Текст книги "Чужой выбор (СИ)"

Автор книги: Анни Кос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

47. Мы уедем на север…

На месте некогда богатого дома, увитого розами, остались только каменные стены. Крыша прогорела и рухнула внутрь, окна оказались выбиты, ставни сорваны, вместо ворот зияла дыра, окантованная погнутыми коваными петлями да парой чудом уцелевших досок. Ухоженные цветочные клумбы вытоптали ноги в тяжелых сапогах, конюшня стояла осиротевшая и пустая, даже погреб был обвален – то ли случайно, то ли со зла. От былого уюта не осталось ни следа.

Мейрам, одетая в неприметное старое платье, с лицом, прикрытым по пустынному обычаю, лишь мельком глянула на бывшее жилище Махрана бен Шарди. Задерживаться тут или расспрашивать соседей она побоялась, чтобы не выдать себя неосторожным словом. Да и о чем говорить? Тело мастера она видела своими глазами. Хотелось бы знать, уцелели ли дочери и супруга ювелира, но, увы, искать свидетелей ночных событий было опасно.

Девушка побрела к выходу из переулка, туда, где блестели под солнцем нарядные витрины. С момента погромов не минуло еще и недели, а жители столицы уже вернулись к прежней суете, старательно делая вид, что ничего не произошло. Осуждать их за это Мейрам не могла, в конце концов кому какое дело до чужого горя, если в этот раз оно прошло мимо? Но в ее душе словно погас один из множества огней, оставив от себя пепельно-серое, выжженное пятно утраты.

Мейрам бездумно брела по дороге, когда уловила краем зрения смутно знакомую фигуру. Пригляделась – и чуть не споткнулась от неожиданности. Человек без сомнения узнал ее, хотя виду не подал. Нарочито медленно прошел перед витринами лавчонок, а затем, будто так и не решившись на покупку, двинулся прочь.

Она пошла следом, стараясь не приближаться к нему слишком сильно, но и не выпуская из виду. Вскоре они свернули вниз, к реке, теряясь в сплетении кривых улиц. Прошли птичий рынок, где кудахтанье, кряканье и щебет заглушали все, кроме голосов назойливых торговцев, протолкались через ряды с пряностями, обошли краем лавки с сырым мясом. Людей тут было очень много, и Мейрам от души понадеялась, что слишком любопытные наблюдатели, если они есть, потеряют ее в толпе.

Наконец, миновав базарные просторы, свернули в узкий грязный переулок. Под ногами что-то хлюпало, и девушка поспешила зажать нос, чтобы не вдыхать мерзкий запах помоев. Спина мужчины, закутанного в плащ, маячила в полусотне шагов впереди. Вот он свернул за угол, и Мейрам прибавила шагу – потерять его в этих лабиринтах не хотелось. Впрочем, он подождал ее, оттянул чуть в сторону, крепко прижал к стене, прикрывая своим телом. И аккуратно выглянул за поворот, словно проверял, нет ли за ними погони.

Сердце Мейрам колотилось часто-часто, от страха, радости и еще чего-то очень смутного и пока непонятного.

– Никого, – выдохнул наконец мужчина. – За мной.

Дальнейшую дорогу она не запомнила, погрузившись в свои мысли. Очнулась, когда Малкон втолкнул ее в узкую деревянную дверь и почти силой потащил по хлипким ступеням на второй этаж. Тут располагалась всего две комнаты, в одну из них они и вошли. Окна были забраны плотной решеткой, которая дробила свет на крохотные квадратики. Малкон закрыл за собой двери и обернулся, рассматривая девушку каким-то жадным, тревожным взглядом. Теперь, когда она убрала ткань с лица, северянин увидел, какой бледной стала ее кожа, как покраснели глаза.

– Ты жив, – зачем-то озвучила она очевидное. – Я так боялась, что ты не выберешься оттуда.

