Текст книги "Девушка из Дубровника"

Автор книги: Анна Жилло

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

– У нас еще полчаса минимум, – сказал он, загрузив в лодку сумку, корзину и все остальное. – Успеем по-быстрому позавтракать.

– Я бы лучше зубы почистила, – буркнула я себе под нос, но Глеб услышал и молча закусил губу.

Впрочем, нам все равно пришлось вернуться в соседнюю бухту – все лучше, чем сидеть в лодке в гроте или качаться на волнах. Да и яхту мы могли из-за скал не увидеть. Галька, как и вчера утром, была сырой и холодной, поэтому я бродила взад-вперед, чтобы не замерзнуть. Глеб сидел на бортике лодки и о чем-то напряженно думал, время от времени посматривая в мою сторону.

Наконец, с опозданием всего минут на пять, между скалами показалась «Люси». Бранко помахал нам рукой, стоя у борта.

– Может, останемся здесь? – стервозным тоном предложила я. – Еще на денек?

– Ника…

Глеб обнял меня, прижал к себе, уткнулся подбородком в макушку. Сердце предательски зачастило. Стиснул зубы, я потерлась носом о семаргла и вывернулась. Вздохнув, Глеб столкнул лодку на воду.

Когда мы поднялись на борт, я поймала взгляды, которыми Глеб обменялся с Бранко, пока они вытаскивали лодку.

«Ну как?» – слегка приподнял брови Бранко.

«Да так себе», – поморщился Глеб. Впрочем, это могло означать и «расскажу потом». Было очевидно, что финалом «приключения» он доволен не больше моего. А ведь уговори он меня остаться на острове на ночь с самого начала, сейчас мы воспринимали бы все произошедшее совсем иначе. Действительно как захватывающее приключение, которое пережили вместе. По сути, так ведь и было. Только вот послевкусие могло быть совсем иным.

– Кофе, – Бранко поставил на столик перед нами большой термос и две кружки. – И круассаны, – положив рядом бумажный пакет, он добавил: – Ника, не сердись, пожалуйста. Это была моя идея. Мы не думали, что так выйдет. Я полночи не спал, переживал, как вы там.

– Да не ври ты, – с досадой отмахнулся Глеб и уточнил: – Не ври, что твоя идея. Нефиг меня выгораживать.

Я сделала большой глоток, и на душе потеплело. То ли от кофе, то ли от их дурацкого вранья и от того, как неуклюже Бранко пытался выручить Глеба. Как мальчишки.

– Ты ведь был там раньше, да? В гроте? – спросила я, когда Бранко поднял якорь и мы направились к гавани.

Вопрос прозвучал глупо. Разумеется, был – иначе откуда ему о нем знать. И поэтому понять можно было совсем иначе: «Ты ведь был там раньше с кем-то еще?» Именно так Глеб и понял.

– Чем люди старше, тем больше у них багаж, – сказал он, глядя в кружку, и сам поморщился, насколько высокопарно это прозвучало. Если не сказать хуже.

– Ты теперь будешь у Бранко жить? – я поспешила сменить тему, чтобы избежать неловкости.

Глеб посмотрел на меня так, как будто хотел что-то сказать, но не знал, стоит ли.

– Да, – кивнул он после паузы. – Еще вчера перебрался.

– А ты меня до гостиницы добросишь? А то я, наверно, усну по пути.

– Конечно.

Я встала, обняла его сзади за шею.

– Глеб, когда мы выспимся и отдохнем, все будет выглядеть по-другому. Я не жалею, что с тобой поехала. И не жалею, что… что упала на ежа.

Он повернулся ко мне, улыбнулся и поцеловал мою руку.

Бранко сказал, что корзину, холодильник и мой матрас заберет сам. Глеб спустился на пристань первым, помог выбраться мне. Мы шли тем же маршрутом, только в обратном направлении – по лестнице вверх. Глеб с моей сумкой впереди, я еле-еле плелась сзади. Бедро все еще саднило и дергало, хотя красное пятно на месте уколов к утру стало меньше. Зато сине-лиловый синяк вырос до размеров хорошего мужского кулака.

Когда мы подошли к площадке, где Глеб оставил машину, белая лайка все так же сидела на парапете. Видимо, это было ее излюбленное место. Я достала телефон, чтобы сфотографировать ее, и она гордо повернула голову, словно знала, что это будет самый лучший ракурс.

