Текст книги "Последние ратники. Бросок волка (СИ)"

Автор книги: Антон Скрипец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

– Изрядно сегодня претерпел стольный град, – запрыгнув на помост, развернулся к воинскому люду князь. И возвысил голос так, чтобы слышали его все. – И до сих пор терпит! И этому следует положить конец! Но пращуры не отвернулись от нас и крылья Рода по-прежнему распростёрты над челами нашими! Род наш – род Светлых князей – сегодня не прервался! И чтобы дать ему силы и долгих лет, мы проведём ритуал опоясывания мечом. Он должен был пройти и ПРОЙДЁТ сегодня!

Святослав стоял спиной к княгине, более не обращая на неё внимания. И никто в притиснутой к помосту толпе не обращал. Ненавязчиво, но вместе с тем всем своим видом он как будто говорил: твоё время прошло. И оспорить это не решался никто.

– А пока идут приготовления, ближники и войсковые старшины – ко мне! Будем решать, как обложить Киев так, чтобы зараза из него не попёрла дальше. Забот сегодня хватает, и делать их надо начать непременно сейчас! Слава Роду, царьградские черноризцы, похоже, знают, как эту напасть остановить. И делают сейчас это по моему слову! А ежели кто станет заминки устраивать, на закат будет смотреть с кола! Княжича привести в мои покои. Боле никого не держу.

Последние слова, которые Святлый уже не выкрикивал, явно были обращены к княгине-матери. Больше не взглянув на неё, князь спрыгнул с возвышения и широким требовательным шагом потопал к своему шатру. Потянулся восвояси и весь собравшийся люд. Ходко и деловито. Как всегда бывает перед большой работой. Только Ольга в окружении нескольких приближённых осталась стоять на месте. Горделиво и осанисто глядя куда-то вдаль, поверх голов. Совершенно нимвидящим взором.

– Чего застыл, на кол захотелось? – подтолкнул в спину Кутьку Никодим. – Давай, чешем за высокоблагородием. Есть у меня ощущение, что изволит ещё вспомнить о нас сегодня.

ХХХ

Ставку Светлый перенёс в другое место. Едва ли не в ту же секунду после того, как к нему привели отпрыска. С новой локации, де, и обзор лучше, и вестовым куда сподручнее съезжаться. Геолокации при себе у Никодима не было, а потому спорить не стал. Хотя мысль такая, конечно, была. Но отпустил он её невысказанной подобру-поздорову сразу после того, как понял – очень неспроста Святослав снялся с того места. Например, из расставленного в его шатре добра он не взял вообще ничего. Ни единой ложки. Или, например, кубка.

– Где уже успел угоститься?

Князь стоял в тени кряжистого дуба и угрюмо наблюдал за бегущей к Киеву дорогой. Перекрытой заслоном. В обе стороны. Никого не впускать – никого не выпускать. Золотое правило карантина. Жестокое, чаще всего максимально циничное, но в этих условиях просто необходимое. Моровое поветрие накрыло не весь город. Дружинники стояли в тугих и пухлых многослойных повязках на лицах. И судя по тому, что падать замертво в таких простейших средствах защиты не спешили, радиус поражения газа всё же был ограничен. Правда, проверять это тоже никто не спешил. Княжье войско обложило собственную столицу, но входить в неё пока было нельзя. Спасти внутри стен вряд ли кого-то удастся, а потерять ещё кучу людей Светлый желанием не горел.

– Мир не без добрых людей, – пожал плечами Никодим. Хотя Святослав стоял к нему спиной и видеть этого движения не мог. Князь за эти пару дней здорово изменился. И обритая налысо башка с торчащим на макушке чубом были не единственным апгрейдом внешности. Резко заострившееся лицо, острый взгляд схватившихся льдом глаз, рубанувшие по лицу морщины. Хотя, может, недосып в двое суток с любым человеком произвёл бы подобные метаморфозы. Разве что кроме причёски, разумеется. Её сомодержец набарбершопил вполне осознанно: языческий вызов матушке и византийской вере в её строгом лице.

– Я тех людей по запаху этому сыщу, – слова падали тяжёло, каждое – как наковальня. – И велю в глотку железа калёного залить. Чтоб знали, как в скорбные дни пить беспутно.

