур.
– Господи… – шепчу я с закрытыми глазами. – Да не нужна мне скорая. Сгиньте.
– Выпила таблетку… Какую таблетку, Ром?
Рома блекло отвечает ему и садится на край кровати:
– Анюта…
– Открылось кровотечение, – Тимур продолжает третировать оператора. – Конечно, обильное! Что за вопросы! Пришлите скорую! У нее трусы в крови и на шортах пятно… Да пошла ты! Охренеть! Она тут кровью истекает, уроды! – рык и следом обескураженный шепот. – Сказали не приедут.
– Поехали сами, – встревоженно отзывается Рома и поглаживает меня по бедру.
– Вы прикидываетесь? – я с трудом разлепляю веки.
Нет, не прикидываются. Реально напуганы. Бледные, глаза как блюдца.
– Так, – я вновь сажусь, подхватываю шорты с пола и встаю. – Я не умираю… – закусываю губы при очередном спазме и ковыляю к двери. – Сейчас я душ приму…
– Но у тебя кровь, – опять повторяет Рома, и я на него в слабом и измученном изумлении оглядываюсь.
– Ну да, Ром. Что ты тут дурачка-то строишь? В сторону, – слабо отталкиваю Тимура. – Дай пройти.
В коридоре меня ловит Наташа. Выхватывает шорты, рассматривает кровавое пятно и выдыхает:
– Господи, я сама тут пересралась! Что они панику развели?
– Без понятия, – забираю шорты и плетусь к двери ванной комнаты. – Они, наверное, из тех, кто считает, что девочки пукают радугой и какают бабочками.
– Мне полицию вызывать? – Наташа шагает за мной. – Они, вроде, не буянят.
– Я не думаю, что полиция для них указ, – просачиваюсь бледной тенью в ванную комнату. – Я сейчас освежусь, Ната, и уведу их. Извини за беспокойство.
– Да что же они так к тебе привязались?
Сижу на дне ванны, направив струи прохладной воды на лицо.Взрослая жизнь – отстой. За любую ошибку непременно прилетит резкая и оглушающая оплеуха, которая напомнит, что нельзя расслабляться. Ни при каких обстоятельствах. Запрокидываю голову, направляя воду на грудь и открываю глаза. На пороге небольшой ванной комнаты стоит хмурый Тимур и смотрит мне между ног. Я тоже опускаю взгляд. К сливу плывет внушительный сгусток крови.
– Да какая же это нахрен норма?!
Глава 31. Фантазии
Ничего не нахожу лучше, чем направить душевую лейку в сторону Тимура и окатить его водой, выкрутив вентиль холодной воды на максимум. Он возмущенно всхрапывает, отплевывается и прячется за дверью:
– Сука!
– Да отвали ты! – рявкаю я. – Оставь меня хотя бы тут в покое!
– Да вдруг ты там сдохнешь, Одинцова!
– Я не доставлю тебе такого удовольствия, – тяжело встаю, смываю остатки крови с внутренней стороны бедра.
– Нехрен было пить отраву, – рычит за дверью.
– Нехрен было в меня кончать, – прошипев сквозь зубы, вытираюсь полотенцем и натягиваю “особые” трусы.
– Ты должна была с нами этот вопрос обговорить, Одинцова!
Судя по глухому звуку, Тимур бьет кулаком по стене. Он действительно считает, что имеет право голоса в данной ситуации, и у меня нет слов, чтобы выразить свое возмущение его наглости.
– Это ведь и нас касалось, – дверь распахивается, и Тимур входит в ванную комнату. Прет на меня разъяренным быком. – Это меня касалось.
– Ты тоже, как и Рома, пропустил момент, когда в меня кончил? – скрещиваю руки на груди. – С какого перепуга ты тут мне претензии кидаешь? Вас, мать вашу, амнезия на пару прихватила? Или ты не в курсе, что от секса бывают дети?
Рывком за плечи впечатывает в стену и в чистой незамутненной злобе всматривается в глаза.
– Уваров, я и так была в курсе, что ты не очень умный, но ведь не настолько, – сердито шепчу я.
– Да, можно сказать, что нас прихватила амнезия, – приближает ко мне свое лицо. – И да, Одинцова, от секса бывают дети, и с кем у тебя был секс? Со мной и Ромой.
