Текст книги "Мое чужое сердце (СИ)"

Автор книги: Арина Александер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

– Ну что, готов? – в прогретый салон вихрем ворвался мороз и следом забрался сам Гончаров, потирая замерзшие руки.

Влад посмотрел в зеркало заднего вида и отыскал глазами припаркованную сзади фуру.

– Готов. Мажара на месте?

– На месте. Только что звонил Тоха, доложил, что приехал. И скажу тебе так: в полной боевой готовности. Подготовился нехило, человек двадцать с собой прихватил и расставил по периметру.

Шамров холодно улыбнулся. Даст он Витьку такую возможность, как уверовать в собственные силы и тонкий ум.

– Ты мне лучше вот что скажи, – завел двигатель и мигнул фарами, подзывая Костю-Бородача. Тот помахал рукой водителю фуры и поспешил в Ленд Ровер. – Как там наши парни? Держаться ещё? Не околели?

– Не переживай. Всё в норме. Хорошо, что пораньше засели и вьюга к месту, а то видишь как…

Как не переживать? Хотя и держался решительно, можно сказать, что борзо, а ощущение случившейся беды не покидало. Набрал Настю. Без ответа. Потом Макса. То же самое. Неприятное ощущение, липкое, противное обдало голову и грудь огнем, а ноги – леденящим страхом.

– Слушайте сюда, – обратился к настороженному Лёшке и посмотрел на Костю, кивнув и ему, – чтобы не говорил Мажара – выполняйте. Оружие не бросайте слишком далеко. Лёх, ты мне эту ухмылку с рожи сотри, словно король положения, – сухо поддел друга и тот сразу напрягся. – Мы пришли отдать украденное, а не перестрелять всех. Немного попроще будь.

Остаток пути провели в абсолютной тишине. Влад глубоко вдохнул. Так глубоко, что голова закружилась. Руки сами сжались в кулаки. Задержал это состояние в себе, до черноты в глазах, а потом отпустил. Тут нужно было думать о ком-то одном: или о Мажаре, или о Насте.

– Влад, что случилось? – Гончаров подался к нему, привлекая к себе внимание. – Эй, ты слышишь?

– Максим не отвечает, – ответил глухо, уже начав накручивать себя.

– Так, может, покрытия нет, – предложил Костя и поспешил прогнать нежелательные мысли. Они сейчас ой как не кстати.

– Может… – Влад протяжно выдохнул. Ещё издали заметил два Джипа и пятерых мужчин, околачивавшихся неподалеку. Притормозил, разворачивая машину мордой к въезду и следовавший сзади фургон повторил маневр. Холод, который сковал ноги, начал подниматься выше. Вот уже и грудная клетка похолодела. Было как-то… паршиво.

Вышел из машины. Всё вокруг белым бело. И он, темной тенью заскользил по пустынной территории ярко освещенной полной луной. Было видно, как днем. И звёзды, такие крупные, ослепительные. Где-то в чащобе ухнула сова.

– Шамров, – крикнул Мажара, и сделал пару шагов в его сторону, не стремясь особо отдаляться от внедорожника, – вот видишь, я же говорил, что вернешь? Говорил. И это ожидаемо. Нормально. Когда есть что терять, разве имеет цену какое-то там оружие. Так ведь?

– Конечно-конечно, – Шамров остановился, прекрасно понимая, что сейчас находиться под прицелом людей Витька, но и светить своих пока не рвался. Ещё не время.

– Ты ведь не против, если я попрошу «сдать» оружие? – и в подтверждение своих слов бросил пистолет в сугроб.

Влад последовал его примеру и взглядом приказал сделать то же самое Лёшке с Костей. В колею от колес полетели стволы.

– Вот это по-нашему. По-честному, так ведь, Шамров? Поговорим, как настоящие мужчины.

Согнув в локте руку, Влад сверился со временем и ухмыльнулся:

– Обязательно поговорим. Можем прямо сейчас начать.

