Текст книги "Клятва ворону (СИ)"

Автор книги: Анна Селезнева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

  ***

  Кветка открыла глаза и удивилась темноте, царившей вокруг. Не уж то она проспала до глубокой ночи? Добравшись впотьмах до ставен, Кветка, повозившись, открыла их, и покои залил золотой свет заката. Сколько она спала? День или два? Вместе с закатными лучами солнца в опочивальню проникла свежая прохлада летнего вечера. В дверь постучали, и на пороге появилась Ренхильд. По её радостному, спокойному лицу Кветка поняла, что ничего дурного, пока она спала, не случилось.

  – Боги, сколько я проспала? – кёнигин опустилась на лавку, обхватив руками голову и пытаясь поскорее прогнать сонную маяту.

  – Ночь и день, – рассмеялась Ренхильд и вдруг бросилась обнимать подругу. – Спасибо тебе! Теперь он будет жить, жить!

  Ренхильд вскочила и закружилась по опочивальне, приплясывая.

  – Я очень рада. Что с остальными ранеными? – забеспокоилась девица.

  – Тяжелых осталось не так много. Многих забрали жители, а фридландцы отправили часть своих воинов в стан. Это те, кто окреп и пошел на поправку. Завтра половина войска Торхельма уходит во Фридланд, а остальные пять тысяч воинов расположатся в Сванберге. Торхельм не намерен покидать город. Он разослал гонцов во все села и городища Гримнира, чтобы те признали его своим господином и платили оброк.

  – Что же он намерен делать здесь дальше? Его цель достигута: Гримнир завоеван и станет его вотчиной.

  – Я узнала от дяди, что он провел весь день в своих покоях, читая законы и указы последних кёнигов. Я запамятовала: сегодня вечером вся знать Сванберга приглашена на пир в замок, – сообщила Ренхильд.

  – Что ж, мне нет до этого дела, – спокойно молвила Кветка, умываясь холодной водой.

  – Кветка, кёниг передал тебе приглашение через Рольда. Нам с тобой надлежит быть там, – помявшись, сообщила Ренхильд.

  Кветка нахмурилась. Меньше всего ей хотелось видеть сегодня вечером кёнига с холодными волчьими глазами. При воспоминании о них она поежилась. Отказаться от приглашения, значит заставить всех думать, что она боится и избегает нового хозяина Гримнира.

  – Когда будет пир? – наконец спросила она.

  – После заката, – улыбнулась подруга.

  – Времени осталось лишь на то, чтобы одеться, – с тяжелым вздохом ответила Кветка, видя, как за окном гаснет закат.

  В трапезной, где еще совсем недавно кёниг Гермар пировал с риттерами, яблоку негде было упасть. Стол для кёнига стоял на возвышении, а перед ним по правую и левую руку тянулись столы для приглашенных.

  Вельможи съехались в замок отовсюду: здесь были и знатные семьи Сванберга и не менее знатные и богатые семейства из окрестных поместий и замков, которые избегали селиться в городе. Все они съехались по первому зову засвидетельствовать свое почтение и принести клятву верности кёнигу Торхельму. Многим из них молодой смелый кёниг пришелся по душе, и они были несказанно рады его приходу на трон Гримнира. Другие, опасаясь за свои состояния и привилегии из-за общих дел с Гермаром, спешили откреститься от прежнего кёнига и поскорее снискать милость нового.

  Вельможи и знать привезли на пир родовитых девиц: дочерей, сестер и племянниц, памятуя о том, что кёниг не женат. Множество девиц в одеждах из пестрых, дорогих тканей с горящими жаром браслетами, ожерельями, серьгами и венцами, походили на диковинны цветы, которые расцвели в трапезном зале. Кёниг сидел на резном стуле за столом, внимательно наблюдая за теми, кто входил в трапезную, и чьи имена выкрикивал глашатай. Те, кто вошли первыми, низко кланялись и с едва сдерживаемой радостью занимали места поближе к столу кёнига. Остальным оставалось довольствоваться теми местами, что остались.

  Когда Кветка вошла вместе с Ренхильд в двери трапезной, все гости уже заняли свои места. Воины и вельможи Фридланда сидели за столами вперемежку с гримнирийцами. За столом кёнига помимо Рунольфа и Лотара сидели Хельгот и Рольд с женами.

