Текст книги "Дворяне и ведьмы (СИ)"

Автор книги: Антон Кильдяшев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

"И как отец только ему поверил?" Впрочем, Настас быстро нашёл ответ – обоих сослали в глушь, оба ничем не управляли и были по сути лишь тивунами. Да и характером они были похожи – что один старался всех обмануть и склонить, что другой. Правда, жрец оказался в этом смысле лучше, чем отец, и подчинил его себе.

Тихо появилась Марика. Громадный глаз, казалось, сиял в темноте зеленоватыми огоньками. Отблески гуляли по оку, словно внутри были заперты светлячки.

– Как он?

– Как я. – Поправила Настаса ведьма. – Готова, готова.

Она попыталась прильнуть к окну, но Красич её отстранил назад.

– Тебя сожгут, ведьма, если увидят. Может, Керил их и купил, но если они хотя бы почуют, что он говорит правду...

Толпа периодически требовала показать им ведьму. В такие моменты Настас прятал её где-нибудь в кладовой, чтобы никому и в голову не пришло случайно вытащить её на балкон или показать в окно. Бишу поэтому срочно пришлось занять каким-нибудь важным делом – приглядывать за отцом, например.

– Это моё условие. – Упёрлась Марика. – Я хочу их видеть.

– Зачем тебе себя им показывать? Выгляни из башни, чёрт возьми!

По лицу ведьмы пробежала волна удивления.

– И из неё их будет видно? – Спросила она выпучив глаз. – Откуда здесь взялась такая башня?

Настас помедлил с ответом.

– Ты через ворота под ней проходила, когда шла в посёлок.

Ведьма задумчиво уставилась в потолок.

– Не важно. Выгляни откуда-нибудь сверху, где тебя никто не увидит. – Настас решил сменить тему. Реакция Марики была слишком странной, чтобы обдумывать её сейчас, а не в спокойной обстановке. – Что с отцом.

– Сказала уже, что всё с ним в порядке. Сходите и сами убедитесь.

Настас не преминул возможностью проводить ведьму наверх. Приходилось следить за каждым её шагом – Марика оказалась неожиданно привередливой в своих запросах и постоянно лезла туда, где ей не следовало находиться.

Когда они шли по коридору мимо шарахнулась горничная. Сегодня Марфа-кухарка вслух боялась, как бы вместе с ведьмой крепость не пожгли разгорячённые селяне, и теперь челядь старалась не попадаться рядом с Марикой – от греха подальше. Настас подвергал сомнениям такое развитие событий – живущие в крепости люди имели родню в посёлке, и было бы странно, если из-за какой-то незнакомки стали убивать своих знакомых и близких.

Ведьма вдруг наткнулась на стену. Пошатываясь от удара головой, она быстренько, словно слепая, провела по препятствию рукой.

– Стен сколько у вас, – вздохнула она, – проходу нет!

Настас не был уверен, шутит ли она. Проход замуровали десятилетие назад. Ход когда-то вёл вниз в большую комнату.

Однако Марика шла наверх.

– Там была лестница наверх? – Осведомился Настас.

И ведьма кивнула.

– Сильно же изменилась ваша маленькая крепость, Красичи. Башня, ходы замурованные... статую внизу, надеюсь, сохранили?

– Большей частью. Рука одна отвалилась.

Ведьма засмеялась.

– Так и знала. Она не чувствует пальцев.

По спине побежали мурашки. Настас не был уверен, как на такое реагировать. С одной стороны, ведьма казалась слепой. С другой – спокойно ходила, изредка натыкаясь на новые, недавно возведённые препятствия. Такое избирательное зрение было ненормальным.

Настас проводил её наверх мимо стражников, глядящих в щели в стене на толпу, и быстро прошагал в башню. По пути наказал не сводить с ведьмы глаз – так, чтобы она этого не слышала и не видела.

"Я запер её в башне", – подумал Настас. Он и представить себе не мог, что когда-нибудь сделает такое. У рыцарей много сказок – в том числе и о ведьмах, заточённых в высоких башнях, откуда они напускали мор и войну на долины.

Настас заторопился в комнату, где лежал отец. За Бишеславой тоже стоило приглядывать – порой от неё проблем было больше, чем от ведьмы, а Руслан в одиночку никогда не мог управиться с сестрицей. К счастью, сейчас всё было в порядке.

