Текст книги "Серебряный свет (СИ)"

Океан ощущался совсем как живое существо. Живое, мерно дышащее, равнодушное и могучее существо. Волны в лунной ночи казавшиеся совсем черными, едва слышно шелестели бесплотными голосами, ярко искрили мириадами изумрудных огоньков и повинуясь мерному движению, изредка выплескиваясь на укрытые рунами чешуйки под ногами, под светом сидящего на шесте светлячка становясь пронзительно голубыми. Будто осколки аквамарина, выброшенные прихотью духов моря на скальный утес, да так и застрявшие в его изрезанном рельефе.

Драконьи крылья, мирно колыхавшиеся на воде, поднялись стряхивая капли с живого пламени, и вновь легли на водную гладь, на один краткий миг заставив воду расступиться, затем брат восстановил контроль на собой и вода, было расступившаяся от его боков, вновь прильнула обратно.

Поплавок сидевшего рядом деда задергался и ушел под воду, показывая что кто-то из морских обитателей клюнул на наживку. Дед отложил в сторону газету, и потянулся к удочке, попутно заметив:

– Надо признать, рыбалка в открытом океане, верхом на драконе у меня впервые, – он дернул удочку подсекая, потянул и вытащил из воды крохотную рыбину, секунду подумал и кинул ее обратно в океан, потянулся к банке с червями. – И как тебе удалось его уговорить на подобное?

Лениво поглаживая мурлыкавшую на коленях Химари я повернул голову встречаясь взглядом с пылающими драконьим глазом. Мир краткую секунду смотрел на меня, а затем отвернулся, вновь погружая голову в воду и что-то там высматривая.

– Я умею уговаривать.

– Хм... – дед вновь вернулся к газете, просматривая колонку новостей официально назначенных на послезавтра. Газету я честно купил, заплатив за нее послезавтра и вернувшись в сегодня. Изначально я не намеревался этого делать, но у нас была лишь одна удочка, а в магазине завоз новых ожидался только послезавтра... Удобно вертеть временем по своей прихоти!

– Что-то интересное пишут?

– Не особо. Удобно узнавать новости до их происшествия... у тебя клюет.

Я спешно дернул удочку, секунду полюбовался глумливо обглоданным червем на крючке, и швырнул его в океан с пожеланием подавиться. Напутственно плюнул следом, насадил очередного несчастного червяка выкопанного Кайей в лесу, закинул удочку и уставился в толщу воды. Поежился, краем глаза заметив длинную тень мелькнувшую в глубине.

– Все никак не уходит...

– Ты про кого?

– Под нами плавает морской екай... большой зараза!

Я мог поклясться именем Всеотца что аякаси крутящийся под миром был в длину минимум вчетверо длиннее синего кита, и на порядок тяжелее. Этакая здоровенная тварюга что на суше просто бы не выжила.

– Не бойся, морские аякаси практически никогда не высовываются на поверхность. – дед остался абсолютно спокойным, словно гранитная скала. – А те кто высовываются, долго не живут.

– Я не боюсь! – возмутился я. – Просто как представлю как эта громадина всплывает и пытается нас съесть... бррр!

– Последний кто грешил подобным, был Кракен, да и того словили.

– Разве его словили?

– Еще в девятнадцатом веке, – подтвердил дед, крутя катушку, – В тридцатых годах он сожрал корабль королевской семьи Британии, вместе с наследником короны и сотней офицеров флота, после чего терпение королевы лопнуло и она приказала выловить эту тварь любой ценой. Собрали флот из сотни кораблей, экзорцистов и магов семи стран и отправились... А это еще что за чудо?!

Я внимательно осмотрел улов, и неуверенно предположил:

– Пиранья?

– Слишком большая, – отрицательно покачал дед головой, измеряя ладонью длину рыбины. – Семь ладоней... у нее пасть в пол тела, да и насколько я знаю, у пираний глаза на стебельках не висят.

– Измененная, магией фонит как хороший амулет. Выбрось, она все равно несъедобна.