Малкон вздрогнул, услышав столь вольное обращение. Это было неожиданно, хотя и приятно. Впрочем, близость смерти роднит даже врагов, наверное, поэтому Мейрам с легкостью переступила иллюзорную пропасть, отделяющую простого воина от сестры сиятельного императора

– Счастье, что ты уцелела, – ответил он. – Когда я увидел тела за воротами, чуть с ума не сошел. Боялся, что найду тебя на одном из тех столбов вдоль дороги, как старого бен Шарди. Хотел пробраться во дворец – и не придумал, как. Но нам повезло. Не знаю, что рассказал им ювелир, однако, по-видимому, не выдал ни меня, ни тебя.

– А ведь ты почти угадал, – Мейрам криво улыбнулась и опустилась на жесткую лежанку у стены. – Я могла оказаться там… И не спасла никого, зато сумела выторговать жизнь себе.

Лицо ее исказилось гримасой отвращения.

– Я презренная тварь, Малкон. Недостойная того, чтобы кто-то рисковал ради меня жизнью. Твой герцог переоценил меня, дал мне шанс, который я не оправдала. Вчера я поклялась брату в верности, зная, что нарушу клятву. Солгала ради того, чтобы прожить еще хоть сколько-нибудь. Я гадкая. Малодушно радуюсь, что ты до сих пор в городе, что могу поговорить с тобой, рассказать правду, облегчить свою совесть… И не думаю об опасности, которая тебе угрожает. Ты должен уйти и предоставить меня своей судьбе.

– Кем бы я был, оставив тебя одну?

– Разумным человеком.

– Трусом.

– Здесь ты погибнешь.

– А ты? – он горько усмехнулся и внезапно опустился на пол прямо у ее ног. – Мы оба виновны в равной степени. Мне жаль, что я не уговорил тебя уехать сразу же. И не успел спасти мастера бен Шарди.

– Его девочки, – Мейрам невидящими глазами уставилась в закрытое окно. – У него были две прекрасные дочери. Что с ними сделали эти звери, боюсь даже подумать.

Малкон чуть отстранился, удивленно приподнял брови.

– Постой, так ты ничего не знаешь?

– О чем?

– Семья мастера в безопасности.

– Сабир их отпустил? – ахнула Мейрам.

– Точнее не добрался до них. В тот вечер я был в его доме, просил устроить нам еще одну встречу. Когда начались первые погромы у реки, бен Шарди будто почувствовал, что его время истекает, а, может, знал наверняка. Как и то, что если люди тайной службы не получат его голову сразу, то начнутся тщательные поиски, и тогда не спасется никто. Он сознательно остался в доме, не пытаясь сбежать, а мне доверил увести и спрятать жену и дочерей. К сожалению, далеко уйти не получилось, но нам повезло: одна из соседских семей открыла ворота и впустила нас в подвал. Они обещали молчать о случившемся, дать нам несколько дней, чтобы придумать путь к спасению. Я оставил женщин там, а сам выбрался на улицу, где к своему ужасу и крайнему изумлению заметил тебя.

– Я оказалась там совершенно случайно.

– Сейчас уже не важно. Я пытался догнать тебя, но в итоге мы оба оказались в храме. Потом ты ушла вместе со стражей, и стало ясно, что до тебя мне теперь до добраться. И я вернулся в нижний город. Ждал, когда откроют главные ворота, а после – пристань. Мне удалось найти лодку, на которой семья бен Шарди смогла покинуть Дармсуд под покровом ночи.

– Ты отправил их самих?

– Нет конечно, с ними один из наших. Хороший воин, будет их защищать. Мы договорились встретиться в небольшом городе вниз по течению, называется Кимша, но что делать дальше, еще не решили.

– Я могу помочь, – встрепенулась Мейрам. – У тебя найдется бумага и перо? – Малкон указал на стол в углу, и девушка взялась писать что-то торопливым почерком. – Пусть семья бен Шарди останется во владениях моего покойного мужа. Вот письмо для управляющего. Конечно, имена я впишу другие, но это не важно. Их примут и обустроят, найдут жилье и работу. Никто не станет там их искать.

Малкон чуть улыбнулся.

– Вот видишь, ты не такой уж дурной человек. И можешь сделать еще много хорошего.

– Это лишь песчинка в пустыне. Когда доберешься до них, передай, что мне очень жаль.

– Скажи им сама. Отправляемся вместе, сегодня же.

– Не могу. За мной вышлют погоню, и тогда погибнем все.