– Да людей-то чего переводить? Мне тогда уж залей.

– Тебе – позже, – князь развернулся к Никодиму лицом. Они стояли на взгорке вдвоём. Внизу несла вахту личная охрана Светлого, которая сейчас не пускала к нему даже гонцов. Видимо, дело к Никодиму у самодержца действительно было важное и безотлагательное. – Пригодишься ещё.

– Ого! Это ж когда я пропустил тот момент, когда ты мне доверять вдруг начал?

– Кто тебе сказал, что начал? Хотя, может, и буду. Если ответишь мне прямо на один вопрос. Так, чтобы я понял – не брешешь.

– Только на один? Я целую таблицу таких знаю. Умножением называется. Там два варианта: либо правду говоришь, либо дурак.

Светлый оставил дряблую остроту без внимания, ещё раз глянул в сторону города. Ворон над стенами кружило столько, что таблица умножения тут помогла бы вряд ли. Для чего они слетелись со всей округи и продолжали прибывать каждый день, всем было понятно. Правда, мало кому от этой ясности становилось легче. У многих дружинников, которым велели покинуть город и собраться в походном лагере за его валами, там остались семьи.

– Как так вышло, что ты жив? Клин мёртв. Да что Клин – целый город от яда выкосило, – Светлый подошёл вплотную и уставился Никодиму в глаза. – А ты стоишь. Хоть бы что. Дышишь. Хотя, конечно, лучше б делал это в другую сторону. Я просто понять не могу. Когда б сам лично не знал, что ты меня вытащил, да помог интригу ромеев с матушкой против них же развернуть, да как с напастью этой себя вести, – он кивнул в сторону вымершего города, – первым делом подумал бы, что именно ты в поганом деле главный заводила.

Никодим взгляда не отвёл. Правда, пытаясь хоть как-то разрядить обстановку, выдохнул всё-таки в сторону. Шумно и демонстративно.

– Кто главный, мне б и самому хотелось узнать. Всё хочу спросить о том у одного затейника, который на башке такой же ирокез, как у тебя, таскает. Вот тот наверняка в курсе. А что до моей тараканьей живучести, так тут всё проще, чем ты можешь подумать. Меня как-то мой… ассистент спросил, не за пьянку ли меня турнули со службы. После надлома, полученного вследствие особо душещипательной истории. Ну, как в книжках, в общем, бывает.

Никодим усмехнулся.

– Но меня-то сложно героем книги назвать, да? Вот он и промазал. Перепутал причину со следствием.

– Долго ещё будешь околесицу молоть?

– Да тут никакой тайны и нет, собственно. Просто, не знаю, поймёшь или нет…

– Дураком тебе кажусь? – насупился Светлый.

– Упаси святая физика! Знаю я о твоих политических дебатах: чуть что не по-твоему, сразу на кол. Тут дело не в умении мыслить, а в терминологии скорее… Ладно, ладно, – сшибшиеся на переносице брови князя заставили Никодима примирительно поднять руки. – С чего начать?

– С начала. Но только без этого твоего сора из афоризмов.

– Хм, – князь никак не походил на человека, которому известно значение слова «афоризм», но «монах» счёл за благо не уточнять. – Службу проходил в Силах специальных операций. Боевые лазутчики, если по вашему. В отставку ушёл в звании капитана. Ну, вернее, как ушёл… Не то, чтобы по своей воле. Обнаружили заброшенное хранилище атомных отходов. На неподконтрольной нам уже территории. Обнаружили потому, что оттуда наши «партнёры» собирались вывезти атомный материал с тем, чтобы использовать его для нашего же устранения. Террористическим способом.

Святослав слушал внимательно, видно было, что изо всех сил старается ухватить суть. Но в конце концов фыркнул:

– Хрен с тобой, поясняй.

– Хотели сделать с нами то же самое, что и с твоим Киевом. Выпустить на волю огромную бурю огня, которая бы сожрала всё живое, а то, до чего не дотянулась бы, потравила бы радиацией.

– Моровым поветрием?

– Ну, пусть так. Только таким, что у тебя бы всё княжество перемёрло. В муках.

18. Моровое поветрие (окончание)

– Хм.

