Текст книги "Серебряный свет (СИ)"
Автор книги: Аноним Ardos
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)
Интерлюдия. Половинка души .
На ярко-голубом небе светило мягкое солнышко, а под ногами пружинили мягкие пушистые облака – облака притворяющиеся землей. Они были везде, на небе – иногда скрывая солнце белоснежной сенью, и на земле – укрывая ее мягким, сплошным слоем ваты, – простирающимся до самого горизонта. Вдохнув необычайно свежий воздух, я огляделся и удивленно хмыкнув, отправился по солнечной тропе ведущей вдаль и теряющейся среди молочной взвеси облачного... леса.
Очень скоро я убедился что выбрал правильное направление. Стоило мне пройти сквозь стены взвеси, как буквально через несколько шагов облака начали сменяться землей, землей укрытой травой, и белоснежными цветами. Я шел вперед, а цветы росли все гуще и гуще, закрывая землю белоснежным ковром с мелькающей в нем прозеленью, и лишь золотая тропа оставалась свободной, – сменив солнца свет на желтый кирпич.
Впереди послышался веселый мелодичный смех, и я прибавил шагу, поднялся на пригорок и завороженно замер у обрывающегося края тропы.
В цветах, весело смеясь танцевала девушка... вернее девочка.
Юная, совсем еще ребенок. Облаченная в белоснежное платье, серебристые волосы до пят и искрящиеся весельем изумрудные глаза... прекрасное и нереальное видение, не могущее существовать в нашем столь несовершенном и грубом мире.
Заметив меня, она не испугавшись, подбежала со смехом и протянула мне венок, – сплетенный из тех-же белоснежных цветов.
Я наклонился и она одела венок мне на голову. Разогнувшись я улыбнулся и искренне сказал:
– Спасибо, – благодаря ее за этот незатейливый, но сплетенный с любовью дар.
Кивнув, она мило склонив голову на бок, с искренним любопытством спросила:
– Кто ты?
Ее голос был нежен как звон серебряных колокольчиков... а может мне так казалось?
– Тебя интересует мое имя? Или кто я такой?
– И то и другое.
– Кто я? Мы очень близки друг к другу... но сейчас и если ты захочешь... я могу стать твоим другом!
– Другом? Ты можешь стать моим другом? – она прижала руки к груди, стиснув в волнении пальцы.
– Если ты захочешь.
– Я очень хочу. Очень-очень! – горячо заверила меня девочка.
– Ну что-ж – улыбнулся я, – меня зовут Юто.
– А я Аливия, приятно познакомиться, Юто!
– И мне... – на мое лицо выползла глупая улыбка.
Рассмеявшись, она резко развернулась, хлестнув меня шелковистыми прядями и посмотрела на небо.
– Какое удивительное место...
– Да, – согласился я, – удивительный сон.
Аливия резко развернулась. В ее глазах плескалось целое море изумления.
– Сон? Это сон?!
– Да, это сон, наш общий сон. Сон для нас двоих... сон в котором возможно все!
– Сон... – повернувшись, Аль более внимательно огляделась, – удивительно, а тут действительно возможно все?
– Наверно проще показать, – этими словами, я взмахнул рукой, как гигантской кистью, изменяя ландшафт. Заросшая цветами степь превратилась в горы, укрытые лесами. Мы-же оказались на самой вершине. Еще взмах и внизу распростерся город, последний взмах и он наполнился жителями.
– Это сон, – повторил я, – и здесь возможно все!
– Как прекрасно – прошептала девочка, завороженно глядя вниз, на открывающиеся виды.
– Садись, – я, сев на появившуюся сзади скамью, приглашающе похлопал по камню, и Аль тут же устроилась рядом, принявшись застенчиво меня разглядывать.
– Спрашивай, – разрешил ее сомнения я.
– Скажи... а... ты человек?
– На одну четверть... ты боишься людей?
Девочка помотала головой:
– Нет, просто я никогда не видела людей... интересно какие они?
– Какие?.. разные... добрые и злые, милосердные и жестокие, абсолютно стабильные и очень непостоянные... разные.
– Вот бы их увидеть, – мечтательно прошептала она.
– Не стоит, – рассмеялся я, – многие люди не любят аякаси, а некоторые наоборот охотятся на них, убивая.
– Убивая? А что такое убивая?
