Текст книги "After Ever Happy (ЛП)"

Автор книги: Анна Тодд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

– Ну? – Тесса тихо спрашивает.

– Что ну?

– Тебя нисколько не беспокоит твой отец? – Затем, забрав свой телефон, она добавляет, – Я имею в виду Кристиана.

Он ранен из-за меня.

– Он не должен был даже появляться там.

Тесса потрясена моей беззаботностью.

– Гарри. Он пришел туда, чтобы помочь мне, а значит и тебе. – Почувствовав начало бессмысленного разговора, я прерываю ее.

– Тесса, я знаю…

Но она удивляет меня, поднимая руку вверх, чтобы заставить меня замолчать.

– Я еще не закончила. Он взял на себя вину за пожар в доме, который ты причинил и был ранен. Я люблю тебя, и я знаю, что ты ненавидишь его прямо сейчас, но я знаю, что ты —настоящий ты– не будет сидеть здесь и действовать, так дерьмово, как ты делаешь сейчас, потому что я хорошо тебя знаю. – Сильный кашель прерывает ее гневную речь, и я протягиваю бутылку с водой к ее рту.

Я воспользоваться этим моментом, чтобы обдумать ее слова, пока она кашляет. Она права – конечно права —, но я не готов столкнуться со всем этим, что она упомянула. Я нихуя не готов признать, что он сделал что-то для меня – не после всех этих лет. Я не готов принять его офигенным отцом для него, чтобы вдруг стать офигенной отца ко мне. Черт, нет. Я не хочу чтобы кто-то, особенно он, мог думать, что это как-то сравнивает счет, и я каким-то образом могу забыть все то дерьмо, что он пропустил, все ночи, которые я провел, слушая своих родителей, кричащих друг на друга, все разы, когда я бросался вверх по лестнице, когда слышал пьяный голос своего отца – он знал все это, но не говорил мне.

Нет, к черту. Этого никогда не было, и никогда не произойдет.

– Ты думаешь, что он получил ожоги на ноге и решил взять вину на себя, то я прощу его? – Я запускать руки в свои волосы. – Я должен просто простить его за ложь, когда мне, блять, уже двадцать один? – Я спрашиваю, мой голос звучит намного громче, чем я предполагал.

– Нет, конечно нет! – говорит она, повысив на меня голосу. Я боюсь, что она может повредить голосовые связки, но она идет дальше. – Но я отказываюсь, чтобы ты позволил забыть то, что он совершил ради тебя. Он сядет в тюрьму из-за тебя, и ты действительно даже не удосужился бы спросить как он? Принимаешь ли ты его отцом или нет, но он любит тебя, и он спас твою задницу прошлой ночью.

Все это чушь.

– На чьей стороне ты, черт возьми?

– Нет никаких сторон! – она кричит, ее голос отзывается эхом в небольшом пространстве, не помогая моей головной боли. – Все на твоей стороне, Гарри. Я знаю, ты чувствуешь, как будто ты против всего мира, но оглянитесь вокруг. У тебя есть я, твой отец—оба из них—Карен, которая любит тебя, как своего собственного, и Лиам, тот, кто любит тебя гораздо больше, чем любой из нас будет, если ты признаешь это когда-нибудь. – Тесса наполовину улыбается при упоминании своего лучшего друга, но продолжает свою лекцию. – Кимберли может бросить тебе вызов, но она заботится о тебе тоже, и Смит, ты буквально единственный человек, которого любит маленький мальчик. – Она берет мои руки в свои и нежно трет мои пальцы.

– Это иронично, действительно: человек, который ненавидит мир, любит его, – шепчет она, ее глаза становятся глянцевыми и наполняются слезами. Слезы из-за меня, только из-за меня.

– Малыш. – Я тяну ее к себе на кресло, и она забирается на меня. Ее руки обвивают мою шею. – Ты самоотверженная девушка.

Я зарываюсь лицом в изгиб ее шею, почти зарываясь в растрепанные волосы. 0

– Впусти всех в свои мир, Гарри. Жизнь гораздо проще, когда вы делаете. – Она теребит мои волосы, как у питомца…, но я чертовски люблю это.

Я сильнее зарываюсь в волосах Тессы.

Это не так просто. – Мое горло горит, и я чувствую, что только я могу поймать ее дыхание, когда вдыхаю ее запах. Этот омраченный слабый запах дыма и огня, что я могу задохнуться от него, но я успокаиваюсь.

