Текст книги "Соблазнение строптивого (СИ)"
Автор книги: Анна Замосковная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
Ощутив спиной взгляд, оглянулась: в окне второго этажа белело лицо и сорочка. Судя по плавности изгибов, там стояла женщина.
– Кажется, там кошка на тебя смотрит, – хмыкнула я.
– Знаю.
Искоса глянула на тёмного. В сумраке удалось разглядеть поджатые губы.
– Неужели она тебе приглянулась? – я даже рассмеялась.
Он глубже натянул капюшон и, проверив, хорошо ли закреплён повод вьючного коня, дал шенкелей. Я тоже.
Стук копыт разносился по влажному холодному воздуху, мешался с соловьиными трелями, и лишь когда постоялый двор исчез за изломом дороги, я подумала: а что, если не только светлые хотели что-то незаметно вывезти из Самрана? Вдруг у тёмного был свой «браслетик», от которого он избавился на постоялом дворе или, наоборот, не смог избавиться?
Кстати, мой теперь не мешал.
Небо на востоке стало наливаться багрянцем. Мы мчались по тракту, вокруг – поля, перелески. Впереди путь раздваивался, но указатели терялись на фоне начинавшегося леса.
Сердце сжалось. Вдруг я поняла, что не слышу ни соловьёв, ни стука копыт, хотя кони бегут… С неба сошла восходная краснота. У самого горизонта ярко-ярко вспыхнули белые звёзды.
– Быстрее! – глухо закричал через плечо тёмный, его лицо было изумительно белым.
Он стегал коня, и смотрел назад. Давая шенкелей, я обернулась, но сзади была лишь непроглядная тьма.
Грань так близко от Самрана? Странно…
И тут меня захлестнул ужас осознания: грань, грань! Светятся не звёзды, а Гранографы!
Я стегнула Резвого.
Глава 7
Небо справа заволакивало чёрным, стремительно гасли звёзды Гранографов. На мгновения из вязкой тишины вырывались то цокот копыт, то шумное дыхание коней. Стайка птиц пронеслась мимо.
Прижавшись к дёргающейся холке, я лупила Резвого, но он уступал коням тёмного в скорости.
Грань надвигалась на тракт, мы неслись по левому ответвлению, ещё левее – кусты и деревья длинного перелеска, не свернуть, не выиграть время. Вертикальный край чёрного полотна отрезал пространство перед нами, отрезал деревья впереди.
«Ну же, немного!» – нам не хватало времени проскочить…
Из тёмного вырвался поток чёрных бабочек, налетел на грань, и у земли край её отогнулся. Вверху она уже отсекла тракт, но внизу, у самых деревьев, зияла медленно закрывающаяся щель. Тёмный с вьючным успевал, я – нет.
Он освободил второго коня и направил в сторону.
«Успеваем», – улыбнулась я.
Дёрнувшись, Резвый ухнул вниз. Сердце обмерло. Я летела. Удар в плечо, бок, ногу, полёт, хруст в руке, удар везде – и темнота. Тишина.
Болело всё, на лодыжку давил Резвый.
Тьма-тьма-тьма. Руку не чувствовала, всё-всё болело, ужас душил, мне нужна помощь, нужно увидеть что со мной, я всей душой потянулась к спрятанному в браслете кристаллу и воззвала к Свету.
Шар холодного слепящего света вспыхнул надо мной, я зажмурилась.
Свет! Слепил сквозь веки.
– Прекрати! – Тёмный больно навалился на меня. Обжёг пощёчиной. – Хватит! Мы уже в грани! В грани!
«Внутри замкнувшейся грани нельзя использовать магию», – вспомнила я.
И отпустила кристалл. Свет погас, но глаза ещё жгло. И у Резвого, кажется, сломаны хребет и левая передняя нога… меня передёрнуло от этого ощущения, пробиравшегося ко мне через соприкосновение с конём.
– Чем ты думала?! – проорал тёмный.
Он давил на руку, которая жутко хрустнула.
– Больно, – выдохнула я. – Отпусти.
Старалась не думать о том, что нас замкнуло в грани, но не могла.
Тёмный выдернул мою лодыжку из-под конского плеча (мне сразу стало легче дышать) и сел рядом:
– Нужно уходить. Быстро. Сможешь?
– Нет.
– Где болит?
– В-везде.
Я в грани! Я в грани! Что делать?! Хлынули слёзы. Рядом хрипел конь. Звуки здесь были совершенно нормальными, но трава не шелестела.