  – Кёнигин Эмбла! – зычный голос глашатая перекрыл шум множества голосов. В трапезной всё затихло.

  Кветка решительно вошла, легкой походкой пройдя к столу, стоявшему в противоположном месте от того, за которым восседал кёниг. Этот стол никто не занял, не желая сидеть далеко от правителя. Кветке место показалось самым лучшим, хотя в другое время оно было бы оскорбительным для её положения. Все встали, приветствуя вошедшую кёнигин, а воины Гримнира с особой теплотой смотрели на свою молодую госпожу. Лишь Йохн продолжал сидеть с невозмутимым видом.

  Заиграли свирели и пир начался. Слуги разносили кушанья, пенный мед, душистое пиво и заморское вино в изысканных кувшинах. Перед гостями расставляли разнообразные угощения: мясо, приготовленное разными способами, птицу, дичь, кроликов и рыбу, пышные хлебные караваи и всевозможные сласти с ягодами и мёдом.

  Рольд сетовал на то, что Кветка выбрала себе место так далеко, и он с трудом мог видеть госпожу. Он облегченно вздохнул при виде кёнигин, когда она только появилась в дверях: спокойное лицо, преисполненное достоинства, свежий румянец на щеках, величавая осанка и поступь. Ничто не выдавало в её движениях беспокойства или смущения. Платье темно-синего шелка ладно сидело на ней, а замысловато заплетенные косы были перевиты речным жемчугом и уложены на затылке. Лишь едва заметные тени под ресницами выдавали треволнения, которые ей пришлось пережить. Советник не оставил без внимания, как молодые воины Фридланда исподволь поглядывали на кёнигин.

  Кветка не касалась кушаний, замечая, как много и обильно ест и пьет знать Гримнира, подобострастно глядя на Торхельма. Пару дней назад они вот так же угождали Гермару, не смея ему прекословить. Ей было стыдно за них до слез. Дочери вельмож, нарядные и нарумяненные, бросали на молодых риттеров Фридланда и их правителя нежные взгляды из-под ресниц. Лишь несколько знатных семейств вели себя достойно, памятуя о том, что сидят за столом с недавними врагами. Хельгот и Рольд держались достойно и сурово, ни заигрывая, ни угождая кёнигу. Она видела, как уважительно Торхельм обращается к бывшим советникам Гермара.

  Кветка, тайком следя за тем, как ведет беседы и держится кёниг, вынуждена была признать, что ему незнакомо высокомерие и вспыльчивость Гермара. Он был приветлив со всеми: от слуги до знатных вельмож, но при этом держался с необыкновенным достоинством, отдавая приказы повелительным взмахом руки. Его кафтан, больше подходящий оруженосцу, чем кёнигу, говорил о том, что щегольство для него несвойственно.

  Торхельм не был одарен богами той красотой, что была присуща Дагвору или Ульриху, но в его взгляде и движениях было столько решимости и спокойной уверенности, что взгляд кёнигин поневоле все чаще задерживался на нем. Кветка уже была наслышана от слуг, что Торхельм смел, справедлив и честен, истинный образчик правителя.

   Она опустила очи, не желая видеть ни вельмож, ни насмешливый взгляд светло-голубых глаз кёнига из-под темных бровей, обращенный на заискивающую знать Сванберга.

  – Уйдем отсюда, – сдавленным голосом молвила Кветка.

  – Бог с тобой, нельзя! – испугалась Ренхильд.

  Кветка чувствовала, как её щеки горят от стыда и унижения, будто это не знать Гримнира, а она сама заискивает перед победителями.

  Когда после второй перемены яств Ульрих поднялся из-за стола с гуслями в руках, Кветка вспомнила, как всего несколько дней назад шпильман пел на её свадьбе. Ульрих на этот раз долго не раздумывал и заиграл веселую разудалую песню, которую фридландцы восприняли с воодушевлением и одобрением. Его наигрыш подхватили слуги на свирелях, рожках и волынках.

