Текст книги "Хозяйка Тишины (СИ)"

Автор книги: Анна Снегова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)

Глава 9

Я решила поменьше болтать, чтоб не демаскироваться случайно. И дальше мы шли шаг в шаг молча. Этот мужчина точно был не из разговорчивых – я успела убедиться к тому времени, как день перевалил на вторую половину, а он не сказал мне и парочки слов, кроме нескольких уточнений, в каком направлении двигаться.

Всё дальше и дальше в глушь – и наконец, снова с головой в пышную летнюю зелень, не тронутую дыханием Тишины.

Тихий лес похож на яркую картину, написанную разноцветными мазками. Там, где защитные чары сильны, всё растёт и цветёт буйным цветом и лето стоит почти круглый год. Как только где-то чары ослабли, мой лес сразу даёт знать желтеющей листвой, и я спешу прочнее оградить это место от зла. Так и брожу весь год по своим владениям – совершаю вылазки то в одну, то в другую сторону, а заодно лечу и защищаю магией живущее в чащобе зверьё.

В общем, выносливости мне не занимать, и шагать полдня почти без привала не в новинку. Вот только…

Желудок неожиданно громко даёт знать, что я ничего не ела со вчерашнего обеда.

И хотя я вижу по недовольству, мелькнувшему на миг в глазах чужака, что ему не терпится продолжить путь… и догнать колдунью… он кивает в сторону. Там придавило подлесок здоровенное мшистое бревно – ствол поваленного в грозу дерева с расщепленным краем.

– Пять минут! – хрипло командует сероглазый уставшим голосом. Я решаю потянуть время. Он, конечно, храбрится и не показывает виду, но после такой тяжёлой ночи сам едва держится. Пусть отдохнёт немного.

Достаю из сумки яблоко и морковку, которые твёрдо вознамерилась грызть как можно дольше. Совёнок презрительно морщится на мой обед и улетает в чащу, на охоту.

Вообще они с чужаком будто сговорились на этот счёт, потому что, когда мы остаёмся одни, тот неожиданно хмыкает, выразительно косясь:

– Ну я же говорил – заячья диета!

А потом достаёт из холщового мешочка, притороченного к поясу, тонкий продолговатый кусочек чего-то, насыщенно-бордового цвета, и я чувствую просто божественный аромат.

Мясо. Вяленое, с травами.

Ох.

Мясо я любила. И даже очень. Не любила охотиться и убивать животных – так и не постигла эту науку за столько лет сидения в лесу. Просто рука не поднималась. Совёнок первое время пытался таскать мне пойманных в лесу мышей, но быстро понял по моему лицу, что подарок не получился. А в деревнях, куда я совершала вылазки, мясо было слишком дорогим продуктом, крестьяне его и сами-то ели только по большим праздникам, так что за то немногое, что я могла предложить, выменять удавалось совсем чуть-чуть. Причём хранить было тоже негде, так что у меня бывало лишь несколько мясных дней в году.

Нет, не буду пялиться. Неприлично.

С удвоенным энтузиазмом я принялась грызть морковку, увлечённо созерцая красочный лесной пейзаж.

Тишина.

Вздох.

Морковку вырывают из моих рук, вместо неё суют кусок мяса.

– Это… – непонимающе начинаю я, круглыми глазами глядя на пиршество на своей ладони. Святотатственным кажется даже касаться такой вкусноты какой-то там перчаткой.

– Тихо! Не говори не слова, пока я не передумал, – обрывает меня чужак и с ожесточением вгрызается в остатки моей морковки.

Следующие несколько минут тишины наполнены блаженством. Растягиваю их, как только могу. Сероглазый расправился с морковкой, потом – в два укуса – с моим последним яблоком, и теперь сидит, бросая раздражённые взгляды то на меня, то на лес, порывается снова в путь, а я всё смакую по маленькому кусочку чудесное ароматное мясо. И конечно, веду себя ужасно эгоистично, и надо бы отдать больному… недавно больному… но это выше моих сил.

– Так, говоришь, отец и дед – охотники? – неожиданно вкрадчиво спросил чужак совсем близко. И когда успел подсесть?

Я закашлялась.

Меня от души хлопнули по спине так, что я сорвалась с бревна и чуть было не плюхнулась прямо в траву. Сероглазый удержал – схватил чуть повыше локтя, крепко сжал.

