Текст книги "Девушка из Дубровника"
Автор книги: Анна Жилло
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)
Настроение вдруг сразу подскочило до небес. Вот только что был блюз – и уже свинг. Нет, не тот свинг, который секс, а который музыка. Что-то вроде «In The Mood» Глена Миллера. Я быстро выпила кофе и спустилась вниз, обойдя веранду так, чтобы Йорген меня не увидел.
Глеб сидел на кровати и что-то быстро набирал на клавиатуре нетбука. Я остановилась в коридорчике у ванной, любуясь им и снова удивляясь, как сильно он меняется, когда занимается работой. Куда девается веселый безбашенный парень, иногда похожий на нахального мальчишку – студента или даже старшеклассника? За работой это был жесткий, уверенный в себе мужчина, красивый и опасный, как молодой, но уже опытный хищник. Как крылатый волк на его плече. От него исходили флюиды мощной энергии, и я снова почувствовала ставшее привычным за эти дни возбуждение. Мелкая дрожь внутри, холод и жар одновременно.
Словно почувствовав мой взгляд, Глеб поднял голову, посмотрел на меня, улыбнулся и снова углубился в работу. Судорожно сглотнув, я поставила сумку у шкафа и пошла на балкон – читать дальше о призраке леди Маргарет.
Глава 30
– Ты скоро? – спросил Глеб, сидя в кресле и глядя, как я кручусь перед зеркалом в дверце шкафа.
– Уже готова, – ответила я, придирчиво поправляя волосы. – Жаль, не могу белое платье надеть.
– Почему?
– Потому что не загорела еще, – я вздохнула, вспомнив блондинку, которая была с Йоргеном. – Некрасиво, когда белое на белой коже.
– Еще бы ты загорела, – хмыкнул Глеб. – Я посмотрел, у тебя крем с защитой 50.
– А без защиты я тут же обгорю и облезу. Буду малиновая и вся в тонких шкурках. Как змея в линьке.
– Змея целиком линяет. Чулком.
– Ну и ладно, неважно, – я махнула рукой. – Может, к концу отпуска буду как ты на второй день. Или даже как на третий. И тогда надену.
– Моя сестра тоже бледная. И не загорает. Но ей можно, она финка. Ну-ка, посмотри.
Он подошел ко мне, и зеркало отразило нас вдвоем. На нем были светло-серые брюки и свободная белая рубашка – и уж ему-то она шла просто изумительно, никак не меньше черных открытых маек. Я надела бледно-голубые шелковые брюки и бирюзовую блузку без рукавов, распустила волосы. Вместе мы смотрелись очень даже неплохо. Если не считать того, что рядом с ним я выглядела еще бледнее. Как будто вообще ни минуты не загорала. Засучив рукав, Глеб приложил руку к моей – совсем белой. На пятый день отпуска на мне даже следы от купальника можно было найти с большим трудом.
– Малявка, – сказал он, отметив мой рост на уровне своего подбородка. – Сколько в тебе?
– Сто пятьдесят восемь.
– Люблю маленьких женщин, – внезапно он подхватил меня на руки. – Когда их вот так держишь, ноги по земле не волочатся. Может, никуда не пойдем, а?
Не успела я ответить, как в дверь постучали.
– Идем, идем, – Глеб состроил зверскую рожу и отпустил меня.
Бранко ждал у бассейна, между делом вычесывая большой щеткой Янку. Та блаженно щурилась и даже поскуливала от удовольствия.
– Совсем как ты, – ехидно заметил Глеб.
Я хотела двинуть его локтем в живот, но промахнулась и чуть не полетела с лестницы. Глеб подхватил меня и прижал к себе. Бранко закатил глаза, с трудом сдерживая усмешку.
– Знаешь, я очень странно себя чувствую, – сказала я. – Все время ощущение, как будто смотрю фильм с собой в главной роли.
– И как, на Оскара еще не номинировали?
Больше книг на сайте – Knigoed.net
Я не ответила. Откуда-то из глубины сочилась улыбка, которую я не могла спрятать. Внутри словно пузырилась разноцветная газировка. Нет, шампанское, потому что я чувствовала себя немного пьяной. Самую капельку – когда только становится весело и границы сознания раздвигаются до размеров вселенной. В конце концов, почему я должна это скрывать? От моего тоскливого настроения не осталось и следа.
