Текст книги "Братья Стругацкие"

Автор книги: Ант Скаландис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 53 страниц)

И потому АН сразу сказал: «Напрасно ты со мной, Андрей, связался. Всегда там, где Стругацкий берётся за дело, всё рушится. В том числе и в кинематографе…»

А другу Манину в Москве он ещё жёстче тогда сформулировал: «Знаешь, Юра, мы точно вызвали на себя какие-то космические силы и теперь не властны над тем, что сами начали». И Манин сразу вспомнил, как этот мотив был разработан ими в «За миллиард лет до конца света». «Художники, которые ТАК чувствуют свою работу, вряд ли смогут сойтись надолго, – подумал он тогда, но не стал говорить вслух, – их пути с Тарковским разойдутся, потому что жизнь требует слишком многих повседневных компромиссов».

Комментирует Евгений Цымбал:

«На точно таком же типе пленки до „Сталкера“ Георгий Рерберг снял совместную с японцами „Мелодию белой ночи“. И всё было прекрасно. Но тогда обработка была в Японии. Там они исследовали пленку, подбирали режимы – это уже дело лаборатории. И получали напечатанный на „Кодаке“ блестящий материал, который главный инженер студии Коноплев показывал всем как пример мастерства и профессионализма. Было заманчиво использовать ту же пленку. Где, когда, через какую третью страну купили эту партию и в чём там было дело – никто не знает. Есть версия, что это была какая-то экспериментальная партия пленки, для неё нужна была дополнительная ванна и дополнительные химикаты. Но никто же не знал, включая, скорее всего, Коноплева, купившего её где-то по дешевке. Была же специальная премия за экономию валюты – вот об этом все знали. А подробности… Они уже никогда не будут известны. Эта тайна умерла вместе с Коноплевым. Однако после „Сталкера“ некоторое время все старались обрабатывать „Кодак“ не на „Мосфильме“, а в Останкино или на „Ленфильме“…»

Только через месяц, с 20 сентября, съёмочный процесс возобновился. Вместо Рерберга был теперь Леонид Калашников и с ним в качестве художника-постановщика пришел Шавкат Абдусаламов, заменивший Александра Боима. Рерберга «ушли» не из-за пленки. Главное, он теперь совсем не устраивал Андрея и, что ещё важнее, Ларису Павловну, а его не устраивал Стругацкий. Не случайно Георгий Иванович пытался подарить Калашникову ручку – с пожеланием переписывать сценарий. Калашников честно сделал всё что мог, но эта «спасательная» команда, к сожалению, оказалась недолговечной – до первых, ещё октябрьских морозов и снегопадов, в считаные дни превративших летнюю натуру в зимнюю. То, что снимали в сентябре и октябре, принято называть вторым «Сталкером». Из отснятого тогда материала в фильм не вошло ни метра.

А для нас самое существенное, что в августе Тарковский объявил о принципиальном, радикальном, кардинальном изменении главного героя. Как его изменить – он якобы ещё сам не знал, это предстояло выдумать Стругацким. Но в одном Андрей, наконец, признался честно: супермен и бандит ему не нужен.

О приступе отчаяния АБС, когда Аркадий примчался к Борису в Питер, словно ошпаренный, и не было слов, одни только жесты – об этом переломном моменте в работе над «Сталкером» написано столько!.. И кинокритиками, и фантастоведами, и просто журналистами. Да и сами авторы во всевозможных интервью рассказывали, как правило, именно об этом. Я же считаю, что ничего такого особенного на данном этапе как раз и не произошло. Ну, сделали из уродливого уголовника – юродивого паломника. Подумаешь, бином Ньютона! В своей работе им уже не раз и не два случалось выворачивать собственный замысел наизнанку. Бывали кризисы и пострашнее. А тут задача получилась если и не совсем техническая, то уж во всяком случае рутинная – в конце концов, девятый вариант, и всё уже делается на автомате.

А главное – наверно, всё-таки это главное, – они именно теперь приводили написанный сценарий в состояние равновесия. Тарковскому изначально чужд был Рэдрик Шухарт, назови его хоть Аланом, хоть просто Сталкером. Ситуация, придуманная в самом первом варианте сценария, требовала фигуры притчевой, символической и уж ни в коем случае не олицетворяющей мировое зло.

