Текст книги "Клятва ворону (СИ)"
Автор книги: Анна Селезнева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
– Благородные мужи! Нам предстоит решить, что будет с Кёрстом, – прогремел Рунольф.
– Пусть Рунольф, как отец Сёгрид, решит судьбу риттера! – выкрикнул седовласый вельможа, со свирепым взглядом из-под густых бровей.
– Отпустить его, и дело с концом! Он расквитался с Гермаром, а ведь каждый из нас шел в Гримнир за этим! – заметил молодой воин, возбужденно сверкая глазами.
Кветка с надеждой смотрела на воинов и знать. На неё были устремлены десятки глаз. Молодые и пожилые мужчины вскакивали с мест и спорили о судьбе Кёрста.
Наконец, слово взял кёниг, поднявшись с трона. Все разом затихли и обратили свои взоры на Торхельма, внимая каждому его слову.
– Гибель Сёгрид по древним законам требует самого сурового наказания, – жестко произнес он, обводя взглядом всех присутствующих. – Не мы устанавливали законы, которые хранят порядок и справедливость на этой земле сотни лет. Не нам их отменять. Кёрст храбрый воин, верно служивший своему господину. Не его вина, что Гермар оказался псом без чести, совести и мужества. Кёрст замешан в гибели Сёгрид, но он убил выродка, чтобы защитить свою госпожу и спасти город от его мести. Такой воин достоин пасть на поле брани, а не от рук палача. Я приговариваю его к изгнанию. Он не должен показываться в пределах Гримнира и Фридланда под страхом смерти.
Гул одобрения пронесся по тронному залу. Ренхильд уронила лицо в ладони, содрогаясь от рыданий. Рядом с ней уже стоял Рольд, пытаясь успокоить отчаявшуюся девицу. Кветка метнула на кёнига пронзительный взгляд. Он выдержал этот взор, полный горечи и безысходности. Опустив глаза, она сразу же поспешила покинуть зал.
***
На рассвете следующего дня Кветка и Ренхильд провожали Кёрста у городских ворот. Кёрст, не надеявшийся на то, что Торхельм оставит ему жизнь, не мог поверить своим ушам, что его отпускают из темницы и приказывают немедля покинуть Сванберг. Он попросил дозволения уехать на рассвете, чтобы добраться засветло до приграничного селения, где жили его родители. Он восседал на гнедом коне в домотканой одежде и сером шерстяном плаще. К седлу был приторочен меч и мешок. Риттер был бледен. Его рана давно затянулась, но продолжала тянуть и беспокоить. Кёрст долго прощался с Ренхильд, утешая и подбадривая её. Когда она отошла прочь, полная печали и самых мрачных предчувствий, Кветка обняла риттера.
– Благодарю, Кёрст, – дрожащим голосом сказала Кветка, силясь не заплакать.
– Я должен благодарить вас, сиятельная госпожа. Если бы не вы, мне уже не видеть солнца.
– Нет, что ты! Ты вынужден уехать в изгнание... разве это помощь?
– Да, госпожа. И теперь я молю всех богов, чтобы оказаться поблизости, если вам вновь понадобится помощь.
Кёрст склонил голову.
– Куда ты отправляешься? – спросила растроганная кёнигин.
– Сначала попрощаюсь с родителями, а потом уеду подальше отсюда в Грёвлан, где воеводой войска Гримнира служит мой дядя.
– Возьми, это пригодится тебе в пути, – с этими словами Кветка протянула Кёрсту руку, и в его раскрытую ладонь из широкого рукава девицы скользнул тугой кожаный мешочек со звонкими монетами.
– Я не приму, нет, госпожа, – он покачал головой, пытаясь вернуть его Кветке. – Лучше позаботьтесь о Ренхильд, с ней остается мое сердце.
Он с тоской глянул на Ренхильд, стоявшую поодаль.
– Я не приму их обратно. Они помогут тебе скорее добраться до Грёвлана. С Ренхильд всё будет в порядке, – ободряюще улыбнулась Кветка.
Кёрст с благодарностью посмотрел на Кветку, убирая кошель за пояс, вскочил в седло и хлестнул коня, через силу заставив себя не смотреть на возлюбленную.