За исключением того, что происходило с отцом. Когда из человека растут голубенькие грибы, а его детям приходится срезать их ножницами, это ненормально. У кровати, на которой с открытыми глазами лежал Спас, стояло целое ведёрко шляпок и ножек. Каждый срез приходилось перевязывать – из ран хлестала кровь.

Когда же ткань снимали, на месте, где раньше рос гриб оставалось больше белое пятно. Отец, усохнув за пару недель, ещё и стал пегим. Настас боялся показывать его людям – одного взгляда на него хватило бы, чтобы понять, что слухи о ведьме (пусть и рассказанные очевидцами – стражниками и служанками) – не просто слухи.

Биша залезла ножницами отцу в нос, а тот даже не поморщился. Наружу она извлекла окровавленный гриб, а вслед за ним на изрядно окрашенной простыне проступили новые багряные пятна.

– Как он вообще ещё жив? – Не понимала сестрица. Она вертела грибочек в руках и удивлённо его рассматривала. – У него внутри их должно быть даже больше, чем снаружи. И как мы их, спрашивается, срезать будем?

– А мы не будем. – Ответил Настас. – Ведьма сказала, что они его плоть. Не стоит срезать их все, иначе он умрёт.

– Его... плоть? – Нахмурился Руслан. – Он что, теперь гриб?

"Судя по тому, что он больше не двигается – да".

– Плотоедь теперь всё время голодна. – Вставила Биша, вытащив на свет ещё грибочек. – Эти милашки едят отца быстрее неё.

– Как он выйдет к толпе в таком состоянии? – Недоумевал Руслан. – Он даже глазами не шевелит. Я не уверен, что он вообще жив. Сердце бьётся – и дальше что? Отец явно уже там.

– Ведьма говорит, что выйдет. Если что – вынесем. – Ответил Настас. – Отец выглядит живым – этого хватит. Ведьма обещает, что при правильном уходе тело просуществует ещё лет двадцать.

– Ведьма много говорит. А где гарантии? Погляди только, что мы с отцом сделали ради одних её обещаний.

– И поделом. – Буркнула сестрица. – К тому же, разве нас обманули? Мы хотели этого, это и произошло. Марика честная, я так считаю.

– Она бьётся в стены головой. – Вздохнул Настас. – Она ходит по особняку, каким она его запомнила лет эдак двадцать назад.

– Ты её об этом спросил? – Бишеслава улыбнулась. – Есть такой тип честных людей, что всегда отвечают правду, но пока их не спросишь они ничего не скажут. А ещё они порой говорят загадками. Спроси о её слепоте, и всё узнаешь, что тебя тревожит.

В ведёрко отправился неожиданно большой для носа гриб. Настас даже поразился, как он туда поместился. Должно быть, отец весь уже пророс – хоть и весь усох, а живот у него распух. Еда, жидкая кашица из овощей и мяса, которую они заваливают ему прямо в горло, тоже плохо лезет, словно в желудке нет места.

Крас, что же эти грибы с ним сделали.

– Думаю, хватит. – Заключила сестрица. – Если резать мелкие, то идёт много крови. Легче их замотать бинтами и забыть о них, чем ждать до вечера, пока перестанет кровоточить.

– Что мы скажем? – Сказал младший братец. – Он не говорит, не ходит, вообще не шевелится. Они захотят его потрогать, и что обнаружат под бинтами?

– Мы не станем выносить его в толпу. Покажем с балкона, и с них хватит. Керил говорил, что мы его давно убили. То, что труп не выглядит как труп уже достаточно. – Настас задумался на мгновение. – А что до болезни, то плотоедь уже что-то страшное. Не будет ничего удивительного, что если отец пережил плотоедь то подхватит что-то столь же страшное.

Руслан покосился на старшего братца.

– Будет.

– Без разницы. – Вздохнул Настас и потрепал спрятанный под одеждой тугой кошелёк. – Раздадим деньги толпе, и Керил угомонится.

– Нет. – На этот раз вмешалась Биша. – Эти деньги предназначались ему.

