Текст книги "Всего один год (или: "Президент")."

Автор книги: Анри Бертьен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 47 страниц)

* * *

…Абар сидел, скрестив руки замком на коленях, и смотрел в огонь.

– Интересно – а я-то в этом театре кто?– Вдруг усмехнулся он.– Режиссёр? Или – жалкий актёришко, возомнивший себя великим благодетелем публики?

– Ты – человек.– Вдруг показалось, что услышали мы оба тёплый голос старика.– И… Ничто человеческое тебе не чуждо. Не чурайся его, ибо всё это тоже есть часть твоего "я". И никуда тебе от этого не деться… лет ещё тридцать, как минимум.– Добавил голос с усмешкой.

– Ты слышал?– Глядя на мою удивлённую физиономию, спросил Абар. Я, судорожно сглотнув, кивнул.

– Слава Богу… Говорят, что с ума сходят поодиночке… А коллективных галлюцинаций не бывает…– Усмехнулся президент.

– Может, врут?– Предположил я.

– Может.– Хмыкнул он.– Да только… мне почему-то хочется, чтоб это было правдой…– Я мог только кивнуть в ответ.

* * *

…Воспоминания нахлынули тёплой волной… Они как бы качали, баюкали, унося меня куда-то… В прошлое ли, в будущее – подальше от реальности. Вспомнилось, как ещё позже, уже при каком-то очередном обсуждении системы государственного управления, Абар – видимо, давно осознав и переосмыслив всё это – уже вполне уверенно говорил:

– Президент не должен напрямую управлять – это не его функции. Это – функции низовых звеньев системы управления, которую должен создать и отладить президент. Если созданная им система окажется удачной – эффективность управления возрастёт многократно, что не может не сказаться на росте национального дохода, на подъёме производства и т. п… Кроме того, система должна быть… Ну, если не абсолютно устойчивой, то, по крайней мере, как можно более устойчивой – как к внешним воздействиям, так и к проблемам, возникающим внутри её. В идеале она должна быть способна самостоятельно от всех этих проблем избавляться.– Ухмыльнулся он.– Президент не должен управлять. Роль президента, смысл его деятельности… заключается в том, чтобы создать такое государство, с такой системой управления и системой общественных отношений, что, даже будучи обезглавленным, оно не сгинет в одночасье и не ввергнется в парламентскую склоку или в пучину гражданской войны, а будет спокойно жить дальше, не спеша подбирая нового правителя. Любая система управления должна быть, прежде всего, стабильной – это относится, разумеется, и к системам общественных отношений, и к системам управления государством… Если правитель сумел создать такую систему – значит, он хороший правитель. Если не сумел – значит, ему нужно было заниматься в жизни чем-то другим, а не играть людскими судьбами. Правда, редко кто имеет мужество признавать поражение… Мне такие практически не встречались, по крайней мере… Поэтому грамотная система должна предусматривать и механизм смещения зарвавшихся лжецов, находящихся у власти.

– И Вы знаете такой способ?– Спросил его тогда вечно ироничный Алозан.

