Текст книги "Логово дьявола (ЛП)"

Автор книги: Анна Зайрес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

28

Хлоя

колотящимся сердцем я смотрю через окно в комнате Славы, как Павел загружает чемодан на заднее сиденье гладкого белого внедорожника и садится за руль. Через минуту Николай подходит к машине. Одетый в строго скроенный серый костюм и белую рубашку в тонкую полоску, с сумкой для ноутбука, перекинутой через одно плечо, он выглядит как влиятельный бизнесмен. Двигаясь со своей обычной спортивной грацией, он забирается на переднее пассажирское сиденье и закрывает дверь.

Я судорожно вздохнула, мой пульс замедлился, когда машина отъехала и исчезла на извилистой подъездной дорожке. Я понятия не имею, как я отношусь к его уходу или к тому, что произошло в его офисе. Он собирался меня поцеловать? Если бы я не назвал его имени, он бы…

– Хлоя? – раздается тихий высокий голос, и я поворачиваюсь с улыбкой, отбрасывая все мысли о моем работодателе.

"Да, дорогой?"

Слава держит коробку с деталями LEGO. "Замок?"

Я ухмыляюсь. «Конечно, давайте». Мне нравится, что он запомнил это слово и чувствует себя достаточно комфортно, чтобы называть меня по имени. Он действительно один из самых способных детей, которых я когда-либо встречала, и я не сомневаюсь, что мне придется о многом сообщить Николаю, когда он позвонит мне.

Мое сердцебиение снова ускоряется при мысли о разговоре с ним на видео, и я занят тем, что достаю детали LEGO из коробки. Какая-то часть меня рада, что Николай ушел… что следующие несколько дней мне не придется бороться с его опасным магнетическим присутствием. Но другая, более слабая часть меня уже оплакивала его отсутствие. Пасмурное небо снаружи кажется темнее, серее, дом пустее и холоднее.

Как будто что-то жизненно важное исчезло из моей жизни, оставив после себя странное чувство пустоты.

Остаток утра я провожу со Славой, играя в разные развивающие игры, а потом обедаем в столовой, только вдвоем, а Людмила выносит все блюда.

«Головная боль», – сообщает она мне, когда я спрашиваю об Алине. – Ты сам себя ешь, ладно?

Я киваю, сдерживая смех неудачной фразы. Может быть, жена Павла согласится на уроки английского, пока я здесь? Надо будет как-нибудь у нее спросить. Пока я сосредотачиваюсь на том, чтобы дать Славе щедрую порцию всего, что есть на столе, а затем сделать то же самое для себя, пока Людмила исчезает на кухне. Я не вижу ее снова до обеда, который Алина тоже пропускает, оставляя меня ужинать наедине с моей подопечной.

Я не возражаю. На самом деле это облегчение. Несмотря на роскошную одежду, которую мы со Славой надели в соответствии с «домашними правилами», ужин кажется гораздо более непринужденным, когда мы вдвоем, в атмосфере отсутствуют все напряжение и напряжение, которые приносят с собой братья и сестры Молотовы. Я играю со своей едой, заставляя Славу хихикать как сумасшедший, и продолжаю учить его словам, обозначающим разные продукты, а также основным фразам во время еды. Вскоре он по-английски просит меня передать ему салфетку, и, используя множество жестов и выражений лица, нам удается обсудить, какие продукты ему нравятся больше всего, а какие нет.

Только когда Людмила уводит Славу, чтобы уложить его спать, а я поднимаюсь в свою комнату, я понимаю, что мне нужна Алина. Это она должна создать для меня учетную запись на защищенной платформе для видеоконференций. Сомневаюсь, что Николай позвонит мне сегодня вечером – он, скорее всего, все еще в воздухе, – но он мог бы легко позвонить мне завтра утром. Или посреди ночи, если он приземлится.

Тем не менее, я не хочу беспокоить ее, если она плохо себя чувствует.

Решаю начать с настройки самого компьютера. Это элегантный MacBook Pro высокого класса, и когда я распаковываю его из коробки, я понимаю, что у меня никогда не было такого дорогого ноутбука. Трудно поверить, что у Николая она лежала в ящике стола, как запасная ручка.