Я на мгновение завис.
– Ты не знаешь что такое смерть?
– Нет.
– Хм... ясно... смерть это... когда кто-то уходит, уходит навсегда... это как сон, вечный и сладкий сон.
– А знаю, – обрадовалась девочка, – мои мама и папа тоже уснули, крепко-крепко уснули! Но тетя Мейя говорит что они однажды проснутся, и мы вновь встретимся... это ведь не смерть?
– Аль... – мое горло сжало, я ведь отчетливо видел две оборванные нити судьбы, нити принадлежавшие ее родителям – когда умирают... это навсегда... ты... никогда их не увидишь – последние слова дались мне особенно тяжело я не мог иначе!
Она мне сразу поверила. Вряд ли ей хоть кто-то говорил правду, но... детское сердце не обманешь. Она сразу поняла что я говорю правду, ведь где-то глубоко в душе она знала истину... только не хотела признаваться в том самой себе.
Спрятав лицо в ладонях девочка горько расплакалась, а я, неловко обняв ее принялся ждать. Слезы и время – лучшее лекарство для израненной души.
***
– Извини... за правду.
– Нет, – мотнула головой выплакавшаяся девочка, – не стоит... я ведь чувствовала что они не вернутся... – она всхлипнула. – я думала что мы и впрямь встретимся, мама вновь споет мне веселую песенку, а папа возьмет на руки... – ее голос затих.
– Аль... знаешь, воскресить мертвого можно... я могу воскресить мертвого...
– А ты...
– Они слишком далеко... но поверь мне, они счастливы, сейчас они счастливы... не стоит их тревожить. Но если ты хочешь... – я не договорил, представляя ей шанс принять решение самой.
Честно подумав несколько минут, она дрожащим голосом спросила:
– Они правда счастливы?
– Клянусь душой! Аливия, твои родители пребывают на Небесах, и они счастливы! Они счастливы потому что мы встретились, и они могут уйти... и клянусь я не позволю обидеть тебя! – это действительно было так. Мать всю жизнь приглядывала за своим дитя, но... я пообещал ей, что присмотрю за Аль... пообещал только-что, и усталая душа прекрасной белокурой женщины, ласково улыбнувшись, погладила девочку по голове, и невесомым облачком взметнулась ввысь. Прямо в Рай... туда где ее не достанет никто, ни злобный некромант, ни шаман, ни боги... туда где ее ждет чистый ласковый свет и тот – с кем она разделит посмертие.
– Спасибо... – прошептала Аль, и задумалась.
– Юто, а кто мы? Почему они счастливы, что мы встретились?
– Мы? Мы две половинки одной души, мы те кому суждено стать единым целым... но это будет нескоро!
– Почему?! – она с легкостью приняла эту новость. Интуиция? Возможно...
– Ты не выдержишь моей силы... умрешь, как только я подойду ближе... я не хочу этого!
– Значит подождем?
– Подождем, – согласился я, и протянул ей небольшой платочек – стереть слезы.
Смущенно покраснев, она взяла платок и принялась торопливо вытирать глаза. Нежное и невинное дитя... что хочется оберегать от всего мира, заслоняя своею спиной от суровых реалий настоящего и будущего.
Тем временем упомянутое дитя вытерев слезы, тихо попросило:
– Юто... пожалуйста, расскажи о себе.
– Что ты хочешь знать?
– У тебя есть близкие тебе... аякаси?
Я лишь улыбнулся в ответ на столь наивный вопрос, и мечтательно посмотрел на солнце.
– Конечно есть! Я живу в родовом поместье близ деревушки Ноихара. Нас много там живет... я, моя верная хранительница Химари, она бакинэко, девятихвостая кицунэ Тамамо-Но-Маэ, – мой фамильяр, мои дедушка и бабушка, Кая, наша зашикивараши...
Я рассказал ей все без утайки, рассказал про всех обитателей поместья, про наши будни, рассказал ей про своих ушедших родителей, рассказал про маму – при этом Аль расплакалась, и мне пришлось ее вновь утешать, – рассказал про деревушку для аякаси, возводимую нами для всех кто чист душой, рассказал про своих друзей и про самого себя... рассказал абсолютно все! без утайки, прикрас, попыток выставить все в ином свете и игр словами.