–Я знаю. – Она продолжает перебирать мои волосы, и я хочу верить ей.

Почему она всегда такая понимающая, когда я не заслуживаю ее? Машины начинают сигналить и напоминают мне, что мы на заправке. Тесса слезает с моих колен и пристегивает ремень на пассажирском сидении.

Я уже собираюсь выехать с парковки, но когда слышу урчание желудка Тессы, то заставляю себя пересмотреть это решение. Когда в последний раз она ела? Когда я не могу вспомнить это, то что-то подсказывает мне, что это было очень давно.

Я выезжаю с парковки и еду в пустырь через дорогу, где мы спали прошлой ночью.

– Съешь что-нибудь.– Я отдаю что-то на подобие завтрака. Я подъезжаю к небольшой роще и включаю обогрев. Сейчас весна, но по утрам воздух очень свежий, и Тесса немного дрожит. Я обнимаю ее одной рукой, как бы предлагая ей свой мир. – Мы могли бы поехать в Хауворт*, увидеть мир Бронте. Я мог бы показать тебе мавров.

Она удивляет меня смехом.

– Что? – Я поднимаю бровь на нее и откусываю банановую булочку.

– После такой но-ночи? – она снова начинает кашлять. —Ты говоришь, что отведешь меня к болотам? – Она качает головой и тянется горячим кофе.

Я пожимаю плечами, задумчиво жуя.

–Я не знаю…

–Как далеко это от сюда? – она спрашивает с меньшим энтузиазмом, чем я думал. Конечно, если бы эти выходные не превратились в полное дерьмо, она бы, наверное, была более взволнована. Я обещал взять ее в Чотон*, но мавры, кажется, гораздо более подходящим местом для моего теперешнего настроения.

– Четыре часа или около того, чтобы быть в Хауворте.

– Это очень долго, – размышляет она и пьет маленькими глотками кофе.

– Я думал, ты хочешь попасть туда. – Мой был очень суров.

– Я бы хотела…

Я могу точно сказать, что мое предложение в таком тоне пугает ее. Блять, когда смогу я создавать проблем этими серыми глазами?

– Почему ты беспокоишься о дороге? – Я доедаю булочку и открываю пакет от второй.

Она выглядит слегка обиженной, но ее голос по-прежнему мягкий и хриплый.

– Мне просто интересно, почему ты хотите ехать до Хауворта и показать мавров? – Она прячет прядь волос за ухо и делает глубокий вдох. – Гарри, я очень хорошо тебя знаю поэтому, когда ты задумчивый, ты отдаляешься от меня. – Она ее отстегивает ремень безопасности и садится ко мне на ноги, смотря в глаза. – Ты хочешь отвезти меня к маврам, которые вдохновили Эмили на «Грозовой перевал», а не в какое-то место из романа Остин?

Она может видеть меня насквозь. Как она это делает?

– Нет, – вру я. – Я просто думал, что ты хотела бы увидеть мавров и мир сестер Бронте. Подай на меня в суд. – Я закатываю глаза, чтобы избежать этого зрительного контакта, чтобы не признать, что она права. Ее пальцы играют с оберткой от булки.

– Ну тогда, я лучше туда не пойду. Я просто хочу пойти домой.

Я глубоко выдыхаю и забираю ее завтрак, чтобы разорвать эту упаковку.

– Тебе нужно что-то поесть. Ты выглядишь так, что можешь упасть в обморок в любую минуту.

– Я чувствую это, – тихо говорит она скорее самой себе, чем мне.

Я подумываю запихнуть эту пищу ей в рот, когда Тесса отнимает ее у меня, чтобы укусить.

–Ты хочешь пойти домой? – Я наконец спрашиваю ее. Но не хочу знать, где именно дом для нее.

Она морщится.

– Да, твой отец был прав. Я не так представляла Лондон.

– Я испортил твое впечатление о нем.

Тесса не отрицает это, но и не подтверждает. Ее молчание и то, как она смотрит на деревья, толкает меня, чтобы сказать кое-что важное. Сейчас или никогда.

– Я думаю, что должен остаться здесь на некоторое время… – На открытом дыхании выпаливаю я.

Тесса перестает жевать и поворачивается ко мне, слегка прищуриваясь.