– Поехали, Ника, – Глеб бросил сумку на заднее сидение. – Успеешь еще с ней полизаться. Кстати, ее Янка зовут.

– В смысле? – не поняла я.

– Ну что в смысле? – он сочно зевнул. – Спать хочу страшно. Давай быстрее, садись. С живоглотом твоим я сам поговорю, может, удастся хоть часть денег выдрать. А нет – ну и ладно. Заберем твои вещи, вернемся и будем спать до обеда. Без всяких глупостей. Просто спать. Нет, ну, конечно, если не хочешь, я не настаиваю. Можешь у себя остаться. Может, ты уже успела нежно полюбить свой вид с балкона и совок со шваброй.

Я по-прежнему хлопала глазами, как разбуженная сова. Глеб завел двигатель и осторожно развернулся. Я уже заметила, что у большинства машин здесь были поцарапаны бока – либо сзади, либо спереди – как говорил Андрей, скулы. Улицы узкие, кругом камень, а водители, как я поняла, не особо аккуратные. Но Глеб управлялся с машиной виртуозно. Я получила права в восемнадцать лет и до недавнего времени ездила довольно часто, но вот с парковкой у меня всегда были проблемы. И поэтому не могла не оценить, как идеально он чувствует габариты.

– Ника, ты вчера говорила, что хотела бы пожить в этой вилле. Я не стал тогда тебе предлагать, мало ли, как у нас все сложилось бы. Это Бранчево гнездо, если ты еще не поняла. Видишь, вон там на балконе мои плавки висят? – Глеб показал на тот самый балкон с мягкими шезлонгами.

– Ты это серьезно? – я не поверила своим ушам. Точнее, хотела верить, но не получалось. – Ты хочешь, чтобы я там жила с тобой?

Похоже, подумала я, у него с женой действительно все плохо, если в открытую предлагает другой женщине провести с ним отпуск. Не просто где-то встречаться и бурно проводить время, а поселиться с ним в доме друга. Ну ладно, Бранко, у них, похоже, секретов нет, но тот ведь, как я поняла, с родителями живет. И что они на это скажут?

– Для тебя это слишком? – Глеб бросил на меня короткий взгляд, сдвинув брови.

– Нет, но…

– Если смущает денежный вопрос, то не стоит, я уже расплатился. Влаху и Марике все равно, буду я жить у них один или… не один. А уж Брану и подавно.

– Так ты у них снимаешь комнату?

– А ты думаешь, они должны терпеть присутствие постороннего человека в доме целый месяц просто так, за здорово живешь? Вообще они апартаменты не сдают, это просто гостевой этаж. Но должен же я им хотя бы уборку компенсировать. К ним через день приходит уборщица, у нее теперь работы прибавится. А раз так – и зарплата тоже. И да, учти, я храплю. Очень сильно. Не пугает?

– Не знаю, – я пожала плечами, все еще не веря в происходящее.

– Ты можешь перевернуть меня на бок. Попытаться. Ну, или купить беруши. А вообще со мной просто. В быту. Носки и трусы стираю сам, завтрак готовлю сам. Там есть маленькая кухня, как у тебя. Но вообще тут рядом всяких кафе полно, так что можно не морочиться.

– Слушай… но ты ведь меня совсем не знаешь. А вдруг я какая-нибудь воровка или мошенница?

– Caveat emptor, – усмехнулся Глеб.

Ощущение было как от пощечины. Такой, когда не столько больно, сколько унизительно.

Глава 19

– Да, ты прав, – сказала я медленно, глядя прямо перед собой. – Качество – на риске покупателя. Останови, пожалуйста.

– Черт! Ника! – Глеб выглядел крайне смущенным. – Я забыл, что ты учила латынь. Я не имел в виду…

– Да, конечно, – кивнула я. – Не имел. У этого выражения нет другого смысла. Только тот, что покупатель должен быть бдительным. Покупатель, да. Останови, я сказала!

Мы еще не успели выехать на серпантин. Глеб прижал машину к краю проезжей части, остановился и повернулся ко мне, но я быстро выбралась и хлопнула дверцей. Это не было какой-то демонстрацией или еще чем-то в этом роде. Наверно, я вообще особо не раздумывала, как будто все шло из самой темной глубины. На автопилоте.