Она ответила тем-же. Предо-мною промелькнула вся ее недолгая жизнь. Сначала с родителями, а когда они... ушли, с ее тетей Мейей, – цуру. Они жили в небольшой деревушке среди гор, в маленьком аккуратном домике близ озера, в котором водились поющие рыбки и веселый пьяница каппа, на дереве совсем рядом с домиком жила маленькая птичка – которой она очень любила петь по утрам... Аль похвасталась своими успехами в пении, и исцелении других, сказала что очень любит растить цветы, поделилась со мною всеми мечтами, мыслями, и желаниями столь-же добрыми и немного наивными как и она сама. Наивными, но такими прекрасными...
Мне все хотелось ее назвать Нией... но я сдержался. Вместо этого я лишь сказал:
– Я очень хочу послушать, как ты поешь!
Просияв, она торопливо, с ногами забралась на скамью и прикрыв глаза... запела. Песня в которой невозможно было различить слова, затмила разум серебристой волной счастья, и любви ко всему миру...
Когда наваждение схлынуло, я стер ручейки слез и взглянув на встревоженно заглядывающую мне в лицо Аливию, искренне произнес:
– Твои песни прекрасны!
– Спасибо! – она крепко обняла меня, – Спасибо! Спасибо! Спасибо-о-о!
– Ну все все, – я со смехом поднял руки, – перестань уже.
Отстранившись она взглянула мне в глаза и честно сказала:
– Ты первый, кто похвалил мою песню! Спасибо тебе!
– Твои песни великолепны! – повторил я, – споешь мне еще?
Радостно кивнув, она вновь запела...
Ее пение было... родным... близким... прекрасным...
Сайны – земные сирены – никогда не пели чужим. И их песни действительно исцеляли душу...
***
– Держи, – я протянул девочке мороженное, купленное в ларьке, стоящем на горном склоне и смотревшимся откровенно дико на фоне окрестных гор и лесов. (В город, по здравому размышлению я не стал ее вести)
– Что это? – она непонимающе взглянула на лакомство.
– Мороженное, еда такая, вкусная, попробуй, – кивнул я, и подавая пример вгрызся в свой рожок.
Она осторожно попробовала.
– Ну как?
– Вкусно! – и помедлив добавила – и холодное!
Мы помолчали, с аппетитом грызя холодненькое мороженое.
– Жаль, что это лишь сон, – сожалеюще вздохнула Аль, доедая свое.
– Все, что ты съешь, будет абсолютно реально!
– Но ты сам сказал, что это сон!
– Сказал, – согласился я, – но эта еда будет реальной... если ты того захочешь!
– Хочу! – обрадовалась девочка и побежала к ларьку.
Проводив ее взглядом я весело хмыкнул, и пожав плечами пошел следом.
– Хочу это... и это, и вон то пожалуйста!
– Лопнешь, – рассмеялся с этой картины я
– Не лопну, – на миг обернувшись возразила Аль, и вновь ткнула пальцем, – и вот это!
Интересно, как она это все съест? Хотя мне не жалко... сил у меня еще достаточно.
– И вон то, и еще то...
Повернувшись я посмотрел на закатное солнце. Моя половинка души, я сделаю все чтобы ты была счастлива, и это мороженное лишь малая часть того что я могу. Но вот воскресить твоих родителей я уже не смогу, они слишком далеко, и они счастливы, не стоит их тревожить... тебе придется пережить эту потерю. Я посмотрел на счастливую сайну, увлеченно выбиравшую мороженки, и хмыкнул, – горечь не ушла, но она отступила... не без моей помощи, и я сделаю все дабы ты не страдала!
Я стоял и смотрел на солнце пока схватившая в охапку рожки Аль не подбежала ко мне и не протянула все это богатство:
– Выбирай.
– Спасибо! – изучив ассортимент, я взял банановое, – остальное тебе.
– Угу.
С ее лица не сходила эта счастливая улыбка.
Я дождался пока она не съест все что набрала, и помедлив, произнес:
– Мне надо уходить.
– Куда?
– Домой, мне пора просыпаться...
Улыбка слетела с ее лица и Аль жалобно спросила:
– А... ты вернешься?
– Разумеется, – рассмеялся я, обнимая девочку и с наслаждением вдохнув аромат волос, отстранился – мы можем встречаться каждую ночь, ты хочешь этого?