– Почему?

– Нет никакого смысла для меня, чтобы возвращаться туда.

– Нет, нет смысла для тебя, чтобы оставаться здесь. Зачем ты вообще подумал об этом?

Она обиделась, я знал, что так будет —, но что мне оставалось делать?

– Потому что мой отец не мой настоящий отец, а моя мама лжет, – я останавливаю себя, чтобы назвать его по имени, – и мой биологический отец сядет в тюрьму, потому что я устроил пожар в своем доме. Это похоже на нелепый драматический сериал. – Затем, чтобы попытаться вытянуть из моей мамы хоть что-нибудь. С ноткой сарказма я добавляю. – Все что нам нужно сейчас, это несколько молодых девушек с тонной макияжа и шмоток, и у нас был бы хит.

Ее печальные глаза изучают мои.

– Я все еще не вижу причины, чтобы оставаться здесь. Здесь, подальше от меня—ты этого хочешь, не так ли? Ты хочешь быть подальше от меня. – Она говорит последнее, как будто проверяя на слух, правда ли это.

– Дело не в этом… – Я начинаю говорить, но запинаюсь. Я не знаю, как выстроить свои мысли в правильной форме, это всегда была моя самая большая проблема. – Я просто думаю, что если бы у нас было время побыть наедине, то ты могла бы увидеть, что я делаю это для тебя. Просто посмотри на себя.

Она вздрагивает, но я заставляю себя продолжить.

– Мы имеем дело с проблемами, с которыми мы никогда бы не стакнулись, если бы не я.

– Не смей делать вид, что ты делаешь это только для меня, – ее голос холодный, как лед.

Это все я. Я знаю, что это я. Вот что я делаю: я причиняю боль другим людям, и тогда я страдаю сам, прежде чем любой желающий может причинить мне боль обратно. Я ебанутый, это просто так оно и есть.

–Знаешь что? – она говорит, когда я устаю ждать ее ответной реакции. – Прекрасно. Тогда я позволю тебе навредить нам обоим…

Мои руки ложатся на ее бедра, и Тесса возвращается ко мне на колени, прежде чем она сможет закончить. Тесса пытается слезть с меня, царапая мои руки, когда я не позволил ей сдвинуться с места.

– Если ты не хочешь быть со мной, тогда слезь с меня, – она бурчит. Никаких слез, только злость. С ее гневом я справлюсь; с ее слезами, которые убивают меня, нет. Гнев сушит их прочь.

– Не пытайся бороться со мной.– Я так понимаю, что оба ее запястья за спиной, поэтому я держу их в одной руке. Она смотрит на меня, ее глаза предупреждают меня.

– Ты не должен делать это каждый раз, когда что-то заставляет тебя чувствовать себя чудовищно. Ты не можешь решать, что я слишком хороша для тебя! – кричит она мне в лицо. Я игнорирую ее и прижимаюсь губами к изгибу ее шеи. Ее тело вздрагивает снова, но на этот раз от удовольствия, а не от гнев.

– Прекрати… – она говорит абсолютно без осуждения. Она пытается отказать мне, но мы оба знаем, что это то, что надо. Нам необходимо физическая связь, которая приносит нам эмоциональную глубину, что ни один из нас не может объяснить или опровергнуть.

– Я люблю тебя, ты знаешь это. – Я посасываю ее нежную кожу на шеи, оставляя розовые следы от губ. Я продолжаю сосать и покусывать кожу, достаточно, чтобы пометить ее, но не не достаточно сильно, чтобы заставить метки остаться чуть дольше, чем несколько секунд.

–Ты уверен, что сейчас ты не ведешь себя, как он. – Голос Тессы немного хриплый, ее глаза следят за моей свободной руку, которая движется по ее оголенному бедру. Ее платье собралось на талии в самом сводящем с ума месте.

– Все, что я делаю, потому что я люблю тебя. Даже это тупое дерьмо. – Я дотрагиваюсь кружева ее трусиков, и она задыхается, когда я убираю влагу одним пальцем, которая уже скопилась между ее бедер. – Всегда такая мокрая для меня, даже сейчас.

Я скольжу в ее трусики снова и надавливаю двумя пальцами в ее влажную плоть. Она скулит и выгибает спину, облокачиваясь грудью на руль, и я чувствую, как ее тело расслабляется. Я отодвинуть сиденье еще дальше назад, чтобы дать нам больше пространства внутри автомобиля малого класса.