Есть ещё один миф о «Сталкере»: якобы АБС написали сценарий, очень близкий к тексту повести, а Тарковский, последовательно над ним издеваясь, довел текст ровно до того, что и было воплощено на экране. Ходили даже слухи, что первый запорченный на проявке вариант был точной экранизацией «Пикника».

Так вот: не было никакого другого сценария. АБС наступили на горло собственной песне ещё в 1974-м. И даже, строго говоря, не наступали вообще, а сразу, уже наученные Германом, добровольно запели совершенно новую песню. Они сознательно писали абсолютно оригинальное произведение на базе четвертой части «Пикника» и с заведомо новыми персонажами. А уж Тарковский просто в течение трех лет подгонял это произведение под свой вкус по загадочным, непостижимым, понятным лишь ему одному (и то не всегда) принципам.

Так что изменение образа Сталкера – это была, конечно, задачка не простая, зато со всей очевидностью последняя – как финишный спурт: тяжело, зато коротко, и уже ясно, что победа близка. Пусть даже и не победа, в любом случае – финиш…

Так что авторы в целом легко пережили трансформацию своего героя. Он уже давно был для них не очень своим. Теперь они окончательно отказались от отцовства в пользу Тарковского и вздохнули с облегчением. Две половинки одного целого, наконец, сошлись. С тринадцатой попытки. Или какой там?

Из письма АНа от 3 сентября 1977 года:

«Новый вариант Тарковскому очень понравился. Разумеется, тут же взыграла в нем творческая жилка, принялся он дополнять и уточнять дал мне десяток инструкций и укатил в Москву утверждать новый вариант. Вчера вернулся. Начальство вариант приняло, послало на утверждение в Госкино. Мы сейчас будем доделывать его применительно к условиям отступающей натуры и перехода отчасти на декорации. Это уже не сильно сложно».

Чувствуете, какой спокойный тон? Никакой истерики. И даже через месяц всё так же уверенно и размеренно – из дневника за 12 октября:

«Вчера звонил из Таллина Андрюха. Предстоит работа».

А вот кому было по-настоящему трудно в том августе, да и через год тоже не сильно легче – это Александру Кайдановскому.

Рассказывает Евгений Цымбал:

«На втором „Сталкере“ у Саши иногда были моменты, когда, возвращаясь со съёмок, он просто дрожал от ярости. Он до каких-то физиологических реакций, чуть ли не до тошноты не хотел быть таким, каким его заставлял быть Тарковский. Кайдановскому очень не нравилось то, что Андрей заставлял его выворачивать из себя то, чего он категорически не хотел никому показывать. На съёмке Саша всё это послушно делал, но после съёмки у него было состояние, которое я бы назвал компенсацией. Он страшно хотел быть таким, каким он был в жизни и каким хотел быть всегда. Цельным, твердым, жестким, реактивным. Иногда это вырывалось в какое-то экстремальное поведение».

И продолжая задумываться, вдруг понимаешь, что это умение Тарковского – заставить человека стать другим, – касалось не только Саши, не только актёров, но и всех зрителей фильма. Именно это и делает с нами фильм «Сталкер» – выворачивает из каждого то, чего он категорически показывать никому не хочет. Отсюда, очевидно, такая агрессивная реакция у многих. Например, оператор Борис Прозоров, в 1977-м он был механиком съёмочной аппаратуры в группе у Тарковского, честно признается: «Когда я посмотрел „Сталкера“ впервые, просто пришел в ярость. Это было кино абсолютно про другое. И только потом я смог его оценить».

Лично со мною произошло примерно то же самое, хотя, конечно, у меня – студента, и у него – профессионала, участника съёмочного процесса, были совершенно разные ожидания. И я бы никогда не стал так нескромно выносить в эпиграф собственные слова, если б они не выражали точку зрения огромного числа поклонников АБС, и просто любителей фантастики, и просто зрителей, привыкших к упрощенному киноязыку, и, наконец, даже значительной части поклонников самого Тарковского, ожидавших от него чего-то, не более далёкого от Стругацких, чем его же «Солярис» – от Лема. Тарковский со «Сталкером» удивил всех: одних расстроил, других восхитил. Но заглянуть вглубь себя и переменить своё первое мнение сумели далеко не все. И захотели не все. И дело тут не в возрасте и даже не в уровне интеллекта. Тут надо обладать чем-то, сродни музыкальному слуху – либо есть он, либо нет его.