Кветка с тоской смотрела вслед удаляющемуся всаднику, пока тот совсем не исчез за поворотом дороги.
***
Орвар стал собираться в дальнюю дорогу, когда до Высокого солнца оставалось несколько дней. В этот день солнце взбиралось на самую макушку небосвода, а на земле царил самый долгий день в году. Люди праздновали этот праздник каждый год, несмотря на запрет храмовников, танцуя у костров и распивая хмельной мед.
Орвар собирался идти далеко на восток в глухие леса, чтобы совершить полагающийся обряд.
– Как долго тебя не будет здесь? – озабоченно спросила ведуна Кветка, складывая в его суму разную снедь на дорогу, принесенную из замка и завернутую в чистые льняные тряпицы.
Орвар сидел на крыльце своей избушки и вырезал острым ножом какие-то таинственные знаки на своем посохе. Собрав его суму, Кветка вышла из избы и села подле него.
– Как долго? Я не могу этого сказать. На все воля богов, – с лукавым прищуром ответил тот.
– Завтра кёниг устраивает в Сванберге торжище и состязания в честь Высокого солнца. В город съезжаются купцы со всех Северных пределов.
– Доброе дело затеял молодой кёниг, – одобрительно заметил ведун.
Кветка вздохнула, задумчиво глядя перед собой. Ведун отложил свою работу и взглянул на девицу проницательным взглядом.
– Вижу, невеселую думу думаешь, дочь Воибора, – понимающе усмехнулся Орвар.
Кветка обхватила колени руками и положила на них подборок, жмурясь от яркого солнца. Легкий ветерок чуть касался привесок на серебряном очелье девицы, заставляя их тихо позванивать. Она немного помолчала, решаясь рассказать ведуну о том, что тяготило её, и о чем она никому не говорила.
– Откроюсь тебе, Орвар. Мне тягостно здесь.
– Ты молодая девица, тебе не в лесу скрываться ото всех, а с подругами гулять да на пирах танцевать, как дочери вельмож, красотой хвалиться, – хитро сощурился ведун, понимая о чем она, но не желая в этом признаваться. – Вчера был пир в замке. Почему же ты не приняла приглашение Торхельма и со мной, старым пнем, у Белых камней весь день провела?
– Я не о лесе толкую. Нет мне места в Гримнире, и никогда не будет, – отрешенно сказала Кветка, не заметив подшучиваний ведуна. – Торхельм ненавидит меня всей душой, впрочем, как и Йохн, который сделает всё, чтобы меня здесь не было. Я пришлая здесь, и не хозяйка более в Гримнире. Каждую ночь мне снится отчий дом. Но вернуться обратно – позор.
– Дитя, боги не случайно привели тебя сюда. Твое место здесь, ты скоро сама это поймешь. Йохн и впрямь опасен своим коварством и лицемерием, но кёниг знает истинную цену его словам и поступкам. Торхельм так же чист душой и поступками, как и храбр. Он всегда поступает по справедливости.
– Разве он по справедливости поступил с Кёрстом? – встрепенулась девица.
– Он поступил с ним по справедливости и... по правде. Правда такова, что Торхельм поклялся убить каждого, кто виновен в гибели дочери Рунольфа. Как видишь, он нарушил клятву, отпустив Кёрста.
Кветка потрясенно молчала.
– Я вижу, ты хорошо знаешь кёнига, – хмуро добавила она.
– Хвала Богам, так и есть. Я знаю его с детства, – сказал Орвар, поднимаясь. – Потому могу сказать тебе, милодарыня, что у него нет причин ненавидеть тебя.
– Его жестокие слова и поступки говорят об этом, – обиженно ответила Кветка, вставая вслед за Орваром. – Рунольф, Лотар и другие вельможи почтительны и дружелюбны ко мне, хоть Гермар являлся и их врагом тоже.
– Милодарыня, вижу, кёниг пришелся тебе по сердцу, раз его враждебность так задела тебя, – пробормотал Орвар, скрывая снисходительную улыбку.
– Что ты говоришь?! – воскликнула Кветка, заливаясь краской стыда, возмущения и негодования. – Он мой враг!
