Текст книги "Заверните мне луну"
Автор книги: Анна Мак–Партлин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
Глава пятнадцатая
Футбол, бетазоиды и блуждание по миру
Каким – то образом к Шону вернулось вдохновение, необходимое для продолжения работы над книгой. Он сосредоточился на окончании первого романа, о котором говорил еще со дня нашего знакомства. Он писал статьи, затем отодвигал их в сторону и с головой уходил в книгу, часами не отрываясь от нее. Время для него перестало существовать, но это его не беспокоило, что особенно расстраивало человека, с которым он договорился вместе пообедать.
Ноэль стал подрабатывать. Почти каждый вечер он посещал какой-нибудь клуб, прием или сборы. Мне не во что было уйти с головой, некуда бежать. Я просто учила детей, возвращалась домой, время от времени ставила оценки в тетрадках и все. Мне было скучно и теперь, когда Ноэль оказался так занят, мне снова пришлось посещать исповедальню, чтобы пообщаться с братом.
– Эй, – улыбнулась я, когда Ноэль отодвинул заслонку.
Он вздохнул.
– Так ты вернулась.
– Что ж, тебя почти не видать. Я лишь хотела поймать тебя.
– Ты знаешь, где мой дом, – заявил он с улыбкой. Хотя мы оба прекрасно понимали, что я ни при каких условиях не собиралась заводить разговор с отцом Рафферти о голоде.
– Но тебя не застать дома, – спорила я, стараясь не затрагивать темы его стареющего соседа.
Его карты были биты, и он, соответственно, сдался.
– Как ты смотришь на то, чтобы подышать свежим воздухом? – спросил он. – У меня затек зад.
Очевидно, существовали различные виды страданий ради Господа, и онемевший зад определенно являлся одним из них.
Мы отправились в кафе. Был поздний вечер, и заведение оказалось битком набито студентами. Я огляделась по сторонам и улыбнулась им. Воспоминания о собственных студенческих временах казались такими далекими. Ноэль заметил мою задумчивость.
– Интересная штука – время. Порой я жалею, что не могу продлить мгновение, остановить время хоть на миг, – сказал он.
Я улыбнулась.
– Я точно знаю, какое мгновение ты хотел бы продлить.
Он вздохнул, внезапно погрустнев.
– Я тоже, – ответил он.
– Ты в порядке? – спросила я.
– В полном. – Ноэль снова улыбнулся. – Вообще-то я рад твоему приходу – не пришлось тратиться на дорогу. – Да? – спросила я, заинтригованная.
– Я подумываю уехать на некоторое время, – признался он.
Меня охватила паника.
– Куда? спросила я, молясь о том, чтобы пунктом его назначения оказался Брей*, а не Бали.
– Я хочу взять годичный отпуск и посмотреть мир, созданный Богом. Я достаточно натрепался о нем – пришла пора увидеть его воочию.
Теперь мною овладела нешуточная паника. Я не могла потерять и его тоже.
– Ты хочешь поездить по миру или сбежать? спросила я. Мысль о его отъезде выбила из – под моих ног почву. – Ой! – воскликнул он добродушно. – Ответ – я не знаю. Но мне нужно во всем разобраться. Я не могу продолжать жить так, как живу. Я двигаюсь по инерции. Мне необходимо отыскать то, что я потерял.
Мне хотелось сказать ему, что он несет полную чепуху, попросить его не уезжать, сказать, что проблемы можно решить и здесь, что я могу помочь ему. Однако я знала: это бесполезно, и ему необходимо уехать и обрести мир, который он ищет.
– А вдруг ты не найдешь потерянное? – Важнее вопроса не было.
– Тогда мне придется смириться и жить дальше, – сказал он.
Он поступал правильно. Я понимала это, но мне стало больно. – Я считаю себя храбрым человеком. Мне так будет не хватать тебя. – Я улыбалась, но по лицу катились слезы.
Ноэль вытер их и взял мое лицо в руки.
– Я люблю тебя Эмма, – произнес он.
– Я тоже люблю тебя, Ноэль, – отозвалась я.