– Очень!
– Значит встретимся завтра, – усмехнулся я, – а сейчас – я хочу сделать тебе подарок!
– Какой? – она заинтересованно подалась вперед.
– Смотри и ничего не бойся, – с этими словами я ткнул себе в ладонь когтем, протыкая кожу и вызвав испуганный вскрик девочки.
– Тебе больно? Сейчас, сейчас я вылечу! – засуетилась Аль, обхватив мою ладонь, а по ее волосам пробежали серебристые искры.
– Не надо, – мягко отстранил ее я, – мне не больно, ты лучше посмотри, – я показал на свою ладонь кровь на которой собравшись в небольшой шарик ярко вспыхнула, и погасла оставляя небольшой пушистый комочек, светящейся внутренним теплым светом.
– Что это?
– Это? – я протянул комочек девочке и она намного поколебавшись взяла его, – это маленькая искорка... – я чуть запнулся наблюдая, как окружающий мир медленно растворяется в белоснежном сиянии, –...искорка духа, что может стать верным защитником, другом или питомцем... зависит от того, кого ты захочешь увидеть... ну, а мне пришло время уходить! Увидимся завтра?
– Да! – вновь счастливо заулыбавшись, кивнула она, и крепко обняла меня напоследок. Погладив ее по шелковистым волосам я отстранился, наблюдая как исчезает сон.
Ее улыбка последней растворилась в свете.
***
Проснувшись, я первым делом аккуратно снял венок, и аккуратно поставил на тумбочку, секунду посмотрел на едва уловимо светящиеся в полумраке цветы и приняв решение коснулся пальцами лепестков, вливая в них частичку душевного огня. Цветы налились внутренним огнем и засияли ярче одновременно расправляя помятые стебли и лепестки, – сплетающиеся в единое целое. Несколько мгновений и на тумбочке лежит уже не венок, а обруч из абсолютно живых, белоснежных и неувядающих цветов. Удовлетворенно улыбнувшись, я повернулся к умиротворенно спящей рядом кицуне, провел рукой по пушистому хвостику, дернул за белоснежный кончик:
– Тама, просыпайся.
Недовольно заворочавшись, лиса развернулась ко мне спиной, попутно пробурчав: "Отстань Юто!"
Довольно рассмеявшись, я не став больше дергать лисичку поднялся и накинув плащ, – ставший теплой юкатой – прихватил с собою подушку, и вышел на свое любимое место – кресло из живого камня под сенью страж-древа. Ветви стража качнулись, сплетая у меня над головой непроницаемый для капель навес, и удобно устроившись, я стал ждать рассвета. Спустя несколько минут ко мне пришла Химари, удобно устроилась на коленях, замурлыкала... и дальше мы сидели уже вдвоем, слушая тихий шепот духов...
Комментарии автора:
Фурукава Аливия (16 лет) – https://pp.vk.me/c623928/v623928230/83a3/iEmox3XioFc.jpg
Глава 17. Испытание лишь для меня! (Часть 1
)
Сегодня утром дед был подозрительно весел и ироничен. Он сыпал шутками, рассказал пару анекдотов, сделал пару комплиментов Таме, и расспрашивал меня о том не слышал ли я что-то о Изумрудном Хороводе Екаев, и их маленьком предводителе, так любящем раздевать экзорцистов.
Спешно ответив что: "Нет не слышал" (и невинный взгляд в конце), я еле досидел до конца завтрака, а затем, пользуясь случаем, испарился как туман на солнце.
Зайдя в комнату, облегченно вздохнул, вытер испарину и немного подумав, решил сгинуть до вечера. Сказано – сделано. Выгнав пинками Сураи, и подождав пока Тама переоденется, я вышел из дому.
Крупный пушистый снег, неторопливо падая за чертой, попадая в зону лета превращался в теплую капель, и не желающая мокнуть, а затем и ходить по снегу Химари, остановившись на пороге требовательно посмотрела на меня. Сокрушенно вздохнув я не останавливаясь, подхватил довольную кошку на руки и поделившись шарфом, надвинул капюшон куртки поглубже, подошел ко льву и уже сам требовательно взглянул на лису, непроизвольно копируя взгляд Химари.
Кицунэ умилительно посмотрела на меня, подсадила на послушно легшего льва, сама села сзади и мы отправились в путь на тихонько жалующемся на судьбу Сураи.