– Мда уж. И мускулов, прямо скажем, совсем никаких. Тебе не мешало бы хоть топором помахать на досуге, мелкий.

Я хотела было возразить, что для заготовки дров у меня тоже заклинание имеется… но промолчала. Грозовой взгляд совсем близко – пристальный, испытующий, острый. Жар кольца на пальце – оно раскалено, снова на пределе возможностей…

Прямо на колени чужаку прилетела дохлая мышь.

«Вот! Я всё видел. Может взамен съесть это. Заодно от тебя отвяжется».

Совёнок уселся мне на плечо, довольный после удачной охоты.

Сероглазый с проклятиями вскочил, стряхивая с себя подношение. Кажется, он тоже таким не питается. Я торопливо пересадила Совёнка на запястье и убежала вперёд. Снова прокладывать путь через спутанный лесной подлесок – и надеяться, что со спины незаметно, в каком смятении нахожусь.

Остаток пути мы снова преодолели в молчании.

Наконец, на исходе дня, когда я уже стала опасаться, что чутьё и память подводят, когда небо начало блекнуть и терять дневные краски, а лес – по-особому пахнуть вечерними мокрыми травами, звучать вкрадчивыми шумами просыпающегося ночного зверья, мы вышли к заросшей по самые брови землянке Верды.

Я не была здесь пять лет, с самой её смерти.

Глава 10

Забора вокруг её жилища никогда не было – дикое зверье не решалось забредать на территорию прошлой Хозяйки, даже чтобы покопаться в огороде. И кажется, до сих пор запрет действовал – во всяком случае, мне сразу бросились в глаза пышно заросшие одичавшими овощами грядки.  Особенно тыквы – они во все стороны разбрасывали свои вьющиеся плети и так густо заплели остатки тропинки к дверям, что пробираться приходилось с трудом. Это хорошо – значит, и охранные чары Верды до сих пор действуют. Мне не потребуется тратить много сил на то, чтобы удержать Тишину за порогом этого дома, когда мы будем здесь ночевать.

Мы ступали очень тихо. Было ощущение, будто вторгаемся в святилище. На крышу покосившегося колодца взбирался дикий виноград, душной сладостью обволакивали кусты облетающих бело-розовых пионов, заходящее солнце путалось в лесной чаще и последними лучами золотило низкую двускатную крышу землянки, выложенную поседевшим от старости мхом.

Чужак хмуро оглядывал царящее вокруг запустение и кажется, уже начинал догадываться, что никого здесь не найдёт.

Он вдруг остановился и уставился на что-то в дальнем краю поляны, под рябиной.

Небольшой холмик и на нём – несколько белеющих костей.

Чёрная волчица Верды – Тень. Её собственный Страж Тишины, такой же близкий и единственный друг, как для меня Совёнок. Волчица не перенесла смерти хозяйки и осталась на могиле, ждать её возвращения.

У меня мороз побежал по коже и как-то так случайно вышло, что я тоже остановилась и почти прижалась к руке своего спутника. Теперь я вспомнила, почему не ходила сюда так долго – это место было словно призрак моей будущей судьбы. Воплощённое одиночество, от осознания которого я всё это время так старательно убегала, прикрываясь радостью от того, что нужна людям, зверям, птицам – нужна Тихому лесу, который без меня погибнет и нужна всему огромному-огромному миру за его пределами.

Нужна всем… и в то же время никому.

«Тэми… Тэми! Поверни голову направо и посмотри. Только тихо».

Шёпот Совёнка ворвался в мои мысли так неожиданно, что я даже не сразу поняла, что мне хотят сказать. Проследила взглядом в направлении, куда он указывал… и опешила.

На самом коньке замшелой крыши сидела белоснежная сова. И её совершенно точно не было там минуту назад. Она разглядывала нас – нас всех – пронзительно золотыми глазами, не мигая, и казалась неживой. А потом вдруг сощурилась довольно… и пропала.

– Что это было? – почти не шевеля губами, произнесла я, обмирая.

«Понятия не имею. Я с этой дамой не знаком».

– Что было – что? – резко повернулся ко мне чужак, задевая плечом – так близко я оказалась с перепугу. Я отскочила на шаг, на всякий случай.

– Мне показалось… там тень в окне мелькнула, – соврала я, нервно сглатывая.