Так странно внешне казаться спокойным, расслабленным, а изнутри быть натянутым до предела. Всеми фибрами души чувствовал каждый прицел, направленный в его сторону. Сколько их? Больше десяти? Ни о каком возвращении не могло быть и речи. И фура, следовавшая по пятам, была пустой. Вернее, в ней был груз, но совсем другой. Взрывоопасный. Водитель покинул кабину, как только остановил её в указанном месте и незаметно отошел на безопасное расстояние. Груз только послужил поводом для встречи и каждый это прекрасно понимал, но его нужно было вернуть любой ценой. Мажаре и так уже наступили на глотку и вышестоящих не заботило, кто и как похитил его. Их волновало, когда он вернет утерянное обратно. Сроки поджимали.

Влад ещё раз прошелся взглядом по уверенным фигурам напротив. Не понравились они ему. Особенно этот, высокий, с наглой ухмылкой, сверливший его в ответ. С виду обычный человек: с привычной славянской внешностью, цепким взглядом, крупным носом. Но было в нем что-то такое, что сразу заставляло напрячься.

– Я тоже думаю, что нечего тянуть, – согласился с ним Витек. – Да и на улице не июнь месяц, чтобы лясы точить до утра.

Мужчина сделал несколько шагов в сторону фуры. Влад незаметно сглотнул, сжав в кармане пальто кулаки. Напряжение росло в геометрической прогрессии.

– Надо же, чуть не забыл, – стукнул себя по лбу Мажара. – Ты ведь привез оружие? – то ли издевался, то ли на полном серьёзе прашивал.

– Привез. Хочешь проверить? – покосился на Гончарова, начавшего терять терпение.

– А то! Только… видишь ли, я ведь тоже не с пустыми руками. Должна же быть у меня какая-то гарантия. – Уверенно так говорил, спокойно, будто играя. Решил про себя, что не уедет порожняком. В любом случае останется в выигрыше. Поэтому дал знак Яну выпустить на свет божий припрятанный козырь.

Влад почувствовал, как внутри разлилась волна мутной, вязкой тревоги. Она растеклась по костям и мускулам, просочилась в мельчайшие капилляры и, наконец, едва не вырвалась наружу мучительным стоном.

Из белого внедорожника брыкаясь, показалась Настя…

Она принялась вырываться из удерживающих рук и приглушенно мычать. Противный скотч и перехваченные фиксатором руки только усиливали ощущения обреченности.

Этот случай и рядом не стоял со всеми предыдущими. А когда при лунном свете смогла различить Влада – вообще обезумела. Снова накатила волна ледяного отчаяния. Такого с ней никогда не было. Голова до сих пор гудела, а висок пульсировал тупой болью, но это всё мелочи по сравнению с испытуемым ужасом. Сердце просто не выдерживало всей этой ситуации, ходило ходуном, с болью врезавшись в грудную клетку. Глаза Шамрова просили не паниковать. Умоляли. Хотя… по лицу его увидела, как он сбит с толку и ошарашен. Сглотнула, увлажнив пересушенное горло, и тут же зашлась немым криком: к виску приставили холодное дуло. Но не это испугало, а реакция Влада, бросившегося к ней. Там было бешенство, страх, ненависть и что-то ещё, нечто мрачное, опасное. Таким его ещё не видела. Как не пыталась храбриться, шептать про себя молитвы, а как только пришла в сознание на заднем сидении Джипа, так и давилась страхом. Никто ничего не говорил, ничего не озвучивал. Всю дорогу сюда молчали. Телефон отобрали и выбросили в сугроб ещё там, на трассе. Знала, что везут к Владу, что используют ему во вред, и от этой мысли глухо стонала, давясь от безысходности. Ещё и тревога за Максима разрывала на части.

Влад бросился к девушке, выхватив из-за пояса запасной пистолет.

– Ну-ну, – поспешил остановить его Мажара. – Стой там, где стоишь. А ещё лучше, сделай несколько шагов назад. Ага, вот так. И этому скажи, белобрысому, пускай откроет прицеп. Мы с твоей прекрасной женой оценим его содержимое и если… – зловеще сверкнул глазами, переняв у Яна девушку, – там окажется пусто… тогда паф-ф-ф, – противно улыбнулся, продемонстрировав ложный выстрел в голову побледневшей Стаси.

Гончаров пребывал в не меньшем шоке и, посмотрев на Шамрова, вздрогнул. Если с ней что-нибудь произойдет… Чёрт, буквально чувствовал его накал. Сам был взвинчен до предела.