Впрочем, жаловаться лев, перестал почти сразу и дальше мы шли сквозь легкий снегопад в почти полной тишине, нарушаемой лишь тихим шелестом невесомых снежинок, падающих на ветви деревьев, землю, зонтик Тамы и теплую шерсть Сураи, – где они, чуть слышно шипя, испарялись.
Немного покрутившись и полюбовавшись зрелищем заснеженного леса, я потеребил рукав кимоно лисы:
– Там, а Там!
– Чего тебе?
– Слушай, если бы тебе нужно было набрать побольше кицунэ, как бы ты поступила?
– Зачем тебе кицунэ? – сверху-вниз посмотрела на меня лиса.
– Ну... – помявшись я все-же ответил – хочу храм!
– Зачем тебе храм? – от удивления Тама разжала руки, вынуждая меня спешно вцепиться в гриву Сураи дабы не упасть. Лиса быстро справилась с удивлением и вновь обняла меня.
– Хочу!
– Кхм... ладно, а какая связь между храмом и кицунэ?
Я посмотрел на нее как на ребенка, задающего глупые вопросы.
– Храм мой, а лисички в нем жрицы!
– А почему именно кицунэ? – все никак не могла понять лиса, – почему не люди или те-же нэко?
– Кицунэ лучше! Просто представь себе: большой храм с моей величественной статуей, в нем куча жриц-лисичек... и все мое! – я даже зажмурился от представшей картины.
Тама весело рассмеялась.
Из сладостного видения меня вывела резкая боль в руке.
– Я смотрю кому-то очень нравятся лисички? – промурлыкала мне на ухо "ласковая" и "милая" кошечка, все глубже вонзая когти в мою руку.
– Нравятся, – с упорством обреченного на костер грешника подтвердил я, чувствуя как ее коготки мееедлено входят в руку, – а что? Ты ревнуешь?
Кошка фыркнула и ничего не ответив отвернула мордочку.
– Химари, ну не ревнуй, если хочешь мы и нэко наберем... только скажи, – я постарался придать своему лицу самое умильно-просящее выражение, какое только мог, и не умеющая долго обижаться нэко, не выдержав улыбнулась – знаменуя тем самым, наше примирение.
– Договорились.
– В принципе, идея хорошая, – отсмеявшись решила Тама, – многие кицунэ выбирают путь служения богам, вернее божеству – Инари, но вот найти много моих сородичей – задача непростая. Юто, а зачем тебе храм посвященный лично тебе? Ты решил переквалифицироваться в боги?
– Избавь Всеотец! – испугался я, – нет!!! Просто воплощение моего мира забирает очень много сил, а энергия веры – великолепный источник их восполнения. Потому я и хочу храм, а кицунэ так, для эстетики.
Вернее сказать мой мир забирает у меня почти все, до дна вычерпывая душу и ауру. Это конечно великолепно качает резерв, но чувствовать постоянную ледяную пустоту очень неприятно! Я и так уже почти полностью отказался от использования магии и Творения в пользу лучшего самочувствия, и ускорения темпов воплощения.
– Понятно, будем думать...
Думать, думать... О! Идея!
– Там, а ведь кицунэ покровительствует Инари так?
– Ну да, вернее она покровительствует почти всем лисам, кроме темных, а что?
– Да так... идейка одна вырисовалась.
– Юто! Я тебя заклинаю – не надо! Что бы ты там не придумал, не надо! Не смей ловить Инари в какую-нибудь ловушку и силой заставлять сотрудничать!
– Да ладно тебе! – показательно обиделся я, – тебя послушать, так я монстр какой-то... – словив пристальный взгляд прищурившейся, и как оказалось очень хорошо меня знающей лисы, я решил промолчать, и отложил идею спеленать и силой заставить Инари сотрудничать, в дальний уголок памяти. Благо не последний год живем, еще успею идею оформить... когда Тама будет вдали.
***
Приехав в деревню мы разошлись: Тама отправилась в библиотеку, Сураи решил поваляться в травке, а мы с Химари отправились гулять. Вместе как в старые добрые времена.
– Мы гуляем вместе, как и раньше, – как будто прочитала мои мысли кошка, удобно устроившись на руках.
Остановившись, я посмотрел на серое небо, неторопливо источающее снежинки.