Опять же, чему я удивляюсь? У этой семьи явно есть деньги, чтобы сжечь.

Я загружаю ноутбук и выполняю новую процедуру настройки компьютера. Но когда я пытаюсь подключиться к Wi-Fi, я не могу – он защищен паролем. Мне нужна Алина для этого тоже. Полагаю, я могу спросить Людмилу, но она сейчас укладывает Славу спать, и нет никакой гарантии, что она знает пароль, учитывая, насколько параноидально Молотовы относятся к безопасности, цифровой и прочей.

Раздосадованно выдохнув, я закрываю ноутбук. Без интернета это практически бесполезно.

Думаю, сегодня вечером я буду бездельничать и смотреть телевизор.

Я переодеваюсь в вечернее платье и надеваю пару мягких леггинсов и хлопчатобумажную футболку с длинными рукавами – оба новых приобретения – и удобно устраиваюсь на кровати. Включив телевизор, я нахожу шоу о природе и провожу следующий час, изучая равнины Серенгети. Повествование Дэвида Аттенборо, как всегда, великолепно, и я полностью поглощен историей, разворачивающейся на экране, и впервые за несколько недель мой разум спокоен. Только когда я смотрю, как лев преследует газель, мои мысли возвращаются к убийцам, преследующим меня, и ко мне возвращается беспокойство.

Я до сих пор не знаю, кто эти люди и что они хотели от моей мамы – почему они убили ее и выставили это как самоубийство. Наиболее логичная возможность состоит в том, что она наткнулась на них, когда они грабили квартиру, но тогда почему она была одета в халат, как будто отдыхала дома? И почему полиция не заметила следов взлома или пропажи вещей?

По крайней мере, я предполагаю, что они этого не заметили. Если они это сделали и все равно сочли ее смерть самоубийством… что ж, это поднимает множество других вопросов.

Другая возможность, более вероятная и гораздо более тревожная, заключается в том, что они пришли специально, чтобы убить ее.

Выключив телевизор, я встаю и подхожу к окну, чтобы посмотреть на быстро темнеющий пейзаж. Моя грудь стеснена, мой разум снова взбалтывается. С тех пор, как это произошло, я ломаю голову, пытаясь придумать причины, по которым кто-то может хотеть убить мою маму, и не могу придумать ни одной. Мама не была идеальной – она могла быть острой на язык, когда устала, и была склонна к приступам депрессии, – но я никогда не видела, чтобы она была намеренно злой или недоброй по отношению к кому-либо. Сколько я себя помню, она работала на двух или более работах, чтобы прокормить нас, оставляя у нее мало времени и энергии, чтобы общаться и заводить друзей – или врагов. Насколько мне известно, она даже не встречалась, хотя мужчины постоянно к ней приставали.

Она была красива… и едва исполнила сорок, когда умерла.

Мое горло сжимается, под глазами нарастает жгучее давление. Мало того, что я потеряла единственного человека в мире, который любил меня безоговорочно, так еще и ее убийцы на свободе. Полиция не поверила ни единому моему слову, репортеры, с которыми я связался, не ответили на мои электронные письма, и никто не ищет убийц моей мамы. Никто не охотится на них так, как на бешеных животных.

Вместо этого убийцы охотятся за мной.

К черту это дерьмо.

Повернувшись на каблуках, я подхожу к кровати и беру ноутбук. Я не могу сидеть и смотреть телевизор, как будто мой мир не рухнул месяц назад. Не тогда, когда я, наконец, в безопасности и у меня есть компьютер, на котором я могу проводить исследования на досуге. Неделями я металась от одного кризиса к другому, вся моя энергия была сосредоточена на выживании, на побеге, но теперь все по-другому. У меня сытый живот, безопасное место, где можно отдохнуть, и – если только я смогу узнать пароль от Wi-Fi – ноутбук с подключением к Интернету. Больше не нужно пробираться в библиотеку в каком-нибудь маленьком городке, чтобы сгорбиться над их медленными, древними рабочими столами, каждую минуту оглядываясь через плечо; больше никаких наспех написанных электронных писем, прежде чем бежать к машине.

