Текст книги "Тамара Васильевна меняет профессию! (СИ)"

Автор книги: Анжелика Роуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА 23. Ужас и страсть

– Комендант, – выдохнула я.

Массивная фигура коменданта Грима возникла словно из ниоткуда, его тень, отбрасываемая лунным светом, казалась зловещим монстром. Мы застыли, не в силах пошевелиться. Комендант медленно повернулся в нашу сторону, его глаза, холодные и пронзительные, сузились, пытаясь проникнуть сквозь ночной мрак.

– Кто здесь? – прогремел его голос, разрывая ночную тишину. Казалось, даже деревья вздрогнули от этого звука.

Алисия схватила меня за руку, её пальцы были ледяными от страха. Она потянула меня назад, за большой куст рододендрона. Мы присели, стараясь не шевелиться. Я чувствовала, как бешено колотится сердце Алисии – или это было моё собственное? В этот момент мы словно стали единым существом, объединённым страхом и адреналином.

Шаги коменданта приближались. Хруст гравия под его тяжелыми ботинками казался оглушительным в ночной тишине.

– Кто здесь? – проворчал он. – Выходите сейчас же, или будет хуже!

Вдруг что-то засветилось рядом с комендантом. Маленький светящийся шар поднялся в воздух – его фамильяр. Шар начал медленно вращаться, испуская тонкий луч света, который скользил по земле и кустам, словно ищейка, вынюхивающая след.

– Найди их, – приказал Грим.

Луч света медленно приближался к нашему укрытию. Ещё немного, и он осветит нас. Я закрыла глаза, готовясь к неизбежному... Мысли лихорадочно метались в голове. Что нас ждёт? Исключение? Наказание? Или что-то похуже?

И вдруг где-то вдалеке раздался громкий звон. Колокол на башне академии! Он возвестил полночь, и этот звук показался мне самым прекрасным, что я когда-либо слышала.

Комендант выругался.

– Проклятье, пора обходить восточное крыло. Пойдем. Наверное, крысы.

Свет фамильяра погас, словно задутая свеча, и мы услышали удаляющиеся шаги коменданта. Только когда они полностью стихли, растворившись в ночной тишине, мы осмелились выглянуть из-за укрытия.

– Пронесло, – выдохнула Алисия, вытирая пот со лба.

Её лицо в лунном свете казалось бледным, почти призрачным.

– Это было так... близко, – прошептала я, чувствуя, как адреналин всё ещё бурлит в крови.

Мы переглянулись, и внезапно осознание того, что мы только что избежали серьёзных неприятностей, накрыло нас. Нервный смешок вырвался из моей груди, и Алисия тоже не смогла сдержать улыбку.

– Нам нужно идти, – сказала она, оглядываясь. – Но не главной дорогой. Комендант может вернуться.

– И куда? – спросила я, чувствуя, как усталость начинает накатывать после пережитого стресса.

Алисия задумалась на мгновение, а затем её глаза загорелись.

– Через сквер. Там обходной путь к общежитию.

Мы двинулись в сторону сквера, стараясь держаться в тени деревьев.

– Знаешь, – прошептала Алисия, когда мы углубились в сквер, – здесь обычно любят обжиматься влюблённые парочки. Но сейчас вряд ли мы кого-то встретим. Комендантский час всё-таки.

Я кивнула, осматриваясь вокруг. Сквер был полон укромных уголков – уютные беседки, скамеечки, словно нарочно спрятанные за вьюнами и кустиками цветов, прочь от посторонних глаз…

Да уж, не удивительно, что влюблённых сюда так манит… такая уединённость… и красивенько.

Мы углублялись всё дальше и дальше. Деревья сгустились вокруг и исчезли милые беседки. Перед нами открылась небольшая поляна. Посреди которой открылось невероятное зрелище – огромный светящийся камень, похожий на алтарь.

– Ого… – выхдохнула я.

