Текст книги "(не)ваша девочка (СИ)"

Автор книги: Арина Арская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

(не)ваша девочка

Глава 1. Два демона и скромница

– Одинцова, – Тимур скалит зубы и щурит черные глаза, – как твое ничего?

– Анна, – отставляю стакан с лимонадом.

– Анюта, – Рома усмехается, откинувшись на спинку стула, – все та же стерва.

Роман Чернов и Тимур Уваров. Эти два демона изводили всех вокруг: родителей, учителей и одноклассников. Мне повезло. Моя мама была завучем и поэтому эти два товарища максимум могли подшутить и потребовать списать. В старшей школе сидели позади меня.

На первые уроки всегда опаздывали, с последних нагло уходили, а на тех, что решали отсидеть, занимались чем угодно, но не учебой. Обсуждали одноклассниц, строили планы кого из параллели отмудохать, спорили с учителями и чем-то вечно шуршали.

Теперь же по ним не скажешь, что были троечниками и мелкой шпаной. Костюмы дорогие приодели, часы люксовые на запястья нацепили и волосы назад зачесали. Открыли удачный стартап и рванули к вершине успеха, когда я, медалистка, олимпиадница и гордость мамы застряла на скромной должности архивариуса после окончания университета.

Я ведь не хотела идти на встречу одноклассников. Семь лет прошло, а я так ностальгии по школьным годам не почувствовала. Думаю, что и через пятнадцать не накроет.

– Мальчики, – к столу подплывает Света Рыжкина, которую по слухам эти двое после выпускного отымели, – пойдемте танцевать.

А ведь и правда могли одну девицу на двоих поделить. Совести у них никакой, как и стыда.

– Иди, Светусь, – Рома поднимает на нее взгляд и холодно улыбается, – сама потанцуй.

Тимур от меня глаз не спускает и игнорирует поцелуй Светы в висок. Она недовольно зыркает на меня, а я хочу ей напомнить, что она как бы замужем и ребенка пару лет назад родила.

– Как мама? – Рома вновь смотрит на меня. – Директором не стала?

– Нет, – коротко отвечаю я. – Вернулась к преподаванию. Теперь она просто учительница русского.

– А что так? – Тимур вскидывает бровь.

– Нервотрепки много.

– Я, кстати, думал, – Рома поддается вперед с улыбкой, – что ты станешь учительницей.

– Тебе бы пошло, – Тимур медленно кивает. – Учительницей математики. Будь ты моей учительницей, я, может, ударником стал или отличником.

– Вряд ли, – скрещиваю руки на груди. – Я бы тебе и тройку не поставила.

– Я бы нашел к тебе подход, Одинцова.

– Анна.

– А как по батюшке? – Тимур поглаживает подбородок

– Сергеевна.

– Анна Сергеевна, – тянет с глумливой улыбкой Рома, – я хочу исправить двойку.

– А я окно разбил в кабинете и мне очень стыдно, – Тимур тихо и с приятной хрипотцой смеется. – Анна Сергеевна, договоримся?

Перевожу взгляд с одного шутника на другого и медленно моргаю, пытаясь в молчании донести им, что Анна Сергеевна не желает вести с ними беседу.

– И взгляд тот же, – Тимур смехается и пальцами стучит по столешнице.

– Я же говорю, не изменилась.

Я встаю и молча иду прочь. Очень неуютно в их обществе. Взгляды – изучающие и цепкие, улыбки – циничные и плотоядные. Пока за столом сидели все, было терпимо, потому что их отвлекали разговорами, глазки строили и лебезили в надежде нырнуть под их покровительство. И да, тачками их восхищались. Когда все рассосались, кто к бару пошел за добавкой, кто танцевать, эти двое остались и устроили мне допрос.

– Так же к доске выходила, – долетает до меня смех Тимура. – Голову вскинет и поплыла мимо парт.

Выхожу из зала в коридор и выдыхаю. Пол вибрирует от приглушенной музыки, и я шагаю по ковровой дорожке в уборную, где мою руки, рассматривая отражение в зеркале. Так, макияж не поплыл, волосы не торчат…

– Одинцова, – слышу хриплый голос Тимура.

Привалился плечом к кафелю и без зазрения совести разглядывает меня с головы до ног. В проеме двери стоит Рома, спрятав руки в карманы.

– Во-первых, Анна, – вытираю ладони салфеткой и швыряю в мусорное ведро, – а во-вторых, мальчики, вы ошиблись дверью. Это женская уборная.