– Вот и я о том. Пресечь-то мы эту попытку пресекли. Всех плохишей в историю отправили. Но только при этом мой отряд хапнул такую дозу облучения, что как светлячки все заискрились. В общем, никто не выжил. Вернее, как – никто… Я один. Руководители операцией тоже посчитали, что совпадение вышло – как бы это сказать – любопытным. Проверки, комиссии, допросы. Полилось, в общем. Но так как ни мотива не нашли, ни доказательств, указывающих хотя бы на что-либо… В общем, решено было спровадить меня в почётную отставку. Тем более, причина-то подвернулась очень наглядная: меня ведь тоже облучило-то будь здоров. Вряд ли бы долго понаслаждался пенсией.

– И как же ты выжил?

– Случайно. Взрывной волной в ров забросило. А сверху на него бетонное перекрытие рухнуло. Стена сначала обвалилась, а потом перекрытие второго этажа.

– И как тебя на раздавило?

– А я знаю? Очнулся-то уже в госпитале. Вокруг только «инопланетяне» в скафандрах ходят. Ну, в костюмах таких специальных, которые даже по воздуху плывущую отраву не пропускают. Вот от них и узнал, что, хм, повезло мне прям вот исключительно. Шанс спастись именно благодаря такому стечению обстоятельств был один на миллион. Ладно хоть по маячку нашли, завалы техникой разгребли.

– Видать, чем-то люб ты богам.

– Во-во. Объяснение может быть только таким. Но при расследовании версия о моей богоизбранности как-то даже не рассматривалась, – кисло хмыкнул Никодим.

– А сюда-то как попал?

– Ухватился за соломинку. Пообещали вылечить от лучевой болезни, если пойду к ним на службу. Этим «археологам» как раз понадобились мастера специальных операций. Таких ведь и не найти, и не завербовать, если сыщешь. А тут обе стороны оказались в выигрыше. Опять-таки повезло, выходит.

– И как? Вылечили?

– Да. Практичеки полностью. Если не считать, конечно, одного побочного эффекта. Средства для знахарства оказались такими токсичными, что выводить их из организма приходится спиртосодержащими продуктами. И исключительно на регулярной основе. Иначе велика вероятность, что организм просто перестанет функционировать. Этакий, знаешь, лечебный алкголизм, – оскалился Никодим в улыбке.

– И зачем такого болезного сюда забросли?

– Так уж вышло, что больше некого было. Дали только напутствие – пей на здоровье. А там либо печень отвалится, либо почки, либо сумеешь всё-таки спастись. Если алкашом, конечно, к моменту завершения «реабилитации» не станешь.

Светлый подвигал желваками, пошевелил бровями, прикусил ус. Посмотрел на заставу, откуда с шумом и лязганьем оружия разворачивали очередной купеческий обоз.

– Что ты весь рассыпаешься в труху, это я понял. Но отрава-то Змея, которая на тебя не подействовала, тут при чём?

– Ха! Не поверишь! – хлопнул по ляжке Никодим. – Опять повезло. Видать, реагенты, которыми меня напичкали, и которые время от времени нужно расщеплять алкоголем, нейтрализовали до кучи и яд этого Змея. И другой, что пёр по воздуху, – черноризец махнул рукой в сторону города, – тоже.

– Так ты, выходит, богам либо кум, либо сват. Не иначе. А имя у тебя есть? Настоящее. Сильно сомневаюсь, что это вот ромейское – на самом деле твоё.

– Лёхой все звали. Алексеем, значит.

– А второе?

– Фамилия, что ли? И откуда ты, ваше благородие, всё-то о нас знаешь?

– Не твоего ума дело. На вопрос отвечай.

– Недобой.

Святослав неверяще глянул на «монаха». И в глазах его вдруг разлилось веселье.

– Как? – прыснул он.

– Недобой, – ухмыльнувшись, повторил Никодим.

Князь расхохотался гулко, раскатисто, заразительно. И вполне искренне. Даже хлопнул нового знакомца по плечу. Охрана внизу зашушукалась: видать, в таком настроении видели самодержца впервые за долгое время. Отсмеявшись, Светлый вытер выступившие слёзы.

