Текст книги "Попаданка-песец, или Магия по-русски (СИ)"

Автор книги: Анна Миральд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Грусть пришла не злая, а тихая, усталая. Она легла тяжёлым грузом на плечи, заставила опустить руки. Идея, такая яркая и живая минуту назад, вдруг поблекла, стала хрупкой и призрачной, как мыльный пузырь. Я смотрела на свой рисунок и видела лишь собственное незнание. В горле встал предательский комок, а в груди заныло знакомое, тоскливое чувство поражения.

– Егорка, я вижу картинку в голове. Я знаю каждую мельчайшую деталь. Но как собрать это воедино… я не знаю.

– Альфисса, – тихо позвал меня малыш. Его маленькие, тёплые ладошки мягко сомкнулись вокруг моих холодных пальцев. Этот простой жест был таким искренним, что отозвался в душе острой болью. – А можно мне попробовать?

Я с трудом подняла на него взгляд, готовая выдать очередную порцию взрослого пессимизма, но слова застряли в горле. Он смотрел на меня не с жалостью, а с такой твёрдой, недетской уверенностью, что у меня перехватило дыхание.

– Солнышко, я бы отдала всё, чтобы ты смог, но я не знаю, как это собрать здесь, из тех материалов, что есть в этом мире…

– Помнишь, ты говорила про свою магию? Про силу «Сам»? Дай и мне её применить. Я хочу… я хочу быть твоей настоящей опорой. Позволь мне помочь. Я ведь твой брат, значит, это теперь и моя магия.

Что-то тёплое и огромное перевернулось у меня внутри, смывая всю горечь и холод. Это было восхищение, гордость и такая щемящая нежность, что сердце забилось чаще.

И в этот момент я почувствовала нечто, от чего перехватило дух. Это была не просто милая детская речь. Это было настоящее, взрослое чувство ответственности и любви. Моё сердце сжалось от гордости за этого маленького человека.

– Конечно, малыш! – счастливо выдохнула я, не сдерживая широкой, безумно счастливой улыбки. Сердце забилось в такт нашему общему азарту. – Спасибо тебе! Но и ты позволь мне помочь. Я расскажу всё, что знаю, до мельчайших подробностей нарисую детали и схему. Я не знаю, как это собрать здесь, из того, что можно найти в городе, но мы обязательно придумаем! Наше изобретение перевернёт привычную жизнь в Лунгроте. А может, даже за его окрестностями.

Я не удержалась и крепко, по-сестрински обняла Егорку, чувствуя, как его худенькие плечики напряглись от неожиданности, а потом расслабились в порыве искренней радости.

– Ну что, партнёр, приступим? – прошептала я, отпуская его и снова хватая уголь. – Смотри, вот здесь должна быть цепь, она будет как длинная змея, бегать по этим зубчатым колёсикам…

И мы погрузились в работу с головой. Я рисовала, объясняла, стирала ладонью неудачные линии и снова рисовала, пытаясь перенести на бумагу образ из памяти. Егорка, примостившись рядом, внимательно следил за каждым движением моей руки, а потом принялся водить своими маленькими пальчиками по чертежу, живо интересуясь, как эта «змея» не слетает и почему колёса должны быть разного размера. И воздух вокруг нас светился не от магии, а от настоящего, живого творчества, смеха и взаимного удивления – я его фантазией, а он моими странными знаниями.

И глядя на его сосредоточенное, озарённое внутренним светом личико, я поймала себя на мысли, что даже если наш «лисапед» никуда и не поедет, это уже не будет иметь никакого значения. Самое главное чудо – радость и доверие Егорки – уже случилось.

Глава 29

Творчество захватило нас целиком, и, если бы не вездесущая Лера, мы бы точно пропустили обед.

Сытый и довольный, Егорка умчался с рисунками в наш домик, чтобы «думать». Я же, с не меньшим энтузиазмом, принялась изучать составленный Лерой черновой список поставщиков. Девушка проделала добротную работу: напротив каждой фамилии красовались не только цены, но и пометки «честен», «может надуть», «брат работает в управе», а где-то даже «слух, но соседка клянётся». Я присвистнула от удивления.

– Лера, это просто потрясающе! Ты настоящий профессионал!