– Нет, мы не ошиблись, – Рома мягким шагом обходит меня, смеривая оценивающим взором. Встает за спину и шепчет на ухо, – Анюта…

Меня будто пробивает электрическим разрядом от его горячего выдоха. Хочу сделать шаг вперед, но он стискивает мои плечи. Тимур с ехидной ухмылкой неторопливо подплывает ко мне и скользит взглядом по лицу. Сердце пропускает удар и будто подпрыгивает к горлу.

– Одинцова…

– Анна, – сдавленно шепчу я.

– Тогда уж Анечка, – касается пальцами подбородка и поднимает лицо к себе.

Мочку обжигает влажный и горячий язык Ромы, а Тимур наклоняется, и я с визгом расталкиваю двух наглецов под их легкий шелковый смех. Выскакиваю из уборной и слышу:

– Беги, Одинцова, беги.

Глава 2. Не радужные перспективы

– Что ты сделал? – тихо переспрашиваю я у Андрея, младшего брата, которому еще год до выпуска из школы.

– Разбил его тачку! – он имитирует удары битой по невидимой машине и скалится в гримасе злобы. – Мудачила!

Мама напротив меня всхлипывает, а Андрею, похоже, начхать на то, что он натворил серьезных дел.

– Он увел у меня девушку, – делает круг по кухне и отворачивается к окну. – Козел. Мажор хренов.

И этот “мажор хренов” вместе с отцом заявился к маме и Андрею домой и выкатил счет на ремонт “тачки”, а “тачка” там не простая. Не жигуль, а какое-то лимитированное корыто. В общем, папуля мажора не купился на слезы мамы и сказал, что пусть продает “свою халупу” и оплачивает ремонт, а наш Андрюша, которому с детства дуют в попу, невероятно горд собой.

– Ма, но у меня тоже таких денег нет, – я издаю нервный смешок. – У меня едва хватает зарплаты на аренду комнаты.

– А я знаю, у кого они есть, – мама всхлипывает.

Я в ожидании вскидываю бровь.

– У Тимура и Ромы, – она криво улыбается и торопливо добавляет, – я с ними уже связалась и попросила помощи.

– Так, – у меня сердце нехорошо вздрагивает в груди.

– И они сказали, что… как же они сказали…

– Перетрут этот вопрос с тобой, – Андрей разворачивается ко мне на пятках и шмыгает.

– Да, перетрут, – кивает мама и не мигая смотрит на меня. – Ань… мы останемся без крыши над головой.

– Ма, а с чего ты взяла, что они мне денег дадут?

– Вы же дружили в школе, – мама пожимает плечами.

– Нет, мы не дружили, – качаю головой. – Пару раз у меня списали и только.

– Дружили, – упрямо повторяет мама. – Ань, я их вечно к директору таскала и родителей вызывала. Со мной они сквозь зубы поговорили, а с тобой… Ань, нам больше не у кого попросить такую сумму, а они… серьезными людьми стали, – опускает взгляд и вздыхает, – еще припомнили мне, как я их в будущих уголовников записала. Ань, – поднимает глаза, – но вот кто бы мог подумать, а? Уваров и Чернов выбились в люди.

– Ма, – сжимаю переносицу, – я не буду с ними ничего перетирать.

– Тогда мне ноги битой переломают, – бурчит Андрей.

– И мы будем жить на улице, – Мама опять всхлипывает и сжимает в кулаке платок. – Ань, друзья для этого и существуют, чтобы помочь в сложной ситуации. И ты ведь взаймы попросишь, а не просто так.

– А кто долг отдавать будет? – я откидываюсь на спинку стула и машу рукой в сторону мрачного и обиженного Андрея. – Он? Может, пусть ноги и переломают? Может, тогда у него мозги включатся?

– Он мою телку увел!

– Вот и иди сам к Уварову и Чернову! – рявкаю на Андрея. – Они тебя поймут! Такими же идиотами были!

Андрей польщено улыбается и плечи распрямляет. Уже видит, как он добивается успеха и богатеет, а его “телка” ползет к нему на коленях. Затем он поджимает губы и отворачивается:

– Я ходил, но меня охрана не пустила.

– Ань, у нас пять дней осталось, а после… – мама вздрагивает и воет в платок, – Ань, но вы же хорошими друзьями были в школе!