Здесь, в уединении своей комнаты, я могу не торопиться и искать улики, подтверждающие мои утверждения, какие-то доказательства, чтобы передать их в полицию.

Я могу попытаться разгадать тайну убийства мамы и перевернуть столы с ее убийцами, заставить их бежать.

29

Хлоя

Я не знаю, какая комната у Алины, но она должна быть рядом с моей, чтобы она слышала меня обе ночи. Прижав ноутбук к груди, я стучу в ближайшую к спальне дверь и, не получив ответа, иду к следующей.

Все равно не повезло.

Пробую еще три двери в спальню и кабинет Николая, но безрезультатно. Осталась только комната Славы, а так как там все тихо, значит, он уже спит.

Подавив раздражение, я спускаюсь вниз. Я почти уверена, что комната Людмилы и Павла рядом с прачечной; Я слышала их голоса оттуда, когда вчера доставал белье из сушилки. Надеюсь, Людмила еще не легла спать и может сообщить мне пароль или найти Алину.

На этот стук тоже никто не отвечает – Людмилы нет ни на кухне, ни в других местах общего пользования внизу. Я уже собиралась сдаться и вернуться в свою комнату, когда до моих ушей донесся далекий взрыв смеха.

Это приходит извне.

Окончательно.

Оставив ноутбук на журнальном столике в гостиной, я спешу к входной двери и выхожу в прохладную туманную темноту. Дождь больше не идет, но воздух все еще хранит влажную прохладу, а густые облака блокируют все намеки на лунный свет. Если бы не свет, льющийся из окон, и солнечные фонари вдоль каждой стороны подъездной дорожки, было бы слишком темно, чтобы что-то разглядеть. На самом деле это все еще более чем жутко, и я обхватываю себя руками, чтобы перестать дрожать, и иду к задней части дома, следуя за звуками голосов.

Я нахожу Алину и Людмилу сидящими на паре валунов у края обрыва, перед ними весело потрескивает маленький костерок. Они смеются и разговаривают по-русски – и, как я понимаю, подойдя ближе, делят косяк.

Травянистый запах травы безошибочен.

При моем приближении они замолкают, Людмила смотрит на меня с открытым испугом, а Алина со своим обычным загадочным выражением лица. Делая глубокую затяжку, сестра Николая медленно выпускает дым и протягивает косяк мне. "Хочешь немного?"

Я колеблюсь, прежде чем осторожно взять его у нее. "Конечно, спасибо." Я не новичок в марихуане, я выкурила больше, чем моя справедливая доля на первом курсе колледжа, но я уже давно не курил.

Однако раньше это помогало мне расслабиться, и сегодня я мог бы использовать это.

Я сажусь на валун рядом с Алиной и вдыхаю полную грудь дыма, наслаждаясь едким, травянистым вкусом, затем передаю косяк настороженно выглядящей Людмиле. Алина бормочет ей что-то по-русски, и другая женщина заметно расслабляется. Делая затяжку, она передает косяк Алине, которая делает затяжку и передает ее мне, и мы идем так по кругу, куря в товарищеском молчании, пока не остается только маленький бесполезный окурок.

– Я сказала ей, что ты не сдашь нас моему брату. Алина бросает окурок в огонь и наблюдает за образовавшимся взрывом искр. – Или ее муж.

«Они не любят травку?» Мой голос хриплый и мягкий, а мысли приятно туманны. Даже перспектива огорчить моего работодателя не беспокоит меня прямо сейчас, хотя я знаю, что должна. Кроме того, технически Алина тоже мой работодатель, и она предложила мне косяк, так что я не виноват. Или я? Может, все-таки только Николай мой работодатель?

Трудно думать прямо.