Мы вышли вслед за Бранко на улицу, и Глеб снова взял меня за руку. Я не ходила вот так… сколько? С Андреем – никогда, ему это не нравилось. Значит, с Сашкой. Странно, своим веселым бешенством Глеб иногда напоминал мне его, хотя был на полтора десятка лет старше. Но Сашка навсегда останется девятнадцатилетним… Я встряхнула головой, отгоняя эти мысли. О грустном – сейчас – не хотелось.
Глеб переплел пальцы с моими и слегка сжимал их, словно поддразнивая. Я косилась на него, он ловил мой взгляд. Как будто мы играли в какую-то игру. В этом не было ничего тайного, значительного, глубокого. Просто весело и приятно. И я подумала, что очень многое в моей жизни прошло мимо. И если бы не Глеб, я, возможно, никогда не узнала бы о таких милых забавных мелочах.
Я думала, мы пойдем туда, где обедали накануне, но Бранко свернул с лестницы в крохотный дворик за облезлой дверью. Почти такой же, как в Дубровнике, только неухоженный. Мы прошли по хлипкой деревянной галерее, спустились еще на несколько ступенек и оказались на просторной террасе.
В углу за сдвинутыми столами сидела большая и довольно шумная компания. Настроение тут же снова покатилось туда, откуда только успело выкарабкаться. Оказаться среди совершенно незнакомых и уже не слишком трезвых людей – что-то подсказывало мне: этот вечер будет явно не таким приятным, как я рассчитывала.
Когда мы подошли, поднялся шум, Глеба приветствовали, хлопали по плечу, обнимали – в общем, бурно радовались его появлению. Похоже было, что он со всеми тут прекрасно знаком, и не один год. Меня осматривали с любопытством и вежливо здоровались. Наш приход придал веселью градуса – во всех смыслах. На столе, где раньше были только закуски и пиво, словно по мановению волшебной палочки появились блюда с запеченным мясом, бутылки вина и еще чего-то прозрачного, наверно, ракии.
Я чувствовала себя абсолютно лишней. Хотя бы уже только потому, что не могла принимать участие в разговоре. Да что там в разговоре, я элементарно не понимала, о чем говорят. Мало того, что почти не знала язык, так еще и говорили все одновременно, быстро, громко. Плюс музыка. Иногда Глеб поворачивался и что-то мне переводил, но это мало что меняло. К тому же чем дальше, тем меньше внимания он на меня обращал, увлеченный общим разговором. Только иногда сжимал под столом мою руку и посматривал так, словно уговаривал не обижаться.
– Глебче! – завопила невесть откуда взявшаяся девица лет двадцати пяти с короткими мелированными волосами, высокая и худющая.
Она повисла на Глебе, обхватив его за шею, смачно поцеловала в щеку, и тут я поймала взгляд Бранко, который сидел напротив. Глазами он показывал девице на меня. Та как-то сразу скисла, кивнула мне, что-то сказала Глебу. Тот усмехнулся и похлопал ее по руке, которую девица тут же убрала с его плеча.
– Лидко! – Бранко кивнул на стул рядом с собой, но она дернула плечом и пошла к выходу.
Я посмотрела на Глеба, вопросительно приподняв брови.
– Не обращай внимания! – сказал он.
Было бы на что, подумала я. Наверняка дамочка из того самого жизненного багажа, о котором он говорил, когда мы возвращались на яхте с Бобары. Может, даже именно с ней и был в той пещере. Вполне вероятно. И наверняка она тут не одна такая. А когда я уеду… Ну да, у него же еще останутся две недели отпуска.
Ревность? Да я вас умоляю, господа. Я не имею права на такую роскошь. Ревновать, может быть, имеет смысл, если человек твой со всеми потрохами и кто-то пытается покуситься на твою собственность. Но если он тебе не принадлежит… точнее, если он принадлежит не тебе…
Передо мной стояла тарелка с огромным куском мяса и овощами, в бокал подливали вина, стоило только сделать глоток, но ни есть, ни пить особо не хотелось. Время от времени я ловила взгляд Бранко, как будто слегка недоумевающий. То ли «что он в ней нашел?», то ли «что она в нем нашла?»