– Ты не можешь отвлечь меня…

Я вытаскиваю пальцы и также быстро всовываю обратно, прежде чем она слова успевают слететь с ее губ.

– Да, детка, я могу. – Я прикасаюсь своими губами к ее уху. – Ты не будешь драться со мной, если я отпущу твои руки?

Она кивает. В следующую секунду я отпускаю ее руки, и они путаются в моих волосах. Ее пальцы сильнее зарываются в волосах, и я стягиваю платья вниз одной рукой.

Ее белый кружевной лифчик грешен своим цветом. Тесса, чьи светлые волосы и белое белье в таком контрасте с моими темными волосами и темной одеждой. Это блять так эротично: мои пальцы исчезают внутри ее снова, ее тихие стоны и всхлипы наполняют воздух, когда мои глаза бессовестно прижимаются к ее груди.

Я отрываю глаза от ее груди, чтобы осмотреть стоянку. Окна затонированы, но я хочу быть уверен, что мы все еще одни на этой стороне улицы. Я расстегнул ее лифчик одной рукой и медленно стал стягивать вниз. Она заскулила в знак протеста, но я не потрудился скрыть улыбку на своем лице.

– Пожалуйста, – она умоляет меня продолжать.

– Пожалуйста что? Скажи мне, что ты хочешь, – я уговаривал ее сказать это с самого начала наших отношений. Было похоже, что если она не произнесет эти слова вслух, то они могли бы быть неверными. Она не могла хотеть меня тем способ, которым хочу ее я.

Она опуская мою руку вниз, толкая ее между своими бедрами.

– Прикоснись ко мне.

Она вся опухла и уже мокрая, явно нуждаясь во мне и я люблю ее больше, чем она это могла когда-нибудь понять. Мне нужно это, мне нужна она, чтобы отвлечь меня, чтобы помочь мне отвлечься от всего этого дерьма, даже если только на некоторое время.

Я даю ей то, чего она хочет, и она стонет мое имя в знак одобрения, прикусывая свою губу между зубами. Ее рука спускается ниже, чтобы сжать меня через джинсы. Я так тверд, что это причиняет мне боль, и прикосновения Тессы не помогают.

– Я хочу трахнуть тебя. Сейчас. Я должен. – Я скольжу языком по ее груди. Она кивает, откидывая голову назад от удовольствия.

– Гар-ри, – Тесса стонет мое имя. Ее руки горят желанием избавить меня от джинс и боксеров. Я поднимаю бедра, чтобы стащить джинсы вниз. Мои пальцы все еще находятся в Тессе, двигаясь в нужном темпе, чтобы свести ее с ума. Я убираю пальцы и прокладываю к опухшим губам Тессы, просовывая их в рот. Она посасывает пальцы, водя медленно языком вверх и вниз, я стону. Я поднимаю ее за бедра и опускаю обратно на меня.

Мы вместе стонем, отчаянно нуждаюсь друг в друге.

– Мы не должны расставаться, – говорит она, оттягивая мои волосы, пока мой рот не находится на одном уровне с ее. Может ли она почувствовать трусливое прощание по моему дыханию?

– Мы должны, – говорю я, поскольку она начинает двигать бедрами. Ебать.

Тесса медленно поднимается.

– Я не буду заставлять тебя хотеть меня. Никогда больше.

Я начинаю паниковать, но все мои мысли теряются, поскольку она медленно опускается вниз на меня, только чтобы отступить и затем повторить то же самое мучительное движение. Она наклоняется вперед, чтобы поцеловать меня, ее язык водит круги вокруг моего, чтобы взять полный контроль надо мной.

– Я хочу тебя —, я дышу ей в рот. – Я всегда, блять, буду хотеть тебя, ты это знаешь. —Низким голосом произношу я, ее бедра снова начинают двигаться. Черт побери, она собирается убить меня.

– Ты уходишь от меня. – Она скользит своим языком по моей нижней губе, и я тянусь туда, где наши тела соединяются и нажимаю на ее опухшие клитор своими моими пальцами.

– Я люблю тебя, – говорю я, не находя других слов, и она замолкает, когда я нажимаю на ее клитор снова.

