Текст книги "Голос во тьме (СИ)"

Автор книги: Аргентина Танго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

«Зачем отдавать ведьму на воспитание человеку?» – подумал Бреннон. Почему она вообще его так слушается? В сущности, что может человек сделать ведьме? Или он все–таки уже не человек, и ведьмы и колдуны считают его кем–то другим. Но кем?

Перебирая в памяти все, что успел узнать, Натан все больше запутывался. Ему нужен был кто–то, с кем можно все обсудить, и этот кто–то – явно не консультант. Он, похоже, до сих пор толком не осознал, что в нем живет какой–то другой человек и требует помощи.

«Что же у него в голове, если он не задумывается о самых элементарных вещах? Как можно прожить шестьдесят лет и ни разу не спросить себя, кто ты, откуда, где твои друзья и родичи? Почему не наступает старость? Да черт подери, как можно даже не задаваться вопросом, с каких заводов тебе привозят твои амулеты и пули?!»

А пес, который не может отойти от Лонгсдейла, или Лонгсдейл – от пса? Натан готов был поклясться, что в собаке есть кто–то еще, потому что ну не может бессловесная тварь, хоть сто раз она не просто животное, так себя вести!

У Джен вырвался слабый стон, и Бреннон вскинул голову. Ведьма уже не просто покачивалась – ее качало, как маятник, и комиссар даже не понимал, почему она не падает. Воздух вокруг так прогрелся, что он расстегнул пальто и распахнул шарф.

«Почему, интересно, одежда на ней не горит?» – подумал комиссар и тут же отогнал неуместную мысль. Каменный пол под ногами уже так прокалился, что Бреннон убрался в угол, где еще было холодно. Теперь–то он понял, зачем ведьма искала пустой склад, построенный из камня. Ящики, на которых Натан сидел, стали тлеть.

Джен глубоко вздохнула и запрокинула голову. Ее кожа светилась, как медовый янтарь, сквозь который проходит солнце. В угольного цвета волосах трепетали огненно–рыжие блики.

«Полукровки, – усмехнулся Натан. – Какие еще полукровки, если она – все они – вообще не люди».

Сколько их таких есть на свете? Сколько из ста сорока тысяч жителей Блэкуита на самом деле люди? А не такие, как ведьма, Лонгсдейл, этот чертов пироман… Валентина. Бреннон отвел глаза от Джен в облаке горячего огненного сияния. Он запретил себе все мысли о Валентине; хотя она за минувший месяц ясно дала понять, что хочет его видеть другом своей семьи, Натан твердо решил никогда не переступать этой границы.

«Но замуж. За человека, – тяжело подумал он. – Такого же, как я!»

Он встряхнул головой. За молодого симпатичного (он видел портрет) адвоката. А не за комиссара полиции родом из деревни, да еще и на пороге, уж будем честны, скорой старости. Пусть она и не будет дряхлой (отец до сих пор иногда спускался в кузню, а ему–то семьдесят шесть!), но… но…

Жар стал спадать. Джен перестала раскачиваться; пусть она еще выглядела заснувшей, но ее волосы снова почернели, и кожа уже не казалась прозрачной. Наконец из–под ресниц блеснул теплый оранжевый свет.

– Нашла, – прошелестела ведьма. – Он около крошечного огня, но огонь его видит.

– Крошечного? – уточнил комиссар, практически сапогом задавив изумление. – Свечка? Лучинка? Он прячется в подвале? Зачем ему огонь днем?

– Не знаю, – девушка несколько раз сморгнула, пока глаза снова не почернели. – Идем. Поймаем его, пока не сбежал.

Глава 8

В кабаке, несмотря на полдень, дым стоял коромыслом; Натан философски подумал, что завсегдатаи этого заведения работают ночами, не покладая ножа и кастета – когда ж еще отдохнуть–то, если не днем?

– Не боитесь, что вас здесь узнают? – шепнула Джен.

Бреннон хмыкнул. На радость узнавания он и рассчитывал.

– Не вздумай устраивать массовую резню, – строго предупредил он ведьму, проталкиваясь к угловому столу.

– А не массовую? – тут же облизнулась она. – Вы же будете допрашивать сутенера? Ведь будете?

– Я все равно не разрешу тебе поджаривать его живьем.

– А если не целиком?

– Уймись и сядь.