Не имел в виду. Да. Как же. С кем, интересно, ты обычно дело имеешь, если пытаешься так дешево пыль в глаза пустить. Да не надо ничего специально изучать, чтобы знать самые расхожие латинские выражения. И, кстати, в «Унесенных ветром» Ретт Батлер так подшутил над Скарлетт. Посоветовал назвать ее магазин «Caveat emptorium».

Пройдя метров десять, я остановилась.

Сумка! И фиг бы с ней, но там был телефон, кошелек с банковской картой и ключ от номера. Вернутся, пока не уехал? Просто позорище. Глупее ситуации не придумаешь.

Вдохнув поглубже, я повернулась – и очутилась в его объятьях. Попыталась вырваться, но Глеб держал меня крепко.

– Ника, пожалуйста, перестань. Я правда не подумал, что ты знаешь. Да, захотелось рисануться умной фразой. Как подростку. Но я серьезно не имел в виду… Только то, что сам буду виноват, если что. Бачили очи, що купу… твою мать… – он нервно засмеялся и начал злиться: – В конце концов, ты сама сказала какую-то хрень, а я только ответил.

– Я, Глеб, правду сказала. Ты меня не знаешь. И…

И тут он просто закрыл мне рот самым действенным способом. Поцелуем. Я попробовала было дернуться, но он еще сильнее прижал меня к себе. И я почувствовала, как подгибаются колени. Мы стояли посреди улицы и целовались, как сумасшедшие. И кто-то шел мимо. И, наверно, даже что-то такое неодобрительное говорил или хотя бы думал. Я сама так думала обычно, когда видела такие парочки. Фу, нашли место, вы тут еще перепихнитесь, чего уж там. Но сейчас мне не было ни до кого дела.

– Мир? – прошептал Глеб мне в ухо. – Согласись, мы два идиота.

– Нет, – уперлась я. – Ты больше.

– Да, моя королева, – он опустился на колени и поцеловал подол моего сарафана. – Я точно больше. Я же сам больше – значит, и идиот тоже больше.

– Прекрати! – зашипела я и пихнула его ногой. – Встань сейчас же, на нас люди смотрят. И прекрати называть меня королевой!

– Слушаю и повинуюсь, ваше величество!

Глеб поднялся и за руку повел меня обратно к машине.

С чего меня так разобрало-то, подумала я, когда мы выехали на главную дорогу. Совершенно какая-то неадекватная реакция. По-хорошему, ему надо было просто выкинуть мою сумку из машины и перекреститься, что вовремя избавился от чокнутой истерички. Как будто не хватило той не самой приятной сцены в ресторане, когда я пыталась заявить непонятно зачем, что сама за себя заплачу. А, кстати, правда, зачем? Вот где логика? С проститутской, так сказать, точки зрения? Как там говорят? Кто девушку ужинает, тот ее и танцует? Ну так я ж как раз и не возражала, чтобы он девушку… танцевал.

Ага, понятно. Это такая декларация была. Мол, я не против с тобой переспать, но не в качестве платы за обед. Ну так он и ответил. Напомнить, как именно? А уж с покупателем этим – и вовсе дурость какая-то. А впрочем… даже если бы все это было сказано всерьез. Знаешь, Ника, уже поздно менять правила игры, если села играть.

Только вот дело было не совсем в этом. Или совсем не в этом. В конце концов, было бы странно, если бы мужчина и женщина спали вместе, но в ресторане при этом каждый платил сам за себя. Просто… просто… Да что просто-то?

Слезы стояли где-то рядом, но я их не пускала.

Мы остановились около виллы, и я думала, что Глеб сразу пойдет к Кристану, но он поднялся со мной. А я-то надеялась хотя бы душ по-быстрому принять.

Вытащив из пляжной сумки все еще влажный купальник и полотенце, я отложила ее в сторону, достала из шкафа чемодан и остановилась, тупо глядя на неснятую багажную бирку.

Все было не так. Неправильно. Да, я хотела быть с ними все эти дни. С утра до вечера и с вечера до утра. Но получалось так же, как и с островом. Он поставил меня перед фактом. Да, я сказала вчера, что хотела бы пожить в этом доме. Но разве я говорила, что хотела бы жить там вместе с ним? Если бы он предложил, я бы, наверно, одурела от радости. Но он не предложил, а просто сказал, что мы едем за моими вещами. Биг Босс отдал распоряжение. Ну а покупатель этот дурацкий – это уже просто бонусом. Скажи он это в другой ситуации, я бы только посмеялась. Еще и ядовитое что-нибудь ответила бы.

