Текст книги "Соблазнение строптивого (СИ)"

Автор книги: Анна Замосковная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

– Поговорим о страховке, – скрестил руки на груди, подпирая свои любимые шарики, и упрямо посмотрела в почти светящиеся глаза.

– О страховке? – Отложив перо, Эсин сцепил пальцы и упёрся в них подбородком.

– Какой?

– На случай, если эту штуку, – приподняла ногу, – захотят насильно с меня снять.

– Помимо того, что ты сама далеко не промах, у тебя будет мечник второго звена, он же тёмный маг, он же посвящённый Смерти третьего уровня. Открою секрет: даже охранники городского головы не так профессиональны.

– Хочу втрое больше денег. И в случае, если физически пострадаю, а браслет отнимут, орден оплатит восстановление.

Эсин продолжал задумчиво смотреть. Опять в его взгляде промелькнула небывалая холодность. Наконец кивнул:

– Я обдумал твои требования и считаю их справедливыми. Хотя с твоей стороны глупо думать, что я не оплатил бы любые расходы на твоё лечение, если бы ты вдруг пострадала.

К щекам прилила кровь.

– Лила, я тебя фактически вырастил. Всегда заботился. Прикрывал, даже когда ты была неправа. Для меня ты больше, чем просто сестра по силе: я люблю тебя и ни за что не отправил бы на слишком опасное задание.

Сердце рвалось из груди, горели не только щёки, но и уши, шея.

– П-прости, – опустила взгляд на колени. – Как-то… не подумала.

– Ты должна мне доверять. Даже если отбросить факт, что я глава твоего ордена, после всего, что между нами было, ты должна была научиться мне доверять.

– Прости, – хотелось провалиться сквозь землю.

Эсин вздохнул:

– И ты меня прости, последнее время я уделял тебе так мало времени, что отдаление закономерно. Но после этого дела мы поправим положение. Съездим куда-нибудь вместе, согласна?

Вскинула взгляд, боясь поверить, но уже задыхаясь от радости: совместная поездка

– как давно их не было! У меня колени стали подпрыгивать от воодушевления. Эсин устало улыбнулся:

– Ты совсем не изменилась.

Совместная поездка!

Он не прав: раньше я бы носилась бы по комнате, смеясь и строя планы, выспрашивая подробности. А сейчас просто улыбалась во все зубы.

После короткого стука дверь сразу отворилась. Влетев в кабинет, хмурый и лохматый рыжий Гранар заметил меня и, закрывая створку, улыбнулся:

– Лила, прелесть наша, безумно рад видеть тебя в добром здравии.

– Сол слишком слаба, чтобы вывести меня из игры, – отмахнулась я.

– Не будь самонадеянной, – пригрозил Гранар и пружинисто приблизился, встал за моей спиной. – Мои дынечки.

Наклонившись, накрыл мои груди ладонями, зажал вздёрнувшиеся соски между указательными и средними пальцами. Он вроде бы просто сжимал, тискал, но лишь его небрежные прикосновения возбуждали так быстро: дыхание сбилось, я задрожала, и между ног стало мокро.

– Мои сладенькие, – шептал Гранар, взвешивая их на ладонях, поигрывая, снова сжимая. – Как же я буду по ним скучать, как буду скучать по моей прекрасной Пилочке.

– Я тоже, – откинула голову на плечо Гранара и укололась о двухдневную рыжую щетину.

Глаза Эсина блестели, он облизнул пухлые чувственные губы.

– Лила, Лила, – Гранар прикусил ухо и сильно сжал груди. – На кого ты меня покидаешь, солнышко?

– Ой, можно подумать, тебе некого потискать.

– Твоим дынькам нет равных: сладкие, упругие, трогал бы и трогал. А как соски бодро торчат, ты только полюбуйся, а какой у них цвет аппетитный!

Груди свои я, конечно, любила, но не до такой степени – не могла ими так восторгатья. Особенно часами. А Гранар мог.

– Мне будет их не хватать. О великий свет, я буду с ума сходить от разлуки.

Дрожа под его сильными пальцами, я вцепилась в сидение и закусила губу, чтобы не застонать. Зажмурилась, сосредотачиваясь на уверенных, ласкающих прикосновениях.

– Лиилаа, – Гранар сжал соски, слегка проворачивая, и по телу пробежали искры почти болезненного возбуждения. – Лила.