– Слушай, и ты ещё сомневаешься, что на тебя боги указали? И удивляешься, что тебя никакая хрень не берёт? И не возьмёт! Никогда. Быть тебе счастливым, богатым и жить ещё… А ящер его знает. Коль обратно вернёшься, сколько это будет? Пару тысяч лет?

– Чуть меньше, конечно. Но уж если ты мне так искренне желаешь, то от лишней сотни-другой годков отказываться не стану.

– Ну, и добро, – еще раз хлопнул князь капитана по плечу. – А теперь к делу. Тем более, что мне для него именно такой живучий надобен. И такой, чтобы не из своих. Мне тут с ними ещё предстоит разгребать: кто верен остался, а кто в лютую годину переметнулся.

Светлый походил по пригорку, постучал узловатым кулаком по узловатой добовой коре. Почесал лоб.

– Давай, уже, твоё благородие, выкладывай. Меня, знаешь, удивить трудно…

– Мелкого своего отсюда увози скорее, – выдохнул Светлый. – Прямо сейчас.

– Чего? Я думал, ты сейчас о государственных делах говорить начнёшь. Тайных да важных. А ты, на тебе: мелкого увози…

– Он мой сын.

Алексей хотел пожурить князя ещё как минимум в паре фраз и тройке оборотов, но все они мгновенно ссыпались с языка.

– Удивил, – после паузы, затянувшейся изрядно дольше, чем того позволили бы любые правила этикета, наконец, сумел проронить черноризец.

– Так, давай только без этих вот идиотских вопросов, как это получилось. Как дети получаются, поди, знаешь. И как молодая кровь в безмозглом теле при виде красивой девки может взбурлить, тоже, думаю, понимаешь. Так вышло. И весь сказ. Молодку с пузом со двора отправили куда подальше. Куда – я сам не знал. Да и… забыл уж давно. Пока Хром не явился. К ней когда-то приставленный. Тайно. Ну, там… мало ли что. Контролировать, словом.

Помолчали.

– Слушай, так те разбойники в начале этой нашей саги, может, шли мелкого порешить? Искали-то они ведь именно Хрома.

– Нет. Вряд ли. Хотя… Да кто их к ящеру разберёт? По крайней мере, не думаю. Ведь когда Хром за эту ниточку дёрнул, клубок же вот в эту сторону размотался, – кивнул князь в сторону изувеченного Киева.

– Но процесс принятия решения – быть или не быть заговору – княгиня Ольга могла и ускорить. Когда ей вдруг донесли, что в стольный град вернулся старый калека с подопечным, годами очень подходящим под ошибку молодости Светлого.

– Ты ври да не завирайся!

– Понял. Кол и прочие репрессии. Молчу.

– Почаще бы. Словом, жизнь мальчишки нихрена тут не стоит. А я не желаю, имея под боком такую занозу для матери, снова подвергать стол опасности. Вот перевезу его в другое место, подальше от Киева, тогда, может, и вернёмся к этой теме. Не знаю. Не решил ещё. А что решил, и решил крепко, что парубка этого тут быть не должно. Сегодня же. Понял?

– Куда ж я его? Опять в это Овнище?

– Не моя справа. Для его же безопасности лучше мне того не знать. Как и раньше. Понял? Снимайтесь прямо сейчас и дуйте к Хрому. Они там с Молчаном где-то у в лесах ещё трутся. Ратиборычу, кстати, тоже ни гу-гу. Уяснил? С одноруким сами разберётесь. Да, и ещё. Захватите с собой вашего толстого. Котлом, кажется, кличут. Ему один бес в ту сторону ехать, к своим.

– Ох ты! Живой что ли?

– Тоже, видать, бога в пятку поцеловал. В полоне княгини нашёлся. Как пошло ночью в хоромах веселье с ножами из-под полы, так его чуть ли не первым и скрутили.

– Что ж не убили?

– Не сопротивлялся.

– Даааа?

– В амбаре каком-то сей воин на девке храпел.