«Николай может быть… взволнован некоторыми вещами. И Павел не держит от него секретов. Алина подталкивает кончиком туфельки тлеющий уголь, и я смутно замечаю, что на ней туфли на шпильке и голубое коктейльное платье, которое идеально подошло бы для открытия художественной галереи. Ее единственная уступка окружающей нас дикой местности – это белый искусственный мех, накинутый на ее стройные плечи – по-видимому, для защиты от холода. Она также использует свою обычную помаду и подводку для глаз.

– Людмила сказала, что у тебя болит голова, – говорю я прежде, чем успеваю одуматься. «Ты одеваешься и красишься, даже когда болеешь?»

Алина тихо смеется и закуривает еще один косяк. Делая затяжку, она предлагает его Людмиле, которая делает то же самое и предлагает мне. Я начинаю тянуться к нему, но передумаю. Я знаю по опыту, что я настолько мягка, насколько это возможно; что-нибудь еще только сделает меня тупоумным. Не то, чтобы я уже не была но тот первый косяк был мощной штукой, такой же сильной, как все, что я пробовала. Кроме того, была причина, по которой я пришла сюда, и не для того, чтобы накуриться.

– Я в порядке, спасибо, – говорю я, отдергивая руку, и, пожав плечами, Людмила возвращает косяк Алине.

Я смотрю, как потрескивают и танцуют языки пламени, пока они курят и разговаривают по-русски. Хотела бы я говорить на этом языке, чтобы понимать их, но я не понимаю, и плавный ритм их речи напоминает мне журчание горного ручья, слова, перетекающие одно в другое, не поддающиеся осмыслению.

Это то же самое, что Слава, когда я говорю? Или для Людмилы?

Так ли это было с моей мамой, когда ее впервые привезли в Америку из Камбоджи?

Она никогда не говорила много о своих ранних годах; все, что я знаю, это то, что ее усыновила миссионерская пара, когда она была примерно в возрасте Славы. Я никогда не требовала от нее подробностей, не желая вызывать плохих воспоминаний. Я полагала, что у нас будет целая жизнь, чтобы поговорить о чем угодно, и она, в конце концов, расскажет мне, если будет о чем рассказать.

Я была близоруким идиотом.

Я должна была узнать все, что нужно было знать о моей маме, когда у меня был шанс.

Смех Алины привлекает мое внимание, и я перевожу взгляд с танцующих языков пламени на ее лицо, изучая каждую яркую черту. Ей легко было бы позавидовать и необыкновенной красоте, и богатству, но у меня почему-то не складывается впечатление, что сестра Николая особенно счастлива. Даже сейчас, когда она должна быть более чем взвинчена, в ее смехе есть хрупкая грань… своеобразная хрупкость под ее глянцевым фасадом. И, может быть, это отблески костра смягчают фарфоровое совершенство ее кожи, но сегодня вечером она кажется моложе своих лет двадцати пяти, на которые я ее рассчитывал.

Гораздо моложе.

"Сколько тебе лет?" – выпаливаю я, внезапно забеспокоившись, что могла принять травку от подростка. Долей секунды спустя я вспоминаю, что она закончила Колумбийский университет, так что она должна быть как минимум моего возраста, но уже слишком поздно забирать свой слишком личный вопрос.

К моему облегчению, Алина не считает это неуместным. – Двадцать четыре, – мечтательно отвечает она. – Двадцать пять на следующей неделе. Ее глаза немного расфокусированы, она протягивает руку и касается моих волос, потирая одну прядь между пальцами. «Кто-нибудь когда-нибудь упоминал, что ты немного похожа на Зои Кравиц?» Не дожидаясь ответа, она проводит кончиками пальцев по моей челюсти. – Я понимаю, почему мой брат хочет тебя. Такая хорошенькая… такая милая и свежая…

Неловко смеясь, я отмахиваюсь от ее руки. – Ты такая обдолбанная. Я чувствую на нас взгляд Людмилы, любопытный и осуждающий, и мое лицо становится теплее, когда я размышляю о том, сколько слов Алины она поняла – и что она уже знает. Эти двое кажутся хорошими друзьями, и я не удивлюсь, если хотя бы часть их прежнего смеха была за мой счет.