  Один из захмелевших вельмож Гримнира, шатаясь и подобострастно кланяясь, подошел к столу Торхельма. Риттеры кёнига переглянулись меж собой. Торхельм, едва пригубивший из кубка за весь вечер, скрывая насмешку, внимательно смотрел на вельможу, откинувшись на спинку кресла.

  – Великий кёниг Торхельм! С твоим приходом в этот город на нас снизошел мир и покой! На этом пиру лучшие дочери Сванберга, да что там, всего Гримнира! Любая будет рада станцевать с тобой, только выбери! – вельможа махал руками, покраснев от хмеля и возбуждения.

  Кветка мысленно застонала от глупости и раболепства вельможи, который произнес эти слова на всю трапезную. Хельгот и Рольд сидели молчаливые и хмурые. Торхельм обвел взглядом собравшихся и кивнул. Вельможа опрометью бросился по трапезной, громко поторапливая девиц, которые вскакивали со своих мест и выходили на середину залы из-за столов. Старшая дочь Рольда, Алвига, встала было с места, но отец так грозно глянул на нее, что она тут же передумала.

  Девицы вставали в ряд, поправляя платья и украшения, чтобы скрыть смущение и волнение.

  – Сейчас он пройдет с риттерами мимо них и выберет одну для рёнгганга, остальные будут приглашены его свитой, – Ренхильд с увлечением вполголоса объясняла Кветке обычай, который ей еще не доводилось видеть.

  Зазвучали волынки, и Торхельм спокойно спустился с помоста, на котором стоял стол кёнига. Он не спеша начал шествие мимо девиц, с полуулыбкой на устах взирая на них. Сами девицы не могли похвастаться хладнокровием кёнига. Кветка на миг забыла обо всем и с отстраненным любопытством наблюдала за девицами и выбором кёнига. Кто-то из знатных дев смущенно опускал глаза и перебирал браслеты на запястьях, одни старались держаться горделиво, другие в смятении поправляли волосы и пояса, бросая на кёнига взволнованные взгляды.

  – Ваш обычай рёнгганга напоминает торжище, на котором купец выбирает товар, – невольно вырвалось у Кветки, когда она увидела, как лицо темноволосой девицы покрылось от досады красными пятнами, едва кёниг прошел мимо. Ей не пришлось долго огорчаться – рядом с ней остановился Лотар и поклонился ей.

  – Приближенные кёнига поведут остальных на рёнгганг, так никто не будет обижен, – пожала плечами Ренхильд.

  В десяти шагах от Кветки стояли несколько девиц, которые почти оставили надежду на рёнгганг с кёнигом, в виду того, что стояли в самом конце. Они не шутку разволновались, когда Торхельм приблизился к ним. Неожиданно он шагнул меж ними и в два шага оказался перед Кветкой, отвесив ей неглубокий поклон.

  Все замерли, лишь волынщики, не видевшие, кого выбрал кёниг, продолжали надувать меха. Кветка чувствовала, что земля уходит из-под ног, а кровь отливает от щек. Ренхильд ойкнула и уронила кубок, который, загремев, покатился по каменным плитам.

  Меж девиц и вельмож Гримнира послышалось недовольное перешептывание. Первые были раздосадованы выбором кёнига, другие посчитали поступок Торхельма насмешкой, ведь полагалось выбирать меж девиц. Кветку, первым порывом которой было отказать кёнигу, шепот придворных заставил передумать. Она поднялась и с достоинством проследовала на середину залы в сопровождении своего недавнего противника. Они остановились друг против друга. Кветка усилием воли заставила себя посмотреть ему в глаза, вновь увидев в них всю ту же настороженность с долей враждебности и чего-то еще, что она никак не могла разобрать.

   Когда все встали на свои места, неспешно и плавно заиграли волынки и свирели. Кветка вытянула руку вперед ладонью вниз. Кёнигу полагалось простереть руку над её рукой, не касаясь, что он и сделал. Придворные танцы были куда строже и медленнее, чем у простого люда. Касаться руки девицы во время танца было строжайше запрещено. Когда пары величавой поступью двинулись по кругу, Торхельм качнулся и невольно коснулся её ладони. Кёнигин вздрогнула, что не укрылось от него. Пройдя круг, они остановились друг против друга и поклонились. Затем, поменявшись местами, вновь двинулись по кругу.