Ведьма села за стол и бегло осмотрела набитый до отказа зал. Обитатели Вороньей Дуги жрали, хлестали местное пойло, орали (иногда песни, иногда – в пылу дискуссии), в углу истязал скрипку мужик без ног, там и сям взвизгивали более или менее потасканные девки, и Натан был уверен, что всех до единого можно было сгрести в кутузку даже не задумываясь.

– Он не здесь, – тихо сказала Джен. – Не в этом помещении.

– Уверена? Может, затаился в углу?

Ведьма сосредоточенно помолчала и отрицательно покачала головой. Бреннон привстал, выискивая в чаду и дыму кабатчика. У стойки он заметил с полдюжины бугаев, которые лениво поцеживали пиво и по–хозяйски поглядывали на посетителей.

– Охрана, – сказал комиссар. Джен кивнула. Бреннон, конечно, не ждал, что она свалится в обморок от одного амбре сроду немытых тел, которое было здесь сгущенным до предела – однако невозмутимость ведьмы явно говорила о том, что она «охотится» в таких местах не в первый раз.

– Иди, – комиссар кивнул на бугаев, – скажи, что мне нужен хозяин.

– Так и сказать? – удивилась девушка.

– Угу.

Она окинула Натана таким взглядом, словно сомневалась, что он выживет, если она отойдет хоть на минуту.

– Топай, – велел комиссар и положил на стол трость с клинком. Один револьвер он сунул в карман, другой – устроил на коленях, а свободной рукой ущипнул за пышные формы пробегающую мимо девицу с подносом в руках. Девица пронзительно вскрикнула.

– Пива, – сказал Бреннон. – И виски. Бутылку.

В качестве виски тут тайком гнали такое пойло, что при попадании в лицо оно могло выжечь глаза. Не говоря уже о качественном ударе бутылкой по голове.

Девица приняла заказ и исчезла в толпе. Комиссар нашел Джен и облегченно вздохнул – то ли от того, что она уже возвращалась обратно, то ли от того, что двое топающих за ней охранников были целы и здоровы.

– Вот, – сообщила ведьма, уселась рядом с Бренноном и выжидательно уставилась на охрану, точно прикидывала, каковы они на вкус.

– Че надо? – глухо буркнул первый, без ушей. Судя по шрамам, их ему отхватил еще имперский палач за распространение дури.

– Знаешь, кто я? – спросил Бреннон.

– Ыр, – без особой радости отвечал безухий.

– Где хозяин?

– Занят. Че надо?

– Спрятать кое–кого. Не за даром.

– Чей это? – с пробудившимся интересом осведомился безухий.

– Заплачу посуточно. Какой там сейчас тариф?

Бандит задумчиво поскреб загривок. Под локоть ему поднырнула девка–разносчица и выставила на стол кружку с пивом, бутыль мутного самогона и рюмку; попутно она что–то шепнула бугаю. Натан сделал вид, что ничего не заметил. Джен презрительно принюхалась к пиву.

– Местов нет, – отрезал безухий; его приятель маялся от безделья, стоя за спинкой стула, и поигрывал тесаком.

– Чего ж это нет? – добродушно сказал Бреннон. – Папа Эймс уже забил всю канализацию постояльцами?

Владелец тесака угрожающе навис над столом и засопел комиссару в лицо.

– Положи цацку, – сказал Натан, – пока яйца целы, – он щелкнул под столешницей курком револьвера; суховатый щелчок заставил бандита спешно отдернуться от стола.

– Ты это, слышь… – возмущенно привстал безухий, нашаривая под полой подвесной топор, который зримо оттягивал его пальто.

– Сядь, – Бреннон вытащил руку из–под стола и слегка упер локоть в его край для вящей точности. – А ты давай за Папой. Нога здесь, нога там.

– Мужик, ты это… нас тут много, а ты один.

– У вас очень сомнительное преимущество.

Ведьма уставилась на безухого и оскалилась.

– Слышь ты… – начал было охранник, и Натан поднял второй револьвер. Бандит увял.

– Тащи сюда Папу, – хрипло велел безухий, стараясь развить косоглазие в попытке одним глазом смотреть на Джен, а другим – на комиссара.

– Ну, кто снимал у Папы Эймса квартирку в последний раз?

– Шоб я знал, – буркнул безухий. – Какое–то рыло. Полста за неделю.

– Расценочки–то растут, – укорил комиссар. – Совсем о людях не думаете.

