Текст книги "Девушка из Дубровника"
Автор книги: Анна Жилло
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)
– Ну, это он вам наврал. То есть такое действительно практикуется, но, разумеется, не везде. И оговаривается заранее. Сколько вы платите за ночь?
Я назвала цену, и Глеб присвистнул.
– Ну, это он вас действительно развел, Ника. За комнату без уборки, да еще с таким дивным видом из окна, с вас должны были взять гораздо меньше, это я вам точно говорю. Где, вы говорите, он живет?
– В конце улицы, через два дома по этой стороне. Вон, с балкона видно.
– Так, я к нему схожу потолкую, а вы пока собирайтесь. Только учтите, что на весь день едем.
– Глеб, может, не надо? – испугалась я. – Там жлоб такой, целая горилла.
– Ничего, – довольно самоуверенно успокоил он. – И не из таких быков тушенку делали, не волнуйтесь.
Я кидала в пляжную сумку все необходимое и беспокойно прислушивалась к звукам с улицы. Не то чтобы ждала воплей или драки, но просто совсем не хотелось скандала. В конце концов, мне здесь предстояло жить еще двенадцать дней.
Сложив сумку, я немного прибрала в комнате, помыла посуду, а Глеба все не было. Стало как-то не по себе. Кто бы сказал, почему вот уже четвертый день все идет просто через задницу?
Наконец, когда я уже думала самой отправиться на поиски, он вошел и положил на стол несколько купюр.
– В принципе, это было несложно, – сказал он, взяв мою сумку. – Вы готовы?
– Да, но… Спасибо, конечно, но как у вас это получилось?
– Всего лишь вежливый разговор на хорватском. Просто я знаю здесь кое-кого, кому такие фокусы не понравились бы.
– Местных бандитов? – невинно поинтересовалась я, закрывая дверь.
– Фу, Ника, – очень натурально возмутился Глеб. – Хотя… можно, наверно, и так сказать. В современной действительности бандитов иногда трудно отличить от солидных дяденек в дорогих костюмах, которые ставят подписи на важных документах. Мне с такими постоянно приходится общаться.
Черная хонда стояла у входа.
– Так мы на дикий пляж едем? – спросила я, дисциплинированно пристегивая ремень.
– Угу, – кивнул он. – На очень-очень дикий. Дичее не бывает. Не страшно?
– Не знаю, – засмеялась я. – Наверно, нет.
Мне казалось, что мы должны были выехать из города, но Глеб свернул в сторону центра. Несколько поворотов по серпантину, потом на тихую улочку под знак, запрещающий проезд. Около большой белой виллы на размеченной площадке стояли две машины: голубой мерседес-кабриолет с непременной кошкой, спящей на крыше, и большой черный внедорожник. Глеб припарковался рядом с ними.
– Дальше пешочком, – сказал он, глуша мотор.
За оградой виллы соблазнительно синела вода бассейна. На парапете изваянием, словно позируя, застыла белоснежная самоедская лайка, больше похожая на волка-альбиноса. Вокруг бассейна росли мандарины, лимоны и гранаты, а фасад дома скрывала буйно цветущая лиловая бугенвиллия. На большом балконе с видом на бухту стояли мягкие шезлонги.
– Какая красивая, – вздохнула я. – Интересно, здесь тоже сдают апартаменты? Да, это не мой караван-сарай. Вот бы пожить в такой.
– Осторожно, лестница крутая, смотрите под ноги, – посоветовал Глеб.
Продолжая удивляться, я спускалась за ним по узенькой лестнице между домами. Какой же тут может быть дикий пляж? Разве что какой-то частный огороженный кусочек? Я ведь еще не ходила вокруг второй бухты, может, там есть такие?
Неожиданно лестница сделала крутой поворот. Еще несколько ступенек – и мы оказались на набережной, пройдя между двумя старинными домами. Замешкавшись, я чуть не потеряла Глеба, который быстро шел к пристани.
– Ника, не отставайте! – крикнул он, обернувшись.
Разворачиваясь у ресторана, дорогу мне перекрыл большой фургон. А когда он уехал, Глеб уже стоял рядом с маленькой яхтой, разговаривая с загорелым черноволосым парнем, на котором были только красные спортивные трусы и сланцы.