– Не похоже, чтобы здесь вообще кто-нибудь жил… Так, ладно! Мелкий, не отставай, – пробормотал сероглазый и решительно направился ко входу в землянку через весь двор, тараня хватающую за колени зелень и оставляя свободный путь, по которому я тихонько двинулась следом. Вот уж кто не боится призраков прошлого!

Я подозрительно поглядывала по сторонам, но белая сова больше не появлялась.

Чужак тяжело стукнул в дверь, подождал, не будет ли ответа, а потом толкнул створку.

Она поддалась не с первого раза, но в конце концов, скрипя каждой досочкой, пустила нас внутрь. Никаких замков – необходимости не было.

Крыша опиралась прямо на почву, узкий и низкий дверной проём позволял спуститься на несколько ступеней вниз, в единственную комнату, выкопанную прямо в земле. Стены были укреплены бревенчатым срубом, а вот пол – земляной, утоптанный. Свет проникал только через узкое окошко-треугольник под самым скатом.

Чужак почти протыкал крышу головой, а когда вслед за ним ещё и я спустилась – места почти не осталось. Совёнок за нами не пошёл – сказал, разведает окрестности, вдруг сову повстречает и сумеет расспросить по-совиному.

Внутри осталось всё, как я помнила. Узкий топчан, небрежно прикрытый лохматой медвежьей шкурой, стол в три доски на бревне, еще один пенёк для сидения, пустой сундук с открытой крышкой – на исходе болезни Верда все вещи или мне отдала, или сожгла… в углу ведро, на гвоздиках, вбитых в стену, миска, кружка и другая нехитрая столовая утварь, которую мне забирать показалось кощунственным… а ещё любимый цветок Верды в глиняной кадушке на полу.

Настоящее маленькое деревце – давно засохшее. Я устыдилась. Так была ошарашена смертью наставницы и тем, что мне, пятнадцатилетней, теперь придётся самой хозяйствовать в лесу, что забыла о несчастном растении.

На скрюченных веточках тут и там были развешены металлические безделушки. Верда любила цветок и украшала её всякими симпатичными мелочами – цепочками, стекляшками в металлической оправе, колечками… я как-то раз спросила, зачем – может, ритуал такой? Она не ответила, лишь пожала хрупкими плечами с накинутой на них серой шалью, и я поняла, что это один из «неправильных» вопросов.

Чужак без единого слова обозревал землянку – я видела только лишь напряжённую спину в чёрном доспехе, которая загораживала мне половину обзора. О чём он думает, интересно?

А он крутил головой, медленно и дотошно разглядывая жилище старой Хозяйки… а потом вдруг сильно вздрогнул всем телом.

В один широкий шаг оказался возле цветка. Поднял руку и коснулся украшения, висевшего на самой верхней ветке с высохшим бутоном на конце. Небольшого круглого медальона с цепочкой из потемневшего серебра, на котором тусклыми синими камешками выложен был какой-то узор. А потом сильно сжал его в ладони, рывком дёрнул на себя.

Цветок рухнул вместе с кадушкой, осколки и сухая земляная пыль разлетелись во все стороны.

Когда чужак обернулся и молча прошёл мимо меня обратно к выходу, не глядя, мне было страшно смотреть в его потемневшее, кипящее гневом и болью лицо.

Глава 11

Я как стояла, так и села на топчан, прямиком на пыльную медвежью шкуру.

Растерянно оглядела рассыпанные по полу украшения, которые вдруг оказались совсем не «просто» украшениями. И у меня не было ни единой догадки – зачем Верда их собирала, и почему одно из них так много значит для чужака.

А потом вдруг испугалась – не ушёл ли он в лес куда глаза глядят?! Вдруг решил всё же искать колдунью дальше, бедовый?

Я вскочила, стремглав бросилась вон из землянки, спотыкаясь на осыпающихся ступенях, уже представляя в панике, как буду его с такой форой догонять в чаще…

…и словно на стену каменную налетела, замерла у порога.

Он стоял у колодца в нескольких шагах от меня, смотрел невидящим взглядом куда-то вдаль, а скорее всего – в прошлое. Стаскивал доспех – зло, остервенело дёргая пряжки. Потом отшвырнул его в пышную траву, не глядя. Туда же отправились куртка и льняная рубаха под ней, со шнуровкой у ворота.