– Я лучше Якоин продам, – обрезав намертво сжатую челюстями зачарованную леску, дед хозяйственно упаковал рыбу в ткань, укрыл ее Светом, и сунул тушку в сумку. – Они собирают подобных мутантов...

– Лучше мне отдай...

Получив в ответ покачивание головой я вернулся к удочке. Тщетно подергал удилище и покосился на деда, привязывавшего новый крючок взамен утерянного.

– Так что там с Кракеном?

– А что с ним? – недоуменно отозвался дед. – Выманили на живца, окружили, загарпунили и на берег. Вся операция заняла три месяца, а потеряли всего шестерых матросов и то, двое по пьяни утонуло. Кракен до сих пор в каком-то британском музее хранится.

– М-да... – лично я ожидал чего-то более эпичного, схватки там с потерей половины флота, боя с хозяином Кракена, чудовищных потерь... – Жизнь – сплошное разочарование!

В этот момент задергался мой поплавок и мне стало не до разговоров.

Минуту спустя, удерживая в ладонях серебристый слиток морского сокровища я любовался переливами света на чешуйках. Моя первая выловленная за сегодня рыбка, честно и безо всякой магии (манящие чары не в счет, да и те применялись чтобы приманить рыбу к поверхности) И пусть она маленькая, это не беда, важен сам факт!

– Вкусно выглядит, – мурлыкнула Химари заглядываясь на смирно лежащую добычу. Рассмеявшись, я одним движением усыпил и разделал рыбу на составные части, и отдал ее кошке, в ответ получая жаркое спасибо. Краем глаза еще успел заметить странную улыбку деда, но он, никак не прокомментировав происходящее, вернулся к газете. Рассеяно погладив Химари я негромко спросил:

– Что было в письме?

Дед еще несколько мгновений смотрел в газету.

– Приглашение на общий сбор Круга – отложив ее в сторону, наконец сообщил он. – Общий, – значит что приглашены и наследники кланов.

– ...Когда?..

– Двадцать седьмого...

– Вот как... – я отвернулся к океану. – Я не хочу туда идти.

Цучимикадо и Кагамимори, – самые надоедливые кланы, вмешивающиеся в дела аякаси и даже пытающиеся подобраться к моим вассалам. Я презираю их, и видеть уж точно не хочу. Особенно на свой день рождения.

– Хоть один раз, но посмотри на них, а затем, можешь смело посылать их всех в Бездну.

– Почему ты решил что этот раз будет единственным?

Дед негромко рассмеялся.

– За восемьдесят семь лет, можно научиться проницательности. Ты думаешь мы с Савако не знаем куда уходит наш клан? Думаешь мы настолько слепы, и не видим что ты все больше уходишь на сторону аякаси и практически забыл про людей? Ты общаешься с аякаси, и Амакава, в твоем лице уже не будут экзорцистами. Клан изменяется, меняет свою суть, перерождается в нечто новое, – не сказать что это мне нравиться, но перемены нам необходимы как воздух. В погоне за силой, мы утратили что-то очень важное, забыли нечто фундаментальное и были вынужденны уйти с арены кланов. Нас жалеют, презирают и ненавидят за связи с екаями, но уже практически не ставят ни во что. Для нас уже все потерянно, мы утратили свой шанс, но ты – ты уже изменил это положение. Пусть и об этом пока еще никто и не знает.

– Ты думаешь?

– Я был в твоей деревне, в ней одной больше аякаси чем было когда-либо у нашего клана, а сколько у тебя таких поселений? Сколько в них твоих вассалов? Три тысячи, четыре?

– Пять тысяч, восемьсот сорок два, – тихо ответил я.

Я помню их всех. Имена, внешность, истинный и человеческий облик, силы способности, надежды и мечты. Знаю и прячу в отдаленные уголки памяти чтобы не смущать их.

– Почти шесть... – сказал дед и усмехнулся: – Владыки, но не изгоняющие... Так что?

– Химари пойдет со мной?

– Два сопровождающих от каждого клана. Имеются в виду люди, но мне ни разу ни возразили, когда я приходил с Аме...

