Текст книги "Попаданка-песец, или Магия по-русски (СИ)"

Автор книги: Анна Миральд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

На лице мага мелькнуло неподдельное удивление, быстро сменившееся алчным интересом учёного, изучающего редкий вид животного.

– Любопытно, только твоя шкурка не спасёт тебя от настоящей магии. Ты всего лишь зверушка, хоть и с острыми зубками.

Я понимала, что передо мной хитрый боец, привыкший выигрывать, выводя соперника из равновесия. Но я – тёртый калач, деловые переговоры научили меня терпению удава. Поэтому только фыркнула, благоразумно не бросаясь в атаку.

Маг понял, что привычный способ со мной не сработает, но не стал действовать напролом. Его хлыст снова задвигался, и комната «поплыла». По стенам поползли тени: извивающиеся, шипящие, изображающие скрюченные пальцы, тянущиеся ко мне. Иллюзии. Он пытался напугать, отвлечь, заставить меня отступить от стола. Меня, пересмотревшую в детстве не один десяток ужастиков и психологических триллеров.

– Ты подойдёшь к ребёнку только через мой труп. И игрушки твои его не тронут.

Тени, словно в подтверждение моих слов, натыкались на невидимый барьер, который с каждым моим словом становился всё плотнее. Я почувствовала знакомое тепло за спиной – Кузьма Кузьмич. Краем глаза я уловила, как он создавал неприступную крепость из самого понятия «дом»: вокруг Егорки сгустился уютный, цвета тлеющих углей, кокон, защищающий мальчика от нападений иллюзий алхимика.

Магические потоки переплетались в воздухе, создавая причудливый узор защиты.

– Странная магия, но разрушимая. Я – самый сильный маг Империи, девка, – презрительно выплюнул злой маг. – Ты – клоп передо мной.

Он махнул рукой, с грохотом обрушивая с потолка прямо на Егорку тяжёлую деревянную балку. Мыслей у меня не было – только мгновенная реакция. Я бросилась под брус, почувствовав тупой удар и острую боль, пронзившую плечо. От злости на стоящего передо мной монстра я не закричала, а лишь глуше зарычала, ощущая липкую теплоту крови на шерсти. Боль клокотала у меня в загривке, но не заставила меня сдвинуться ни на сантиметр.

– Мне… всё… равно… кто… ты… Ты… его… не… получишь, – чеканила я каждое слово. Алхимик смотрел на меня, и в его ледяных глазах впервые проблеснули какие-то эмоции

– Пора заканчивать, – произнёс он, и в его руке вспыхнул сгусток багрово-чёрной энергии.

Боль, страх, ненависть – всё смешалось в один клокочущий ком в груди. И из этой тьмы родилась она – фраза, которую не раз я слышала от прошедшего войну деда, фраза, что была вписана в саму душу моего народа.

– Сам погибай, а товарища выручай! – прорычала я боевой клич, пробуждающий все скрытые силы.

Магия отозвалась не вспышкой света, а леденящей душу тишиной. Боль отступила, сменившись всепоглощающей злобой, а из горла вырвался рык, от которого задрожали стены. Я перестала защищаться – я перешла в наступление.

Это была не просто драка – это был настоящий бой. Я превратилась в молнию, вьюгу, призрака. Я исчезала в тени и появлялась у него за спиной, впиваясь клыками в руку, держащую хлыст. Мои когти не просто рвали плащ – они оставляли на его коже глубокие полосы инея, выжигая саму его магию.

Он метался, пытаясь поймать меня взглядом, но я была повсюду. Его заклинания били впустую, взрывая пол и стены, оставляя после себя зияющие дыры и клубы пыли, а я уже была с другой стороны, вышибая из него дух мощным натиском дикого зверя.

– Довольно, тварь! Прекрати! – его голос впервые сорвался на визг, прорезав напряжённую тишину комнаты.

В ответ я лишь оскалилась, и в тот миг, когда он, отчаявшись, собрал всю свою мощь для последнего удара, дверь с грохотом отлетела с петель.