Пока я таращилась на чемодан, Глеб сидел на кровати и мрачно смотрел себе под ноги, тоже о чем-то думая.

– Так ты пойдешь к Кристану? – спросила я.

– Ника, – он поднял голову и повернулся ко мне, – иди сюда.

Я подошла и хотела сесть рядом, но каким-то загадочным образом оказалась у него на коленях.

– Послушай… я подумал…

«И передумал», – закончила я мысленно. Ну что ж, может, и к лучшему.

– Я сразу понял, что с тобой будет сложнее…

«Чем с другими».

– Но не думал, что настолько. Что я ни делаю, все получается через задницу.

– Глеб…

– Подожди, Ника. Я реально чувствую себя дебилом. И с островом, и с Бранчевой виллой. Ты ночью сказала, что я повел себя, как твой бывший. И я это понял. И тут же снова наступил на те же грабли. А ведь еще вчера думал, что просто предложу тебе перебраться ко мне, если все получится.

– Глеб, если бы ты просто предложил, я бы просто согласилась. А теперь вот стою, смотрю на чемодан, и, если честно, плакать хочется. Потому что все так по-дурацки вышло. И знаешь, о чем еще думаю? Ладно, допустим, ты хотел как лучше. Сюрприз такой. Неудачно, но проехали. А если вдруг через пару дней мы поймем, что это была ошибка? Быть рядом в режиме нон-стоп с практически незнакомым человеком – это не шутки. Не просто… спать друг с другом, но и… просто спать в одной постели. А еще вместе есть, делить душ-туалет и пульт от телевизора. И что мы будем делать, если не зайдет? Героически терпеть, сдерживать раздражение? Или я пойду обратно на поклон к Кристану? Простите, дяденька, пустите обратно, если еще не успели сдать мою каморку?

– Слишком много всяких «просто», нет? Давай попробуем так, – Глеб перекинул мои волосы на другое плечо, чтобы они не лезли ему в лицо. – Просто попробуем. Если ты согласна.

– Что именно?

– Ты сейчас возьмешь только самое необходимое на пару дней. Если что-то еще понадобится, тут пешком десять минут, а на машине еще быстрее, всегда можно зайти и взять. Если все будет нормально, тогда заберешь все остальное. И с хозяином твоим я поговорю насчет денег. Ну а если окажется, что у нас фатальная бытовая несовместимость, тогда вернешься сюда.

– Хорошо, давай попробуем, – согласилась я, вздыхая с облегчением и думая, что он, кажется, не окончательно безнадежен.

– Хочешь, я тебе что-нибудь приготовлю быстренько поесть, пока ты собираешься?

– Если только сам хочешь, – я отвернулась, пряча довольную улыбку. – Мне Бранчев кофе весь аппетит перебил. Кстати, почему «Бранчев»? Ну, ты сказал «Бранчево гнездо».

– Включи филолога.

– Чередования?

– Угу. «Бранково» – не звучит. Ну и вообще мы его так звали в школе – Бранч, Бран. Не, я тоже не хочу. Лучше уж потом обедать пойдем. Тогда, если не возражаешь, я душ приму, чтобы время не терять.

– Валяй, – я поставила чемодан обратно в шкаф и вытряхнула на кровать мелочи из пляжной сумки. – Там полотенце чистое висит. А я тогда уже у тебя. Если, конечно, для меня полотенце найдется.

– Целый комод, – фыркнул Глеб и ушел в ванную.

Когда за ним закрылась дверь, я почувствовала, как дрожат ноги, и без сил плюхнулась на кровать. Ощущение нереальности происходящего нарастало в геометрической прогрессии.

Ника, поосторожнее, напомнила ручная шизофрения. Одиннадцать дней. Не забывай.

Да помню, проворчала я, отстань уже.