– Я умею путать следы.

– И куда мы отправимся потом?

– Куда хочешь. Можем вернуться на мою родину, а пожелаешь – затеряемся на краю света.

Мейрам удивленно вскинула брови, но нет, северянин говорил абсолютно серьезно.

– Ты забыл, что связан клятвой служения вашему герцогу, – она встала, нежно коснулась лица мужчины, провела тонкими пальцами по его щеке. Чуть шершавой, грубой.

– Уверен, что правитель отпустит меня, если я попрошу, – Малкон говорил твердо. – Мы уедем на север совсем ненадолго, а потом отправимся туда, куда скажешь.

– Звучит слишком красиво, чтобы быть правдой.

– Ты мне не веришь?

– Ты был в храме и все видел. Мое будущее уже предрешено.

– Демоны придут за тобой?

– Однажды – да. Сейчас или через несколько лет, но это неминуемо.

– Я не отдам им тебя.

– Они не станут спрашивать ничьего разрешения.

– Тем более нельзя терять драгоценные дни. И все равно, что будет дальше.

– Ты так наивен, – она позволила пальцам перебрать его коротко остриженные волосы. – И веришь в справедливую судьбу. Вот только за все надо платить, Малкон. И мне в том числе.

Ей хотелось сказать еще так много. Что больше всего на свете она благодарна ему за искренний порыв, стремление спасти, помочь, защитить. За мимолетное чувство безопасности и тепла. За твердую веру в то, что все еще может закончиться хорошо. Но не стала, поняла, что такие слова скуют их надежнее железных цепей, не позволят разорвать круг предопределенности и однажды погубят.

Мейрам отступила от замершего воина, подошла к двери, взялась за ручку, и чуть обернувшись, тихо сказала:

– Уходи из города и не возвращайся сюда. Живи. Пусть хоть один из нас получит свою долю счастья.

Она вышла за порог, спустилась по ступенькам вниз, шагнула на улицу, прижалась к стене спиной и зажмурилась. Надо было отыскать в себе силы просто уйти, не поддаваться слабости. Отчаянно хотелось вернуться, вкусить всю полноту жизни, быть может, в последний раз, забыв о бесконечной череде пустоты и обреченности. Отбросить тревоги прожитых дней, доверить себя кому-то, не знающему страха, окунуться в покой, который многие везунчики наивно полагают обыденностью. Но имела ли она право на это?

Мейрам сделала робкий шаг вперед, замерла, а потом стремительно развернулась и бросилась обратно.

Они столкнулись на середине шаткой лестницы, тяжело дыша, не говоря более ни слова. Он подхватил ее на руки и прижал к груди с какой-то исступленной жадностью. Отнес в комнату, поставил бережно, словно она была сделана из тонкого стекла, а не из плоти и крови. Аккуратно снял с ее головы темный платок, освобождая каскад золотых локонов. Провел пальцами по седой пряди у виска, нахмурился, и на лице его мелькнула тень вины.

А Мейрам прижалась к нему, растворяясь в своих ощущениях. Быть может, пережитое сыграло с ней злую шутку, но весь мир внезапно стал ярче, чувства – острее, а мужчина рядом – желаннее самой жизни.

Никто прежде не относился к ней с такой нежностью, заботой, восхищением. Ни разу до этого не чувствовала она, как кожа пылает огнем под чьим-то взглядом. Ни разу еще не хотела раствориться в ком-то без остатка, отдать всю себя, позволить испить до дна, досуха, до последней капли.

Когда он коснулся ее губ, стало страшно. Она боялась проснуться в своих шикарных комнатах, на шелковых простынях, в золоте и роскоши. Одна. Снова одна. Испугалась, что все это – мираж в жаркий полдень, что нет на самом деле ни горячего дыхания, ни тихого шепота, ни взгляда, наполненного восторгом.

Северянин изучал ее, как непостижимое чудо. Касался осторожно, привыкая и давая привыкнуть ей. Наслаждался каждым мгновением, взглядом, вздохом, стоном.

Они не думали о стыде. Забыли о том, что будет завтра. Их мир схлопнулся до одной маленькой комнаты, пробитой навылет тонкими стрелами солнечного света. И это было по-настоящему правильно.