Мы обнялись. Через его плечо я видела, как студенты хихикают и перешептываются, глядя на священника и его подружку. Если бы только они знали о его участи. Возможно, тогда его боль не показалась бы им шуткой.
* * *
Кло решила, что мы недостаточно времени проводим все вместе. Она организовала совместный выход в свет.
– Ужин, фильмец и несколько стаканчиков, – предложила она.
– Фильмец, – повторила я. – Ты хочешь сказать кино? – с сарказмом переспросила я.
– Эм, пора идти в ногу со временем. Сейчас все называют кино именно так. Боже, ну ты и бабка!
Я захохотала.
– Мне двадцать семь, – обратила я внимание подруги.
– В этом и проблема, – дала она объективную оценку ситуации. – Итак, ты с нами?
Я осведомилась о составе компании.
– Ты, я, Том, его друг Мик и Шон.
Ответ прозвучал неубедительно.
– А Шон обещал, что пойдет?
– Да, твердо ответила она.
– Хорошо, коль так. Так, значит, вы не станете сводить меня с этим Миком?
Она отрицательно покачала головой.
– О Эм, вечно ты со своими подозрениями! Никто и не собирается устраивать случку. Мы просто сходим развлечься.
Я набрала номер Шона. Он подтвердил, что идет с нами, поэтому и я согласилась на этот поход. Мы договорились встретиться в пиццерии в половине седьмого, как раз к ужину ранних пташек, как твердил нам Мик. Шон опоздал. Я уже было решила, что он не придет, что вызвало во мне огромное беспокойство по поводу собственной судьбы. Ведь Кло и Том все еще переживали стадию телячьих нежностей, а Мик успел утомить меня до смерти.
– Знаете, что самое интересное в «Поколениях» (научно – фантастический художественный фильм от создателей «Звездного пути»)? спросил он.
Я понятия не имела, о чем он говорит
– Нет, – ответила я.
– Разнообразие культур, – констатировал он и шлепнул ладонью по столу, подчеркивая тем самым важность этого разнообразия.
– Правда? – улыбнулась я, пытаясь привлечь внимание Кло. Задача была не из легких. Том шептал ей что – то в шею. Она была не с нами. Я зашла в тупик и устремила взгляд на дверь, которая все не открывалась. – Видите ли, у создателей «Звездного пути был только Вулкан. В „Поколениях“ мы видим Клингона, Бетазоида, Андроида и Колма Мини, что само по себе круто. После „Обязательств“ (экранизация одноименного романа Р Дойля) он превратился в знаменитость и многого достиг. То есть, где остальные козлы?
– Хороший вопрос, – заметила я, бросив украдкой очередной взгляд на часы и намереваясь ткнуть в них Шона лицом. Спустя полчаса и четырнадцать сюжетных линий „зведного пути следующего поколения“ он пришел.
– Простите, извините, пришлось задержаться, – объявил он, проталкиваясь между мной и Миком, к великой досаде последнего.
– Это Мик. – Я улыбнулась ему.
Они пожали друг другу руки.
– Мик рассказывал мне о „Звездном пути: Следующее поколение“.
Шон не успел воспользоваться шансом вставить комментарий, а Мик уже осведомлялся у него о его отношении к этому шедевру.
– Нет, я думаю, это куча придурков, – сказал он с улыбкой.
После этого Мик, к счастью, умолк.
Мы отправились в Ирландский центр кинематографии на повторный показ „Молчания ягнят“. Я сидела между Миком и Шоном. Мик принялася что – то шептать мне на ухо. Он был болтун. Ненавижу болтунов. То есть какого черта ты приперся в кино, если собираешься протрепаться весь фильм? Его поведение довело меня до безумия. Я пнула Шона. Мик снова зашептал, посвящая меня в какую – то чепуху о серийных убийцах.
Шон наклонился ко мне.
– Что? Говори громче, я тебя не слышу.
В стеснении Мик откинулся на кресло.
– Ничего.
– Черт извини, я подумал, ты что – то говоришь.
Шон улыбнулся мне, а я попыталась скрыть усмешку.