Собрав в сумку все самое нужное – и немного ненужного, – я ждала, пока Глеб выйдет, чтобы забрать из ванной туалетные принадлежности. А заодно посмотреть, во что превратился душ. Чтобы знать, чего ждать. Андрей, который дома бесился от упавшего в раковину волоска с расчески, в гостиницах оставлял после себя такое, что мне приходилось вытирать за ним пол и мыть зеркало. Не хотелось, чтобы уборщица подумала, будто мы какая-то жуткая быдлота. Хотя, казалось бы, какое мне дело до мнения уборщицы.

В ванной было идеально чисто и сухо. Даже махровый коврик для ног, аккуратно расправленный, висел на створке душевой кабины.

«Зачет, – одобрила я, собирая косметичку. – Если, конечно, ты не занудный маньяк чистоты. Все хорошо в меру».

Вернувшись в комнату, я обнаружила Глеба на балконе с телефоном в руке. Он сравнивал пейзаж внизу с фотографией на Букинге.

– Да, если б не знал, тоже не догадался бы, – сказал он. – Конечно, если увеличить и хорошо приглядеться, арматурины видны, но это когда знаешь, что искать. Надо было постараться, чтобы такой ракурс выбрать. Готова?

Я кивнула и пошла было к двери, но Глеб поймал меня за подол, как за хвост, и подтащил к себе. Я повернулась, сцепила руки за его спиной и тихонько то ли заскулила, то ли застонала, вдыхая свежий запах чистого тела. По правде, я ошалела от него еще в Дубровнике, и теперь подумала, что, может, все дело в химии? Не в том банальном «между нами химия», а в самом буквальном – может, мне действительно крышу снесло именно потому, что от него так невероятно пахло? Не каким-то там парфюмом или мылом, это был его собственный запах, который я не смогла бы описать при всем желании.

– Мы ведь, вроде, не торопимся? – Глеб скользнул руками под сарафан, гладя мои бедра.

– Нет. Но я могу уснуть в процессе. И тогда тебе придется заниматься некрофилией.

– Будет хуже, если я усну в процессе, – вздохнул он.

– Старый конь борозды не портит, – вздохнула в ответ я. – Он в ней спит.

– Выходит, я для тебя старый?! – Глеб ущипнул меня за попу. – Все, поехали, малявка. Иначе я за себя не ручаюсь.

– И все-таки, – спросила я, когда мы отъехали от дома, – что ты сказал Бранко и его родителям? Насчет меня?

– Тебе это правда нужно? – поморщился Глеб. – Ну ладно. Брану ничего объяснять не надо. Просто сказал, что познакомился с очаровательной девушкой и хотел бы провести отпуск с ней, если он не возражает.

– И он не обиделся?

– С какой стати? – удивился Глеб. – У него и без меня дел по горло. Тем более, я на месяц приехал, будет еще время пообщаться. А его родителям сказал, что мы с тобой приехали вместе, но ты осталась еще на день в Дубровнике.

Припарковав машину на том же месте, Глеб заглушил мотор и повернулся ко мне:

– Посиди минутку, я выгляну на разведку.

– Зачем? – не поняла я.

– Ты хочешь, чтобы мы наткнулись в саду на Марику и она удивилась, что весь твой багаж – одна пляжная сумка? Успеешь еще с ней познакомиться. Она хорошая тетка, только не в меру общительная. Правда, по-английски говорит плохо, так что это тебя спасет.

– А отец Бранко?

– Влах дома не сидит. Наверняка давно в «Торани».

– Это в ресторане?

– Да. У них там пенсионерский клуб. Сидят, языки чешут, газеты читают, телик смотрят.

Глеб открыл калитку, прошел немного по саду, заглянул за угол, повернулся и махнул мне рукой. Я схватила сумку, выбралась из машины и поспешила за ним. Быстро обогнув дом, мы поднялись по наружной лестнице на второй этаж. В большой холл с аквариумом и пальмой в кадке выходили четыре двери.

– Здесь, кроме нас, сейчас никого нет, – Глеб открыл ключом одну из дверей. – Заходи.

Комната, отделанная в солнечных тонах, оказалась раза так в два побольше моей. Желтые стены, пол теплого коричневого оттенка, густо-оранжевые шторы. Свет пробивался сквозь опущенную решетку жалюзи частыми полосками. Огромная кровать – и троим не было бы тесно, – застеленная покрывалом в тон, по краям две тумбочки с маленькими светильниками, кондиционер на стене. Шкаф, большой телевизор на комоде, мягкое кресло. В нише – кухонный уголок: холодильник, плита, мойка, шкафчик, стол с тремя табуретками. В общем, все необходимое и ничего лишнего. И очень уютно.