Настас не стал ничего ей отвечать. С помощью братца он перетащил отца на смягчённый подушками и одеялами стол. Вместе они аккуратно вытащили его в коридор и потихоньку двинулись в сторону балкона. На лбу братьев проступил пот. Не то, чтобы отец был тяжёлым – грибы если и были плотью Спаса, то потеряли много веса – само то, что Настасу приходилось договариваться с чернью сильно било по гордости.

Он не сомневался, что сестрица и братец чувствовали то же самое. Они понимали, что это необходимо, а ещё то, что это понимают другие. Старшему удалось без слов убедить остальных, что так нужно поступить. Только если бы отец был таким же понимающим, как его дети...

Пыхтя, они поставили стол у дверей на балкон. Бишеслава тихо шла следом и отрешённо смотрела в окна. Толпа действительно пугала – крики, раздававшиеся из неё становились всё громче, а люди в ней жаждали крови всё больше и больше. Керил стоял в центре волнующегося моря черни и задавал тон её песне.

Кто-то проорал "выносите уже покойника!" Настас вздохнул в тон своим мыслям. Даже если вынесут живого, крестьянин и не подумает извиниться. Сделает вид, что ничего не произошло, не сделает никаких выводов из своей глупости и будет жить так, как жил до этого. Старший братец вдруг подумал, что верит в жизнь своего отца. "Грибы держат его тело живым, а сам он мёртв", – напомнил он себе.

Так что, крестьянин прав? Нет, конечно. Он орёт о том, чего даже не знает.

– Поднимите меня. – Вдруг донеслось с койки.

Настас отпрыгнул и ударился затылком о стену. Отец вдруг ожил, пытаясь поставить гнущиеся руки под верным углом и каждый раз терпя поражение. Троица застыла вокруг него и выпучила глаза.

– Так ведьма... и вправду ведьма. – Промолвил Руслан. – Она ведьма.

– А ты сомневался? – Опомнилась Биша вслед за ним. – Грибочки не навели на интересные мысли?

Пульсирующая боль вернула Настасу самообладание. "Верно. Она же ведьма". Он прислонился к стеклу лицом и скосив глаза увидел башню. Марику едва-едва было видно в тени прорези для лучников.

– Ну же, помогите, дети мои. – Вновь заговорил Спас. Его голос излучал небывалое спокойствие, которого ему так не хватало. – Я не могу встать.

Прикасаться к нему было мерзко, но Настас себя переселил. Протянул руки, и тут же в него уцепился старик своими кривыми пальцами. С опорой в виде сына, он встал, окинув будто бы слепым взглядом своих детей.

– Они не верят, что я жив? – Поглядел он в окно. – Почему?

Троица переглянулась меж собой.

– И-и-и что теперь? – Протянула Биша и косо взглянула на отца. – Настас, всё идёт по плану?

В ответ он покачал головой.

– Отец, ты должен им показаться. – Сказал старший брат. – Ты долго лежал без движения. Керил собрал эту толпу, когда мы ему не позволили похоронить тебя живьём. Он опьянён жадностью – хотел получить наследство раньше положенного срока.

Спас состроил непонятную гримасу из боли, отчаянья и ярости.

– Как он посмел! – Склонил он седую голову. – Мы... мы же...

Биша громко фыркнула.

– Молчи. – Предупредил Настас.

– Даже не думала. Просто смешно.

Спас со всей силы распахнул дверь и выбежал на балкон. Потрясая кулаком, он прокричал убираться, иначе прикажет выпороть каждого из собравшихся ублюдков. Толпа затихла от удивления. Настас аккуратно протиснулся на балкон вслед за отцом. Всегда нужно быть на чеку, чтобы "помочь" отцу сделать "правильный выбор".

– Вон, сукины дети! – Орал Спас. – Вон!

Вокруг Керила быстро стало пусто. Мельком Настас заметил какие-то богатые одежды среди однообразного тряпья черни.

– И ты прочь! – Крикнул отец бородатому жрецу. – С глаз долой.

Площадь скоро опустела вовсе. Настас снова пощупал кошелёк, и удовлетворённо заметил про себя, что всё прошло лучше, чем он рассчитывал. Отец вдруг опёрся о поручни, у него подкосились ноги.

– Мне нужно сесть... – Прохрипел он.