Вообще Бранко мне нравился. Не как мужчина, нет. Высокий, худой, немного сутулый, очень смуглый жгучий брюнет с темно-карими, почти черными глазами и грубоватыми чертами лица. Типичный южанин. Совсем не мой тип. Но было в нем что-то такое же безбашенное, сумасшедшее, располагающее к себе, как и в Глебе. А вот я ему, похоже, не слишком показалась. Каждый раз в его взгляде я читала это недоумение и чувствовала себя так же неловко, как в тот момент, когда он пришел пригласить нас в ресторан.
Время тянулось, как резиновое, и где-то часов в десять мое терпение кончилось.
– Глеб, – сказала я, подергав его за рукав и подождав, когда он наклонится ко мне, – ты не обидишься, если я пойду? Я немного устала.
– Я понимаю, тебе тут не очень, – его веселое оживление чуть пригасло. – Просто я всех их знаю очень давно, и они собрались, чтобы со мной встретиться. Потерпи еще полчасика, ладно? И пойдем.
– Послушай, я вам всем здесь только мешаю. Вам же свободнее будет, если я уйду. Если б еще другие женщины были, а так… Абсолютно никаких обид, честное слово.
Глеб посмотрел на меня внимательно, сжал мою руку.
– Спасибо, Ника. Я тебя провожу и вернусь… ненадолго, ладно?
– Да я сама дойду, тут два шага.
– Вспомнила свой ночной поход из Бабина кука? – фыркнул Глеб. – Еще чего!
Он встал и сказал что-то – видимо, что я ухожу, а он скоро вернется. Мужчины загомонили, желая мне всего наилучшего, но заметно было, что делают они это совершенно без сожаления.
Мы прошли тем же путем, по лестнице и галерее, дошли до виллы, и только тут я заметила, что Глеб, мягко говоря, уже в полсвиста. Вроде бы, я не заметила, что он так много выпил. Хотя, наверно, особо и не следила.
– Не волнуйся, мы скоро, – не слишком внятно пообещал он, целуя меня куда-то между ухом и затылком. – Ложись, не жди меня. И извини, ладно?
Я поднялась в комнату, быстро приняла душ и легла, но уснуть так и не смогла. Попробовала читать – не читалось. Перелистала все соцсети. Включила телевизор, минут пятнадцать погоняла по кругу десятка три каналов, выключила. Лежала и таращилась в потолок, считая самолеты, прислушиваясь к звукам снаружи и пережевывая невнятные обрывки мыслей.
Время шло. Двенадцать. Час. Два. Я встала, набросила длинную мужскую рубашку, которая была у меня вместо халата, вышла на балкон.
Тишина. Только назойливый скрип цикад. Изредка проезжала по серпантину машина или скутер. Ветер шелестел листвой.
В голову лезла всякая пакость, которую я гнала, гнала, но она возвращалась.
Но, собственно, какое право я имела на возмущение или претензии? Как и на ревность – абсолютно никакого.
В половине третьего откуда-то снизу раздались нестройные вопли, отдаленно напоминающие пение. Они медленно приближались. Два мужских голоса фальшиво орали разухабистую хорватскую песню. Скрипнула калитка. Я с облегчением вздохнула. Пьяные в дрова, но вполне живые, уже спасибо.
Из сада раздался хохот, всплеск воды. С края балкона мне были видны два темных силуэта, которые бултыхались в бассейне прямо в одежде. Интересно, им хватило последних капель ума хотя бы телефоны из карманов достать?
Войдя в комнату, я прикрыла балконную дверь и легла в постель. Хохот и крики из бассейна все продолжались, пока внизу не открылось окно и не раздался сердитый женский голос: видимо, Марике надоел этот балаган. Что-то виновато ответил Бранко. Снова плеск воды, потом шаги по лестнице. Я повернулась на бок и зажмурилась, стараясь дышать как можно тише.
Открылась дверь, Глеб ввалился, с грохотом ее захлопнул и сам себе сказал: «Шшш, тише!» Я слышала, как он в ванной стаскивает с себя мокрую одежду, едва не падая, вытирается полотенцем. Тяжелое шлепанье босых ног по полу. Скрипнула кровать.
– Ника, спишь? – шепотом спросил он.
Господи, взмолилась я, только не сейчас, пожалуйста.