В проёме, залитый серебристым лунным светом, стоял Арвар: без плаща, в одном расстёгнутом мундире. Его глаза пылали праведным гневом, а сжатые кулаки выдавали готовность немедленно ринуться в схватку за нас. Его взгляд за секунду охватил всю картину: окровавленного, свирепого песца, стоящего над поверженным магом; светящийся кокон безопасности вокруг стола; разгромленную комнату, наполненную остатками разрушенной магии. Обломки мебели валялись по углам, воздух был пропитан запахом озона и горелой древесины.

Он не произнёс ни слова. Его рука молниеносно метнулась к поясу, и в воздухе лязгнул крошечный металлический диск. Он просвистел у меня над головой и прилип к груди алхимика. Тот замер, словно статуя, глаза закатились, и он рухнул на пол, оплетённый невидимыми нитями имперского артефакта.

Следом за герцогом в домик вбежали его помощники и выволокли обездвиженное тело на улицу.

Арвар медленно приблизился ко мне. Он протянул руку, но я, всё ещё во власти инстинкта и адреналина, негромко рыкнула – не угрозой, а предупреждением, выдохом из последних сил. Я всё ещё стояла рядом с Егоркой, не в силах отпустить остервенелость, сковавшую всё моё существо.

– Всё кончено, – его голос был тихим, но абсолютно властным. – Ты победила. Мальчик в безопасности. Держись, Белая лиса. Теперь всё точно будет хорошо.

Я повернула морду в сторону спящего ребёнка, окутанного оранжевым барьером Кузьмы Кузьмича. Мой взгляд скользнул по суетящимся на улице силуэтам людей герцога, остановился на спокойном и уверенном Арваре. И наконец я позволила себе отпустить напряжение.

Мир начал медленно кружиться перед глазами. Я чувствовала, как силы покидают меня капля за каплей, словно песок сквозь пальцы. Ноги подкосились, комната, наполненная остатками магической энергии и пылью, расплывалась перед глазами. Последней мыслью, ясной и чистой, было: «Я смогла… Мы смогли…»

И тьма, милосердная тьма, накрыла меня с головой, унося в безмятежность беспамятства.

Глава 62

– Аль… Баронесса, очнитесь, – встревоженный голос лорда Арвара пробивался ко мне сквозь пелену беспамятства.

Сознание возвращалось мучительно медленно, словно из вязкого тумана. Первой ударила боль. Каждой клеточкой тела я ощущала себя раздавленной, словно по мне проехал трактор, а затем меня ещё и отколотили кувалдой. Казалось, каждая мышца вопила от перенапряжения, а на плече, словно раскалённое клеймо, пылало место, куда обрушилась балка. Я лежала неподвижно с закрытыми глазами, не в силах даже пошевелиться.

– Как вы себя чувствуете? – искреннее беспокойство в голосе герцога заставило меня с трудом разомкнуть отяжелевшие веки. – Позвольте помочь вам подняться.

Арвар стоял надо мной, склонившись и галантно протягивая руку. Я поморщилась, упёрлась ладонями в грубые половицы и упрямо попыталась встать сама. Комната поплыла перед глазами, в висках застучали тысячи крохотных молоточков, но я, шатаясь, всё-таки поднялась на дрожащие ноги.

– Было бы удивительно, – в его голосе проскользнула усталая и вместе с тем добрая усмешка. – Сильная, смелая, бесстрашная Альфисса Фоксигранд…

– Вам показалось, лорд Арвар, – я отряхнула подол платья, измазанный сажей и кровью, стараясь, чтобы голос не выдал охватившую меня слабость. – На самом деле, я белая и пушистая.

– Это я тоже заметил. Правда, от этого вы не менее опасны.

Он покачал головой, окинув взглядом разгромленную комнату, вывороченную межкомнатную дверь.

– Почему вы не позвали меня сразу? Зачем так безрассудно рисковали?

И тут во мне разжалась непонятно какими силами сдерживаемая внутренняя пружина. Вся накопившаяся усталость, страх и боль вырвались наружу бурлящим потоком.

– Как вы себе, уважаемый герцог, представляете исполнение? Подождите, господин Алхимик, сейчас я позову вашего ловчего, и пока он будет любезно сюда ехать, мы с вами мирно обсудим сложившуюся обстановку. А когда страшный Военный советник прибудет, можете бить друг другу лица? Так, что ли? – рыкнула я.