Вскоре он вновь оказался на столе. Громко выдохнув, он затих. Снова погрузился в странную спячку. Настас вышел на балкон, чтобы глянуть на ведьму. В проёме её не было.

– И... всё? – Спросила Бишеслава. – Конец?

– Нет. Надо разобраться с Керилом. – Произнёс старший братец. – Пока он рядом вертится, нам покоя не будет.

В коридоре вдалеке послышались торопливые шаги. Вскоре из-за угла показалась спешащая к ним растрёпанная служанка. Поклонившись, она сообщила о после из Белева.

– Он ожидает внизу.

– Что-то случилось? – Спросил Руслан.

– Господин Велемер сообщит только вам. – Поклонилась она вновь.

Отослав горничную, Настас заторопился вниз.

– Отнесите отца в кровать. – Бросил он братцу и сестрице. – И сделайте что-нибудь с ведьмой, она в башне.

Посол уже стоял перед дверьми в приёмную, когда Настас спустился с лестницы. Велемер глубоко поклонился, и Красич узнал в нём ту странную фигуру в толпе.

– Господин Настас. Приятно видеть вас и вашего отца в добром здравии. – Поприветствовал посол.

– Давайте для начала пройдём в зал. Держать гостей у дверей не подобает доброму хозяину.

– О, нет, не стоит. Моё дело быстрое, и долгие приёмы вовсе не нужны.

Настас насторожился.

– Неужели слухи о кончине моего отца достигли Белева?

– Не отрицаю, мой господин и мы слышали многое. Однако, мы считали, что говорить такое преждевременно – всё же Спас это Спас, и едва ли его могла свалить в могилу какая-то там плотоедь. – Почтенно улыбнулся посол. – Но дело моё другое. Царь Бладимер закончил войну и уже входит в Белопадь. Он разослал послов с требованием собраться всем Красичам – властителю удела или его первому сыну – прибыть в Красов на пир в честь победы над предателями. – Велемер вновь поклонился, но на этот раз не так низко. – Простите, если это не моё дело, но, полагаю, ваш отец не сможет присутствовать на пиру?

– Верно, не сможет. – Кивнул Настас. Этот человек пытался засунуть нос в чужие дела, и старшему братцу это очень не нравилось. – К чему такой вопрос? Приказано сопровождать меня?

– О, нет, господин. Всего лишь любопытство. Ещё раз прошу прощения, если вам не по нраву подобные вопросы.

Настас покачал головой.

– Не нужно извинений.

– Тогда прошу откланяться, господин Настас. Нет более смысла тратить ваше время.

Настас проводил посла беспокойным взглядом. В Белеве правил Ранеслав, и единственное, что Красич знал о своём родственнике так это то, что тот ссылал в Гиблолёс разных неугодных придворных и регулярно присылал новых солдат сторожить крепость. Эти новички через год-два возвращались назад к своему господину, и обычно их был всего десяток человек на три сотни стражников. Придворные же как правило оставались в посёлке и были вынуждены увеличивать городок в размере, а вместе с ним и налоги. Ранеслав определённо помогал отцу с его делами – вот только в то же самое время он забирал половину всех поступающих в отцов кошелёк денег, а на отнятые средства обустраивал в посёлке своих людей и своих солдат.

Иными словами, для Ранеслава Спас был помехой, из-за которого нельзя было из Белева управлять Гиблолёсом напрямую. Настас не понимал, зачем это делать – поселение и крепость были слишком незначительными, чтобы вообще обращать на них внимание – но, подозревал, что Ранеславу просто не нравится, как маленькое владение Спаса выглядит на карте Белой области.

– Постойте, посол. Нам обоим нужно в Белев, так что могу ли я рассчитывать на вашу компанию?

Велемер обернулся и с улыбкой на лице кивнул.

– Большая честь для меня. Однако, мне нужно торопиться. Я не смею подгонять вас, господин, однако...

– Час вас здесь не сильно задержит. – Сказал Настас. – Я никогда не был в Белеве, и мне нужен проводник.

Посол смиренно поблагодарил Красича. "Большая честь для меня", – сказал он. Настас был уверен, что всё сделал правильно. Если кто-то из князей-родичей собирается отнять его законное место, то нужно действовать быстро. Чем быстрее Настас попадёт к царю, чем быстрее выразит свои опасения, тем быстрее отпадут все претензии. Бладимер, Настас был в этом уверен, уцепится за любую возможность наказать Красичей, и нет повода лучше, чем жалоба одного из них на другого.