48. Скажи ей правду

Дверь в комнату Йорунн открылась абсолютно бесшумно. Хальвард тенью застыл на пороге, прислушиваясь к спокойному дыханию спящей. Защитные контуры молчали, колебаний Тьмы маг не ощутил. Хорошо. В этот раз обошлось без неожиданностей.

Луна за окном едва проглядывала сквозь ветви деревьев, но правителю не нужно было много света, чтобы разглядеть лицо девушки. Йорунн спала крепко, вольно раскинувшись на широкой постели, спокойная, умиротворенная.

Маг сделал аккуратный шаг назад, прикрывая за собой дверь.

– Все в порядке?

– Да, сегодня ничего не случится.

Ульф, сидевший на краю стола в общей комнате, кивнул. С момента пожара прошло всего несколько дней, но помещения успели привести в абсолютный порядок: стены отмыли, внесли мебель, повесили новый гобелен взамен безнадежно испорченного.

– Так о чем ты хотел поговорить?

Они вдвоём перебрались в покои правителя. Сегодня тут было тепло, потрескивал растопленный камин, на низком столике между креслами обнаружилась винная бутыль и два бокала. Ульф хмыкнул – Хальвард редко пил, значит разговор будет непростым. А ещё на столе лежали какие-то бумаги, перетянутые витым двухцветным шнуром. Черный, как ночь, и синий, как вечереющее небо – гербовые цвета Недоре, испокон веков отмечающие то, что принадлежало герцогской семье. Плохо, очень плохо.

– Я, кажется, понял, что мы упустили во всех этих играх с Сабиром. Просто забыли и не придали значения, а зря.

– И что же?

Вино послушно разлилось по бокалам – золотистое, чуть тягучее.

– Видения Йорунн. Она говорила о них прежде, но то были просто сны, быть может предчувствия, проблески ее магии. Раньше я не задумывался об их причине. Но в последний раз на мосту-между-мирами это был не сон. Человек из ее видений реален и действительно зовёт ее.

– Кто-то из демонов или полукровок?

– Нет, все проще и страшнее одновременно. Думай, Ульф. О ком мы забыли, но кто связан с нашей воспитанницей неразрывными узами?

Ульф замер, усердно перебирая в памяти всех возможных кандидатов. Озарение пришло неожиданно и поразило своей простотой:

– Ее брат. Конунг Лид.

Хальвард удовлетворенно кивнул.

– Но как? – Чёрный Волк был сбит с толку. – Он погиб, разве нет?

– Тела не нашли.

– Горько это признавать, но может просто не искали? Или не узнали, если его затоптали конями или сильно изувечили?

– Талгату нужны были доказательства, а он их так и не предоставил. Конечно, случайности и неудачи тоже возможны, но скорее всего искать просто было нечего.

– Поясни, – Ульф отставил бокал и подался вперед, устроив подбородок на переплетенных пальцах.

– То, что произошло с Йорунн недавно – тот самый всплеск силы, который для неопытного мага Тьмы часто заканчивается смертью. Кто-то погибает от разрушений, происходящих рядом, иные – от переизбытка магии, разрывающей тело. Увы, чем больше способности, тем выше риски. Мы знаем, что в семье Канита было двое одаренных детей. И Йорунн, и ее брат видели мост-между-мирами еще когда жили в Витахольме и, казалось бы, им ничего не угрожало. Если конунг попал в безвыходную ситуацию, то отчаяние и ярость могли заставить его Тьму вырваться.

Ульф внимательно слушал, правитель продолжал нанизывать факты на нить рассуждений.

– Лид понятия не имел о своей магии, не мог ей управлять. Но Тьма носителя всегда бережет. Что мы знаем о судьбе конунга наверняка – он покинул город и успел отступить на степные просторы. Дальше – тишина и неизвестность, словно он просто исчез. Ни свидетелей, ни даже останков. Возможно потому, что Лид каким-то образом попал на мост-между-мирами.

– Разве это не означает смерть?