Влад напряженно следил за Стасей, едва переставляющей ноги в направлении прицепа и решал самую сложную в жизни задачу: за сколько секунд сможет оказаться рядом.

Мажара, державший и себя и девушку на расстоянии от Гончарова ехидно скалился, прекрасно осознавая, что фура пустая и что именно сейчас, стоит Шамровскому пареньку потянуть на себя засов как его люди, спрятанные за бетонными, полуразрушенными стенами запросто разделаются с этой тройкой. Единственное, чего он никак не мог предположить, так это того, что машина внутри с сюрпризом и что стоит открыть прицеп, как произойдет взрыв. А вот этого уже нельзя допустить с учётом сложившихся обстоятельств.

Словно в замедленной съемке Стася увидела, как Влад поднял вверх свой пистолет и в ту же секунду над заброшенным заводом прозвучали выстрелы. Отовсюду градом посыпались пули, а она, со связанными руками застыла на месте, широко распахнув глаза. Это длилось недолго, всего каких-то пару секунд и её в тот же миг дернули назад, продолжая удерживать болезненной хваткой у локтя. Краем глаз увидела, как рухнули Ян и водитель. Костя начал отстреливаться из-за Ленд Ровера. Мажара принялся тащить её к внедорожнику, и самым ужасным было то, что он использовал её вместо щита.

Стася охрипла от сдерживаемых криков. Ноги не слушались, не держали. Она то и дело спотыкалась, не отрывая взгляда от бросившегося в их сторону Шамрова. Кто-то сверху, она не могла определить, откуда именно прикрывал его спину, и с каждым шагом расстояние между ними сокращалось.

– Ещё один шаг, Шамров! – прокричал Мажара, вцепившись в девушку. – Ещё один шаг и она присоединится к Бережной!.. Бросай пистолет!!! – взревел. – И стрелкам своим прикажи! Слышишь?!..

Давление пистолета стало к её виску практически невыносимым. Стася принялась вырываясь из захвата, но Мажара продолжал прикрываться ею, отступая к машине.

Влад сделал вид, что собирается выполнить условие. Мажара остановился, заметив в его глазах яркие всполохи. Это были глаза человека, не собиравшегося идти на поводу. Слишком поздно это понял. Сосредоточив внимание на его движениях, он упустил из поля зрения Алексея, выглянувшего в эту минуту из-за фуры. Именно он, подав сигнал Владу бежать к девушке, засадил всю обойму уроду в спину, и Стася, услышав этот звук, рухнула на колени вместе с ним, давясь от застывшего в горле ужаса.

А дальше… начался настоящий ад. Влад бросился к ней, прикрывая собой от пуль. Кто-то что-то кричал. Лёшка отдавал команды зачистить периметр и сам начал отстрел раскиданных стрелков. Действовал профессионально, как и положено людям его профессии.

Стася не чувствовала холода. Она только всматривалась в тёмно-карие глаза и содрогалась от рыданий. Влад был броней, такой надежной. От всего её закрывал. Всегда защищал. Был её ангелом-хранителем на земле. Он притронулся к клейкой ленте и осторожно потянул за край, позволяя втянуть в себя воздух на всю силу легких.

– Не бойся, – прошептал, слабо поглаживая её по волосам, – только не бойся… я с тобой…

Она жива, и это самое главное. Пережитый стресс и нервное потрясение ещё блуждали по его венам, не покинули мышцы, не испарились из нервных клеток и даже то, что левый бок обдало острой болью, показалось поначалу следствием неудачного падения. Он ничего не чувствовал кроме колоссального чувства облегчения.

А она продолжала лежать под ним и уже рыдала в голос, хрипло, с надрывом.

Выстрелы прекратились…

Казалось, что прямо у неё над головой громогласно вопил Гончаров, ему в ответ отвечал Костя и ещё незнакомые голоса. Но на деле это происходило в десятках метрах от их вынужденного «привала». Просто эхо разносилось такое, что можно оглохнуть. Сама мысль о том, что рядом лежит истекающий кровью Мажара придал Стасе сил и она наконец зашевелилась под Владом. Затекшие руки тут же напомнили о себе.