Глеб осторожно поправил на мне простыню, поцеловал в затылок и через минуту уже храпел. Да так жутко, словно рядом со мной в постели оказался работающий трактор. Он не зря предупреждал меня. Прошлой ночью мне еще удавалось перекатывать его на бок, и становилось потише, но сейчас, что бы я ни делала, кошмар не прекращался.
Окей, гугл, как справиться с храпом?
Интернет выдал миллион страниц советов. Я пробовала дергать Глеба за уши, зажимать нос, чесать спину, но ничего не помогало. Варианты зашить в карман на спине пижамы теннисный мяч или отвести храпуна на лазерную коррекцию нёба были явно мимо. Пожалуй, действительно надо было днем дойти до аптеки и купить беруши. Я принесла из ванной пару ватных дисков, скомкала, запихала в уши – храп легко просачивался через них. Наушники тоже не сработали. Конечно, можно было включить музыку, но вряд ли это помогло бы мне уснуть. Выйти на балкон, плотно закрыть дверь и спать в шезлонге? Замечательный вариант, ну просто зашибись!
Глава 31
3 сентября
Промучившись почти до первого самолета в 5.55, я кое-как все-таки задремала, а в начале восьмого уже проснулась. Глеб умудрялся храпеть, даже лежа на животе – раскинув руки и уткнувшись лицом в подушку.
А вот Андрей вообще не храпел, пробежала крамольная мыслишка, но я поспешила ее затоптать, как тлеющий окурок. Эдак можно пойти дальше и добраться до того, что семейство право: я свинья, а Андрей был мне идеальным мужем. Ненуаче, с ложки кормил, памперсы менял, на ноги поставил. Неважно, что с вечным выражением «теперь ты мне обязана по гроб жизни». Не пил, не бил. Ну, изменил – подумаешь, с кем не бывает. Ну а чувства… это уже так, детали. Мелочи.
Обычная разминка после бессонной ночи далась с большим трудом. Тело, всегда гибкое, как будто резиновое, казалось деревянным. Если подумать, уже шестые сутки я спала по несколько часов урывками. Последний самолет заходил на посадку где-то около часа ночи. Итого пять часов тишины. Но даже эти пять часов я более-менее нормально проспала только один раз – сразу после приезда. Может, пойти к себе и наконец выспаться?
Закончив разминку, я приняла душ и заглянула в холодильник. Там тосковали миска с фруктами и бутылка белого вина. Я вскипятила воду в чайнике, заварила кофе и съела грушу, но этого было явно маловато.
Часы на церковной башне пробили восемь, Глеб и не думал просыпаться. Подумав минуту, я достала из тумбочки синюю банковскую карту. Пин-код – новый год… Еще раз взглянула на Глеба, вышла из комнаты и спустилась вниз. На шезлонге у бассейна валялся телефон. Поколебавшись немного, я подобрала его и бросила в сумку, потом вышла за ворота и спустилась на набережную.
Меня грызла какая-то липкая, вялая то ли обида, то ли досада. Разозлиться до бешенства не давала все та же мысль, что я не имею на это никакого права. Кто я вообще? Просто временная подружка на пару недель. И нечего тут из себя строить. Но и сделать вид, что ничего не произошло, тоже не получалось.
В такой ситуации я оказалась впервые. Как-то так вышло, что мужчины мне попадались исключительно мало пьющие. У отца язва, он спиртное не употреблял вообще. Артур и Сашка – максимум бокал вина или рюмку коньяка. Андрей мог и больше, но всегда четко останавливался, не переходя ту грань, за которой слегка выпивший превращается в пьяного. Разумеется, надравшихся до положения риз я видела не раз, в том числе и Софьиного Петечку, который во время застолий быстро терял берега. Но это всегда были посторонние мужчины, с которыми не приходилось спать в одной постели. А тем более, наблюдать утром их похмелье. Наверно, поэтому я и сбежала – в надежде вернуться, когда худшее будет уже позади. Хотя позавтракать все-таки тоже не мешало.
Постояв рядом с пустой, как Летучий голландец, «Люси Грей», я прошла по набережной мимо ватерпольного бассейна и задумалась. Можно было снова наведаться в бандитерскую. Или пойти в «Посейдон».