Я вышла на балкон, еще раз удивляясь, как быстро и странно исполнилось мое желание. Уже не в первый раз. Впрочем, каждый раз в этом исполнении был какой-то подвох. Ну что ж, как говорится, добро без худа – чудо. Посмотрим, что будет дальше.

Последнее я, сама того не заметив, сказала вслух.

– Дальше все будет хорошо, – ответил Глеб, стоя на пороге.

Я повернулась к нему, и наши губы встретились в долгом поцелуе.

Глава 20

Хотя эта вилла находилась гораздо ниже по горе, чем моя, красных черепичных крыш под нами хватало. Да и бухту отсюда было видно лучше. Я даже разглядела «Люси Грей» и подумала: интересно, в честь кого ее назвали.

– Кстати, я тебя честно предупредил, что храплю, – сказал Глеб, вешая в сушилку плавки, полотенце и мой купальник. – А у тебя какие ужасные бытовые недостатки? Сидишь по два часа в ванной? Ешь в постели? Раскидываешь по всему дому трусы?

Я смущенно фыркнула, вспомнив, как сутки назад прятала разбросанные по кровати трусы под простыню, когда Глеб вошел в мой номер. Видимо, недостаточно проворно.

– В ванной умеренно, в постели не ем, а читаю. Зарядку делаю каждое утро. Только сегодня вот не делала. Наверно, первый раз за последние шесть лет.

– Интересно было бы посмотреть.

– Ну, может, еще и посмотришь, – сказала я и вдруг с ужасом и восторгом почувствовала, как что-то внутри нетерпеливо дрогнуло. Не может быть! Неужели?

– Давай ты вещи потом разберешь, ладно? – мы вернулись в комнату, и Глеб сдернул с кровати оранжевое покрывало. – Ты с какой стороны любишь?

– Справа.

– Я тоже, – вздохнул Глеб. – Ладно, уступлю. Но с условием, что ты не будешь очень сильно меня толкать, когда начну храпеть. Ну хотя бы сейчас. Я и предыдущую ночь почти не спал.

– С чего бы это? – я притворилась удивленной.

– Не скажу, – он скинул шлепанцы, быстро стянул шорты и майку и нырнул под простыню. – Если сам не проснусь, разбуди в час где-то, пойдем обедать.

– А если сама не проснусь? – я выдвинула ящик комода и достала большое вишневое полотенце.

– Ну тогда ни в коем случае не буди.

Когда я вышла из душа, Глеб мощно храпел, полностью натянув на себя двуспальную простыню. К счастью, в комоде нашлось еще несколько. Ну и еще один бытовой момент. Мы с Андреем всегда спали голыми. У меня и рубашка-то ночная была всего одна, на самый экстренный случай вроде больницы. Даже осенью, когда еще не включали отопление, я предпочитала спать под двумя одеялами, лишь бы не надевать ничего на тело. Рубашки и пижамы мешали, как будто забралась под одеяло в пальто. А вот Глеб лег в трусах.

Впрочем, это было такой мелочью, в конце концов. По сравнению с массой других подводных камней совместного быта. Я повесила полотенце на спинку стула, забралась на кровать и укрылась своей простыней. Потом осторожно перекатила Глеба со спины на бок, но помогло мало.

Глаза слипались, однако сон не торопился. Только я начинала дремать, на посадку заходил очередной самолет. Или Глеб всхрапывал особенно громко. Подумалось: а не ступила ли я в очередной раз? Притирка – это всегда нелегко. Даже если люди друг друга любят, уже более или менее неплохо знакомы и намерены провести вместе остаток жизни. Но я четыре дня назад даже не подозревала о его существовании. А вчера утром мы еще обращались друг к другу на вы. И через одиннадцать дней расстанемся навсегда. Так чего ради, спрашивается, терпеть все эти неудобства? Только ради возможности в любой момент слиться в экстазе?

Глеб пробормотал что-то во сне, и я машинально, не задумываясь, погладила его спине, как маленького ребенка. А потом обняла и провалилась в сон – как будто в яму, наполненную пухом. И проснулась, как мне показалось, через секунду – от не самого приятного ощущения.