  Щеки Кветки горели, и она старательно избегала смотреть на кёнига, тяготясь молчанием. Пары вокруг разговаривали в полголоса. Кветка мысленно увидела их со стороны: улыбающиеся девицы и риттеры, и лишь кёниг с Кветкой танцуют со строгими и напряженными лицами. "Что заставило его подойти ко мне? Желание узнать, испугаюсь ли я выйти с ним, или же стремление показать, что он здесь господин и может поступать, как ему заблагорассудится?" – размышляла Кветка, желая, чтобы танец поскорее закончился.

  – Госпожа, я сожалею о том, что я сражался с женщиной, которая избежала гибели от моей руки лишь по счастливой случайности – неожиданно молвил Торхельм, не глядя на нее. – Сожалею также, что вам пришлось испытать некоторые неудобства с моим появлением в Сванберге.

  Несмотря на сказанное, Кветка не заметила в его словах и намека на сожаление. Все его слова показались ей отвратительными. Что ж, не его вина, что она надела доспехи и встала с ратниками, но назвать падение Сванберга неудобствами! Она молчала, ибо досада рождала лишь дерзкий и обидный для кёнига ответ. Решив, что ей, как жене кровного врага Торхельма и впрямь не приходится ждать от него доброго обращения, Кветка решила довольствоваться его извинением.

  – Мне сказали, что вы, госпожа Кветка, лишь пять дней правили Гримниром, продолжил он, не дождавшись от нее ответа.

  – Моё имя Эмбла, мне дали его при обращении в веру Единоликого, – холодно ответила Кветка, почувствовав в его словах скрытую издевку.

  – Тот, кто дал вам это имя, сыграл с вами злую шутку. Кайзерин Эмбла, которую объявили святой, вошла в летописи как самая кровавая из жен Северных пределов, не жалевшая никого, сжигая и убивая. Потому не ждите, что я буду произносить это имя, отвратительное здесь для каждого. Гермар унаследовал от прабабки распутство в своих забавах, и порочность в достижении своих целей. Впрочем, вам неприятно это знать, ведь может статься, что вы испытывали к нему самые нежные чувства, раз вышли в его доспехах навстречу врагу, не боясь мечей и стрел, – он зло усмехнулся, и, поклонившись, направился к своему столу.

  Танец окончился, и теперь все спешили занять свои места. Кветка, которую била дрожь после жестоких слов кёнига, воспользовалась суматохой и выскользнула из зала. Она брела по переходу, пытаясь успокоиться. Из сегодняшнего разговора с кёнигом ей стало очевидно многое. Если со своими людьми, а также вельможами и простолюдинами Сванберга он вел себя как подобает истинному кёнигу, проявляя благородство и твердость, то к бывшей кёнигин Гримнира он относился с недоверием и враждебностью, не утруждая себя скрывать это.

  За её спиной зазвучали частые шаги, и она, не желая встретить здесь кого-либо, спряталась в неосвещенной нише. Это была Ренхильд, которая, обеспокоенная исчезновением подруги, кинулась её искать. Кветка вышла из ниши и окликнула девицу.

  – Куда ты исчезла? Нужно вернуться! Твой уход заметят! – всплеснула руками Ренхильд.

  – Ни за что. Мне всё едино, что обо мне будут думать.

  Кветка рассказала подруге о словах Торхельма, когда они вошли в покои кёнигин. Ренхильд призадумалась.

  – Ты вышла замуж за Гермара, и он правильно полагает, что у вас могла быть сердечная привязанность, заставившая тебя поступить так, как ты поступила. Ведь никто не догадывается, как всё обстояло на самом деле, – успокаивающе молвила девица.

  Кветка ничего не ответила, глядя в темноту ночи, подсвеченную факелами на стенах замка. Она окончательно утвердилась в своей неприязни к кёнигу Фридланда, решив как можно меньше попадаться ему на глаза.