– Ой, что вы, госпожа, – она зарделась, но глаза лучились от удовольствия. – Просто с детства папе в лавке помогала, вот и насмотрелась всякого.

– Не прибедняйся! Твоя работа бесценна, – похвалила я, обводя несколько имён. – Перепиши список начисто, и начнём устанавливать первые связи.

Лера, вся сияя от похвалы, упорхнула выполнять поручение.

Вслед за ней моё внимание переключилось на Фария. Он приблизился бесшумно, словно тень, и молча положил передо мной на стол лист бумаги. Это был табель. Но не просто список – а произведение бухгалтерского искусства! Цифры выстроились в идеальные колонны, образуя безупречную геометрию порядка: имена, отработанные дни, ставка, итого к выплате. Суммы подсчитаны с маниакальной точностью, а внизу красовалась общая цифра, обведённая изящным росчерком. Я такой красоты за всю свою карьеру не видела. А уж сколько я разных отчётов повидала…

– Фарий, это… совершенство! Где ты этому научился? Я готовилась к тому, что придётся долго и нудно всё объяснять, что я хочу видеть, а тут…

Парень смущённо потупился, но уголки губ дрогнули в мимолётной улыбке. Однако она тут же исчезла. Он молчал, нервно крутя в руках ещё один лист, сминая его в нерешительности.

– В Имперской Академии Управления, госпожа, – наконец выдавил он, и его голос прозвучал приглушённо. Он снова замолчал, а я не стала торопить, видя, как он борется сам с собой.

– Мои родители… простые люди, – начал парень снова, глядя куда-то мимо меня, словно в своё прошлое. – Они копили на моё обучение со дня моего рождения. Работали не покладая рук. Мать бралась за любую подёнщину, отец пропадал в портовых доках. Они мечтали, что я вырвусь отсюда, построю себе лучшую жизнь, чтобы не гнул спину, как они, за каждую медную монету.

Он замолчал и нервно сглотнул.

– Я старался. Мне даже удалось попасть в число тех, чьё обучение оплачивала Корона. Но… – он горько усмехнулся, – оказалось, что оплатить обучение – это одно, а стать своим – совсем другое. Нас, «казённых», там терпели, но не более. Помню, как наставник говорил: «Теория – это хорошо, Фарий, но управлять имением должен человек с наследственной сметкой, а не с простой счётной палочкой». А однокурсники… их отцы покупали им места. Они называли меня «выскочкой-зубрилой» и зазывали на свои сходки лишь для того, чтобы я подсчитывал их карточные долги.

Я слушала, и во мне закипала знакомая, обжигающая ярость. Сколько же таких талантливых «Фариев» перемололи жернова такого чванства и непроходимой глупости? Мне вспомнился мой мир. Сколько же сходства.

– Я закончил обучение. Получил диплом с отличием, и начал искать работу, – он выдохнул, и в его голосе прозвучала всепоглощающая пустота. – Но оказалось, что к диплому в столице полагается ещё и благородная родословная, чем я похвастаться не мог. Вот и вернулся в Лунгрот. Родителям было больно, но они меня ни разу не упрекнули. Всё понимали. Только мне от этого не легче.

Как же я понимала его боль! Сама не раз слышала: «Вы очень умны, но нам нужен очередной племянник очередного спонсора». Вспомнились горечь, злость, слёзы, которые приходилось глотать, и дедовская присказка: «Терпи, казак, атаманом будешь!». И я терпела. И каждый раз поднималась и начинала заново, наращивая толстую броню, пока не стала тем, кем стала – благодаря поддержке родных и близких, вопреки всем, кто в меня не верил.

Я вынырнула из воспоминаний. Фарий стоял, сжав кулаки, всем своим видом выражая готовность к жалости или, что ещё хуже, к снисхождению. Но он не заслуживал ни того, ни другого.

Моя рука легла на его плечо.

– Знаешь, а я им всем благодарна за их слепоту, – сказала я тихо, но твёрдо. – Они не разглядели жемчужину. И теперь эта жемчужина – моя. Фарий, ты даже не представляешь, какое сокровище для меня и моего дела ты представляешь. Твои знания, твоя педантичность – это именно то, что нужно, чтобы построить здесь нечто важное. Поэтому советую тебе отпустить эту боль. На дураков не обижаются. Они просто не заслуживают твоих терзаний. Моя бабушка говорила: «Нет худа без добра». Ты нашёл место твоим талантам. Оно там, где их оценят по достоинству, то есть здесь, рядом со мной. Ты готов мне помогать?