Зашелестели бумаги. Я встала. Обойдя стул, Гранар прижал меня к себе и стал подталкивать вперёд, пока я не упёрлась в стол. Нервным движением он заставил меня выпрямить руки и, поднырнув под мышки, вновь обхватил груди. Облокотившись на стол, открыла глаза: Эсин жадно следил за нами, пальцы выбивали дробь на подлокотнике. Я знала, что будет дальше, и меня захлестнуло диким возбуждением, я даже пропустила момент, когда Гранар убрал руки, опомнилась, когда он вошёл и вновь, подсунувшись под руки, накрыл груди.

Он толкался судорожно, не слишком глубоко, но его пальцы – они так ласкали, давили, подкручивали, что я пылала и уже стонала в голос. Эсин поднялся. Медленно расстегнул пояс, раздвинул полы мантии и жилета. Запрокинув голову, я смотрела на него и в предвкушении облизывала губы.

– Ли-ла, – сопел Гранар, сминая груди, проталкиваясь внутрь. – Ли-ла.

Он сдавил сильнее, и меня пробило наслаждением, ослепило, и когда зрению вернулась чёткость, я увидела багряную головку. От неё пахло апельсиновым мылом. Обхватив себя, Эсин очертил ею мои губы. Свободную руку запустил в волосы.

Гранар задвигался быстрее, я застонала, ощущая нарастающий жар, как он увеличивается внутри меня. Головка проникла в рот, заскользила по нёбу, и я задохнулась от удовольствия. Гранар исторгся в меня горячим семенем, пульсировал, продолжая мять груди, а я втягивала член Эсина, посасывала. Жаль, Гранар уже закончил. Меня мелко трясло, я задыхалась, но с какой бы жадностью я ни ласкала Эсина ртом, без рассказов или кого-то третьего, кто брал бы меня у него на глазах, он часа два не кончит, так и изжогу заработать можно.

По коже уже бродили знакомые иголочки, я расслабила бёдра, свисая с края стола. Гранар отступил, и семя потекло по ногам.

«Хоть бы потискал меня ещё», – успела подумать я, и вдруг меня коснулись между ног. С тихим причмокиванием семени в меня входил кто-то огромный. «Рур, – догадалась я. – Тоже решил попрощаться». И застонала. Бережно придерживая мою голову, Эсин толкался в рот, а Рур, ухватив за бёдра, неистово напяливал меня на член.

Я не оглядывалась – Эсин предпочитал, когда я не знала, кто меня трахает, когда я доверялась его выбору (хотя Рур, наверное, мимо проходя услышал и решил присоединиться). Я расслабилась в дёргающих меня руках и полуприкрыла глаза – так им нравилось больше, и меня сводило с ума ощущение, что я одна, маленькая, слабая, а их много сильных и грубых, и они могут делать со мной, что захотят, но осознавая, что ничего страшного они всё же не сделают.

Меня снова накрыло, Эсин остановился, поглаживая по щеке. Член во рту мелко подрагивал, готовый вот-вот выплеснуть поток семени, но Эсин сдерживался, гладил меня, путался пальцами в волосах и неотрывно смотрел, как меня насаживают и насаживают на член. Кожу кололо сильнее, по венам струился огонь, ощущение восторга переполняло, требовало двигаться, жадно втянуть влажную твёрдую головку, толкнуться навстречу Руру.

Но я безвольно висела в их руках, по телу струилось пламя, удовольствие вытягивало меня в струну, я стонала заполненным ртом, чувствовала ярко все прикосновения, двух владеющих мной мужчин, как внутри нарастает дикое удовольствие и волнами силы расплёскивается по телу. У Рура увеличился, движения участились, сливаясь в одно, и меня тряхнуло, я закричала, сжимаясь, и он тоже выплеснулся в меня, практически мгновенно в рот брызнуло солоноватое терпкое семя, заливая, стекая по подбородку и капая на грудь и стол.

Дрожащий Эсин удерживал меня до последних, едва уловимых пульсаций. Рур вытащил свой ещё почти стоящий член, и семя дотекло до коленей. Зажмурившись, я дрожала от переполнявшего меня удовольствия. Эсин отпустил, и я улеглась на стол, тяжело дышала, кожей чувствуя, как им нравится смотреть на меня измученную, хотя мне сейчас безумно хотелось двигаться, бежать, что-нибудь делать. Но если так поступлю – пропущу дальнейший, трепетно любимый, ритуал.