– Да не были мы друзьями! Ты ведь сама меня предостерегала, чтобы я с ними шашни не водила и угрожала тем, что переведешь на домашнее обучение, если узнаешь, что…

– Вот ты и скрывала от матери всю правду! – жалобно вглядывается в глаза. – И я не злюсь, Ань. Хорошие мальчики, оказывается. Серьезные. С такими и надо дружить. И мне жаль, что я запрещала тебе с ними общаться. Кто ж знал…

– Ма, ты сейчас серьезно? – мои брови ползут на лоб. – Не водила с ними дружбу втайне от тебя.

– Да какая разница, водила или нет, – голос мамы дрожит истерикой, – сейчас дружи! Твою мать и брата ждет не радужная перспектива оказаться на улице! Инвалидами! А после к тебе придут!

Я встаю, подхожу к Андрею и хватаю его за ухо:

– Мелкий ты говнюк! Телку у него увели! – поскрипываю зубами, а он кривится и нос конопатый морщит. – Я бы тебе сама ноги переломала!

Выпускаю его из злой хватки, одариваю легкой затрещиной и сердито покидаю кухню, одернув рукава блузки.

– Стерва, – шипит Андрей, и возмущенно оглядываюсь.

– Что ты сказал?

– Ничего, – трет ухо и отводит злые глаза.

– Тебе хоть немного стыдно?

– Ему стыдно, – мама кивает и с надеждой смотрит мне в глаза, – Ань, он мальчик. Вот такие они. Несдержанные, агрессивные и…

– Бессовестные, – я приглаживаю волосы и вздыхаю, – ма, я считаю, что у Андрюши серьезные проблемы если не с мозгами, то с проявлением гнева. Его бы к специалисту или хотя бы к школьному психологу.

– Я его отведу к психологу…

– Ага, – фыркает Андрей, – скорее уж отвезешь на инвалидном кресле.

Обуваюсь в прихожей и минуту медитирую на соломенного домовенка, что висит над зеркалом. Это я его мастерила в шестом классе. Пыльный, старенький и с выцветшей бумажной рубашкой.

– Ма, я ушла, – выхожу на лестничную площадку и бесшумно закрываю дверь. – Проклятье!

Глава 3. Хищники

Андрей, конечно, балбес, но я не хочу, чтобы ему ноги ломали и оставили его и маму без квартиры. Если бы у меня какая-то богатая девчуля в школе увела парня, то я бы в туалете поплакала и успокоилась. Зачем разбивать машину битой? И теперь вопросов, почему у Андрея все плохо с учебой, у меня нет. Он глупый.

Сижу в просторном и светлом кабинете с окнами на всю стену. В удобном низком кресле. Передо мной за широким столом восседает Тимур, а рядом стоит Роман, который минуту назад вышел из двери, что, вероятно, ведет в его логово. У “мальчиков” сдвоенные кабинеты, и, видимо, они друг к другу постоянно в гости заглядывают.

Могли бы в одно помещение поставить два стола, благо тут места для целого мебельного цеха, но по статусу не положено. Они же оба – генеральные директора и каждый должен сидеть в своей пафосной норе.

– Какая неожиданность, Анюта, – Рома улыбается. – Ты по какому вопросу?

– Вы ведь и так в курсе, – шевелю пальцы в тесных туфлях.

– Нет, – пожимает плечами Тимур. – Может, ты соскучилась? Или решила извиниться, что убежала со встречи и не попращалась?

– Да, было невежливо, – с осуждением вздыхает Рома. – Спокойно беседовали, а ты раз и убегаешь.

– В туалете беседовали, – чувствую, как у меня ноздри раздуваются от гнева. – В женском туалете.

– И? – Тимур вскидывает бровь. – До этого ты из-за стола встала и молча ушла. Ни извините, ни до свидания. Вот мы и подумали, что ты намекаешь, что хочешь поговорить в более интимной обстановке. Мы ошиблись?

Издеваются и наслаждаются тем, что я не могу послать их далеко и надолго.

– Мой младший брат разбил чужую машину…

– А, ты об этом, – Рома цокает, – да Инна Витальевна звонила. И знаешь, если ты не изменилась, то мама твоя – другой человек.

– Никаких криков, – Тимур удивленно разводит руками в сторону, – оскорблений и угроз. Вежливая женщина, а ведь я от нее ни один подзатыльник получил.

– Неправда.

– Конкретизируй, – глаза Тимура вспыхивают недовольством.

– Мама не поднимала руку на учеников.

Тимур переглядывается с Ромой и зло смеются, а я удивленно хлопаю ресницами. Мама не садистка. Да, возможно, могла вспылить, но подзатыльники?