19. Удар из прошлого

Очередной привал сделали у реки. Противоположный берег падал в нее крутым обрывом. А на этом опасность представляли собой разве что плаксиво нахохлившиеся над водой ивы – хотя плевок этого дерева, плюхнувшийся на неосторожную голову, смертельной угрозы, конечно, не являл. Хром сидел на поваленном стволе в трех шагах от воды. Перед ним рассыпало черные прогоревшие угли остывшее кострище. С другой стороны по такой же завалинке растекся по своему обыкновению Перстень. Выстриранную в речке рубаху он разложил тут же, возле себя. Однорукий, в отличие от белозерца, без дела не валялся, правил саблю. Точильным камнем он по ней уже прошелся, сейчас натирал промасляной тряпицей, время от времени косясь на диких уток, копошащихся в прибрежных камышах. С утра Ромей уже подстрелил парочку, но, видать, у пернатых память была очень коротка.

– Сидим здесь уже несколько дней, – не особенно довольно проворчал Хром.

– Можешь пересесть. А мы дождёмся слова Светлого. Наш вестовой уже должен был добраться до Киева. Вряд ли князь затянет с ответом.

В лагере послышались кашляющие крики боярина Молчана. Вот уж кто не мог усидеть на месте, давясь бездействием, как костью в горле. Его ор привлек внимание и Перстня, с сонной ленцой повернувшего голову в ту сторону.

– Хотя пока ждём, его боярская светлость того и гляди всех скоро резать начнет направо и налево, – зевнув и привычно почесав грудь, выдавил белозерец. – Ты, думаю, первым под его нож пойдешь.

– Была возможность. Не зарезал.

– Ну так. Когда тебя ночью поднимают с ложа и объявляют, что к лагерю подошла белозерская рать, ножом сильно не навоюешь.

– Что странно, он и Фрола не порешил, – отложил тряпицу в сторону Хром, осматривая клинок. – Хотя уж за него-то, повязанного и к ногам брошенного, точно никто б не заступился.

– Да как – никто, – для разнообразия поскреб на сей раз бороду воевода. – Светлый мог бы спросить. Как вышло так, что самого высокородного из заговорщиков по-тихому порешили, и даже переброситься парой слов не дали? Звучало бы странно.

Однорукий скосил взгляд в сторону лагеря. Белозерцы, конечно, разбили свое становище в стороне от киевлян. Но никакой вражды меж ними было не видать. Да и гневно мерящий лагерь Молчан Ратиборыч обрушивал свой гнев на тех и других одинаково, без особого разбора. Вот сейчас тыкал в нос одному из белозерцев конской подпругой, распекая то ли за хреновую кожу, то ли за ржу на застежке.

– Как он, кстати? – помолчав, как будто нехотя проронил Перстень.

– Твой голова? Божится, что всё рассказал.

– Спрашивали хорошо?

– Да там особо и не потребовалось. Лучину к бороде поднесли – тут же всё выложил.

– И ничего сверх того, что Ромей выпытал?

– А тебе мало? – звонко взвизгнув, сабля вошла в ножны.

– Да нет. Вестей, конечно, по макушку. В чём-чём, а в этом дерьме недостатка нет.

Черный конь остановился в двух шагах от них. Степняк слетел с него одним неуловимым кошачьим движением, уздечку привязал к суку, торчащему из поваленного ствола, на котором переминался Хром. Коняга тут же шагнула к воде, но привязь подойти к кромке реки не позволила. Подсел Ромей, перешагнув через золу кострища, к Перстню, быстро зашептав что-то ему на ухо. Бывшего тысяцкого это напрягло еще сильнее.

– Ты уж, государь мой тысяцкий, не вели казнить, – выдавил Перстень вроде бы и растеряно, но даже в растерянности этой все равно сквозила извечная его издевка. – Но стены стольного града и впрямь оказались не такими уж надежными, как нам всем виделось. Для отрока твоего, я имею в виду.

Хром поневоле снова цапнул саблю.

– Что? – выдохнул он.

– Да ничего такого, что можно было бы решить с помощью меча. Охолони. Он – здесь.

– Что?!

– Вон в той рощице дожидается, – кивнул Перстень куда-то за спину Хрому. – Наш белозерский разъезд на них наткнулся.

– На них?

– Ага. Паренек твой, а с ним мой Котел. И… кто бы ты думал там третий? А? Церковник. Никодим. Интересно получается, да? Вот видишь, как все лихо закрутилось. А ты хотел меня убедить, что вестей больше нет.

Степняк поднялся на ноги и встал возле воеводы, ожидая распоряжений.