Я по-прежнему физически чувствовала исходящие от них волны наслаждения моим беспомощным состоянием. Они могли продолжить и хотели, но…

Тихие шаги в обострённо-возбуждённом состоянии казались грохотом, я чувствовала, как колышется воздух, через него ощущала каждое движение уходящих Рура и Гранара, знала, что они удалились по взмаху правой руки Эсина. Щёлкнула дверь.

– Моя маленькая девочка, – Эсин запустил пальцы мне в волосы, заставил приподняться и запрокинуть голову.

Он внимательно разглядывал меня, тяжело дышащую, раскрасневшуюся. Наклонился и облизнул подбородок – сначала лениво, потом властно, убирая с него дорожки семени. И с припухших горевших губ. Целуя, он исследовал языком мой рот, сминал губы, тянул за волосы и выдыхал в рот, вытягивал моё дыхание, пока не исчез терпкий привкус.

Эсин отпустил меня, и я вновь покорно растеклась по столу.

– Устала? – ласково спросил он.

– Всё горит, – я не лгала.

Обойдя стол, он погладил меня между ног, запуская пальцы во влажные липкие потоки.

– Бедна моя мокрая девочка, – он подхватил меня на руки и понёс в соседнюю комнатку.

Во тьме мягко загорелся жёлтый магический светильник, кран сам раскрылся, выпуская воду. Я кожей чувствовала потоки согревающей её магии. Бережно, точно величайшее сокровище, Эсин опустил меня в тёплую воду. Наклонился, слизывая капельки семени с груди.

Откинулась на бортик ванны и раздвинула ноги. Вглядываясь в моё запрокинутое лицо, Эсин обтирал мои бёдра, вымывал семя из складочек, пальцами проникал внутрь, очищая и там. С любым другим я бы уже горела от возбуждения, но Эсин приучил, что эти ласки – конец, и сжигающий меня жар отступал, я успокаивалась, и, несмотря на бодрость, ощущала истому. Меня неумолимо клонило в сон.

Блики света мерцали на воде, в глазах Эсина, ярко выделявшихся на скрытом тенью лице. Усталость накрывала, а Эсин гладил, отмывал. Он спустил воду и снова наполнил ванну тёплыми нежными убаюкивающими потоками. Сквозь дрёму я ощутила прикосновение к губам, как в рот проникает язык, а руки охватывают груди…

Эти очищающие прикосновения… сквозь сон ощущение, что Эсин вытаскивает меня из воды, и она струится по телу… Несёт, укладывает… Дразнящие прикосновения полотенца… я провалилась в сон, навеянный ласками: лежала на тёплом полу в круге из пылающих свечей, раскинув руки и согнутые ноги, одну из которых тяготил браслет, и не могла пошевелиться от усталости, а Эсин в маске быка, весь блестящий от пота, упёршись ладонями над моими плечами, снова и снова овладевал мной.

Укушенное плечо жгло. Я утопала в волнах обессиливающего удовольствия, истекала от желания, а он, рыча, со звериной яростью врывался в меня, и глаза его сияли, точно звёзды. Капли пота срывались мне на лицо и подпрыгивающие груди, я снова и снова сотрясалась от удовольствия, но не могла проснуться. Мне было хорошо, но с каждым разом всё страшнее и страшнее, словно мне угрожала опасность.

И наконец я с чувством облегчения провалилась во тьму глубокого сна.

Глава 4

По бедру погладили, и я проснулась. Лежала с закрытыми глазами, привыкая к просвечивающему сквозь веки свету. Ладонь скользила по ноге, но я слишком хотела спать, чтобы возбудиться.

– Просыпайся, соня, – ласково позвал Эсин. Осторожно приоткрыла глаза: он улыбался, глаза блестели, и он казался моложе. – Я принёс одежду и завтрак. И новый браслет. – Он снял с моего запястья тонкий серебряный браслет с белым хрусталиком магического камня и заменил на плетёный с зелёным непрозрачным камнищем. – Он тоже магический, только замаскирован.

– Мм, – потянулась. Кровать вроде удобная, а мышцы затекли. – Здорово.

– Давай-давай, – он шлёпнул меня по ягодице. – Вставай, скоро ехать.

– Не хочу.

– Надо, надо, – сдёрнув одеяло, он подхватил меня и понёс к ванной. – Новый день наступил, надо радоваться солнцу, надо делать дела!