– Шел бы ты, – отозвался глава охраны. Ведьма быстро взглянула в сторону стойки.

– О, – мурлыкнула она, – нам ведут, но не папочку.

– Как твои возможности? – поинтересовался Бреннон, бегло отметив, что пятеро охранников ломятся к ним, как слоны к водопою. Ведьма не ответила, только молча облизнулась. Безухий дернулся к засапожному ножу.

– Тихо, – сказал комиссар и оттолкнулся от пола. Ножки стула со скрипом проехались по слою грязи, пока спинка не уперлась в стену. Безухий замер перед дулом револьвера. – Займи их чем–нибудь.

Джен уперлась локтями в столешницу и опустила подбородок на сцепленные пальцы, созерцая приближение охраны. Бреннона охватило почти детское любопытство – ведь она сейчас должна сделать что–то ведьминское! В глубине души ему никогда не приедались такие фокусы, и он уже предвкушал… Джен хмыкнула, цапнула бутыль и врезала ею по бритой макушке безухого с такой силой, что он опрокинулся на пол вместе со стулом.

– Ну знаешь! – разочарованно вырвалось у Бреннона. На грохот падения обернулись завсегдатаи; коллеги безухого яростно заорали; ведьма схватилась за ножки стола, рывком его подняла и плашмя швырнула в пятерых охранников. Повисло секундное затишье – даже безногий мужик перестал мучить скрипку.

– Гуляй, братва! – звонко крикнула ведьма. – Быки в отвале!

Натан подхватил трость, нырнул в радостно взревевшую толпу и бросился к стойке, за которой виднелась дверь. Перед ним вырос какой–то детина с «розочкой» в лапе. Бреннон двинул ему набалдашником трости под дых, приложил рукоятью револьвера по затылку и толчком отбросил под ноги трем его собутыльникам. От второго столкновения комиссар увернулся и сунул револьвер в карман, чтоб не мешал огреть табуретом следующего завсегдатая. Третьего Бреннон ткнул концом трости в живот; парень сложился пополам, и его вырвало. В луже рвоты поскользнулись еще двое, ринувшихся к комиссару, а тот наконец схватился за стойку, перемахнул ее и с разбега вломился плечом в дверь. Она оказалась не заперта, и Натан едва не убился об горшок с горячим супом, который несла в ухвате повариха. Бреннон увернулся, исполнив такой пируэт, словно танцевал в балете с детства. Повариха дико завизжала, уронила суп и замахнулась ухватом. Справа в коридорчике мелькнула широкая спина Папы Эймса. Натан оттолкнул ухват и кинулся за удирающей жертвой.

Коридор заканчивался узкой лестницей. С нее можно было попасть к черному ходу, но самый ее конец упирался в подвальный люк, прижатый поленом. А там, в подвале, в углу, заваленном соломой, Папа Эймс держал свое главное сокровище и ключ к процветанию: решетку, которая открывала тесный лаз в старую городскую канализацию. Наверное, кабатчик, обнаружив, над каким местом он отхватил себе здание, чуть не окочурился от радости, поскольку мигом сообразил, как этим следует воспользоваться. Уйма преступников, скрывающихся и от полиции, и от подельников, платила Папе за право переждать в его смрадном, но надежном укрытии.

Папа Эймс, тяжело пыхтя, скатился по лестнице, загремел ключами, открыл люк, оттащил в сторону полено. Комиссар спрыгнул с лестницы на тесную площадку, кабатчик швырнул в него чурбаном и ввалился в подвал. Бреннон ухнул – целиком увернуться от снаряда в тесном закутке он не смог, и удар чувствительно пришелся в бок. Он выхватил револьвер и прыгнул в люк. Папа Эймс как раз разгребал солому в углу со скоростью безумной белки.

– Эй! – рявкнул Бреннон. Эймс отскочил от соломы и выхватил нож.

– Вперед, – подбодрил комиссар и слегка качнул револьвером в сторону соломы. Кабатчик скроил непонимающую рожу. – Давай живо!

– Вы меня не тронете! – с взвизгом крикнул Папа. – Не имеете права!

– В башку – нет, – кратко ответил Бреннон, – а вот колено – запросто. Или что там тебе дорого.

Эймс облизнул губы и бочком–бочком подобрался к груде соломы. Из–под нее сочилась вонь, неистребимая даже в канализации, которой не пользовались десятилетиями. За дверью послышались быстрые легкие шаги. Папа воспрял.