– Хало! – поприветствовал меня официант «Леута», стоявший у входа в ресторан.
Я замерла у аквариума с омарами, а потом прошла на совершенно пустую летнюю веранду и села за столик. Самый простой завтрак в этом храме гастрономического разврата стоил как полноценный обед с коллекционным вином.
Здравствуй, дедушка Мороз, борода из ваты!
Это было как-то мелко, если не сказать, жалко, но все равно я почувствовала мстительное удовлетворение, расплачиваясь картой Глеба. Почему-то вчера было просто неловко, когда он бросил мне эту карту на спину. Я ведь не просила у него денег. Зато сейчас вылезла все такая же вялая обида. Не мог другой момент выбрать? Как будто с проституткой за секс расплатился. «Если тебе что-то надо, ты не ноешь, а просто идешь и покупаешь». «Считай, что я дед Мороз».
Многочисленные маленькие магазинчики уже начали работать, и я, особо не привередничая, выбрала себе новый купальник. А заодно – ну раз пошла такая пьянка – и платье. Как он там на острове сказал? «Платьице – не вопрос»? Ну вот, значит, не вопрос, значит, платьице. Точнее, полупрозрачный пляжный балахон, в каких здесь ходили многие тетки. Голубой. С бабочками.
В сумке зазвонил телефон – не мой, Глеба. Я достала его и стояла, держа в руках, не решаясь сбросить звонок. Отыграв пару раз какой-то тяжелый металл, он обиженно умолк. Колени тряслись, сердце колотилось, как будто меня застукали за мелкой магазинной кражей. Я шлепнулась на скамейку, по-прежнему сжимая телефон в руках, и уставилась на катер, который плавно отчаливал от пристани.
Медленно, дрожащими пальцами я включила дисплей и разблокировала экран, на котором не было пароля. Открыла список контактов, начала листать. Имена и фамилии кириллицей и латиницей – финские, хорватские. Интересно, что я там собиралась найти? «Жена»? «Любимая»? Даже если она обозначена так, а не по имени, я все равно не знаю, как это будет по-фински. Если, конечно, его жена финка. По-русски ничего подобного не обнаружилось.
Закрыв контакты, я хотела уже нажать значок смс или вайбера и просмотреть переписку, но тут меня словно кипятком окатило.
Господи, что вообще со мной? Я же никогда не занималась такими вещами. Не выносила, когда подглядывают, подслушивают, и сама никогда так не делала. Залезть в чужой телефон, кошелек, записную книжку? Ни за что! Да я Андрея даже карманы просила вывернуть перед стиркой.
Бросив телефон обратно в сумку, я прижала ладони к щекам, которые горели так, как будто уснула на солнцепеке.
Черная кошка с короткой гладкой шерстью и длинным хвостом, больше похожая на маленькую пантеру, подошла ко мне и начала тереться об ноги. Потом подняла голову и беззвучно открыла пасть – то ли мяукнуть хотела, то ли зевнуть, но передумала. Или что-то сказать? Наверно, сейчас я была готова поверить во что угодно. Даже в говорящих кошек, которые сказали бы мне, что я дура.
Когда я вернулась в «Бранчево гнездо», Глеб все еще спал. Быстро переодевшись в ванной, я спустилась к бассейну. Солнце только переползло в эту сторону сада, и вода была еще холодная. Стоило сесть в шезлонг, словно из-под земли появилась Янка и положила голову мне на колени. Я гладила мягкую белую шерсть и чувствовала, что постепенно успокаиваюсь. В окно выглянула Марика, что-то сказала по-хорватски. Я с трудом поняла, что собака страшно… липучая? Приставучая? И чтобы я гнала ее прочь, если надоест.
– Люблю собак, – ответила я по-английски. – Она мне не мешает.
После бессонной ночи меня разморило на солнышке, и я начала дремать. Даже самолеты уже не тревожили.
– Ника, прости, пожалуйста. Мне правда очень стыдно.
Вздрогнув, я открыла глаза. Глеб, в одних шортах и босиком, сидел на соседнем шезлонге и смотрел на меня. Выглядел он… мда, так себе выглядел. Как в песне поется, привет с Большого Бодуна. Хотя, наверно, и я сейчас была не лучше. Утром у меня под глазами были такие роскошные круги, что любая панда обзавидовалась бы. Хорошо хоть под темными очками не видно.