– В чем же? – громко и добродушно рассмеялся Орвар, всполошив белок на ветках соседнего дуба. – Что стоит между вами и делает вас врагами, по-твоему? Он пришел мстить Гермару, а не тебе. Он не испытывает к тебе ненависти. Мой совет – ищи причину в другом.
– Я была обвенчана с Гермаром, отсюда его ненависть...
– Совместное простаивание у алтаря – это всё, что связывает тебя с ним. Торхельм об этом не догадывается, потому и томится.
Кветка растерялась, не понимая, как толковать слова ведуна, но тот, быстро подхватив заплечный мешок, суму и посох, поклонился Кветке и зашагал прочь, посеяв в её душе разлад, сомнение и вопросы. Кветка беспомощно смотрела вслед Орвару, размеренно шагавшему к чаще леса с вороном Корпом на плече и бегущим следом волком. Ей хотелось догнать его и доказать, что он был не прав, и в её сердце нет и намека на благоволение Торхельму, но более всего она желала хорошенько расспросить о том, что он имел ввиду, произнося последние слова. Кветка знала, что теперь бесполезно выспрашивать ведуна, все равно, что ковать холодное железо. Она решила дождаться его и тогда вновь вернуться к этому разговору.
На следующее утро с первым лучом солнца распахнулись все городские ворота Сванберга, а на площадях уже царило небывалое оживление: торжище событие даже для такого большого города. За два дня до этого в Сванберг отовсюду съезжались купцы на многочисленных повозках, груженных разным добром. Купцов сопровождали воины-наемники, охраняющие купеческие обозы.
На торжище спешили жители Гримнира из всех городов и селений. На поле перед восточными воротами, где раньше располагался стан фридландцев, были устроены торговые ряды, ибо главная площадь Сванберга могла вместить лишь треть всех желающих.
Торхельм огласил указ, по которому всякий обман, воровство и учинение драк на торжище будет наказываться плетьми и изгнанием из города.
Горожане были в предвкушении состязания лучников и мечников. Для этого за торговыми рядами отгородили площадку с рядами широких лавок для зрителей, дабы все могли насладиться столь излюбленным зрелищем. Начало состязания было назначено на полдень. Но уже с раннего утра множество людей стали стягиваться на заветную поляну. Представители всех званий и сословий спешили занять лучшие места к тому времени, когда начнется боевая потеха. Отдельное дощатое возвышение, украшенное стягами и гербами, было отведено для кёнига и знати, а недалеко от него были установлены просторные шатры для тех, кто примет участие в состязаниях.
Кветка пришла на торжище спозаранку, насилу уговорив Ренхильд сопровождать её. Девица стремилась хоть как-то отвлечь её от горестных мыслей после разлуки с Кёрстом. Кветка, помня о том, что ей надлежит присутствовать на состязаниях, надела поверх нижнего белого платья с длинными узкими рукавами украшенное вышивкой шелковое платье лазоревого цвета. День обещал быть солнечным, потому Кветка оставила плащ в опочивальне, забыв запереть его в сундуке. За воротами замка царило небывалое оживление и суматоха: все улицы были заполнены людьми в праздничных одеждах. По диковинным нарядам и чужой речи можно было узнать купцов, прибывших из дальних краев.
Кёнигин порадовалась тому, что они не взяли лошадей, а направились на торжище пешком, ибо на улицах было столько народу, что конному было не проехать. Девицы быстро добрались до городских ворот, откуда людской поток нес их прямиком к бесконечным рядам купеческих лавок.
Едва они вступили в торговые ряды, их поразило многообразие и пестрота товаров, привезенных купцами. Повсюду слышна была громкая речь: люди выспрашивали цену или торговались, а купцы зычным голосом зазывали в свои лавки.
Ренхильд, увидев лавку золотых дел кузнеца, чуть поотстала, в то время как Кветка, заприметив оружейную лавку, прямиком направилась к ней. Ей хотелось найти себе меч взамен того, что перерубил Торхельм. После битвы она безуспешно искала осколки меча в саду: ни рукояти, ни клинка, потерянных в противостоянии с кёнигом, ей так и не удалось найти.