– Наверняка – нет, конечно.– Криво усмехнулся Абар.– Наверняка его знает, видимо, лишь Господь Бог.– Вздохнув, он поднял очи вверх.– Я же, помнится мне, предлагал такой вариант…– Абар выждал паузу, как бы призывая к вниманию.– Всякий гражданин имеет право голоса по тем вопросам, в которых он компетентен. Компетентность пока будем понимать, как признание его уровня знаний другими специалистами в этой области. Так вот – по этим вопросам он вправе либо голосовать сам, либо передать свой голос другому гражданину, который становится, таким образом, представителем первого и представляет его интересы при решении государственных вопросов. По всем остальным вопросам, в которых гражданин не компетентен – он вынужден, чтобы не казаться, по крайней мере, смешным, отдать своё право голоса выбранному им представителю. Таким образом, институт депутатства имеет смысл заменить институтом представительства. Разумеется – представление интересов есть работа, за которую следует платить. И выбирать представителей надлежит не по округам, а по единому списку в стране – по списку, в который включены все те, кто не возражал бы заняться представительством… интересов своих избирателей. И голосовать они должны не одним своим голосом – как те, за кого голосовали тысячи, так и те, за кого отдали свои голоса десятки тысяч – а полным количеством набранных ими голосов. В этом случае результат голосования, как я понимаю, должен оказаться гораздо ближе к истине… Кроме того – отзыв депутата есть дело сложное и хлопотное: я за всю свою жизнь ни разу такого процесса даже не наблюдал – видимо, никто не хотел связываться. Отзыв же представителя мы, по сути, вообще не предусматриваем: просто каждый, кто отдал ему право голосовать за себя, в любой момент волен забрать у него это право и – либо воспользоваться им сам, либо – передать другому. В итоге – каждый, кто проголосовал вопреки интересам своих избирателей, по мере извещения их об этом начинает катастрофически терять голоса, а с ними – и деньги, и власть. Таким образом я надеюсь избавить народ от выслушивания депутатского словоблудия и дать каждому реальное право голоса при принятии законодательных решений.

– А если… этот "каждый"… окажется в этом не компетентен?– Криво улыбнулся Алозан.

– Он кому-то это перепоручит. Но кому – это его личное дело.– Развёл руками президент.– В каждом конкретном случае это не гарантирует, разумеется, правильного решения – но статистика ожидается неплохая.

– Вы так думаете?

– Так думает группа экспертов, проверявшая эту идею.

– Чью?

– Другой группы специалистов…– Вздохнул Абар.– Которая существовала здесь ещё во времена Сонов и… которую мы до сих пор не можем собрать целиком. Кстати – может, это кому-то покажется странным… или – необычным… но ту же модель, помнится мне, легко синтезировали и обычные работяги после получасового обсуждения темы. Так что – выходит, что она вполне естественна для понимания и достаточна реалистична. Разумеется, она не есть догма, мы готовы её обсуждать, менять, перестраивать и совершенствовать в процессе внедрения… И – как всегда, надеемся на вашу,– Абар обвёл рукой собравшихся,– в этом помощь. Пока же эта система будет функционировать под моим наблюдением, и, если вдруг институтом представителей будут приниматься явно абсурдные решения – я просто буду их блокировать. Такое право "вето" будет сохраняться до тех пор, пока мы не поднимем общеобразовательный уровень масс. Со временем необходимость в нём отпадёт. Сейчас для меня самый сложный вопрос – кто будет иметь право вето после моего ухода. Мне бы не хотелось, чтобы этот человек, пользуясь этим правом, разрушил созданное за эти годы…

– Может, передать это право наиболее "ёмким" представителям, имеющим наибольшее число голосов? Ведь именно поведение большинства вносит максимальную лепту в стабильность или нестабильность общества, значит, именно с ними нельзя конфликтовать при принятии законов?– Задумчиво произнёс Джакус.

– Может быть…– Поразмыслив, кивнул Абар.– Мы ещё вернёмся к этому вопросу, а пока Вашу версию принимаем за рабочий проект закона…– В зале зашумели: журналисты, дурачась, поздравляли Джакуса "с началом законотворческой деятельности".

– Одна проблема,– когда они поутихли, осмелился встрять и я,– поскольку число представителей и переменно, и непредсказуемо – где и как проводить эти заседания?– В зале раздался хохот: кто-то поддакнул, что, дескать, неплохо бы обсудить и тот вариант, в котором всё население захочет голосовать самостоятельно, минуя представителей – идея понравилась.

– Хороший вопрос,– рассмеялся Абар.– Я думаю, что парламентские заседания мы попросту отменим.

– А как же…– Начал Было Алозан, но Абар поднял палец, прося тишины:

– Давайте сначала обсудим саму идею, а уж потом будем искать способы её реализации. В жизни часто так бывает, что неожиданно приходят простые и оригинальные решения, предложенные теми, кого сегодня просто нет среди нас. Давайте их искать.