Парень поднял на меня глаза. В них, помимо затаённой боли, читались изумление и робкая надежда. Он расправил плечи и осторожно кивнул, а на его лице наконец расцвела настоящая, искренняя улыбка.

– Да, госпожа.

– Вот и славно, – одобрительно похлопала его по плечу. – А теперь давай сделаем самое приятное – расплатимся с людьми. Они этого очень ждут.

Кивая, он собрал бумаги и направился к выходу. Я проводила его взглядом.

Он шёл уже не сгорбленной тенью, а уверенным шагом человека, обретшего своё место. Кажется, я только что залатала ещё одну маленькую, но очень важную брешь в душе этого дома.

И поймала себя на мысли, что сделать дом красивым – не сложно. Сложно сделать его уютным, вдохнуть в него жизнь, чтобы там поселилась душа. И сегодня ещё один шаг к моей заветной цели сделан.

Закончив к вечеру с финансовыми делами и попрощавшись с работниками, я направилась было оценить фасад особняка, но в воротах, словно чёрт из табакерки, возникла тощая фигура в невзрачном сером мундирчике. Незнакомец выпятил грудь колесом, словно старался придать себе дополнительной важности.

– Баронесса Фоксигранд, я к вам по долгу службы! – напыщенно провозгласил он. – Вилиам Кукинш, главный ревизор-инспектор по благоустройству и архитектурному соответствию Лунгротской Управы! Говорят, вы некую гостиницу собираетесь строить и без нашего ведома.

Я едва не поперхнулась воздухом. Быстро чинуши сориентировались! Но мой язык оказался ещё быстрее.

– Хотели в лапоть насрать, за вами послать, а вы сами припёрлись! – тихо пробормотала я себе под нос любимую бабушкину присказку, которую она всегда выдавала при появлении незваных гостей.

Моя русская народная магия отреагировала моментально.

Что я там про кляп говорила? Кажется, пора покупать. Никак не ожидала от себя такой грубости.

Глава 30

Воздух вокруг Вилиама Кукинша гулко дрогнул, и из-за угла особняка с оглушительным, радостным визгом выскочили мои поросята, ведомые неугомонным Пятачком. Они неслись по двору, словно сдавали олимпийскую полосу препятствий на время.

Я ахнула. Да как они опять просочились?! Залхар же клялся, что их загон теперь неприступная крепость! Видимо, моим свиньям клятвы Залхара побоку, они нагло предпочитали свободу и возможность творить пакости. У Пятачка во рту, словно трофей, болтался в зубах древний, истерзанный жизнью ботинок, выкопанный поросёнком, наверное, из самой глубины залежалого дворового хлама. Ботинок был покрыт слоем засохшей грязи и благоухал так смачно, что хоть святых выноси. Даже собратья Пятачка бежали поодаль.

– Стоять, чудовища! – завопила я, но было поздно.

Поросята, словно получив негласный приказ, ринулись прямо под ноги Кукиншу. Тот, явно не ожидавший их диверсионной вылазки, зачем-то сделал шаг назад – прямо в тот момент, когда один из поросят лихо свернул в сторону, а другой, наоборот, ускорился. Отступление незваного гостя было стремительным, но крайне неудачным. Каблук его дорогого, но явно ненового сапога с размаху угодил прямиком в свежий, непонятно откуда взявшийся ароматный «сюрприз» от моей живности (когда эти мелкие диверсанты успели?!). Чиновник картинно взмахнул руками, тщетно пытаясь обрести равновесие, и с сочным, чавкающим звуком опрокинулся в тот самый вонючий ботинок, который Пятачок, испугавшись содеянного, в панике бросил прямо у него за спиной.

На секунду воцарилась тишина, нарушаемая лишь хрюканьем мгновенно успокоившихся довольных поросят, тыкавшихся мордами в мои ноги. М-да. Знакомство, что называется, прошло «на ура». Запоминающееся. Я застыла, предвкушая эпичный взрыв, который последовал незамедлительно.