Такой уж это фильм – «Сталкер».

Вернёмся к хронологии событий.

Из дневника АНа:

«26 октября, среда. Вчера был Тарковский. Обсудили с ним предложение „Мосфильма“ по 2-серийному „Сталкеру“. Вчера же предложение выполнил на 5 стр. Сегодня утром приехала М. Чугунова, забрала. Будем печатать. В пятницу Тарковский обещал положить готовый вариант на стол Ермашу».

И дальше начинаются сплошные финансовые и организационные хлопоты, в которых АН принимает живейшее участие, но о сценарии больше – ни полслова.

Есть, например, такой замечательный абзац из письма БНу от 3 февраля 78-го:

«Тарковский вернулся из Парижа. „Зеркало“ вызвало фурор. Наше посольство во Франции в восторге, прислало в Госкино соответствующую реляцию. Но здесь со „Сталкером“ тянут по-прежнему, хотя Андрей утверждает, что со дня на день ждет приказа на запуск. Сизов держит ярую мазу за него (после Парижа особенно). Есть уже новый директор картины, новые сотрудники. Ждем».

20 февраля выходит приказ о повторном запуске «Сталкера» в производство, А это значит, что можно и денежки получить. За вторую серию. Это всегда поднимает настроение. Правда, реально придётся ждать месяца два – аванса и месяца четыре – полного расчёта. Гораздо раньше, 7 апреля, почти сразу после своего дня рождения Андрей попадёт в больницу с инфарктом. «Доканали», – напишет в письме БН.

Однако уже 18 апреля Тарковскому разрешают садиться в постели, он бодр, работает и предполагает начать режимные съёмки в середине июня. На самом деле съёмки начались в июле, шли быстро и закончились к середине декабря. Сценарий, практически, не менялся. На третьем, завершающем «Сталкере» даже присутствие АБС не требовалось.

В начале 1979-го АН и Тарковский общаются в основном по телефону. Андрей держит Аркадия в курсе по срокам монтажа и озвучания, по уже начинающимся придиркам и попыткам начальства подправлять снятый материал. Первый просмотр планируется в конце марта, а выход в прокат лишь на 1980 год.

АН впервые посмотрит «Сталкера» 25 мая на «Мосфильме». Он сможет позвать туда человек десять: Маниных, Миреров, Ткачёва, Лукина, Бовина, ну и ближайшие родственники будут: Елена Ильинична, дочка Наташа с мужем Эдиком и дочка Маша – уже без мужа. Впечатления, разумеется, разные, но почти все едины в одном – мешает уже имеющееся представление о любимой книге. Так что восторги умеренные, но всё равно это повод, и со студии они все отправятся в ресторан ЦДЛ.

15 июня состоится официальная премьера в Доме кино, где АН будет перед фильмом выступать со сцены. Откуда-то взялась легенда, что к этому торжественному случаю ему специально сшили костюм и якобы очень неудачно. Всё – неправда. Во-первых, день был жаркий, АН был в одной рубашке, но выглядел весьма элегантно – есть фотография, сделанная Михаилом Лемхиным, оказавшимся тогда в Москве. Во-вторых, все костюмы АНа, насколько нам известно, покупались, было их два или три, и все вполне удачные.

А в Доме кино всё было замечательно. На этот раз АН выклянчил у Андрея целых двадцать мест для своих знакомых. Потом планировалась ещё одна премьера – в Доме учёных, в общем, показы такого рода идут до конца года.

А с большим прокатом всё очень туманно и о потиражных говорить пока не приходится. После короткой апрельской поездки в Италию Тарковский в июле уезжает туда на два месяца – всерьёз, в командировку, писать сценарий «Ностальгии» и снимать будущее «Время путешествия». Слава богу, его выпускают, может быть, уже с тайной надеждой на невозвращение. А «Сталкера» вполне успешно продают для проката в разные страны. Но за это в Советском Союзе авторам, кажется, вообще не платят ни копейки.