– Надеюсь они не будут проверять на ней свои техники запечатывания прямо там? – я спрашивал, вспоминая те обрывки что еще сохранились в моей памяти, но, судя по заострившемуся лицу деда, на одно краткое мгновение отразившее целую бурю эмоций: от ненависти до злости, подобный инцидент имел место быть. Тем не менее ответил он спокойно... даже слишком спокойно.

– Нас недолюбливают, но до подобного оскорбления Цучимикадо не спустятся. Если клан берет на собрание сопровождающего, значит абсолютно в нем уверен. Доказывать обратное, граничит с оскорблением. – Помолчав, дед жестко добавил: – Подобное смывается только кровью!

Я не стал прямо спрашивать был ли уже подобный случай; дождался пока начнет клевать и Химари, сосредоточенно вытащив упирающуюся добычу побежит хвастаться ею деду, тихо поднялся и незаметно ушел. Перешагнув грань разделявшую круг света и ночную тьму, разулся и с наслаждением прошелся босиком. Шершавые чешуйки, размером с щит были горячими от внутреннего жара, а выгравированная на них вязь рун – холодной. Присев над одной из них, я провел пальцами по адамантовым лентам.

Аралиск – язык родом из глубин Хаоса, что помнит лишь один вид существ: драконы Хаоса. Мир как-то рассказывал что в детстве, из-за своей силы, никак не мог принять оформленное обличье, постоянно размываясь в сгусток неоформленного хаоса, и его отец, – полубезумное, но на свой лад любящее его существо, – лично вплавил ленты могущественнейших заклинаний в его чешую, закрепляя суть. Так, мой брат обрел тот облик что имеет сейчас.

Обернувшись, я увидел как дед отеческим жестом гладит довольно щурящуюся Химари, искренне хваля. В этот момент они очень напоминали дедушку и внучку, что в общем-то было недалеко от правды. После смерти матери, Химари воспитывали дед с бабушкой, а все бакинэко Ноихары считаются побочной ветвью клана...

Нэко, прыжком вернувшись обратно, недоуменно нахмурилась не обнаружив меня на месте, огляделась по сторонам и посмотрела прямо на меня, непонятным образом почувствовав мое присутствие здесь, даже несмотря на даруемую моим плащом невидимость во тьме. Сделав шаг назад я погрузился в тень скрываясь от взгляда, вынырнул за острым шипом спинного гребня, прислонился к нему спиной и медленно сполз вниз. Прикоснулся затылком к прохладной кости, глядя на небо. Равнодушная луна, столь прекрасная сколь и холодная все так же плыла в небесах, заливая призрачным светом бескрайний океан, но любоваться ею, настроения уже небыло.

Я ведь знал сколь неоднозначно отношение в Круге к нам, но знать это одно, а получить практически признание – совсем другое. Дед не хочет об этом говорить, но, наверное, в прошлом случилось что-то очень плохое. Что-то что едва не вызвало межклановую войну. Он не скажет мне причины, не сейчас, но догадаться я могу и так. И мои догадки мне совсем не нравятся...

Может уничтожить эту надоедливую луну? Закрыть весь мир во тьме, и хоть на миг отвлечься от мыслей...

– Могу помочь! – услужливо вмешался дракон, беззастенчиво прочитав мои мысли, и тем самым разрушая иллюзию одиночества.

От такой бестактности я на мгновение опешил, а затем разозлился. Никто и никогда не смеет читать мои мысли без моего разрешения, никто и никогда не смеет вмешиваться во внутренний мир, читать мои чувства... Вскочив, я сжал ладонь чувствуя как скрипят заострившиеся клыки, как начинает реветь в груди пламя и... со вздохом разжал кулак, обращая вспять все изменения.

Никто. Но Мирин уже не относится к этим "никто".

– Ты как всегда лезешь не в свое дело, брат – устало произнес я, сам испугавшись своей злости. Такое уже было и не раз, и пусть сейчас я сдержался, но подобная вспыльчивость меня пугала. Нужно держать себя в руках.

– А ты как всегда придаешь слишком много значения незначительным мелочам. Тебе беспокоят экзорцисты? Я их уничтожу! Не нравиться луна? Погашу! Вот он, мой путь. Никаких обходных путей, никаких интриг, никаких страданий, все просто и ясно! Зачем разводить сложности там где можно обойтись одним ударом?..