Высокий, с проседью в темных волосах купец не ожидал появления девицы в его лавке, но когда Кветка, не обращая внимания на его явное удивление, описала желаемое оружие, он принялся наперебой предлагать ей разные клинки, особенно нахваливая те, что потяжелее и подороже, со множеством украшений на рукоятях. Пересмотрев всё оружие и не найдя ни одного мало-мальски похожего на её прежний клинок меча, Кветка поблагодарила купца и подошла к Ренхильд, которая выбрала себе пару браслетов из черненого серебра и бойко торговалась с купцом.
– Посмотри на эти украшения! Они прибыли сюда из далеких земель на торговых драккерах Торхельма! Они прекрасны! – восхищенно прошептала Ренхильд, сойдясь с торговцем в цене и закончив торг. – Разве ты не хочешь купить себе что-нибудь?
Кветку бросило в жар при упоминании имени кёнига. Ей был памятен вчерашний разговор с Орваром.
– Мне нужен хороший клинок, я не ищу украшений, – улыбнулась Кветка.
– Сиятельная госпожа, клинок украшает мужчину, а девицу – ожерелья и браслеты. Ваша красота достойна того, чтобы ваш муж облекал её в золото, – заискивающе улыбаясь, промолвил купец.
Заприметив золотые серьги с самоцветами удивительно тонкой работы, висящие отдельно от остальных, Кветка невольно дотронулась до них, пытаясь удостовериться, что золотое невесомое кружево не рассыпется от прикосновения. Угодливо кланяющийся купец поспешил назвать цену.
– Стоит как хороший клинок, – весело сказала Кветка, обращаясь к Ренхильд, но Ренхильд и след простыл.
Купец подсказал, что подруга кёнигин заглянула в соседнюю лавку. Кветка поблагодарила купца и собралась было уйти, как вдруг недалеко от неё она увидела Торхельма, который стоял, прислонившись к дощатой стене соседней лавки и наблюдал за ней.
Они не виделись с того дня, как даград решил изгнать Кёрста. Кветке показалось, что она застала его врасплох: в его глазах не было обычного холода и отчужденности. Кёниг был одет в серую рубаху, потрепанную стеганую безрукавку и вытяжные сапоги, с мечом у пояса и боевым луком за спиной. Кветка смутилась, припомнив слова Орвара, а пристальный взгляд кёнига заставил её зардеться. Кёниг нарочито вежливо поклонился ей, и она, борясь с желанием поскорее уйти, с напускным спокойствием и величавостью ответила на его приветствие, наклонив голову. Он едва заметно улыбнулся, и сделал шаг вперед. Кветка надеялась, что он пройдет мимо, но он подошел прямиком к ней.
– Приветствую вас, госпожа, – ровным голосом молвил Торхельм. – Позволите сопроводить вас?
Кветка, не найдя веской причины для отказа, согласно кивнула головой. От растерянности из её рук выскользнул кошель и с тяжелым звоном упал на дорогу. Торхельм молниеносно поднял его и протянул девице. Кветка, которой не свойственно было смущение, испытывала перед кёнигом непонятную робость, которая не только мешала говорить, но, казалось, сковывала все движения. Девушка, серчая на саму себя за эту слабость, взяла кошель и пошла вдоль лавок в сопровождении Торхельма.
Кветка была готова пуститься бегом, чтобы поскорее дойти до конца торговых рядов и избавиться от сопровождающего, одно присутствие которого заставляло её робеть, но Торхельм шел нарочито медленно и неспешно.
– Мой господин, вы тоже собираетесь принять участие в состязаниях? – первой заговорила Кветка, чтобы прервать затянувшееся молчание, и кивнула на лук за его спиной.
– Так и есть. В этих состязаниях силой и ловкостью могут померяться друг с другом и вельможа, и селянин. У каждого есть возможность получить награду из рук кёнигин, – молвил он, зорко смотря по сторонам.
– Из рук кёнигин?! – встрепенулась Кветка, забыв о своей робости.
– Да, из ваших. Ведь вы единственная венценосная женщина в Гримнире, а обычай велит кёнигин награждать победителя, – снисходительно усмехнулся он.