– Добар дан, – поздоровалась я, подойдя к ним.
– Здраво, Ника, – ответил он. – Я Бранко Радич, школьный друг вот этого чувака.
По-русски он говорил с сильным акцентом, а уж слово «чувак» прозвучало так забавно, что я не смогла сдержать улыбку. Вблизи было видно, что ему хорошо за тридцать, как и Глебу, а не восемнадцать-двадцать, как могло показаться издали.
– Этот школьный друг, Ника, пригласил меня в гости и продинамил, – сказал Глеб. – Пришлось две ночи ночевать в гостинице в Дубровнике. Причем в первой попавшейся, какую можно было забронировать прямо из аэропорта. Когда выяснилось, что он меня не встречает, а телефон недоступен.
– Так вышло, – запротестовал Бранко. – Это не специально.
– Ладно, ладно, не оправдывайся. В общем, Ника, он нас сейчас отвезет на Бобару. Это вон тот остров. Который побольше. И там оставит. А вечером заберет. Гарантирую, что там абсолютно никого нет.
– Это ваша яхта? – изумилась я.
– Да, моя старушка «Люси Грей», – важно подтвердил Бранко. – То есть отца, но он теперь редко выходит в море. Прошу на борт, королева!
Я возмущенно обернулась к Глебу, но он состроил невинную гримаску: мол, я тут ни при чем.
Глава 10
– А она парусная? – спросила я Глеба, когда яхта медленно отчалила от пристани. – Я, к стыду своему, вообще ничего в этом не понимаю.
– Парусная, но сейчас и на дизеле дойдем. Смысла нет все эту беду разворачивать и поднимать, тут совсем рядом. Может, потом уговорим Брана прокатить нас на Элафитские острова, уже под парусом. Вообще, раньше это была простая рыбачья шхуна, но ее капитально переделали. У нее даже паруса сами разворачиваются и поднимаются, только кнопочку нажать. Никаких матросов не надо. Но все равно чисто каботажное предприятие, в открытое море на ней не выйдешь.
Мы сидели в шезлонгах на корме, под навесом. Мимо промелькнул монастырь Девы Марии Снежной – набережная закончилась, пошли скалы с котиками-альпинистами. Позавчера я лежала на валуне под огромной агавой, смотрела на проплывающие мимо катера и яхты и думала: вот бы попасть на один из островов. Вот так никогда не знаешь, какое из твоих желаний вдруг внезапно сбудется.
– А почему Бранко вас не встретил? – я покосилась на рубку.
– В полицию забрали, – Глеб с усмешкой посмотрел туда же. – Что-то там превысил или нарушил, не знаю. Если бы здесь – не вопрос, в этой деревне все друг друга знают. Но он ехал из Сплита, у него там подруга. По дороге его и сцапали. В общем, начал спорить, оказал сопротивление… Пока сопротивлялся – телефон разбил. А родители его ложатся спать рано. Утром проснулись – подумали, что мы приехали ночью и еще спим. Тут я Влаху позвонил, отцу Бранко. Ночью не стал их беспокоить. Влах сказал, что не видел Брана недели полторы, с тех пор как он в Сплит уехал. Начали тоже ему звонить – не отвечает. Отец подключил свои связи, к вечеру нашли. И только вчера днем удалось из полиции выцарапать. Тогда Бран мне сразу и позвонил.
Ну вот, значит, не женщина. Впрочем, понятнее все равно не стало. Какая-то совершенно идиотская ситуация. Мужчина и женщина вдвоем на необитаемом острове – и при этом обращаются друг к другу на вы и явно держат дистанцию. Точнее, он держит дистанцию. Я элементарно не знала, как себя вести. И уж тем более, не представляла, что все это значит.
Примерный семьянин отпадает в полуфинале, поскольку если уж и отдыхает на курорте, то с вечно беременной женой и семерыми по лавкам. Я встретила на набережной одно такое семейство: две девочки-близняшки школьного возраста, папа с младенцем на руках и сильно беременная мама. А даже если вдруг по какой-то причине и один, уж точно не пригласит постороннюю даму позагорать тет-а-тет.