– Кого?– С усмешкой развёл руками Алозан.

– Решения. Или – людей, которые их предлагают.– Улыбнулся в ответ президент.– Тем более, что, по крайней мере, одного – Ален Сена – мы, кажется, уже нашли.

* * *

Но это было позже – заметно позже. А сейчас мы сидели у костра, позабыв о подгоравшем уже шашлыке, и я думаю, что лишь изрядная доля алкоголя спасла мой ум от полного помрачения. Помнится, я тогда начал почему-то если не побаиваться Абара, то, по крайней мере – настороженно к нему относиться… Видимо, человеку свойственно бояться того, чего он не понимает… Бояться сил, в чьей власти он находится – не смотря на то, что они пестуют его, защищают, воспитывают, растят… Странное это существо – человек…

…Со временем настороженность понемногу проходила, временами даже переходя в восторженность. Столь экзотический эпизод был не последним – и впредь, слушая о подобном, я, признаться, уже был снедаем более интересом, чем страхом… Ещё один эпизод был мне рассказан при сходных же обстоятельствах – мы сидели у него в гостинной, у камина… И – тоже после небольшой дозы алкоголя: видимо, правду говорят, что он хорошо развязывает язык…

* * *

– …Как-то мне приснился страшный сон…– Медленно, не спеша, рассказывал Абар.– Будто я сидел, скучал, думал, рассуждал, творил – и… создал целый мир. И всё в нём было прекрасно – и земля, и небо, и солнце, и цветы… Но – для чего это всё? Какой смысл во всём этом, если оно никому не приносит радости? Я – не в счёт: мне это всё давно уже было скучно… И я решился заполнить этот мир людьми. Наивный! Зачем я это сделал?!! Я думал, что они будут любоваться красотами моего мира и трудиться, не покладая рук, преумножая их – а они безжалостно уничтожали всё, что попадало им под руку… Я думал, что они станут добывать хлеб свой в поте лица своего и – хоть иногда – кормить страждущих… а они стали отбирать остатки еды друг у друга… Вместе с людьми в мой мир пришли алчь, ненависть, кровожадная тупость… Очень быстро люди научились убивать друг друга и даже находили в том немалое удовольствие… Один перед одним они кичились придуманными ими способами умерщвления себе подобных, гордились массовостью своих злодеяний и их изощрённой жестокостью… И я проклял тот день и час, когда в моём мире появился человек. Я захотел смести его с лица моей земли… Я делал это много раз, и начинал сначала – но всё повторялось снова и снова… Тогда я сам вошёл в мой мир, чтобы жить там и говорить с людьми, чтобы понять их… Но большинство из них говорило мне:

– А с чего это ты взял, что нам нужен твой мир – такой, какой он есть? А с чего это ты вдруг решил, что нам он должен нравиться так же, как нравится тебе? Если ты действительно любишь нас – дай нам право жить так, как мы хотим, дай нам возможность творить по своему усмотрению…– И я подумал:

– Боже… Когда придёт их час творить – каков же будет мир, который создадут они? И – кто захочет в нём жить?– Терзаниям моим, казалось, не было предела… И тогда я вдруг будто бы снова услышал голос того старика… Помнишь? Он, казалось, не спеша говорил:

– Чтобы сделать мир правильным, много ума не надо… Да вот беда – он будет правильным только на тот момент, когда ты его придумал. Статически. А вот в динамике… Уже пока ты продумаешь его до конца, во всех деталях – проявятся первые "неправильности"… Эти детали попросту не будут вписываться в общую "правильную" картину твоего мира… А до тех пор, пока ты закончишь его творить – от первоначальной правильности не останется и следа… Потом ты его запустишь – и он начнёт жить по своим законам: как по тем, которые ты придумал – так и по их производным… И все понятия правильности и неправильности будут весьма абстрактны, ибо могут быть применены только по отношению к какому-то одному объекту твоего творения и только в какой-то конкретный момент времени. Ни по отношению к периоду, ни по отношению к группе объектов их применить будет уже нельзя… Потом наступит динамическое равновесие – хлипкое на вид, но, на самом деле – одно из самых стабильных состояний… Когда ты его проанализируешь, то неожиданно обнаружишь, что все твои первичные представления о разумности, целесообразности, справедливости, объективности, добре и зле – на самом деле были столь же далеки от Истины, как теперешнее состояние твоего мира от того, которое ты задумал. И тогда ты перейдёшь на следующий уровень понимания, приступишь к следующему этапу творения… Чтобы, пройдя очередной круг, вновь отнестись к своим прежним взглядам, как к наивности ребёнка…