– О Боже. – Ее голова падает мне на плечо, и она обхватывает руками мою шею. – Я люблю тебя, – она практически рыдает, когда она вдавливается в меня.

Я следую ей и заполняю ее каждой каплей меня буквально и метафорически.

Минуты молчания проходят, и я луж с закрытыми глазами, мои руки обвивают ее вокруг спины. Мы оба в поту, в машине все еще включена печка, но я не хочу отпускать ее, чтобы выключить его.

– О чем ты думаешь? – Я наконец спрашиваю.

Ее голова покоится на моей груди, ее дыхание медленно и равномерное. Она не открывает глаза, когда она отвечает.

– Что я хочу остаться с тобой навсегда.

Навсегда. Хотел бы я что-нибудь большее?

– Я тоже, – говорю я, давая обещание на будущее, которое она заслуживает. После нескольких минут молчания, телефон Тессы жужжит на приборной панели, я инстинктивно тянусь и беру его, приподнимаясь вместе с ее телом. – Это Кимберли, – говорю я и отдаю ей ее телефон.

Два часа спустя мы стучимся в дверь гостиничного номера Кимберли. Я почти убежден, что мы зашли в другой номер, когда вижу внешний вид Кимберли. Глаза ее распухли и у на ней нет ни грамма макияжа. Я не так плохо, но она выглядит очень расстроенной, как будто она выплакала все ее слезы.

– Входи. Это было долгое утро, – говорит она, ее нормальное голос полностью отсутствует.

Тесса сразу же обнимает ее, отворачиваясь от меня, чтобы обнять подругу за талию, и Кимберли начинает рыдать. Я чувствую себя невероятно дискомфортно, просто стоя в дверном проеме, учитывая, что Ким чертовски раздражает и то, что она не из тех, кто хочет побыть одной, когда она так уязвима. Я оставляю их в гостиной Гранд-люкс и иду в кухню. Я наливаю чашку кофе и пялюсь на стену, пока рыдания превращаются в приглушенные голоса в соседней комнате. Я буду держать дистанцию.

– Мой папа вернется? – гладкий голос говорит откуда-то, заставляя меня вздрогнуть от удивления.

Я смотрю вниз и вижу зеленоглазого Смит, который занял место в пластмассовом кресле рядом со мной. Я даже не слышал, как он подошел.

Я пожимаю плечами и сажусь рядом с ним, напряженно уставившись в стену.

– Да. Я так думаю. – Я должна сказать ему, что этот гребаный великий человек, который является его отцом… на самом деле и мой тоже…

Черт побери.

Этот странный ребенок – мой брат. Я совершенно не могу повернуть свою голову на него. Я посмотрел на Смита, который принял намек, чтобы продолжить свой допрос.

– Кимберли сказала, что у него неприятности, но он может заплатить за них, чтобы найти выход. Что это значит?

Я не могу остановиться смеяться, когда он говорит это.

– Я уверен, что это так, – бормочу я. —Это означает, что он будет подальше от своих неприятностей в ближайшее время. Почему бы тебе не сесть рядом с Кимберли и Тессой? – Моя грудь горит при звуке ее имени, когда слова вылетают из моего рта.

Он смотрит в сторону, откуда раздаются их голоса, но потом смотрит на меня с умным видом.

– Они раздражены. Особенно Кимберли, но она больше злиться на моего отца, так что ты должен быть в порядке.

– Ты узнаешь, что женщины всегда сходят с ума.

Он кивает.

– Пока не умрут. Так как моя мама.

Мой рот раскрывается, и я смотрю на его лицо.

– Тебе не следует говорить такое. Люди будут находить его… немного странным. – Он пожимает плечами, как бы говоря, что люди уже считают его таким. Что справедливо, я полагаю.

– Мой папа хороший. Он не плохой.

– Ладно? – Я опускаю глаза на стол, чтобы не смотреть в эти зеленые глаза.

– Он водит меня в разные места и говорит приятные вещи. – Смит ставит игрушечный поезд на стол. Что такое с этим мальчиком и поездом?

– И…

Я говорю, глотая чувства, которые приходят от его слов. Почему это он говорит об этом сейчас?

– Он отвезет тебя в эти места тоже, и будет говорить приятные вещи.

Я смотрю на него.

– И зачем мне это нужно? – Я спрашиваю, но его зеленые глаза говорят мне, что он знает гораздо больше, чем я предполагаю.