– Влад, – позвала прокашлявшись. Собственный голос показался надтреснутым и чужим. Шевельнулась, давая понять, что ей неудобно и что опасность миновала. Он же раздавит её. Ещё и связанные запястья жгло огнем. Он не реагировал. – Вла-а-а-ад, – закричала, привлекая к себе внимание. Страшная догадка парализовала всё тело, заставив застыть под сильным телом, прекратив дергаться, как только почувствовала тепло внизу живота.

К ним сразу подбежал Лёшка и, заметив состояние Шамрова, принялся осторожно переворачивать его на спину. Незнакомый парень засуетился рядом, помогая ей приподняться, и перерезал пластмассовые фиксаторы.

Костя уже ревел двигателем, давая возможность с минуту прогреться. Все действовали слаженно, командно. Лёха пытался дозвониться Хмурину и как только тот ответил на звонок, принялся объяснять ситуацию. Распоряжения поступили незамедлительно: везти прямиком в больницу. Она ближе всего. Он уже выезжал туда.

Стася сразу подползла на коленях к Владу, всматриваясь в побледневшее лицо, и привстав, попыталась его поднять, обхватив за талию. Стоило только прикоснулась к нему, как сдавлено вскрикнула, обнаружив на ладони кровь. Его кровь… которая окрасила снег багряным ковром. Её так много, этой крови. Перед глазами поплыло. Странно, но именно сейчас всё испытанное за последние два часа кануло в лету. Испарилось. Стерлось из задворков памяти, уступив место дикому холоду, сковавшему сердце. Рядом засуетился Лёша, помогая удержать начавшее оседать тело.

– Влад, ну что же ты так, а? – запричитал он, перехватив Шамрова основательно. Стася пошатнулась от нахлынувшего страха. Неосознанно вспомнился давний сон. – Ты меня слышишь? Влад… – принялся звать друга, слегка похлопывая по щекам.

– Слышу, – едва выдавил из себя, размыкая посиневшие губы, и открыл глаза, тут же сфокусировавшись на девушке.

Стася склонилась над ним, с любовью прикоснувшись к бледному, осунувшемуся лицу, другой рукой зажимая кровоточащую рану сложенным в несколько слоев шарфом.

– Не отключайся. Хорошо? Сейчас мы отвезем тебя к Хмурину. Всё будет хорошо.

К ним подбежал Костя и помог усадить Влада на задние сиденье. Стася расположилась рядом.

Через несколько минут Ленд Ровер мчался по пустынной трассе, оставив позади с десяток трупов, море гильз и подорванной возле этих трупов фурой. Люди Шамрова уехали на «осиротевших» Джипах.

– Стася, – Лёшка протянул ей зазвонивший телефон, – это Хмурин. Поговори с ним. Как-никак вы на одной волне.

Стася принялась отвечать на вопросы хирурга неотрывно глядя на начавшего отключаться Шамрова.

– … группа крови… вторая. Положительная… Да.

– Проверь его пульс!

Девушка принялась выполнять поручение, со второго раза сумев точно посчитать, и содрогнулась от цифры.

– Падает…

– Гоните на всех парах. Немедленно…

Ха, будто они не мчаться как сумасшедшие. Одно благо – дороги практически пустые. Шутка ли, два часа ночи. Слишком не пободрствуешь.

Стася продолжала удерживать шарф, надавливая на рану и всматриваться в помертвевшее лицо. От подобного осознания она принялась молотить Шамрова по лицу, ничуть не заботясь, что ему может быть больно:

– Влад!.. Твою ж мать… а ну открывай глаза. Не смей мне тут притворяться!

Он очнулся, практически разлегшись на ней, всё так же оставаясь безучастным. Костя сыпал матами, когда им навстречу кто-нибудь выскакивал, а Лёшка сидел в пол оборота, повернувшись к ним лицом, и был таким же бледным, как и Шамров, пришедший в себя.

– Только не умирай, слышишь, Влад? Не умирай, – разрыдалась навзрыд.

– Настя… – прохрипел, чувствуя, что снова начинает отключаться.

– Молчи. Ничего не говори. Ты мне столько всего наобещал. Сдержи свои слова. А потом что хочешь, то и делай.

Влад постарался вынырнуть из сгустившегося перед глазами мрака. Он полюбил так сильно, что, едва смог перевести дыхание от болезненного осознания, что это конец. На самом деле, не должен был влюбляться. Не должен был открываться, впускать в свою жизнь. Он с самого начала знал, что случиться в итоге… Не смог сдержаться. Слишком сильно полюбил. Не просто так… Больше жизни. Что значит полюбить кого-то так сильно? Это отдать жизнь, даже не задумавшись о своей собственной, потому что без неё ты и так мертв.