– Так!
Властный голос тёмного заставил широко открыть глаза.
По чёрному беззвёздному небу петляла дорожка из полупрозрачных лун, словно ребёнок проложил её штампами со светящейся краской, не особо заботясь о ровности линии, только о том, чтобы каждый следующий отпечаток перекрывал предыдущий на треть.
На отсёкшей нас стене грани, на конях, тёмном, кустах и траве что-то светилось, точно нас обсыпали фосфоресцирующим порошком.
Тёмный поднялся:
– Ты хоть что-нибудь о том, как вести себя за гранью, знаешь?
Во рту пересохло:
– Я… я никогда не… далеко от Г-гранографов не отъезжала…
– Понятно, – процедил тёмный и огляделся, его светящееся лицо казалось маской.
– Что случилось?
– Конь твой кривоногий споткнулся. – Тёмный присел и пробежался пальцами по ноющей руке, слегка надавил, я вскрикнула.
Отойдя к своему коню, он привесил меч на пояс, вытащил. Глядя на тускло мерцающее лезвие, я мигом забыла о боли и попыталась отползти. Тёмный срезал молодое деревце, отсёк часть ствола и вернул меч в ножны.
«Что с рукой?» – я безуспешно пробовала шевельнуть пальцами.
– Это в зубы, – опускаясь передо мной на колено, тёмный протянул срезанную палку. – Давай.
– Чего?
– Поверь, я знаю, что делаю.
Открыла рот возразить, а он коварно всунул мне эту палку.
– Расслабься, – приказал он, и в голосе была такая сила, что я сразу расслабилась.
Он потянул мою руку, и я, давясь криком, до хруста стиснула палку зубами. Что-то щёлкнуло, и боль отступила, а пальцы зашевелились, и вся рука. Во рту была невыносимая смоляная горечь. Сплюнула палку.
– Спокойно, – тёмный помог сесть, прижал к мерцавшей из-за порошка груди. – Верхом сможешь ехать?
– Думаю, да, – склонила голову на его плечо, постаралась думать о том, как он приятно пахнет, какой он соблазнительный мужчина, как смешно выглядит в светящейся пыли, а не о том, что мы застряли в грани. Я в грани! Снова потекли слёзы. – М-мы… выживем?
– Чем быстрее уйдём отсюда, тем больше шансов спастись.
Тёмный понёс меня к своему серому в яблоках коню. Сердце переполнила щемящая благодарность за то, что не упрекнул в применении магии, из-за чего наше пребывание за гранью стало в разы опаснее.
Точнее, моё – тёмный-то после замыкания контура вроде не колдовал… Извернулась, заглядывая в его сияющее строгое лицо.
– Что? – Он всунул мою ногу в стремя, я охнуть не успела, как оказалась в седле. Тёмный заковыристо свистнул.
– Ты… – выдохнула я и облизнула пересохшие губы.
– Что? – он отступил к кустам.
Вдали послышался цокот копыт. Сглотнула, разглядывая топтавшегося в светящемся кустарнике тёмного.
Он замедлил грань.
Ни в жизнь не поверю, что он посвящённый только третьего уровня: я – пятого, и так не могу. Даже не потому, что не утруждалась освоением сложных трансформаций магического потока, а просто сил не хватит.
– Почему ты так на меня смотришь? – Тёмный удостоил меня вопросительным взглядом.
Я отвела взгляд на Резвого, лежавшего в стороне светящейся тушей (мда, долг растёт… побольше бы на моём пути встречалось всяких Нья). Подбежал вьючный конь, ткнулся в плечо тёмного, и тот принялся стремительно освобождать его от тюков.
Даже изо всех сил сосредоточившись на тёмном, я совсем не ощутила ни малейшего колебания его эмоций, и от этого чувствовала себя слепой.
Вдали что-то защёлкало. Сердце встало. Тёмный забросил поклажу в гущу кустов, одним ударом добил Резвого и сумки с него швырнул к своим. Я растерянно смотрела на мёртвого коня, в груди странно тянуло…
Вскочив в седло, тёмный присвистнул. Оба коня рванулись назад по тракту.
Почти каждый скачок отзывался болью в каком-нибудь ушибе. Сцепив зубы, я следовала за тёмным, старательно вспоминая всё, что знала о пребывании в грани.
И память услужливо, но запоздало, просветлилась.