Я молчала, не зная, что сказать.
– Послушай, в настоящей жизни я столько не пью. Просто…
Меня словно ножом резануло. «В настоящей жизни»! И хотя я сама для себя определила эти две недели как безвременье, как сказочный промежуток между прошлым и будущим, слышать подобное от Глеба было неприятно. Если не сказать хуже.
– Да мне дела нет до твоей настоящей жизни! – выпалила я.
Глеб посмотрел на меня, наморщив лоб. Его лицо стало жестким и холодным. Он открыл рот, явно собираясь ответить чем-то ядовитым, но вместо этого встал и с разбега прыгнул в бассейн, подняв тучу брызг.
Янка отряхнулась и ушла, всем своим видом показывая, что ее смертельно обидели. Я вытерлась полотенцем, которое принес Глеб, бросила его рядом с краем бассейна и поднялась наверх. Вышла на балкон и села в шезлонг, глядя на бухту, куда медленно и важно заходила огромная океанская яхта.
Открылась и захлопнулась дверь комнаты. Глеб вышел на балкон, оставляя мокрые следы. С его шорт капало, волосы слиплись сосульками. Он присел передо мной на корточки, положив подбородок на колени и глядя снизу вверх, как тоскующий щенок. Не выдержав, я улыбнулась и погладила его по голове. Лизнув мою руку, Глеб попросил тихо:
– Ника, пожалуйста, не сердись на меня. Давай не будем ссориться. У нас так мало времени.
«У нас так мало времени»… Это прозвучало, как будто нам предстояло разъехаться в разные полушария и разделять нас должны были океаны. Не шесть часов пути между Питером и Хельсинки. Если не вспоминать, что он сам сказал о жизни на два дома. Это определенно означало одно: никакого продолжения не будет и мы никогда больше не увидимся.
Да и какое может быть продолжение? Как бы ни было хорошо нам вместе, это просто курортный роман, не имеющий ничего общего с «настоящей жизнью». И я знала об этом с самого начала – так какие могут быть претензии? В «настоящей жизни» он совсем другой – не пьет, занимается серьезным делом, скучно и серьезно любит свою жену. А в «ненастоящей» – отрывается в ресторане с друзьями детства и в охотку развлекается с красивой женщиной. С кем такого не бывало – вырваться из серых будней в яркий праздник. А если это еще иллюзия вернувшейся юности… Разве я не искала того же?
У нас мало времени – так зачем тратить его на ссоры, на обиды, на абсолютно ненужное выяснение отношений?
Я наклонилась и обняла Глеба, снова сходя с ума от запаха его кожи.
Глава 32
– Ты мой телефон случайно не видела? – спросил Глеб, вытирая волосы полотенцем. – Бран говорит, я его ночью у бассейна оставил, но там нет.
– В ванной на полу валялся, – соврала я, радуясь, что выложила телефон из сумки, когда вернулась. – На столе лежит.
– Ты хоть позавтракала? – он пошел на балкон повесить в сушилку мокрые шорты и плавки.
– Да, – я остановилась на пороге. – Потратила там немного с твоей карточки.
– Ну и молодец.
Вернувшись в комнату, Глеб налил из-под крана воды в стакан, жадно выпил, повторил, взял со стола телефон и лег на кровать.
– Боюсь, я тебе сегодня не компания, – сказал он. – Не кантовать, баграми не тыкать, при пожаре выносить первым. Сейчас все равно уже на море поздно идти. Может, ближе к вечеру.
– Я и у бассейна могу позагорать. А тебе поесть бы не мешало.
– Не могу, – поморщился Глеб. – Но да, надо. Сколько времени-то?
Он взял телефон, включил дисплей и нахмурился, глядя на него.
– Что, слишком много потратила? – спросила я ядовито, подумав, что он изучает смски из банка.
Глеб посмотрел на меня с недоумением, снова перевел взгляд на телефон, повозил по экрану пальцем.
– «Леут»? – хмыкнул он. – Серьезно? Ты так на меня разозлилась? Или не смогла отказать официанту на входе?
– Ну… да, – призналась я, имея в виду и то, и другое.
– А купальник-то хоть красивый?
– Красивый.
– Ну и отлично.