– Скажи, отче… А что будет там, в конце?

– В каком конце?

– Ну, когда это всё закончится?

– Что?

– Ну… Сам процесс сотворения…

Старик улыбнулся:

– Процесс творения бесконечен… Как и сама жизнь. Иначе – всё это было бы скучным… Слишком… скучным… Что может быть интересного в том, что имеет конец? Или начало?

* * *

…Абар замолк, глядя в огонь. Я тоже молчал, не в силах вымолвить ни слова. Что это было? Просто сон? Не слишком ли он сложен… или величествен… для «просто сна»? Тогда – что? Я не знал. Я не мог придумать этому сколько-нибудь логичного объяснения. И решил оставить понимание этого «на потом» – может, поумнею… Когда-нибудь…

* * *

Абар сложа руки не сидел. Я поражался энергии этого человека, которого могло видеть усталым, наверное, лишь самое ближайшее окружение. Но он, видимо, слишком хорошо понимал, что не вечен – и стремился как можно скорее заполнить систему управления страной теми людьми, которые были, как и он сам, чужды алчи и так или иначе озабочены идеями возрождения Ункарии. Это была непростая задача – даже в моём понимании. В реальности же она была намного сложнее…

Абар, похоже, осиливал её. Порой казалось, что с превеликим трудом – но осиливал. Я заметил, что он как-то влияет на людей – то ли заражая их своим энтузиазмом, то ли подавая пример редким среди нас, грешных, уровнем порядочности… Казалось, он даже как-то выравнивает взгляды и запросы тех, кто волею судеб оказывался рядом с ним, вливался в его команду, становился активным участником этого – не побоюсь штампа – воистину исторического – процесса… Как будто люди, подражая ему, унифицировали свои цели, взгляды, понятия… А может, так только казалось – а на самом деле он всего лишь подбирал подобных себе? Умея разглядеть их за столь разными, ставшими уже давно им всем привычными, как будто намертво приросшими к лицам, масками? Кто знает…

Не забывал президент и о тех, кто придёт на его место послезавтра. Я уже описывал державный лицей-интернат в Кайане – таких лицеев только за этот год в стране стало уже три.

– Мне нужны эти мальчики с горящими глазами,– улыбнувшись, сказал мне как-то Абар.– С ними проще.

– Что проще?– Тут же встрепенулся дремлющий на дне моего подсознания дух "ищейки Скрента".

– Мечтать, Анри… Мечтать.– Усмехнулся Абар.

– И только?– Продолжал провоцировать его я.

– Да как тебе сказать…– Нерешительно заглотнул наживку Абар.– Видишь ли… Ни на что другое они пока не годны. Учить их ещё надо… Долго учить. Просто их – этих мальчиков – учить можно. И нужно. Других – не знаю, нужно ли, но – чаще всего, просто бесполезно… Из этих же – горящих… Выйдет толк. Если у нас получится… их обучить… У них, как говорят, движок есть, а руля нет. И, если им руль не приделать – то их и несёт, куда Бог пошлёт. А если приделать, да удачно – то, глядишь – может, и выйдет что-то стоящее…