– Это светляки, – пояснила Алисия, проводя рукой по поверхности. Крошечные существа разлетелись, показав поверхность камня, всю усеянную странными рунами и символами. – Пойдём отсюда поскорее. И не трогай тут ничего. Нечистое это место.

И вдруг тёмное небо над головой словно ожило. Казалось, само ночное полотно неба зашевелилось! А потом от него отделилось что-то тёмное и огромное!

Алисия резко дёрнула меня за руку, и мы снова оказались в кустах. На этот раз очень колючих! Я едва сдержала вскрик боли, когда острые шипы впились в кожу.

И тут с неба это нечто приземлилось неподалёку на небольшую полянку. А затем оно заискрилось, словно покрытое серебристой чешуёй.

"Чёрт возьми, это она и есть! Чешуя!" – пронеслось в моей голове. Я едва не вскрикнула от изумления и страха. Но Алисия вовремя зажала мне рот рукой.

В лунном свете во всей своей красе и величии перед нами предстал огромный чёрный дракон с серебристой чешуёй. Его глаза, словно два огромных опала, светились в темноте. Он расправил свои могучие крылья, и на мгновение мне показалось, что весь мир замер, затаив дыхание.

Я не могла произнести ни слова. Мой разум отказывался верить в то, что видели глаза. Дракон! Настоящий, живой дракон!

Внезапно дракон повернул свою огромную голову в нашу сторону. Его ноздри раздулись, словно он почуял наше присутствие. Мы замерли, боясь даже дышать.

Но дальше хуже. В когтистых лапах дракона была девушка. Он опустил её на землю, и она встала перед ним, дрожащая, даже не пытающаяся убежать.

В темноте невозможно было её разглядеть, ведь у ней нет серебристой чешуи.

Она стояла напротив, боясь пошевелиться.

Что он хочет с ней сделать? Съесть?

И тут случилось невероятное. Воздух вокруг дракона замерцал, и через мгновение на его месте стоял мужчина.

Его могучие плечи украшал серебристый плащ.

Он повернул голову. Да это же…

ГЛАВА 24. Тайна чёрного дракона

Ночной лес затаил дыхание. Серебристый лунный свет просачивался сквозь кроны древних деревьев, рисуя причудливые узоры на мшистой земле.

Мы скрываемые в густых зарослях, наблюдали за маленькой поляной, где одинокий каменный алтарь, испещрённый таинственными символами, словно вырастает из земли. Влажный воздух пропитался запахом трав и сырой земли.

Сомнений больше нет.

Мужчина, стоящий у алтаря – ректор.

Равенкрафт.

В лунном свете его фигура кажется нечеловечески высокой, а глаза, обычно холодные и расчётливые, сейчас полыхают внутренним огнём.

– Ты же сама об этом попросила, – его голос, тихий, но отчётливый, заставляет ночных насекомых замолчать, а лесной воздух – сгуститься вокруг нас.

Равенкрафт начинает снимать верхние одежды, оставаясь в тонкой ритуальной тунике, белеющей в лунном свете. Его движения медленны, словно он погружается в транс.

Прохладный ночной ветерок треплет волосы девушки, а кожа мерцает, будто покрытая росой. Ректор начинает нараспев произносить слова на языке, которого я никогда раньше не слышала – древнем, полном шипящих и гортанных звуков, от которых холодеет кровь. Его голос сливается с шелестом листвы, словно сам лес вторит ему.

Девушка ложится на древний каменный алтарь, холодный и шероховатый под её спиной. Её дыхание учащается, превращаясь в маленькие облачка пара в прохладном ночном воздухе.

В центре её груди появляется слабое свечение, пульсирующее в такт словам заклинания и, кажется, в такт биению самого сердца леса. Сначала робко, затем всё увереннее она начинает повторять за Равенкрафтом таинственные слова.

Фамильярный шар ректора меняет свой обычно голубой цвет и вспыхивает кроваво-красным.