Примерно через две недели после смерти Александры Ивановны Стругацкой (18 сентября) умирает мать Андрея Тарковского (5 октября). Вот такие невесёлые совпадения.

Андрей и Аркадий встречаются 20-го – просто чтобы вместе выпить. Вообще они довольно часто видятся в конце того года. Но о серьёзной совместной работе речи пока нет – личный кризис у обоих.

Зато была одна несерьёзная работа – за год до этого, в ноябре-декабре 78-го. Её нашел Андрей чисто ради денег. За каких-нибудь две недели они вдвоём накропали сценарий полнометражного криминального боевика для киностудии «Узбекфильм» под названием «Берегись, Змей!». Самое интересное, что фильм был снят Захидом Сабитовым в 1979-м, и Андрей там даже значится в титрах. Аркадия не вписали из каких-то высших (налоговых?) соображений – опять высчитывали оптимальную цифру. Я всё допытывался у Марианны (Маши) Чугуновой – она одна из немногих, кто вообще помнит про этот фильм – не осталось ли каких черновиков, ведь так интересно хоть краем глаза глянуть, что пишут на заказ два гения в соавторстве. Но Марианна заверила меня, что интересного там не было ровным счётом ничего. Во-первых, бешеный темп и полное равнодушие к результату. А во-вторых, они же всю дорогу не просыхали оба. Однажды, когда Андрей уезжал ночью от Аркадия, он вдруг вздумал учить таксиста, как правильно водить машину, за что был бит и выброшен из автомобиля. Домой добрёл пешком, на автопилоте, в общем, всё обошлось. Короче, каким был змей в фильме у Сабитова, история кино умалчивает, но Аркадий с Андреем в ту зиму кричали «Берегись!» конкретно змею зелёному.

А вот две декабрьские записи из дневника Тарковского за 1979 год (конечно, не про «Змея», вышедшего к тому времени в прокат):

«3.12.79 – Услышал сплетню, что „Сталкер“ пойдёт третьим экраном и вообще без всякой рекламы и прессы – как „Зеркало“. Нея Зоркая сказала мне вчера в Доме кино, что лично она сделает фильму прессу. Напомнил Аркадию Стругацкому, что он собирался писать Зимянину».

«29.12.79 – МК КПСС послал какое-то полузакрытое письмо на киностудию „Мосфильм“, где осуждается низкий художественный уровень фильмов, выпущенных „Мосфильмом“, и как пример названы три: „Кот в мешке“, „Молодость с нами“ и „Сталкер“. Картина запланирована на второй квартал 80-го года при 200 с чем-то копий».

Эх, разыскать бы этот документ эпохи!

А у Стругацких своё продолжение темы. Уже в январе 1980-го они планируют издать сценарий в сборнике «НФ» (выпуск 25) издательства «Знания». Для них в тот период очень важна каждая публикация. Составляет сборник Бела Клюева – вот и удалось пробиться. Но выйдет он, к сожалению, лишь в конце 1981-го. Там будет небольшая врезочка, написанная АНом, где он назовёт себя и брата подмастерьями Тарковского. Они всегда и всюду настаивали на этом, хотя, на мой взгляд, это излишняя скромность.

19 мая АН выступает в кинотеатре «Мир» на Цветном бульваре – открывает широкий прокат «Сталкера» в Москве. Народ буквально ломится, и не только на премьеру. Стоят длиннющие хвосты и в кассы предварительной продажи. Точно такая же ситуация в «Прогрессе» и «Янтаре». А идиотизм (точнее продуманное вредительство) заключается в том, что фильм идёт только в трех кинотеатрах. Ну, очень широкий прокат!

Автор этих строк посмотрел «Сталкера» 24 марта в ДК «Правды» – это был такой полупросмотр, на часть мест продавали билеты, и кто-то из знакомых вовремя подсказал. А сеанс был дневной – в ущерб лекциям и семинарам.