Грани раскалывали мир ещё до нашей эры, тогда их считали гневом богов весьма обширного пантеона, теперь, в зависимости от принадлежности к тому или иному ордену, – последом тёмной или светлой магии, проклятием изгнанных богов, гневом Сущего.
Известно только три достоверных факта:
Возле Гранографов они не появляются.
С помощью Гранографов в большинстве случаев можно определить, когда и где возникнет грань (но как это делается – секрет ордена Противостоящих).
Существа из грани убивали оказавшихся внутри магов, если те имели глупость выдать свои способности.
Всё остальное варьировалось: грани могли накрыть огромное пространство или маленькое, на минуту или несколько часов, всё внутри могло остаться прежним, а могло исказиться, существа грани, однозначного описания которых нет, на некоторых людей нападали, а некоторых будто не замечали. И порой исчезнувшие в одной грани вдруг выходили в другой.
Сквозь цокот копыт послышалось жуткое пощёлкивание, вдалеке кто-то отчаянно взвыл.
«Ну зачем, зачем призвала свет?» – я стиснула поводья.
Тёмный скакал впереди, воздух почти полностью стряхнул с него светящуюся пыль. Снова что-то защёлкало.
Обернулась и оторопела: за мной тянулся шлейф фосфоресцирующей пыли, она вылетала из меня и оседала на траву яркой полосой.
Вот Тьма!
Дала шенкелей:
– Эй, тёмный! Вейлеран!
Он повернулся не сразу, и я мельком подумала, что, возможно, «Вейлеран» не его имя. Вскинула руку с браслетом:
– Если выкину кристалл, будет лучше? – Старалась не думать о том, что с руки летит проклятая пыль.
Тёмный кивнул:
– Это их отвлечёт!
Сорвала браслет с запястья и отшвырнула. Обхватив коня, зажмурилась.
«О великий Свет, защити, стань преградой на пути беды, окутай меня животворящим сиянием своим, отведи ножницы Смерти от нити моей судьбы…»
Сзади что-то оглушительно взорвалось. Оглянулась: точно фосфоресцирующий гриб от земли поднимался огромный фонтан пыли, она оседала медленномедленно, покрывая траву, кусты, тракт. В пронизанном мерцающими крупинками воздухе что-то двигалось, перетекало, кружилось.
Тёмный свистнул, и конь перешёл на карьер, а тёмный отставал, вынимая из ножен меч.
Едва держась в седле, я смотрела назад, на шлейф света. Тёмный сдал в сторону, и тогда я увидела несущихся за мной огромных странных псов, припорошенных мерцающим порошком. Твари двигались рывками, собак напоминали лишь отдалённо: головы у них слишком большие, и лапы расставлены широко, будто из боков растут.
А тёмный… отставал. Он пропустил стаю мимо и скрылся в сумраке.
– Помоги! – взвизгнула я, лихорадочно лупя коня пятками.
Тот мчался во весь опор, мы слились в едином порыве ужаса. Зажмурилась, вслух шепча:
– О великий Свет, защити, стань преградой на пути беды, окутай меня животворящим сиянием своим, отведи ножницы Смерти от нити моей судьбы… О великий Свет, защити, стань преградой на пути беды…
Повторяла и повторяла, губы уже обветрились, во рту пересохло, но я молила Свет, а шкура коня стала мокрой от пота, капала пена, и он нёсся, нёсся неизвестно куда…
– О великий Свет… – я заскулила.
Хотела повернуться, посмотреть, далеко ли твари, но ужас не давал шевельнуться. Кажется, начни я падать с коня, не смогла бы крепче в него вцепиться даже ради спасения жизни.
Конь встал, я ударилась в его шею, едва удержалась в седле. Ничего не понимая, давала шенкелей, но только когда задние ноги коня подломились, поняла – он загнан.
Подогнулись и передние, конь завалился набок, придавливая мою ногу, а я, даже не чувствуя боли, вся сжалась, ожидая нападения…
Но его не было.
Весь в пене, конь часто хрипло дышал.
Только его страшное дыхание и бешеный стук моего сердца в висках – и больше никаких звуков. В свете размазанных по небу лун я увидела закатившийся глаз коня, следы крови на губах и морде, на огромных растопыренных ноздрях. Конь втягивал воздух, но не мог надышаться.
Никто не нападал.
Медленно обернулась: прямая дорожка фосфоресцирующей пыли терялась во мраке. И никого.