Он положил телефон на тумбочку и посмотрел куда-то сквозь меня, продолжая хмуриться.
– Что-то не так? – мне стало не по себе.
– Да нет, все нормально, – Глеб слегка встряхнул головой и поморщился. – Просто хреново. Слушай, Ник, уже первый час…
– Я в магазин заходила, продуктов купила. Могу приготовить что-нибудь. Мне тоже никуда идти не хочется. Правда, ничего такого особенного, по-походному. Сосиски, яичницу.
– Годится. А горчицы не купила?
– Айвар. Лютый.
– Хорошо. Пожарь, пожалуйста, пару сосисок и пару яиц. Только глаза выколи, не люблю жидкий желток.
Тут можно было, конечно, поизголяться на тот счет, чьи именно глаза выколоть, но не было ни сил, ни желания. Себе я пожарила как обычно – с твердыми целыми желтками, Глеб получил желто-белый блин.
– Это как? – изумился он, когда я разделила вилкой свой «глаз» пополам. – Как ты это делаешь?
– А что такое? – я обмакнула желток в айвар и отправила в рот.
– Я сколько раз пытался так приготовить, и всегда получалась жесткая и пережаренная.
– Не скажу. На, ешь, – я перебросила ему на тарелку второй «глаз».
– Ну правда, как?
– Я завещаю тебе рецепт. Оставлю конверт, тебе переправят после моей смерти.
– Так нечестно! – возмутился Глеб. – Я старше и могу умереть раньше.
– Ну, тогда тебе будет уже все равно.
На самом деле способ был совершенно простой, никакого особого секрета, но у меня было настроение, как говорила Софья, поговниться. Да, я не собиралась ссориться с Глебом, но обида еще не прошла. Да, я понимала, что обида эта, по большому счету, совершенно нелепая. Я ведь могла остаться с ним, и через полчаса, ну может, чуть позже, мы ушли бы вместе. Да и в целом – что ужасного-то? Встретился мужик с друзьями, выпил, пришел поздно. Не блевал, не приставал, лег и уснул. Храпел? Так он и раньше храпел, хотя и не так жутко. На что обижаться-то? Та крашеная мымра? Совсем смешно.
И, тем не менее, раздражение все равно бродило где-то в темной глубине.
Может, все дело в том, что этот вечер, ночь, утро – они были не мои?
Вот это, Ника, уже ближе к теме. Ну так и что теперь? Обратно их не вернешь. Не стоит портить из-за этого то, что еще осталось.
Собирая посуду в раковину, я зевнула так широко, что чуть не вывихнула челюсть.
– Не выспалась? – виновато спросил Глеб.
Я покачала головой.
– Той ночью ты, вроде, уснула быстро. Хочешь, я сейчас тоже подожду, пока заснешь?
– Ты думаешь, я вот так просто рядом с тобой засну? – фыркнула я, ставя тарелки в сушилку.
– А почему нет?
Я отвернулась, но уши выдали. Глеб подошел, обнял меня.
– Ника, скажи, пожалуйста, что случится, если ты возьмешь и скажешь: «Глеб, я тебя хочу»? Ты безвозвратно уронишь себя в моих глазах? Или в своих? Или попадешь в вечное сексуальное рабство?
– Да, да, да! – заорала я, швырнув вилку в раковину. – Я тебя хочу. Все время. Черт бы тебя подрал!
– Вы слышали, господа? – Глеб сел в кресло и обратился куда-то в мировое пространство. – Вот пример пресловутой женской логики. Эта озабоченная женщина только что во всеуслышанье призналась, что готова трахаться со мной двадцать четыре часа в сутки без перерыва на обед. И тут же пожелала, чтобы я вступил в интимную связь с чертом, да еще в пассивной позиции. По-моему, она все-таки намекает на группенсекс, хотя и уверяет, что это ей не нравится.
Я бросила в него посудное полотенце, но промахнулась.
– Прости, Ника, я очень польщен, рад, и вообще… Но сейчас я пас, – Глеб нагнулся, подобрал полотенце, скомкал и кинул мне обратно. – Поэтому давай так. Я пойду с Браном поговорю, а ты постарайся уснуть. Приду через полчасика. Дверь закрывать не буду, чтобы замком не щелкать.