– Это она с отличниками ворковала, – Тимур поправляет галстук и хмыкает. – И с дочуркой. Да, Одинцова?

– Анна.

– Анечка, – щерится в улыбке, – но согласен, как с тобой не ворковать? Ты же такая милашка была. До сих пор помню твои банты на линейке в первом классе.

– Вы потом эти банты с меня сорвали, – скрежещу зубами.

– Так мы с тобой поговорить хотели, – Рома смеется. – А ты что?

А я развернулась и букетом красных астр им по головам настучала, потому что отвлекали от важного события своими “эй, девочка, обернись” и “как зовут”.

– За бантики готов извиниться, – Рома прячет руки в карманы. – Не по-мужски было доводить девочку до слез.

– Я не плакала.

– Плакала, – Тимур усмехается.

Я медленно вдыхаю и выдыхаю. Я бы и сейчас астрами Уварова и Чернова с удовольствием избила, потому что рожи их самодовольные бесят.

– Мне нужны деньги взаймы на ремонт машины, которую разбил мой младший брат, – тихо и медленно проговариваю я.

– Да, мы в курсе, – Рома перекатывается с пяток на носки, – готовы занять на три месяца. После трех месяцев под десять процентов на год.

У меня глаза лезут на лоб. Я за три месяца не смогу отдать сумму, которую можно получить с продажи двушки в Подмосковье.

– Или, – Тимур подтягивается, как сытый кот, – есть вариант долг отработать.

– Каким образом? – сипло спрашиваю я.

– Нам нужна секретарша, – Тимур лениво покачивается в кресле и обнажает ровные белые зубы в недоброй улыбке, – исполнительная, старательная и стрессоустойчивая.

Слышу в его голосе липкую двусмысленность. Рома, присев на край стола, согласно кивает словам друга:

– Нас же двое, Анюта. Справишься?

– Будто у нее есть выбор, – смеется Тимур, и у меня от его смеха спирает грудь страхом. – Ну, Одинцова, юбочку повыше…

Им не секретарша нужна. Они вздумали меня сделать личной потаскушкой на побегушках.

– Вы в своем уме? – сдавленно отвечаю я.

– Тебе деньги нужны, Одинцова? – Тимур поддается в мою сторону и щурится. – И я придерживаюсь мнения, что твоему брату надо нести ответственность за свои проступки, как и твоей маме. Это ее прокол в воспитании.

– Определенно, – соглашается Рома.

– Пусть продает квартиру и покрывает сына, а ты иди, – улыбка Тимура пробирает до самых костей. – Как обычно, гордо вскинув голову, а мы с удовольствием посмотрим на твою крепкую задницу. Я готов за твою попку, Одинцова, в мини хорошо заплатить и никаких, сучка ты высокомерная, денег не жалко, чтобы ты входила в мой кабинет, потупив глазки.

– Да, – Рома ухмыляется, – и с чашечкой кофе. И без бюстгальтера под тоненькой блузкой.

И медленно встаю, а Тимур резко и с шуршанием отрывает из блокнота страничку, на котором что-то пишет. Протягивает листочек мне:

– Время на подумать до десяти вечера, Одинцова. Если согласна, то ждем по этому адресу.

Цепенею под черным взглядом. Рома выхватывает листок из пальцев Тимура, складывает его вчетверо и шагает ко мне. Встает вплотную и с улыбкой, от которой кишки завязываются в узел, просовывает записку в карман моего пиджака.

– Был рад новой встрече, Анюта, – выдыхает в губы. – Ты, как всегда, очаровательна, наша милая отличница.

Отступаю под немигающими взорами, разворачиваюсь и торопливо цокаю прочь. Лишь бы не споткнуться и не упасть, иначе меня разорвут на части два голодных хищника.

Глава 4. Отчаяние

– Анечка, – всхлипывает мама, – милая моя. Ты понимаешь, что мы останемся на улице?

Я стою у окна и смотрю во двор, где играют дети. Хорошо, что соседка уехала к родителям и не слышит плач и стенания моей мамы, которая сидит за столом. Так и не притронулась к чашке чая. Хотя какой тут чай.

– Мам, они отказали.

Не буду я ей говорить, что Тимур и Рома сделали мне отвратительное во всех смыслах предложение. Прямо они, конечно, не сказали, что отымеют меня, но прозрачно намекнули.

– Не лги матери, Анна! – шипит мама.

Я удивленно оглядываюсь.