А может, он гей? Может, они с Бранко пара? Ну нет, тогда бы уж точно меня не позвал. Показать Дубровник – еще куда ни шло, многие геи с удовольствием общаются с женщинами. Но эта прогулка явно выпадала за рамки просто приятного дружеского времяпрепровождения. К тому же он только что сказал, что у Бранко подруга в Сплите.
Пока я ломала голову, яхта медленно добралась до оконечности полуострова и начала поворачивать. Сильный порыв ветра чуть не сорвал шляпу с моей головы. Я вскочила, ловя ее, в лицо полетели брызги.
Это был какой-то внезапный взрыв восторга, ветер словно вымел все мутные мысли. Захотелось взлететь, расправить крылья и парить над этим простором, купаясь в солнечном свете. Как будто я снова была там, наверху, и сотни людей смотрели на меня, затаив дыхание.
– Ух ты! – заорала я, и Глеб подхватил:
– Мы вышли из бухты!
– А дальше? – из рубки выглянул Бранко.
– Не знаю, – пожала плечами я.
– И я тоже, – рассмеялся Глеб. – Но можно придумать.
Впрочем, ничего путного нам в голову так и не пришло, хотя мы и старались. Пройдя между плавучим полосатым маяком и маленьким островом, яхта взяла курс к большому. С берега казалось, что он совсем рядом, можно просто доплыть, но оказалось, что море сильно искажает расстояния и все, что выглядит близким, на самом деле довольно далеко. Впрочем, и Дубровник из Цавтата казался почти на расстоянии вытянутой руки, а катер добирался туда целый час.
Когда мы подошли ближе, я увидела, что за большим островом прячутся еще несколько мелких. Один – голые скалы, среди которых высилось какое-то заброшенное каменное сооружение. Другой полностью порос соснами. Третий толком разглядеть не удалось: темные очки смазывали картину.
– Что там было? – спросила я, сняв их и щурясь на солнце.
– Вы про сторожевой пункт на острове? Во время войны – Второй мировой, конечно, – здесь была военная база. Так что много осталось таких… артефактов. Если ходили по тропе вокруг левого полуострова, наверно, видели огневую батарею на мысе. Да и во время последней здесь шли бои.
– Нет, не успела еще. А там, куда мы плывем, то есть идем, правда никого нет?
– Совсем-совсем никого, – сделав страшное лицо, ответил Глеб. – Рыбаки сети ставят с дальней стороны, но не высаживаются. Иногда отдыхающие берут лодки на прокат или заказывают экскурсию, но все равно только вокруг обходят. Причалить трудно, купаться нельзя. И вообще сплошные скалы. В общем, нечего там делать.
– Почему? – огорчилась я. – А как же мы?
– А мы и причалим, и купаться будем. Потому что есть тайные знания, доступные только аборигенам. Ну, и приравненным к ним. Не переживайте.
– А где вы с Бранко в школе учились? В Загребе?
– Нет, в Белграде, – Глеб сказал мягко, по-сербски: «в Београде». – В Загребе не было русской школы. Мне пришлось жить в интернате. И забирали меня оттуда раз в месяц на пару дней. Ну, и на каникулы, конечно. Бран пошел в первый класс в такую же школу в Праге, его отец был послом. Тогда многие дипломаты детей отдавали в наши посольские школы. И когда возвращались домой – тоже. Мы с ним три года сидели за одной партой. У них был большой дом, и меня часто приглашали на выходные. И летом. Сюда, в Цавтат. У Бранко здесь жила бабушка. Да, два лета я провел здесь по два месяца, а потом мы вернулись домой. После четвертого класса. Югославия развалилась на части, война началась. Ну а потом приезжал уже по приглашению.… Ну вот, мы и на месте.
Яхта обогнула остров и встала с невидимой из Цавтата стороны, довольно далеко от берега. Заглушив мотор, Бранко вышел из рубки.
– Якорь не бросаю, так что давайте поскору, сносит быстро.
Не успела я и глазом моргнуть, как на воде оказалась надувная лодка, висевшая за бортом. Глеб первым спустился по металлической лесенке-трапу, помог выбраться мне. Бранко подал нам весла, большую плетеную корзину и сумку-холодильник.
– Хорошо провести время, – пожелал он и посмотрел на Глеба со значением. – К семи будьте готовы.