– Нет, – Хальвард покачал головой, – точнее – не обязательно. Моя мать ушла по своей воле, сохранив и тело, и живую кровь. Я видел входы в другие миры, настоящие, не иллюзорные, и существ, ходящих через эти врата. В Дармсуд и на пустоши саянов являлись демоны, обретая физическую оболочку. Почему бы тогда одаренному магу из нашего мира не суметь пройти мостом в надежде на спасение?

– Знаешь, иногда я скучаю за временами пограничной службы, – вздохнул Черный Волк, взъерошивая темные кудри. – Тогда было проще, понятнее, и если я что-то знал, то знал это наверняка. Было ясно, кто враг, и как с ним сражаться. Сейчас я чувствую себя так, будто ослеп и двигаюсь на ощупь. Лида можно вернуть?

Хальвард медленно кивнул.

– И ты знаешь как?

Снова кивок.

– Но не сделаешь этого?

Правитель чуть качнул головой – нет.

– Почему?

– Потому что он – не моя кровь. Я его не найду в этих лабиринтах, а он не почувствует меня.

– А Йорунн?

– Вероятнее всего сможет. Со временем, если продолжит обучение. Но сам понимаешь, это опасно. Смертельно. Кроме того, я не уверен в успехе подобных поисков. Шансы один из пятидесяти, а то и ста.

– И поэтому ты ей пока не скажешь?

– Верно.

– Это жестоко. Так нельзя. Она имеет право знать, – пожалуй, впервые в жизни Ульф был готов возразить своему лорду по-настоящему.

– И к чему это приведет? – поддался раздражению Хальвард. – К тому, что она бросится искать его и погибнет в пути? Или нас ждет новый выброс ее магии, возможно, даже больше, чем один. Сколько раз ей должно повезти? Она дважды выжила чудом. Испытывать судьбу в третий раз – самонадеянная глупость.

– Он – все, что осталось от семьи Канита. Ты хочешь продолжить обучение, но дождется ли конунг его окончания? Сколько это займет времени? Дни? Недели? Месяцы?

– Это годы, Ульф, годы. Даже при ее способностях.

– Что произойдет с Лидом за эти годы?

– Он может погибнуть. А может выжить. Может сам найти дорогу обратно. А может войти в иной мир и остаться жить там. Для него могут пройти как дни, так и столетия, ведь время на мосту-между-мирами иллюзорно.

– Хальвард, – голос Черного Волка дрогнул, а обычное чуть насмешливое выражение лица сменилось на непривычно-серьезное. – Послушай меня. Я был отчасти на ее месте. Искал единственного родного человека. Без надежды, слепо веря в удачу. Годами оплакивал Виалу и цеплялся за крохи воспоминаний о ней. Если бы мне сказали, что я мог найти ее раньше на год, месяц, даже день, я бы бросил все и отправился искать. Прошу, скажи Йорунн обо всем сейчас. Иначе, когда она узнает правду, то возненавидит тебя.

– Пусть так. Я не могу ею рисковать. Мой ответ – нет.

– Ты рискуешь постоянно и всеми нами. Почему именно сейчас – нет?

Хальвард неожиданно резко встал и отвернулся, воздух вокруг него дрогнул, сгущаясь в темную дымку, выдавая крайнюю степень волнения.

– Ты боишься за нее. Не как за ученицу или наследницу, верно? – тихо спросил Ульф, чувствуя, как становятся на свои места отдельные элементы сложного узора.

Правитель не ответил, не повернулся, только плечи напряглись еще сильнее. А потом заговорил, и голос его был глухим от плохо скрываемых эмоций.

– Я не хочу класть на одну чашу весов ее жизнь, а на другую – жизнь ее брата. Тем более ставить Йорунн перед подобным выбором. Окажись я сам на ее месте, тоже бы кинулся в бой, очертя голову. Если в этом мире и найдется что-то, стоящее жизни, то это желание спасти тех, кто тебе дорог.

– А она тебе дорога.

– Да, но об этом ей тоже знать не стоит, – тени растаяли, правитель взял себя в руки.

– А об этом-то почему? – спросил Черный Волк устало.