– Помогите! – заверещал он и бросился ничком. – Па–ма…

– Кого кастрируют? – поинтересовалась ведьма, соскочив в подвал. На ее щеках играл румянец, на губах – сытая довольная улыбка. Эймс метнул девушку нож. Джен поймала и бросила обратно.

– Ну уж, – с укоризной сказал Бреннон: нож прибил ладонь Папы к стене и вошел глубоко, почти по рукоять. Кабатчик испустил отчаянной силы вопль.

– Заткни его, – велел Натан и ногой отбросил солому. Сразу под люком начиналась приставная лестница; под ней виднелись проржавевшие скобы. У Эймса вырвался сиплый визг, который перешел в задыхающийся сип и наконец затих. Бреннон обернулся: Джен выпустила концы фартука, которым удушала кабатчика, и толстое тело плюхнулось на пол. Девушка оторвала кусок грязной тряпки, которой Эймс пользовался вместо передника, заткнула кабатчику рот и связала руки его же ремнем. Нож она заботливо забрала себе.

– Видишь что? – спросил Натан.

Ведьма прищурилась на смрадную дыру и доверительно сообщила:

– Там внизу – пол.

– Тогда пошли.

Она первой спрыгнула вниз, приземлилась с бесшумностью кошки, задрала голову и посветила на него оранжево горящими глазами.

– Ну? – гулко поторопила Джен. – Этот гад здесь.

В сводчатом коридоре было не только темно, хоть глаз выколи, но и пахло так, что Бреннону через пару минут уже не хотелось дышать. Ведьма милостиво сотворила огненный шарик и вручила его комиссару. Утоптанная в слое многолетнего дерьма тропка ясно указывала, куда Папа Эймс водил своих постояльцев.

– Парень пошел на отчаянные меры, – прогнусавил комиссар сквозь перчатку.

– Нда. Осмелюсь предложить вам ванну в нашем доме, сэр.

– Ванну? Зимой?

– Ну, я бы на вашем месте не стал возвращаться на работу, – хмыкнула Джен.

– Интересно, что его настолько напугало, – пробормотал Бреннон: сам бы он однозначно выбрал бы между виселицей и канализацией мучительную смерть.

Впереди показалась дверь с решетчатым окном. Папа Эймс вложился в свое предприятие: установил двери, лампы в каморках и оборудовал лежаки. Заглянув в окошко, комиссар обнаружил искомое: Эндрю Полтора Кулака лежал на тюфяке в углу, тупо таращился на тусклую лампу и бормотал под нос молитвы, сжимая в собственно полутора кулаках четки. Крест на них слабо брякал об пол.

«Ого», – подумал Натан. Сутенер лишился половины ладони в одной из уличных схваток, и прозвище Полтора Кулака (а не полкулака) было уважительной данью его свирепости. Когда же он успел дойти до такого жалкого состояния?

– Замок, – велел ведьме Бреннон. Она обвела замок пальцем, толкнула, и он выпал внутрь из выжженного дерева. Комиссар распахнул дверь.

– Ты! – коротко рявкнул он. Эндрю Полтора Кулака громко вскрикнул и буквально попытался влезть на стену.

– Нет! – вопль гулко раскатился по коридору. – Нет! Уйдите! Вон! Вон! Я шагу отсюда не сделаю! Нет!

– С чего бы? – хмыкнула Джен. – Разлюбил свежий воздух?

Натан вошел, держа наготове револьвер. Сутенер забился в угол.

– Угомонись, – сказал Бреннон. – Никто тебя наверх не тащит.

– Да? – прошептала ведьма. – А зачем мы тогда пришли?

Эндрю по стенке отполз от комиссара.

– Я не пойду! Я лучше здесь сдохну!

– На здоровье, – любезно разрешил комиссар. – Потолкуем – и наслаждайся целебным амбре сколько влезет.

– Я не скажу, – прошептал Эндрю: его лицо залила сероватая бледность; от него остро разило пОтом, руки мелко тряслись. Бреннон пристально изучал его, припоминая длинный шлейф избиений, изнасилований и угроз, который тянулся за этим типом.

– Кого ты встретил, Эндрю? – спросил комиссар. Полтора кулака судорожно сглотнул и зашарил по полу в поисках кувшина. Бреннон подпихнул его ногой поближе к сутенеру. Тот сполз на пол, присосался к выпивке и пил так долго, словно кувшин был бездонным.