– Что за безобразие! – так сочно взвизгнул Кукинш, что любой из моих питомцев смог бы ему позавидовать. Его лицо перекосилось от ярости и унижения.

Мужчина резво вскочил, начал бешено отряхиваться, но запах уже въелся в его одежду, как мотивационные установки в персонал после очередного тимдибилдинга. Он прилип к нему, обволакивал плотным, невидимым облаком, становясь только сильнее с каждой отчаянной попыткой избавиться от него. От чиновника разило, как от коровьей фермы в разгар летнего зноя.

– Это… это возмутительно! – задыхался он, тыча дрожащим пальцем в поросят, которые, довольные содеянным, уже скрылись в дворовых кустах. – Вы… вы специально! Натравили на меня этих… этих свиней!

Я подавила улыбку, наблюдая, как его лицо багровеет от возмущения.

– Конечно, – кивнула с самым невинным видом. – А вы думали, я просто так у ворот стояла? Я ждала, когда же по мою душу снизойдёт очередной чиновничий Кукиш?! Видите, специально ворота открыла, тайный сигнал поросятам подала, чтобы они вас лично встретили и в удобрение макнули. Неужели не заметили моей заботы?

– Вы издеваетесь! – возопил он, отчаянно пытаясь оттереть зловонную грязь с мундира, лишь размазывая её ещё больше. – Я прибыл сюда с самыми чистыми намерениями! Хотел предупредить вас о всех… тонкостях ведения торговли. Объяснить, что, возможно, понадобится некое… вознаграждение, чтобы ваша лицензия случайно не затерялась в кипах бумаг. Но теперь… теперь я сделаю всё, чтобы она вам дорого обошлась!

Он сделал паузу, пытаясь вдохнуть полной грудью свежий воздух, но вместо этого словил полные лёгкие своего нового «аромата» и скривился, словно у него все зубы разом заболели.

– Теперь можете не надеяться на поблажки! – просипел он, злобно сверкая глазами. – Сами ко мне в Управу приползёте и будете на коленях умолять простить! Вы не знаете, кому пошли наперекор!

– А как же слухи об объявившейся белой Лисе? Ваша Управа не боится её гнева? – саркастически усмехнулась я.

– Нет! Это бабьи сказки, в которые верят только наивные и глупые, – презрительно выплюнул он ответ. – Чиновники смотрят на мир реально. Мы радеем за справедливое будущее.

Говорил «радетель» громко, пафосно, но я видела в его глазах страх. Он явно не ожидал подобного приёма.

И запах... Он словно подчёркивал каждое чиновничье слово, показывая истинную цену «чистых намерений».

– Слушайте, господин Кукиш… – спокойно сказала я, подходя ближе.

– Кукинш, а не Кукиш, – презрительно поправил меня ароматизирующий бюрократ, продолжая безуспешно отряхиваться.

– Да пожалуйста, – безразлично парировала я, пожимая плечами. – Вы пришли сюда с предложением, от которого я, по-вашему, не могу отказаться, правильно? Так вот: мой ответ – нет. Я не плачуза то, что имею право получить по закону. И если вы думаете, что я испугаюсь вашего «возмездия», то вы глубоко ошибаетесь.

Чиновник фыркнул, но его глаза нервно забегали.

– Вы ещё пожалеете об этом, – процедил Кукинш сквозь зубы, поправляя измазанный мундир. – Управа не любит тех, кто нарушает правила.

Мои глаза мстительно сощурились.

– Ну-ну. Кстати, вы не заметили, что, как только вы приблизились к моим воротам, от вас начало пахнуть…, – я с намёком поиграла бровями. – Может, вам стоит срочно помыться? А то вас так в дорогую вашему сердцу Управу не пустят.

Его лицо исказилось от ярости.

– Это... это не от меня! – прошипел он. – Вы что-то подмешали в воздух!

– Я? – удивлённо заморгали мои глазки. – Да я даже не знаю, что это за запах. Может, это ваша чиновничья совесть так пахнет? Говорят, у неё очень характерный аромат.

Мужик если и хотел огрызнуться, то разумно передумал. Со злостью отбросил со лба выбившуюся прядь волос, развернулся и зашагал прочь, но на полпути он остановился, оглянулся и бросил через плечо:

–Вы не поняли, баронесса, с кем имеете дело. В ближайшее время жду вас у себя.