  В последующие несколько дней после пира Кветка и впрямь не встречала кёнига, поначалу всё свое время проводя у постели раненных. Её искусное врачевание ран сделало свое дело. Раненых воинов, которые нуждались в помощи, с каждым днем становилось всё меньше, и Кветка, вставая раньше солнца, брала в поварне нехитрую снедь, и, пользуясь своей свободой, уезжала до сумерек в лес к Орвару, который, как и обещал, посвящал девицу в искусство врачевания хворей и ран. Бродя по зеленым просекам и лесным полянам с сумой для трав, Кветка чувствовала себя свободно и легко. Когда в сумерках она въезжала в замок, и ворота Сванберга и Мохайма закрывались на ночь, она чувствовала себя птицей, попавшей в клетку. Но едва стены города исчезали в просветах между деревьями лесной опушки, она с наслаждением вдыхала воздух полной грудью, словно вне стен города он становился особенным.

  Люди сторонились леса у Белых камней, боясь этого места и сурового Орвара, приходя к нему лишь из крайней нужды. Кветка была здесь желанной гостьей. На лесной поляне, где стояла небольшая избушка ведуна, её каждое утро встречал на ветке огромный старый ворон Корп, живший с Орваром. Он каждый раз внимательно разглядывал девицу своими черными глазами-бусинами, задумчиво наклоняя голову и хлопая крыльями.

  Кветка оставляла Желку на поляне перед избушкой и шла в лес к Белым камням, где Орвар по утрам приветствовал солнце и приносил ежедневную требу богам на черном камне – хлеб и пенный мед.

  В полдень, находившись по лесам и устав от жаркого солнца, которое этим летом было особенно щедрым на тепло, Кветка шла на небольшое лесное озеро, ведя за собой кобылу. Прозрачные воды были тихи и прохладны. Сбросив обувь и платье, кёнигин легко без брызг входила в воду, протягивая руки к солнцу, а потом ныряла и плескалась на фыркающую кобылу.

   Кветка возвращалась в город, когда на небе загорались первые звезды. Первым делом она входила в поварню, где хозяйничала добрая хлебосольная Эста. Добродушная женщина тут же заставляла кёнигин сесть за стол и отведать кушаний, а заодно и узнать новости. Заговорчески смотря по сторонам, веселая Эста садилась возле Кветки, и рассказывала о том, что кёниг спозаранку встает и лично объезжает пределы города, проверяя караульных. После выходит с Лотаром в малый двор, где они рубятся на мечах, после чего к нему приходят воеводы, с которыми он держит совет. В кушаньях он неприхотлив и всегда благодарит Эсту. После полудня к нему на прием являются главы уний, приезжают купцы и вельможи из самого Фридланда.

  В начале лета в Сванберг пришли дожди с ливнем и громом. После жаркой засушливой весны ливни стали божьим благословением, дарующим селянам надежду на добрый урожай. Всю ночь непрестанно лился дождь, а замок и небо содрогались от ударов грома. Потоки дождевой воды стремительно стекали вниз по холму, заполняя улицы города и несясь по мощеным улицам к городским воротам. Небо так плотно укуталось тучами, что в покоях замка зажгли светцы, факелы и свечи.

  Кветка решила в тот день не покидать замок. Когда служанка внесла в её опочивальню воду для омовения, кёнигин уже была одета в сиреневое бархатное платья с широкими рукавами и серебряной вышивкой. Кветка тяготилась тяжелыми нарядными украшениями, надев в этот раз лишь любимый перстень, тонкие браслеты и венчик из серебра. Кёнигин сидела перед раскрытым окном, за которым с крыши ручьями стекала вода, и читала книгу, подаренную ей перед отъездом отцом. Знакомые ей с детства руны выстраивались в длинные ряды и вели повесть о славных деяниях богов и древних героев, от одного из которых и брал начало род Кветки. Служанка, забыв обо всем, с любопытством взирала на книгу в переплете из тисненой кожи как на диковинку. Кветка подняла голову и вопросительно взглянула на неё.

  – Госпожа, – оробела и опустила глаза та. – Вас пригласили в трапезную. Кёниг и вельможи собираются на утреннюю трапезу. Господин Рольд просил меня передать вам, – служанка поклонилась и удалилась.