– Нет, но…

– Что «но»? Он пришёл не для разговоров, а за Егоркой, с лёгкостью, между прочим, устранив вашего хвалёного агента, в котором вы были так уверены, – мой голос сорвался на высокий, дрожащий звук. – За моей спиной находился маленький беззащитный ребёнок. Я не имела права на необоснованный риск.

– А почему это я страшный? – его лицо стало каменным, а глаза сузились.

Ну конечно, это самое главное в моей гневной тираде!

– Ну, опасный, всемогущий! Называйте как угодно. Как сдвинете грозно свои густые брови, и враг тут же сдастся, – огрызнулась я в ответ.

Арвар засопел, как революционный паровоз, и я уже было приготовилась услышать гневную отповедь о своей невоспитанности, но вместо этого герцог медленно выдохнул, и напряжение в его плечах спало.

– Вы правы, баронесса, простите, – тихо произнёс он. – Охрана подвела. Будет проведено тщательное расследование. Благодарю вас за ваше безграничное мужество. Вы сделали то, что не смог сделать специально обученный воин, – Арвар почтительно склонил голову. – Но сейчас важнее мальчик.

Егорка. Мы одновременно повернулись к спящему за столом ребёнку. Забыв о боли, я бросилась к нему, проверяя температуру. Он был жив, но бледен, как полотно.

– Лорд Арвар, вы же маг, помогите! – зашептала я, гладя влажные волосы Егорке. – Он… Он губит себя! Решил поделиться своей магией с мастерами, не умея ею управлять. Теперь она вытекает из него вместе с жизненными силами.

Герцог на мгновение нахмурился и, бережно подхватив ребёнка на руки, отнёс его в постель. Затем достал откуда-то тонкий серебряный браслет с тусклым серым камнем и защёлкнул его на запястье Егора. Камень на мгновение вспыхнул мягким светом и тут же погас. Малыш бессознательно вздохнул полной грудью, и его щёки через несколько минут порозовели.

– Всё. Можете больше не переживать. Пока артефакт на руке мальчика, его магия будет спать, и он не сможет ею пользоваться. Снять браслет без моей помощи невозможно, – пояснил Арвар. – А дом мы и так достроим. – Он посмотрел на меня, и в уголках его глаз заиграли лучики смеха. – Если что, я и сам молоток в руках держать умею. Не мастер, конечно, но гвоздь забить смогу.

Это было так неожиданно и так по-человечески, что остатки злости бесследно растаяли.

– Спасибо, – прошептала я, не в силах сдержать счастливую улыбку.

– Во дворе останется новая охрана. Спорить бесполезно, – его тон вновь стал деловым. Он подошёл к двери и обернулся на пороге. – Если вам будет спокойнее, могу остаться и я.

Я покачала головой. Силы окончательно покидали меня, и единственным желанием было рухнуть и провалиться в глубокий, беспробудный сон.

– Не надо… Благодарю. Я… я очень хочу спать.

Он понимающе кивнул и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Тишина, долгожданная, исцеляющая, наконец-то обволокла меня. Я, словно потерявшая ориентир в пространстве лодка, доковыляла до своей кровати и рухнула на неё, не в силах даже раздеться. Глаза слипались сами собой, но душа требовала иного успокоения. И я прошептала в пустоту:

– Кузьма Кузьмич…

Огонёк свечи слегка задрожал, и на печке проступил родной, знакомый силуэт. Повеяло ароматом печёного хлеба и каким-то особенным, ни с чем не сравнимым покоем.

– Здесь я, Фисенька, здесь, – проскрипел он. – Отходи, родная. Всё, отбушевало.

По лицу и рукам медленно потекло тепло, очищающее и исцеляющее душу, и я заговорила.

– Я так испугалась… – скомканные слова текли вместе со слезами, смывая остатки напряжения. – Так испугалась. Но не за себя, не поверишь. За Егорушку, доброго, светлого ребёнка, который… – Я всхлипнула и замолчала. Подушка медленно, но верно становилась мокрой. – Но показывать врагу страх нельзя. Дед рассказывал, перед боем они ордена надевали для устрашения, а я вот шубу песцовую да клыки… – Сквозь выплёскивающуюся боль пробилась кривая ехидная улыбка. – Я ведь хочу просто жить, Кузьма Кузьмич, печь блины и смотреть, как растёт дом, как люди вокруг меня счастливо улыбаются… А не превращаться в зверя и не драться с магами.

