Текст книги "Чужой выбор (СИ)"

Автор книги: Анни Кос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Впрочем, нрав жителей Недоре оказался гостеприимным. Первая настороженность прошла после того, как вечером правитель устроил праздник в честь прибытия гостей. Саяны не захотели останавливаться в каменных домах, поэтому разбили временное стойбище поближе к краю города, где дома расступались и изогнутые спины холмов начинали карабкаться вверх к горам.

А наутро появились торговцы, которых интересовало абсолютно всё. Одежда и украшения, посуда и оружие, поделки и игрушки. Саяны же с восторгом рассматривали металлические замки и застежки, упряжь для коней, ножи и прочую утварь. Уже через неделю гости столицы спокойно гуляли торговыми улицами, легко общаясь с местными жителями на всеобщем, а иногда вставляя фразы на языке империи.

За время, что племя провело в гостях у Хальварда, матушка Уттуннике встретила мага всего пять раз. Первый – на празднике, в честь прибытия. Последний – когда саяны отправлялись в обратный путь. Тогда шаманка впервые видела правителя сумеречных земель во всем блеске славы. Голову его украшал венец, дорогим мехом и черным бархатом стелился по земле длинный плащ, темно-синяя одежда была расшита серебром, а меч покоился в ножнах, полностью покрытых тонкими линиями сплетающихся между собой диковинных растений.

И лишь трижды правитель приходил к костру у шатра шаманки. Разговоры между ними длились от заката и до утра, а на рассвете Хальвард уходил, не желая смущать лишние умы. Странные беседы согревали сердце старой женщины, редко могла она говорить с кем-то о силах, что управляют этим миров, о духах и магии так свободно.

Знания Хальварда росли с годами, в легендах он находил недостающие звенья одной цепочки, постепенно выстраивая картину мира такой, какой она была на самом деле. Все чаще Уттуннике ловила себя на мысли, что она вновь стала ученицей рядом с умудренным годами учителем. “Сколько же ему лет?”, – спрашивала она себя иногда. “За все годы, что мы знакомы, ни один волосок не посеребрился на его голове, руки так же полны сил, а глаза смотрят ясно и твердо. Время словно течет мимо.” Но вслух она никогда не спрашивала о таком, понимая, что внешний облик не всегда показывает истинную картину.

Когда луна в небе совсем исчезла, затем родилась вновь, достигла своего полного лика и иссохла в тонкий серп, Уттуннике поняла, что пора двигаться в обратный путь. Провожать их высыпало едва не половина города. Саяны понравились местным жителям, песни их на странном и непонятном тягучем языке старательно учили, даже не понимая слов. А целебные травы, которые в обилии заготавливал этот кочевой народ, стали самым настоящим сокровищем. Вместе с саянами уходило и двое местных молодых людей – они не нашли в себе силы расстаться с прекрасными темноглазыми кочевницами. Теперь им предстояло вести совершенно новую жизнь в северных землях, зато рядом со своими любимыми.

После этого в город нет-нет да и заглядывали сани, запряженные оленями. Иногда гости прибывали по одному, иногда целыми семьями. Со временем к саянам привыкли настолько, что стали воспринимать их как жителей любого удаленного городка или горной деревушки.

Однако в этот раз прибытие гостей вызвало всеобщее возбуждение. Во-первых, уже около пяти лет никто из северного народа не приезжал в город, предпочитая торговать на границе, а во-вторых, сегодня гостей было неожиданно много, саней тянулась длинная вереница.

Горожане предвкушали богатый торг, а детвора – диковинные сказки и игрушки, все вокруг приободрились и восторженно перешёптывались.

4. О важном не говорят на дороге

Навстречу гордо вышагивающей Уттуннике выехал небольшой отряд. Человек, возглавлявший его, спешился, не доезжая десятка шагов до шаманки, затем подошел и низко поклонился ей, приветствуя от имени правителя.

Уттуннике важно склонила голову, принимая приветствие, а затем по-матерински обняла воина и провела ладонью по непокрытым темным волосам.

– Рада тебе Ульф, ты уже совсем мужчина стал, или мои старые глаза обманывают меня?

– Рядом с вами, матушка, я всегда буду лишь глупым мальчишкой, – с теплой улыбкой ответил он. – Простите, что не встретил раньше, правитель не отпустил.