– Что навис? – бросил на него деланно недовольный взгляд Перстень, снимая со ствола не просохшую еще рубаху и с трудом натягивая мокрую ткань. – Давай, веди.

ХХХ

– Это что ж получается, подмоги не будет?

Молчан обвёл всех собравшихся в его шатре ошарашенным взглядом. Никодим развёл руками. Мол, что есть, то есть. Перстень, развалившийся на лавке, хмуро прикрыл глаза. Яков как обычно хлопал глазами. Хром хотел было сложить руки на груди, да вдруг вспомнил, что уже давненько делать так не может.

– Тебя только это интересует? – выдохнул он.

– Да. Язви твои потроха, да! Кто теперь остановит эту морскую шайку?! Получается, мы тут ждали подмоги от княжьей дружины, а теперь выходит, никто не придёт.

– Выходит, так.

Теперь настал черёд Никодима обвести компанию ничего не понимающим взглядом.

– Что я упустил? Светлый меня отправил сюда передать из рук в руки вашего малолетнего витязя.

– Многовато в последнее время чести всяким безродным собакам, – не мог не прохрипеть боярин, угрюмо теребя бороду.

Черноризец поймал взгляд Хрома, едва заметно кивнул: всё, мол, понимаю, острить на этот счёт не стану. Во избежание. Вслух же сказал другое:

– А с чего это вы вдруг ждали пополнения? Мне-то казалось, дело разрешилось. Не сказать, конечно, что благополучно, но уж самая большая задница, что могла случиться, случилась.

– Случиться-то она случилась, – кивнул со своего лежбища Перстень. – Да вот выяснилось, что пожаловала она к нам не одна.

– Фрол Силыч? – быстро догадался «ромей».

– Он самый. Выяснилось, что знает он немного больше, чем мы могли подумать.

В шатре повисла тягучая тишина.

– И? – нетерпеливо прервал её Никодим.

– Губу подбери, – прохрипел второй из братьев Ратиборовичей. – С чего мы должны заморским вражинам державные тайны раскрывать?

– Кто ты, боярин, такой, чтобы за Светлого решать? Тот почему-то раскрыл. Доверился.

– Ага. И стольного града лишился.

– А может и ещё одного, пока мы тут глотки рвём, – вдруг подобравшись, бахнул по столу кулаком Перстень. Все мигом обернулись на него. – Моего града!

Боярин насупился, проворчал что-то себе в бороду, шагнул к столу и щедро бухнул в кубок вина из кувшина.

– Говори, – кивнул Никодим Перстню.

– Когда-нибудь слышал такое имя – Синèус?

– Аналитик, хм, то есть, отрок мой учёный, может, слыхал. Я – нет. Так что?

Взгляды испытующе скрестились на Якове. Прямо как комиссии на выпускном экзамене.

– Князь, посаженый на белозерский стол самим Рюриком, – порывшись в памяти, вспомнил он. – И там же, в Белоозере, представший перед предками.

– А нынче выясняется, что нашелся в землях нордов неожиданный потомок рода Синеуса, – прервал недолгий экскурс по княжьему фамильному древу Перстень. – Который чтит пращура так крепко, что вознамерился вернуть себе его вотчину. То есть, Белое Озеро. И собрал он для того полтысячи мечей.

– Какие такие семейные хроники взялись у викингов? – состроил кислую мину Молчан. – Эти разбойники читать-то умеют дай бог один из тысячи. Да и этот один – трал, угнанный ими в рабство. Какого такого Синеуса они вдруг там на своих голых скалах вспомнили?

– В действительности доподлинно не известно, был ли на самом деле такой конунг, – кого хотел Яков успкоить этими словами – собравшихся воевод или себя самого, точно он сказать не мог. – "Sinehus" по-шведски означает "свой род". И кого там на самом деле отправил в Белоозеро князь Рюрик – воеводу своего, брата-свата или вовсе семью – не до конца ясно.

– А они, вишь ты, потомка сыскали, – хмыкнул в кубок Молчан. – По отцовской, язви её, линии.

– Полтысячи мечей? Жидковата дружина, чтобы целый город на копье взять. А после – еще и удержать, – вопросительно вскинул брови Никодим. Глядя опять исключительно на Хрома.