На широкой обнажённой груди тускло поблескивал тот самый медальон, который он уже успел надеть на себя. На потемневшей серебряной цепочке, слишком короткой для его мощного телосложения. Теперь я смогла рассмотреть узор – круг из синих мелких камешков, а в центре один покрупнее. И тонкие бороздки от середины к каждому из круга, как звёздные лучи. Красиво…

Пока я любовалась… медальоном, конечно же… чужак откинул деревянную дверку в скате крыши, что прикрывала колодец от попадания листьев и всякого лесного мусора. Звякнула проржавелая цепь, ведро со скрипом стало опускаться вниз, пока мужчина размашистыми движениями раскручивал за ручку тугой вал.

Тихий плеск – ведро достигло воды. Уже с усилием, полное – назад. Взял его обеими руками, как только показалось в дверце, и, вытягивая цепь, перевернул над головой.

Когда ледяной ливень обрушился на поднятое к небу лицо, на плечи, спину, изукрашенную застарелыми шрамами, он тихо рычал и отфыркивался, как дикий зверь. Словно этим холодом пытался остудить гнев, унять боль, смыть с души что-то, давно терзающее… вымыть занозу из сердца. Я увидела это так отчётливо в то мгновение, словно он сам сказал мне об этом. Но не уверена, что вода помогла, и что старые раны на душе можно вообще исцелять так же просто, как на теле.

Сероглазый почувствовал, наконец, мой взгляд. Возможно, впервые вспомнил, что он здесь не один. Обернулся через плечо. Проговорил хриплым глухим голосом:

– Тебе набрать? Будешь мыться тоже, мелкий?

Я пугливо сжала ворот рубахи в горсти и поскорей помотала головой, отказываясь. Этого мне ещё не хватало!

Но снова предательское воображение помимо воли показало такие картины, что мне оставалось лишь краснеть до корней волос. А взгляд никак не желал отрываться от мужского тела так близко – непохожего, красивого, другого…

Да что ж со мной творится-то!! А впрочем, и ежу понятно, что. Но ни в коем случае нельзя поддаваться этим неправильным эмоциям! Я – взрослая здравомыслящая особа, и ни за что не позволю себе влюбиться в мужчину, который уже завтра утром навсегда уйдёт из моей жизни. И находиться рядом с которым для меня – смертельно опасно.

– Лучше пойду, в доме подмету! – пискнула я.

Чужак посмотрел на меня как-то странно, и я снова прикусила свой бедовый язык. Нет, ну конечно, убирать в жилище, где предстоит ночевать, никому не зазорно… но как-то уж слишком по-женски это прозвучало. Колечко на пальце опять потеплело, подтверждая мои опасения. Снова чуть не засыпалась!

Но сероглазый уже отвернулся и снова бросил ведро в колодец, выкручивая ручку.

Мне на плечо резко спикировал Совёнок – я даже покачнулась от неожиданности.

– Ну что, нашёл? – тихо спросила я, чтоб отвлечься, наконец, и перестать пялиться.

«Не-а! Никто эту сову не видел, даже белки. Даже сорока! Странно это всё, Тэми… очень странно… Я так устал, можно посплю? Маленько, до полуночи…»

Не дожидаясь ответа, он сонно смежил веки, распушил перья сильнее и стал похож на мягкую подушку, на которую хотелось лечь и тоже уснуть.

А я, вместо того, чтобы спуститься обратно и готовить жутко грязное жилище к тому, чтоб там можно было хоть как-то переночевать, всё стояла на месте и кусала губы. Наконец, не удержалась:

– Эй, вы бы не морозились! Второе ведро-то… Ветер уж вечерний, холодный! Темнеет… Пойдём в дом?

Он ничего не ответил, стоя ко мне спиной и продолжая медленно крутить ручку. Вот же… невоспитанный какой субъект! О нём заботятся, а он…

«Оставь… – пробормотал Совёнок спросонья. – Он всегда так делает… когда злится…».

– Чего?.. – опешила я, не веря своим ушам. Стащила Совёнка с плеча и принялась его тормошить. – Ты что сейчас сказал?!

Он ошалело заморгал на меня круглыми чёрными глазами, зевая.

«А?.. Чего?.. Уже полночь?..»

– Нет! Не полночь! Повтори сейчас же, что ты сейчас сказал?!.. – переспросила я страшным шёпотом.