Отдышавшись, я снова ощутила боль во всём теле и ноге. Коня лихорадило. Надрывный хрип резал уши, и я заткнула их, но слышала, как он умирает. Чувствовала, что его покидает жизнь. Попыталась высвободить ногу, но она там запуталась в стремени или зацепилась за седло, и сколько ни дёргала, только больнее становилось.
Всхлипнув, я откинулась на спину и обхватила себя руками.
«О великий Свет, защити, стань преградой на пути беды, окутай меня животворящим сиянием своим, отведи ножницы Смерти от нити моей судьбы…»
Потекли слёзы, и текли, текли… Хрипы коня становились реже, он больше не шевелился… Но дышал. Я прикасалась к нему, и поэтому даже без кристалла, против воли, чувствовала гибель жизни. Впервые так остро, явно. Сердце сжималось от ужаса.
Мне вдруг стало так страшно, что хотелось кричать до разрыва лёгких.
– Помогите, – вопль сдержала, но разрыдалась, – помогите кто-нибудь, помогите…
Сиплое конское дыхание… я разрыдалась громче, только бы его не слышать. Снова задёргала ногой, свободной упёрлась в седло и попыталась столкнуть, но нога соскальзывала снова и снова. Внутри коня расползалась холодная тьма, и без кристалла я не могла ей противостоять…
– Нет, нет, – я забилась, выворачивая ногу. Вцеплялась в траву, пытаясь отползти.
– Нет…
Вдали послышался перестук копыт. Сквозь слёзы я видела только тьму и серые тени. Цокот нарастал, бил по земле набатом, словно на меня надвигался табун.
Но это был один конь. Серый. И с него слетела тёмная фигура.
– Ветер! – Тёмный рухнул перед загнанным конём на колени, обнял окровавленную голову. – Ветер!
Конь дёрнул копытом, совсем по-человечески всхлипнул, прижимаясь к нему.
– Ветер, Ветер. – Тёмный поглаживал его по шее. – Всё хорошо, Ветер. – Уставился на меня диким взглядом. – Лечи!
– М-мы в грани…
– Тебе без разницы! – он сунул руку за пазуху, скривился. – Соберись! И лечи его!
И такой взгляд, что я снова стала дёргать ногу:
– Без кристалла…
Тёмный выдернул руку из-за воротника, мелькнул чёрный кристалл на цепочке, тут же исчез в кулаке. Но когда тёмный разжал ладонь, там был уже светлый кристалл.
– Спаси его! – тёмный смотрел мне в глаза.
Сердце пропустило удар.
– Не-ме-дле-нно.
Не смея признаться, что практически не умею лечить, взяла кристалл, зажала в ладонях и сосредоточилась на умирающем коне, уверенная, что моя жизнь сейчас зависит от того, выживет он или нет.
И даже эту мысль отбросила, чтобы лучше управлять потоками магии…
Глава 8
Свет вереницы лун время от времени пробивался сквозь кроны деревьев, и фосфоресцирующая пыль мерцала ярче. Мох гасил стук копыт идущих следом коней, их присутствие выдавал лишь треск кустов.
Прижимаясь к груди тёмного, чувствовала, что он хочет высказаться. Не как обычно ощутила бы через прикосновение, а по внешним признакам: нарастающему и спадающему напряжению, учащению дыхания, после чего он что-то беззвучно произносил сквозь стиснутые зубы, закусывал губу и некоторое время просто меня нёс без всяких гримас.
В конце концов он не выдержал и процедил:
– Ты хоть иногда думаешь?
– Ты сказал лечить, – прошептала ему в ключицу и сжалась от приступа тошноты. – Спасти.
– Лечить, а не вылечить, – цедил тёмный. – Спасти коня, а не довести себя до истощения.
Чувствовала биение его сердца – где-то пятьдесят ударов в минуту, он нёс меня с полчаса и даже не вспотел. Выносливый.
– Достаточно было остановить кровотечение в лёгких, – продолжил возмущаться тёмный. – Лечить полностью не было смысла: новые ткани хрупки ещё сутки, ехать на Ветре всё равно нельзя.
Да не специалист я по лечению, не помню азы, не практиковалась уже лет пять, даже свои раны не лечу (мог бы и понять по тому, что укус Эсина не зарастила… хотя там и сентиментальные соображения присутствовали). Чудо, что вообще смогла так хорошо сработать при таком-то маленьком кристалле. Да мне… меня похвалить надо: я только что выше головы прыгнула, а он…
– Думала, ты меня убьёшь, – неожиданно созналась я, губы сами собой дрогнули. – Испугалась.