Подперев голову рукой, Глеб лежал и смотрел на меня. Не успела я потребовать, чтобы он никогда так больше не делал, как услышала:

– Ты такая красивая, Ника, когда спишь.

Вот это новости! Просыпалась я обычно той еще красоткой – со следами от подушки на щеках, с заспанными глазами и припухшей физиономией. Еще один минус преждевременной совместной жизни – не бежать же наводить красоту, пока кавалер еще дрыхнет. И показываться помятым гоблином тоже не хочется. И вот вдруг оказывается, что я красивая, когда сплю. Либо ты, братец кролик, деликатно врешь, хотя тебя за язык не тянут, либо…

И тут я почему-то вспомнила фотографии, которые Глеб сделал в Дубровнике. И свою мысль о том, что, может быть, Андрей видел меня унылой жабой, поэтому я и получалась на его снимках такой уродиной. Может, Глеб действительно сейчас видит меня только что проснувшейся спящей красавицей?

– Сколько времени? – спросила я.

– Начало второго. Пойдем куда-нибудь? Или поваляемся еще?

Пока я раздумывала над альтернативой, Глеб вытащил из-под меня край простыни, подобрался поближе и, похоже, был приятно удивлен обнаруженным.

– Я, вообще-то, тоже голым обычно сплю, – сказал он, обводя пальцами полукружья под грудью.

– А это тогда что? – я оттянула резинку его боксеров и звонко щелкнула по животу.

– Ну… не хотел тебя…

– Шокировать? О господи… – фыркнула я, закатив глаза.

– И правда!

Я и глазом моргнуть не успела, как эта излишняя деталь туалета куда-то исчезла, а я оказалась лежащей на нем. Его руки скользнули по моим бедрам, и я не смогла удержаться от короткого шипения, когда Глеб задел след от уколов. Нахмурившись, он усадил меня рядом и нагнулся, рассматривая красное пятно поверх синяка.

– Сильно болит? – спросил он обеспокоенно.

– Да нет, – пожала плечами я. – Вообще почти нет. Только когда зацепил.

– Прости. Надо было утром еще раз мазью намазать. Но, знаешь, могло быть и хуже.

Он осторожно коснулся губами синяка, глядя на меня снизу вверх, его рука скользнула по внутренней стороне бедра – от колена вверх. И замерла на полпути.

– Кстати. Я тебя вчера просил говорить, если что-то неприятно или не нравится. И давай еще сразу вот что проясним. Есть что-то такое, что категорически нет?

– БДСМ, – пожала плечами я. – В любом виде. Анальный секс. Больше, вроде, ничего. Что не запрещено – то можно.

– Принято, – кивнул Глеб.

– Ну, и групповухи всякие.

– Вот ведь досада, – он тяжело вздохнул. – А я-то думал вечеринку устроить. Пригласить местную ватерпольную команду. И пяток монахинь из монастыря. Тесным дружеским коллективом…

Я попыталась от души треснуть его по спине, Глеб перехватил мою руку, опрокинул навзничь и прижал к матрасу.

– А говоришь, никакого БДСМ. Лиха беда начало. Так и до ватерпольной команды дойдем.

Я попыталась вырваться, но он еще крепче прижал мои поднятые руки к кровати. Наклонившись надо мной, Глеб короткими поцелуями пробежал от запястья до подмышки, затем по другой руке, легко и быстро касаясь кожи губами и языком. Отпустив наконец мои руки на свободу, он начал нежно ласкать грудь…

– Ничего себе, без десяти три, – удивилась я, посмотрев на телефон. – Мы еще успеем пообедать, или уже будем ужина ждать? Вообще-то я нормально ела в последний раз в Дубровнике днем.

– Успеем. В душ пойдешь?

– Слушай, а может, нам прямо в душе и поселиться? – предложила я. – Ну, чтобы не бегать каждый раз туда-обратно?

– Ника, не смотри плохое порно, в душе сексом заниматься опасно, – усмехнулся Глеб. – Поскользнешься на вираже – и ага. Ты не представляешь, сколько людей получают травмы в ванной. И не только занимаясь чем-то интересным – что, конечно, совсем обидно.

– Не опаснее, чем на скале над обрывом, – парировала я. – Ну ладно, как хочешь. Мое дело предложить.

– Мы рассмотрим ваше предложение, короле… госпожа Королёва.