– Конечно, господин Кукинш. Как только, так сразу, – честно пообещала в ответ.

Он удалялся, поскальзываясь на камнях и бормоча что-то невнятное и злобное. Шлейф стойкого «благоухания» тянулся за ним на несколько метров.

Чиновничьи угрозы больше не пугали. Напротив. После такого фееричного ответа моей самой что ни на есть русской, народной, прямолинейной магии на нечестные намерения, которые тут пытаются всучить «по-доброму», мои губы медленно растянулись в ядовитой, но абсолютно счастливой ухмылке. Впервые за всё время здесь я почувствовала, что могу постоять за себя не только словами или документами, как там, в прошлой жизни, а чем-то… большим. Честностью, искренностью и правдой.

Кажется, борьба с чиновничьим беспределом только что перешла на качественно новый и невероятно экстравагантный уровень. Оставалось только проверить, насколько безотказной была эта система. И, кажется, первый же визит в Управу сулил невероятно «ароматные» открытия.

Зря они обидели русского песца…

Глава 31

Визит Кукинша напрочь отбил первоначальные планы, заниматься чем-то конструктивным расхотелось категорически. С тяжким скрипом затворив ворота, я направилась в особняк, взглянуть на плоды трудов рабочих и заодно отыскать и накормить юного гения, Егорку.

Двор моего поместья начал напоминать больше свалку – груды досок, выкорчеванные рамы и прочий хлам, извлечённый из самых недр, томились у забора, ожидая своей участи. Но внутри… внутри потихоньку рождалось самое настоящее чудо, в которое я верила каждой клеточкой души.

Застыв посреди почти пустого холла, я поймала себя на глупой, счастливой, до ушей улыбке. Сердце трепетало, как у ребёнка, впервые увидевшего новогоднюю ёлку. Совсем скоро эти стены оживут, наполнятся теплом и голосами гостей. Моя мечта обретала осязаемые формы, и от этого захватывало дух!

На мгновение я прикрыла глаза – и тут же узрела его, мой будущий дворец гостеприимства. Не чопорный и строгий, а лучистый и благоухающий радушием и цветами.

Я видела тёплую, медовую палитру стен, готовую встретить гостей, словно ласковая хозяйка, – нежные оттенки спелого персика, сливочные ноты слоновой кости и лёгкие, едва уловимые золотые нити в лепнине. Они создадут атмосферу умиротворённой, ненавязчивой роскоши, в которой так приятно утонуть после долгого пути.

А пол… Он должен стать произведением искусства: безупречная шахматная доска из плитки, где матовые плиты сливочного мрамора будут граничить с тёмно-розовыми, почти бордовыми вставками из порфира. Это придаст полу не только благородство, но и невероятную солидность.

А в центре всего этого великолепия – его сердце и главная гордость! – роскошная, монументальная стойка регистрации, призванная произвести первое и самое важное впечатление. Я видела её из тёмного, благородного дерева, с инкрустацией, с блестящей столешницей из цельного куска малахита или мрамора. За ней мои сотрудники будут встречать гостей с безупречно тёплыми улыбками.

Я открыла глаза, и по коже побежали мурашки от предвкушения. Да, сейчас здесь голо, пыльно и пахнет свежей штукатуркой. Но я уже смотрела сквозь пелену времени. Я видела будущих гостей, застывших на пороге в восхищении, слышала тихий перезвон хрусталя и сдержанный, благородный гул приятных бесед. Это будет не просто гостиница. Это будет легенда. И каждый камень, каждый штрих в её сотворении будет пропитан моей мечтой.

– Альфисса, можно мне Залхара позвать, помочь с лисапедом? – испугал меня бесшумно подкравшийся Егорка. Мальчишка смотрел на меня глазами, горящими от нетерпения.

– У тебя какие-то сложности? Может, нужна и моя помощь? – мягко поинтересовалась я.

Мальчик так энергично замотал головой, что светлые пряди упали ему на лоб.