– Всегда! – отсалютовал Глеб, вставил весла в уключины и направил лодку к берегу.
– Ничего себе! – ахнула я, глядя, как мощно он гребет. – Занимались?
– Немного, – скромно ответил он. – Академка. Загребным на восьмерке. Второе место по России. Вообще тут раньше мотор был, но сдох, а новым Бран не озаботился. А вы, Ника? Фигура у вас вполне спортивная.
– Акробатика. Мастер спорта международного класса. Тоже второе место. На Европе. Правда, очень давно.
– Ого! – Глеб посмотрел на меня с уважением. – Не баран чихнул.
Лодка вошла в крохотную бухточку, скорее, длинную, узкую расщелину между двумя скалами, совершенно не видную с яхты. Вода здесь была совершенно безумного сине-зеленого цвета и настолько прозрачная, что я могла разглядеть каждый камешек, каждую травинку на дне. И стайки мелких рыбок. И, разумеется, черные лепешки морских ежей повсюду.
Одним сильным гребком Глеб завел лодку на большой плоский камень, на пару сантиметров выступающий из воды. От него до берега было всего метра три почти ровного дна, покрытого светлыми гладкими булыжниками.
– Обувайтесь и сидите спокойно, – скомандовал Глеб. – Я вам помогу выйти.
Он тоже натянул черные тапки, подхватил корзину и осторожно выбрался из лодки. Казалось, что там совсем мелко, но ему оказалось выше колена. Мне – как говорили в одном известном фильме – «по это самое будет». Вытащив корзину на берег, Глеб вторым рейсом забрал холодильник, мою сумку, подстилку и вернулся за мной.
– Ника, вы в купальнике? – спросил он. – Поднимите подол. Или совсем снимите, а то намочите.
Я сняла сарафан и набросила его на плечи.
– Можно было бы, конечно, вас на руках перенести, но если вдруг поскользнусь, будет весело нам обоим. Так что лучше уж вам самой. Делайте то, что говорю, и все будет нормально. Посмотрите в воду, видите ежей? Слева на камнях три здоровых и два маленьких справа. Давайте мне руку и слезайте между ними. На большие камни не становитесь, они скользкие, идите по маленьким.
Вцепившись в его руку, я соскользнула в воду, которая показалась просто ледяной. Настолько, что я не удержалась и взвизгнула.
– Ничего, – успокоил Глеб. – Здесь тень была, скоро прогреется.
Мелкая галька на крохотном пляжике шириной всего в несколько метров тоже была еще сырой и холодной. Зато чуть выше, под сосной, обнаружился широкий ровный уступ, поросший жухлой травой. Туда мы и забрались со всем своим хозяйством.
– Костры здесь жечь нельзя, – сказал Глеб, вытаскивая из корзины большую, сложенную в несколько раз подстилку, на которую я бросила свой матрасик. – Так что еда у нас будет исключительно холодная. Но, думаю, по такой жаре как раз самое то. Солнце тут будет до самого вечера. А если что – можно в тень от сосны перебраться.
Я сняла мокрые тапки, достала из сумки крем для загара. Он молча протянул руку, взял у меня тюбик. От его ладоней, втирающих крем в мои плечи и спину, разбегались теплые волны. Дыхание сбилось, я закрыла глаза и сцепила зубы. Его пальцы чуть дольше задержались на талии, заставив меня замереть…
– Держите, – Глеб протянул мне тюбик.
Быстро намазав все остальное, я бросила крем в сумку и легла на живот, прикрыв лицо шляпой. Мысли, которые на яхте сдуло ветром, снова вернулись.
Не добропорядочный муж своей жены, не голубой – тогда что? Безнадежный импотент? Побыть с симпатичной женщиной хочется, но держится на расстоянии, чтобы избежать неловкости? Смотреть, но руками не трогать? Тогда нечего было за крем хвататься, и сама бы намазалась.
В голову пробрался неприличный анекдот про трижды импотента, который упал с лестницы, сломал обе руки и прикусил язык. Я встряхнула головой, чтобы выгнать его. Но на место анекдота прискакали самые нескромные картинки того, на что в принципе способен неимпотент с исправными конечностями.