– Это, – наконец тупо пробубнил Эндрю.

– Это?

– Оно не человек, – еле слышно сказал сутенер. – Оно ходит среди людей, отродье дьявола, и я его видел!

– Каким образом? Когда?

Эндрю помотал головой:

– Дни… недели… не помню. Мы стояли на Гарланд–сквер, я и мои телки. Я проверял, как они там пашут, а это… оно вышло из тьмы!

– Неудивительно, – заметила Джен, – был, скорее всего, глубокий вечер.

Комиссар шикнул. Взгляд Эндрю ускользнул, и сутенер забормотал молитвы. Грязный молитвенник лежал около тюфяка.

– Вышло из тьмы, – повторил Бреннон. – И что же это было за оно?

– Дьявольская тварь в человечьем виде! – выкрикнул Полтора кулака. Он несколько раз ударил себя ладонями по голове. – Здесь, здесь… – забормотал он. – Глас его здесь, и тянет за собой в геену огненную!

– До сих пор там? – уточнил комиссар. Глаза Эндрю хитро блеснули.

– Неееет, – протянул он. – Я обманул! Я ушел! Под толщей земли ему меня не найти!

– Он, значит, с вами побеседовал.

– Нет, нет, – Эндрю подполз к молитвеннику и принялся лихорадочно, беспорядочно листать туда–сюда. – Глас прозвучал в душах наших… и сказал он «Бойся!» …и сказал он «Следуй за мной!» – он снова ударил себя по голове. – Здесь, здесь! Ты пойдешь за мной, и она пошла! Ты пойдешь за мной, и я пошел!

– Зачем? – прошептала Джен. – Шлюху же убил смотритель.

– И мы шли, – бормотал Эндрю, листая молитвенник то назад, то вперед, – и шли, и шли, пока не узрели врата! И он велел мне открыть их! И я открыл! – Полтора кулака поднял руки, покрытые полузажившими кровоподтеками и ранами; некоторые уже загноились. – И открыв врата… открыв… открыв…

Его голос превратился в невнятное бормотание. Эндрю склонился над молитвенником и принялся качаться из стороны в сторону.

– Главные ворота парка запираются цепями, – тихо пояснил ведьме Бреннон. – Но я не понимаю, почему чародей не воспользовался заклятием… А дальше? Что было дальше?

– Он позвал, и человек пришел, – тускло отозвался Эндрю. – И повел нас в лес. И велел он ей умереть, и она умерла, – в его глазах наконец появилось что–то осмысленное. – И тут его власть надо мной ослабла, и я… я… – он сжал кулаки, вздрогнул от боли и посмотрел на свои руки. – И я свалил оттуда. Бежал, пока не… – сутенер кивнул на дверь. – Чуть не сдох по морозу. Но здесь он меня не найдет, нет, нет, не найдет! – он хихикнул.

– Ладно, мужик, уймись и расслабься, – сказала ведьма, присела перед ним на корточки и посмотрела ему в глаза. Полтора кулака шарахнулся в угол и завопил; однако его крик тут же угас, и он покорно уставился на Джен. Бреннон прошелся по каморке. Единственный уцелевший свидетель, которого ему удалось найти, сбрендил и к тому же не помнил и половины из того, что комиссару было надо. Отличный результат.

– Спроси, как этот глас выглядел, – хмуро велел Натан.

– Вспомни его лицо, – сказала девушка.

– У него нет лица, – без выражения ответил Эндрю и обвел свою рожу пальцем: – Тут было пятно, и голос его был здесь, здесь! – он снова ударил себя по лбу.

– А кроме лица? Что у него было кроме лица? Что ты увидел?

– Худой, – после долгой паузы откликнулся сутенер; Бреннон дернулся. – Низкий, Пэтти ниже плеча. Где Пэтти? Она моя, она была со мной! Где…

– Тша, – сказала ведьма. – Забудь о Пэтти.

Комиссар сник. Глупая надежда, что это был пироман, тут же стухла. Этот тип был худой, но очень высокий, не уступал в росте самому Бреннону.