– Да нет! Всё хорошо! Просто… – он замолчал, подбирая слова, а потом речь хлынула из него рекой. – Ты же сама говорила, что не очень знаешь, как его собрать. А Залхар! Он же всё может! Он и лук сам сделал, и стрелы, и шалаш мне в лесу сам построил! Он точно поможет! Но без спросу нельзя. Альфисса, ты разрешишь?

И тут из-за моей спины донёсся сдержанный смех. Я обернулась. На пороге, прислонившись к косяку, стоял тот самый «мастер на все руки». На его лице играла улыбка, а в глазах плясали весёлые искорки любопытства.

Я улыбнулась и кивнула.

– Конечно, но только после того, как ты отведёшь своего помощника в наш домик, и вы вместе плотно поужинаете.

Егорка обрадовался и жестом подозвал Залхара, и, когда тот подошёл к нам, я наказала:

– Сначала поешьте, потом будете мастерить. Кстати, тебе нужно объяснить то, что я Егору рассказывала?

– Нет, госпожа. Всё, что нужно, он показал, а остальное… так даже интереснее! – Залхар легко подхватил Егорку, взгромоздив того себе на плечи под восторженный визг, и вышел из особняка.

Я же опустилась на стоящую в углу чью-то рабочую табуретку и задумалась о том, что делать дальше. Забот – непочатый край: провести собеседование с потенциальными поставщиками, отобрать самые выгодные предложения, составить предварительную штатку, определить требования к кандидатам, найти помещение для их обучения, посетить жаждущую моих денег и моей крови Управу…

– Ааааааа… – горестно взвыла я.

– Чаво воешь? Ты вроде как тявкать должна, али твоя лиса особенная? – раздался из ниоткуда ехидный голос домового.

– Я уже тявкнула, поэтому и вою, – пробурчала в ответ.

– Эвон как. Я думал, она делом занималась, а она с кем-то по-песцовьи пообщаться успела, – усмехнулся домовой.

– Очень смешно, Кузьма Кузьмич, но ты, как всегда, угадал, – хмыкнула я.

– И кого ж твоя душенька негостеприимно облаяла?

– Да приходил тут один чиновничий Кукиш, хотел «на довольствие поставить», а я возьми да бабулину присказку про лапоть ляпни. Даже если отмоется, то простит вряд ли, – грустно усмехнулась, вспоминая. – Дёрнуло же меня за язык так смачно нахамить. Пусть даже наглому любителю взяток.

– Эхе-хе-хе-хе, – грустно вздохнул Кузьма Кузьмич. – Много женщине талантов свыше дадено, много. Всё понимаете, всё чувствуете. Кроме того момента, когда надо бы промолчать. Вот тут у вас всю энту чувствительность махом отключает.

Я скривилась, соглашаясь со справедливостью слов, и с сарказмом процитировала стихи из моего прошлого мира:

– «То нужных слов нам вовремя не вспомнить, то вовремя заткнуться не судьба»… – И, грустно помолчав, ехидно добавила: – Умеешь ты поддерживать, Кузьма Кузьмич, прям как дедуля после воспитательного подзатыльника.

На сердце стало тоскливо. Я опустила глаза и замолчала. Словно почувствовав моё состояние, рядом материализовался домовой и уселся на соседний стул.

– Тактоподдерживать, а не жалеть, – мягко пояснил он. – Жалость – она худая вещь, от неё только боль да раны остаются. А честность всегда пользу несёт: беду исправляет да душу стыдом чистит. А на деда не греши, мудрый был, добрый. Если такого помощника здесь себе отыщешь, а молодым – наставника, всё легче будет. Эвон ты какую ношу себе на плечи неподъёмную взвалила.

Я с благодарностью за заботу кивнула. В горле стоял ком. Кузьма Кузьмич прав. Создала себе своей языкастостью проблему на пустом месте.

– Представляешь, что обо мне думать будут, когда он расскажет о произошедшем? Гостиницу стороной обходить станут.

– Не глупи, Фиска! – прикрикнул домовой. – Да он такое поведать сможет, токмо если сам баламошка[1]. Приказчикова должность, конечно, всегда не под умных, а под послушных делается, но чтобы такое про себя нарассказывать, надо совсем головы не иметь. Ты так переживаешь, словно впервой воевать с такими будешь!

Я недовольно встрепенулась:

– Не впервой, но до этого я в другом мире, как ты говоришь, воевала.