…И президент искал таких мальчиков. Везде и всюду, по городам и весям – все сколько-нибудь стоящие педагоги были озабочены идеей отобрать из своих питомцев самых жизнедеятельных, умных, талантливых, увлечённых – тех, кто завтра будет править страной, заниматься наукой, искусством – кто станет частью её лица в мире. Абар любил бывать в державных лицеях. "Там я отдыхаю".– Говорил он. "Там есть люди, на которых приятно посмотреть, с которыми есть, о чём поговорить, с которыми легко общаться… Там… растёт наше будущее, растёт надежда нации…". Ребята поначалу стеснялись, побаивались "великодержавного правителя" – потом, поняв, что он не страшен им – осмелели. Разговоры текли у них рекой – обо всём: о жизни, об истории, о целях – как для страны, так и для каждого их них… Помнится, как-то затронули тему и о будущем – далёком будущем. Когда уже им, сегодняшним мальчишкам, придётся подыскивать и растить себе замену…

– Мы воспитаем себе достойную смену. Заранее…– Тепло, но напыщенно произнёс кто-то.

– Хм…– Недовольно поморщился Абар.– А вы заметили, мальчики… что я никогда не пытался вас воспитывать? Я вас просто отбирал – из большого числа подобных – везде и всюду, всё время, всю жизнь… Оставляя здесь… да и возле себя… лишь тех, кто мне казался умнее, лучше, совершеннее… В вашем возрасте… воспитывать человека уже бесполезно. Бессмысленно. В ещё более старшем – тем паче. Поэтому, когда будете подбирать следующих – тех, кто придёт за вами – вы тоже не пытайтесь этого делать… Никогда никого не воспитывайте – воспитывают только детей. Маленьких. Да и то – осторожно и незаметно… Тех же, от кого уже зависят людские судьбы, воспитывать поздно. Давно поздно… Когда видите, что кто-то споткнулся – солгал, обманул вас, начал вести свою игру – не отчитывайте, не браните его – не спугните его, показав, что вы понимаете, как вас надули – не учите его хитрости, не гоните его – просто замените… Рубите сук решительно и сразу – не ждите, пока он, поднаторев в этом, сумеет перехитрить вас; не ждите, пока его квалификация вырастет настолько, что он сможет с вами справиться. Пусть его жизнь учит, а не вы – не ваши это функции… Жалко? Его не должно быть жалко. Слишком дорого для народа, для страны такая жалость обходится… Помните: нет здесь, в этой большой игре, "своих" и "чужих", нет друзей, знакомых, приятелей и любимых. Здесь есть те, чьи взгляды и интересы по имеющимся у вас данным соответствуют Главной Идее – и есть те, чьи интересы ей не соответствуют. И проблемы ваши крутятся вокруг того, как бы их потщательнее разделить, поточнее понять; вокруг того, где взять достаточно тех, чьи взгляды соответствуют… И где и как можно использовать тех, кто соответствует, но – скажем – не во всём или не полностью… Это – большая игра. Посложнее шахмат. И ставка в ней – даже не ваши жизни. Выше…– Судя по лицам мальчишек, большинство поняло, о чём толковал Анас-Бар. Запомнили же, видимо, все. А я подумал тогда: не приведи Господь, вам, мальчики, оказаться когда-то в разных лагерях… И не приведи Господь мне оказаться на том поле брани, где эти лагеря столкнутся…

– Человек, находящийся у власти, должен лишаться этой власти после первого же необоснованного отказа при обращении кого-либо к нему, после первого же невыполнения или халатного выполнения своих обязанностей, заволокичивания – и так далее.– Размышлял меж тем Абар.– Это – тот самый страшный признак, однозначно свидетельствующий о его непригодности к дальнейшему использованию… в пирамиде власти. Власть уже развратила, поглотила его – и теперь переваривает… Он должен быть лишён её – это и в общественных, и в его личных интересах… Точно так же он должен лишаться власти, если будет уличён в любом поведении, не соответствующем условиям предоставления этой власти… Ибо здесь речь идёт просто об элементарном несоблюдении условий договора…– С ухмылкой пояснил он. Ребята нерешительно заулыбались шутке.