– А разве это не жизнь? – тихо спросил домовой. Его голос был похож на скрип старого дерева в лесу. – За своё гнездо драться, своих птенцов от чужих когтей закрывать… Разве не по-нашему, не по-русски? Эвон сколько ты уже дел наворотила, магию свою не единожды пытала, а хоть суть-то её разглядела, увидела?

Я замерла и крепко задумалась, Кузьма Кузьмич не торопил. И я наконец поняла. Словно пелена спала с глаз, открывая простую и древнюю истину, которую, казалось, я знала всегда.

– Она… обережная, магия Лада, справедливости, – начала я, словно прозревая с каждым произнесённым словом. – Она – эхо мудрого бабушкиного голоса, призывающего к неспешности и раздумью. Она – отцовская рука, вовремя отдёргивающая от края пропасти. Она – материнские объятья, в самую тёмную минуту дарующие силу. Да, иногда от неё бывает больно, как от строгого подзатыльника любящего деда, зато урок запоминается хорошо. Она – про то, чтобы сберечь. Учит жить в согласии: с собой, с семьёй, с миром. Она – родовой щит, веками оберегавший нас, вещая: «Один в поле не воин» и «Не будет добра, коли в семье вражда».

Я взглянула на Кузьму Кузьмича, и в глубине его угольных глаз плескалось одобрение, на губах играла довольная улыбка.

– В ней нет злобы, корысти. В ней – порядок. Изначальный порядок, где слово не расходится с делом, а за поступком неизбежно следует последствие, – я усмехнулась своему осознанию. – То, что ныне именуется «кармой», наши предки нарекали просто и мудро: «Что посеешь, то и пожнёшь». Получается, магия Лада – сама суть этого закона. Неотвратимого и справедливого. Кукинш сполна заплатил за свои грязные помыслы. Лорд Арвар – за своё высокомерие. Я – за необдуманное стремление к халяве. Всё – по совести. Всё – по заслугам.

Я сделала паузу, ощущая, как знание пронизывает меня до кончиков пальцев.

– Она не карает. Она… направляет на путь истинный. Дабы в доме царил лад, а в душе – покой.

В тишине флигеля мои слова обретали особый смысл. Я бессильно вздохнула, чувствуя, как накатывает сон, и, уже проваливаясь в него, пробормотала:

– Хотя… если честно, я только-только начинаю что-то понимать… Одно теперь знаю точно, что очень хочу ею овладеть. Собственные синяки и шишки неизбежны, но чужие – выгоднее.

С этими словами тёплая волна сна накрыла меня с головой и унесла в объятья ласковой Сони, но я уже точно знала, кто я и как меня зовут.

Глава 63

Пять недель спустя

Золотистый свет сотен осветительных артефактов заливал парадный зал «Белой Усадьбы». Воздух дрожал от гула голосов, смеха и тихой музыки, но для меня он был наполнен иным – звуками сбывшейся мечты. Поприветствовав гостей, я облегчённо выдохнула и, одетая в великолепное тёмно-зелёное платье от Мари Денуа, встала у входа, чтобы наконец позволить себе насладиться результатом титанического труда последних недель. Мои гости, словно зачарованные, неспешно дефилировали между столиками, уставленными диковинными угощениями, живо обсуждая каждый новый вкус, каждый тонкий аромат.

Центром открытия моей «Белой Усадьбы» стала первая русская чайная церемония под управлением Карла Эдвинга. В воздухе витал соблазнительный коктейль из запахов: душистого чая из медного самовара – творения местных литейщиков, сладковатого аромата печева и терпкого аромата дорогих духов. А вышколенная прислуга бесшумно сновала среди гостей, делая их отдых безупречным.

– Какие восхитительные рулетики из теста, какой божественный аромат! – воскликнул Рейнфорд Брайден Виларский, наследник трона соседнего государства, того самого, с которым Дартиум так стремился заключить торговый договор. – Ты просто обязана это попробовать!