Кузьма Кузьмич тихо рассмеялся, будто услышал умные слова от малого ребёнка.

– Фиска, люди везде люди. Времена меняются, условия, быт… Люди не меняются. Всегда были и хитрые, и открытые, добрые и злые, честные и мздоимцы. А ты думаешь, раз в сказку попала, тут все хорошие да светлые вокруг? – подмигнул домовой, и я покраснела. – Вот то-то. Лучше порадуйся, как складно тебя от хабарника[2]твоя магия защитила. Так что тебе бояться нечего. Это ему пусть страшно будет. Ты ж теперь силу свою узрела? – я кивнула. – Вот и пользуйся на здоровье. Она на твоей стороне. Но помни, внучка, иногда языком по нёбу поводить полезнее будет, нежели даже нужную правду высказать.

Слова Кузьмы Кузьмича, его бесценная мудрость моментально привела меня в чувство. Грусть как рукой сняло! Зря Кукинш раскрыл мне свои карты. Думал, я буду с ним в его грязные игры играть? Ошибается.

Ну что, бесстрашная Управа, сыграем в новую для тебя игру «Русская магия против Лунгротских бюрократов»?

[1]Глупый, бестолковый человек.

[2]Хабарник – тот, кто берёт хабар, т.е. взятку.

Глава 32

Энергия после душевного разговора с домовым плескалась через край, золотистыми искрами рассыпаясь по телу, но день уже неумолимо клонился к закату. Самые важные дела – визиты в Управу, переговоры с поставщиками – пришлось отложить на завтрашнее утро. Да и желудок настойчиво ворчал, напоминая о себе, и я решительно направилась в наш временный, но уже такой родной домик.

В воздухе флигелька царил густой, обволакивающий аромат чая из лесных трав, свежих пирогов и влажной древесины. За грубо сколоченным столом раскрасневшийся от увлечения Егорка что-то горячо доказывал Залхару, водя пальцем по замысловатым узорам на листе бумаги. Молодой охотник внимательно слушал, задумчиво потягивая чай из глиняной кружки, что-то параллельно обдумывая.

– Альфисса! – мальчишка первым заметил меня. – Смотри, мы с Залхаром придумали, как педали к колёсам приделать! Цепь совсем не нужна!

– Это просто замечательно! – искренне улыбнулась я, любуясь мальчишеским азартом. – Судя по твоим красочным ладоням и разукрашенному лицу, ваши старания увенчались успехом, – я кивком показала Егорке на руки и рубашку, покрытые причудливыми узорами из сажи, земли и чего-то липкого.

Малец густо покраснел и машинально попытался оттереть пятна, но только размазал уже имеющуюся красоту. Щёки вспыхнули пунцовым, в движениях появилась скованность и испуг.

– Стой, не трогай! – я подмигнула ему. – Ты что, хочешь вытереть всю свою гениальность? Это не пятна, а боевой раскрас настоящего инженера! С сегодняшнего дня это твоя рабочая форма. Без этих волшебных пятен наш «лисапед» просто не родится, поверь мне. Знаешь, пока ты будешь работать в этой рубашке, удача будет липнуть к тебе, как эта сажа. А будешь чистеньким – и идеи будут чистыми, скучными. Так что береги свою счастливую рубашку, не разменивай её на другие. Договорились?

Егорка взглянул на меня с изумлением и восторженно закивал. Залхар же молча смотрел на меня со смесью восхищения и уважения, его взгляд польстил мне. Не радовала меня только мысль, что этого чудо-инженера, несмотря ни на что, придётся как-то отмывать. Мой унылый взгляд упал на большое корыто и ведро воды, стоящие в углу, и я подумала, что Егорке в его степени изгвазданности они не помогут. Ему бы хороший душ. Да где его тут взять? В этом захолустье даже ванной нет.

Факт, конечно, печальный, но не трагичный. В любом случае, нужно срочно решать этот вопрос, а то к приезду первых гостей с этими тазами и вёдрами я сама превращусь в ходячий комок грязи, который ни под каким красивым платьем не спрячешь. Вопрос только, как его решить в нынешних условиях.