– Да как и раньше... только ты и я.
– И деревня аякаси вокруг! – посверкивая глазами добавила нэко, заставляя меня рассмеяться и покачать головой. Да уж, находясь в центре деревни я посчитал что мы одни, так пусто было вокруг.
– Отличный повод всюду сунуть свой нос как считаешь? – получив молчаливое согласие, я покрутился на месте выбирая направления, и отправился в кузню.
Вот интересно, живем в век высоких технологий, но аякаси в отличие от людей прочно застряли в средневековье, – как и многие другие магические цивилизации, – и в результате получаем своеобразное разделение: люди летают на самолетах, ездят на машинах, имеют интернет и электричество, а аякаси по старинке живут ручным трудом с примесью магии, и меняться не хотят. Ладно бы ситуация в этом мире была-бы еще как в других мирах, где маги тормозят развитие, так нет же! Развитие идет полным ходом, а эти... духи даже не чешутся! И к достижениям человеческой цивилизации относятся скептически. Конечно, они имеют на то полное право, я и сам недолюбливаю полностью техническую ветвь развития, но ведь нельзя делить мир с другой цивилизацией, и ничему у них не учиться! Еще один пункт ведущий к исчезновению екаев, и если так и будет продолжаться, то останутся лишь те кто смог вжиться в человеческий социум, самые приспособленные.
Ну что тут сказать...
Естественный отбор во всей красе, помноженный на реалии современности.
Заглянув в кузню поздороваться с кузнецом и выскочив оттуда вышибленными акустическим ударом, мы с Химари, по здравому размышлению решили не отвлекать кузнеца от работы (читай не хотели вновь получать по ушам) и решили прогуляться по деревне, в местах подальше и потише. Потише... а не слишком ли тихо в деревне?
– Кстати, где все? – мой вопрос был очень актуален, кроме пары аякаси мы никого не встретили, и улицы были подозрительно пусты.
– Может там? – ткнула Химари лапкой. Посмотрев в том направлении я увидел верхушку внушительной сосны... которой еще совсем недавно небыло.
– Может...
Жители и впрямь были там. Крутясь возле гигантской сосны обвязанной у корней симэнавой они радостно шутили, веселились, и собственно наряжали сосну. Узрев это чудо, я замер и недоуменно спросил у Химари:
– У нас что, праздник какой-то?
– Юто, ты чего? – поразилась нэко, – Новый Год скоро!
– Да? А я и забыл...
– Господииин!!! – даже не нужно оборачиваться дабы узнавать кто меня зовет. Этот голос я узнал сразу. Мияко – четыреххвостое бедствие моих вассалов. Вместе со своей троюродной сестрой Хамико, она затерроризировала всю деревню. Где что пропало – виновата Мияко, где случился какой конфуз – постаралась Мияко, где случилась какая-то неприятность – отметилась Мияко, или ее сестра. Эти двое были самыми характерными кицунэ: лукавыми, игривыми, шкодливыми, ветреными и неуловимыми. И даром что одной под двести, а другой за пятьдесят, это не мешало им вести себя откровенно по детски, доводя до припадков (в основном желания прибить, ну или умиления) всех окружающих. Тама на их фоне – образец спокойствия и выдержки.
Тяжко вздохнув, я повернулся к подбежавшей кицунэ, и увернувшись от объятий поприветствовал ее:
– Здравствуй Мияко
– О, наш господин все такой-же бука! – надулась лиса.
Удержать безразличное лицо мне удалось с трудом.
– Верно... – я кивком поприветствовал Хамико, несущую корзинку с цветами, – чем вы тут заняты?
– К Новому Году готовимся... а ты весьма кстати!
Я приподнял бровь.
– Да?
– Ага, нужно нарядить сосну, придумать речь, да много чего сделать! – она схватила меня за руку и потащила вперед. С трудом вырвавшись из стального захвата (ненавижу когда меня трогают посторонние!) я пошел следом за торопящейся кицунэ, попутно кивая встречным аякаси. Остановившись у дерева смерил его взглядом и задал вопрос танцующей рядом Мияко:
– Откуда сосна?
– Я вырастила, – отмахнулась лиса, подтаскивая тяжелую золотую цепь. – Вот! Ее нужно повесить сверху.