– Руки, – вдруг чуть слышно пробормотал Эндрю. – Руки… маленькие руки… такие маленькие…

…когда они наконец выбрались из люка, комиссар обнаружил, что Папа Эймс вполне пришел в себя. Кабатчик натужно сипел, пытаясь одновременно выплюнуть кляп, порвать ремень, которым связали руки, и подкатиться к двери. Бреннон остановился над ним, достал бумажник и бросил под нос Эймсу банкноту в полсотни. Папа перестал извиваться и заинтересованно скосил глаза на деньги.

– Охраняй его, как зеницу ока, – велел комиссар. – Тут на неделю. Потеряешь этого типа – попрощаешься с зеницей, усек?

Эймс так истово закивал, что чуть не подавился кляпом.

– Идем, – сказал ведьме Бреннон. – Мы тут закончили.

Глава 9

Комиссар вернулся в департамент к четырем – после ванны, обеда и смены всей одежды, от белья до шляпы. Даже пес, когда они прибыли в дом86, поднял морду, громко, выразительно принюхался и насмешливо фыркнул. Лонгсдейл ничего не заметил, зарывшись в карты по уши.

«Могло быть и хуже», – Бреннон ожидал обнаружить на месте кабака дымящиеся руины, но ведьма проявила себя весьма скромно – ограничилась физическими увечьями.

«Твоих рук дело?» – строго спросил ее Натан, наблюдая за жертвами побоища.

«По большей части», – уклончиво ответила Джен, и он не был уверен, что она так уж преувеличила. По дороге к дому Лонгсдейла они обменялись кое–какими соображениями, но ничего нового Бреннону пока в голову не пришло. Ведьма сказала, что разум Эндрю Полтора кулака разрушен грубым влиянием. Образы, извлеченные из его памяти, были слишком смутными: загадочный обладатель «гласа» выглядел как худая тонкая фигура с темным пятном вместо лица и маленькими руками, затянутыми в бледно–серые перчатки. Но опознавать его по такой примете было бессмысленно – даже у комиссара в шкафу лежала пара дешевых серых перчаток.

Галлахер караулил начальство у кабинета. Бреннон кивком велел ему войти следом. Детектив на ходу вытряхнул из папки увесистую стопку бумаги – протоколы допроса больничного персонала.

– Ну, что там?

– Тухло, сэр. Никто ничего не видел, но при этом глаза прикрыть ни–ни, всю ночь не смыкали.

– Поднажми на них. Они не могут быть все слепыми.

Галлахер самодовольно пригладил усы.

– Вот потому, сэр, я решил допросить пациентов. Среди них мне попалась весьма бодрая старушка, миссис Рослин. У нее бессонница и сломанная лодыжка. Так что, как вы понимаете, уснуть ей трудновато. Вот она–то и видела парочку очень поздних посетителей в ту самую ночь.

– Да неужто? – недоверчиво спросил Бреннон. – А с головой у нее как? Может, она регулярно видит эльфов и фей?

«А уж чего я‑то видел…» – тут же подумалось ему.

– Здравомыслящая бабулька, хоть и глуховатая, – пожал плечами Галлахер. – Я проверил у родичей – на старческое слабоумие она не жалуется. Так вот, с ее койки видна дверь в палату, где держат тяжелых больных. Старушка клянется мамой, что ночью к ним входили аж двое – при чем вторым был высокий худощавый джентльмен, темноволосый, с тростью, с виду вполне человекоподобный, а вот первого она описала… гхм… цитирую, – детектив развернул лист с показаниями миссис Рослин: – «Такая фигура, невысокая, тонкая, туманная как бы. Такая тень, как бы обволакивающая голову».

– Как бы тень, – тяжело сказал комиссар, сверля подчиненного взглядом.

– Бабулька близорука, – хмыкнул Галлахер, – а от бессонницы глаза воспаляются. Так что ничего удивительного, что лиц она не рассмотрела.

– Перчаток тоже…

– Сэр?

– Во сколько это было?

– Она не знает. У миссис Рослин нет часов, и она вообще не следит за временем. Но персонал уже закончил все процедуры, и пациенты спали. Как вы думаете, сэр, этот первый, низкий и тощий, мог ввести бандитам отраву?

– Ну, судя по словам миссис Рослин, никто ему не мешал.

– Странно, что за одну ночь мимо дежурных санитаров прошли аж двое, а никто и не чухнулся.

– Чего тут странного? Вспомни, с кем мы имеем дело. Ты неплохо потрудился. Дуй обратно в больницу и дожми персонал показаниями старушки. Кто–то же должен был увидеть хоть одно лицо, черт побери!