Смит наклоняет голову и выпевает немного моего чая, наблюдая за мной.

– Ты не хочешь, чтобы я был твоим братом, не так ли?

Блять. Я отчаянно начинаю искать Тессу, надеясь, что она придет спасти меня. Она бы точно знать, что сказать.Я смотрю на него, стараясь казаться спокойным, но это довольно сложно.

– Я этого не говорил.

– Ты не любишь моего отца.

Именно сейчас Тесса и Кимберли входят в кухню, спасая меня от необходимости отвечать на его вопросы, слава Богу.

– Ты в порядке, дорогой? – Кимберли спрашивает его, слегка взъерошив его волосы.Смит не говорит. Он лишь кивает головой один раз, поправляет волосы, и берет поезд, унося в другую комнату.

Примечание:

Хауворт – деревня в Англии, Западный Йоркшир, известная, в первую очередь, как родина английских писательниц XIX века – сестёр Бронте. Деревня является популярным туристическим местом среди поклонников творчества сестёр.

Чотон – Музей английской писательницы Джейн Остин в Чотоне (Chawton). Самыми знаменитыми романами являются «Гордость и Предубеждение», «Эмма», «Чувство и чувствительность». http://www.jane-austens-house-museum.org.uk/

========== Глава 9 ==========

Тесса

– Дорогая, прими душ, ты ужасно выглядишь. – Кимберли произносит это доброжелательным тоном, контрастирующим с содержанием ее слов.

Гарри все еще сидит за столом, сжимая в своих больших руках чашку кофе. Он почти не смотрит на меня с тех пор, как я вошла в кухню, прервав его разговор со Смитом. Мысль, что они могли бы общаться как братья, согревает мне сердце.

– Вся моя одежда в той арендованной машине у бара, – говорю я Кимберли. Больше всего на свете мне хочется принять душ, но переодеться не во что.

– Можешь примерить что-нибудь мое, – предлагает она, хотя мы обе знаем, что ничего не подойдет по размеру. – Или что-нибудь из вещей Кристиана. У него есть шорты и рубашка, которые…

– Нет, черт возьми, нет, – перебивает Гарри и, поднявшись, неодобрительно смотрит на Кимберли. Затем говорит мне: – Я съезжу за твоей рубашкой. Не вздумай брать ничего из его вещей.

Кимберли собирается возразить, но так и не произносит ни слова. Я смотрю на нее с благодарностью: на кухне этого номера все-таки не разразится война.

– Далеко отсюда до «Гэбриэлз»? – спрашиваю я в надежде, что кто-то из них знает ответ.

– Десять минут. – Гарри протягивает руку за ключами от машины.

– Ты уже можешь вести?

По дороге из Аллхаллоуса за рулем была я, так как он тогда еще не до конца протрезвел. Глаза у него до сих пор точно стеклянные.

– Да, – сдержанно отвечает он.

Прекрасно. Предложение Кимберли воспользоваться одеждой Кристиана поменяло настроение Гарри от угрюмого до раздраженного меньше чем за минуту.

– Хочешь, я поеду с тобой? Я могла бы вести арендованную машину на обратном пути, если ты поедешь на машине Кристиана… – начинаю я, но тут же замолкаю.

– Нет, спасибо.

Мне не нравится его нетерпеливый тон, но я прикусываю язык – в буквальном смысле, чтобы не высказать все, что о я нем думаю. Не знаю, что на меня нашло, но в последнее время мне все труднее сдерживаться. Наверное, для меня это неплохо – но не для Гарри. Но для меня уж точно неплохо.

Не говоря ни слова и только мельком взглянув на меня, он выходит из номера. Несколько долгих молчаливых минут я пялюсь в стену, пока голос Кимберли не выводит меня из транса:

– Как он все это воспринял? – Она ведет меня к столу.

– Не очень хорошо. – Мы обе присаживаемся.

– Это я и сама вижу. Все-таки сжечь дом – не лучший способ справиться со злостью, – говорит она без малейшего намека на осуждение.

Я разглядываю столешницу из темного дерева, избегая встречаться взглядом с подругой.

– Мне страшно не из-за его злости. Я чувствую, что он отдаляется от меня с каждой минутой. Знаю, что веду себя по-детски и эгоистично, начиная с тобой этот разговор. Тебе и так нелегко, а теперь и Кристиан попал в беду…

Возможно, лучше, если я буду держать свои мысли при себе.