– Точно не думаешь, – тёмный покачал головой. – Совсем.
Теперь я понимала, что он не убьёт, но в тот момент… Сжала воротник его куртки, прошептала:
– Кристалл, который ты тогда дал – он был тёмным, а потом… почему?
– У них же основа одинаковая, прозрачная, первое вливание магии задаёт тип и цвет. Я освободил кристалл, и твоя магия сделала его светлым.
– Значит, ты колдовал…
– Нет, я не задействовал магический поток.
– Как так?
– Молча. Женщина, мы в пути меньше суток, а мне уже хочется головой о стену биться от твоей некомпетентности. Ты что там в ордене, только ноги раздвигать научилась?
– Я твоего коня спасла. – Стукнула его по груди. – Мог нормально сказать!
– Нормально? – У него заходили желваки. – Откуда я знал, что посвященной пятого уровня Жизни надо объяснять, как лечить. Ты хоть один экзамен сдавала?
Тяжело дыша, я смотрела ему в глаза. И…
– Так и думал, – презрительно кривя губы, тёмный отвернулся.
А я только и могла тяжело дышать: Эсин своей силой повышал мой уровень магического резерва и присваивал соответствующее звание.
– Знаешь, ты бы порадовался, что я врачевать умею, – прошипела я, – мне эти знания без надобности…
– Помолчи, – он крепче прижал меня, но я запрокинула голову:
– Меня никто не…
– Молчи, – тёмный тряхнул меня.
– Послушай, я всегда…
Отпустив мои ноги, он схватился за меч, выпустил, вскинул ладонь, и тысячи фиолетово-чёрных сияющих бабочек закрыли нас от летевшей сверху гигантской пасти. Мы перекатились по земле, тёмный вскочил, крепко держа меня одной рукой, а второй швыряя фиолетовые полумесяцы лезвий в выпрыгивающих из кустов чудовищ.
Пасть у этих тварей размером с медведя занимала треть тела, треугольные зубы шли в несколько рядов. Лезвия тьмы отшвыривали тварей назад, вспарывали чешуйчатые шкуры, не все поднимались, но из кустов, сверху прыгали новые.
С тёмного летела фиолетовая мерцающая пыль, он кружил меня в смертельноопасном танце, то и дело рядом мелькали зубы и когти, пролетали туши.
Припав на колено, тёмный коснулся земли, и вокруг нас поднялись стеной тысячи фиолетовых сияющих лезвий. Хлюпанье и пощёлкивание наполнили светящийся от магии воздух.
Тёмный тяжело дышал, по его лбу струилась кровь, застывший взгляд был устремлён в землю, губы беззвучно шевелились. Не сразу поняла, что он считает:
– …пять… четыре… три… два… один…
Лезвия разлетелись фиолетовыми искрами. Тёмный топнул, и нас вознесло над кронами деревьев. Я болталась в руке тёмного, он стоял на тонком столбе из тьмы, с нас сыпалась пыль, в прорехах припорошённых листьев мелькали твари. И щёлкали, звонко гневно щёлкали челюстями. Щёлканье нарастало. Окинула взглядом лес: на каждой тропке, в каждой проплешине крон – движение.
Вцепилась в отстранённо-сосредоточенного тёмного. Он вновь смотрел перед собой и шевелил губами.
– …четыре… три… два…
Завизжала на весь лес. Мы по спирали падали вниз, к гигантским пастям. Тёмный швырнул меня в клён и, выхватывая меч, рухнул вниз. Падая, я впилась в ветку, попыталась зацепиться за ствол. Дерево дрогнуло, руки сорвались, врезавшись в нижнюю ветку, успела схватиться, обняла дерево руками и ногами. Бешеный рёв сердца в висках стихал, снизу щёлкало, клацало, деревья тряслись, что-то ломалось, глухо стукалось.
Когда я наконец отдышалась и посмотрела вниз, обнаружила, что листья почти всё закрывают: так, пара уродливых трупов и светящаяся земля. Лезть ниже было страшно. Белая пыль сыпалась и сыпалась с меня, а вверх летел фиолетовый сияющий порошок. Там, внизу, всё было залито фиолетовым светом…
Потом стало пронзительно тихо.
На клён никто не лез.