– Есть, сэр. Бирн все еще у Шиханов. И миссис ван Аллен, – кашлянул Галлахер, – все еще просит вас зайти.

– Угу, – пробурчал комиссар. Детектив понятливо испарился. Натан придвинул к себе оставленную папку и задумался над показаниями старушки Рослин. Что–то тут не складывалось. Если эта тварь в перчатках способна прокрутить человеческий разум, как фарш в мясорубке, то почему она не захватила контроль над всеми, кто ворвался в комнату к Пег? Как Полтора кулака смог сам вырваться? Почему, если уж тварь знает заклятие смертельного сна – почему она не использует другие? Неужели открыть чарами цепи на воротах труднее, чем уморить трех человек? Почему, в конце концов, она сдирает с жертв по кусочку кожи, хотя, казалось бы, проще и логичней использовать по максимуму один труп?

Что это вообще за пакость, если оно и не колдун, и не человек?!

Бреннон встряхнул головой. Он не мог сейчас в этом разобраться и решил заглянуть к миссис ван Аллен, чтобы отвлечься. Ну и – что уж там! – съесть кусочек–другой какого–нибудь пирога. Дежурные с утра объедались ореховым, и Натан чуть не подавился слюной от одного аромата.

За прилавком хозяйничала Марион, старшая дочь вдовы. Она приветливо улыбнулась комиссару, но они не успели даже поздороваться: из кладовки навстречу Бреннону выскочил Виктор ван Аллен – без сюртука, всклокоченный и пропитанный запахом чая.

– О Господи! – вскричал молодой человек. – Она цела?! Мы услышали сегодня утром, мама узнала случайно… мисс Шеридан… – он запнулся. – Она не пострадала?

– Нет, – Бреннон окинул юного ван Аллена цепким взглядом. Экий напор! – Мисс Шеридан отделалась испугом и слезами.

– Слава Богу, – выдохнул Виктор. – Я не могу забыть… я все еще помню… – он оглянулся на сестру и понизил голос. – Ведь та, другая, была так похожа…

– Я был бы признателен, если бы вы меньше об этом упоминали, – сухо сказал комиссар. – Ваша матушка хотела меня видеть?

– Да, она в кабинете. Я провожу вас, сэр.

Когда они уже поднялись достаточно высоко, чтобы Марион их не слышала, Натан сжал плечо Виктора и процедил:

– Помалкивай, пока я тебя не спрошу, потому что падаль, которая напала на тебя, имеет привычку убивать свидетелей.

Ван Аллен вздрогнул и остановился.

– То и мама, и сестры, и младшие… – его глаза расширились. – Если он придет за мной сюда…

– Именно. Поэтому молчи и даже не думай об этом.

– А М-Маргарет? – запнулся молодой человек. – То есть мисс Шеридан? Вы ее защищаете?

– Угу, – буркнул Бреннон. А пуще всего свое сокровище защищает пироман, и плевать ему, что оно краденое.

Валентина сидела в кабинете, окруженная гроссбухами и бумагами, но, едва Натан переступил порог, как она вскочила и устремилась ему навстречу.

– Она цела? – выдохнула вдова.

– Да, – коротко ответил Натан; у него, как всегда, потеплело в груди, и, когда миссис ван Аллен жестом попросила сына уйти, комиссар продолжил гораздо мягче, хотя и с досадой: – Но не меня и не Лонгсдейла надо за это благодарить. Это пироман повесил ей на шею амулет, вот такой, – Бреннон достал из кармана обугленный плоский кругляшок. Валентина осторожно прикоснулась к нему.

– Эта вещь…

– Сгорела, но выдержала.

Вдова с облегчением перевела дух и пригласила комиссара садиться. В ее небольшом кабинете место перед камином нашлось только для пары стульев и крохотного столика, на котором как–то появился поднос с пирогами и графин с фруктово пахнущим напитком. Натан сглотнул слюну.

– Я могу защитить вашу племянницу и ее семью, и вас, – Валентина села и придвинула ему поднос. – Но я не знаю, что это и чего опасаться, а весь город… – она покачала головой. – Я была в парке, там, где убили этих несчастных…

– Ох Господи, – вырвалось у Бреннона. – Не надо было!