Его прекрасная молодая невеста Лерия, в которой по удивительно знакомым выражениям и жестам я безошибочно угадала «коллегу» по прошлой жизни, умилённо хихикнула и незаметно мне подмигнула.

– Милый, это же всего лишь блинчики! Если они тебе так пришлись по вкусу, я непременно напеку их тебе по возвращении.

– Обещаешь? – по-мальчишески задорно вопросил прекрасный принц, одаривая супругу нежной улыбкой. Та мягко кивнула, глядя на него с трепетной любовью. – Превосходно! Такими ты меня ещё не угощала. Тогда, быть может, посмотрим, какие ещё сокровища скрывает этот стол? Мне безумно понравились эти удивительные блюда, я теперь и дома хочу такие же.

– Значит, будут, дорогой! – заливисто рассмеялась Лерия и, бросив на меня лукавый взгляд, повела супруга на увлекательную гастрономическую экскурсию.

В это время другие гости обменивались впечатлениями, поражаясь и восхищаясь авторской кухней.

– Никогда не думал, что капуста может быть столь… изысканной.

– А эти… как вы их назвали? Пряники? Пряники с ягодами… просто невероятно!

– Божественный фарфор! Такой тонкий, будто дышит, а роспись – само совершенство. Искусная работа. Мастер – гений, нужно срочно узнать, кто это, – восторженно вещала дородная дама средних лет окружающим. – Мой будущий сервиз будет точной копией этого чуда, я просто обязана его заполучить!

– Говорят, это бывший имперский гончар Варий Дарсен, – назидательно просветила её дама помоложе. – В его посуде даже обычный чай становится нектаром. Я готова купить целую партию, раз мастер вновь взялся за дело. О нём до сих пор с теплотой вспоминают при дворе. Какие же восхитительные вещи он создавал!

Я внимала светской болтовне гостей и с каждой минутой ощущала, как счастье наполняет моё сердце.

– Добрый день, баронесса. Вы необыкновенно хороши, – тихий голос Арвара заставил меня вздрогнуть. – Изумрудный цвет вам к лицу, как никому другому. Кстати, как видите, я всё-таки успел. Приложил все усилия, чтобы не пропустить столь важное событие в вашей жизни и жизни города, а также обещанные оладушки, которыми вы меня так и не осчастливили.

Я одарила его улыбкой и замерла, поражённая тем, сколько неприкрытого веселья плескалось в глубине его смеющихся глаз. А маленький локон, кокетливо выбившийся из безупречной причёски, придавал серьёзному облику Советника юношеский задор.

– Здравствуйте, лорд Арвар, – сдержанно поклонилась я. – Благодарю за комплимент. Рада приветствовать вас на открытии. Надеюсь, оно не нарушило ваших важных дел?

Герцог чинно встал рядом со мной и, бросив профессиональный взгляд на собравшихся, ответил:

– Нет. Всё завершено. Алхимик дал полные показания. Его подельники арестованы вместе с королевой, которая планировала использовать магию в своих корыстных целях. Теперь их охота закончена.

Мои брови удивлённо взметнулись вверх.

– Сейчас не время для подробностей, баронесса. Если совсем кратко, она мечтала возвести на трон своего сына. Для этого ей требовалось очень много ресурсов, настолько много, что её приспешники в империи почти всю выкачали. Но теперь всё закончилось, виновные понесли наказание, магия в скором времени начнёт возвращаться.

– Слишком увлекательная история для «совсем кратко».

– Понимаю, – Арвар картинно нахмурил брови. – Но это дело государственной важности, строго секретное. Нельзя обсуждать такие вопросы за чашкой чая, пусть даже с восхитительными оладушками.

Я посмотрела на него испытующим взглядом.

– Жареная картошка и грибы в сливочном соусе.

– Когда?

– В эти выходные.

Арвар страдальчески скривился и утвердительно кивнул.

Не успели мы возобновить разговор, как к нам приблизился щеголеватый, слегка обрюзгший мужчина неопределённого возраста, колеблющегося между пятьюдесятью и семьюдесятью годами. Герцог моментально надел свою коронную ледяную маску, а я – маску вежливой приветливости.