Бред какой-то…
Искоса, из-под шляпы, я смотрела, как он раздевается, и с трудом сдерживала нервный смех. Кому рассказать, черт подери! Солнце, море, необитаемый остров, рядом просто роскошный мужчина, которого природа во всех смыслах не обидела – чего уж там притворяться, что не смотрю ниже пояса. И я уже давно рукой махнула на всякие там моральные аспекты, доктор сказал «в морг» – значит, в морг. Но роскошный мужчина лежит рядышком на подстилке, закинув руки за голову, и в его темных очках отражается солнце. И ничегошеньки не происходит.
Глава 11
– Глеб, вы вчера хотели рассказать какую-то странную историю, – сказала я, лишь бы не молчать.
Тишина была слишком уж напряженной. Плеск волн, шелест листьев, стрекотание цикад – казалось, все должно наводить умиротворение, но ничего подобного.
– Странную историю? – переспросил Глеб. – А, ну да. Я говорил, что мой отец был консулом в Загребе в восьмидесятые годы? В шестьдесят седьмом он окончил наш университет, питерский. Филфак, как и вы, только славянское отделение. Первым языком у него был сербо-хорватский, вторым болгарский. На пятом курсе познакомился с девушкой из Дубровника, она училась по обмену. Звали ее Зорица – Зорка.
Глеб повернулся на бок, подперев голову рукой, и теперь, посматривая на него украдкой, я видела в его очках свои маленькие отражения.
– Это была мама вашей сестры? – спросила я.
– Да. У них начался роман. Через год отец получил диплом, а она вернулась домой. Они переписывались, потом Зорица пригласила его в гости. Как жениха. Познакомила с родителями. Он пробыл в Дубровнике два месяца, все было хорошо, шли разговоры о свадьбе. И вдруг за день до его отъезда Зорица сказала, что замуж за него выйти не может, и вообще лучше им расстаться и обо всем забыть. Причину она так и не объяснила, как он ни просил. Говорила только, что так будет лучше для всех. Отец уехал, какое-то время писал, пытался звонить. Но она на письма не отвечала, к телефону не подходила. Так все и закончилось.
– То есть она была беременна, а ваш отец ни о чем не знал?
– Да. И узнал, только когда Даниэле исполнилось четырнадцать.
– Но почему она от него скрыла? Странно как-то.
– Я же говорю, это очень странная история, – вздохнул Глеб. – Он так ничего и не смог выяснить. Дело в том, что узнал он о Даниэле, только когда Зорица умерла. Кажется, от рака. Позвонил ее муж. Они поженились, когда Даниэле было уже лет пять или шесть. Перед смертью Зорица жалела, что скрыла от отца то, что у него есть дочь. И хотела, чтобы он все-таки об этом узнал. И вот тут получилась одна, скажем так, неприятная вещь. Потом уже отец жалел обо всем, но… Даниэла очень хотела с ним встретиться. Технически это было просто, его как раз назначили консулом в Загреб. Несколько часов на машине. Но он испугался.
– Испугался? Чего?
– После всей этой истории он долго не мог жениться. То ли не хотел, то ли все еще любил Зорицу, не знаю. И как раз в восемьдесят втором, перед командировкой, все-таки женился на моей матери. У них была большая разница в возрасте, ему тогда исполнилось сорок, ей двадцать один. Когда он узнал о смерти Зорицы и о существовании Даниэлы, мать как раз была беременна. Может быть, сомневался, что она поймет. Или не хотел каких-то сложностей. Боялся ее волновать. Не знаю. Как бы там ни было, он с Даниэлой так и не встретился. Придумал какую-то причину. А потом, года через три, сам нашел ее. Но теперь уже Даниэла не хотела его видеть. Он пытался потом еще с ней связаться, но так ничего и не вышло. В девяносто третьем мы вернулись в Питер. Отцу предлагали работу в Москве, но он тяжело заболел. Умер, когда мне было тринадцать. Нестарым еще. Мать через год познакомилась с Тойво, вышла замуж и уехала в Хельсинки, а я остался с бабушкой. Мне кажется, с отцом они никогда не были счастливы, но сейчас у нее все хорошо. Тойво отличный мужик, у нас с ним общий бизнес – грузоперевозки. Он директор с финской стороны, я с российской. Но это еще не все.