  Кветка, задумчиво нахмурившись, бережно закрыла книгу и убрала в сундук. Её последний разговор с кёнигом немного позабылся, но все так же вызывал в ней неприязнь и досаду. Она понимала, что бродить по лесам, в надежде быть подальше от кёнига, не самое мудрое решение, и ей придется с ним встречаться. Много раз она порывалась придти к Торхельму и попросить его отпустить к отцу, который, несомненно, примет её. Возвращение к отцу было бы позором, как и то, что теперь не она хозяйка Гримнира.

  Войдя в зал, Кветка с облегчением увидела Рольда, Хельгота и Ульриха за столом. При её появлении первым поднялся Торхельм, приветствуя девицу, и его примеру последовали все остальные. Слуга помог ей сесть, придвинув резное кресло. Ульрих сидел неподалеку от неё.

  – Я давно не видел вас в замке, госпожа. По замку ходят слухи, что Орвар заманил вас в лес, чтобы превратить в ундину, – веселые огоньки плясали в его глазах.

  – Ундину? – переспросила Кветка.

  – Духи с обличьем прекрасных дев, что живут в реках и озерах, а в полнолуние любят сидеть на ветвях кряжистых дубов, – любезно разъяснил Ульрих.

  – Кто вам подобное сказал? – улыбнулась Кветка шутке шпильмана.

  – Преподобный Йохн нашептывает это кёнигу каждый день, – серьезно и предостерегающе молвил Ульрих, на миг став серьезным и строгим, будто сняв с себя на миг личину шута.

  – Что же кёниг? – ледяным голосом спросила Кветка, сжимая стоявший рядом кубок.

  – Торхельм мой друг, но о людях составляет мнение сам, не слушая никого. В этом вам, госпожа, и повезло, и не повезло. Йохн ничего не добился от Торхельма, выставив себя напыщенным глупцом. В то же время, то обстоятельство, что вы были женой Гермара, мешает ему ясно и мудро судить о вас.

  Кветка невольно посмотрела направо, где во главе стола сидел кёниг, неторопливо ведя беседу с Рунольфом. За те дни, что она избегала случайной встречи с ним, Торхельм переменился, перестав наблюдать за ней пристально, как прежде. Ей показалось, что он избегает смотреть в её сторону. Когда трапеза подошла к концу, и все, почтительно кланяясь кёнигу, стали покидать трапезную, к Кветке подошел слуга Торхельма и попросил остаться.

  Кветка стояла у окна, скрестив руки на груди. Когда все вышли, в трапезной остались кёниг, Кветка и Рольд. Торхельм неспешно опустился в резное кресло на возвышении. Серый кафтан с серебристой тесьмой был затянут на нем широким турьим поясом, от чего его плечи казались еще шире. Трон Гермара оказался низок для него, заставляя кёнига вытягивать вперед и скрещивать длинные крепкие ноги, обутые в высокие сапоги. От Кветки не укрылся победный блеск в его глазах, обращенных к ней, когда он садился на трон своего поверженного врага. Кветка вдруг улыбнулась своей мысли о том, что Торхельму не удалось собственноручно отомстить Гермару, а потому его торжество не может быть полным. Она вскинула голову и, поборов смущение, прямо посмотрела на кёнига.

  – Ваше величество, слуга от вашего имени просил меня остаться, – решила не длить торжества кёнига девица, уповая на то, что и она, являясь кёнигин, имеет право первой начать разговор.

  – Беседа не займет много времени, госпожа, – задумчиво ответил кёниг. – Сегодня в темницу был заключен приближенный риттер Гермара – Кёрст Гуннлагсон.

  Кветка почувствовала, как её голова закружилась от волнения, а кровь отхлынула от щек. Рольд стоял неподалеку, не меньше Кветки пораженный только что услышанным известием.

  – Возможно, вы не знали, госпожа, но он замешан в похищении Сёгрид, – прибавил кёниг стальным голосом, пристально следя за выражением её лица. – Он последний из тех, кому я поклялся отомстить. Эту ленту я брал в бой, и буду носить везде и всегда до тех пор, пока последний из виновных в её гибели не будет наказан. Я говорю это вам для того, чтобы у вас не осталось вопросов, почему ваш подданный должен быть казнен.