– Я позвонила Тимуру, – цедит она сквозь зубы. – И он сказал, что они сделали тебе выгодное предложение…

– Выгодное предложение от Чернова и Уварова? – шагаю к маме и хмыкаю. – ничего в голове не щелкает? Ма, это уже не школьные хулиганы. Это взрослые мерзавцы, у которых ни стыда, ни совести.

– Мне перед тобой на колени встать? – мама утирает слезы с щек, а глаза полны отчаяния и страха.

Она порывает опуститься на колени, и я хватаю за локти:

– Ма, ты что творишь?!

– Ань, – шепчет она, – ты же старшая в семье. Ты не можешь бросить нас на произвол судьбы.

– Мам…

Если я сейчас из-за гордости и уязвленного эго взбрыкну и оставлю маму с результатом своего воспитания, то я до конца жизни буду вариться в чувстве вины. И я люблю маму, и не хочу, чтобы она столкнулась с жестокой реальностью, в которой она не сможет себе позволить квартиру в аренду. Ей светит комната в общежитии, коммуналке или хрущевке. Она и так живет очень экономно, а после будут они с Андрюшей сидеть на хлебе и воде.

– Ань, я тебя умоляю.

Ведь маме тоже неприятно унижаться. Сначала перед Черновым и Уваровым расстелилась ковриком, теперь перед дочерью готова встать на колени. Обнимаю маму, и она опять громко всхлипывает.

– Ты Андрея к психологу записала.

– Ма, – отстраняюсь и заглядываю в глаза, – так не пойдет. Ты обещала.

– Отведу, солнышко, – хватает за руки и целует пальцы. – Отведу, милая, только не бросай нас.

Я бы хотела, чтобы этой некрасивой и унизительной для меня и мамы ситуации не случилось, но вот я стою, а мои руки целует рыдающая родительница.

– Пей чай, ма, – вытираю ее слезы. – Все будет хорошо.

Когда мама уходит, я хочу спрятаться под кровать и притвориться мертвой, но вместо этого я принимаю душ, наношу макияж и минут пятнадцать гипнотизирую нутро шкафа. Я без понятия, как мне одеться на встречу с Тимуром и Ромой. Я бы напялила на себя скафандр, но его у меня нет, поэтому делаю выбор в пользу простого и строгого платья цвета бордо.

Около часа сижу за трюмо, глядя в печальное отражение. Я продаю себя бывшим одноклассникам, потому что мой брат – несдержанный и агрессивный идиот. Ладно, если бы я накосячила и отвечала за свои ошибки, но нет.

Вызываю такси. Пока его жду, подумываю позвонить маме с истерикой и заявить, что пусть она сама идет к Уварову и Чернову, но они ведь не заинтересованы в ней. И очень жаль. Ох, я бы посмотрела, как бы она рыдала и волосы дергала на голове.

– И почему вы, леди, – спрашивает меня пожилой и улыбчивый таксист. – Такая печальная в этот прекрасный летний вечер?

Я молчу. Нет желания вступать в разговор с незнакомцем, пусть он очень позитивный и добродушный.

– Моя бывшая жена с таким лицом подала на развод, – таксист тоскливо вздыхает. – Однако вы вряд ли на развод едете. Не припомню, чтобы в ночных клубах принимали заявления о расторжении брака.

– Ночной клуб? – я хмурюсь.

– Да, – бегло смотрит в зеркало заднего вида. – Пафосное местечко для мажоров. У меня дочка мечтает в него попасть, но туда по приглашениям и каким-то токенам запускают. Может, у вас есть лишний? Или словечко замолвите?

– Я не думаю, что вашей дочери место среди тех, кто там веселится, – прижимаю пальцы к вискам. – Да и ночные клубы, в принципе, не место для приличных девушек.

– Я придерживаюсь мнения, что если и гулять, то в молодости, – таксист пожимает плечами. – Вот жена у меня не нагулялась, и что? Уже в пятый раз намыливается замуж, а я устал на ее свадьбы ходить, подарки выбирать и мужиками ее знакомиться.

Тоскливо вздыхает и замолкает, а я закрываю глаза. В клуб, значит, позвали? Ну, это было ожидаемо и предсказуемо.

– Приехали, барышня. Просыпайтесь.

Глава 5. За серьезных девочек!

Стою в сторонке от группы молодых ребят и девиц. Разодетые, красивые и обеспокоенные. Их мрачными взглядами буравят два охранника и нехотя пропускают к дверям ночного клуба, чья неоновая вывеска выжгла мне все глаза. Мне однозначно дадут от ворот поворот и никто слушать не будет, что меня якобы ждут.