Он снова лег на спину, помолчал, глядя в небо.
– Этой весной мне в личку Фейсбука постучалась девушка по имени Майя Чавчич. Написала, что она дочь Даниэлы. Я ведь тоже пытался с ней связаться, нашел в соцсетях. Но она так и не ответила. И вот эта самая Майя… Написала, что Даниэла живет в Канаде, а она сама – в Дубровнике. И что она знает, почему Зорица так резко порвала с моим отцом, но расскажет только при личной встрече.
– Ничего себе! – удивилась я. – И что?
– Я ответил, что в сентябре приеду в Цавтат и смогу увидеться с ней в Дубровнике. Сразу же после этого она удалила свою страницу. И больше никаких известий от нее не было.
– Тогда зачем она вообще вам писала?
– Спросите что-нибудь полегче. Я просил Бранко навести справки. Его отец, когда началась война, уехал на родину, сюда, в Цавтат. И работал до пенсии в Дубровнике, в местном управлении. Кое-какие связи у него остались. Так вот в Дубровнике не зарегистрировано ни одной Майи или Марии Чавчич. Марий иногда сокращенно зовут Майями. Помните, я вам сказал, что приехал в отпуск и по делу? Хотел с помощью Влаха, отца Бранко, попасть в городской архив, поискать старые записи регистрационного офиса. Это местный загс. Именно поэтому и решил снять номер в Дубровнике, а не в Цавтате, когда Бран меня не встретил. Чтобы не ездить так далеко.
– А может, кто-то просто выдавал себя за вашу племянницу? – хотя эта история меня не касалась никаким боком, я была здорово заинтригована. – Но зачем? Чтобы выманить вас на личную встречу?
– Я тоже так подумал, но был один тонкий нюанс. Она назвала отца по имени, которое знали только Зорица и ее родные. По паспорту он был Георгий, но все звали его Егором. Георгий по-хорватски Джурджа. Но Зорице не нравилось ни Егор, ни Джурджа. Она называла его Джуро – Юра. Майя так и написала: мол, я знаю, почему бабушка рассталась с Джуро.
– Да, действительно странная история, – я тоже повернулась на спину и лежала, глядя в небо, где заходил на посадку очередной самолет. – Но знаете, Глеб, что еще более странно? Что вы сейчас рассказали вашу семейную тайну практически незнакомому человеку.
– Действительно, – усмехнулся он. – Я не рассказываю об этом кому попало. Да, по большому счету, вообще никому не рассказываю. Может, это как случайному попутчику в поезде?.. Простите, Ника, – Глеб поморщился. – Получилось грубо.
– Да ничего.
– Может быть, тогда расскажете мне свою страшную тайну – и мы будем квиты?
– Да особо нечего рассказывать. Если у моих родителей и есть скелеты в шкафу, мне о них ничего не известно. У нас как-то не принято делиться личным.
Глеб сел, снял очки и посмотрел на меня.
– Тогда расскажите, от кого вы сбежали в Хорватию? Или от чего?
Еще полчаса назад я вообще не собиралась ничего рассказывать Глебу о себе. К чему? Но что-то вдруг изменилось – и я не знала, что именно.
– От кого? Разве что от себя самой. Хотя это вряд ли возможно.
– Но есть ведь какая-то причина? – настаивал он.
– Есть. Месяц назад я развелась с мужем. Только и всего.
– Только и всего, – повторил он, глядя вниз, где волны пытались дотянуться до вытащенной на гальку лодки. – Что-то подобное я и предполагал.
– Почему? У меня на лбу написано?
– У вас на лбу написано слово «перезагрузка». Большими мигающими буквами. Начать новую жизнь. С чистого листа.
– А что в этом плохого? – почему-то обиделась я.
– Вы делаете обычную ошибку большинства переживших развод. Нет, сам я, слава богу, не разводился. Отношения разрывать приходилось, не без того, но это не тот масштаб. Зато общался со многими, кто сподобился. Вот с Бранко, например, далеко ходить не надо. Он женился сразу же после окончания школы и развелся четыре года назад. И пустился во все тяжкие. Мы с ним даже чуть не поссорились из-за этого – совсем берега потерял. Обычно людям после развода хочется побыстрее покончить с прошлым. Причем независимо от того, кто был инициатором.