Кран вновь провернулся сам, зажурчала вода. Уткнулась в грудь Эсина, вдыхая свежий запах его одежды, оттененный холодком мяты.

– Не хочу, – простонала, вцепляясь в полы бардовой мантии.

– Надо, свет очей моих, надо, – он безжалостно опустил меня в тёплую ванную. – Я и так дал поспать.

Его пальцы вновь оказались у меня в волосах, Эсин наклонился. Горячее дыхание пахло вином с корицей. Только хотела спросить, по какому поводу праздник, Эсин накрыл мой рот властным, каким-то необычным поцелуем. Голова закружилась, я таяла от касаний его языка и губ, но он отстранился и щёлкнул меня по носу:

– Собирайся скорее, скоро явится твоя жертва, то есть тёмный, с которым ехать. Тебе ещё в документах расписаться надо, деньги на дорогу я получил.

– Спасибо, – откинулась на бортик и задумчиво посмотрела на светящееся радостью лицо. – Неужели так счастлив, что я уезжаю?

Сердце кольнуло обидой.

– Лила, не говори глупостей, – Эсин присел на бортик ванной и сжал мою ладонь. – Я буду безумно скучать. Ты самая любимая из моих женщин, ты лучшая. И именно поэтому я поручил тебе это дело. И ради твоей безопасности тоже. Но чем раньше ты уедешь, тем быстрее вернёшься, а это очень актуально, если учесть, что я уже скучаю.

Он пресёк мои возражения трепетным, щемяще нежным поцелуем. По венам побежал огонь, я хотела обнять, но Эсин отстранился:

– Давай быстрее, соня.

Напевая какую-то из храмовых песенок, он покинул комнатку. И только когда закрыл дверь, я почувствовала божественный запах пирога с бараниной и сыром. Перспектива воссоединения с лакомством, которое готовила кухарка Эсина, заставила шевелиться быстрее.

Ополоснувшись, просушив кожу полотенцем, быстро намазалась кремом (обычно Эсин пользовался апельсиновым, но в этот раз была какая-то горьковатая смесь запахов с ноткой багульника), посмотрела на себя в зеркальце: бледная и измученная, к тому же волосы пора высветлить – у корней видна рыжина (чудо, что Эсин промолчал – обычно он трепетно относился к моей внешности).

А потом был пирог со сладковатым, воздушным тестом и мелкорубленой начинкой, солоноватые крупинки сыра – взрывы резкого вкуса, утопающие в мягкости нежного мяса. Мм… глазом моргнуть не успела, как умяла целый пирог размером в две мои ладони – и осталась голодная. К счастью, помимо мясного пирога кухарка приложила сдобную булочку и маленький кувшинчик молока (может, самому Эсину, но кто не успел, тот опоздал).

В общем, не знаю, как это всё в меня влезло, но влезло, и объевшейся я себя не чувствовала. За стеной раздался стук, голоса. Я чистила зубы и прислушивалась, но различала лишь недовольное ворчание. Неизвестный посетитель ушёл. А я добралась до висевшего в изножье платья. Голубого. С рюшечками.

Оно было неприлично скромным.

В самом деле, я в таких ужасных вещах не хожу: подол в пол, вырез в три раза меньше, чем обычного, рукава закроют даже ладони. Вроде в непорочные девы я не записывалась.

Двумя пальцами ухватив этот голубой с белым кружевом кошмар (под ним оказался ещё и чепчик, вот уж совсем безумие), распахнула дверь:

– Я это не надену!

И увидела сидевшего напротив стола мужчину. Чёрные волосы струились по широкой спине почти до пояса. Гость развернулся знакомым красивым лицом, солнце заиграло в апельсиново-рыжих глазах.

Упс, а в «Бык» я так и не пришла.

На красавчике была тёмная куртка с ремешками, кожаные штаны и высокие шнурованные ботинки. На руке он держал неприметный серый плащ.

Похоже, это мой тёмный спутник.

Я широко улыбнулась. Краем глаза заметила – Эсин призадумался. Уж не хочет ли прямо сейчас меня тёмному подложить? Я бы предпочла с этим лапочкой сначала наедине развлечься, а потом уже можно и расширять спектр развлечений.

– Я бы предпочёл, чтобы мы ехали верхом, оба. – Голос у тёмного был, что говорится, бархатный, только с легчайшей хрипотцой, от которой мурашки побежали по спине.