– Самый большой порок, которым страдают люди, наделённые властью – алчь. Даже самомнение, тупость и лень я бы отодвинул на второе место… Поэтому я, с одной стороны, всячески препятствовал проникновению алчных людей в систему власти, а с другой – строил взаимоотношения между державой и властьимущими так, чтобы, по возможности, поставить этот порок на службу отечеству… То есть – я стремился увязывать интересы державы с интересами личности, создавая условия, в которых личность, пекущаяся о своих интересах, косвенно блюла бы и интересы государственные… Не забывайте об этом, мальчики… У вас никогда не будет нужного количества неалчных людей – не гонитесь за этой бредовой мечтой идеалистов – Соны на этом уже погорели… Да и не только Соны… Учите историю, мальчики… и знайте: любая система, которую будете создавать вы – состоит, большей частью, из людей порочных. Исключения – столь же редки, сколь грандиозны. А недооценка людских пороков, самонадеянность – сгубили уже немало империй… Сумеете поставить пороки на службу обществу – начнёте новый, _качественно новый виток в истории. Не сумеете – так и будете бегать по кругу, как многие из ваших предшественников.

…Меня заинтересовала Абаровская трактовка событий: учиться у истории, но не подражая и обезьянничая, а уходя вперёд. Не посмотреть, как у кого-то что-то получилось, и попытаться сделать так же – а изучить, где и у кого что не получилось: чтобы понять, почему – и не повторять их ошибок. И, чтобы, набравшись таким образом опыта – _двигать _историю _дальше – вперёд, в то будущее, о котором никто из нас, простых смертных, не имеет ни малейшего представления. Честно говоря, меня давно мучает шальная мысль о том, что… ОН_ уже _знает, каким оно будет, это будущее. Он знает, каким путём к нему прийти. И просто ведёт нас туда – как вожак ведёт стадо баранов к водопою. А вдруг и вправду?…

– …Я никогда не стремился наверх ради самой власти, ради благ, ради самоутверждения…– Очнувшись от размышлений, услышал я тихий задумчивый голос президента. Он говорил спокойно и не спеша, продолжая изливать мальчишкам свои взгляды.– Если я когда и поднимался на очередную ступеньку – то лишь затем, чтобы не подчиняться тому, кто слабее, безвольнее, глупее, порочнее меня: мне просто было неприятно находиться в его подчинении… Взлёт в кресло президента был для меня полной неожиданностью, непредвиденным поворотом судьбы… Да, я чувствую себя здесь более-менее комфортно – как бывало всякий раз, когда я получал возможность творить, делать что-либо – а не доказывать очевидные вещи тому, кто слабо понимал, о чём я вообще толкую… Трудно? – Да, трудно. Но, хвала Всевышнему, я не вижу пока на своём пути ничего такого, что было бы невозможно преодолеть. Я верю в свой народ, в свою страну и… в Судьбу… Мне хочется надеяться, что Час Разума всё же уже настал. И что теперь уже только от нас самих зависит, каким оно будет – будущее нашей страны. Наше с вами,– он окинул их слегка насмешливым взглядом,– Будущее.

* * *

…Размышляя о будущем, Абар делал всё возможное для того, чтобы оно не слишком отличалось от того, каким виделось ему в мечтах и грёзах. При этом действия его были четки и обнадёживающи: всякий раз, когда происходило нечто, требующее, на его взгляд, замены кого-то на его посту более подходящей личностью – Абар не заставлял себя долго ждать: реакция была быстрой, чёткой, корректной и точной. При этом всех хамов и откровенное быдло он сажал открыто, предавая суду, а тех, о силе которых не знал – убирал тихо: они просто исчезали. Как мне удалось узнать, каждому из них он обеспечил относительно безбедное будущее, воплотив в жизнь давно высказанную Джакусом идею: гектар земли да крыша над головой, а вокруг – ограда из колючей проволоки. Идея Абару понравилась ещё тогда, и теперь её насмешливо называли «трудотерапией». Самое интересное, что человека ведь никто не заставлял работать – его просто изолировали от тех, на ком он пытался паразитировать – вот и всё. Всякий, кто не боялся работать – мог выжить в этих условиях без особых проблем, и даже благоденствовать, поэтому не так страшны были «судебные ошибки», как, скажем, при старой доброй «высшей мере». Для тех же, кто прожил свою предшествующую жизнь исключительно хитростью, так и не научившись делать что-либо своими руками – такая изоляция была пыткой. С одной стороны, мне было откровенно жаль их, а с другой – кто им виноват? Каждый в этом мире вправе выбрать свой путь… Совершить свои ошибки… И набить шишки – если есть к тому желание…