Ощущение, что я одна на весь лес. Мёртвый лес: ни одни листочек не двигался. Даже стук собственного сердца я больше не слышала.
Абсолютная тишина и жуткий фиолетовый свет окутывали меня.
«Эсин… – крепче вцепилась в дерево. – За что мне это?.. Эсин… забери меня…»
В груди теснило, давило. Сведённые напряжением плечи вздрагивали, слёзы кипели на ресницах, срывались. Попыталась дышать ровно, но лишь сопела в кору. Рот приоткрылся, и не сразу осознала, что рыдаю.
Домой хочу.
Меня трясло, передёргивало, слёзы лились, капали на грудь, щипали лицо.
– Что-то мне подсказывает, что ты не по мне убиваешься, – крикнул снизу тёмный. Вздрогнув, извернулась посмотреть.
Запрокинув голову, он стоял на зелёном мхе. На лбу тёмного алел порез. Пальцы, сжимающие правое плечо, были в красном. А лезвие меча – смолянисто-чёрное.
И больше не было фосфоресцирующего порошка, внизу царил лёгкий сумрак утреннего леса.
С посветлевшего неба исчезла вереница лун.
Снова посмотрела вниз. Икнула.
– К-как т-те-бе у-удалось?
– Вот что бывает, когда честно проходишь все уровни посвящения.
– К-какой уровень?
Тёмный подумал немного и усмехнулся:
– Девятый.
Всего на три уровня ниже Эсина…
– Пришлось солгать: пресветлый Эсиндериаль не хотел отправлять свою драгоценную пассию с магом даже равного с ней уровня, не то что более высокого.
– Тёмный осклабился. – Глупое решение, если, конечно, он не хотел, чтобы ты не дошла.
Хотела ответить что-нибудь резкое, что-нибудь по поводу того, что в грань мы попали из-за его желания выехать ночью, а вместо этого взмолилась:
– Сними меня… пожалуйста. – Руки и ноги уже сводило, и глаза оставались на мокром месте.
– Прыгай, поймаю.
Крепче вцепилась в дерево, мотнула головой, шаркнув скулой по коре. Тёмный предложил:
– Подумай головой: после стольких усилий по твоему спасению, стану ли я рисковать?
Подумала. Выдала:
– Ты устал. Может, неадекватный сейчас. Я прыгну, а ты в обморок упадёшь, и я разобьюсь.
– Тогда слезай сама.
И он отступил под прикрытие листвы. Ну и ладно, слезу без его помощи. Уж это-то я и сама могу. Полезла, всячески себя приободряя. Пальцы сводило. Но я спускалась. Встала на мощную ветку, нога заскользила… Мир замедлился, позволяя ощутить, как запрокидываюсь назад, и ногти расцарапывают кору, бессильно цепляются за листья, а я лечу вниз, и сердце мучительно медленно сжимается ради одного-единственного удара, мимо проносится ветка с размазанной кляксой крови…
Спина врезалась в мягкое и пружинистое, чёрные бабочки обхватили меня, ласково опуская на землю, а я запоздало пожалела о выкинутом кристалле тёмного: с магией могла бы и сама слететь…
Под ногами оказалась твёрдая земля, магия рассеялась. Я стояла, зажмурившись, и ждала язвительных замечаний тёмного.
Он терпел довольно долго, прежде чем уточнил:
– И долго так стоять собираешься? Не то что бы я сильно торопился, просто интересно.
Постаралась ответить величественно:
– Я успокаиваюсь.
– И как, получается?
– Вот Тьма.
– Внимательно слушаю.
Полуобернувшись, уставилась на тёмного. Он стоял с обнажённым торсом и выковыривал из плеча огромные треугольные зубы. Из порезов сочилась кровь. Меня замутило, зажала рот ладонью. А тёмный как ни в чём не бывало выдернул чудовищный зуб, отбросил (упав, тот рассыпался в прах), следующий подковырнул ножом и лениво так заметил:
– Твари, даже мёртвые, исчезают вместе с гранью, почему бы не исчезнуть и зубам из раны? Но нет, они остаются, и яд тоже. Они ещё и разрастаются. Почему такая несправедливость?
Он провернул лезвие, брызнула кровь.
В глазах потемнело, почувствовала, что падаю, успела подумать «Не надо» рухнула в обморок.