– Лорд Арвар, моё почтение, – слишком подобострастно поклонился он и тут же с сальной улыбкой повернулся ко мне. – Баронесса Фоксигранд, вы, несомненно, звезда последних дней. За столь короткий срок вы так ярко и стремительно взошли на небосклон империи. Во всех кругах только и говорят о вашем феноменальном таланте, о хватке жёсткого дельца. Меня…

– Барон Лесдиц, – сухо прервал его слащавую речь герцог, вызвав тем самым явное недовольство моего гостя. – Как поживает ваша достопочтенная супруга?

– Прекрасно, ваша Светлость, она как раз наслаждается вашими новыми блюдами, – пробормотал Лесдиц, поспешно опуская взгляд. – Я всего лишь хотел выразить почтение хозяйке столь удивительного дома. А теперь, думаю, мне стоит присоединиться к моей супруге.

Барон отвесил почтительный поклон и мгновенно растворился в толпе гостей.

Я же строго посмотрела на стоящего с каменным выражением лица герцога.

– Позвольте узнать, лорд Арвар, что это сейчас было? – вопросительно приподняла я бровь.

– Вы о чём? – Арвар притворился, что не понимает моего вопроса.

Моя бровь изогнулась ещё выразительнее. На холёном лице Советника едва заметно дрогнула мышца.

– Баронесса, не стоит смотреть на меня так выразительно, я не из пугливых.

К изогнутой брови я добавила многообещающий прищур и скрестила руки на груди. Арвар на мгновение недовольно нахмурился и огрызнулся:

– Оберегаю вашу репутацию.

– От кого же? – вкрадчиво полюбопытствовала я.

– От неблагонадёжных личностей.

– И много таких? – усмехнулась я.

– Достаточно за последнее время.

Всё понятно. Режим «защиты территории» активирован. Я неожиданно поймала себя на мысли, что ещё недавно во мне вскипело бы раздражение от такой бесцеремонности, теперь шевельнулось нечто… приятное. «Ну что ж, герцог, – подумала я, мысленно усмехнувшись, – посмотрим, что у нас там с картошкой получится».

– Благодарю, лорд Арвар, за заботу, – произнесла я без тени насмешки. – Кому, как не вам, знать толк в проходимцах и недостойных личностях. Положусь на ваше мнение.

Герцог бросил на меня удивлённый взгляд, словно ожидал совершенно иной реакции, но в этот момент ко мне приблизился Залхар в безупречно сидящей униформе и тихо доложил:

– Всё спокойно, госпожа. Вирнеры в саду, в восточной беседке, как вы и просили. Егорка с Дарией и Лерой.

Я едва заметно кивнула, мельком глянула на Арвара и, сделав глубокий вдох, направилась к ребёнку.

Илия Вирнер стояла, судорожно терзая в руках кружевной платок, её обычно бесстрастное лицо было очень бледным. Лоренц, казалось, постарел на десять лет за последние недели, но в глубине его глаз теплилась слабая искорка надежды. Я подвела к ним Егорку, облачённого в новый камзол. Ребёнок одной рукой крепко сжимал мою, а другой – деревянную, уже собранную модель «лисапеда».

Вирнеры поклонились мне, с тревогой глядя на сына. Я понимала их страх, но всё зависело только от решения нашего мальчика.

– Егорка, ты помнишь наш разговор? – спокойно, совсем по-взрослому, обратилась я к нему. Он утвердительно кивнул. – Что бы ты ни решил, помни всё, о чём я тебе говорила. Они тебя очень любят. По-настоящему. Как и я. Мой дом – твой дом. Я – твоя сестра, а они твои родители.

Егорка снова кивнул, но с места не тронулся и не произнёс ни слова. Затянувшееся, гнетущее молчание прервал Лоренц, опустившийся перед ним на одно колено:

– Прости нас, сынок. Мы виноваты перед тобой, прости за всё, но, клянусь, мы любим тебя больше жизни.

По щекам застывшей от страха Илии беззвучно катились слёзы.

Егор долго, очевидно борясь с собой, смотрел на взрослых, потом осторожно высвободил свою ладошку из моей и, крепко сжимая своё изобретение обеими руками, протянул его… мачехе.

– Он ещё не совсем готов…, и иногда плохо ездит…, я стараюсь…, – тихо заговорил он и запнулся, с опаской глядя ей в глаза, словно ожидая в ответ жёсткую критику, крик.