– Принцип устранения инакомыслящих должен быть прост и не преступен,– толковал Абар.– Устраняются те, кто мешает. И – путём помещения их туда, где они могут жить так, как хотят, никому при этом не мешая и ни на ком не паразитируя. Пусть, если хотят, сколь угодно истово исповедуют там свои взгляды, которые они так усердно и "научно обоснованно" пытались претворить в жизнь здесь, в обществе.– С мрачной ухмылкой добавлял он.– Природа – всем нам мать, и никому не даст умереть… Если только он сам не захочет…

…Время текло. Постепенно таяла и моя настороженность к ункарскому президенту. То есть – я уже давно отчаялся выполнить задание Торри – обнаружить его игру и поднять скандал. Просто, знаете ли… Обычная природная недоверчивость… человека, выросшего в нашем обществе… да ещё помноженная на профессиональные скептицизм и подозрительность "лучшей ищейки Скрента"… невольно мешали мне окончательно поверить в него – поверить, что всё это действительно есть дело его жизни, а не… профессиональнейшим образом поставленное шоу.

Как-то, на пути из Кайаны в Хемпшир, я прислушался к излияниям полуспившегося поездного электрика, который явно пытался поднять свой "авторитет в массах", толкуя о своей близости к президенту. Кондуктора слушали его слегка насмешливо, но внимательно…

– Я знал его ещё тогда, когда ты пешком под стол ходил!– Назидательно говорил он младшему из них.– Да если б я тогда остался шахтостроителем – нешто так пил бы сейчас?– Он резко отрицательно помотал головой.– Нет!– И кулак с силой опустился на вагонный столик.– Это был великий человек… Когда он пришёл к нам – всё изменилось… Он, по сути, выкупил наше предприятие и делал там, что хотел… Это было ново… Поначалу все боялись… Почти как сейчас… Потом – начали понимать… Понимать, что это – не жлоб, не человек настроения, не случайность, не вихрь – это однозначный, вполне предсказуемый и справедливый царь.– Электрик даже сам озадаченно задумался над своими словами: эко ведь вырвалось… Поразмыслив немного, он решил не отказываться от сказанного, а доказывать справедливость своих слов дальше.– Да, царь!– Снова грохнул он кулачищем по столу – так, что стаканы в шкафу зазвенели.– Знаешь, как он правил? Справедливо!– И рассказчик поднял вверх указательный палец. Он имел у нас полную власть. Почти, как сейчас. Но я благодарен ему… и небу… за то, что он, имея над нами эту самую… полную власть… ни разу её не применил… "Не в ту сторону", по крайней мере. Каждый из нас понимал, что, стоит ему чхнуть – и любой вылетит из этой структуры, потеряет работу, которая за несколько последних месяцев стала одной из самых престижных в городе… Но…– рассказчик ненадолго задумался и продолжил, ухмыляясь: – Он чхнул только два раза. Оба раза – очень уместно и вполне очевидно. Его _все поняли и поэтому никто из нормальных людей даже не испугался. Большинство "начальников" не обладают таким вот свойством совершенно… Как оно называется – пёс его знает… Благородство, может? Не знаю…– Электрик склонил голову.– Но он им обладает – это точно!– Сверкнув глазами, закончил свою характеристику президента он, и, то ли считая свою задачу выполненной, то ли будучи просто не в силах больше сопротивляться хмелю, рухнул на столик и сладко захрапел.