Положив полотенце на сушилку, я подошла к Глебу, положила руки на плечи. Он поцеловал меня в макушку, потом в лоб, в нос, легонько в губы.
– Это все, на что я сейчас способен, – сказал он со вздохом. – У женщин бывают головные боли и месячные, а хэнговер может случиться с каждым. Ложись.
Когда Глеб вышел, я быстро разделась и достала из сумки маленькую коробочку. Утром, кроме супермаркета, я зашла еще и в аптеку.
«Planes?» – в ответ на мою просьбу снисходительно спросила красивая молоденькая девушка за прилавком, глядя на мою бледную кожу. Экие вы, туристы, нежные, говорил ее взгляд, самолеты вам мешают.
«Snoring man», – вздохнула я.
Сочувственно кивнув, девушка протянула мне белую коробочку и сказала, что это самые-самые лучшие беруши. И против храпунов, и против самолетов, и вообще – от любого шума.
Я засунула в уши кусочки ярко-оранжевой губчатой резины и уснула, наверно, раньше, чем голова коснулась подушки. Снилось мне… Ох, лучше не вспоминать. Нет, все было волшебно. Очень жарко. Но не оставляло ощущение беспричинной тревоги. Как будто вот-вот должно случиться что-то очень плохое. И я просто сбежала из этого сна, от этого беспокойства. Да, во сне я знала, что сплю, и усилием воли заставила себя проснуться.
Глеб, одетый, лежал рядом поверх покрывала и смотрел на меня. Точнее, снова сквозь меня. И было что-то в его взгляде, от чего ощущение тревоги из сна догнало меня и наяву. Как будто, глядя на меня, он думал о чем-то не самом приятном.
Заметив, что я проснулась, Глеб что-то сказал. Я вытащила беруши и посмотрела на него вопросительно.
– «Гражданин, у вас в ухе банан». – «Говорите громче, у меня в ухе банан», – прокомментировал Глеб. – Выспалась? Четвертый час. На море пойдем?
– Пойдем. Ты как вообще?
– Терпимо. Кофе будешь?
Пока я одевалась и собирала сумку, он приготовил кофе и достал из холодильника круглый пирог с какими-то красными ягодами.
– Откуда это? – удивилась я.
– Марика испекла. Сказала, что ты очень худенькая и тебе не повредит. Так что не только у меня желание накормить тебя как следует.
– Лучше бы у тебя были какие-нибудь другие желания, – проворчала я себе под нос, отрезая кусок.
– Я услышал, женщина, – хмыкнул Глеб. – И запомнил. Смотри, как бы тебе не пожалеть об этом.
– Напугал ежа голым задом.
Перебрасываясь подобными скользкими шуточками, мы выпили кофе и пошли на море. По правде, два часа не самого спокойного сна не слишком помогли – чувствовала я себя довольно размазанно. Впрочем, Глеб был точно таким же. Поэтому особо привередничать мы не стали, дошли до ближайшего лежбища и устроились на лежаках с краешку.
– Завтра будет дождь, – сказала я лениво, сквозь дремоту.
– Смотрела прогноз?
– У меня свой прогноз.
И действительно, все суставы… нет, не болели. Просто давали о себе знать, как будто перед непогодой организм проводил перекличку. «Правое колено?» – «Я!» – «Левое?» – «На месте». – «Плечи?» – «Туточки». И так, пока не отзовутся все, до самого маленького. И сколько же их в человеке! Я старалась не задумываться, что со мной будет в старости. Если доживу, конечно. Наверняка ничего хорошего.
Когда солнце начало заваливаться за Сустепан, мы поужинали в «Посейдоне» и вернулись к себе. На юге нет долгих сумерек, как у нас в Питере. Только солнце зашло – словно выключатель повернули, сразу темнота. Как и позавчера, мы устроились на балконе в одном шезлонге – смотреть на море и на звезды. Я пила вино и общипывала гроздь винограда, Глеб решил не рисковать.
– Ты случаем не Козерог? – поинтересовалась я.
– Как ты догадалась? – удивился Глеб.
– У тебя склонность к ритуальному поведению. Если что-то зашло, будешь повторять постоянно. Подозреваю, что все оставшиеся дни мы будем каждый вечер вот так сидеть здесь. Пить вино и считать самолеты.