– Я люблю тебя… – посмотрел на неё затуманенным взором и в этом взгляде плавились, перетекая друг в друга миллионы оттенков нежности. – Как же я… тебя люблю. Прости меня…

Он смотрел с таким отчаяньем, с такой пробирающей до дрожи одержимостью, что стало страшно. За стеклом показался пригород. Вдалеке замаячили многоэтажки, высокие дымовые трубы котельных. Уж скоро.

– Заткнись… – залилась слезами, обхватив его лицо ладонями. – Заткнись и послушай меня внимательно. Если ты умрешь – вот тогда я тебя никогда не прощу. Я ещё хочу родить от тебя. Так что заруби это себе на носу. Ты меня понял?..

Он посмотрел с такой надеждой, что у неё защемила душа. Пальцы, накрывшее её ладонь сверху, дрогнули, разжавшись, а потом снова сжались, давая понять, что он услышал её слова.

Стасе показалось, что он её не видит или видит плохо, потому что он поморщился, несколько раз моргнув, словно пытаясь сфокусировать зрение, а потом улыбнулся своей фирменной, слегка кривоватой улыбкой и в этот момент из уголка губ потекла тоненькая струйка крови. Влад сглотнул, продолжая улыбаться, но уже не слышал ни своего имени, произнесенного дрожащим, сорванным голосом, ни зычной ругани Гончарова, грозившего всыпать ему по полной, если он не придет в себя, ни Костиного крика, звавшего на помощь у санпропускника.

…В ночном воздухе веяла утренняя прохлада. Она приятно холодила кожу. Или это не утренняя прохлада, а нечто другое? Такое приятное. Ему нравилось это ощущение. Странно, светило солнце. Откуда оно? Казалось, рассыпался на миллионы молекул. Он одновременно и есть, и будто нет. Все приобрело смысл. Он чувствовал, что любим. Что кто-то держит его, не отпускает. Жизнь? Это она? А ведь он любил жизнь. Умирать – это уйти во мрак. Стать пылью. Как же не хочется.

Хочется жить и любить.

Далекими слабыми сполохами начало проступать нечто похожее на смутные воспоминания, словно он уже где-то видел их.

Во-первых, не «ты», а «вы». Я с вами на брудершафт не пила.

Ничего страшного. Мне понравилось. Давно меня так не осаждали.

Ты беда на мою голову?

Я не собираюсь выходить замуж за убийцу.

У-у-у, какая же ты у меня дикая.

А у нас ненормальная семья.

Спасибо, что напомнила.

Ну почему с тобой так сложно?

Разве не видишь, что я не могу без тебя.

Дур-а-а-а, да я же люблю тебя.

Я не вижу нашего будущего. Жить одним днем не по мне.

Ты никому ничего не должен. Я ещё хочу родить от тебя.

Начни жить ради себя! Сможешь?

Смогу. Теперь смогу…

Эпилог

Высоко в небе ярко светило солнце. Белые, пушистые облака размеренно бежали по голубому покрывалу, подгоняемые теплым ветерком. С утра было прохладно, а ближе к обеду распогодилось, прогрелось, как и положено с наступлением осени.

В воздухе витал аромат астр, спелого винограда, прогретого асфальта. Он был сладкий, земляной, душистый и слегка солнечный.

Для кого-то осень – унылая пора. Медленное увядание природы. Грусть. Тоска по жаркому лету, грозовым дождям, раскидистой радуге, трелям кузнечиков за окном в саду. Для меня же… она всегда ассоциируется с началом.

В распахнутые окна двухуровневой квартиры рвались звуки города: рев машин, отдаленный перезвон трамваев, редкие обрывки фраз случайных прохожих и детский смех.

Я оттолкнулась от стола, и, поднявшись со стула, потянулась во весь рост, прогоняя мышечный спазм. Что-то устала от этой работы на дому. Как бы и плюсы присутствуют, но минусов пока больше. Лично для меня. Да и вообще, с моим-то прежним ритмом жизни теперь приходиться куковать в четырех стенах, как и мечтал Шамров. Привязал к себе, так привязал. А главное, ничего не скажешь. Сама напросилась.