Когда мы наконец вышли, была уже половина четвертого. Сарафан выглядел тряпочкой, пришлось выстирать и надеть унылые бежевые бриджи с зеленой майкой-алкоголичкой. Увы, о коротких шортах (не намного длиннее, чем у той девушки в Дубровнике) можно было забыть – не сверкать же таким синяком на весь свет.

Только мы спустились с лестницы, навстречу бросилась лайка Янка. Поплясав вокруг Глеба, она настороженно уставилась на меня. Я присела на корточки и протянула к ней руку ладонью вниз – как обычно делала в собачьем приюте, знакомясь с новыми обитателями. Янка обнюхала руку, завиляла хвостом и лизнула меня в щеку.

– Убиться веником, – сказал Глеб. – Она тебя признала. Она вообще липучка, но к незнакомым относится как к низшей расе.

– Глебче!

Я обернулась на женский голос, который умудрился одним словом спеть целую песню. Марика, мать Бранко, оказалась худощавой и такой же высокой, как ее голос. Темные с проседью волосы были заплетены в косу, короткое желтое платье открывало ноги красоты невероятной – конечно, для… интересно, сколько ей лет? Ну уж вряд ли меньше пятидесяти трех. Я мгновенно обзавидовалась, хотя мои были не хуже. Но только если с точки зрения пропорций. Длинные ноги с моим-то ростом? Эх…

Марика схватила двумя руками мою правую и начала говорить что-то быстрое и непонятное, из чего я с трудом смогла понять только то, что она рада меня видеть. Мы обменялись парой корявых английских фраз, Глеб поговорил с ней по-хорватски, и мы наконец вышли на улицу.

– Ты, Ника, вообще, как – не очень социофоб? – поинтересовался он, когда мы уже спускались по лестнице к набережной.

– А что? – насторожилась я.

– Меня тут многие знают. Кто с детства, кто…

– Понятно, – ухмыльнулась я.

– Да что понятно? – поморщился Глеб. – Я бы даже при желании не смог бы, как ты говоришь, перетрахать здесь все, что шевелится. Просто… просто я вложил сюда немного денег.

– Извини, – пробормотала я.

– Проехали. В общем, тебе придется знакомиться с кучей совершенно не нужного тебе народу. Поэтому и спросил, не сильно ли тебя это напрягает.

– А если бы и напрягало? Не переживай, раньше мне приходилось знакомиться с такой кучей совершенно ненужного народу, что ты и представить не можешь. Точнее, эта куча хотела познакомиться со мной.

– Тяжелое спортивное прошлое?

– Ну… и это тоже. Так что научилась ставить блок. Говорить «очень приятно познакомиться» и тут же забывать. Главное потом не сказать то же самое второй раз. Неловко будет.

Глеб фыркнул и покачал головой.

– Что? – я дернула его за красную футболку, на которой голодная акула, сжимая в плавниках нож и вилку, интересовалась: «What ‘bout lunch?»

– Представил, как мы случайно встретились где-нибудь через пару лет, а ты такая: «Меня зовут Ника, очень приятно познакомиться».

Глава 21

Я постаралась пропустить эту фразу мимо ушей. Потому что она замечательным образом подтверждала: мы вместе только до двенадцатого сентября. И точка.

Ника, а ты разве рассчитывала на что-то другое? Может, ты думала, что у тебя между ногами такое бесценное сокровище, что он разведется со своей мадам и сделает тебе предложение? Нет? Ну так и захлопнись, будь ласка.

Я соорудила какую-то кривую жизнерадостную ухмылку и сделала вид, что ищу что-то в сумке.

Все отлично. Все путем. Он сделал тебе комплимент, дура. Мол, у тебя, наверно, после развода будет столько поклонников, что обо мне ты через два года даже и не вспомнишь.

Мы прошли по набережной – мимо стоек, где продавали билеты на катера до Дубровника, мимо церкви святого Николая, мимо памятника печальному мужчине, чье имя я так и не удосужилась прочитать, хотя уже несколько раз оказывалась рядом. Здесь все было сбито в одну кучу – крохотный рынок, трибуны перед открытым ватерпольным бассейном, несколько летних ресторанных площадок.

– Тут четыре цавтатских ресторанных кита, – сказал Глеб. – Вон там, подальше – «Посейдон». Самый дешевый и самый популярный.