«Чрезвычайно обдолбанная», – соглашается Алина, бросая в огонь второй окурок. – Но это не меняет фактов. Упираясь локтями в колени, она наклоняется, огоньки танцуют в ее глазах, когда она тихо говорит: «Не влюбляйся в него, Хлоя. Он не твой белый рыцарь.

Я отстраняюсь. – Я не ищу…

"Но ты." Ее голос остается мягким, даже когда ее взгляд становится острым, как лезвие ножа, вся туманность исчезает. «Тебе нужен белый рыцарь, благородный, добрый и чистый, защитник, который лелеет и любит тебя. И мой брат не может быть таким для тебя или для кого-то еще. Молотовцы не любят, они обладают, и Николай не исключение.

Я смотрю на нее, мой желудок становится пустым, когда приятное состояние химически вызванного отсутствия беспокойства рассеивается, моя голова проясняется с каждой секундой. Я не понимаю, что она имеет в виду, не до конца, но я не сомневаюсь, что она искренна, что ее предупреждение предназначено для того, чтобы защитить меня.

Отстранившись, Алина закуривает третий косяк и протягивает его мне. "Более?"

"Спасибо, не надо. Я, гм… – я прочищаю горло, чтобы избавиться от остаточной хрипоты. «На самом деле мне нужен пароль Wi-Fi. Вот почему я пришла сюда, чтобы искать тебя. Кроме того, Николай хотел, чтобы ты устроила меня на своей платформе для видеоконференций – если, конечно, ты готова к этому.

Она делает глубокую затяжку и медленно выпускает дым мне в лицо. – Я полагаю, это можно устроить. Вручая косяк Людмиле, она поднимается на ноги. "Пойдем."

И походкой, лишь слегка шатающейся, она ведет меня обратно в дом.

Когда мы добираемся до гостиной, я вручаю ей ноутбук и с немалой долей удивления наблюдаю, как она переходит к настройкам и вводит пароль, а ее изящные пальцы порхают над клавиатурой. Если бы не сильный запах марихуаны, прилипший к ее волосам и одежде, и если бы я лично не была свидетелем того, как она курила большую часть этих двух косяков, плюс сколько бы она ни делилась с Людмилой до моего приезда, я бы никогда не знала, что она высока.

Она так же безошибочна в установке программного обеспечения для видеоконференций и настройке учетной записи, ее пальцы с красными кончиками двигаются со скоростью, которой мог бы гордиться хакер.

«Ты действительно хороша в этом», – говорю я после того, как она передает мне ноутбук и объясняет основы программного обеспечения. «Ты специализировалась в области компьютерных наук или что-то в этом роде?»

– Боже, нет. Она смеется. «Экономика и политология, как Николай. Константин в семье гик, а остальные в лучшем случае опытные».

"Попалась. В любом случае, спасибо за это». Я закрываю ноутбук и прячу его под мышкой. «Я собираюсь лечь спать. Ты…?" Я машу рукой в сторону входной двери.

Она кивает, уголки ее рта приподнимаются в полуулыбке. «Людмила ждет меня. Спокойной ночи, Хлоя. Сладких снов."

30

Хлоя

Вернувшись в свою комнату, я принимаю душ, чтобы избавиться от оставшегося тумана в голове, и переодеваюсь в пижаму. Затем, переполненный предвкушением, я устраиваюсь поудобнее на кровати, открываю ноутбук и запускаю браузер.

Я начинаю с поиска новостей о смерти моей мамы. Ничего особенного, только некролог и короткая статья в местной газете о том, что женщина была найдена мертвой в своей квартире в Восточном Бостоне. Ни один из них не вдается в подробности, тактично опуская упоминания о самоубийстве. Я уже прочитала и статью, и некролог, когда зашла в библиотеку в Огайо пару недель назад, так что не трачу на них много времени. Вместо этого я записываю имя репортера и ищу ее контактную информацию, затем захожу в свой Gmail и отправляю ей длинное подробное электронное письмо с описанием того, что произошло в тот июньский день.