– У меня не было намерений идти на состязание. К тому же я не знала об этой обязанности...
– Не было намерений? Означает ли это, что вы собирались вновь укрыться в дремучем лесу? – насмешливо спросил кёниг, но от Кветки не укрылась в его голосе едва уловимая досада.
– Вовсе нет, я собиралась провести весь день на торжище, – неуверенно сказала Кветка.
– Вижу, вас равно привлекают украшения и оружие, – добавил кёниг, останавливаясь у лавочки, где человек в диковинном уборе и просторных ярких одеяниях торговал невиданными сладостями.
– Это не всё.
– Не всё? – темные брови кёнига взметнулись вверх.
– Книги привлекают меня, но боюсь, что здесь их не найти, – серьезно промолвила Кветка.
Насмешка исчезла с его лица, и он как-то странно посмотрел на неё.
Люди, идущие им навстречу, узнавали их и кланялись, а Кветка и Торхельм отвечали на приветствия.
– Книга столь редкий и дорогой товар, что его не найти на обычном торжище, – немного помолчав, добавил кёниг. – Впрочем, кёнигин, которая умеет читать, не менее редкое зрелище в здешних краях.
– В моих родных краях это вовсе не диковинка, а вот кёниг, который не может начертать даже своего имени, это действительно редкость, – задумчиво ответила она, вспомнив о Гермаре.
– Прежний кёниг Гримнира и впрямь не стремился постигать грамоту, – легко согласился он. – Ум, отвага, честь вовсе не относились к его добродетелям. Так что же заставило девицу из далеких земель со столькими дарованиями выбрать его и уехать из родного дома за сотни верст? – его голос вдруг едва заметно дрогнул.
Кветка, не ожидавшая подобного вопроса, метнула на него удивленный и испытывающий взгляд. В его светлых глазах читалось нетерпение и затаенная тоска.
Несколько мгновений они молча смотрели друг другу в глаза. У Кветки перехватило дыхание от его взгляда. Зачем он спрашивает об этом? Разве у них нет браков по договоренности, когда судьбу молодых решают родители по воле богов? В чем причина столь горячего любопытства с его стороны? Неужели он надеется, что она была влюблена в Гермара, и хочет отомстить и ей тоже?
– Я слушала волю богов, лишь она одна стала причиной моего появления здесь.
Кветка присела, давая понять, что разговор окончен, и зашагала прочь, не оглядываясь. Торхельм провожал её взглядом, пока она не затерялась в толпе.
***
В полдень пронзительный вой труб провозгласил начало состязаний. Люди покидали торжище и спешили туда, где на высоких древках реяли стяги. Все места для зрителей были заняты, и многим пришлось стоять на ногах, толпясь у ограды. Подростки и дети постарше взбирались на ветви стоящих неподалеку деревьев.
Кветка с Ренхильд последними взошли на помост для знати, где для них было приготовлено место. Вокруг них сидели лишь жены и дочери вельмож, в то время как все воины и риттеры перебрались поближе к месту состязаний.
Первыми состязались лучники. Желающих испытать свое умение набралось больше сотни, среди которых был и кёниг. Его платье ничем не отличалось от одежды охотников, лесорубов и горожан, участвовавших в состязании. Поначалу лучники попарно стреляли в раскрашенные деревянные щиты. Тот, кто был менее удачлив в поражении цели, выбывал из состязания. Так происходило снова и снова, пока не осталось пять самых искусных стрелков.
Каждый промах или меткое попадание толпа встречала улюлюканьем или одобрительными возгласами, жадно вглядываясь в происходящее на поле. Наконец, стрелков осталось лишь двое: кёниг и никому не известный селянин, с темной бородой и жилистыми руками. Кветке понравилась неспешность и спокойствие селянина, и ей захотелось, чтобы победил неизвестный лучник. Тот вышел вперед и, вытащив стрелу, кинул её на тетиву. Стрела взвилась и вошла в самую середину мишени. Зрители одобрительно закричали, но лучник даже не повернулся в их сторону, внимательно и спокойно следя за движениями молодого кёнига. На лице Торхельма можно было прочесть лишь спокойствие и сосредоточенность. Он скинул безрукавку и неспешно поднял лук, прищурившись. Стрела тонко запела и вошла на полпальца ниже стрелы соперника. Вздох разочарования и сожаления прошел по рядам зрителей.