  Торхельм достал из-за пояса уже виденную Кветкой белую ленту. Кветка молчала, потрясенная той долей, что готовил для Кёрста Торхельм. Рольд, видя, что молодая кёнигин стоит бледная и молчаливая, поспешил ей на помощь.

  – Мой господин, наши нынешние и древние законы запрещают обрекать человека на казнь без суда! Кёрст славный и храбрый риттер, он никогда бы не стал помогать Гермару!

  – Я знаю все наши законы, Рольд. Мне хотелось бы, чтобы он был не виновен. Я видел Кёрста на поле боя, когда он защищал свою госпожу и после боя вместе с остальными ранеными. Я решил позволить богам решить до времени его судьбу. Он поправился и сегодня пришел ко мне, чтобы сознаться в содействии Гермару. По нашим законам, признание отменяет суд, Рольд.

  Кветка громко вздохнула, не ожидая, что Кёрст свершит подобное.

  – Я не отдам в руки палача того, кого вырвала из лап смерти, – сжав зубы, громко молвила она. – Чего вы хотите, господин? Я отдам за него тысячу золотых монет, все мое приданное.

  – Я пришел сюда не за золотом! – беспощадно отчеканил Торхельм. – У меня достаточно золота, чтобы наполнить подземелья Сванберга, но его мало для того, чтобы вернуть жизнь моей нареченной сестре!

  Рольд ошеломленно наблюдал поединок взглядов кёнига и Кветки, которая в душе начала отчаиваться спасти Кёрста.

  – Он оплатил свое преступление жизнью самого главного преступника! – вдруг выпалила Кветка, решив рассказать всё, а там будь, что будет.

  Ей хотелось выкрикнуть в самоуверенное лицо кёнига то, что произошло на самом деле, чтобы увидеть в его холодных глазах изумление и потрясение.

  – Кёрст убил Гермара!

  Её слова заставили Торхельма вскочить с трона, а Рольда замереть на месте. Кветка с мрачной радость увидела, что ей и впрямь удалось потрясти кёнига.

  – Кёрст обманом был замешан в похищении Сёгрид, и мучился этим, – звенящим от волнения голосом продолжала Кветка. – Когда начался приступ у восточных ворот, я поднялась в башню, где находился Гермар с риттерами и Кёрстом, – Кветка на мгновение замолчала, вспоминая тот день и подбирая слова. – Гермар отдал приказ сжечь Сванберг в случае успешного приступа, а затем попытался столкнуть меня с башни. Ему не хватило решимости, но когда меня увели риттеры, он отдал приказ Кёрсту убить меня.Кёрст задушил Гермара. Я знаю, так он мстил за Сёгрид, спасал город и меня! Месть богов нашла его раньше.

  Кветка опустила голову, чтобы скрыть навернувшиеся слезы.

  – Прости меня, Рольд, что скрывала от тебя, – Кветка умоляюще посмотрела на советника, но тот и не думал серчать на нее. Он подошел к девице и крепко обнял.

  – Прости и ты меня, госпожа, что не был рядом и не защитил, – промолвил он, пряча лицо.

  Торхельм был ошеломлен открывшейся ему правдой, и не сводил с Кветки тяжелый взгляд, словно не в силах поверить в правдивость её слов. Он стряхнул с себя оцепенение и вызвал слугу.

  – Собирай даград, – кинул он коротко слуге, и, на ходу поклонившись кёнигин, быстро покинул трапезную.

  – Что же будет с Кёрстом? – Кветка измученным взором взглянула на советника.

  – Он собирает совет. Будем молить богов, чтобы они явили риттеру свою милость, – озабоченно изрек Рольд, глядя вслед кёнигу.

  ***

  Ближе к полудню в Сванберг прибыли самые знатные вельможи Фридланда и Гримнира. В трапезной убрали столы, а скамьи расставили вдоль стен, чтобы кёниг со своего возвышения мог видеть всех. Кветка и Ренхильд были единственными девицами, которых позвали на даград – совет знатнейших мужей. Ренхильд крепилась, стараясь не лить слезы. Кветка сидела подле нее, полная решимости спасти возлюбленного Ренхильд. Когда все расселись по местам, в трапезную стремительной походкой вошел Торхельм. Все поднялись, приветствуя его.