Незнакомка полностью оголяется, и Равенкарфт покрывает собой её хрупкое тело.

Воздух вокруг них начинает искриться. Тонкие нити света, подобные лунным лучам, живые и подвижные, сплетаются над алтарём, образуя медленно вращающийся энергетический вихрь.

Они продолжают вторить своё жуткое заклинание, слова которого прорываются сквозь их жадные и липкие стоны.

Листья на ближайших деревьях колышутся. Капли росы поднимаются с травы и зависают в воздухе, превращаясь в мерцающую завесу. Капли пота блестят на лбу Равенкрафт в этом сюрреалистическом освещении, её глаза закрыты, руки сжимают шершавые края древнего алтаря.

Ректор кладёт ладони на её виски, и их тела начинают светиться изнутри, соперничая с лунным светом. Интенсивность свечения нарастает, вихрь вращается всё быстрее, низкое гудение наполняет поляну, заставляя дрожать землю и вибрировать стволы деревьев. Ночные птицы срываются с веток и улетают прочь.

От груди девушки вверх взмывает световой шар, ослепительного жёлтого света, похожий на маленькое солнышко. Он присоединятся к фамильяру ректора, и они начинают кружиться, вырисовывая причудливые фигуры в воздухе.

Внезапно Равенкрафт выгибается дугой над алтарём, её голос сливается с голосом Ректора и с таинственным голосом самого леса. В момент кульминации ритуала происходит ослепительная вспышка – словно второе солнце взошло среди ночи и тут же погасло. Волна чистой энергии расходится кругами по поляне, пригибая траву, заставляя деревья гнуться.

– Алисия… Мы должны уйти. Он нас заметит...

Мой шёпот растворяется в ночном воздухе, всё ещё наэлектризованном от ритуала. Позади нас поляна, всё ещё мерцающая остаточной магией, перед нами – спасительная темнота леса. Но что-то не так…

Я чувствую, как подруга внезапно обмякает в моих руках. Словно кто-то разом вытянул из неё все силы, оставив лишь оболочку. Её тело, секунду назад напряжённое от страха, становится пугающе невесомым, как осенний лист.

– Алисия? – мой голос дрожит, руки судорожно пытаются удержать её.

Лунный свет, холодный и безжалостный, выхватывает из темноты мои ладони, и сердце стынет: они покрыты чем-то влажным и тёмным.

Кровь.

В серебристом освещении она кажется почти чёрной, как чернила. Одна паническая мысль сменяет другую – ранена? умирает? – пока пальцы инстинктивно ищут рану, источник этого ужаса.

Алисия медленно, словно преодолевая невыносимую тяжесть, поднимает своё лицо. Лунный свет обрисовывает её профиль, делая похожей на мраморную скульптуру, и я вижу, как тонкая струйка крови стекает из её носа по бледной коже.

Её глаза – о боги, её глаза! – широко раскрыты, но смотрят будто сквозь меня, сквозь эту реальность, в какую-то точку за пределами понимания.

– Я... я видела... – слова обрываются, её тело начинает мелко дрожать.

Сначала это едва заметное дрожание пальцев, затем руки, плечи – и вот уже всё её тело бьётся в конвульсиях. Она хватает ртом воздух, как вытащенная на берег рыба, каждый вдох – болезненная борьба. А затем, выгнувшись дугой так резко, что я слышу пугающий хруст позвоночника, Алисия замирает на мгновение, подобно натянутой до предела струне, и обмякает.

– Нет-нет-нет, – я трясу её за плечи, похлопываю по щекам. – Алисия, очнись… Пожалуйста, не надо…

Время искажается. Секунды растягиваются, минуты сжимаются до вспышек. Я будто существую в двух реальностях одновременно: в одной – паника и шок, в другой – сосредоточенная методичность.