– Знаю, знаю, – закивала она, – вы, южане, все время торопитесь куда-то, спешите, вероятно солнце напекает ваши головы и заставляет ноги бежать без отдыха. Но я рада видеть тебя живым и здоровым. Расскажи мне, как жил эти годы?

Так, ведя неспешную беседу, они вступили в город. Многие саяны были здесь впервые и разглядывали улицы и дома с неприкрытым изумлением, Уттуннике смотрела только в лицо Ульфа. Он изменился, возмужал, стал суровее за минувшие годы. На лбу заложились маленькие морщинки, но из глаз пропала затаенная печаль, которую шаманка помнила по прошлым встречам. О важном не говорят на дороге, его обсуждают в кругу семейного очага, в тепле и неге, потому Уттуннике не стала спрашивать ни о чем, предоставляя Ульфу право рассказать только то, что он считал нужным. И все же, ее привело в город дело, и дело это требовало серьезного разговора.

– Я должна поговорить с Хальвардом. Он в городе? – спросила шаманка.

Ульф кивнул.

– Он придет к тебе, когда ты отдохнешь после дороги.

Но Уттуннике лишь покачала головой.

– Я не так стара, чтоб греть свои ноги у костра день и ночь, да и дороги у вас хорошие. Передай ему, что я жду у шатра уже сегодня вечером или сама приду туда, где мы можем долго говорить. Многое я хочу поведать твоему господину, а если он позволит, то и ты приходи. Иногда простой охотник увидит то, что мудрец не заметит…

– Приду, если приглашаешь, – серьезно ответил Ульф.

Внезапно, хитрая улыбка озарила круглое лицо шаманки.

– Так просто согласишься сидеть всю ночь в моем шатре? Неужели не ожидает тебя к вечеру молодая жена? До сих пор так сам и живешь, как дерево на скалистой вершине?

– Я все жду, пока мне улыбнется удача, и ты отдашь за меня одну из своих чернокосых красавиц, – засмеялся воин. – А нет – так и останусь всю жизнь одиноким, разве что ты, матушка, всегда будешь в моем сердце.

– Ох, мальчишка, – Уттуннике аж ногой притопнула, – правильно Великая Мать не дала мужчинам права решать, когда следует род продолжать! Всё не о том думаете, да важное на потом откладываете, а жизнь, как речка быстрая: течет вперед, не догонишь.

– Не сердись на меня, просто я не встретил еще свою судьбу, да и много горя могу принести я своей избраннице. Хотя в одном, матушка, ты угадала – есть кому ждать меня дома. Я отыскал и вернул сестру, с которой не виделся около пятнадцати лет. Теперь она живет тут, в городе. Я обязательно познакомлю вас.

– Сестра? – ахнула шаманка, – ты не говорил о ней.

– Боялся поверить в то, что она выжила. За столько лет почти потерял надежду, и все-таки мы с Хальвардом нашли ее.

– Ну что ж, буду рада ей, как родной дочери. Наш очаг всегда согреет и ее, и тебя.

Ульф тепло обнял шаманку, простился с ней и отправился вверх, к замку.

В тот же вечер устроили грандиозное празднование. На улицах играла музыка, перекатывался громкий смех, холод не заставил весельчаков разойтись по домам, даже когда белые звезды усеяли небо. Над огнем дымились котелки с горячим вином, обильно разбавленным медом, а рядом с кострами уже вовсю обменивались новостями, рассказывали невероятные истории или просто болтали о жизни в городе и пустоши.

Матушка Уттуннике, приняв официальные приветствия, незаметно удалилась в свой шатер, предоставив молодежи возможность веселиться хоть до утра. Юным сердцам нужны и смех, и гулянье, ни к чему холодному взгляду старости остужать радость встречи. Однако тревога грызла изнутри, неспокойно было на душе у шаманки.

Тихонько выйдя из шатра и обогнув краем горящие костры, около которых толпились люди, Уттуннике вышла из под сени деревьев на открытое место и присела на заснеженную скамейку, стоящую у дороги. Прикрыв глаза, она наслаждалась тишиной и красотой звездной ночи. Здесь, южнее гор, зима была гораздо мягче, чем в ее родных краях. Ледяные северные ветра, перевалив через горы, теряли чуть ли не половину силы. Солнце, хоть и ползло днем невысоко по небу, каждое утро исправно появлялось из-за горизонта, а не пряталась на долгие дни от людей.