Глава 9
Первым ощущением было желание. Вязкое, обволакивающее руки и ноги неподъёмной тяжестью. Голова тяжёлая, тело ещё тяжелее, и некоторое время потребовалось, чтобы сообразить: у меня не хватает сил очнуться.
Сквозь неестественную дрёму ощущала, как расстёгивают ремень, очень осторожно стягивают штаны. Желание делавшего это мужчины было таким жарким, что пекло сквозь одежду. Он любовался моими ягодицами, у него уже стоял…
– А ты уверен, что нам стоить это делать? – обеспокоенно спросил кто-то. – Вдруг того, второго, найдут, и он расскажет, что мы…
– Да он бредил уже, – сипло отозвался источник невыносимого желания, воспламеняя меня. – Даже если его не сожрут звери, кто поверит горячечным видениям?
– Но она… она выглядит…
– Аппетитно она выглядит.
– Она не нищенка какая-нибудь, за неё может и влететь.
– Хватит ныть, – рыкнул раздевший меня догола и зазвенел своим ремнём. – Когда ещё такая красотка бесплатно перепадёт? Не хочешь её – проваливай. А я… – Он сразу ткнулся горячей головкой, торопливо направляя, проталкиваясь, будто какие струны внутри меня задевая, отчего хотелось петь. – Она вон даже мокрая… – Уже в ухо: – Горячая.
Хотелось выгнуться ему навстречу, застонать. Мужчина был крупный, он так сладко, по-хозяйски придавил меня мощным телом, подсунул руку, стискивая грудь, и стал работать бёдрами. Моя неподвижность ему не очень нравилась, но я в его понимании была божественно прекрасна. Не имея возможности управлять телом, я растворялась в его возбуждении.
Он наскакивал судорожно и глубоко, переходил на короткие ритмичные толчки, и с рычанием снова ускорялся. И мышцы отозвались, стали сжиматься в наиболее приятные моменты, разгоняя по телу волны жара.
Теперь я ощутила второго. Он стоял с приоткрытым ртом и изнывал от нетерпения, его возбуждение стало болезненным.
– Ох, оо, – мужчина на мне опёрся ладонями на кровать. Дыхание у него срывалось, но он ускорялся и ускорялся, по члену прокатилась волна дрожи, и он выдернул его, с хрипом залил мои ягодицы горячим липким семенем. Постанывал, разбрызгивая на меня остатки. – Оо…
А я была, как натянутая струна. Если бы могла, стонала бы от разочарования. Меня разрывало от ощущения незавершённости, от чудовищного напряжения желания.
– Пусти, пусти, – взмолился второй.
Заскрипела кровать, и первый мужчина отодвинулся, лишая меня своего жара. Я вся тянулась за ним, но не могла шевельнуться.
– Мог бы не пачкать так, благородный ты наш.
– Ну, не успевал, а детей девчонке делать не хотелось. Простынёй оботри.
– Ты… можешь за дверью подождать? – второе желание надвигалось на меня с ужасом и вожделением.
– Боишься опозориться? – хохотнул здоровяк, но зашагал прочь. – Поторопись, Курт тоже хочет.
От томительного ожидания, когда второй набросится на меня, хотелось выть. Ну почему, почему я не могу пошевелиться? Я бы поторопила… Хотя, нет: этому, наоборот, нравилось, что я лежу без движения. Дрожащими пальцами он коснулся растекавшегося по ягодицам семени, и я поняла, что он сделает.
Тяжело дыша, он сгонял семя в ложбинку между ягодицами, осторожно надавливал пальцами, будто боялся, что я убегу. Тело было расслабленно, и он легко проникал внутрь, тщательно и щемяще-приятно промазывал меня. Для Эсина эту часть истории придётся изменить.
Теперь мужчина боялся даже дышать. Боялся, что я скажу нет, и у него снова не хватит смелости настоять на своём, а он ведь так любит… Соединив мои ноги, он уселся на них. Наклонился, любуясь тем, как скользкие пальцы проникают внутрь. Он бы даже попробовал лизнуть, если бы не семя другого мужчины. Он крепко обхватил член и надавил им между ягодиц. Всхлипнул, и стал медленно продвигаться внутрь. Уже на половине ощущения превысили его способность сдерживаться, и он задрожал, и в такт пульсации его плоти по моему телу разливались волны тепла. Через мгновение по коже побежало знакомое покалывание.