Помню, как прикладывала ухо к её груди, слыша слабое, но ровное сердцебиение. Помню запах влажной земли и железистый привкус страха во рту…

ГЛАВА 25

Внезапно я слышу их – тяжёлые, размеренные шаги, приближающиеся к нашему убежищу.

– Алисия, – шепчу я, едва касаясь губами её уха. – Алисия, нам нужно уходить. Сейчас же!

Но она не отвечает. Я пытаюсь приподнять её, закинуть её безвольную руку себе на плечо, но Алисия теперь кажется тяжелее свинца. С каждой секундой шаги становятся громче, ближе, неотвратимее.

– Пожалуйста, – умоляю я, встряхивая её за плечи. – Очнись!

Шаги уже совсем близко.

Паника захлёстывает меня волной ледяного ужаса, примитивный инстинкт самосохранения берёт верх. Я бросаю последний взгляд на Алисию и делаю то, за что, знаю, буду ненавидеть себя до конца жизни – начинаю отползать назад, прочь из кустов.

Мои руки и колени скользят по влажной от росы траве, в нос бьёт запах сырой земли и страха – моего собственного, кислого, постыдного страха. Он обволакивает меня, словно липкий туман, шепчет мне: «Беги, беги, пока не поздно».

Я оглядываюсь через плечо на поляну с каменным алтарём. Он пуст. Ни девушки в ритуальной тунике, ни зловещей фигуры ректора. Только древний камень, безмолвный свидетель бесчисленных таинств, одиноко стоит в лунном свете. Где они? Растворились в воздухе?

Не успеваю я додумать эту мысль, как замечаю фигуру, движущуюся к нашему убежищу. Размашистая походка, широкие плечи, чуть наклонённая вперёд голова – я узнаю этот силуэт из тысячи. Комендант. Опять! Что он здесь делает?

Видимо он заметил вспышку энергии и поспешил сюда.

В оцепенении я наблюдаю, как он, не колеблясь, направляется прямо к кустам, где лежит беспомощная Алисия. Его фамильярный шар обнаружил её и упрямо кружит сверху, оставляя за собой призрачный след зеленоватого свечения.

Комендант бесцеремонно раздвинул ветви кустарника.

– Ну, ё-моё! Заманали уже, – его хриплый голос разрезает ночную тишину. – Выучись для начала! А потом уже обряды совершай, дурёха... Живая хоть?

Шар подлетает к неподвижному телу Алисии, кружит над ней, как светлячок, издаёт удовлетворительное жужжание.

Моё облегчение – она жива! – тут же сменяется новой волной ужаса. Он может заметить меня в любой момент! Один поворот головы, один случайный взгляд – и я поймана.

И я бегу. Бегу так, как никогда в жизни не бегала. Ноги сами несут меня сквозь подлесок, ветви хлещут по лицу, корни пытаются схватить за лодыжки, но я не останавливаюсь. Лёгкие горят, в боку колет, но страх гонит меня вперёд и вперёд.

«Прости, Алиска, – стучит в висках в такт шагам. – Прости, прости, прости».

Перед глазами снова встаёт видение. Площадь, полная людей. Зимнее небо, тяжёлое и низкое. «За кровь невинных!» – кричит толпа, и их лица искажены ненавистью и праведным гневом.

«Нельзя мне попадаться сейчас», – думаю я, перепрыгивая через поваленное дерево. Ветер свистит в ушах, лунный свет пробивается сквозь кроны деревьев отдельными лучами, освещая мой путь, словно сама ночь помогает мне в побеге.

Нельзя мне, Алиска, прости меня...

А за спиной, в темноте леса, остаётся каменный алтарь, хранящий свои тайны, комендант с фамильярным шаром и Алисия.

***

Пустая кровать

Холодный утренний свет просачивается сквозь неплотно задёрнутые шторы, рисуя на полу нашей комнаты длинные бледные полосы. Я открываю глаза медленно, будто что-то внутри сопротивляется возвращению в реальность. Тело ломит, словно я всю ночь таскала камни. Каждый мускул напоминает о моём позорном бегстве.