– Именно. Но расчет у господ заговорщиков оказался верным. Пока Ольга режется с сыном за власть в Киеве, а наместник Белоозера «случайно» увёл из города всю рать, взять его можно и меньшими силами. Мы-то думали, коль князь победит, тут же отрядит полк нам на выручку. А теперь выходит…

– А теперь выходит, что все города на полночи отложиться от нас могут, – прохрипел Молчан. – Новгородские купчины давно уж хотели. Неспроста ведь этих псов через свои границы пустили. Теперь заручится этот хренов синеусов пащенок поддержкой Ладоги до Новгорода – и здравствуй, новая война. Со своими.

– Где они сейчас? – вид у Никодима был такой, словно ему и в самом деле было не всё равно.

– Должны уже миновать Онего. А значит, сейчас идут вверх по Мегре. Это их, конечно, займет на какое-то время. Еще больше его отнимет волок. Но как только они спустят драккары на Иводу – догнать их посуху нам будет почти невозможно. Сейчас ли мы двинемся к Белоозеру, или попытаемся следовать за ними по берегу, они прибудут на место раньше нас. А бросаться на стены, которые держит пять сотен нордов, тремя нашими сотнями – что ежа голым задом давить.

– Тогда остается одно – перехватить их на волоке.

Никодим ещё раз обвёл всех тяжёлым взглядом, будто ждал, что у кого-то найдётся, что ему возразить.

– Ясно, – коротко бросил Молчан.

И стремительной поступью вышел из шатра. Снаружи зарокотал его голос, отдающий приказы. Судя по тому, что в споры и проклятия пускаться он не стал, боярин пришёл к такому же выводу.

Перстень почесал за ухом.

– Фрол, я так понимаю, больше нам ни к чему.

Хром упрямо покачал головой.

– Пригодится.

20. Тормунд Волчий След (начало)

Солнечное утро наполнило воздух чистой прозрачной свежестью. От реки веяло напоенным приятной влагой легким ветерком, и нахвататься его вдоволь, полной грудью никак не получалось. Он касался кожи мягкой прохладцей, настойчиво и неустанно теребил метелки густого приречного разнотравья, шебуршал в листьях деревьев в ближайшей роще, озоровал в зарослях камышей и осоки, обступивших берега. Солнце давно уже поднялось над окоемом, и его набравшие полную силу золотые лучи искрящимся бисером рассыпались по гребешкам беспрестанно бегущих вдаль речных волн. Высоко в небе завела переливчатую песню о наступившем дне какая-то звонкая птаха. Хром вздохнул, закрыл глаза и постарался отвлечься от назойливого наваждения.

Именно здесь всё началось.

Вон на том холме Ива набросился на своего сводного брата Кутьку.

В любом случае мир продолжал дышать идущей по нескончаемому кругу жизнью. Пусть и не всем она сулила добрый день.

– Может, не успели?

Молчан стоял рядом и терпения у него за дни их броска к волоку не прибавилось. Бороду он теперь теребил беспрестанно, а рукоять меча на боку стала излюбленным местом пребывания судорожно стиснутого кулака.

Они стояли на взгорке. Прямо под ними берег обрывался вниз отвесным склоном, но чуть праворуч плавным изгибом переходил в более пологий спуск. Именно там сейчас стучали плотницкие топоры, а здорово успевшее пропотеть на солнцепеке мужичьё спускало к воде брёвна. В трудно поддающемся исчеслению количестве.

– Ты, боярин, коли и дальше так топать будешь по краю обрыва, боюсь, не сдюжит землица нагрузки, да и обрушится вниз. А я сегодня умывался уж, мне в реку кувыркаться теперь без надобности, – Перстень сидел на траве, уютно укрывшись от палящего солнца в тени хаты.

– Нас и без того почти вдвое меньше, на кой ляд было людей заставлять бревна эти ворочать? Чтобы потом мечи поднять уже не в силах были? – напустился княжий ближник на сей раз на Хрома.

Тот неотрвыно щурился вдаль, время от времени прикрывая глаза от солнца увечной рукой. Второй, здоровой, опирался на воткнутый острым концом в землю каплевидный червонный дружинный щит. Вчера он успел его не только приспособить хитрыми креплениями специально под свой обрубок, но даже приладил почти полусаженную ременную петлю – надевать на шею, коль совсем не сможет держать. А с укороченной конечностью такое могло случиться в любой момент.