– Это неконструктивный диалог, Уваров. Что вы так взъелись оба? – окидываю его презрительным взглядом. – Вы бы тоже предложили решить проблему волшебной таблеткой.
– Да, – серьезно и тихо отвечает Тимур. – Вероятно, мы бы так и поступили, однако, – он касается моей щеки, – я не знал, как именно эти ублюдочные таблетки работают, а ты… знала.
– Я внимательно изучила инструкцию и прочитала несколько подробных статей с отзывами множества женщин в интернете, – я мило улыбаюсь. – Информация лежит в открытом доступе, Уваров. Никто не скрывает от вас правды. Представляешь? Хотя ты никогда не стремился к расширению кругозора.
– Ты знала и все равно проглотила таблетку, – едва слышно повторяет Тимур.
– Ты мне предлагаешь рожать от кого-то из вас? – я слабо смеюсь. – Ты в своем уме, Уваров? Что с вами? Я вам кто, чтобы вы сейчас тут бегали и истерили?
Я не понимаю Тимура, но и он, похоже, тоже не может объяснить причину своей ярости. Каждый из нас согласен с тем, что я приняла верное решение, но изнутри изъедает гнев, обида и растерянность. Я тоже хочу кричать и громко обвинять Тимура и Рому, что это они меня толкнули к краю. Я горячо желаю скинуть на них всю ответственность, ведь: кто тут девственница, в конце концов?
– Это ведь мог быть мой ребенок.
– Уваров, ты под кайфом? – я медленно сползаю на пол и поднимаю на Тимура лицо.
– Ведь мог? – тихо спрашивает у стены, и я медленно моргаю. – И ты его смыла в слив.
Ну, можно и так сказать. И мне тоже тошно от этого осознания, что, повторюсь, нелогично и наивно. Я воспитана на сериалах и мелодрамах, в которых вопрос незащищенного секса и последствий после него игнорируют и не освещают. Да там и секса-то нет. За ручки держатся, целуются к концу, а потом свадьба и только затем круглый и симпатичны животик. И все счастливые.
А на чем воспитаны Рома и Тимур, что они сейчас пребывают в состоянии “задушить гадкую суку”? Или они просто безалаберные идиоты, которые позабыли обо всем на свете, когда дорвались до той, которая занимала из влажные подростковые фантазии?
– Одинцова, – Тимур садится на бортик ванной и взъерошивает волосы, – я бы предпочел, чтобы ты не глотала таблетку, залетела и родила. Даже не так. В моих фантазиях идеальная Одинцова покупает таблетку, после долгих и мучительных раздумий выкидывает ее, а потом с тестом на беременность приходит… нет, – он недобро усмехается, – нет, Одинцова скрывает беременность, возможно, переезжает и строит свою жизнь заново, а после рожает. Мальчика.
– Точно под кайфом, – раздается за дверью голос Наташи.
– Закрой пасть, а, – шипит в ответ Рома, который тоже подслушивает наш разговор.
– Идеальная, упрямая и жертвенная Одинцова, – Тимур вытягивает ноги. – В нее можно вновь влюбиться. Ярко и сильно, впечатлившись до глубины души ее глупым порывом пойти против всего мира, – разочарованно смотрит на меня. – Я не с претензией, Анечка. Я признаю, что ты поступила верно, ведь ни я, ни Рома не идеальные Уваров и Чернов, но согласись есть что-то в моем сценарии отчаянно красивое.
– Вот какие у тебя фантазии? – насмешливо вскидываю бровь.
Я согласна с Тимуром. Родить втайне ото всех и потом гордо воспитывать малыша одной – вполне могло быть в моем духе, потому что я привыкла преодолевать трудности и нести ответственность за ошибки. И за свои, и за чужие. Я прям вижу себя в этой роли, но я, можно сказать, смалодушничала и испугалась.
– Ты сделала выбор, Анечка, и я его принимаю и понимаю, как неидеальный Уваров, который привык платить за секс, использовать женщин и не задумываться о будущем, – Тимур со лживой нежностью улыбается. – Переносим наши встречи на недельку?
Глава 32. Ставки повышаются
– Ты не должна себя винить, – говорит Наташа, привалившись к косяку. – Ты поступила правильно.
Рисую аккуратную стрелку в уголке правового века и отвечаю:
– Я себя не виню.