– Я не люблю легких путей. И бездумное уничтожение тоже.

– Ты просто слишком много думаешь, – фыркнул брат. – Отвлекись.

Не сдержавшись, я фыркнул: впервые меня обвиняют в том что я слишком много думаю!

– Каким образом? – скептически переспросил я. – Нырнуть с тобой в воду и поискать сокровища морского Царя?

– Можно и не в воде, вон тот горный хребет тоже выглядит весьма многообещающе. Мое чутье говорит что там много интересного.

Я задумчиво прищурился, вглядываясь в ночь в попытках разглядеть упомянутые горы. А ведь и впрямь – горы. Длинный пологий хребет с легко узнаваемыми чертами. Анды... далеко же нас занесло. А ведь Анды, – родина сотен народов...

Развернувшись на месте я прыгнул во тьму, проходя сквозь податливое пространство, выскочил рядом со вздрогнувшей нэко и, подскользнувшись на чем-то скользком и упругом, кубарем полетел вперед, падая прямо в воду. В последний момент меня схватили за шиворот, обрывая падение.

– Успела, – облегченно выдохнула нэко.

Ответив благодарной улыбкой, вернувшись из ее хватки я оттолкнулся от воды и запрыгнул обратно, отряхнулся и радостно предложил:

– Пойдем искать сокровища?

– А? – не поняла озадаченная нэко.

Я решил объяснить подробнее.

– Я тут посмотрел, Анды ведь недалеко. Родина майя, инка, ацтеков, тысячи лет истории... сокровищ и тайн там наверное завались! Давай сходим, посмотрим? Мы быстро, туда и обратно! – видя что нэко не торопиться отвечать, помахал ладонью привлекая внимание. – Химари?

– Нет там никаких сокровищ – ответил вместо нее дед, невозмутимо оглядев меня и решив что помощь не нужна. – Все давным давно забрали маги, еще мой дед участвуя в одной из экспедиций обнаружил последнее святилище змеиного бога. Не хочу тебя огорчать, но там уже ничего нет, – последние слова он произнес, вновь подбирая удочку.

– О! – только и смог выдавить я от такого облома.

Вот почему стоит мне словить перспективную идею так сразу находиться кто-то кто уже выполнил ее? Проклясть что ли самых настырных чтобы не мешали? А что, хорошая идея! И конкурентов будет меньше и тайн на мою долю будет больше, а сокровищ так вообще масса...

– Все вынести они не могли.

– Тут ты прав, что-то да осталось, – задумчиво ответил я Миру, глядя в отражение на воде и просчитывая варианты масштабного проклятья нелюбопытства. Выходило затратно, да и вероятность привлечения внимания богов возрастала в сотни раз.

– Что осталось? – откуда-то из-за спины полюбопытствовала Химари.

– Сокровища...

Придется обождать. Вот стану завершенным и сразу прокляну.

– Светлеет, – сказал дед глядя на горизонт. – Нам пора домой.

– Пора, – со вздохом согласился я. – Жаль что без добычи уходим. Может останемся еще ненадолго, половим?

Оказалось что пока я бродил, деда и Химари на пару успели наловить немало рыбы. Манок-то я и не снял и несчастные рыбешки пошли на зов – только успевай забрасывать.

Пришлось командовать на возвращение.

Сразу домой мы не отправились: дед, сообщив с таинственным видом что нам нужно кое-что увидеть, лично объяснил брату куда нужно плыть, на все дальнейшие вопросы просто отмалчиваясь. На месте мы оказались спустя жалких пятнадцать минут, и стоило нам забрать все вещи как Мир, грациозно развернувшись на месте нырнул под воду исчезая из виду.

– Куда это он?

На вопрос деда дракон ответил самостоятельно: далеко вдали, из толщи воды с глухим грохотом взмыла в небеса чудовищная червеобразная туша, извиваясь всем телом зависла в воздухе, столкнулась с вылетевшим следом сгустком багряного пламени и исчезла в чудовищной вспышке. Круговая волна кольцом разнеслась над океаном; выскочивший из воды дракон схватил пастью опадающее облачко праха и вновь погрузился в воду, исчезая бесследно.