– Мне кажется, это нормально, – я тоже села, чтобы не смотреть на него снизу вверх. – К чему зависать в прошлом? Надо жить дальше.
– Угу, – он смешно выпятил нижнюю губу. – Отречемся от старого мира, и все такое. Вместо того, чтобы сделать паузу, вы включаете ускоренную перемотку.
Идиот, прошипела я мысленно, я как раз очень хочу сделать паузу, и кто-то очень даже мог бы мне в этом помочь. Но явно не собирается. Сидит тут и умничает.
Именно об этом я думала ночью, ворочаясь без сна с боку на бок. О том, что перезагрузка как-то не задалась. Как будто мироздание усиленно этому сопротивлялось. Может быть, потому, что на самом деле я хотела не столько начать новую жизнь, сколько доказать что-то – Андрею, родным, себе самой. Доказать, что я – как по щелчку пальцев – снова прежняя Ника. Королева, а не то жалкое существо, которое даже хлеба не могло купить без подробной инструкции: где, какого и по какой цене. И вот теперь все, что я ни делала, получалось через одно место. Как будто в насмешку.
Да, Глеб был прав. Невозможно одномоментно выдрать из себя прошлое и заменить его чем-то новым. Надо дать ему время выйти из себя, словно очиститься от накопленного яда. Зависнуть в безвременье. Войти в воду, лечь на спину, раскинуть руки и лежать, покачиваясь на волнах. Смотреть в небо, растворяясь в его бесконечной сини, и ни о чем не думать. Прошлое закончилось. Будущего еще нет.
А еще, а еще…
Он сказал, что никогда не разводился. Понятно… Значит, все-таки женат. Ну а что живет на два дома – так, видимо, из-за бизнеса. Приходится постоянно ездить в Питер. А семья в Хельсинки. Кто их знает, может, там на самом деле все кисло, если отдыхать он постоянно ездит один. К тому же я сказала себе, что бросать монетку в этом аморальном деле предоставляю фортуне. А она, похоже, стоит на страже семьи и брака. Ну что ж, тогда…
– Глеб, а что, если нам?..
Глава 12
Я просто решила сделать очередной ход. Самой предложить перейти на ты, если уж он так подвис. Ну а там будет видно. Смешно сказать, у меня совершенно не было опыта в соблазнении мужчин. Я вообще этого никогда не делала. Да что там, у меня даже несчастной первой любви не было. Не считать же безответный интерес к Максиму в шестом классе. После этого всегда кто-то добивался моего внимания, а я снисходила. Как настоящая королева. И Андрей тоже когда-то ждал меня у служебного входа с букетом. Дожив до тридцати лет, я не представляла, как это: ждать, страдать, пытаться обратить на себя внимание. Мне никогда не нужны были всевозможные женские уловки и хитрости. Поэтому сейчас я чувствовала себя совершенно беспомощной.
– А что, если нам искупаться? – его вопрос наложился на мой. – Наверно, вода уже согрелась.
– Давайте, – без особого энтузиазма согласилась я и потянулась за ёжетапками.
Мы спустились в бухточку, теперь ярко освещенную солнцем. У берега вода была совсем прозрачной, затем бирюзовой, а еще дальше – густо-синей. Кажется, такой цвет называется «королевский синий» – royal blue. Ну что ж, очень в тему.
Глеб осторожно зашел по колено и повернулся ко мне. Мне вдруг показалось, что я попала в середку какого-то голливудского фильма. Дикий пляж, солнце играет зайчиками в волнах, мужчина и женщина – совершенно одни… Вот только сюжет развивается как-то абсурдно. Ничего, сейчас холодная вода меня немного успокоит.
– Ника, я тут вас не смогу за руку держать, так что идите точно за мной, смотрите под ноги. На большой камень не забирайтесь, он гладкий и скользкий. Слева от него как желоб такой проходит, там ежей нет. А за ним сразу глубоко, ныряйте или просто плывите, не старайтесь на дно встать. Вы вообще как, хорошо плаваете?