Особенно досадным проигрыш кёнига стал для знатных девиц, среди которых сидела Кветка. Украдкой глядя на девиц, она заметила, с каким затаенным восхищением они взирают на него, и тут же почувствовала укол ревности. Это открытие настолько поразило её, что она уже не видела, как кёниг дружелюбно пожал сопернику руку и велел поднести победителю чарку вина. Глашатай подошел к Кветке и попросил наградить победителя.
Селянин немного оробел, когда к нему с помоста спустилась сама кёнигин, ласково улыбаясь. Он неловко поклонился, и Кветка, узнав его имя, преподнесла победителю в награду лук искусной работы с колчаном полным стрел. Ко всему прочему победителю полагался увесистый кошель с двадцатью золотыми монетами. Толпа ликовала, радуясь за удачливого стрелка.
Когда Кветка вновь поднялась на помост и заняла свое место, Торхельма уже не было на поле – он удалился в шатер. Глашатаи провозгласили начало состязания мечников и напомнили, что древний обычай требует от участников сражаться по пояс обнаженными, дабы противники не имели возможности скрыть под одеждой кольчатые рубахи. Люди с нетерпением ждали выхода мечников, разомлев от жары. Попытать свою удаль и воинскую удачу набралось не более шести десятков воинов.
Затрубили рога глашатаев, и воины вышли из шатров: все в одинаковых темных штанах и высоких сапогах, с обнаженной грудью. На лбу Торхельма Кветка заметила тонкое кожаное очелье, не дающее светлым прядям падать на лицо. В его широких плечах и крепких руках чувствовалась сила и ловкость.
Поле для состязаний разделили на десять одинаковых частей, проложив черту из песка. Во время боя противникам было запрещено переступать черту. Каждый из мужчин подходил к глашатаю и тянул деревянную дощечку с вырезанной на ней руной. Таких дощечек было по две: одна оставалась у мечника, вторая у глашатая. Когда каждый вытянул себе по руне, глашатай принялся доставать по паре дощечек и выкрикивать название рун. Двойка бойцов занимала своё место на поле, подняв мечи наизготовку.
– Ворон! – наконец громогласно объявил глашатай.
Торхельм вышел вперед, невозмутимо глядя перед собой. Зрители громко затопали и закричали в знак одобрения.
– Рысь! – крикнул глашатай и опасливо оглянулся.
К Торхельму вышел здоровяк, который более походил на медведя, чем на рысь. Он был на голову ниже своего противника, но шире в плечах, приземист и угрюм. Узкий лоб и высокие скулы придавали его лицу свирепость. Когда десять пар заняли свои места, протяжный звук рога стал знаком для начала битвы. Два десятки мечей полыхнули на солнце и разом зазвенели.
Торхельм двигался легко и быстро, нанося молниеносные удары, успевая отражать и избегать ответных ударов. Кветка следила за ним, не отрывая глаз. Ей памятен был тот день, когда он одним из первых прорвался в замок и пытался сразиться с ней. Теперь же в нем не было ни былой ярости, ни бешеного неистовства, лишь стремление превзойти противника в ловкости и находчивости. Наконец, его противник ошибся, и меч кёнига оказался у его горла. Мужчины разошлись: Торхельм жадно пил из поднесенного ему ковша воды, а проигравший мечник под свист и насмешки толпы поспешил покинуть поле.
Мечники четыре раза тянули жребий и четыре раза сходились в жестокой схватке, показывая всю свою силу и сноровку. Торхельм неизменно побеждал своих противников. Солнце стало клониться на закат, когда определились главные соперники: молодой кёниг и темноволосый воин с могучим загорелым телом. Когда рог возвестил начало бранной потехи, противники стали медленно кружить с мечами наготове, не сводя друг с друга глаз.
– Это риттер Свипдагр. Фридландцу придется нелегко, – шепнула Ренхильд, не пытаясь скрыть торжество в голосе. – Он самый искусный мечник в Гримнире, и выигрывал состязание три года подряд.