– Впечатляет, – хмыкнул дед и мы с ним согласились.

Причина нашего прихода разместилась неподалеку – на небольшом утесе под сенью старого дуба. Приведя нас туда деда аккуратно разгреб листья у корней и нежно погладил небольшую каменную плиту, положил сорванный по пути цветок и прошептал:

– Здравствуй Аме, я пришел.

Резко развернувшись, Химари ушла вглубь окружавшей утес рощи. Я не стал ее останавливать, проводил взглядом пока белоснежные волосы окончательно не скрылись в густой поросли и присел на выступающий корень.

– Какой она была?

Вопрос повис в тишине.

– Храбрая, верная, мудрая и всегда готовая поддержать... Химари очень на нее похожа. – спустя некоторое время ответил дед. – Она любила море, потому я похоронил ее здесь... – он вновь погладил надпись на плите, на темном камне сиявшую чистейшим золотом Света. – Знаешь, иногда, в моменты воспоминаний, я жалею что ты не пришел раньше, не оказался здесь когда был так нужен. Я не виню тебя, время рождения не выбирают, но насмешка судьбы заставляет рыдать. Бакинэко, наши защитницы и помощницы всюду и всегда сопровождают нас на протяжении долгих столетий, и проводя рядом с ними столько времени... невозможно остаться равнодушным. – Он сел напротив и оторвав взгляд от могилы, посмотрел прямо на меня. – Ты либо влюбляешься, либо прикипаешь всей душой, либо... начинаешь ненавидеть. Но всегда и везде, потеря оставляет пустоту в сердце, что не зарастает годами. Раньше, у нашего клана был особый закон: никогда и ни в каких ситуациях не заводить отношений с бакинэко. Он был вызван необходимостью. Мы жили долго, столетиями, а они, редко доживали и до сотни, зачастую сходя с ума гораздо раньше. Никому не нравилось терять то что ты любишь, видеть как твое дитя становиться безумным и умирает гораздо раньше тебя. Мы пытались избавиться от этого недуга, излечить их, потом... начали учить потомков держать расстояние, не заходить дальше необходимого. Так было проще для них самих... Но вот, когда от нашего клана остались ошметки, когда мы практически исчезли, появился ты – последний Амакава... и стер безумие Химари.

Я поднял голову встречаясь с ним взглядом.

– Ты мне ни слова не говорил про этот закон.

– Тебе... вам это не нужно, – печально улыбнулся дед. – В день когда ты уничтожил безумие, я сжег все книги, все свитки традиций и очистил алтарь предков. Прошлое должно остаться прошлым. Все следует начать сначала, с нуля, и если ты последний – тебе и нести это бремя.

– Но я не последний! Есть же еще ты, ба, мама и папа в конце концов!

Ответ я прочитал в глубине его глаз: печальных и мудрых. И вслух его произносить уже небыло нужды.

– Нам недолго осталось, а мой сын... он сам отказался от своей участи. Год два и мы умрем, оставляя все на тебя. Но ты справишься, я верю в это.

Сжав кулак я до кости пропорол ладонь когтями, и лишь таким способом подавил слезы. Повернул руку вниз скрывая раны.

– Я не позволю вам умереть.

Я впервые увидел на его лице такую улыбку: понимающую, ласковую и одновременно грустную. Подавшись вперед он внезапно обнял меня, крепко прижал на мгновение, и будто устыдившись своего порыва отстранился, пряча глаза. В эти мгновения, сдержанный на подобные проявления эмоций, дед показал больше чем за все годы моей жизни.

И я это оценил куда больше слов.

***

Химари я нашел сидящей на краю обрыва: она сидела, смотрела на накатывающие на прибрежные камни волны, и тихо грустила. Услышав мои шаги, молча пододвинулась, а затем просто обняла. И лишь тогда, наедине с той что была рядом почти всю жизнь я смог дать волю эмоциям, что скрывал даже от деда.