Кимберли накрывает мою руку своей.

– Тесса, нет такого закона, что боль может чувствовать только один человек за раз. Ты так же, как и я, переживаешь все это.

– Да, но я не хочу нагружать тебя своими проб…

– Ты и не нагружаешь. Выговорись.

Я поднимаю глаза, собираясь промолчать и оставить жалобы при себе, но она качает головой, будто читая мои мысли.

– Он хочет остаться здесь, в Лондоне, но я знаю, что, если допущу это, мы расстанемся.

Она улыбается:

– Видимо, для вас двоих термин «расставание» означает вовсе не то же самое, что для всех остальных. – Я хочу броситься ей на шею за эту теплую улыбку посреди разверзшегося ада.

– Знаю, в это трудно поверить, особенно учитывая наше прошлое… Но вся эта история с Кристианом и Энн либо забьет последний гвоздь в крышку гроба наших отношений, либо станет спасительной благодатью. Я не вижу другого выхода и боюсь даже предположить, чем все закончится.

– Тесса, ты пытаешься тянуть неподъемный груз. Выпусти пар. Расскажи мне все. Ничего из того, что ты скажешь, не изменит моего отношения. Да, я эгоистичная стерва, но сейчас мне не помешает окунуться в чужие проблемы, чтобы отвлечься от собственных.

Я не жду, пока Кимберли передумает. Меня прорывает, как плотину. Слова неудержимым потоком вырываются наружу:

– Гарри хочет остаться в Лондоне, а меня отправить обратно в Сиэтл, будто я какое-то ненужное бремя. Он закрывается от меня как всегда, когда ему больно, и сейчас совсем слетел с катушек – сжег тот дом, и его совершенно не мучают угрызения совести. Знаю, он злится, и я никогда ему этого не скажу, но он делает хуже только самому себе. Если бы он просто смирился со своей злостью и принял тот факт, что может чувствовать боль, если бы он признал, что кто-то еще, кроме него и меня, важен в этом мире, он бы справился. Его поведение меня просто приводит в бешенство. Сначала он говорит, что не сможет жить и умрет, если потеряет меня, но что происходит потом, как только наступает трудный момент? Он меня отталкивает. Я не собираюсь опускать руки, уже слишком глубоко завязла в этом болоте, просто иногда чувствую, что устала бороться, и начинаю думать о том, какой была бы моя жизнь без него. – Я встречаюсь с Кимберли взглядом. – Но когда я начинаю себе это представлять, мне больно дышать.

Я хватаю полупустую чашку кофе и осушаю ее одним глотком. Голос немного восстановился по сравнению с тем, что было несколько часов назад, но длинная тирада явно не пошла на пользу больному горлу.

– Мне до сих пор непонятно, почему после всего этого времени, всех месяцев этого хаоса, я готова снова пройти через это, – широким жестом я обвожу пространство комнаты, – лишь бы не расставаться с ним. Наши худшие времена – ничто по сравнению с тем, когда нам хорошо. Даже не знаю, может, я брежу или схожу с ума. Может, и то и другое. Но я люблю его больше, чем себя, больше, чем это вообще возможно представить, и просто хочу, чтобы он был счастлив. Не ради себя, а ради него самого. Я хочу, чтобы он посмотрел в зеркало и улыбнулся, а не оскалился. Чтобы он не относился к себе как к монстру. Чтобы он увидел себя, настоящего себя. Иначе, если он не перестанет примерять маску злодея, она его сожжет, а я останусь с грудой пепла. Пожалуйста, не говори ничего из этого ни ему, ни Кристиану. Мне просто нужно было выговориться. Мне кажется, что я иду ко дну. Мне трудно держаться на плаву, особенно сейчас, когда я борюсь не за себя, а за него.

На последней фразе голос меня подводит, и я захожусь кашлем. Улыбнувшись, Кимберли открывает рот, чтобы что-то сказать, но я жестом останавливаю ее и прочищаю горло:

– Это еще не все. Помимо всего прочего, я сходила к врачу, чтобы проверить, могу ли я… могу ли я иметь детей. – Последние слова я практически шепчу.

Кимберли изо всех сил пытается сдержать смех, но тщетно:

– Подруга, чего шепчешь, давай договаривай!