Дальше целый год АН рапортует брату в письмах о проблемах и успехах «Сталкера» в Москве, а главное, об успехах – за рубежом, на фестивалях и в тамошнем прокате. БН в ответ рассказывает питерские новости, такие, например:

«07.06.80 – „Сталкер“ у нас победно шествует по трем экранам (новый фильм „С любимыми не расставайтесь“ – по девятнадцати; впрочем фильм неплохой). Очереди, толпы, слухи, что вот-вот снимут. И огромное количество разочарованных. Ходят слухи: Стругацкие излупцевали Тарковского за издевательство над своим творчеством. Впрочем, потрясенных и начисто обалделых тоже много. Такие смотрят по два, по три раза, и с каждым разом фильм нравится им всё больше».

А Тарковский, будучи в Италии, заканчивает с Тонино Гуэрра сценарий «Ностальгии» и в конце лета уже рассказывает об этом АНу, главная роль отводится Солоницыну. Стругацкие в новых планах киномастера никак не обозначены.

Но потом наступает 1981-й, и вдруг всё меняется.

В самом начале января звонит и приезжает Тарковский, они долго говорят обо всём на свете, и под занавес он вдруг предлагает написать втроём новый сценарий без всякой литературной основы. Идея в разговоре родилась, может, и не слишком оригинальная, но плодотворная и, главное, близкая им обоим. Вот как АН излагает её в письме брату:

«Сюжет: жил человек, весьма могучий, влиятельный, стоического типа. Вдруг узнает, что заболел, что жить остаётся всего год. Переоценка ценностей. Ввергает себя в вихрь удовольствий, бросив всё, чему поклонялся. Только вошел во вкус, как его то ли вылечили, то ли объявили, что вышла ошибка. Его поведение после этого. Возможны варианты. Идея фильма: проанализировать понятие смысла жизни. (Интересно, неужели ни тот, ни другой не читали „Час пик“ Ежи Ставинского? Модная книжка была в 70-е. Неужели не видели фильм Аньес Барда „Клео с 5 до 7“ (1962), где обыгрывается та же ситуация? Тарковский-то наверняка видел. Между прочим, и сценарий был опубликован в России. – А.С.) По его словам, руководство „Мосфильма“ – за. Готовы заключить договор. Вопрос: что мне ответить Тарковскому? По получении письма позвони».

И всё это имеет весьма стремительное продолжение. БН в целом одобряет, Андрей с Аркадием встречаются по три-четыре раза в неделю, и 17 января появляется первый пятнадцатистраничный вариант сценария. На Ставинского это очень мало похоже. На фильм «Сталкер» – гораздо сильнее. Там есть четыре персонажа без имён: Писатель, Правитель, Ведьма и Девушка. И есть пятый персонаж – Страх, написанный под Калягина, он вовсе символический, появляющийся в кадре по законам античного театра. Там есть очень зримая натура – разрушенный войною город, откровенно срисованный с Ленинграда, но Писатель, заходя в чисто питерский двор-колодец где-то на Васильевском, поднимается на слишком высокий этаж, явно шестнадцатый, и смотрит на бескрайние дали за Московской кольцевой дорогой из окна дома на проспекте Вернадского. А ещё…

«Посередине двора пылает костер. Несколько молодых людей в форме деловито суетятся вокруг пламени, швыряя в него книги, бумаги, папки, извлекая их из брезентовых казенного вида, мешков. Горячий ток воздуха возносит отдельные листки бумаги, и тогда кто-нибудь из молодых людей бежит и ловит этот листок и возвращает в костер».

Если бы этот фильм был снят, на листках обязательно были бы китайские и японские иероглифы, потому что ребята в форме – это курсанты Канской ШВП, сжигающие императорскую библиотеку.

В общем, сценарий очень «Стругацкий» по теме и очень «тарковский» по стилистике.

Но он будет полностью забракован.

Больше того, в ходе этих бесконечных встреч они вдруг решат сделать разработку по «Жуку в муравейнике», и Андрей в лучших своих традициях попытается вывернуть замысел наизнанку. Вот запись в его «Мартирологе» от 22 января:

«Поработали с Аркадием. Я раздолбал его план, и мы придумали другой. Странник, который отказывается убивать Абалкина. (Всё наоборот.) Где бы Странник ни собирался уничтожить себя, о его перемещениях известно.

Вера против знания („Смерть Ивана Ильича“).