– Она пленница здесь, Ульф, как ты не понимаешь? Пусть границы ее тюрьмы растянуты до размеров герцогства, но никуда не делись. Она смирилась, приняла свою судьбу и то, что я ей навязал. Это ли прочная основа для чего-то большего? Мы все делаем вид, что добровольно надели эти маски и играем отведенные роли, но, говоря начистоту, это ложь.

– Ты ворошишь прошлое в тот момент, когда в этом нет нужды. И, если спросить ее саму, что она ответит?

– Я не хочу спрашивать. И знать тоже не хочу.

– Безумие, – припечатал Ульф. – Чего ты вообще хочешь?

– Сделать ее сильной. Выполнить свое обещание, данное в тот зимний день в доме Агвида. Вернуть ей все, что смогу. И позволить самой выбрать свою судьбу.

– Ты осознаешь, что возможно Йорунн – шанс, которого ты ждал так долго и который может не повториться? Преврати эти странные узы, что вас связывают, в человеческие отношения. Без расчета, боли и жертвенности.

– И решить за нее?

– С ней вместе.

– Это будет иллюзией. Красивой, сказочно красивой, но иллюзией.

– Ты не можешь этого знать.

– Могу, – правитель грустно улыбнулся и налил себе полный бокал вина. – Знаю наверняка.

В комнате повисло недоброе молчание. Ульф нервничал, хотел что-то сказать – и не решался. Хальвард, похоже, погрузился в свои невеселые мысли.

– А это что? – наконец прервал тишину Черный Волк, указывая на свиток. – Еще одна мрачная тайна, о которой не следует упоминать вслух? – шутка вышла кривой и совсем невеселой.

– Прочти сам.

Ульф развернул свиток, пробежал глазами, внимательно изучил подписи и печати внизу. И отложил в сторону со вздохом.

– Два года назад, значит.

– Перед вторжением в Великую Степь.

– Ну, я все равно подозревал об чем-то подобном. Даже с Йорунн говорил. Мое мнение спросить не хочешь? Ты, кто так рьяно отстаивал право свободного выбора еще пять минут назад.

– Хочу, потому показываю. Что ты думаешь?

– Что это поразительно расчетливое, выверенное и разумное решение, как для правителя огромных земель. И абсолютная чушь с точки зрения живого человека.

– Если до этого дойдет, ты оспоришь мой приказ или выполнишь его?

Ульф прищурился, изучая Хальварда, ища в его лице хоть слабый отблеск того, что маг шутит. Но нет, вопрос был задан серьезно, и ответить надо было так же.

– Выполню, – со вздохом подтвердил воин. – Любой твой приказ, даже тот, который мне поперек горла. Но это, – он покосился на сверток, – ошибка. И я уже озвучил, почему.

– Поверь, я услышал. И – спасибо, что согласился, – на лице правителя отразилось облегчение.

– Но у меня есть условия, – Ульф подался вперед и взгляд его был холоден, как зимняя буря. – Ты поклянешься, что скажешь Йорунн о брате как только поймешь, что это не повлечет за собой ее неминуемую гибель. Ты поклянешься, что однажды скажешь ей правду о себе и не станешь отвергать ее решение в угоду своим страхам. И поклянешься, что доживешь до этого дня.

– Немалые условия. Ты дерзок, Ульф Ньерд, – в глазах правителя заплясали искорки.

– Могу себе позволить, – он улыбнулся снисходительно. – Если не согласен – сжигай свой приказ прямо тут.

– Ты приносил мне присягу.

– Она не относилась к наследованию ни твоих земель, ни твоего титула.

– Два из трех условий.

– Нет. Все три.

– Ну что ж, – правитель чуть расслабился. – Я согласен. Клянусь выполнить их настолько, насколько это вообще возможно.

Ульф поднялся на ноги, Хальвард за ним. Их руки сомкнулись в крепком пожатии. На минуту запястья мужчин обвила двойная полоса из переплетенных Тьмы и Огня, сжалась, оставляя на коже отпечаток тепла, и осыпалась на пол пеплом и искрами.

– Клятва принята.

Бледный лунный свет прокрался в комнату, лег на подоконник и пол, подбираясь к двери. И, наверное, только он один заметил, как скользнуло вон длинное тело полудракона-полузмеи.

Конец