– Золотое

Это был обычный, ничем не примечательный день. Разве что Тоноака не было рядом, но Тоналнан уже успокоилась и отплакала своё. Жизнь возвращалась в привычное русло – насколько оно могло быть таким без брата.

Как и всегда Бранимер забегал в лавку по любому поводу. Тоналнан даже не вздрагивала, когда он привычно орал на весь дом, требуя Ждана выйти. Старик не смел ослушаться – но в то же время и не оказывал должных почестей тивуну. Хозяин говорил, что они друзья, и потому не нуждаются в излишних любезностях. Тоналнан думала по-другому – близкие люди так между собой не общаются.

– Шутить со мной вздумал?! – Кричал тивун. – Какого хрена она делала у меня дома?!

Разгорячённый Бранимер чем-то тряс в руке, но Тоналнан никак не могла разглядеть что именно. Ей показался блеск этого знакомым.

Ждан скептично взирал на друга.

– Это подло, Бран.

Тивун замер.

– Подло что? – Не понял он.

– Отдал мне монетку, а потом её сам же выкрал. Зачем ты это сделал? – Его взгляд, казалось, мог обратить в пепел. – Хочешь меня из Золотого выжить? Так ты свои долги отдаёшь мне?

Этого было достаточно, чтобы Бранимер вновь вскипел.

– Паскуда! Скоморох! Врёт, и не краснеет. Смешно тебе, а? Смешно? А мне нет. – Он шлёпнул монетой со всей силы об пол, и та отскочила до самого потолка. – И только посмей её мне подложить. Высеку, ей богу высеку!

– Так ты платишь мне за то, что я для тебя сделал? – Ухмыльнулся Ждан. – Что ж, следовало ожидать. Ладно. Я ещё раз возьму эту монету. И уж поверь, на этот раз ты её не украдёшь – я закрою её за семью замками.

– Опять! – Бранимер резко обернулся в дверях. – Опять за своё.

– Я тоже её тебе не подкладывал. Так монета что, волшебным образом к тебе вернулась? Не юродствуй, это невозможно.

Воцарилась неудобная тишина. Тивун выглядел так, будто бы проглотил лягушку. Он опасливо поискал глазами монетку и, не найдя, стал рыться в карманах. Тоналнан смилостивилась над ним и достала из-под коврика залетевшую туда монетку.

"Королева Мертвецов!" Рабыня увидела железную монетку вблизи, и у неё больше не осталось сомнений. "Это действительно она!"

– Я возьму её себе. – Произнесла Тоналнан понурив голову. – Клянусь, что никому её не отдам.

Ждан взглянул на неё люто, но вскоре задумался. Он прошёл к креслу и уселся в него.

– Лучшее решение. – Сказал старик устало.

– Она твоя рабыня. Ты просто прикажешь ей!

– Нет. Клянусь. – Вздохнул Ждан. – Мне самому интересно стало, как это монетка к тебе снова попала. Может, Тоналнан тебе её и отнесла? А, Тоналнан?

Рабыня не пошевелилась. Хозяин всегда подозревал её во всех смертных грехах. Здесь нечему обижаться, здесь нечего доказывать.

– Если её увидят вне дома, то можешь её выпороть. – Вновь вздохнул Ждан. – Я никуда её не пускаю, сам же знаешь. Если увидят снаружи – значит, это она подложила тебе монетку. Всё просто, видишь?

Бранимер нахмурился.

– Просто скажи честно, что это...

– Это был не я. Может быть, она, но не я. К тому же кто, как не ты говорил, что это Тяжка тебе отдала монетку? Если она пропадёт из рук Тоналнан и окажется у тебя, но при этом она никуда не выходила, то, выходит, Тяжка действительно тебя выбрала.

"Я не отдам никому монету", – произнесла про себя Тоналнан. Потому что это правильно – и потому, что Королева Мертвецов не возьмёт невиновного, даже если у него в руках плата. Она не имеет на это права.

Тивун хмыкнул.