– Хорошо. – Я краснею. – Врач сделал снимок шейки матки. Сказал, что она короткая – короче, чем у большинства, и теперь хочет провести дополнительное обследование. Предупредил о возможном бесплодии.

Я смотрю на нее, ожидая найти поддержку в ее голубых глазах.

– У моей сестры то же самое, – отвечает Кимберли. – По-моему, это называется несостоятельность шейки матки. Что за ужасное определение – «несостоятельность»? Как будто ее вагина получила двойку по математике, или из нее вышел дерьмовый юрист, или еще что-то в этом роде.

Попытка Кимберли пошутить и то, что она знает еще кого-то, у кого такая же проблема, немного успокаивает меня. Совсем чуть-чуть.

– А у нее есть дети? – интересуюсь я, но сразу жалею о своем вопросе, видя, как вытягивается ее лицо.

– Наверное, не стоит о ней говорить. Расскажу как-нибудь в другой раз.

– Нет, сейчас. – Скорее всего, я пожалею о своей настойчивости, но ничего не могу с собой поделать. – Пожалуйста.

Кимберли глубоко вздыхает.

– Она пыталась забеременеть в течение нескольких лет, для нее это был сплошной кошмар. Прошла лечение от бесплодия. Они с мужем перепробовали абсолютно все, о чем написано в Интернете.

– И? – нетерпеливо произношу я, прямо как вечно перебивающий всех Гарри. Надеюсь, он уже едет обратно. В его состоянии лучше не оставаться одному.

– В конце концов она забеременела, и это был самый счастливый день в ее жизни. – Кимберли отводит глаза, и я знаю, что она или обманывает меня, или что-то скрывает ради моего же блага.

– Что случилось? Сколько сейчас лет малышу?

Кимберли сцепляет руки в замок и смотрит мне прямо в глаза.

– На четвертом месяце у нее случился выкидыш, но это ее история, не расстраивайся. Может, у тебя вообще другой случай. А если и нет, все сложится иначе.

В ушах у меня гулко звенит.

– У меня предчувствие, что я не смогу забеременеть, – признаюсь я. – Когда врач заговорил о бесплодии, все как будто встало на свои места.

Кимберли пожимает мою руку:

– Ты не можешь быть уверена на сто процентов. Не хочу нагнетать обстановку, но ведь Гарри в любом случае не хочет детей?

Ее слова кинжалом проворачиваются у меня в груди, но мне стало легче, потому что я хоть с кем-то поделилась своими тревогами.

– Да. Не хочет. Не хочет ни детей, ни брака со мной.

– Ты надеялась, он передумает? – Она мягко сжимает мою руку.

– К сожалению, да. Я была почти в этом уверена. Конечно, не сейчас, но, возможно, через несколько лет. Я думала, что, когда он повзрослеет и мы оба окончим университет, его решение изменится. Но сейчас это кажется еще более нереальным, чем раньше. – Мои щеки горят от смущения. Поверить не могу, что рассказываю все это вслух. – Конечно, в моем возрасте смешно волноваться о детях, но я всегда, сколько себя помню, хотела быть матерью. Возможно, из-за того, что мои родители были далеко не идеальны, и я всегда чувствовала это стремление, эту потребность – быть матерью. Не просто матерью, а хорошей матерью, любящей своих детей, несмотря ни на что. Я бы никогда не осуждала и не обвиняла их. Не давила на них и не унижала. Не стала бы пытаться превратить их в улучшенную версию себя.

Начав говорить, я чувствовала себя безумной. Но Кимберли кивает в такт моим словам, и мне начинает казаться, что, может, я не одна такая.

– Думаю, из меня получилась бы хорошая мать, была бы только возможность. От мысли о маленькой девочке с каштановыми волосами и серыми глазами, бегущей в распахнутые объятия Гарри, у меня сжимается сердце. Да, глупо, но иногда я воображаю, как они сидят рядом, оба с непослушными вьющимися волосами.

Я смеюсь над нелепым образом, который представляла себе столько раз, что нормальным это уже не назовешь.

– Он бы читал ей, катал на плечах, а она вила бы из него веревки.

Я заставляю себя улыбнуться, пытаясь стереть милую картину из головы.

– Но он не хочет детей. А теперь, узнав, что Кристиан – его отец, уже точно никогда не передумает.