Вот Тьма! Где тёмные это сокровище прятали?! Скрывать его от женской половины человечества просто преступление!

Сокровище оглядело меня задумчивым взглядом.

И отвернулось.

Я моргнула.

В голову закрались нехорошие подозрения.

– Уважаемый, – решила сразу уточнить я. Он развернулся. Я кашлянула и прямо спросила: – Вы кого предпочитаете, женщин или мужчин?

– Девушек, – он остановил взгляд на моей груди. – Отличные. Настоящие?

– Да.

– И никаких поддерживающих заклинаний?

К щекам прилила обжигающая кровь.

– Я так и подумал, – тёмный облокотился на спинку стула. – Но смотрится великолепно, и косметическая магия глаза не мозолит. – Прикусив мизинец, он заскользил взглядом в низ. – Талию тоже подправляла?

– Немного сжала нижние рёбра, – зачем-то призналась я и покраснела сильнее.

Эсин удивлённо вскинул брови. Даже ему я об этом не говорила. Переступила с ноги на ногу.

– Ноги? – уточнил тёмный, вперившись пристальным взглядом в колени.

Колени задрожали. Он уставился на стопы:

– Готов поспорить, что размер ножки немного уменьшен.

На два размера вообще-то, но я ответила:

– Да, было дело.

Эсин едва сдерживал улыбку. Я встретилась взглядом с тёмным, и он сказал:

– Волосы пора подкрасить.

– Знаю, – процедила я. – И я больше ничего не меняла.

Тонкая бровь тёмного приподнялась, придавая ему скептический вид. И я выдала:

– Волосы сделала гуще и смягчила, чтобы они на ощупь были шёлковыми.

– Великолепно, – протянул тёмный. И похвалой это не звучало. – Надеюсь, следователь ты столь же великолепный, как и соблазнительная женщина.

Невольно поморщилась: обычно меня называли девушкой.

– Я прямо себя старой почувствовала.

– Ах, прости, – насмешливо отозвался тёмный, взмахнул рукой. – Я был так ослеплён знаменитыми дерзко упругими грудями, что разум отказал. Развернись, продемонстрируй столь же знаменитую нежную, словно персик, и упругую, точно круп скакуна, попу.

– Чтобы её оценить – надо трогать, – я зло улыбнулась. – Но вам с таким отношением это не светит.

– Я просто умру от огорчения, – тёмный повернулся к столу. – Пресветлый Эсиндериаль, поторопите вашу подопечную. И я всё же настаиваю на поездке верхом.

– Лила, – Эсин мне улыбнулся. – Там в дорожном сундуке костюм, надень его, пожалуйста. В платье на подъезде к Сорте переоденешься.

– Я не хочу надевать это ужасное платье, – тряхнула голубым убожеством.

– Лила, – с безграничным терпением повторил Эсин. – Это необходимо: ты будешь изображать обычную женщину. Обычные женщины ходят в подобных вещах, особенно в провинции.

– Но в нём грудь не видно, – я брезгливо дёрнула рюшечки на убого маленьком декольте.

– Лила, – чуть громче сказал Эсин. – Великолепие твоей груди не скроет никакая одежда. А рюшечки её визуально увеличат. Просто подумай, как мужчины буду мечтать снять с тебя это платье…

– В том и дело – это платье надо снимать, а я предпочитаю такие, которые позволяют делать всё без лишних телодвижений.

– Лила. – В голосе Эсина зазвучала сталь. – Это не обсуждается.

– Костюм тоже закрытый, да? – обречённо уточнила она.

– Да, – тёмный удостоил меня весёлым взглядом. – Я очень ревнивый муж и не позволю жене демонстрировать окружающим такие выдающиеся прелести.

Фыркнув, отступила и захлопнула дверь.

Кажется, я уже ненавижу этого тёмного.

С другой стороны: тем приятнее будет помучить его возбуждением, поставить какие-нибудь условия в обмен на близость. Придумывая страшную мстю, я переодевалась в ужасно скромный костюм из грубой льняной ткани и низкокачественной кожи.

За дверью царило молчание.

Интересно, тёмный так и пялится на Эсина?

Представив этих двоих, гипнотизирующих друг друга взглядами, невольно усмехнулась.

В животе заурчало. Да куда же там пироги провалились?

Потёрла живот, обтянутый жёсткой курткой, и резко открыла дверь. Эсин и тёмный действительно сидели, просто глядя друг на друга.