* * *

Когда уже закончились выборы органов местной власти, на одной из «вечеринок» Абар, помнится, рассматривая бокал на свет, задумчиво говорил мне:

– Похоже, порядок в стране почти наведён… По крайней мере – в первом приближении. И, что самое главное – практически подобраны и расставлены на места люди, подавляющее большинство которых не являются отъявленными негодяями… Теперь я буду использовать свою власть лишь для контроля, Анри… Для коррекции взаимоотношений… в системе структур власти. Но не для прямого управления, что невозможно в принципе. Невозможно управлять человеком – не создан он для роли марионетки. А потому всякий, кого жизнь ставит на эту роль – исподтишка будет вести свою, более-менее тонкую, но всё же – свою игру… чаще всего – не соответствующую или не вполне соответствующую… интересам того, кто эту "марионетку" на эту должность поставил…

"Интересно,– подумал я,– уж не те ли "беседы во сне" побудили его к таким взглядам и мыслям?".– Кто это может знать…

– Инстинктивно я вёл себя так… или – почти так… и раньше.– Как бы вторя моим мыслям, продолжал Абар. Теперь же… после той ночи в монастыре… я делаю всё это более осознанно… Или – с большей, если хочешь, уверенностью… В своей правоте… или – в праведности… если можно так сказать…– Задумчиво продолжал президент.– Кстати…– Он как-то изучающе поглядел на меня, будто прикидывая, не стоит ли рассказать летописцу ещё что-то. Я, естественно, тут же изобразил внимание. Он, усмехнувшись, вздохнул.– Ты знаешь… ведь это был не самый экзотический мой сон, Анри…

– Расскажите…– опустив очи долу, будто боясь спугнуть дикую птичку его откровенности, попросил я. Но он лишь головой покачал в ответ.

– Пожалуйста…– и я поднял на него полупьяные умоляющие глаза.

– Ты сочтёшь меня шизофреником.– Улыбнулся Абар.

– После всего того, что Вы делаете в Ункарии – разве Вы не шизофреник?– Возразил я. Президент улыбнулся.

– А может, и твоя правда. Ладно, курилка… Слушай.

* * *

…Этот сон начался совсем необычно – как-то непохоже на другие. Что-то общее было у него с тем, который в монастыре… Но… Впечатление было такое, что это не сон – а просто события, которые произошли со мной где-то и когда-то – то ли давно, то ли не в этом мире – и я забыл о них… до поры, до времени. А теперь – вспомнил. Всё было так интересно, Анри… Я… как будто снова научился летать. Нет, ну все мы летали в детстве, конечно… Я помню эти ощущения… Эту сложность владения своим телом в полёте, страхи и неуверенность взлётов и снижений… Но я уже почти забыл их, Анри: что делать, все мы почти забываем об этом, становясь взрослыми… А тут… Я вдруг снова как будто полетел… Но это было как-то иначе – не совсем так, как в детстве… Я теперь, поднимаясь, чувствовал как бы всё, происходящее подо мной – одновременно. Я чувствовал счастье и горечь, я видел радость и печаль тех людей, которые находились подо мной… Я как бы собирал эмоции всех их, переживая в себе… Это было интересно, Анри. И страшно одновременно… Но это было захватывающе… Потом… потом появился какой-то старик – я не увидел его, нет – я как-то почувствовал, осознал его присутствие.

– Это был… тот же старик?

– И да, и нет… Я не уверен. Здесь я не видел – я просто как-то осознавал его. И я не могу сравнить… наверняка сравнить… тот зримый образ… с этим ощущением… Наверное, это были разные сущности… Хотя и одного порядка… Хотя, впрочем – это могли быть разные проявления одной и той же сущности – я не знаю…– Я кивнул:

– Понимаю…

* * *

– Ты любишь… и хочешь творить?– Спросил меня он. Я кивнул, не в силах вымолвить ни слова – так подавляло меня его величие.