„Ловец ангелов“ – хуже». (Кто бы ещё знал, о чём это речь? – А.С.)

БН комментирует сегодня историю с «Жуком»:

«Поразительно! Видимо, я просто забыл об этом. Не знать – не мог, а вот забыть (за кратковременностью и эпизодичностью события) мог вполне».

В феврале Тарковский возвращается из Англии и возобновляет работу со Стругацким.

25 февраля 1981-го АН записывает для себя на папке со сценарием:

«Встреча с Тарковским. Возникла идея „Ведьмы“».

27 февраля – пишет брату:

«Тема изменилась. О ведьме. Она шарлатанка, а всё сбывается. Потому что люди ей верят. Пытаюсь что-то накропать. Андрей торопит. Ему всё семечки, а у меня голова кругом идёт. Завтра встречаемся, а затем мне писать сценарий».

1 марта – запись на той же папке:

«Встреча с Тарковским. Фабула „Ведьмы“ определилась. Надо писать болванку. Очередная встреча 7-го или 8-го».

Вот тут уже истинный знаток творчества Тарковского должен догадаться, о чем речь, потому что даже на DVD-боксах русской версии «Жертвоприношения» цитируется фраза мэтра о том, что в первом варианте это была «Ведьма» и даже чудесное исцеление поминается.

Кстати, о чудесном исцелении. Главному герою «Ведьмы» ставят диагноз: рак печени и обнаруживают метастазы в лёгких. Андрей умрёт через пять с половиной лет от рака лёгких. Ещё через пять лет умрёт Аркадий – от рака печени.

Материалисты (я сам материалист), конечно, скажут: не бог весть как сложно было угадать! Но, учитывая отношение к мистике их обоих, я не мог не написать об этом.

Второй вариант сценария на сорок страниц – вполне узнаваемая заготовка для будущего «Жертвоприношения» – датирована 23 марта 1981 года. А 31-го АН пишет БНу:

«Сделал для Тарковского второй вариант сценария, опять не то, что ему снилось, пять часов проговорили (вот бы эти пять часов расшифровать и опубликовать сегодня! Ау, товарищи из КГБ, может, вы записывали? – А.С.) буду делать третий вариант. Кстати, он рассказывал, какой успех у „Сталкера“ в Милане – очереди, и публика приветствует друг друга подъемом сжатого кулака и возгласом „Сталкер!“»

БН откликается:

«Ужасно завидую, что ты работаешь с Тарковским».

АН отвечает, и я прямо вижу его грустную усмешку из-под усов:

«Насчёт Тарковского не завидуй, это очень каторжная и неверная работа, но отступать теперь я не хочу, уж с очень большим триумфом идёт по миру наш „Сталкер“, только что он имел совершенно восторженный приём в Швеции. Надо бы закрепить позиции».

Эти слова написаны 16 апреля. Третий вариант сценария, датированный апрелем или маем, пока не обнаружен. Есть запись в дневнике Тарковского от 8 мая о том, что он встречался с АНом, они решили попрощаться с совместным замыслом и теперь Андрей намерен писать «Ведьму» сам, в одиночку. Мотивировка очень невнятная, да и нет уверенности, что это была действительно их последняя встреча. Ведь до отъезда Андрея for good (то есть навсегда) остаётся ещё почти год.

Вообще у Тарковского тяжелейшие времена: работы нет, телефон прослушивается, многие побаиваются с ним общаться… А чего стоит хотя бы такая запись месяцем раньше:

«3 апреля 1981 г., пятница. Москва.

В доме ни копейки денег. Вчера приходила женщина из Мосэнерго и требовала оплаты счётов за электричество. Завтра мой день рождения – Лариса обзванивает всех знакомых с тем, чтобы не приходили, т. к. празднование отменяется. <…> Сейчас пришли из Мосэнерго и отключили электричество».

В связи со всем этим есть разные версии. Например, что Андрей не хотел осложнять жизнь Аркадию – у того хватало своих проблем. Есть версия, что он просто утратил интерес (временно) к сценарию «Ведьмы». Так бывало. Всё-таки уже подступал период серьёзной работы над «Ностальгией». И, наконец, существует версия о какой-то размолвке.