Но она медленно опустилась на колени, нежно взяла в руки «лисапед» и тихо произнесла:

– Обещаю, сынок, я сделаю всё, чтобы у тебя получилось.

Егорка кивнул, и губы его тронула светлая, доверчивая детская улыбка. Он поверил, а это самое главное, остальное исцелят семья и время.

Сглотнув ком в горле, я тихо вышла из беседки. В тени старой липы, прислонившись спиной к могучему стволу, стоял Залхар. Он наблюдал за удаляющейся семьёй, и на его обычно суровом лице не было ни намёка на гнев, ни отблеска прощения. Лишь усталая, тяжёлая дума. Наши взгляды встретились.

«Утро вечера мудренее», – пронеслось у меня в голове, но я не произнесла ни слова, лишь едва заметно кивнула ему. Молодой человек медленно выдохнул в ответ и тоже кивнул, отводя глаза. Разговор был окончен. Теперь время должно было делать свою работу.

На душе окончательно посветлело, тучи рассеялись без следа. Теперь всё и правда будет хорошо!

***

Поздней ночью, когда последние гости разъехались, я стояла на крыльце своего нового дома – достроенного совместными усилиями. В окнах гостиницы мерцали огни, во дворе слышались тихие перешёптывания прислуги. А я любовалась звёздами, такими далёкими и такими прекрасными. В конюшне мирно пофыркивали лошади отдыхающих постояльцев, а в любовно украшенном уголке Кузьмы Кузьмича душисто пахло травяным настоем и свежими ватрушками.

«Десять недель, – подумала я. – Всего десять недель от руин и одиночества до этого тепла, до этого дома». В душе не гремели фанфары триумфа и победоносные возгласы «Я сделала это!». Там поселилась лишь глубокая, спокойная уверенность, разливающаяся по всему телу уютным, умиротворяющим теплом.

Обернувшись, я бросила взгляд на тёплый свет, льющийся из моих окон, на свои новые стены, за которыми меня ждали домовой и своя, новая, но уже такая родная жизнь, и тихо прошептала в ночную прохладу:

– Всё только начинается.

И открыто улыбнулась.

Эпилог

Семь лет спустя.

Утро в нашем доме начиналось не с пения птиц, а с весёлого хаоса. Сегодня на кухне пахло тёплым тестом, травами и ягодным вареньем. Сегодня кухня благоухала тёплым тестом, душистыми травами и насыщенным ароматом ягодного варенья. Я, словно жрица домашнего очага, стояла у печи, колдуя над очередной порцией оладушек, в то время как мои маленькие вихри – пятилетний Яремир и трёхлетняя Милада – уже плели кружева вокруг моих ног, старательно «помогая», а по сути, пытаясь незаметно стащить с блюда румяные, источающие аппетитный аромат кружочки.

– Мама, а этот немного пригорел, можно я его съем? – с деловым видом клянчил Яр, пытаясь дотянуться до вкусностей.

– Нет уж, – притворно строго ответила я, отодвигая тарелку в безопасное место. – Проявите же выдержку, мои маленькие обжорки, я едва успеваю спасать оладьи из плена сковороды. Где ваше терпение?

– Спит, – безапелляционно заявила Мила, смотря на меня своими кристально чистыми голубыми глазами, в которых, казалось, отражалось само утреннее небо. – Мы плосьто ланьше него встали, потелпи.

Я смиренно вздохнула, покачав головой. Всё логично, мама потерпит. Она ведь для того и мама.

В этот момент дверь неслышно приоткрылась, и в кухню вошёл мой ненаглядный супруг, излучающий кипучую энергию уже с утра.

– Доброе утро, моя любимая банда!

Дочь без предисловий бросилась к нему на руки и обвилась вокруг его шеи как маленький плющ, а Ярик только приветственно кивнул. Сын считал, что всякие нежности не удел истинного аристократа. Абсолютная отцовская копия – и внешне, и в своих убеждениях. Зато наша златовласая и голубоглазая дочь ни в чём себя не ограничивала, любя ласку и заботу за двоих.