  Вперед вышел Лотар в бархатной тунике и с золотой цепью на шее. Торхельм кивнул ему, разрешая начать. Множество глаз устремилось на отца Сёгрид, который имел спокойный и строгий вид. В его глазах была лишь печаль и решимость: Рунольф наконец дождался того дня, когда его дочь будет отомщена.

  – Риттер Кёрст Гуннлагссон пришел к кёнигу Торхельму по доброй воле и сознался в том, что был особо приближен к кёнигу Гермару и участвовал в нападении на отряд Сёгрид Рунольфсдоттир. Кёниг Торхельм созвал вас всех для того, чтобы совместно решить судьбу риттера по законам наших праотцов. Вы все знаете, что за соучастие в подобном преступлении полагается смерть, но открылись обстоятельства, которые потребовали совместного решения, и оно будет непростым. Кёрст отказался являться сюда, сославшись на то, что ему более нечего добавить к признанию. Я прошу кёнигин Эмблу рассказать о том, что она поведала сегодня утром кёнигу Торхельму, – мягко обратился Рунольф к Кветке.

  Она с готовностью поднялась со своего места и с достоинством прошла в середину залы, пообещав себе смотреть лишь на Ренхильд.

  – Моя госпожа, – глубоко поклонился Рунольф. – У вас есть, что сказать даграду в защиту Кёрста?

  – Да, досточтимый Рунольф. Я, Кветка дочь Воибора, перед ликом богов буду говорить правду!

  Кветка, глядя перед собой, спокойно и без запинки рассказала о том, как Гермар покушался на её жизнь в башне, отдав приказ Кёрсту поджечь город и убить её, если город будет взят. Она рассказала и о раскаянии Кёрста, которого обманом заставили участвовать в нападении на отряд Сёгрид. Она поведала, что Кёрст, желая отомстить за Сёгрид и уберечь Кветку и город от гибели, убил Гермара. Когда она замолчала, в зале повисла тишина, и лишь сдавленные рыдания Ренхильд нарушали её.

  – У Кёрста было не меньше причин для мести, и он её осуществил. Я обязана ему жизнью. Если бы Гермар отдал приказ другому риттеру, он был бы исполнен. Потому я прошу для Кёрста милости!

  – Моя госпожа, это тяжкое обвинение в стремлении погубить свою молодую жену...кто может это подтвердить? – осторожно и мягко спросил Рунольф.

  – Кёрст. Два риттера, присутствующие при этом, погибли... – смущенно молвила Кветка, понимая, что это свидетельство для собравшихся весьма сомнительно.

  – Я могу! И я! – Рольд и Хельгот пробирались к Кветке. Они встали перед девушкой, как в том бою, загородив её ото всех.

  – Я, Рольд Оттонсон, свидетельствую, что Гермар намеревался извести кёнигин еще по дороге в Гримнир! – срывающимся голосом выпалил Рольд.

  – Я сопровождал кёнигин из далеких земель Негжи в Гримнир. Перед границей Гримнира меня догнал гонец от Рольда, он просил изменить намеченный ранее путь, который был известен кёнигу. Лишь прибыв сюда, я узнал, что он устроил со своими воинами засаду на мой отряд в лесу, чтобы убить девицу, завладев золотом Воибора!

  В зале поднялся шум и крики негодования. Рунольф поднял руку вверх и все утихли.

  – Я полагаю, вопрос о том, почему кёнигин не приказала казнить убийцу Гермара на месте, неуместен, после того, как мы узнали правду, – молвил Рунольф, с сочувствием глядя на девицу.

  Кветка с благодарностью посмотрела на отца Сёгрид, в котором воинская отвага и доблесть сочетались с добрым сердцем. Она невольно обернулась на кёнига. Было видно, что его обуревают противоречивые чувства. В его светлых глазах полыхали гнев и досада. Лотар, стоявший по левую руку от кёнига и встревоженный его гневным взором, что-то спросил вполголоса.

  – Я жалею теперь, что не бросил тело этого пса на поживу диким зверям в лесу, а отправил в Грёвлан! – процедил он сквозь зубы Лотару.