Воспоминания о прошлой ночи накатывают волной: дракон, дева, ритуал, кровь, моё бегство... Я резко сажусь на кровати, сердце колотится где-то в горле.

– Алисия… – мой голос звучит хрипло, надтреснуто.

Тишина в ответ. Её кровать напротив аккуратно застелена, подушка взбита, одеяло расправлено.

Неужели комендант забрал её в лазарет? Или, ещё хуже, она попала в руки Ректора? Что, если моё малодушное бегство подвергло её ещё большей опасности?

Часы на стене показывают без четверти девять. Через пятнадцать минут начинается первая пара. Хочу ли я вообще идти? После всего, что произошло? Но оставаться в комнате, пялясь на пустую кровать Алисии, ещё хуже.

Я наспех одеваюсь, пальцы не слушаются, застёгивая пуговицы форменной блузки. Под глазами залегли тёмные круги. В зеркале отражается бледное лицо с потерянным взглядом.

Боль под лопаткой просто адская, невыносимая, как будто что-то пытается прорвать кожу изнутри. Я трогаю – похоже, у меня растёт горб…

По коридорам общежития я иду, стараясь держаться у стен. Студенты спешат на занятия, обсуждают домашние задания, смеются над чьими-то шутками. Обычное утро. Будто прошлой ночи не существовало.

Желудок скручивает от голода. Столовая академии встречает меня гулом голосов и запахами свежей выпечки, жареного бекона и крепкого кофе. Я замираю на пороге.

Забегу на минутку, быстро-быстро, чтобы не повторить того позорного приступа чревоугодия.

Я механически двигаюсь к раздаточной линии. Взгляд цепляется за первое, что попадается – какой-то пирог с начинкой неопределённого цвета. Ладно, сойдёт. Не глядя наливаю в стакан то ли сок, то ли компот – какую-то жидкость насыщенного бордового оттенка.

Пару сырных крекеров бросаю в карман, для Семушки.

Схватив свой завтрак, я практически бегом направляюсь к выходу, лавируя между столами с ловкостью, которой позавидовал бы наш преподаватель физической подготовки. Пирог оказывается с капустой – я узнаю это, когда почти давлюсь куском, запихнутым в рот на бегу. Напиток горчит и обжигает горло – не компот, а какой-то травяной настой.

Без следа.

Нет её.

Эта мысль впивается в моё сознание острыми когтями и не отпускает, пока я сижу за последней партой аудитории профессора Тидрукса. Его голос доносится словно сквозь толщу воды – что-то о взаимодействии первичных и вторичных магических полей, о резонансе заклинаний и многослойной структуре рунных формул. В другой день я бы жадно впитывала каждое слово, а сейчас не могу сосредоточиться даже на простейших схемах, которые он чертит на доске.

Что же случилось дальше, после моего позорного бегства?

Перед глазами снова и снова прокручивается картина: тёмный лес, каменный алтарь, Алисия, лежащая без движения, и комендант, склонившийся над ней. Его фамильярный шар подтвердил, что она жива. Но что потом? Отнёс ли он её в лазарет? Или... может быть, передал ректору?

От этой мысли по спине пробегает холодок. Я вспоминаю глаза Равенкрафта во время ритуала – нечеловечески яркие, пылающие внутренним огнём. Что, если Алисия теперь в его власти? И…

– Мисс Фаэрис! – голос профессора Тидрукса врывается в мои мысли, заставляя вздрогнуть. – Если моя лекция настолько утомительна, что вы предпочитаете смотреть в окно, возможно, вам стоит изучать теоретическую магию самостоятельно?

Тридцать пар глаз устремляются на меня. Я чувствую, как краска заливает лицо.

– Простите, профессор, – мой голос звучит жалко.