Мои пальцы дёрнулись, сжимаясь. С рёбер будто сняли стальные обручи. Но я не шевелилась. Лишь уголки губ слегка поползли вверх: мужчина продолжил движение. Он всё ещё хотел меня. И я тоже. Осторожно выгнулась, устраиваясь удобнее, и сразу закусила губу, чтобы не застонать.
Так странно было ощущать примесь страха в желании, но мужчина на мне боялся. Закусив губу, он медленно задвигал и медленно вытягивал член, а моё возбуждение росло, я уже не могла так, пробормотала:
– Быстрее же.
То, что и он хотел. Но он в ужасе застыл. Я почти прохныкала:
– Возьми меня. Быстрее, глубже, умоляю.
Переведя дыхание, он стал двигаться. И я застонала. У него был не очень большой, и резкие, как я люблю, движения выходили изумительно приятными. Не прошло и пяти минут, как я, комкая покрывало, застонала в голос:
– Да-да-да, быстрее, так…
Он сходил с ума, задыхался от восторга, он двигался, швыряя меня в оргазм за оргазмом, смазка текла по внутренним сторонам бёдер, я то и дело сжималась, задыхаясь от удовольствия. Он резко навалился на меня, и внутри потёк жар. И дрожащие руки скользили по моим плечам, губы лихорадочно целовали мой висок, шею. На меня накатывали отголоски жарких волн, кожу покалывало.
– Горячая нам попалась штучка, – сказал кто-то третий. – Слезай. Слезай уже…
Он перевернул меня на спину: светлый голубоглазый парень с крепким торсом и шрамами на скуле, ключице и плече.
– И красивая к тому же, – он широко улыбнулся, демонстрируя ровные белые зубы, быстро стянул свои штаны и устроился между моими коленями.
Как же ему нравились мои груди! Обхватил их руками, мял, сжал губами сосок, посасывал. И второй обхватил губами. Я постанывала, слепо лаская его изогнутый вбок член, притягивая к себе.
– Хей, ещё моя очередь, – нахмурился он.
Оглянулась: массивный брюнет стоял, готовый к бою. И я поняла – это тот, первый. Улыбнулась ему:
– У меня противозачаточное заклинание.
Отступив, он нахмурился. Подумав, ухмыльнулся и посмотрел на сосущего мою грудь приятеля, спросил:
– Так может… пока ты с сиськами, я попользуюсь, а?
Купаясь в их вожделении, я улыбнулась блондину, лукаво предлагая:
– А пусть, меня на всех хватит.
– Ну раз так, – блондин рассмеялся, вибрация смеха отдалась в облизываемой им груди.
Он завалился набок, подтягивая меня к себе. Мельком заметила, что мы в деревянном простом доме. И кровать добротная, достаточно широкая. Изогнулась, подставляя одному низ, другому верх, и застонала, когда брюнет стал проникать в меня уверенными толчками, я не продержалась даже до первого полноценного проникновения – сжалась в сладострастном спазме, и он целовал мою лопатку, шею, давая передохнуть.
Он попытался коснуться моей груди, но получил по рукам. Заглянула в глаза блондину и прежде, чем он сам сообразил, озвучила его желание:
– Между ними, давай.
Зачарованно глядя на меня, он передвинулся, обхватил груди и сжал ими горячий, твёрдый член. Пара движений, и он сообразил, смочил его слюной. Снова сжал. Он был чистым, кажется, только после мытья, и я прошептала:
– А потом в рот.
– С радостью, – выдохнул он, толкаясь членом между сверхчувствительных грудей.
– С превеликой радостью. Редко встретишь такую понимающую и щедрую девушку.
Он застонал, ускоряясь. Резко отпустил груди и потянулся ко мне, запуская пальцы в волосы. Я втянула горячий, уже начинавший исторгать семя член, и солоноватое семя обдало рот. Блондин смотрел сверху и желал, чтобы я проглотила. Сглотнула. Он улыбался, но я уже сосредотачивалась на обхватившем меня за талию брюнете. Он сопел мне в спину, уже был на пределе от того, что увидел, и я попробовала удержаться, чтобы вместе с ним, но не смогла, снова застонала, всхлипнула. Стиснутый мышцами, он зарычал, благодарно изливаясь в меня…
Мы разлеглись втроём, и мужчины придвинулись, обняли меня горячими руками. Их тепло перетекало в меня, разбегалось по коже мириадами сладких уколов. Я глубоко дышала, чувствуя, как мышцы оживают, как снова разрастается в груди ощущение чуда…