Отец одарил дочь нежным поцелуем и, крепко прижав её к себе, обратился к детям:

– У меня для вас отличная новость! Егор смастерил для вас детские «лисапеды». Сразу после завтрака отправимся к нему в мастерскую, будете принимать дары, – дети издали восторженный визг, такой пронзительный, что у меня в ушах зазвенело. Дарен поморщился и деликатно спустил радостную Милу на пол. – Но всё это при условии, что вы не будете мешать маме творить кулинарные шедевры. И до приглашения пойдёте и поиграете в гостиной.

Дети энергично закивали и вихрем умчались из кухни, а супруг, обнял меня и одарил ласковым, утренним поцелуем.

– Как там оладушки? – Дарен встал у меня за спиной, обвил руками мою талию и, заглядывая через плечо, бросил плотоядный взгляд на дымящееся блюдо.

– В ожидании своего часа, – рассмеялась я, с наслаждением вдыхая упоительный аромат блинов и неповторимый запах домашнего уюта. – Как там Егор? Такой юный, а уже признанный изобретатель. Я им горжусь.

Моему восторгу не было предела. Я искренне восхищалась упорством и трудолюбием своего названого брата. Кто бы мог подумать, что тот самый первый, неуклюжий деревянный остов, робко катившийся к стене в нашем старом флигеле, превратится в популярный самоходный товар, востребованный далеко за пределами Лунгрота.

– Они с Гриарином приняли решение расширить мастерскую, заказы на его «лисапеды» поступили недавно из столицы.

Я восхищённо разулыбалась.

– Умничка, он заслужил такое признание. Сумел сделать их по-настоящему удобными и надёжными, даже без своей магии.

Дарен согласно угукнул и загадочным тоном поинтересовался:

– Кстати, моя любимая лисичка, не хочешь напомнить о себе вновь? Городская управа новый фонд затеяла, там уверены, под твоим покровительством он будет больше доходов приносить.

Я, уверенным движением залив тесто на сковороду, повернулась к мужу:

– Я – воплощение легенды, рождённое в годину бедствий, а не исполнительница чьих-то корыстных желаний. Оглянись вокруг – дороги стали лучше, ярмарки гремят одна за другой, мастерские растут как грибы после дождя. Город встал на ноги. Я выполнила своё предназначение. Так что, нет, родной. Пусть эти государственные мужи сами решают свои проблемы. Но я разрешаю им намекнуть, чем может закончиться противостояние со мной, если их занесёт, – с лукавой улыбкой подмигнула любимому.

Он усмехнулся, и потянулся к центру стола за чашкой для чая, но неосторожным движением задел розетку с малиновым вареньем, приготовленным для оладий. В кухне воцарилась звенящая тишина. Дарен застыл с виноватым выражением лица, которое позволял себе только дома.

– Фиса, я…

– Варвар, – с комичным вздохом констатировала я. – Большой любимый варвар. Дом построить – смог, а жить в нём по-человечески – пока не научился.

Он насупился, словно обиженный ребёнок, и принялся старательно вытирать варенье тряпкой, которую ему тут же, словно по волшебству, подала дочь, непонятно откуда появившаяся на месте преступления. Я наблюдала за этой трогательной сценой, и моё сердце таяло от любви и нежности.

– А я так надеялся уговорить тебя наварить щей…, – с такой неподдельной печалью произнёс муж, что я не выдержала и от души рассмеялась.

– Ну, если обещаешь вывезти детей на выходные в столицу на праздник, тогда, так уж и быть, наварю!

Глаза мужа просияли, и он радостно подскочил и чмокнул меня в нос. Как же мало нам на самом деле нужно для счастья.

Завтрак в итоге прошёл шумно и весело. После него Дарен забрал детей и отправился с ними к Егору за долгожданными «лисапедами», а я осталась одна. В кухне разлилась умиротворяющая тишина, благоухающая мёдом и самым настоящим «домом».

Я налила в свою любимую чашку с матрёшками душистый чай и, прильнув к окну, наслаждалась ласковым солнечным светом и звонким щебетом птиц.

Воздух над подоконником затуманился, и сквозь него проступили до боли знакомые черты. Кузьма Кузьмич, нежась в утренних лучах, лениво наблюдал за мной своими мудрыми глазами.