В ночной тишине шаманка уловила едва слышные шаги, а затем словно вспомнив что-то давно забытое, улыбнулась. К Уттуннике шли трое, закутанные в плащи с капюшонами. В одном по характерной мягкой походке шаманка сразу признала Ульфа Ньорда, второй, самый высокий из троицы, несомненно был правителем, а вот третий был ей незнаком, невысокий и гибкий, рядом с двумя рослыми воинами он выглядел почти совсем ребенком.

5. Мертва. Заново, в стойку! Меч

В сотый раз она полетела на землю, сбитая с ног не сильным, но очень точным и потому слегка издевательским ударом. В сотый раз, сцепив зубы и сдерживая разъяренное шипение, готовое сорваться с губ, встала в стойку. В сотый раз начала атаку, потом закрылась, увернулась, сделала выпад – и снова полетела на плиты пола.

– Еще, – привычно скомандовал наставник. – Продолжай.

Этот спокойный, прохладный тон выводил Йорунн из равновесия не хуже, чем коварные толчки, подножки или стремительные атаки. Каждый день она упрямо приходила в тренировочный зал, чтобы раз за разом проигрывать, глотая горькую обиду. Наставник был сильнее, опытнее, точнее. Он не щадил и не делал скидок, каждый раз отдаваясь занятиям в полную силу.

– Следи за ногами, контролируй положение рук, держи баланс, – повторял он изо дня в день, наблюдая за ее жалкими попытками сражаться на равных. – Почувствуй ритм противника, но меняй свой, не стой на месте, предсказуемость – твой враг.

Их первый бой окончился едва ли за четверть минуты. Наставник обезоружил ее одним небрежным ударом, больно отбив при этом кисть руки, приставил край лезвия к шее и сказал равнодушно: “Ты мертва. Сначала.” Вторая схватка продлилась на несколько секунд дольше и завершилась, когда Йорунн получила ощутимый укол концом тупого тренировочного меча между лопаток. “Мертва. Сначала.” Третья попытка и вовсе порадовала позорным падением на пол из-за нелепой подножки. “Ты мертва. Сначала.”, – наставник даже с дыхания не сбивался.

– Не думай о том, насколько твой противник выше или тяжелее, – повторял он, – каждый имеет свои слабости. Лиши гору основы – и она упадет, подруби корни дерева – и оно не выдержит даже легкого ветра. Если не можешь принять и парировать прямой удар, то избегай столкновения, отклоняйся, уводи меч в сторону, не давай противнику стоять на месте, пусть танцует, устает, изматывается, пытаясь достать тебя. Настоящая драка в полную силу никогда не длится дольше нескольких минут. Один из двоих потеряет дыхание и собьется. Нужен будет перерыв, отступление, именно тогда у тебя появится шанс. Всегда ищи точку равновесия в теле противника. Фиксируй ее, затем смести, лишая опоры. Поймешь, где она – сможешь выиграть.

Сначала Йорунн не понимала, о чем говорит наставник. Даже без оружия, голыми руками, он мог победить ее, кинуть кубарем на пол, нимало не заботясь о том, чтобы подопечная не расшиблась. Со временем она постигла науку того, как правильно группироваться при падении, как быстро откатиться от опасного места, выигрывая доли секунды, чтобы встать на ноги.

Затем наставник терпеливо показывал, как один маленький толчок в плечо или рывок за руку может сбить с ног даже хорошо обученного бойца. Плавно, медленно, движение за движением повторяла она все жесты более опытных товарищей, постепенно улавливая суть и смысл того, как надо действовать.

Однажды, во время очередного безнадежного спарринга с одним из солдат личной гвардии правителя, Йорунн почувствовала секундную заминку противника. Всего миг, когда он раскрылся ровно настолько, чтобы проскользнуть под его рукой, перехватить в точке равновесия и слегка подтолкнуть, направляя энергию чужого удара от себя. Но этого мига хватило, чтобы высокий и крепкий воин полетел головой вперед, подставляя под удар незащищенную спину. Наставник, наблюдавший за ними со стороны, удовлетворенно кивнул и улыбнулся:

– Молодец! – а в сторону солдата: – Ты мертв. Заново, в стойку.

В этот момент Йорунн неожиданно осознала, что действительно может победить даже в таком неравном бою. Раз за разом подобные приемы удавались ей лучше. То с одним противником, то с другим, но череда бесконечных поражений стала разбавляться маленькими победами. И тогда девушка поняла, что изменилось и отношение окружающих к ней. Если раньше она ловила на себе сочувственные или недоуменные взгляды каждую тренировку, то теперь на нее смотрели если не как на ровню, то с живым интересом и любопытством.