И тут дверь бесцеремонно открывается – так, что ударяется о стену – и на пороге оказывается секретарь ректора.

Цербер!

Так мы называем её между собой – за жёсткий нрав и поразительную способность всегда оказываться там, где студенты затевают что-то запрещённое.

Её настоящее имя – магистр Хельга Штайн, но за глаза – только Цербер. Эта небольшая, но цепкая женщина имела способность внушать страх и трепет всем, и даже преподавателям.

Она подошла к профессору Тидруксу, наклонилась к его уху.

Они шепчутся, и я вижу, как напрягаются плечи профессора, как он кивает, а потом – о, нет! – оба устремляют свои взгляды на меня.

В груди всё обрывается. Они знают. Конечно, они знают. О ритуале, о нашем подглядывании, о моём бегстве. А может, и о том, что случилось с Алисией?

Или думают, что я во всём виновата…

Дыхание перехватывает, пальцы впиваются в край парты так сильно, что белеют костяшки.

ГЛАВА 26. В кошки-мышки с ректором

Цербер окинула аудиторию беглым взглядом и остановилась на мне. Её тонкие губы едва заметно дрогнули.

– Мисс Фаэрис, – произнесла она, и моё имя в её устах прозвучало как приговор, – ректор желает вас видеть. Немедленно.

В аудитории повисла гробовая тишина. Все знали: если сам ректор Равенкрафт вызывает студента, это не сулит ничего хорошего.

– За мной, – бросила она через плечо и зашагала по коридору.

Мы шли молча. Только стук её каблуков по мраморному полу отмерял секунды моего последнего пути. Я чувствовала себя приговорённой, идущей на эшафот. Перед глазами снова вспыхнула картина из моего видения – площадь, толпа, зимний воздух, наполненный криками: «За кровь невинных!».

Кабинет ректора Равенкрафта находился в самой старой части замка, в восточной башне. Говорили, что много веков назад здесь располагалась обсерватория, где древние маги изучали звёзды и пути судьбы. Сейчас же массивная дубовая дверь с замысловатой резьбой отделяла простых смертных от того, кто, по слухам, давно перестал быть таковым.

Цербер остановилась перед дверью.

– Входите, – голос ректора заставил меня вздрогнуть.

Цербер открыла дверь и жестом пригласила меня войти. Сама она, к моему облегчению, осталась снаружи.

Воздух был пропитан запахами старой бумаги, чернил и чего-то ещё – чего-то неуловимо тревожного, что напоминало о прошлой ночи.

Сам ректор сидел за массивным столом, заваленным бумагами и странными артефактами. В отличие от ритуального одеяния, в котором я видела его в лесу, сейчас он был одет в строгий чёрный костюм академического покроя. Его серебристые волосы были аккуратно зачёсаны назад, открывая высокий лоб. Но глаза... глаза были те же – неестественно яркие, пылающие внутренним огнём.

– Мисс Фаэрис, – произнёс он, и его голос оказался не таким глубоким и грозным, как я ожидала. Скорее мягкий, почти бархатный. От этого становилось только страшнее. – Присаживайтесь, прошу вас.

Я опустилась в кресло напротив него, чувствуя, как оно подстраивается под мою фигуру, обволакивая меня комфортом, который сейчас казался неуместным.

– Вы знаете, почему я вас вызвал? – спросил ректор, изучая меня взглядом, от которого хотелось съёжиться.

– Нет, господин ректор, – солгала я, и мой голос предательски дрогнул.

Равенкрафт улыбнулся – тонко, едва заметно.

– Мне доложили, что ваша соседка по комнате, мисс Эльхарт, не появлялась на занятиях сегодня. И вчера её никто не видел. Это необычно для неё, не правда ли?

Я сглотнула.

– Да, – прошептала я. – Она... она очень ответственная.

– Именно, – ректор кивнул. – Что делает её отсутствие ещё более странным. Особенно учитывая, что никто в академии её не видел. Ни в столовой, ни в библиотеке, ни в лазарете.