Смерив взглядом старинную золотую цепь длиной метра три и толщиной в мое запястье (клад что-ли выкопали?) я покосился на дерево, и пошел за Тамой. Раз уж кроме нее никто не владеет телекинезом – будет отдуваться за всех.
С трудом вытащив закопавшуюся в книги лису, и прихватив Хашана, мы пошли наряжать дерево, благо игрушек хватало. Назрин нашла целый клад старинных украшений и ценностей, многое из которого вывесили на ветви, а недостающее екаи сделали сами, из цветов, бумаги, и бамбука, добавив магии и раскрасив дерево, а с ним и деревню в красочные тона.
Вывесили везде фонарики, разноцветные гирлянды, зажгли маленькие огоньки среди которых тут-же закружились маленькие феи, выползшие ради праздника кветы сплели громадные полотнища выткав на них красочные картины прошлого, (лично я среди них нашел даже Нурарихёна со своим Хякки Якко будь он неладен!), а расшевелившийся Хашан скооперировавшись с Тамой воплотили в реальность множество великолепных иллюзий, наполнив вечер переливами света и пейзажей.
Ну, а лично я был везде, больше распоряжаясь, командуя и путаясь под ногами, чем действительно помогая (ну и повеселился вместе с Мияко, и Химари, подстроив пару проказ в основном направленных на одну несносную Тенко) чем в конце концов заслужил стакан молока "за вредность" от милой женщины-ино. Разделив честно заработанное оное с Химари, я оперся на стол и прихлебывая из стакана задумался, что нигде не видел коров или коз... спрашивается откуда тогда молоко? Этот вопрос я и задал проходящей мимо аякаси-кролику несущей корзинку моркови на накрываемый стол.
– Откуда молоко? – переспросила остановившаяся женщина, – Да от наших коровок, тружениц наших, вон они идут, – она указала рукой вдоль улицы, и поспешила дальше.
Взглянув в указанном направлении я с удивлением увидел парочку пятнистых коров неторопливо идущих в нашем направлении, но не успел возмутиться таким беспределом (коровы на улице!) как на моих глазах одна из коров превратилась в полногрудую девушку! (Котори, так ее вроде звали... хотя в этот момент меня меньше всего интересовало ее имя!) Ошарашенно посмотрев на... буренку, я под ироничным взглядом невозмутимо лакавшей из блюдечка кошки тишком сплюнул на землю, отставил стакан и поспешил скрыться в направлении реки – рот прополоскать!
Чтоб я еще хоть раз пил молоко в этой деревне!
***
Из деревни мы ушли, как только стемнело, и выслушивая всю дорогу шуточки отыгрывающейся за розыгрыши Тамы (Химари рассказала той про молоко) пришли домой, ну, а дальше стандарт, поужинать, выбрать книгу поинтересней (то бишь прочитанную меньше трех раз) в библиотеке и в постель, которую я был вынужден делить уже с двумя девушками (не то что-бы я жаловался, но иногда мешают, и что характерно уходить не хотят!) ну, а там по накатанной, полчаса чтения и сон... правда не в этот раз!
Химари очевидно почувствовала что-то, и спала вполглаза, но заклятие сна легло невесомым покрывалом, накрепко смыкая ее веки, а заодно крепче усыпляя Таму. Подождав еще пару секунд я встал и в полной темноте начал раздеваться, сняв пижаму одел лишь просторные темные штаны и вышел на улицу. Постояв на веранде несколько минут прислушивался к спокойному дыханию девушек и шагнул на землю.
Прости Аль, но эту ночь тебе придется провести одной.
Выйдя за черту поежился от холода, и побежал по снегу, не оставляя за собой следов, по пути остановившись на миг, подстегнул тело – на одну ночь принимая взрослое обличье и чуть свыкнувшись с изменениями, побежал дальше.
В самую глубь леса – подальше от дома.
Семья – самое ценное, что есть у меня, и потревожить ее нельзя!
Выйдя на первую попавшуюся на пути прогалину я остановился и начал чертить на снегу сдерживающие руны барьера. С тем что предстоит далее мне не справиться, а посему нужно позвать того кто поможет, и при этом не спугнуть... охотника.
Вычертив руны, я критическим взглядом оглядел свое творение и прикрыв глаза, погрузился вглубь своей души открывая давным-давно закрытые печати.