Возможно, с ней мне повезет больше, чем с другими журналистами, с которыми я уже общался. Никто из них не удосужился ответить – вероятно, отмахнувшись от меня как от душевнобольного, как это сделала полиция. Но это были репортеры крупных новостных агентств, и их, несомненно, преследуют всевозможные сумасшедшие. В фильмах мелкий репортер всегда достаточно заинтригован, чтобы начать расследование, и, возможно, так будет и здесь.

Всегда можно надеяться.

Затем я набираю мамино имя в Google и смотрю, что еще можно найти. Может быть, где-то есть упоминание о том, что она вела тайную двойную жизнь, что-то, что объясняет, почему кто-то хотел ее убить.

И, может быть, свиньи сядут на космический корабль и полетят на Луну.

Я нахожу именно то, что и ожидал: большое жирное ничто. Единственное, что выдает мой поиск, – это мамин профиль на Facebook, и следующие полчаса я провожу чтение ее постов, сдерживая слезы. Маме не нравилась идея выставлять свою жизнь напоказ, поэтому количество ее друзей исчисляется двумя цифрами, а ее постов немного и они редки. Фотография, на которой мы вдвоем одеты, чтобы пойти в клуб на мой двадцать первый день рождения, снимок букета цветов, который ее коллеги в ресторане подарили ей на ее сорокалетие, видео, на котором я кормлю салатом жирафа во время нашего недавние каникулы в Майами – ее профиль почти не затрагивает основных моментов нашей жизни, не говоря уже о том, что я еще не знал.

Тем не менее, я старательно просматриваю профили всех ее друзей в Facebook на случай, если один из них может быть наркоторговцем, который достаточно глуп, чтобы объявить об этом в социальных сетях. Потому что это лучшая теория, которую я могу придумать.

Мама стала свидетельницей того, чего ей не следовало видеть, и именно поэтому те мужчины пришли за ней – точно так же, как сейчас они преследуют меня, потому что я видела их и знаю, что ее смерть не была самоубийством.

По общему признанию, доказательств этой теории не существует, но я не могу придумать разумной альтернативы. Ну, я могу – кража со взломом пошла не так, – но с этой идеей слишком много проблем. Я имею в виду пистолеты с глушителями? Какие грабители их носят?

Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что эти люди пришли убить ее.

Большой вопрос: почему?

Через три часа я удаляю историю своего браузера и очищаю файлы cookie – на случай, если мне придется неожиданно вернуть компьютер, – и закрываю ноутбук. Мои глаза словно натерты наждачной бумагой из-за всего, что я читала на экране, а смягчающий эффект травы давно исчез, оставив меня усталой и подавленной. Я прогуглила почти все, что могла придумать в связи с жизнью и смертью мамы, прошерстила местные газеты в поисках сообщений о других преступлениях примерно в то же время – в том маловероятном случае, что мамиными убийцами были два серийных убийцы, работающих вместе, – и преследовала каждого из своих друзей на Facebook и сотрудников ресторана с настойчивостью самого преданного онлайн-тролля. Я даже изучила смерть ее приемных родителей, на случай, если в их автокатастрофе было что-то большее, чем мне сказали, но, похоже, это был простой случай, когда пьяный водитель врезался в них на шоссе.

Нечего, абсолютно нечего предъявить копам. Неудивительно, что мне не поверили, когда я в тот день ворвался в участок, дрожа и в истерике.

Я, наверное, должна закончить вечер и подумать обо всем на свежую голову завтра, но, несмотря на мою усталость, мой разум гудит от всевозможных тревожных вопросов, лишь некоторые из которых связаны со смертью мамы. Потому что есть еще одна тайна, о которой я пока не позволяю себе думать, и которая может иметь не меньшее значение для моей безопасности.

Кто такой Николай Молотов и что имела в виду Алина своим странным предупреждением?

Я смотрю на подушку, потом на компьютер. Уже поздно, и мне действительно пора спать. Но шансы заснуть, пока я в таком напряжении, малы, почти отсутствуют.

К черту это. Кому нужен сон?

Открываю ноутбук, набираю в браузере «Николай Молотов» и погружаюсь.