Захотелось чего-нибудь вкусненького. Чем бы таким полакомиться? Маринованными огурчиками. Точно! Потянулась к холодильнику, отрыла на нижней полке мамины заготовки корнишонов и на целых двадцать минут приложилась к жизненно-необходимой пище. Ммм… Пальчики оближешь. Хорошо, что никто не видит. Джой не в счёт. Он-то никому не расскажет.

– Правда, милый? – просюсюкала немецкой овчарке и возобновила процесс. Пес громко гавкнул и завилял хвостом. – Подожди, мой хороший, сейчас и тебе что-то откопаю, – снова полезла в холодильник и принялась шерстить по полкам. О, кажется, нашла. Джой облизнулся, заприметив аппетитную сардельку, и поднял переднюю лапу, выпрашивая угощенье. – Только так, – придала голосу суровые нотки, – ты меня не видел, я – тебя. И вообще, ты понятия не имеешь, что такое сарделька. Договорились?

Какой там. От пса уже и след простыл. Вот так всегда: получит желаемое и назад, на коврик. Но всё равно он у меня самый верный и умный.

Посмотрела на часы и с ужасом осознала, что если ещё на что-то отвлекусь, то опоздаю.

Сегодня важный день. Сегодня я во второй раз родилась, поэтому первое сентября оправдано считаю своим вторым днем Рождения. А ещё… Мишка с Ирой женятся. Наконец-то Харчук дождалась должного внимания к своей скромной персоне, да и Скотник после ранения как-то посерьёзнел, засуетился вокруг неё, переосмыслил некоторые аспекты, но, в целом, как был шалопаем, так и остался.

На торжественную церемонию бракосочетания собиралась как на свою собственную. Волнение переполняло изнутри и трепетными мурашками кочевали по коже, заставляя содрогаться от волнительного момента.

Может, и я не главная героиня сегодняшнего дня, но почему-то хотелось выглядеть не хуже. Облачилась в легкое кремовое платье, тщательно расчесала волосы, нанесла легкий макияж, обдала себя облаком любимого аромата и поспешила к выходу.

На улице, прогуливаясь вдоль Ауди, меня уже поджидал Максим.

– Стася, ну сколько можно? Опаздываем ведь…

Я примирительно поцеловала его в щеку и игриво подмигнула:

– Ничего подобного. Я всё рассчитала. Даже успеем купить цветы. И вообще, в моем положении можно.

– Ага. В твоем положении, – продолжил бубнеть, а глаза-то, глаза-а-а?.. Они так и искрились весельем. И мне, глядя на него, хотелось смеяться. Беспричинно. Просто так. Просто потому что есть он, есть я. Есть ещё очень много людей, которых я люблю и ценю. – Мне кажется, это твое положение у тебя было всегда. С самого первого дня нашего знакомства.

Я засмеялась, искренне ему сочувствуя. Сама порой удивлялась, насколько может быть переменчивым мое настроение. Могу заливаться громким смехом, а потом, заприметив что-нибудь трогательное – расплакаться. Шестнадцатая неделя беременности. Уж простите. Ещё все впереди.

– Кстати, о положении, – спохватилась, повернувшись к нему лицом. – Ты там поосторожней с Ниной.

Максим закатил глаза, выезжая на главную дорогу:

– Да в курсе я, в курсе. Шамров уже провел инструктаж.

– Нет, Макс, я не об этом. Я не за сестру переживаю, а за тебя.

– Как это? – окинул меня удивленным взглядом. Видимо не ожидал подобного.

– А так… Нинка у меня своеобразная девушка. Сердце разобьет в один миг. Даже опомниться не успеешь.

– Что, настолько всё безнадежно?

– С недавних пор – да. Уже были случаи. Так что смотри, если действительно всё серьёзно, то придется помотать нервишки.

– Это я уже понял, – улыбнулся. – Стоит посмотреть на Влада, и сразу поймешь, что ждет в будущем.

Я возмущенно вскинула брови:

– Да я само понимание и сострадание, что б ты знал. Шамров ещё просто не вкурил эту тему до конца.

Максим протяжно вздохнул, покосившись в мою сторону, и остановился возле цветочного магазина.