Шли месяцы, лето плавно уступило место осени, затем последнее солнце потонуло в грохоте холодных ливней, и наступила зима. Сейчас Йорунн уже сильно отличалась от самой себя – той, что была каких-то полгода назад. В движениях ее появилась некоторая сдержанная грация, шаг стал тверже. Теперь она была гораздо более выносливой, и на тренировках с ней сражались в полную силу уже все, а не только наставник. И далеко не всегда сбивали с ног ее.

Первые дни лета, когда после проведения ритуала начались занятия, Йорунн помнила плохо. Она так уставала на площадке, что иногда возвращалась в свою комнату и падала, измученная, на кровать, пропуская ужин, и даже не имея сил переодеться. Ближе к середине ночи, когда усталость разжимала свои тиски, девушка с трудом, практически заставляя себя шевелиться, добиралась до умывальни и с наслаждением погружала каменное тело в горячую воду. У нее болело все: от кончиков пальцев на ногах до корней волос.

Утреннее пробуждение подчас становилось кошмаром, когда мысль о том, что надо подняться и вновь начинать двигаться, вызывала почти непреодолимое желание остаться под одеялом и не вылезать из постели год-другой. Однако наставник был неумолим, он терпеть не мог опозданий, как и любых других проявлений недисциплинированности. И раз за разом, снова и снова, ей приходилось проделывать один и тот же путь от комнаты до тренировочного зала. Виала смотрела на нее сочувственно, но молчала. Хальвард не вмешивался, предоставив девушке самой справляться с трудностями.

Через пару недель таких занятий наставник позволил два дня отдыха, показавшиеся ей вечностью и одним мгновением одновременно. А на третий Йорунн с удивлением поняла, что с нетерпением ждет возобновления занятий. Тело ее постепенно набиралось сил и привыкало к новому жесткому темпу жизни.

Теперь дважды в неделю она с другими учениками выезжала из города, где была специально обустроенная площадка для тренировок верхом. О, это были чудесные дни, когда Йорунн наконец чувствовала свое превосходство над остальными. Верховая езда, как и прыжки через препятствия, были у нее в крови, как у любого жителя Великой Степи, остальным же приходилось осваивать это искусство шаг за шагом. Кроме того, Йорунн значительно уступала своим товарищам в росте и весе, а потому лошадь ее двигалась существенно легче, не испытывая излишней усталости от своего хрупкого наездника.

Затем в график занятий добавились многодневные вылазки из города, посвященные изучению следов и искусству бесшумных перемещений. А затем снова и снова тренировочный зал.

К середине лета наставник впервые похвалил ее, отмечая прогресс ее навыков. Девушка презрительно фыркнула – жалость ей была не нужна. Однако к концу лета Йорунн и сама поняла, что дело сдвинулось с мертвой точки. Теперь она уже не клевала носом по вечерам, сидя над тарелкой, а утреннее пробуждение перестало напоминать бесконечный кошмар. К концу осени ей удалось добиться молчаливого уважения среди гвардейцев.

И только одному противнику она не могла ничего противопоставить.

6. Мертва. Заново, в стойку! Огонь

Как бы она ни старалась, наставник всегда был на два шага впереди. Он словно просчитывал все ее действия наперед еще до того, как Йорунн понимала, что именно ей следует делать. Все ее атаки натыкались на глухую стену защиты, затем наставник, словно играясь, втягивал ее в танец из ложных выпадов и отступлений, терпеливо ждал, пока она выдохнется или совершит ошибку, и…Йорунн снова получала болезненный удар, а затем ровный бесстрастный голос комментировал: “Мертва. Заново, в стойку!”. Оставалось только сцепить зубы и повиноваться.

Теперь Йорунн в полной мере понимала, почему у наставника такая дурная слава. Он действительно походил на волка: опасный, грозный, быстрый, скрытный. Волк с зелеными, как весеннее море, глазами. Мало кто мог выстоять в открытом бою против него. Исключение составлял только Хальвард, но правитель редко появлялся в общем зале, предпочитая тренироваться отдельно. А вот остальные гвардейцы регулярно получали от Ульфа Ньорда не только болезненные удары, но и неприкрытую насмешку. Сначала Йорунн казалось, что это оскорбительно, затем она поняла, что никто и не думает обижаться, потому что Ульф никогда не высмеивает незаслуженно. И сухая краткая похвала из его уст стоила дороже любых льстивых восхищений.