– Он не сможет причинить мне вред, – с невеселой улыбкой отозвалась Валентина. – Сейчас я и мои дети в наибольшей безопасности.

– Не скажите. Он вполне может натравить на вас убийц с ножами и пистолетами. Ему не нужно лично причинять вам вред.

Вдова нахмурилась и опустила голову.

– Но я не чувствую в парке ничего похожего на портал на ту сторону или присутствие нежити вроде утбурда. Ничего… там было что–то очень давно, но… не это.

– А что же? Что может привлечь там маньяка–чародея?

– Не знаю. Смерть? Но в городе есть, например, очень старое кладбище Сент–Роз и другие места, которые хранят на себе отпечаток многих смертей еще со времен революции.

Натан задумчиво опустил голову, пережевывая пирог. Он сам не заметил, как сдоба оказалась у него в руках, а там – и во рту. Но вкус был умопомрачительный.

– На Сент–Роз уже давно не хоронят, хотя местная знать присматривает за своими фамильными склепами, и там уйма укромных мест. А тела, брошенные на старом кладбище, не отыскали бы месяцами. Но все равно этого гада тянет в парк.

– Здесь я ничем не могу помочь. Спросите лучше вашего консультанта.

– Чем он вам так не нравится? – спросил Бреннон. – Он со странностями, но человек вполне приличный.

– Я не думаю, что он человек.

Комиссар опустил пирог.

– Тогда кто?

Миссис ван Аллен отвела глаза.

– Кто он, Валентина?

– Натан, я не знаю все на свете, – мягко сказала она. – И не могу дать ответы на все вопросы. Вы вправе считать его другом, равно как и дитя, которое он опекает. Тем более, если уверены, что он не делает ничего дурного.

– Но почему тогда вы так смотрите на него, словно он прокаженный? Почему он шарахается от вас?

Миссис ван Аллен сжала руки. Она упорно избегала взгляда Бреннона, и он мягко коснулся ее ладони:

– Скажите мне. Говорить правду – это не преступление.

– Он избегает меня по той же причине, по которой отпугивала восставших мертвецов моя метка на вашей руке, – сказала Валентина. – Пусть вы не чувствуете, что эта двуединая сущность…

– Кто?! – хрипло вскрикнул Натан.

– Двуединая сущность, – повторила вдова. – Я редко встречала таких, но…

– Я знал, – пробормотал комиссар. – Там есть второй, есть!

– Какой второй? – нахмурилась миссис ван Аллен. – О ком вы? Натан, вы же не считаете, что пес…

– Пес? При чем здесь пес? – сбился Бреннон.

– Ох, вы не поняли… Вы до сих пор не поняли, что это – одно существо?

– В ка… ка… каком это смысле?!

– Это одно существо, Натан, – вдова сжала его руку в своей; комиссар оцепенел. – Одна сущность, воплощенная в двух – двуединое существо. Я думала, вы знали… Мне жаль, – совсем тихо закончила она.

– О Господи, – глухо выдавил Бреннон. – Господи Боже мой… твою ж мать!

Ночь на 22 февраля

– Motus, – шепнула Маргарет, пристально глядя на книгу. Та и не подумала шевельнуться. – Motus! – требовательно повторила девушка и махнула на книгу рукой. «Граф Вампир» лениво сдвинулся на полдюйма. – Ну motus же!

Обложка книги дернулась и оторвалась по корешку. Маргарет утерла испарину со лба и устало свалилась в кресло. Энджел научил ее защитному заклятию, как и обещал, правда, всего одному, и слава Богу. Девушка даже не подозревала, что это так трудно – концентрировать волю, желание и воображение на таком простеньком заклятии! Она мучилась весь день, но дальше оторванной обложки пока не продвинулась. Стоило ей представить, как томик улетает в стенку, как она сразу теряла концентрацию воли, а едва напрягала волю – уже не могла сосредоточиться на воображении.

«А что же дальше–то будет?» – мрачно подумала Маргарет. В ее учебнике за разделом первым следовало еще восемь, и сейчас ей казалось, что она раньше поседеет, чем освоит проклятый телекинез из третьего раздела. А ведь Энджел сказал, что подыскал самое простенькое!

– Motus, – сердито буркнула мисс Шеридан и ткнула пальцем в носовой платок. Он слабо всколыхнулся. За креслом послышался смешок. Маргарет встрепенулась, свесилась через подлокотник и возмущенно заявила: