Текст книги "Клятва ворону (СИ)"
Автор книги: Анна Селезнева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
Ренхильд испуганно охнула и посмотрела на Зиглинда. Юноша покраснел.
– Благодарю за добрый совет, Зиглинд, – невозмутимо произнесла Кветка, поправляя кольчугу с металлическими пластинами на груди.
Мягкий подшлемник надежно скрыл её длинные косы. Поверх него прочно сел выбранный ею простой шлем с бармицей и личиной-забралом. Кветка отказалась от наручей и поножей, но ей пришлось надеть алую тунику с гербом Гермара и широкий плащ кёнига, чтобы скрыть девичьи изгибы тела.
Ренхильд мрачно смотрела на Кветку, пробующую махнуть мечом. Она присела, затягивая поверх штанов ремни высоких сапог на ногах кёнигин.
– Зачем тебе это? Есть мужчины, которые должны сражаться! В сражении тебя убьют и не заметят!
Кветка молчала, размеренно опуская и поднимая меч, приноравливаясь к оружию, словно она впервые держала его в руках.
– Я не достойна твоего ответа? – обиженно вопрошала девица.
– То же самое мне пытались сказать Хельгот и Рольд. Ренхильд, там, во дворе сейчас ждут приступа те, кто, возможно, видел сегодня рассвет солнца и обнимал своих жен в последний раз. Правитель Гермар предал их дважды: сначала он сделал всё, чтобы у воинственного кёнига была причина прийти на его землю мстить, а потом, когда они сражались и умирали у стен города, отсиживался за их спинами в замке. Ты не знаешь, но Гермар задумал поджечь Сванберг с четырех сторон, когда враги прорвутся в город. В тот миг он думал лишь об отмщении своему врагу за то, что тот возьмет всё, что принадлежало Гермару. Он не думал о войнах, сражающихся на улицах, о жителях, многие из которых еще продолжают оставаться в своих домах в городе, и все они стали бы жертвами отмщенного самолюбия кёнига...Я не знаю, что меня ждет в будущем, но сейчас я хочу разделить участь с моими войнами.
– Тогда я тоже пойду с тобой! Я хочу разделить участь своей госпожи и возлюбленного, – слезы катились по щекам Ренхильд, а плечи вздрагивали.
– Нет. Я приказываю тебе немедленно удалиться в храм, – тихо и строго сказала Кветка.
Ренхильд вздрогнула, как от удара, но ничего не возразила. Когда Кветка подпоясалась и опустила меч в ножны, девицы спустились вниз, покинув опочивальню кёнига.
На улице шел тихий дождь. В садике на скале умиротворенно пели птицы, спрятавшись в густой листве деревьев от дождя. Девицы обнялись и попрощались перед запертыми изнутри воротами храма. Кветка видела, как страх за неё и Кёрста терзает Ренхильд. И этот страх был намного сильнее страха перед врагом.
Кветка, дабы не длить мучительное прощание, громко заколотила рукоятью меча в железную пластину на двери. Им открыл один из храмовников, который тут же поспешно опустил за Ренхильд тяжелый засов, едва та ступила за порог. При виде его наполненного ужасом взгляда и торопливых движений, Кветку наполнило чувство презрения. Она знала, что, прорвись в замок Торхельм, никакие запоры не спасут храмовников от фридландцев.
Выйдя в большой замковый двор, она увидела, что раненых уже унесли, а двор похож на растревоженный муравейник: сотни мужчин сновали туда-сюда, готовясь к обороне. Видя Кветку в шлеме и плаще кёнига, они останавливались и провожали её взглядом. Кветка шла к своим новоиспеченным советникам Рольду и Хельготу сквозь строй расступающихся воинов. Она взобралась на замковую стену по крутой каменной лестнице. Здесь шагу негде было ступить от куч камней и бревен. Осторожно глянув вниз и держа наготове небольшой круглый щит, Кветка увидела, что там внизу на полет стрелы никого нет. Но дальше все улицы были запружены войнами. Под дождем, который лишь усиливался, они на повозках подвозили огромные стволы свежесрубленных деревьев. Фридландцы, насколько успела заметить Кветка, были хорошо вооружены: помимо мечей и копий при них были палицы и булавы. На переднем крае собирались войны с длинными тяжелыми щитами, луками и полными стрел колчанами за спинами. Они двигались слаженно и быстро, разворачивая один за другим ряды воинов. Их доспехи мало чем отличались от тех, что имели на себе защитники Сванберга: все те же кольчуги разной длины и плетения, безрукавки из стальных пластин да шлемы с бармицами и без них.
На юге густыми клубами по-над крышами стелился дым – там горели дома. Кветка ударила кулаком по стене – неужели кто-то успел выполнить преступный замысел Гермара? Дождь не давал войти пожару в полную силу. Вглядываясь до рези в глазах в дым пожарища, Кветка заметила на крышах людей, тушащих огонь. Кто это был? Неужели люди, что остались в своих городских домах, решились на глазах у врагов отстоять у пожара свои жилища?
Кветка отошла от бойницы и поспешила к сторожевой башне, где должны были находиться Рольд и Хельгот. Она наткнулась на них у входа в башню. Советники с изумление воззрились на кёнигин, облаченную в кольчугу и подпоясанную мечом, но лишь поклонились ей, ничего не сказав. Ей показалось, что в глазах Хельгота промелькнуло одобрение, а вот Рольд еще больше нахмурился, и скорбная складка прочертила его высокий лоб.
– Госпожа, приступ вот-вот начнется. Прошу вас укрыться в храме, – Рольд не оставлял попыток образумить девицу.
– Благодарю вас, благородный Рольд, за вашу заботу, но я решила быть здесь, потому что долг правителя быть со своими подданными до конца...будь то горе или радость, – Кветке было неловко перечить Рольду, который так много сделал для неё, но другого выхода она не видела.
– Госпожа, ни я, ни Рольд не сможем сражаться в полную силу в бою, ибо нам придется в первую очередь думать о вашей безопасности. На этот раз вам и впрямь лучше последовать совету Рольда. Я провожу вас в храм!
Хельгот решительно двинулся к Кветке, намереваясь во что бы то ни стало отвести её в храм. В тот же миг за стеной замка оглушительно загудели трубы. Кветка отпрянула, прижимая ладонями подшлемник к ушам. Звук был столь резкий и протяжный, что, казалось, всё переворачивал внутри. Голова была готова вот-вот лопнуть. Хельгот с перекошенным лицом схватил кёнигин в охапку и потащил к ближайшей лестнице. Войны во дворе замка с искаженными от боли лицами, оглушенные воем труб, метались, не понимая, что происходит. Едва звук стих, как Хельгот, толкая Кветку наземь, закричал, что было мочи:
– Трубы Роллофа!!! Щиты! Всем укрыться щитами!
Хельгот едва упал наземь рядом с Кветкой, успевшей юркнуть под щит, как на них обрушился град стрел и камней. Он старался прикрыть кёнигин частью своего щита. Его глаза возбужденно и зло блестели.
– Что ж, госпожа, воля ваша была оказаться здесь – теперь старайтесь держаться подле меня и делайте всё, что я скажу, если хотите пережить этот день.
О щит Кветки то и дело ударялись камни, грозя вот-вот пробить прочное дерево, обтянутое кожей. Стрелы со звонким и страшным свистом пролетали мимо или бились о щит. Кветка закрыла глаза, молясь богам.
Хельгот отбросил щит и вскочил на ноги.
– Лучники! Стреляйте!
Его крик подхватили со всех сторон, и вот уже сотни луков и самострелов вскинуты вверх и стрелы гримнирийцев, взвившись в небо, запели страшную песню.
Кветка выбралась из-под щита. Крики лучников, лязг оружия и злой свист стрел не смогли заглушить вопли и стоны раненных. Кёнигин с ужасом увидела вокруг десятки тел с размозженными конечностями и головами, с торчащими стрелами.
– Все на стены!!! Белоглазые идут на таран!!!
Кветка не сразу узнала в этом повелительном выкрике голос Рольда. Толкая Кветку, мимо кёнигин бежали войны. Оглянувшись, она увидела, как сотни человек на стенах замка, мешая друг другу, мечут вниз стрелы, сталкивают бревна и бросают камни. Часть воинов не полезла на стены, а встала наизготовку у ворот замка, готовясь достойно встретить врага, если тому удастся пробить последний оплот Мохайма.
Вопли раненных, крики защитников замка, ругань и бряцание оружия заглушил страшный грохот, словно небо обрушилось на головы воюющих. Ворота Мохайма содрогнулись, а сверху посыпались мелкие камушки и песок на головы тех, кто стоял у ворот. Кветка замерла, не зная, что ей делать: то ли помогать раненным, которые лежали под ногами мечущихся воинов, то ли бежать к воротам, которые вот-вот падут под натиском врага. Крепкая рука схватила её за плечо.
– Вот что, посмотрела и хватит с тебя, поди в замок! В храм тебя трусливые собаки не пустят – хоть режь их сейчас, а в подвале за погребом есть схрон – там переждешь, – прохрипел Хельгот.
– Прости меня, Хельгот, но не будет по-твоему.
Второй и тут же последовавший за ним третий удар в ворота отвлекли Кветку, и она не увидела полный укоризны взгляд риттера.
– Держись позади и не выпускай из рук щит, Кветка, – бросил ей риттер, убегая к воротам и вытаскивая на ходу меч.
С четвертым ударом в воротах образовалась брешь. К ней со стен спешили защитники замка, чтобы принять бой. Снаружи враги слаженно работали чеканами и секирами, расширяя брешь. Крепкие дубовые доски с трудом поддавались, словно не желая уступать острым боевым топорам. Воины Мохайма яростно кололи копьями тех, кто пытался пролезть в образовавшийся лаз.
На стенах замка раздались яростные вопли: по длинным приставным лестницам на стену взбирались фридландцы. Не помня себя от волнения, Кветка вскарабкалась на стену. Несколько воинов в синих плащах бешено рубились с воинами Мохайма. В их рядах воцарилось смятение и рознь: кто-то длинными крюками отбрасывал лестницы, кто-то метал из пращей во фридландцев камни. Прямо перед Кветкой за стеной показался остроконечный шлем фридландца. Кветка было отпрянула, но тут же совладала с собой, и, зажмурившись, ударила мечом плашмя по голове врага. Фридландец со стоном исчез внизу. Глянув вниз, она увидела, что в воротах уже зияет брешь, через которую во двор врываются десятки воинов в синих плащах и остроконечных шлемах.
– Не отступать! Сражайтесь!!! – закричал кто-то внизу, и ему вторили сотни голосов.
Воины Гримнира криками и бранью разжигали в себе ярость. Булавы, мечи, палицы и копья громом стучали о щиты и шлемы. Фридландцы яростно бросались на воинов Мохайма, а те с отчаянной храбростью обреченных противостояли им. Вокруг Кветки кружились перекошенные яростью и болью лица, рычащие и бранящиеся.
Яростнее всех рубился высокий фридландский воин в чешуйчатом доспехе и блестящем шлеме с чеканными плашками-оберегами. Когда ратники Гримнира пытались его окружить, фридландцы все как один начинали драться еще отчаяннее, заставляя защитников замка отступать. Бок о бок с воином сражались еще двое, изо всех сил стараясь проложить ему дорогу вглубь двора. Она видела, что на их пути бились Хельгот и Кёрст, шлем которого рассыпался под ударом фридландца. Светлые волосы молодого риттера были мокры от пота и прилипли к вискам. Еще чуть-чуть, и один из трёх фридландцев подберется к нему и обрушит свой меч на незащищенную голову. Сердце Кветки сжалось. Она сбежала вниз, перепрыгивая через ступени.
Во дворе замка кипела битва, и от прибывавших фридландцев становилось так тесно, что воины давили друг друга в бою. Кветка увидела Рольда неподалеку от Кёрста. Забрало мешало ей разглядеть сквозь узкие прорези всё поле боя. Кветка, выхватив меч, закричала, срывая голос:
– За Гримнир!!! За Сванберг!!
Воины Гримнира, услышав эти слова, воспряли духом и начали теснить врага. Риттеры не дали Кветке вступить в сечу, сдвинувшись и закрывая кёнигин от врагов. На её крик обернулся тот самый фридландец, что рубился злее всех. Увидев её, он повернулся и принялся со звериной яростью крушить всех, кто разделял его и Кветку. Наперерез ему двинулись отборные риттеры, загораживая врагу путь. Но тот не дрогнул, а лишь быстрее и быстрее поднимал и опускал меч на головы защитников Гримнира. За ним несокрушимой стеной шли молчаливые и страшные воины в синих плащах.
Фридландец рубился так неистово и бесстрашно, что она не могла оторвать от него взор. Кветка, завороженная зрелищем неумолимо приближающейся погибели, стояла, замерев на месте. К ней подскочил Кёрст.
– Зачем вы надели доспехи Гермара?! Не уж то это единственные доспехи и плащ во всем замке?!! Уходите, пока не совсем поздно!
Но было поздно. Фридландец, вскочив на телегу, ловко пробежал по ней, раздавая удары направо и налево. Он спрыгнул на землю в десяти локтях от Кветки и бросился к ней с мечом. Кветка отскочила назад, словно по наитию выставив щит. Кёрст во время обернулся и отбил удар, который должен был обрушиться на Кветку. Кёнигин даже не успела испугаться, как подоспевшие риттеры вместе с Рольдом оттеснили фридландца.
– Благодарю, Кёрст! – Кветка обернулась к возлюбленному Ренхильд, дрожа от напряжения.
Кёрст побледнел и стал оседать на землю. Кветка вскрикнула и, подхватив риттера, потащила его к калитке, ведущей во внутренний двор. Уложив его под навес возле высокого каменного крыльца, Кветка откинула забрало на своем шлеме и закатала кольчугу риттеру, осматривая его. Грудь Кёрста была рассечена, и из раны толчками выходила темная кровь. Кветка закусила до крови губу, чтобы не вскрикнуть от отчаяния. Оторвав кусок ткани от подола нижней рубахи, она судорожно принялась перевязывать рану, ласково прося Кёрста немного потерпеть, перемежая просьбу словами древнего заговора, который должен был помочь унять кровь. Риттер с отстраненным удивлением смотрел на девицу.
– Не спеши, кёнигин. Лучше выслушай меня, – прохрипел он.
– Не время говорить, Кёрст. Береги силы, я помогу тебе! – Кветка быстро и ловко перевязывала рану, стараясь не думать о том, что без трав она мало чем сможет ему сейчас помочь.
– Будешь ли ты и дальше помогать мне, если узнаешь, что это я убил Гермара?
Руки Кветки дрогнули и бессильно опустились. Она замерла и испытывающе взглянула на белого, как снег, риттера.
– Я задушил его своими руками, не позволив умереть как настоящему воину с мечом в руках. Он поплатился за то, что обманом заставил участвовать меня в похищении Сёгрид. Как бы то ни было, её кровь и на моих руках... Этого я ему никогда не прощу... Я не мог позволить Гермару сжечь город... После того, как вы ушли, госпожа, он приказал мне убить и вас, чтобы ничто не досталось Торхельму.
Так вот что явилось кончиной Гермара! Бесславный конец для последнего отпрыска столь знатного рода. Кветка стряхнула с себя оцепенение.
– Я догадывалась, Кёрст, – просто молвила она.
– Вы знали и не отдали приказ схватить меня за убийство кёнига?
– Это было правосудие. Кёниги тоже должны отвечать за свои преступления, – хмуро ответила она, давая Кёрсту понять, что более не хочет говорить об этом.
Кёрст схватил её руку в кожаной рукавице и прижал к своей груди. Из его закрытых глаз выкатилась слеза.
– Береги силы! Подумай о Ренхильд! – взмолилась Кветка.
– Нет, нет, я должен сказать еще кое-что, пока есть силы... – риттер едва шевелил губами.
Кветка нагнулась к самому его лицу, вслушиваясь в слабеющий шепот.
– Утром мне было приказано вывезти всё золото через тайный ход в лес, а потом переправить в Моосхольм. Я ослушался и спрятал сундуки с вашим приданым в тайном схроне под башней Вакт... Ренхильд знает это место. Прошу, госпожа...
Кветка не услышала просьбу риттера, так как тот, выпустив её руку, впал в забытье. Кветка вскочила, решив во что бы то ни стало дотащить Кёрста до подвала замка, но мужчина в кольчуге был так тяжел, что она не смогла его сдвинуть с места. Укрыв его плащом, она собиралась пересечь двор, чтобы позвать слуг на помощь, но едва она вышла из-за крыльца, как грозный окрик из-за спины остановил её:
– Гермар!!!
Кветка замерла, и, опустив забрало, медленно поворотилась. В двадцати шагах от неё стоял тот самый фридландский рубака. Калитка, ведущая в малый двор, была крепко заперта копьем, словно засовом. Снаружи её пытались выбить, но она не поддавалась. Ей стало ясно, что помощи и спасения ждать неоткуда. Страха не было, только жуткая легкость во всем теле и голове. Кветка вынула меч, хотя против такого противника это было бесполезно.
– Я не желаю тебе здравия, Гермар, ибо пришел убить тебя. Я, Торхельм Альдорсон, пришел взять твою жизнь за жизнь Сёгрид по закону крови!
Его голос, холодный и жесткий как лезвие клинка, при упоминании имени Сёгрид сорвался от ярости. Торхельм ничем не отличался от своих воинов: высокий и широкоплечий, в простой кольчуге под доспехом и синем плаще, в остроконечном шлеме с опущенным забралом. Только его меч во истину был достоин самого отважного кёнига – обоюдоострый и длинный, с темными разводами. Такого доброго клинка Кветка не видела даже в Негже, славящейся своими оружейниками.
На его кольчатой рукавице взгляд Кветки выхватил белую ленту, какую обычно повязывают перед походом невесты женихам. Неужели эта лента самой юной кайзерин, которую ему прочат в жены? Она сама удивилась своим мыслям. Ей нужно спасаться, убегать или сражаться! Может быть лучше снять шлем и сказать, что она не Гермар, а тот, кто ему нужен, уже наказан богами и лежит в подвале храма? Она зло отмела эту мысль, понимая, что это говорит страх, который толкает ее на предательство самой себя и своих подданных. Это равносильно тому, чтобы просить у Торхельма пощады, предать тех, кто сражается рядом насмерть.
Кветка ничего не ответила, не желая голосом выдать себя. Она выставила перед собой меч и, прикрываясь щитом, попятилась к калитке, ведущей в сад. Торхельм медленно последовал за ней. Они оба понимали, что бежать уже некуда. Дождь, до поры стихший, вдруг пошел с новой силой. Кветка скорее почувствовала, чем увидела, что они уже в саду. Они двигались крадучись, ловя малейшее движение друг друга и не глядя по сторонам.
Волнение и страх перехватили горло: она знала, что ему ничего не стоит с его звериной ловкостью разделаться с ней в два взмаха. Но он растягивал свою месть, предвкушая ужас и отчаяние, которые неминуемо должны были охватить противника.
Торхельм сделал молниеносный выпад и ударил мечом, решив, по-видимому, более не тянуть с расправой. Кветка неведомо как успела выставить щит, который от удара рассыпался щепой. Из её груди невольно вырвался глухой стон – щит защитил от раны, но левая рука приняла всю силу удара. Она отбежала прочь, заведя горящую от боли руку за спину.
Торхельм сорвал с головы шлем и отбросил его прочь. Всё, что видела Кветка – светлые, серо-голубые очи, смотрящие холодно и зло. Хотелось скрыться, убежать, чтобы не видеть этот колючий взгляд, полный ненависти и тоски.
– Ты всегда был трусом, Гермар! Вот и теперь бегаешь от сечи, или все же надеешься сразить меня своим детским мечом?! – он пренебрежительно усмехнулся, и его смешок хлестнул Кветку, словно плетью.
Кровь бросилась ей в лицо. Она закричала, понимая, что это последнее, что она сделает, и бросилась на него, намереваясь нанести удар. Одним едва различимым движением он ударил своим мечом по её мечу, и в руках кёнигин остался лишь обрубок с рукоятью. В два прыжка он оказался рядом, и, схватив девушку за шею, прижал к стене. Кветка подняла глаза к небу, надеясь напоследок увидеть луч солнца, пробивающийся сквозь тучи, прежде чем в неё вонзится холодное железо. Торхельм медлил, надеясь, видимо, услышать мольбы о пощаде. Неожиданно воин сорвал с нее шлем, и она запоздало уперлась руками в его грудь, чтобы помешать ему. Их взгляды встретились. Кветка с мстительной радостью увидела, как ненависть и злоба на его лице сменяют изумление и разочарование. В то же мгновение железная хватка на её шее исчезла, а кёниг отступил назад, не сводя с неё полный пренебрежения, изумления и досады взгляд. Проследив за его взглядом, девица увидела на своем плече длинную прядь золотых волос, выбившуюся из-под подшлемника.
За его спиной послышались торопливые шаги.
– Господин Торхельм! – Хельгот еле мог выговорить слово, прерывающимся от отдышки голосом.
Он плелся, едва передвигая ноги, в забрызганной кровью кольчуге и покореженном шлеме. Он упал перед кёнигом на колени.
– Молю вас, пощадите юную кёнигин! – он указал кивком головы на Кветку.
Юная кёнигин вспыхнула, оскорбленная тем, что старый риттер просит за нее милости, в то время как она так долго боролась, решив умереть, но не сдаваться!
Торхельм мельком взглянул в её сторону.
– Встань, Хельгот! Твой господин настолько уподобился зайцу в своей трусости, что выставляет перед врагом свою жену? Где он?!
Хельгот с трудом поднялся на ноги, и, не в силах говорить, показал рукой на храм.
– В подвале храма, – наконец выговорил он.
Торхельм, посмотрев на старого вояку долгим взглядом и, убедившись, что он не лжет, бросился прочь из сада.
Кветка сползла вниз по стене, закрыв глаза. Холодные дождевые капли падали на её лицо, но она радовалась им, стянув с головы жаркий подшлемник. Девица всей грудью медленно вдыхала воздух, чтобы убедиться еще раз, что она жива. "Хвала родным богам и предкам" – снова и снова шептала она, радуясь тому, что Хельгот не сможет видеть её горячих слёз, смешавшихся с дождевыми каплями. За стеной сада она услышала ликующие крики – Сванберг и Мохайм были взяты фридландцами.
– Ты не ранена? – обессиленный Хельгот подполз к ней.
– Нет, – выдохнула Кветка, и, упав на его грудь, разразилась рыданиям.
– Ну, полно те! – Хельгот тяжелой рукой гладил её по шелку рассыпавшихся волос. – Со мной такое бывало, когда я был чуть моложе тебя и сражался бок о бок с отцом Гермара. Наперво оно всегда так.
– Что будет теперь с уцелевшими и раненными? – встрепенулась Кветка, глядя на советника огромными лучистыми глазами в оправе темных, мокрых от слез ресниц.
– Теперь на всё воля победителя. Тебе бояться теперь нечего – с девицами Торхельм не воюет. Нет причин у него для мести – он взял свое: увидел мертвого Гермара. Как ни посмотри, а всё же и у него сродники в Гримнире есть. Пойдем, мне нужно узнать, кто уцелел из наших, а одну я тебя теперь не оставлю.
Хельгот тяжело поднялся и поковылял к калитке, ведущей во внутренний двор. Кветка неотступно следовала за ним. Во дворе слышалась гортанная отрывистая речь фридландцев и женский плач. Кветка встрепенулась: у крыльца сидела простоволосая Ренхильд и обнимала Кёрста. Кветка подбежала и ощупала шею риттера: под её прохладными пальцами едва заметно трепетал родник жизни. Кветка схватила Ренхильд за руку и горячо зашептала, срывая с шеи цепочку с ключиком:
– Поди в мою опочивальню, отыщи в сундуке глиняный пузырёк вот с такой руной. – Кветка начертила на земле знак. – Дай выпить Кёрсту, а рану смажь этой же настойкой и перевяжи, как следует.
Ренхильд часто закивала, вскакивая с земли и целуя руки Кветки. Её лицо распухло и покраснело от слез. Она не могла вымолвить и слово. Девица опрометью бросилась в покои Кветки, а Хельгот увлек её за собой.
Повсюду были воины Фридланда. Те воины, что участвовали в приступе города и замка, устало брели к колодцу или утоляли жажду, выливая холодную воду на обнаженные головы. Многие сидели, где придется, отдыхая и приходя в себя после жаркой сечи. Свежие воины, подоспевшие после взятия Мохайма, осматривали замок и сносили раненных в подвал замка, не разбирая, где свои, а где чужие. Убитых клали на повозки и увозили на главную площадь Сванберга.
Высыпавшие из храма люди, кто в угрюмом молчании, кто с воем и причитаниями, шли через внешний двор замка к воротам, высматривая среди павших и раненных родных и знакомых. Во внешнем дворе царило столпотворение: повозки, женщины, воины, взбесившиеся от запаха крови лошади.
Старики, женщины и дети, прятавшиеся в храме, старались поскорее покинуть замок, спеша в свои дома, в родные стены, чтобы посмотреть, что сталось с их жилищами. Слухи о том, что часть Сванберга горела, распространилась молниеносно.
Кветка увидела у входа в конюшни множество своих воинов, которые уцелели в схватке. Помятые и потрепанные, в крови и дождевой грязи, они стояли, опустив головы, с понурой отрешенностью взирая на всё вокруг. Их сторожили фридландцы. Среди них Кветка увидела Рольда с прижавшейся к нему Росалией. Она плакала и обнимала мужа, а тот безуспешно пытался успокоить её, испытывая неловкость перед остальными воинами. Кветка с Хельготом шагнули к ним и встали рядом. Росалия, заметив кёнигин, оставила Рольда и кинулась к ней.
– Дитя! Ты жива! – Росалия обнимала Кветку так же крепко, как прежде Рольда.
Через её плечо она заметила брата Сёгрид, того самого посланника, который узнал в золотоволосой девице в кольчуге и алой тунике с испачканным кровью и грязью лицом пригожую кёнигин Эмблу. Неожиданно для Кветки он поклонился ей. Но она, подавленная и удрученная, не ответила на этот поклон, продолжая неотрывно и сурово смотреть перед собой.
Фридландцы продолжали прибывать и прибывать, заполонив весь внутренний двор. Те, кто еще не был в замке, а стоял под стенами города или сражался за пределами Мохайма, с любопытством взирали на всё вокруг. В их поведении и взглядах на побежденных не было ни издевки, ни враждебности, ведь северные племена, из которых позже образовались государства, веками жили бок о бок, торгуя и роднясь.
Внезапно Росалия отстранилась и опустила глаза – мимо них из храма в сопровождении воинов и свиты шел кёниг-победитель. Теперь Кветке представилась возможность разглядеть его как следует.
Торхельм был высок и статен, с легкой и стремительной походкой. Высокие скулы и взлетающие от переносицы к вискам темные брови придавали его лицу суровость, а прямой нос и правильные черты лица – благородство. На светлой от природы коже покрытой загаром едва заметно проступали тонкие шрамы. Во взоре ясных серо-голубых глаз читалась уверенность и решимость, живой ум и молодая отвага. Он, как и все мужчины Фридланда, не носил длинные волосы и бороду с усами. Светло-русые пряди обрамляли его лицо, спускаясь на шею. На затылке несколько прядей были собраны и связаны кожаным ремешком – знак вождя. На шее острый взгляд девушки заприметил серебряную гривну искусной работы.
Кветка не опустила глаза долу при виде того, с кем еще недавно ей пришлось вступить в неравную схватку, а устремила взгляд вдаль, чтобы не видеть светлые глаза кёнига, напоминавшие ей волчьи.
При виде своего вождя воины приветственно загорланили, подкрепляя громкие крики звоном оружия. Кветка опустила голову, снедаемая досадой и горечью. Лучше умереть, чем стать побежденным там, где совсем недавно был хозяином. Прав был отец, который вел в бой своих войнов, как в последний, повторяя, что мертвые не знают позора. Но и тут Кветка не согласилась бы с ним. Разве светлые души павших, видя живых с высот Ирия, не испытывают стыд и горечь за побежденных, которые не отстояли оплаченное кровью и жизнями?
Меж тем Торхельм стремительно взошел на высокое крыльцо, откуда он мог лицезреть весь двор, заполненный сотнями своих воинов. Рядом с ним встал Лотар и крепкий седовласый воин в чешуйчатых доспехах, на которого Лотар был похож и статью, и ликом. Торхельм обвел торжествующим взглядом двор.
-Братья и сродники! – его ясный сильный голос прогремел как гром, когда всё затихло. – Мы пришли в эти земли, чтобы взять кровь за кровь Сёгрид Рунольфсдоттир! Кёниг Гермар разорял не только свою страну, но и тайком совершал набеги на сопредельные земли, грабя и убивая! Сегодня мы разорили его змеиное гнездо. Ни я, ни Рунольф, ни Лотар не успели взять его жизнь – он издох, как загнанная в нору крыса. Его слуга ненадолго отстал от хозяина! Дагвор и семь виновных риттеров ответили жизнями за попрание законов Северных пределов! – Торхельм поднял вверх золотой венец Гермара, который был на нем в башне. – Народ Гримнира не повинен в преступлениях кёнига и храбро сражался за свою землю. Мы пришли сюда не за богатствами и землями, а за правдой и справедливостью, которую нам завещали великие предки! Народу Гримнира я хочу сказать, что тело Гермара не будет более осквернять эту землю! На рассвете его отправят в Грёвлан, где в усыпальнице кайзеров лежат его предки, не преданные ни земле, ни огню. Тела его риттеров вернутся туда, откуда они пришли бесчинствовать!
Кветке показалось, что при упоминании кайзеров, в его голосе проскользнуло презрение. Торхельм замолчал, словно переводя дух.
– Завтра на закате мы предадим тела наших павших братьев огню, восславив их тризной, – его взгляд и голос посуровел. – Вместе с ними на костер внесут погибших сынов Гримнира. Честь и слава храбрым воинам!
Фридландцы обнажили светлые головы и опустились на одно колено, закрыв глаза. Раньше всех опустились кёниг, Рунольф и Лотар. Торхельм поднялся и что-то сказал слуге, кивнув на воинов Гримнира. Слуга подбежал к Хельготу и Рольду и попросил проследовать их к кёнигу. Мужчины, насупившись и нехотя оставляя кёнигин, поплелись за слугой. Росалия неотступно была рядом с Кветкой. Девица видела, что она боится за её дальнейшую судьбу. Саму Кветку охватило полное безразличие к тому, что будет с ней дальше. У нее на душе было пусто, словно вынули все чувства. Все дурные опасения и страхи, унижение и злость ушли вместе с Гермаром, но сейчас ее положение стало еще более незавидным, а будущее – туманным.
Воины Фридланда покидали внешний двор, радуясь победе и ликуя. Сотники сновали меж войнами, передавая волю кёнига: расчистить улицы, убрать раненных и погибших. К девице и Росалии подбежал взволнованный Рольд.
– Госпожа, вам нечего опасаться. Вы можете удалиться в свои покои.
– Это правда? – не сразу поверила Кветка.
– Торхельм вскользь упомянул, что ваши права остаются при вас в знак уважения к вашему отцу, о котором он, оказывается, давно наслышан.
– Но ведь я... я дралась с ним на мечах, – пролепетала Кветка.
Лицо Рольда вытянулось.
– Дитя, вам лучше об этом более никому не говорить, – озадаченно протянул Рольд.
Он окликнул одного из воинова и приказал проводить кёнигин в её опочивальню. Росалия осталась с мужем. Кветка посмотрела в сторону кёнига, но ни его самого, ни его приближенных уже не было.
– Что ж, теперь самое время для победного пира, – тихо пробормотала Кветка, криво усмехнувшись.
У входа во внутренний двор уже выставили стражу. Усталые и хмурые копейщики преградили Кветке путь, подозрительно уперев в неё взгляд светло-голубых глаз.
– Дорогу кёнигин Эмбле! – проворчал её спутник, по виду старый вояка в разорванной кольчуге и седыми волосами до плеч.
Стражники враждебно посмотрели на него, но копья убрали, пропуская их во внутренний двор. Здесь было непривычно тихо и пусто. Двери в храм были раскрыты настежь, но Кветка даже не глянула на них, а принялась искать глазами Ренхильд и Кёрста. Их не было. На каждом углу новый хозяин замка уже успел расставить караульных, которые стояли безмолвно и невозмутимо, словно деревянные истуканы. Лишь блеск глаз, да мерно опускающаяся грудь под плотными кожаными рубахами выдавали в них живых людей. Кветка поднялась в свои покои. Она хотела было отпустить воина восвояси, но тот сел прямо у порога её опочивальни, наотрез отказавшись уходить.