Я долго не могла определиться с цветами. Знаю, что Ира любит все подряд, но в такой день хотелось чего-то особенного. Максим не замарачивался: купил огромный букет тёмно-бордовых роз и с довольной улыбкой вышел на улицу. Я же остановила свой выбор на белоснежных гортензиях вперемешку с полными бутонами тюльпанов и коричневыми георгинами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍У Дворца бракосочетания собрались самые избранные: родители со стороны жениха и невесты, близкие родственники и конечно же, друзья.

Обменявшись с ними приветствиями, я отошла в сторонку. Ира выглядела сногшибательно. Да и разве существуют некрасивые невесты? Её мама украдкой вытирала слёзы, а отец гордо выпятив грудь, пожирал глазами будущего зятя, видать, будучи не особо в восторге от предстоящего родства. Лёшка с Костей сыпали шутки, советуя как вести себя во время церемонии. Вот же… Словно у них имелся опыт. Ага. Особенно у бабника Гончарова. Костя ради такого события сбрил бороду и сразу помолодел лет так на десять. Оказывается, он достаточно красивый мужчина с мелкой россыпью родинок на правой щеке. Милота-а-а…

Максим не долго ошивался возле меня. Как только позвонила Нина – сразу отошел как можно дальше и принялся ворковать по телефону.

Мой бывший телохранитель и сестра… Никогда бы не подумала. Нина, наведываясь в палату к зятю, быстро выцепила взглядом привлекательного парня, занимающего соседнюю койку. Ну а дальше, как говориться, понеслось, завертелось. На Влада уже никто не обращал внимания. Наоборот, он им даже начал мешать в некотором роде.

А ведь тогда, бесконечной январской ночью я уже и не надеялась на его спасение. Я тогда ни на что не надеялась. Сама медленно угасала под дверями реанимации и молилась… молилась… бесконечно, до самого утра и потом, целый день. Только когда получила известие о миновании угрозы, смогла перевести дыхание. Одна ночь… а сколько жизней забрала, сколько судеб подорвала. А слёз? Той ночью было выплакано океан слёз. Не смогла бы выдержать, справиться, если бы не поддержка друзей. Именно тогда нас объединил страх потерять дорогих сердцу людей. Сблизил, как никогда. Новость о поступлении в больницу Макса пришла на тот момент, когда отчаянье накрыло плотным куполом, и принесла такое облегчение, что не передать словами. Спасибо добрым людям, подобравшим его на трассе и оказавшим первую помощь.

Гончаров, заприметив мое присутствие, улыбнулся и помахал рукой, подзывая к себе. Я отрицательно замотала головой, давая понять, что постою в сторонке, не желая путаться под ногами. Ещё наверстаю свое в ресторане. Тем более что вчера с Ирой и так хорошенько оторвалась. Он сдвинул плечами, мол, не хочешь, как хочешь. В этот момент огромные, двустворчатые двери гостеприимно распахнулись. Под марш Мендельсона Мишка взял невесту под руку и повел в тожественный зал. Остальные, неспешно, потянулись следом.

– Стася, не отставай! – Максим поравнялся со мной, нагнав в пару шагов.

– Ты иди. Я сейчас.

Шла самой последней, как вдруг, что-то заставило меня остановиться. Непонятный порыв, волнительное ощущение, не знаю… Но я обернулась, приложила руку козырьком, спрятав глаза от слепящего солнца и принялась всматриваться в прохожих. Сердце екнуло, а потом забилось, затрепыхалось, грозясь выпрыгнуть наружу, стоило мне заприметить его.

Он шел по тротуару на противоположной стороне в белоснежной рубашке, строгих темно-синих брюках, с огромным букетом белых роз. Все прохожие оборачивались ему вслед, а я счастливо улыбалась не веря своим глазам. Он ведь предупреждал, что не успеет вернуться из командировки.

Никогда не научусь реагировать на него спокойно. Каждый раз как в первый. Непроизвольно потянулась к сердцу, пытаясь успокоится и сделала первый шаг на встречу. Потом ещё, и ещё… и стоило ему перейти дорогу, как бросилась к нему, повиснув на шее.

– Какой сюрприз, – прошептала, обнимая со всей силы, позабыв о бракосочетании друзей.