«Не зна-а-аю… Я что, говорю во сне?..»

И он снова заснул прямо у меня в руках.

Я вздохнула.

Ничего уже не понимаю.

Осторожно, опасаясь поломать шею в полумраке, спустилась обратно в землянку. Бережно, чтоб не разбудить, пересадила Совёнка на брус под самой крышей. Кое-как нашла старенький веник, убрала осколки, вымела землю. Ссыпала разбросанные украшения в дырявое ведро – прикасаться к ним было как-то странно теперь, когда я поняла, что скорее всего, каждое из них раньше принадлежало какому-то человеку.

Сбегала вытряхнуть шкуру – у колодца, по счастью, уже завершилось непотребство с мытьём, и чужак задумчиво отирался рубахой. От Тишины прятаться по-прежнему не спешил. Не дождавшись, чтоб на меня даже внимания обратили, я снова спустилась в землянку.

Делать больше было нечего, и я уселась обратно на топчан, сложила руки на коленях и принялась ждать, вся как на иголках. Сердце до сих пор билось как сумасшедшее и не желало униматься.

И всё же, если не вернётся сам, через пять минут пойду торопить! Тишина выползет в лес совсем скоро, а значит, пора прятаться в доме, за пределами обережного круга защитных чар.

С уходом солнца за лес на поляне стремительно темнело, в крохотное окошко почти не проникало света, а никакой свечи или лучины у Верды я не нашла. Кажется, нам с чужаком придётся провести ночь в кромешной тьме.

Вдвоём.

Ох, мамочки.

Глава 12

– Её ведь нет здесь, правда? Колдуньи. И уже давно.

Тихий, усталый голос… я вздрогнула, когда его услышала. Потому что стало уже совсем темно – и я видела лишь очертания тела человека, который уселся прямо в дверном проёме на ступеньках. Слабый бледный свет взошедшей луны неярко обрисовывал плечи, голову, рельеф сильных рук, которые расслабленно лежали на коленях. Выражения лица видно не было – но я и так представляла себе, что должен чувствовать человек, который проделал такой длинный путь и ничего не нашёл. Вернее, нашёл – но не совсем то, что искал… и к тому же, об этом не знает.

Я сообразила, что от меня, вообще-то, ждут ответа. Ой, и намекали когда-то, что не поздоровится, если заведу в ловушку или иным образом обману…

Сглотнув комок в горле, я проговорила тихо:

– Честное слово, я сделал всё, что мог, чтобы вам помочь.

И это правда. В интересах чужака убраться из Тихого леса подобру-поздорову как можно быстрее.

Он помолчал в ответ. Вздохнул.

– Ладно, Тэм. Давай спать. Скоро выползет Тишина, чтоб её… – и он добавил несколько таких ядрёных слов, что у меня в темноте уши загорелись.

Чужак спустился по ступеням, низко пригибаясь, чтоб не ушибить голову о скат крыши. Запер дверь, и я по звукам поняла, что заложил изнутри брусом, который всё же был в жилище Верды, хотя снаружи она никогда не запирала дом, если уходила по делам. От скрипа задвигаемого бруса у меня по спине побежали жирнющие мурашки. Я забилась в самый-самый угол топчана, оперлась на бревенчатую стену, что пахла трухлявым деревом и пылью. Сжалась в комок, подтянула колени к груди и обхватила руками плечи.

Нельзя – ни в коем случае нельзя допустить, чтобы в темноте на меня случайно наткнулись! Что будет, если закончится действие кольца и наткнутся неслучайно, лучше даже не представлять.

Чужак в темноте пыхтел, как медведь в чужой берлоге, которая ему не по размеру. Звон и отчаянные ругательства возвестили, что он нашёл ведро. Непреднамеренно, правда. Потом посыпалась со стены какая-то жестяная утварь.

– Эй, Тэм! Голос подай, что ли. Мне надо сориентироваться в этом скворечнике.

– Ну… э-э-э… я тут!

«Что-то вы шумите много. Так спать невозможно! Полетел я, Тишину повысматриваю» – отозвался откуда-то сверху Совёнок. Его тень промелькнула в узком окошке.

Предатель.

Вот теперь точно совсем-совсем одни.