– Соскучились без меня?

– Документы я подписал. – Тёмный поднялся. – Жду внизу. Жена – торопись.

– Утопленница тебе жена, – буркнула я и прошла к столу.

Тёмный бесшумно покинул кабинет.

Как же не хотелось уезжать!

– Чувствую, поездка будет знаменательной, – Эсин протянул золотую ручку. Вдруг поманил к себе, выставляя ногу. – Иди ко мне.

Усевшись на предложенное колено, обхватила Эсина за плечи и надула губы:

– Этот тёмный мне не нравится.

– Ничего не могу с этим поделать, солнышко, – он обнял меня за талию и вручил ручку. – Подписывай.

Развернувшись на его колене, я изобразила, что читаю договор. Эсин обхватил мои груди и стал сжимать сквозь грубую куртку:

– Лила-Лила, мне будет тебя не хватать.

– Можно подумать, я незаменима, – хмыкнула я с затаённой надеждой, что он оспорит мои слова.

– Нет, конечно, но мне действительно будет тебя не хватать, – он сильнее тискал грудь, дышал чаще. И голос прозвучал сипло: – Подписывай.

У меня задрожали руки, я расписалась в нескольких листах, ощущая, как от звука тяжёлого дыхания, от ощущения, как Эсин распутывает мой пояс и шнурок на штанах, от низа живота по телу разливается тепло.

Эсин отшвырнул листы, нагнул меня к столу, одной рукой прижимая между лопаток, другой судорожно стягивая штаны. Я уже забыла, что он может быть таким нетерпеливым, забыла, что он может мгновенно возбуждаться: член вошёл жёстко, словно каменный, проникновение было болезненно-приятным – как и любил в моих рассказах Эсин. Дрожащими руками я вцепилась в край стола и вскрикнула. Ещё рывок, ещё – я вся тряслась, всхлипывала, ощущая, как меня распирает изнутри.

– Тихо, – рыкнул Эсин, лихорадочно заголяя моё плечо, врываясь внутрь.

Но когда жар и судороги накрыли меня, я застонала.

– Молчи, – прорычал в ухо Эсин, затрещала рубашка, и зубы вонзились в основание шеи.

Я охнула, и он содрогнулся внутри меня. Весь замер, только язык терзал старые и новые ранки. У меня совершенно не было сил, во рту пересохло. Будто во сне чувствовала, как Эсин натягивает на меня штаны, завязывает шнурок, затем ремень. Я с трудом приподнялась на столе и развернулась.

В суровом молчании Эсин оправил мою рубашку, убрал под куртку разодранный край, застегнул пуговицы.

– Счастливого пути, – он развернул меня к двери.

Едва передвигая ноги, я добралась до неё, вышла в коридор и оглядела его так, словно впервые видела.

Неужели Эсин хочет меня, как раньше?

Или перспектива расставания возбуждает его сильнее рассказов? Если да, то надо почаще уезжать. При всей моей любви к развлечениям иногда хочется, чтобы были только Эсин и я. Один на один, вот так дико, точно спаривающиеся звери.

Потирая ноющее плечо, я брела к центральной лестнице, едва слышно отвечая на пожелания счастливого пути, почти не замечая гневных взглядов женщин. Очень медленно спустилась с крыльца, доковыляла до привязи и уставилась на тёмного, трепавшего холку светло-серого в яблоках коня. Я даже носильщика с сундуком не заметила, пока он не спросил:

– Куда грузить?

Вздрогнув, услышала шум Светлой улицы, поняла, что тёмный слегка кривит губы. В поводе у его коня был ещё один, серый, с туго набитыми тюками. А у яблочного к седлу был приторочен длинный узкий меч с простой, обвитой кожей, рукоятью. В потрёпанных ножнах.

– Лошадь где? – спросил тёмный.

– Тебя как зовут? – в упор посмотрела на него.

Он заправил чёрную прядь за ухо:

– По легенде я Бейл, а ты – Лиа Торн. Сирота и бесприданница, я взял тебя в жёны после смерти родителей, поэтому ты о них знаешь только имена: Сол и Рур. Я владею кузницей на Песчаной улице, мы путешествуем по святым местам в надежде, что молитвы и жертвоприношения избавят тебя от бесплодия. Это всё, что тебе надо знать.

– Как тебя зовут?

– Тебе это знать не обязательно.