– Одинцова, – вздрагиваю от тихого голоса Тимура. – Пришла?

Оборачиваюсь через плечо, и он меня одаривает белоснежной улыбкой. Хорошо выглядит. Светлая легкая рубашка с расстегнутым на несколько пуговиц воротом и узкие брючки из тонкой шерсти. Поигрывает ключами от машины, оценивающе меня осматривает и щерится в улыбке:

– А где же твое коронное “Анна”, Одинцова?

– Да лучше Одинцова, чем Анечка, – я хмурюсь.

– Тогда я отказываюсь от Одинцовой, – хитро щурится, – будешь Анечкой, Анечка.

Подплывает и локоть отводит, ожидая, что я возьмусь за него. Так я и делаю, потому что больше смысла выеживаться перед ним и строить из себя недотрогу.

– Вот и умница, – шепчет на ухо и ведет по тротуару к толпе.

Один из охранников отгоняют недовольных девиц и парней в сторону и молча пропускает меня и Тимура за красную ленту к черной двери, которую услужливо распахивает второй охранник. Нас провожают завистливыми взглядами, и мне хочется обернуться и сказать, что я тут случайно оказалась.

– Выдохни, Анечка.

– Мне тут не место.

– Почему?

– Потому что мне не нравятся такие заведения.

Я теряюсь в полумраке, вспышках света и громкой музыке. Тимур ведет меня через темный зал к стальной черной лестнице, у которой тоже стоят охранники. Они откидывают цепочку, кивают Тимуру, и мы поднимаемся на второй ярус, что поделен на несколько пятен низкими диванчиками и столиками.

– Ты просто не умеешь веселиться, Анечка, – с философскими нотками говорит Тимур, – поэтому и заведения такие не по душе.

За дальним столом нас ждет Рома, развалившись на диване с бокалом виски. На подлокотник скинут пиджак, галстук висит удавкой под расстёгнутым воротом. Улыбается и делает глоток крепкого пойла.

Я хочу сесть в кресло или на угол дивана, но Тимур вынуждает меня опуститься рядом с Ромой и сам садится по другую сторону. В ушах вибрирует музыка и отзывается частым сердцебиением.

– Привет, Анюта, – его дыхание касается уха. – Рад тебя видеть. Очаровательное платье. Подчеркивает все твои достоинства.

Я обращаю на него взор и чувствую запах виски. Глаза Ромы блестят, зрачки расширены, а на лице играет легкая и пренебрежительная улыбка.

– Привет, Рома, – отвечаю я, и сдувает с моего лба тонкий локон.

Тимур тем временем раскладывает из ведерка металлически щипцами кубики льда и разливает виски в стаканы на два пальца.

– Я рад, что ты приняла верное решение, – Рома скользит взглядом по лицу и шее, – как маме не помочь, да? Что бы ты за дочь и сестра была? – вновь всматривается в глаза. – Именно эта твоя ответственность мне нравилась. Очень серьезная девочка.

Так и хочется дернуть Рому за ухо, чтобы показать, что я не только серьезная девочка, но еще очень злая. И ведь в школе я тоже постоянно боролась с этим желанием. Либо дернуть за уши, либо ударить учебниками по голове.

– Выпьем за серьезных девочек, – Тимур вручает мне бокал с виски и подмигивает. – А ты у нас самая серьезная.

Чокаются со мной, и я под их цепкими взглядами делаю глоток, который обжигает язык. Я чихаю, кашляю, и Тимур касается донышка моего бокала, намекая, что одного глотка для веселья мало. Делаю вдох и разом допиваю виски. Захватываю губами кубик льда и торопливо его рассасываю. Тимур и Рома переглядываются и вновь молча чокаются.

По шее и груди растекается тепло, ноги слабеют и немеют кончики пальцев. Я не пила раньше напитки крепче шампанского, и меня накрывает практически сразу. Мысли, что роем жужжали в голове, немного затихают и страх отступает. Я откидываюсь назад на мягкие подушки дивана и смотрю на высокий потолок в россыпи тусклых огоньков, что напоминают звезды.

– Анюта, – Рома пробегает пальцами подбородку и шее. – Не хочешь потанцевать?

– Анечка, – Тимур касается линии челюсти, – тебе стоит немного расслабиться.

Закрываю глаза, и теплые губы целуют меня в шею с двух сторон. Два языка скользят к мочкам и две руки поглаживают меня по бедрам.