И я едва успела отпрянуть, когда ищущая "ориентиров" широкая ладонь с растопыренными пальцами едва не приземлилась мне прямо на лицо. Так же и дуба можно дать от неожиданности!!

– Ага, вот и стена! Ч-чёрт… – прошипел чужак, стукнувшись одновременно о край постели ногами и о скат крыши головой.

Дальше отступать было некуда – я оказалась зажата в углу. Сердце сделало большой «ту-дум» где-то в ушах, дыхание сбилось так, что я едва смогла выдавить:

– Вы… вы забирайте себе топчан, а я пойду на пол…

– Ещё чего придумал, мелкий! – проворчал чужак. – Эта рухлядь подо мной просто обвалится. Так что это ты спи здесь, а на пол пойду я. Всё, я понял, что где, теперь можно и на боковую. Спокойной ночи!

– Спокойной… а тогда шкуру! Шкуру хоть забери… те, – выпалила я. – Вы же промокли. Наверняка еще не высохли. Воспаление лёгких схватите в два счёта, на земляном полу ночевать!

– Ну, если настаиваешь… поделим по-братски – тебе постель, мне шкура, – усмехнулся он. Кажется, душевное равновесие к нему потихоньку возвращалось. Надо запомнить способ… хотя нет. Обливания ледяной водой – это совершенно точно не моё. Я мерзлявая.

В темноте меня вдруг коснулось на мгновение его плечо – горячее даже через тонкую ткань моей рубахи. Слишком горячее – даже испугалась, что жар.

А потом из-под меня рывком выдернули шкуру, я чуть не упала. И всё желание волноваться за этого грубияна моментально испарилось.

Ощущение чужого присутствия рядом пропало. Стало холодно – то ли от этого, то ли от того, что подо мной больше не было меха…

Второе. Конечно же, второе.

Несколько минут ещё длились возня на полу и пыхтение, прежде чем наступила тишина. Я, наконец-то, перестала чувствовать себя сжатой пружиной. Разжалась, и даже осмелилась растянуться на топчане – на всякий случай на боку, чтоб видеть хоть что-то, и вжимаясь спиной в стену.

Я всегда была такой благоразумной! Могла ли я еще вчера подумать, что ввяжусь в такую авантюру? И представить, где и как проведу эту ночь…

Не спалось. В голове безостановочно гудели мысли, и даже то, что тело было натружено за день, никак не спасало. А по слишком тихому дыханию чужака я поняла, что он не спит тоже. Лежит в темноте, смотрит в потолок, и о чём-то думает.

Вздох.

– Ты-то чего не спишь, мелкий? – тихо окликнули меня с пола.

И мне вдруг показалось, что эта ночь, и тишина, и темнота – они будто стёрли какие-то барьеры между нами.

– Думаю.

– О чём?

– О том, что будет завтра. Вы же уйдёте, да?

Молчание.

– Да.

Теперь уже я молчу. И всё-таки решаюсь.

– Но вы же так и не нашли её… свою колдунью. Это ничего?

Мы словно перекидываем друг другу мячик молчания. Теперь его очередь держать паузу. Длинную, и я начинаю бояться, что так и не получу ответа.

– Мне уже кажется, что та девушка мне приснилась. Я был не в себе, с трудом соображал… наверное, здесь и правда не было никогда её – девушки с волосами цвета осени.

Подкладываю ладони под щёку, почему-то улыбаюсь в темноте невидимо.

– Какая она была? Ну, во сне. Красивая?

Снова вздох. На этот раз… мечтательный?

– Очень. Девочка-сказка. Никогда не видел таких глаз… Жаль, всё остальное не успел рассмотреть. Наверняка не хуже.

Ага, а мне стало жаль, что под рукой нет ничего тяжёлого – запустила бы от души!!

– Что ж не успели? Торопились? – буркнула я. Вспомнила, каким суровым взглядом он меня припечатал в следующую же минуту, как только очухался. Где ж тогда были его мечтательные вздохи?!

– Нет. Как бы я ни торопился, такую бы не упустил. Просто… хм… я уже плохо помню, мысли путаются. Видать, сильно Тишина меня приложила… Кажется, мне пришло в голову, что эта милашка может быть колдуньей.

– А это что-то меняет? – с горечью переспросила я.

– Это меняет всё, – резко отрубил чужак, и я всё-таки сполна прочувствовала, каково это – когда на тебя выливают ведро ледяной воды.