– Послушай ты, – приблизилась к нему вплотную, но он лишь усмехнулся, глядя на меня с высоты своего роста. – Ты, конечно, крутой мечник, но ты всего лишь посвящённый третьего круга Смерти, не зарывайся тут.

Не моргнув оранжевыми глазами, он ответил:

– А ты знаешь, что во время близости с тобой мужчина уязвимее, если ты знаешь его имя, даже не истинное, а просто общеиспользуемое?

– К твоему сведению, – прорычала я, – я не сплю с мужчинами, имён которых не знаю.

– Лжёшь.

– Откуда такая уверенность? – я упёрла руки в боки.

Тёмный вздохнул:

– Знаю минимум четырёх мужчин, с которыми ты переспала, не зная их имён. Моргнула. Даже немного смутилась. Задрала бровь:

– Справки обо мне наводил?

– Не люблю работать вслепую. Кстати, советую переложить вещи из сундука в седельные сумки. И приведи уже то, на чём поедешь: пора делом заниматься, а не только стол пресветлого полировать.

– Завидуй молча.

– Чему? Лиа, мы будем спать в одной комнате, я физически сильнее тебя, а ты не склонна отказывать симпатичным мужчинам, так что хватит грозить отказом от тела, лучше делом займись. У нас долгий путь. – Он хмыкнул. – Подумай, сколько мужчин тебя ждёт.

Со мной так никто не разговаривал! Даже Илеост и Мав. Все как-то опасались Эсина, не отличавшегося умеренностью в связях. В конце концов, все знали, как он любит давать нас, его любовниц, братьям по ордену в награду за хорошую службу или услуги, что он любит послушать рассказы о связях с другими мужчинами, а тут…

Передёрнув плечами, отправилась в конюшню. Носильщик топал следом.

Странная какая-то поездка намечается. Оглянулась от входа во двор: улыбающийся тёмный гладил своих коней. Вот вражья образина! Может, ему Эсин на хвост наступил, а мне расплачиваться? И ведь придётся потом рассказывать, как этот тёмный меня валял, принуждая к близости, и как я потом под ним стонала от удовольствия.

Передёрнув плечами, вошла во внутренний двор. К счастью, он пустовал, и, шагая к конюшне, я задумалась о тёмном. О Бейле, если ему так угодно. Не припоминаю, чтобы видела его красивую мордочку на общих праздниках. Откуда он вообще взялся на мою голову?

Развернулась и уставилась на молодого прыщавого носильщика:

– Чего ноги еле передвигаешь? Шевелись быстрее!

Он удивлённо вскинул куцые брови. Вообще-то не имею привычки орать на младших и прислугу, теперь задумалась: на кой ляд психую из-за этого тёмного? Потёрла лоб:

– Извини, волнуюсь: первая дальняя командировка, да ещё с тёмным.

– Да ладно, понимаю: эти тёмные даже пресветлого умудрились довести до белого каления шутками о его любовницах, чего уж о тебе говорить.

– А ты где такое слышал?

– Так давеча же, когда это дело обговаривали, я под дверью ждал на случай, если понадобиться чё, – он залился краской, – и уж как претёмный и этот хмырь над пресветлым потешались, что тот их даже выгнал сначала. Правда, они посидели полчасика на скамейке, и он их снова к себе позвал, тогда и сладили.

Лучше бы рассорились. Я вздохнула.

– Заноси сундук в конюшню и за сумкой к ключнице сгоняй, а. – Я улыбнулась.

Носильщик тоже улыбнулся, резво занёс сундук и помчался к одному из чёрных ходов. Я же вошла в просторную конюшню, наполненную запахом свежего сена и навоза. Старый конюх, снимавший седло со стойки, посмотрел на меня, как на врага всех светлых.

А, кажется, он в одном доме с Сол и Хорном живёт… жил.

– Это не я молниями кидалась, – напомнила я.

– Чтоб тебя тёмные не вернули, – пробормотал конюх и потащил седло вдоль стойл. – Коня ей ещё подавай.

– Да я бы с радостью дома осталась, – с ужасом вспомнила, какой у меня теперь маленький и неуютный «дом». – Но распоряжение свыше.

– Чтоб ты всю жизнь по делам моталась и на распутье дорог померла.

– Дед, ты бы полегче, я всё же…

– Одна из потаскушек пресветлого, тьфу на вас всех.

Сложила руки на груди и отчеканила:

– Я твоя сестра по магии. И еду на задание, – добавила в голос трагизма: – Меня ведь убить могут.