Он сделал паузу, внимательно наблюдая за моей реакцией.

Я почувствовала, как по спине пробежал холодок. Он знает. Но почему тогда спрашивает? Зачем эта игра?

– Вы же её соседка, мисс Фаэрис. Наверняка вы заметили её отсутствие?

– Я... – начала я, лихорадочно соображая, что сказать. – Когда я проснулась, её уже не было в комнате. Я подумала, что она рано ушла на занятия.

– Вот как, – Равенкрафт постукивал пальцами по столу. Странный ритм – не нервный, а какой-то методичный, словно он отсчитывал такты неслышимой мелодии. – А вчера вечером? Вы ведь видели её перед сном?

Вопрос – как ловушка. Сказать, что не видела – значит, признать, что я тоже отсутствовала в комнате после отбоя. Сказать, что видела – солгать прямо в лицо человеку, который, возможно, сам видел нас обеих в лесу.

– Хм, понятно, – протянул ректор, склонив голову набок, как хищная птица, примеряющаяся к добыче. – А вы случайно не знаете, кто бы мог знать, где она находится?

Конечно! Знаю! Комендант Грим! Он! Она у него! – хотелось закричать мне. Я вспомнила его фамильярный шар, зависший над неподвижным телом Алисии, тихое гудение, которое он издавал, и голос, произносящий: «Жива».

Но я не могла этого сказать. Не могла выдать, что была там, что видела, как комендант склонился над Алисией после ритуала, который проводил ректор. Потому что тогда я призналась бы, что мы были свидетелями... свидетелями чего?

Я вспомнила, чем ректор занимался на алтаре, то странное сияние, которое окружало его, слова древнего языка, от которых воздух вокруг дрожал, словно тонкое стекло... Его горячую и сильную спину…

Я почувствовала, как кровь приливает к лицу, как жар поднимается от шеи к щекам и вверх, к вискам.

– Вам не хорошо? – голос ректора пробился сквозь туман в моей голове.

– Я... просто голова немного закружилась, – пробормотала я, стараясь не встречаться с ним взглядом. – Наверное, не позавтракала толком.

– Понимаю, – кивнул ректор, откидываясь в кресле. – Тревога за подругу может отбить аппетит.

Мне показалось, или в его тоне проскользнула насмешка? Он играл со мной, как кот с мышью, давая понять, что знает больше, чем говорит, но ждёт, чтобы я сама выдала себя.

– Я действительно волнуюсь, – призналась я, решив придерживаться полуправды. – Алисия никогда не пропускает занятия. Даже когда болела с высокой температурой в прошлом семестре, она всё равно ходила на лекции.

– Преданность знаниям достойна похвалы, – заметил ректор с той особой интонацией, которая бывает у преподавателей, когда они произносят заученные фразы. – Но иногда обстоятельства... вынуждают нас менять планы.

Он снова посмотрел на меня, и на этот раз в его взгляде была откровенная оценка, словно он решал, что со мной делать дальше.

– Итак, возвращаясь к моему вопросу: кто, по-вашему, мог бы знать о местонахождении мисс Эльхарт?

Я прикусила губу, взвешивая варианты. Сказать правду – подписать себе приговор. Солгать – возможно, подвергнуть Алисию еще большей опасности, если она действительно у коменданта. Если ректор не знает, где она... Но нет, это невозможно. Он должен знать. Он просто проверяет меня.

– Может быть, – начала я осторожно, – стоит спросить у преподавателей? Или у других старост? Алисия могла... я не знаю, получить какое-то срочное задание?

Я сама слышала, насколько неубедительно это звучало. Но ректор, к моему удивлению, кивнул, словно это была разумная версия.

– Разумеется, мы уже опросили весь преподавательский состав, – сказал он. – Никто из них не давал мисс Эльхарт никаких заданий, требующих её отсутствия на занятиях.