Наташа начинает раздражать. В первые дни ее якобы волнение и забота казались мне искренними, а сейчас я чувствую в ее навязчивости что-то неприятное и липкое. Она постоянно вздыхает, намеками или прямым текстом напоминает о том, что я поступила правильно и нечего страдать.
Когда я на следующий день после Тимура и Ромы вышла позавтракать, она завела шарманку, что только мне решать, как поступать и ребенок – это не шутки и нет причины плакать, а я вот не плакала. Я начинаю подозревать, что она ждала моих слез и теперь мягко под напылением беспокойства раскачивает меня на эмоции.
– Ребенок тебе ни к чему…
– Ната, – разворачиваюсь к ней и закрываю подводку, – что ты заладила? Трусы от крови давно выстираны, высушены и сложены в тумбочку. Я пришла в себя, чувствую себя хорошо, не умираю и не рву на себе волосы. Я признаю, я прошла через не самый приятный этап, но жизнь учит жестокими уроками, и этот урок я усвоила.
– Я… – Наташа слабо улыбается, – чувствую вину…
Каждый раз в его речах проскальзывает слово вина. И она делает на нем небольшой акцент тем, что понижает голос. Всматривается в глаза, чего-то ожидая.
– Какую вину, Ната? – задаю я закономерный вопрос.
– Возможно, я поспособствовала тому, что ты лишилась чего-то важного для тебя?
Ах ты, хитрая провокаторша и манипуляторша. Не зря меня настораживало твое любопытство и желание вынюхать все о моей жизни. Возможно, я нагнетаю, но я помню это ощущение легкой гадливости, которая меня накрывала при общении с мамой. Она вот тоже очень доброжелательная.
– Ты такая сильная, – продолжает шептать Наташа, – тебя ведь еще ждет встреча с двумя мерзавцами. Да никакие деньги подобного не стоят. Они ведь тебя купили.
А вот еще очень аккуратная и ненавязчивая манипуляция. Под жалость спрятано осуждение, которое должно вызвать во мне чувство стыда.
– Да, купили, – вглядываюсь в ее глаза, – потому что я сама себя продала.
– У тебя ведь не было выбора. Вот и продалась, Ань. Я не осуждаю.
И вечно она добавляет “я не осуждаю”. Тоже шепотом.
– Ты в данной ситуации жертва.
Я чувствую, как мое лицо расплывается в улыбке. Жертва. Как мило и очаровательно. Вероятно, мне надо себя пожалеть и даже всплакнуть, чтобы Наташа обняла меня и погладила по голове.
– Ната, я продала себя за двести тысяч долларов.
Глаза Наташи округляются, и я в них вижу удивление и вспышку возмущения, которую я интерпретирую так: двести тысяч и за тебя?! Жалости как не бывало.
– Ты бы отказалась от такой суммы, которую тебе дали бы за пять ночей? – задаю тихий и спокойный вопрос.
– Отказалась бы, – вскидывает подбородок, но слова звучат неубедительно. – Да я бы ни за что не легла с двумя мужиками в постель. Это ведь отвратительно и грязно…
Замолкает, когда я вскидываю бровь. Не так сложно вывести человека на правду.
– Хорошо, крошка, – раздается голос Тимура. – Двести тысяч.
Наташа испуганно оглядывается:
– Как вы…
– Стащил дубликат ключей, когда свечи искал, – Тимур подплывает к Наташе и трясет связкой ключей перед ее лицом. – Вот такой я. Бессовестный.
Окидывает меня быстрым взглядом и одобрительно хмыкает.
– Проваливай, – шипит Наташа.
– Двести тысяч, сучка, за пять ночей, – приближает к ней лицо и усмехается. – за двоих в постели. За два смычка, глубокие заглоты и прочие грязные и отвратительные вещи.
Наташа сглатывает.
– Тимур, – вздыхаю я.
– Цыц, Одинцова, – щелкает пальцами и вглядывается в глаза Наташи. – Двести штук зеленых, Ната.
Наташа ведет плечом, кусает губы и шумно выдыхает.
– Тимур, – повторяю я. – Это несмешно.
– Рот на замок, Одинцова. Открываешь его только по приказу, – шипит Тимур и скалится в улыбке, от которой Наташа бледнеет. – Двести тысяч. И твой ответ? Не задерживай меня, милая.