– А ты бы хотел, чтобы дозоры берсерков доложили, что волок еще не готов и возле него трутся какие-то оружные люди? Чтобы их воинство пристало к берегу в версте отсюда и посуху пришло выяснить, что за неожиданность такая их здесь поджидает? Тогда, боюсь, ратникам нашим и впрямь не долго придется мечами махать.

– Да под корень весь хутор этот вырезать! Ишь, удумали чего – викингам волок устраивать, шишку лешего им в глотку!

– То-то они обрадовались, когда узнали, кого им встречать надо было, – хмыкнул из своего тенька Перстень. – Пожитки похватали – и бывайте здоровы, счастливо оставаться. Сразу видать – страсть как на живых нордов хотели посмотреть. Была у меня, конечно, мыслишка подбросить им на дорожку подарочек – Фрола свет Силыча. То-то бы они поспрашивали у наместника, как это он, уговариваясь с ними о волоке, позабыл упомянуть, что волочить не струги купеческие надо будет, а драккары.

– Домишки жаль, – сказал вдруг Хром. – Построились люди, жизнь какую-никакую наладили. Волок вон приспособили.

– А я так понял, что животы им помилее домишек будут, – пожал плечами воевода. – Когда они весь скарб сгребли и деру дали, по хаткам особо не горевали. Да и волок вряд ли куда денется. Мы в Белоозере хозяевами останемся, али норманны бошки нам поотшибают – и тем, и другим без волока тут никак не обойтись. Вернутся. Отстроятся.

– А ну, тихо! Раскудахтались, – оборвал их вдруг донельзя деловитый и удивительно спокойный голос Молчана Ратиборыча. – Дождались голубчиков.

Гомон на берегу тоже стих. Все взоры были устремлены на речной рукав, который за пару-тройку верст от занятого ими опустевшего хуторка делал изрядный изгиб. Оттуда один за другим начали показываться паруса. Много. Вертикальные полосы, морды драконов на носах да щиты по бортам могли говорить лишь об одном – они не ошиблись в рассчётах, бросившись на этот волок.

ХХХ

Кутька никогда норманнов не видал, а о лодьях их слыхивал разве только в стариковских байках. И слыхивал по большей части такое, что узреть их вблизи желания не возникало совсем.

И все же шли они красиво. Не удивительно, что струги их частенько звали драконами. Хищные морды свирепо вспенивали перед собою волны и казалось, что это и впрямь несется над рекой сказочный змей, деловито взмахивая крыльями-веслами и едва в своем полете касаясь брюхом воды. И змеев таких правило в их сторону никак не менее двух десятков.

Пять с небольшим десятков охотников они набрали по дороге сюда, бросив клич по окрестным селам. Конечно, желающих сложить головы нашлось не много. Большая часть местных о таком граде как Киев слыхом никогда не слыхивала, и лезть в заваруху из-за интересов какого-то тамошнего князя думать не думала. Но боярское серебро выглядело вполне доброй платой за то, чтобы отстояться за спинами дружинников. Ничего сверх этого наскоро сбитое ополчение делать не собиралось. Пусть и никто не признавался в том открыто.

Да и самого Кутьки тут тоже не должно было быть.

Его очень удивило, когда Хром вместо того, чтобы отныне сбежавшего из Киева земляка держать неотлучно при себе, вдруг снова отдал его ромею. Взяв с того слово, что тот доставит мальца до дома. Но Сявка Никодиму не верил ни капли. И при первой же возможности улизнул, примкнув к собирающемуся под началом Котла ополчению. Котел обещал держать язык за зубами и однорукому ничего не говорить. Пока. Потому что был, де, не из тех, кто любит повозиться с дерьмом под одеялом.

– Ладно, – здоровяк смачно плюнул под ноги. – Боги не дурни, сами придумали, сами и распутают. Хотя, конечно, народу тут сегодня собралось, чтобы все нам рассказать, жуть как дохрена. Не будем заставлять их ждать! – громыхнул его голос над нахохлившимися от осознания предстоящего дела ополченцами. – Еще раз проверить оружие! Ива, на мокрой тетеве можешь портки свои сушить, а не на нордов идти.