В голове всплыли воспоминания из прошлой жизни. Душевая кабина – вещь крутая, но здесь нереальная. А вот летний душ – самое то. Папа с дедом такой на даче сами смастерили. Бак на крыше, шланг с лейкой. Солнце нагревает воду, и вечером после огорода – такое блаженство!

Прожевав большой кусок пирога и запив его душистым чаем, я торжественно провозгласила:

– Залхар, нам срочно нужен летний душ! – и кивнула в сторону «произведения искусства» на лице и руках Егорки.

Мальчики оба уставились на меня с абсолютным непониманием на лицах.

– Что это, Альфисса? – удивлённо переспросил Егор.

– О, это потрясающее сооружение! Во дворе ставится специальная кабинка. Наверху – большая бочка, которую солнце нагревает за день. Ты заходишь, открываешь краник – и сверху на тебя льётся тёплый дождик! Помыл голову, руки ополоснул – и всё! Никаких тазиков, никаких луж по всему полу. Сейчас это очень нужно нам, а когда откроется гостиница, им сможет пользоваться слуги будущих гостей. Они ведь тоже люди, им тоже нужен отдых и комфорт, не на сеновале же в сарае им грязными и потными спать. А душ после долгой дороги – самое то. Уверена, их хозяева тоже оценят. Это будет наша фишка!

Глаза Егорки стали размером с блюдца. Даже практичный Залхар заинтересованно почесал подбородок.

– Бочка… кабинка… – задумчиво пробормотал парень. – А сток куда?

– А сток, – подхватила я с воодушевлением, – мы сделаем с дренажем в землю, или канавку пророем и выведем за забор, в лес! Гениально, правда?

Парень посмотрел на меня с недоверчивым прищуром, помолчал, что-то обдумывая, и кивнул.

– Да, это можно сделать, только я в таком, госпожа, не разбираюсь, нужно деду идею рассказать. Он в таких делах дока. Обязательно что-нибудь посоветует. Да и запасливый он очень, у него в закромах чего только нет. Что такое «краник» не знаю, но тут главное задумку объяснить, дед поможет!

Ещё с полчаса мы с жаром обсуждали концепцию развития нашего «деревенского SPA-комплекса», забыв и про Управу, и про чиновников.

Именно в этот момент, когда смех был самым громким, а планы – самыми радужными, снаружи донёсся отчётливый, чужой звук. Чёткий стук копыт по булыжной мостовой и резкий, властный окрик, заставивший смолкнуть даже вечернюю перекличку птиц.

Мы втроём замерли, переглянувшись. Улыбка соскользнула с лица Залхара, сменившись настороженной готовностью. Он молча поднялся и, жестом велев нам оставаться на месте, профессиональной, кошачьей походкой охотника направился к воротам.

– Карета, – коротко и по существу доложил молодой человек, вернувшись из «разведки». – Чёрная. С гербом. И из неё выходит… тот самый аристократ, что сломал ваши перила, госпожа.

Сердце ёкнуло и провалилось в пятки. Арвар? Здесь? Сейчас? Что могло случиться, что он вновь навестил меня лично, да ещё и так поздно? Надеюсь, это не связано с сегодняшним визитом Кукинша.

Я медленно поднялась с табуретки и отряхнула платье.

– Ну что ж, – жизнерадостно улыбнулась я. – Похоже, наш «душ» придётся немного отложить. Надо встретить грозу. Залхар, останься здесь, пожалуйста, с Егором.

Парень твёрдо кивнул, и я уверенной походкой направилась встречать гостя.

Сумерки уже окончательно окутали поместье, окрашивая груды стройматериалов в мистические, сине-серые оттенки, рождая ощущение опасной таинственности.

Я подошла к воротам и медленно, величественно их распахнула.

В метре от них, возле своего лакированного экипажа, выписанного на фоне бледнеющего неба чёткими, неумолимыми линиями, стоял он. Лорд Дарен Элиас Арвар.

Глава 33

Он стоял один, без свиты, без охраны. Имперский костюм цвета воронова крыла, казалось, сгущал и без того сумрачную вечернюю дымку, а взгляд исподлобья, острый и пронзительный, словно лезвие гильотины, предвещал неминуемую расплату. Лишь в уголках губ таилась едва заметная, змеиная усмешка – ядовитая и исполненная мрачного торжества.