– Да вроде нормально, – буркнула я, осторожно нащупывая ногой камни поменьше. – Озеро на даче переплывала, метров триста. Да и на море тоже проблем не было. Только вот так заходить нигде еще не приходилось. Какой-то аква-альпинизм.
Нырнув, я открыла глаза, рассматривая дно. Прямо подо мной проплыла стайка мелких рыбок, не длиннее пальца. Среди полосатых водорослей промелькнула тень побольше, похожая на толстую короткую змею. Я поспешила подняться на поверхность. Нет уж, лучше не смотреть и не думать, какая там неприятная живность копошится.
Вода на поверхности действительно успела прогреться, так что мои надежды не слишком оправдались. Наоборот, теплые струйки, мешаясь с холодными, ласкали кожу и наводили на самые нескромные мысли. Я посматривала на Глеба, который отплыл от бухты подальше, нырял, как тюлень, и отфыркивался, как морж. Может, сделать вид, что тону? Чтобы он бросился меня спасать?
Фу, как глупо. В конце концов, если мужчина женщину хочет, он ее… хочет. А если нет, то заставить его захотеть крайне сложно. Нет, ну можно, конечно. Но я не умею. Так что и позориться не стоит.
– Вылезаем? – спросил он, когда я стала потихоньку замерзать. – Точно так же, сначала я, вы за мной. Я помогу на желоб выбраться, а дальше сами.
У большого камня было с головкой, поэтому Глебу реально пришлось меня вытаскивать, чтобы не ободралась об острые края. Пройдя желоб, я ступила на гладкие прибрежные камни, сделала два шага, а на третьем нога предательски соскользнула. Кое-как мне удалось удержать равновесие, но тут сзади ударила волна, и дно ушло из-под ног. Шлепнувшись в воду, я почувствовала, как в бедро впилось что-то острое, и не смогла удержаться от вопля.
Глеб, который уже успел выйти из воды, забежал обратно, схватил меня за руку и одним рывком выдернул на берег.
– Черт, Ника! – рявкнул он. – Ну-ка покажи! Поздравляю, ты на ежа села! Вон игла торчит, здоровенная. И еще две маленькие рядом, глубоко зашли.
Слава ежу, подумала я, скуля от жгучей боли. Если бы не он, мы так и разговаривали бы на вы. Хорошо хоть не по имени-отчеству. Только радости теперь от этого… просто зашибись.
Едва не волоком Глеб вытащил меня на полянку, где мы загорали.
– Садись, – кивнул он на подстилку, – сейчас лечиться будем. Твое счастье, что не задницей уселась. И не в ступню загнала. Или в сустав. Вот тогда точно пришлось бы ждать Бранко и ехать в медицинский центр. А так смысла нет. Сначала просидишь три часа в очереди, потом выпишут мазь с антибиотиком и сгребут кучу денег за визит. В твою страховку наверняка ведь не входят экстремальные виды спорта?
– Нет.
– Ну вот, а все несчастные случаи в воде – это как раз экстремальный спорт. Только мало кто об этом знает.
– Я знаю. Я в колл-центре страховой компании работаю. Нам как раз и звонят: спасите-памагите, я наступил на морского ежа. А девочки отвечают: «В воде? Экстрим оплачен? Нет? Тогда за свой счет».
– Так, ладно трындеть. Ника, сейчас будет очень и очень больно. Можешь орать, визжать и материться. Никого вокруг нет, а меня можешь не стесняться. Договорились? Это все само по себе очень неприятно, а тут еще место такое, где сплошные нервные окончания. И все три иглы глубоко вошли. Останется большое красное пятно и здоровенный синяк. Если кто спросит, можешь важно надуть щеки и ответить: «sand dollar».
– Какой доллар? – не поняла я.
– Песчаный. Так эта гадина по-английски называется. Очень тонкий юмор, не находишь?
– Ты шутишь? Про доллар?
– Ну надо же тебя хоть как-то отвлечь от предстоящей экзекуции. Доллар – это плоский морской еж, он не колется. А этот – sea urchin. Морской оборванец, одним словом.
Глеб достал из корзины полиэтиленовый пакет, а из него упаковку дезинфицирующих салфеток и зеленый лайм, который разрезал ножом пополам. Потом огляделся вокруг и нашел небольшой гладкий камень.