– Я старался, – крепко сжал в ответ, отведя цветы в сторону и слегка приподняв, принялся кружить меня над землей, срывая с губ жадный поцелуй.

Я отвечала, ничуть не смущаясь любопытных взглядов. В целом мире был важен только он. Так было всегда. Так будет и впредь.

– Это тебе, – Влад протянул цветы, как только я обрела способность ровно стоять. – С днем Рождения, – произнес торжественно, сверкая улыбкой. – Хорошо, что ты есть… Что полюбила и не отвернулась в самые мрачные дни. Хорошо, что вошла в мою жизнь, наполнила её смыслом и подарила надежду.

От такого поздравления, я едва не расплакалась, хотя зарекалась это делать. Но ведь это от счастья. От счастья можно.

– Кроха-а-а-а, привет, – наклонившись, накрыл огромной ладонью мой выступающий живот и слегка погладил. – Рассказывай, как вы тут без меня! Скучали?

– Скучали, – ответила на выдохе и за себя, и за малыша с переполненными от слёз глазами и посмотрела в тёмно-карие омуты, обрамленные чёрными ресницами. Потом, привстав на носочках, заглянула в них так глубоко, насколько только можно: – Шамров, разве можно так? Ты ведь знаешь, что теперь я не успокоюсь.

– Сейчас что-нибудь придумаем, – прикоснулся губами к щеке и заскользил по ней губами, давая понять, что тоже нуждается в успокоении, только немного иного характера. Я отрицательно повела головой. – Нет? Ладно… А так? – опустился вдоль шеи, отчего я вздрогнула, воспламеняясь в его надежных руках.

– Уже намного лучше, – довольно улыбнулась.

– Ну-у-у, вы совсем стыд потеряли, Анастасия Шамрова, – прозвучало хрипло, и я тут же почувствовала всю силу его успокоительной терапии, отдавшись во власть сокрушительного поцелуя.

Мы долго стояли перед входом в здание, целовались под чужими взглядами – одобрительными, осуждающими, но не равнодушными и радовались тому, что есть друг у друга.

Успокоилась я, не то слово. Вот бы теперь и внутренний пожар потушить.

– Может, ну его, эту свадьбу, а? – взял меня за руку, с надеждой всматриваясь в глаза.

– Не-е-ет. Отбудем со всеми, как и положено. У тебя что, друзья каждый день женятся?

– Нет. Не каждый, – вздохнул обреченно. – Просто… не люблю я эти все моменты.

– Придется потерпеть.

Когда мы вошли в зал, Мишка с Ирой давали друг другу обеты. Застыв у двери, я прижалась к Владу и смахнула с ресниц набежавшую влагу. Если честно, считаю, что это таинство, как и рождение ребёнка и на нем должны присутствовать только двое.

Иркин голос дрожал, вибрировал насыщенными нотками. Волновалась, бедняжка. Понятное дело. Я тоже растрогалась. Мишка тоже нервничал. А-то! Это ему не пистолетом махать, носясь по городу, а давать обет любимой женщине быть верным до последнего вздоха, ценить, уважать, оберегать.

Невольно подняла глаза и увидела, что Влад опустил голову и ушел в себя, глубоко задумавшись. Я даже знала о чем.

– Белое платье, пылкие клятвы, ресторан и машина, украшенная лентами может и не забудется полностью, но точно поблекнет со временем, – прошептала я, привлекая к себе его внимание. Он криво улыбнулся, не соглашаясь с подобным рассуждением. – Но я точно знаю, что не забуду никогда – как ты приковал меня к себе наручниками, как покупал кольца… нес на руках… Как трижды рисковал собой, спасая мою жизнь – это важнее всех клятв вместе взятых.

Шамров поднял глаза и улыбнулся.

Со всех сторон послышались поздравления, свист, задорный призыв «горько», радостный смех, пожелания счастья, а мы так и стояли, пожирая друг друга глазами, не обращая внимания на происходящее вокруг безумие.

Ему не стоило говорить, как сильно он меня любит. Да я и не нуждалась в этом. В его глазах читалось столько этого чувства, что у меня перехватывало дыхание. А ещё, иногда, в них скользило скрытое от посторонних глаз понимание смысла жизни. Такое присуще не каждому, а только тем, кто побывал в объятиях смерти.