– Как другу дам тебе второй шанс. Лучше бы тебе не испытывать моё доверие.

А сам пощупал карман, боясь обнаружить там монетку. "Доверие", – повторила про себя рабыня. Вот уж чего-чего, а доверия между двумя друзьями не существовало никогда.

Оба вскоре ушли – один осмотреть шахты, а второй заставить должника сделать что-то. Тоналнан знала, что всё Золотое так или иначе должно Ждану. Странно, но старик не сильно много требовал вернуть себе – обычно рудокопы на каждые 20 занятых монет отдавали 21. Как-то она спросила его об этом, а он ответил, что просто не доверяет никому.

Рабыня уже приготовилась дремать, когда колокольчики над дверьми мерзко задребезжали. Большая редкость увидеть в лавке покупателей. Здесь нет ничего, что было бы нужно селянам в повседневной жизни. С другой стороны, не было здесь и иногородних: лавка стоит далеко от дороги, да и Белопадь с её боярами намного ближе маленькой забытой всеми долины. Вот и получалось, что оставленная одна Тоналнан чаще всего занималась своими делами, чем встречалась с покупателями.

В лавку вошли трое. Высокий, лысый, одетый в мешковатые зелёно-бурые одежды жрец – последнее было видно по его лоснящейся бороде – а за ним два парня помоложе в помятой дорожной одежде. Парочка была похожа друг на друга. "Братья", – сразу же решила Тоналнан. В таких делах она редко ошибалась.

Порой сюда приходили странные люди издалека. Рабыня ни на секунду не засомневалась, что это именно такой случай – хозяин прятал в подвале разные вещи разных людей и брал за это плату. Единственный доход его заключался в подобным услугах. Всё остальное едва ли окупало себя, или же и вовсе было в убыток. Возить руду в Белопадь Ждан брался только по просьбе "друга", долги были слишком малы, чтобы принести много денег, а товары никто и не покупал.

Из таких людей чаще всего встречались жрецы. Платили за хранение они много – Тоналнан видела это в журналах – а их вещички много места и не занимали. Но всё на этот раз вышло иначе.

– Скажи, девица, – выбился вперёд один из парней, – не видела ли ты часом нашего брата? Похож на нас двоих, только, – тут он попытался уложить волосы так, чтоб было похоже на бакенбарды, – с такой вот бородой.

Рабыня помотала головой.

– Поищите на кладбище и поспрашивайте в трактире. – Сказала Тоналнан. – Я слышала, кого-то убили на дуэли пару недель назад.

– Дуэль? Что, серьёзно? – Ошарашенно спросил он. Обернулся к брату. – Слышал, Третьяк? Первака-то замочили.

Жрец почему-то засмеялся.

– Его похоронили? Кто убийца?

Тоналнан сказала, что не имеет и малейшего понятия о произошедшем. И опять же направила в трактир – трактирщик уж должен знать, всё же Холстейн именно у него и нашёл свою будущую жертву. И чайник – о боги, чайник! Всё Золотое трещало о нём, придумав, что внутри лежали огромные алмазы, рубины и сапфиры. Но Тоналнан знала, что всё это враньё – Тоноак ещё той ночью видел лампу и заявил, что она была пустая.

– Вам не приглянулись эти бусы? – Спросила без искорки рабыня, когда посетители решили уйти. – Не стоит делать и без того долгое путешествие в Золотое грустным – купите сувенир!

Братья застыли в дверях.

– Где мы? – Не понял младший. – Это должно быть рядом с Белопадью...

И тут рабыня поняла, что путешественники спустились с гор. Всё ей вдруг стало ясно, и чайник в её представлении стал обителью зла. Рука сама собой потянулась к монетке в кармане. Она была там, как ей и положено. План высших сил стал понятен, как никогда прежде.

Жрец вышел из лавки последним. Глядя ему вслед Тоналнан пыталась понять, что можно сделать ради спасения Золотого, и не находила ответа. Голос разума твердил сбежать – зачем же ей умирать вместе с теми людьми, которые её поработили? Никто из них не послушает – никто никогда не слушает подобных предупреждений. Более того, её же и сожгут как ведьму за попытку помочь.