Он сделал паузу, словно ожидая моей реакции, а затем добавил, как бы между прочим:

– И, разумеется, комендант Грим тоже ничего не знает. Я лично говорил с ним сегодня утром.

Я ничего не могла с собой поделать – при упоминании имени коменданта я вздрогнула. Это было мимолетное движение, едва заметное, но от ректора оно не укрылось. Его глаза на мгновение сверкнули, и я поняла, что выдала себя.

– Комендант Грим? – переспросила я, пытаясь звучать небрежно. – А почему вы решили спросить у него?

– А почему бы и нет? – ректор пожал плечами с притворным безразличием. – Он отвечает за порядок в академии, включая ночные обходы. Если кто-то и заметил бы студентку, покидающую территорию в неположенное время, то это был бы он. Так ведь, логично?

Его слова повисли в воздухе, как невысказанное обвинение. Я понимала, что хожу по тонкому льду, и каждое слово может стать тем, что проломит его подо мной.

– Конечно, – пробормотала я. – Это... логично.

– Не правда ли? – ректор улыбнулся, и в его улыбке была холодная уверенность человека, загнавшего жертву в угол. – Однако комендант уверяет, что не видел ни мисс Эльхарт, ни каких-либо других студентов вне общежития после отбоя.

Он наклонился вперед, упираясь локтями в стол, и его лицо оказалось ближе к моему.

– Что заставляет меня задуматься: либо комендант Грим пренебрегает своими обязанностями... либо он лжёт. Как вы считаете, мисс Фаэрис?

Это был не вопрос. Это было предупреждение. Он давал мне понять, что знает о роли коменданта, но по какой-то причине разыгрывает неведение. Возможно, чтобы проверить, что именно знаю я?

– Я... я не могу судить о работе коменданта, господин ректор, – ответила я, опуская глаза. – Я просто студентка.

– Просто студентка, – повторил он. – Как скромно. А теперь, – Равенкрафт резко сменил тон, – я думаю, нам пора закончить этот разговор. У вас ещё остались занятия на сегодня, и я не хотел бы быть причиной их пропуска.

Он поднялся, давая понять, что аудиенция окончена. Я тоже встала, чувствуя странное облегчение от того, что допрос завершился, и одновременно тревогу от его неопределённого исхода.

– Если мисс Эльхарт объявится, – сказал ректор, – немедленно сообщите мне. Лично мне, понимаете?

– Да, господин ректор, – кивнула я.

– И, мисс Фаэрис... – он остановился у двери, его профиль вырисовывался на фоне света из коридора, словно тёмный силуэт на гравюре. – Если вы вдруг что-то вспомните о вчерашнем вечере... что-то, что могло бы пролить свет на исчезновение вашей соседки... я буду весьма признателен за информацию.

Это прозвучало как угроза, и я знала, что именно так это и было задумано.

– Конечно, господин ректор, – прошептала я, инстинктивно дотрагиваясь до спины, где под лопаткой пульсировала боль.

Он кивнул и открыл передо мной дверь.

Я вышла из кабинета на подгибающихся ногах. Цербер ждала снаружи, но, к моему удивлению, не сказала ни слова, лишь проводила меня долгим, изучающим взглядом.

Спускаясь по винтовой лестнице башни, я чувствовала, как боль под лопаткой становится всё сильнее. Словно что-то росло внутри меня – что-то, что хотело вырваться наружу.

Алисия была где-то здесь, в академии, возможно, в плену у ректора или коменданта. И я должна была найти её, пока не стало слишком поздно. Пока они не избавились от свидетелей своего тёмного ритуала.

Но прежде я должна была понять, что происходит со мной самой. Что за боль терзает меня изнутри. И какую роль во всём этом играет ректор Равенкрафт – человек, чьи глаза горели нечеловеческим огнём во время ритуала, который мы с Алисией не должны были видеть.

Никто не должен был видеть.