Медленно, но неизбежно наступала осень. Она окрасила листья деревьев в золото и багрянец, а затем полили дожди. Хальвард, внимательно наблюдавший за тем, как продвигаются занятия Йорунн, наконец, решил, что можно выделить время для обучения магии. Он прямо заявил, что к управлению Тьмой она еще не готова, а потому начали они с самых простых элементов Огня.

Неспешно и плавно раскрывался удивительный мир пламенной стихии. Оказалось, что для управления ею нужно уметь сосредотачивать все силы разума на одной цели. Любые посторонние мысли приводили к рассеиванию магии, а потоки силы разваливались прямо в руках. Когда-то на старой дозорной площадке Хальвард сам направлял течение Огня, используя Йорунн только как проводник. Теперь ей надо было научиться контролю самостоятельно.

На то, чтобы очистить разум, уходили часы. Сохранять мысли достаточно спокойными получалось минуты. Потерять же управление можно было в считанные секунды. Иногда Йорунн приходила в отчаяние от собственной нетерпеливости и суетливости, но время шло, одна за другой начали удаваться вещи, о которых раньше было можно только мечтать, и тогда лежащий впереди путь переставал казаться ей безнадежно длинным.

Когда начались первые снегопады, тренировки внезапно прервались. Правитель и его верный военачальник покинули город на неделю, не объяснив ничего даже Виале и Йорунн. Вернулись они уставшие, осунувшиеся, а на лице Хальварда снова залегли глубокие тени. Йорунн чаще видела его задумчивым, словно погруженным во внутренние ощущения. Теперь при каждом удобном случае Хальвард уходил на площадку Теневого храма и оставался там, раз за разом призывая тени и отправляя их неизвестно куда.

А затем в город один за другим начали приезжать гонцы. Сперва пришла весть о визите народа саянов. Их ждали к зимним праздникам. Затем доставили письмо от самого императора, в котором он информировал о скором прибытии своего посланника. В тот день правитель вызвал Йорунн к себе и предупредил, что этот визит отнюдь не будет дружественным. Целью посланца могла являться как сама Йорунн и все, что связано с ней, так и дела правителя, о которых он упомянул пока только вскользь.

Третьим гонцом оказался посыльный с письмом и пачкой рисунков, отправленных с побережья. Он передал известие, что рядом с Зелеными островами были замечены чужие корабли. Несмотря на штормовую зимнюю погоду, они осмелились выйти в море и подошли очень близко к обрывистым скалам, которые составляли почти все побережье архипелага. На судах не было ни знамен, ни других опознавательных символов, а конструкцию такую на островах видели впервые. Когда море утихло и пограничные корабли вышли навстречу незваным гостям, те развернулись и отошли в открытое море. Преследовать их не стали, но весть в Кинна-Тиате послали, приложив к ней зарисовки неизвестных судов. Ульф не без оснований подозревал, что корабли принадлежали империи, потому отправил своих разведчиков проверить эти догадки.

Время шло своим чередом, город готовился к зимним празднованиям. Повсюду в торговых лавках, в окнах домов, даже просто на площадях стали появляться наряженные ветви дерева киззу – растения с красивой бело-розовой корой, сплошь покрытого узкими листочками. Листья эти не опадали осенью, даже не меняли цвета, оставаясь зелеными. Местные жители считали это дерево символом вечной жизни и победы весны над зимними холодами, потому наряжали ветки киззу игрушками из расписанного яркими красками сухого теста.

На улицах развесили самодельные фонарики из цветной бумаги, горожане украшали переулки и аллеи тканевыми флажками всевозможных цветов, а на дверях у домов появлялись плетеные из лозы венки, перевитые четырехцветными лентами. Самую долгую ночь в году было принято считать последним днем уходящего года, а первый рассвет после нее почитался, как священный день, предвещающий рождение нового круга жизни. Накануне этого дня на улицах устраивали веселый и шумный праздник, люди собирались у открытого огня, пели песни, танцевали, угощались ароматной сдобной выпечкой – неизменным спутником зимнего торжества. В этом году саяны праздновали вместе со всеми, оттого самая долгая ночь в году обещала стать одной из наиболее радостных и шумных.