Кветка не хотела признаваться сама себе, но её задело желание Ренхильд увидеть проигрыш кёнига.
– Ты не видела фридландца в бою, – колко ответила Кветка, не сводя напряженного взгляда с поединка.
Ренхильд метнула на подругу удивленный взгляд.
– Ты прочишь победу Торхельму? – недоверчиво спросила девица. – Я думала, ты питаешь к нему ненависть, после того, как он напал на Сванберг...
– Уже нет, – раздраженно молвила Кветка, поправляя платье. – Скажу тебе, не таясь, что сама пришла бы мстить на его месте.
Ренхильд забыла про бой и внимательно смотрела на Кветку, не решаясь высказать свою мысль.
Тем временем боевая потеха кончилась неожиданно и враз: Свипдагр, видя, что противник не спешит нападать, а всё больше отбивает удары, стремительно ринулся на кёнига в желании поскорее покончить с ним. Кветка даже не успела заметить, что сделал Торхельм, как Свипдагр, своей статью более походящий на быка, крутанулся и упал на землю, выпустив из рук меч. Фридландцы оглушительно закричали, поздравляя друг друга с победой их господина. Свипдагр хмуро сплюнул на землю, наевшись пыли, но руку кёнигу подал первым. Торхельм дружелюбно кивнул сопернику и пожал руку. Он что-то крикнул своим воинам и риттерам, славившим его, и занес свой добрый меч над головой. Обернувшись, он взглядом отыскал на помосте Кветку, торжествующе глядя на нее, от чего у кёнигин жаром запылали щеки.
Девицы за спиной Кветки оживленно перешептывались, восхищаясь удалью и отвагой победителя. Она вышла навстречу кёнигу, шагавшему к ней легко и стремительно. Он тяжело дышал после боя, но на его губах бродила насмешливая улыбка, а в ясных и смелых глазах плясали веселые огоньки. Сейчас в его облике не осталось и следа от прежней отчужденности и недоверия. Кветка молча протянула ему меч – награду, изготовленную специально для победителя оружейниками Сванберга. Она старалась не смотреть в его глаза, которые еще совсем недавно таили в себе то угрозу, то насмешку, то презрение и недоверие.
Торхельм медлил, не спеша брать награду из её рук. Она обеспокоенно взглянула на него и замерла: он смотрел на неё сверху вниз с затаенной теплотой во взоре. Кветка затрепетала, чувствуя, как внутри жарко и быстро забилось сердце. Он медленно принял меч из ее рук, будто невзначай коснувшись тонких пальцев кёнигин. К победителю подошли вельможи и риттеры, наперебой расхваливая поединок. Девицы и воины обступили его со всех сторон, спеша выказать свое восхищение. Кветка, воспользовавшись поднявшейся суматохой, отошла в сторону. Она поторопила Ренхильд, попросив поскорее покинуть место состязаний.
Кёнигин с Ренхильд возвращались в город пешком в толпе людей, идущих с торжища. Кветка более не могла обманывать себя, и вынуждена была признать, что взгляд кёнига заставляет её волноваться и трепетать.
Она старалась не выказывать своего волнения, идя подле Ренхильд, но та, удивленная молчаливостью подруги и её затуманенным взором, прятала озорную улыбку. Пройдя городские ворота, Ренхильд остановилась, чтобы поправить ремешок на обуви. Взгляд Кветки упал на двух девиц, стоявших неподалеку и оживленно беседующих. В одной из них она узнала свою прислужницу, которая убирала покои кёнига и кёнигин. Её спутница, невысокая девица с темно-русыми волосами и темными глазами, имела высокомерный и надменный вид. Несмотря на её напускную величавость, платье девицы было чрезвычайно простым и опрятным, словно она надела его нарочито для того, чтобы ничем не выделяться в толпе. Незнакомка была угловата и худощава, а зеленое сукно её плаща лишь подчеркивало бледность кожи и темные тени под глазами. Девица на что-то пеняла прислужнице, хмуря и без того некрасивое лицо.
– Кто эта девица? – тронула Кветка за рукав Ренхильд.