Но это было предательством. Гнусной и некрасивой попыткой спасти свою шкуру, когда кому-то нужна помощь. Голос разума отвергает веру не только во всё хорошее, но и веру как таковую.

Сначала нужно было объяснить всё Ждану. Как бы она его не ненавидела, а его она должна была предупредить первой. Вернее, именно из-за того, что рабыня желала хозяину смерти ей и необходимо сломить себя, вернуть веру. Так призывали делать в далёком-далёком доме.

Злорадство само собой произрастало в ней. Ей хотелось улыбаться и кричать от радости, что всё то, что сделали с её домом, произойдёт и здесь. Тоналнан помнила, как охотники за рабами пришли в укрытую зеленью долину и принесли в каменные дома вкус крови и пепла. На глазах Тоноака и её завоеватели вырезали почти всех – потому что рабов они уже успели собрать столько, что в них не было больше нужды. Уцелела лишь жалкая горстка укрывшихся в храме людей.

Тоноаку тогда повезло – он бросился с оружием на захватчиков, но получил по голове и вырубился. А вот Тоналнан сполна насладилась зрелищем уничтоженного дома. Кровью было залито всё. Речка стала красной, и, говорят, дожди в том месте шли ржавые. Трупы валялись всюду, и никто ничего не собирался с этим делать.

"Проявлять доброту к таким людям?", – часто спрашивала себя Тоналнан. Но всегда одумывалась – это неправильно, это заблуждение. Нужно всегда поступать наилучшим образом. Нельзя давать себе поблажек, даже если очень хочется.

Блаженные от чувства безнаказанности лица тех налётчиков чудились Тоналнан повсюду. Люди здесь были для неё похожи как две капли воды. Лица местных она различала с трудом. Борода, усы, волосы, цвет глаз – вот и всё, по чему рабыня могла отличить одного селянина от другого.

Она не хотела, она жаждала, чтобы эти люди сполна ощутили на себе каково это потерять дом и стать рабом. Конные лорды, жители самых высоких гор и почти что черти, об этом позаботятся.

Тоналнан тяжело дышала от предвкушения. Её мало заботило, что она увидит свой кошмар наяву вновь. Лишь бы кто-то отомстил, да пожёстче – вот и всё, чего ей хотелось.

Вновь она утихомирила себя воспоминаниями о доме. То, что приносило ярость, приносило и успокоение. То, что потеряно, можно было вернуть лишь одним образом – восстановив его. А что толку от мести? Рабыне будет радостно от страданий мучителей, ей станет легко на очень короткий миг – а потом придёт понимание, каким же чудовищем она хочет быть.

И потому эти мысли должны быть отринуты прочь. И ещё из-за того, что так велит её вера, таким Тоналнан запомнила свой дом. Таким его у неё отняли. Таким она хотела его вернуть.

Со звоном колокольчиков вошёл Ждан и, как он всегда и поступал, молча прошёл в комнаты. Тоналнан не знала, что произошло, да и не хотела знать. Старик всегда был немногословен, а когда думы одолевали его и вовсе казался немым. Но стоило растормошить – и тут же на рабыню выливался шквал негодования, даже если это не она пыталась вытащить из него слова.

В этот раз, правда, всё было слегка иначе. Выглядел он точно так же, как когда он не хотел говорить. Но разговора он жаждал.

Он часто делал больно своей вещи. Каждый раз, когда его руки касались её происходило что-то дурное. И потому Ждан не любил находиться рядом с ней.

– Вы все – рабы. Весь твой народ. – Произнёс он гневно. Вполоборота он встал в дверях за лавкой. – Когда за вами приходят, вы даже не сопротивляетесь. Взгляни в зеркало, взгляни на своего брата – я мог бы стегать вас плетьми хоть целый день, а вы всё покорно снесёте. Чёрт возьми, в вас даже ненависти к хозяевам и похитителям нет! Прирождённые рабы.

Тоналнан молчала. Многое бы она могла сказать, но молчала. Ждан может думать всё, что хочет о её народе. От его фантазий ничего не изменится, как не изменится от слов и от плетей.

А ещё она могла бы рассказать об опасности. Но взглянув на хозяина расхотела это делать.

– Рабы... – Протянул Ждан, взглянув на свою вещь.