***
На поляне на миг вспыхнуло сияние и под влиянием барьера развеялось, а Грешник открыл глаза и опустил голову осматриваясь.
– Снег и лес... навевает неприятные воспоминания!
Опустив глаза он осмотрел свое тело, сделал несколько движений и недовольно поморщился. Тело было слабым, намного слабее предыдущего и никогда не тренировалось... но другого нет!
– Плохо, очень плохо! – решившись, он коротко ткнул когтем напротив сердца и проколов кожу, кинул замысловатое плетение на выступившую каплю крови. Плетение на миг прорвав пространство исчезло, а кровь поменяла цвет на алый и с каждым ударом сердца начала расти превращаясь в замысловатый узор на коже.
Удовлетворенно кивнув, Грешник поднял руку и позвал, позвал старого друга с кем провел большую часть жизни. Крупицы снега повинуясь зову отрываясь от земли поплыли вверх, темнея и собираясь в антрацитовый клинок. Обоюдоострое прямое лезвие, казалось порталом в Ничто, частицей абсолютной Тьмы перенесенной в реальное пространство, простая изящная крестовина, рукоять рассчитанная на одно и двуручный хват и пылающий Тьмой кристалл в навершии... клинок был великолепен и одним своим видом внушал ужас врагам своего хозяина.
Проведя лезвием вдоль лица он удовлетворенно кивнул, и небрежным взмахом убрав барьер, побежал в глубь леса.
Холод его уже не тревожил.
Отступив достаточно далеко от дома, мужчина вышел на открытую поляну и замер в абсолютной неподвижности, лишь ветер изредка трепал отросшие пряди ртутно-серебряных волос.
Простояв несколько минут он поднял голову и вперил взгляд в темнеющие напротив кусты.
– Ты кружил вокруг целый день... может хватит пряток? Пес!
Тени под кустами вскипели и взметнулись ураганом, захлестывая сплошным темным потоком не успевшую отреагировать фигуру Грешника.
Несколько серебристых капель с шипением прожгли наст...
Комментарии автора:
Мияко(четыреххвостая кицунэ) – https://static.acg12.com/uploads/2016/12/0fad656dc3996450199c5b01a6755f11.jpg
Хамико(двуххвостая кицунэ) – http://s02.imageupper.com/1/10/Z13657408842509779_23.jpg
Глава 18. Испытание лишь для меня! (Часть 2)
Уклонившись на пределе сил, и отскочив в сторону Грешник скосил взгляд на глубокую рану на предплечье, перевел взгляд на показавшегося противника, – оскалившего клыки на противоположном краю поляны – и весело хмыкнул:
– Действительно, пес!
Когда-то это был по всей вероятности Инугами, но те времена давно прошли. Сейчас, застывший на поляне монстр, уже ничем не напоминало этого мстительного духа создаваемого из голодающей собаки и обладающего немалой толикой интеллекта. Свитое из стальных жгутов тело, вдвое превышающее рост оппонента, густая черная шкура размывающаяся в темноте и мешающая точно определить контуры тела существа, и совершенно отличное внутреннее содержание – тьма с густой примесью божественности. Ночной охотник, убийца, преследователь, способный правиться с любым противником... но никак не разумное существо. Одни инстинкты и ни грамма разумности.
*Грешник против зверя, богоубийца против темного божественного духа... будет интересно!* – лицо мужчины рассек оскал полубезумной вызывающей улыбки, клинок в его руках описал дугу, и с мрачным вызовом указал на низкий лоб монстра.
– Нападай!
Зверь переступил с лапы на лапу и принимая вызов, бросился на врага – совершившего аналогичное движение.
Противники встретились на середине. Перед самым столкновением отклонившись влево, Грешник увернувшись от промелькнувшей оскаленной пасти, прошелся напоенным силой чистого разрушения клинком по боку твари – рассекая шкуру, ребра и начисто смахнув переднюю лапу, исчез на миг из поля зрения, возник за спиной и обрушил меч на спину взвывшего духа, в области крестца. Лезвие мрака с легкостью рассекло прочнейшую шкуру, позвонки, кости таза и задней конечности и без малейших препятствий выскользнуло из страшной раны. Завершающим штрихом связки послужил удар руки, разорвавший тело зверя почти пополам и отправивший оное под корни стоявшего в отдалении дерева.