В зарубежных изданиях «Мартиролога» есть несколько пассажей о Стругацком, которые нам категорически не хочется здесь цитировать, потому что некоторые из них, противореча известным фактам, заставляют сомневаться в достоверности остальных. А ещё, к несчастью, есть основания предполагать, что Лариса Павловна Кизилова уничтожила ряд записей, сделанных её мужем…

Мы не знаем сегодня, что произошло между Стругацким и Тарковским. Ясно одно – Ларисе Павловне удалось их поссорить. Сценарий «Жертвоприношения» написан ими вдвоём – это отчётливо видно даже из доступного нам самого первого варианта. Но ни в титрах фильма, ни в одном из интервью Тарковский так ни разу и не упомянул об этой совместной работе. Впрочем, данный факт не единичен. Подобная же история произошла у Тарковского и с Ольгой Сурковой, вместе с ним работавшей над книгой «Запёчатлённое время». Аркадий был сильно обижен на него, когда увидел фильм, о чем и сказал Юрию Манину, отдавая тому папку с двумя первыми вариантами «Ведьмы» – вроде как почитать, а получилось, на долгое хранение. Именно в архиве Юрия Ивановича мне и удалось найти эти уникальные рукописи, считавшиеся утраченными даже самим БНом.

Работая над этой книгой, я вновь посмотрел «Жертвоприношение». И, помимо того, что фильм совершенно потрясающий, он для меня дорог теперь ещё и участием Аркадия Стругацкого. Там многое осталось от его сценария, от его идей, от его личности. В частности, и фантастика там, вне всяких сомнений, от него. Да, да именно фантастика! Атомная катастрофа в картине – это не фигура речи, не бред и не сон – это вполне конкретная реальность, почти осязаемая и оттого особенно страшная. И спасение там приходит совершенно конкретное, и в этой фантастической логике совершенно понятно, что дом не мог не сгореть, а мальчик не мог не заговорить…

Тарковский и Стругацкие соединились в своём творчестве не для того, чтобы кто-то в очередной раз отделял фантастику от литературы, фантастику от кино, фантастику от искусства вообще. Ну, что ещё должно произойти, какие ещё гении должны родиться и подружиться, чтобы люди, наконец, поняли: фантастика – это одно из направлений, и сегодня, быть может, самое главное в искусстве?! И никто не разубедит меня в том, что и «Солярис», и «Сталкер», и «Жертвоприношение» – это фантастика, настоящая, высокая, философская фантастика, а только о ней, собственно, мы и говорим в этой книге.

Даже с самими АБС я не соглашаюсь, когда они говорят, что вытравили из «Сталкера» всю фантастику. Они вытравили оттуда фантастический антураж, стилистическое сходство с «Чужим» или «Звёздными войнами». А Её Величество Фантастика как раз там осталась.

И в этом наша общая победа над серостью.

Вместо эпилога

Из дневника Александра Княжинского, главного оператора на третьем «Сталкере», декабрь 1978 года

«Исполнение сокровенных желаний, данных человеку по сути его, которую он прячет от всех, – вещь довольно страшная. Страх перешагнуть порог комнаты, где сбываются твои надежды, твои желания, когда ты, наконец, дошёл до этого порога, преодолев тьму неприятностей, порой побывав на грани смерти, и всё же в конце не вошёл в неё, – мысль замечательная, очень близкая мне. <…> По ходу съёмок мне часто представлялось, что в Зону идёт вся наша группа. Очень даже интересно было нарисовать, кто за чем идёт, кто чего просить станет, у кого какие желания случатся на пороге комнаты. За чем идёт Демидова (Александра Демидова, заместитель директора картины. – А. С.), чего будет просить Таня (Татьяна Александровская – заместитель директора съёмочной группы, впоследствии, к концу съёмок, жена А. Княжинского. – А.С.), какие желания у Кайдановского, Маши (Марианна Чугунова – ассистент режиссёра. – А.С.), Наны (Нана Фудим – ассистент оператора. – А.С.), чего хочет Солоницын – поди, узнай! Славы, денег, признания, интересной работы, любви, наконец??? А сам я для чего иду, чего мне надо, какое такое моё сокровенное желание?»