Этот человек очень часто с ней ругался. Без претензий к ней, но к её народу, к соседям, к самому миру – словно бы бедная рабыня была ответственна за всё плохое в нём. Не нравится покупатель? Виновата Тоналнан. Не нравится сосед? Вновь она. В шахтах случилось что-то страшное? Кто же ещё, как не рабыня за это в ответе?

Никогда она не обращала на это внимания. Старик просто пытался убедить себя в том, что на нём нет никакой вины. Не со зла он делает плохие вещи – это мир такой. Он бы и хотел поступать лучше, а никак не выходит. У Тоналнан был ответ и на эти слова, но она как всегда молчала.

Как и о Рогатых Жнецах. Местные дали конным лордам такое имя.

"Пусть пребывает в иллюзиях, если ему это так нравится", – решила рабыня. От этого всем будет лучше. И Ждан обретает успокоение, и Тоналнан нет необходимости спорить. Каждый в выигрыше.

Порой бывало трудно сдержаться, но вещи всегда это удавалось. Ни разу ещё она не проговорилась о своих мыслях. Впрочем, ничего умного в них не было – это прописные истины её родины, знакомые всем с пелёнок. Дома с этим очень просто. Если ты не можешь поступить хорошо, значит, ты злой человек. И всё. Никаких оправданий, никаких попыток представить всё так, словно бы тебя заставляют поступать плохо.

Тоналнан тяжко вздыхала, когда вспоминала о доме. Не удержалась и сейчас, словив хмурый взгляд хозяина. Ей очень недоставало родной природы. Всегда сыро и жарко, повсюду тень. Старинные дома возвышались вокруг, усеянные узорами и окружённые статуями. Каждый бедняк там жил как богачи здесь.

А когда шли дожди, в них можно было плыть. Этого очень не доставало Тоналнан. Здесь выше в горах это было невозможно. Она пыталась сделать это не раз и не два, но никогда не получалось. Кого бы рабыня не спрашивала об этом, к кому бы не обращалась за советом, никто даже не понимал о чём идёт речь.

Снова она поймала себя на мысли, что забывает о долге. Не хватило всего пары мгновений, чтобы решиться всё высказать хозяину – он обернулся и ушёл внутрь дома, хлопнув дверью. "Что ж, да будет так", – сказала Тоналнан сама себе. "Пусть умрут в муках. Они этого достойны".

Мурашки пробежали по спине. Эти люди забрали у неё дом, её прошлое, её будущее, даже брата-близнеца забрали – чего же их жалеть? Монетка в кармане была тяжёлой и гладкой, почти что горячей на ощупь. Зачем же Тоналнан взяла её, если столь ненавидит этих людей?

Вдруг зазвонил колокольчиками покупатель – тот самый лысый жрец. Улыбаясь, он скоро прошёл к прилавку.

– Мне нужна та подвеска. И не важно, что подделка – та, кому она полагается всё равно не отличит.

Что-то было не так. Тоналнан склонялась к тому, чтобы позвать хозяина, вот только быть обязанной ему не входило в её планы.

– Можно ли узнать, где ваши спутники?

– В трактире. Отдыхают. – Потеребил бороду – и что-то в кармашке на рубахе под ней – жрец. – Прекрасные люди, эти двое.

Рабыня положила на стол побрякушку – большие камешки были очевидной подделкой, простым стеклом, – и её руку тут же поймал в свои жрец. На его лице она нашла всё ту же улыбку.

– Убьют за деньги любого. Наёмники, ушедшие воевать за одного из рудных князьков. Подумать только, что же они оттуда принесли...

Он держал крепко – руку никак не вырвать. А кричать уже было поздно. Сверкнув золотым зубом, жрец вынул тонкий кинжал.

– Вот твои деньги. – Воткнул нож в стол ловким движением руки бородач. И тут же выгреб из карман гору монет. – Хватит, надеюсь?

Железные монетки рассыпались по прилавку. На них лежало проклятие Королевы Мёртвых. С части из них до сих пор капала кровь – жрец богини, безусловно, получил оплату за свои труды подобающим образом. Тоналнан сжалась и прикусила губу, чтобы не закричать: в кармане зажглась холодным огнём её собственная монетка.

"Я же невиновна", – пронеслась галопом мысль. "Тяжка не должна желать мне зла!"