– Скатертью дорога.

Это уже слишком, но я не знала, что ответить. Старик сбросил седло на борт стойла и вывел пегого толстобокого мерина с мохнатыми ногами и трагичным взглядом.

– Издеваешься? – уставилась на деда.

Мерин осуждающе смотрел на меня, и казалось, сейчас разрыдается. Я тоже.

– Дед, не будь гадом – мне ехать далеко.

Я просила. Угрожала. Бегала вокруг старика, но он стоял на своём:

– Велено Жимку седлать.

Не хватало появиться перед тёмным на Этом. Схватившись за голову, я ринулась в главное здание, но Эсин, Рур и Гранар уже уехали, а остальные упёрлись: конюху лучше знать, какого коня велено седлать.

Проклиная всё на свете вездесущей Тьмой, вернулась в конюшню и стала обречённо перекладывать вещи в седельные сумки. Сложивший руки на груди конюх посмеивался и давал ценные советы. Будто я не знаю, что деньги, грамоты и брикет с амулетами надо укладывать в середину сумки и к той стенке, что у крупа коня будет, а не снаружи.

Ко всему прочему ножной браслет, зажатый сапогом, натирал лодыжку, а замаскированный неприятно болтался на запястье…

Подъезжая к воротам на улицу, я готова была убивать. Или расплакаться. Если тёмный умудрился при моём прекрасном теле меня осмеять, то за мерина он меня и орден с грязью смешает.

– Лила, возвращайся скорее, – парнишка погладил меня по бедру.

Хоть кто-то мне это пожелал! Он шёл быстрее мерина.

– Ворота открой, – едва сдерживая рыдания, попросила я.

Парнишка открыл.

Вскинув голову, выехала на улицу… мерин лениво цокал копытами, остановился и огляделся. Тёмный посмотрел на нас. Складывая руки на груди, поджал губы.

«Сейчас что-нибудь скажет», – уныло ожидала я.

Тёмный бодро зашагал ко мне, обошёл, нырнул в ворота, игнорируя окрики парнишки, и скрылся где-то во дворе. Да, борзый тёмный, ничего не скажешь.

Подёргала уздечку, и мерин очень медленно стал разворачиваться широкой дугой. В воротах встал.

Из конюшни выглянул пунцовый старик и рявкнул:

– Жимка! Сюда!

И мерин припустил! Прямо даже резво так добежал и вернулся в конюшню. Тёмный стоял, прислонившись к стойлу, и почёсывал белого кусачего Эсинова коня под подбородком. От удивления приоткрыла рот.

– Слезай, – буркнул конюх и стал спешно расстёгивать подпругу. – Сумки снимай.

Едва успела спрыгнуть, прежде чем седло съехало набок. Парнишка подхватил пожитки, конюх – седло, и потопал вдоль стойл. Когда зашёл к мышастому скакуну, рот у меня открылся ещё шире.

«Мне Резвого дадут?» – закрыла рот. Выдохнула.

Конечно, Резвый не лучший конь ордена, но очень хороший, на нём Мав ездила, когда её кобыла занималась продолжением рода.

Беспрестанно бормоча, конюх оседлал Резвого и подвёл, глядя на меня с откровенной ненавистью. Носильщик помог закрепить седельные сумки. Тёмный с видом победителя (каковым и являлся) покинул конюшню.

Я нагнала его за воротами. Тёмный собирал длинные пряди в хвост:

– Тебе надо научиться решать проблемы не через постель, – он стянул волосы кожаным шнурком.

Раздражение захлестнуло меня:

– Тебе надо научиться вести себя…

– Как?

– Не так раздражающе.

Мимо с грохотом пронёсся экипаж. Тёмный похлопал по шее вьючного серого, затем яблочного, отвязал его, легко вскочил в седло и дал шенкелей. Я тоже.

Мы влились в поток всадников и повозок. Так началось моё первое выездное задание с тёмным, и оно мне уже не нравилось.

Ножной браслет тёр и оттягивал лодыжку.

Глава 5

Цокот, скрип, голоса… Лавируя в толпе (и кто придумал уезжать в базарный день, когда на улице не протолкнуться?), мы явно направлялись к круглой башне Гранографа. Серый сорокаэтажный конус с трепещущими жёлтыми флагами гордо вздымал круглую хрустальную вершину над трёх-и четырёхэтажными домами торгового квартала.