– Где же?
– Вон там, у телеги с сеном, – указала Кветка рукой.
– Что она здесь делает?! – Ренхильд ударила себя по бокам, потемнев лицом от гнева.
– Она из благородной семьи? – спросила Кветка, не понимая причину гнева Ренхильд.
– Это Ингва. Сестра Дагвора! – выпалила Ренхильд, решительно двинувшись прямиком к девице.
Первой их заметила прислужница Кветки. Она замерла на месте, открыв рот от испуга и побледнев.
– Госпожа, – только и смогла выдавить прислужница.
Темноволосая девица обернулась и впилась в Кветку взглядом. Видимо, ей не понравилось то, что она увидела, ибо в её глазах полыхнула ненависть, злость и тоска. Ингва с силой, которую едва ли можно было заподозрить в столь тщедушной девице, оттолкнула прислужницу и бросилась прочь, спеша затеряться среди толпы.
– Кветка, прикажи страже схватить её! – вскинулась Ренхильд.
– За что? Она не преступница, и ей, как и всем, разрешен свободный въезд в город, – недоуменно ответила Кветка, следя взглядом за тем, как Ингва, смешавшись с толпой, вышла через городские ворота.
– Ты не знаешь, но от родни Дагвора можно ожидать всего!
Кветка, не обращая внимания на слова Ренхильд, подошла к служанке.
– Ты знаешь Ингву, сестру Дагвора? – спокойно обратилась она к служанке, не помнящей себя от страха и волнения.
– Да, в замке госпожи служили я и мой жених, теперь он городской караульный. Госпожа, я ничего не сделала, чтобы вызвать ваш гнев! Госпожа Ингва лишь спросила, как мне живется в городе.
Кветка изумленно посмотрела на девицу. Она никогда не злилась на слуг и очень редко прибегала к их услугам, с детства обходясь без них. Ей показалось, что девица нарочито горестно заламывает руки, чтобы поскорее быть отпущенной и избежать вопросов Кветки. Она кивнула девице, давая понять, что та свободна. Прислужница поклонилась и поспешно удалилась.
– Хочу предупредить, что не следует ждать добра из Моосхольма. Весь род Дагвора мстителен и коварен. Мать Ингвы из древнего рода колдунов, потому их так боятся в Сванберге. О её брате Бальдоре знает каждый в Северных пределах.
– Я ни разу не слышала о Бальдоре, – спокойно молвила Кветка.
– Кайзер в Грёвлане не пропускает ни утреннюю, ни вечернюю молитву, но это не мешает ему держать при себе Бальдора. Для него отведена башня в замке кайзера. Говорят, что кайзер каждый свой шаг поверяет Бальдору, который творит черную волшбу в своей башне и колдовством уничтожает неугодных правителю, – понизив голос, поведала подруге Ренхильд.
– Что ж, я велю Эсте подыскать завтра прислужнице другое место вне замка, – решила Кветка, чтобы подруга поскорее успокоилась и забыла неприятную встречу.
Кветка в тот вечер легла спать пораньше, желая остаться поскорее одной. Для неё все очевиднее становилась то, что кёниг, столь ненавистный ей прежде, стал вызывать в ней поневоле незнакомые ей ранее чувства. Кветка понимала, какая непреодолимая пропасть лежит между ними. Вражда, война, обидные слова, сказанные друг другу, и, наконец, юная кайзерин, союз с которой был делом решенным, и которая, возможно, давным-давно завладела его сердцем. Но самым главным было то, что для всех она была женой Гермара, столь ненавистного Торхельму. Она металась на ложе не в силах уснуть. Ренхильд давно спала, тихо дыша во сне, а Кветка все смотрела в темноту невидящим взором. Она бессильно застонала и накрылась с головой одеялом. Кветка сама себе с трудом призналась, что многое отдала бы за то, чтобы осенью за ней приехали не сваты Гермара, а посланники Торхельма, но такие как он не ищут невест в далеких краях. Кветка резко села на своем ложе и тряхнула косой, отгоняя надоедливые мысли. Нет, она ни словом, ни взглядом не выкажет своих чувств и постарается как можно скорее справиться с ними.