С того момент шепота Мика слышно не было.
Мы отправились в бар, твердо настроившись на то, что не задержимся там надолго. Мик устал, поэтому удалился домой, Я облегченно вздохнула. Как только мы очутились в пабе, восстав из ада кинотеатра, Кло и Том объявили, что собираются жить вместе. Я не верила своим ушам. Так скоро? Но я была за них рада.
– Почему бы и нет? Завтра нас всех может не стать. Мы с Шоном поздравили их и остались праздновать добрые вести. Они ушли вместе, а мы поймали одно такси на двоих.
– Несколько быстро, – высказал он мысли вслух.
– Когда ты понимаешь, то ты понимаешь, – отозвалась я.
Он посмотрел в окно.
– А как ты это понимаешь?
– Ты просто это понимаешь, – ответила я.
– Когда?
Я смутилась.
– То есть?
– Когда ты это понимаешь?
– Ты просто понимаешь и все.
Остальную часть пути он молчал. Я разглядывала проплывающие мимо фонари, и мое воображение рисовало картину, в которой я, Клэрис Старлинг, надираю зад Ганнибалу Лектору. Шон молча смотрел вперед. Видимо, я понятия не имела о том, что он хотел сказать.
* * *
Спустя месяц родители устроили Ноэлю прощальный вечер. В гостиной висела растяжка с надписью „Воn Уоуаgе (Счастливого пути (фр)), Ноэль“. Валованов (здесь: большая полая булочка из слоеного теста), сосисок и бутербродов они приготовили в изобилии, так что сидеть было негде. Пришли Шон, Кло и Том. Энн и Ричард тоже собирались, но Ричарда свалил грипп, и Энн изображала из себя няньку. Я посмотрела по сторонам: на друзей родителей и Ноэля, на плакат и еду. Картина напомнила мне трагическую вечеринку, и я вспомнила о Джоне. Наверное, впервые за месяц. Чувство вины несколько изнурило меня. Мне нужен был свежий воздух. Я отправилась в сад.
Шон проследовал за мной.
– Уже скучаешь? – спросил он.
– По Ноэлю? Нет, он вернется, – ответила я, не поворачивая к нему лица.
Шон приблизился ко мне.
– Я почти закончил книгу.
В пятый раз за неделю я попросила его дать мне ее прочесть.
– Пока не могу. Но ты будешь первой, – заверил он меня.
Такое обещание не удовлетворило меня, и я начала умолять его, обосновывая свою просьбу тем, что книга почти готова. Мне до смерти хотелось взглянуть на писанину, ради которой он часами сидел взаперти. Шон с минуту подумал.
– Она тебе не понравится. В ней рассказывается о футбольной команде…
„О Боже, я собираюсь читать книгу о футбольной команде!“
Видимо, в мыслях я улетела далеко, потому что, глядя на движение его губ, я перестала улавливать смысл слов.
„Не верится, что я так долго не вспоминала о Джоне“.
– Ты не услышала ни слова из тех, что я сейчас произнес, – обвинил меня Шон.
– Футбол? – сказала я. – Футбольная команда в деревеньке, – с надеждой продолжила я.
Он улыбнулся.
– Не волнуйся, тебе не обязательно быть Алексом Фергюсоном, чтобы получить удовольствие от чтения этой истории.
– Отлично, здорово, жду не дождусь.
„Кто еще такой этот Алекс Фергюсон, черт побери?“
* * *
Гости разошлись по домам, и вот мы, члены семьи, стояли друг перед другом, размышляя о том, кто же заплачет первым. Самолет Ноэля улетал в десять. Было семь, и для мамы часы отсчитывали время слишком быстро. Она занялась уборкой посуды, а я решила подмести полы. Папа с Ноэлем удалились в кабинет. Некоторое время они не показывались. Мама старалась не заплакать.
– С ним все будет хорошо, пыталась уверить я в этом нас обеих.
– Он собирается прямиком в чертовы джунгли, – сказала она, и из ее глаз покатилась слеза.
– Кубу вряд ли назовешь джунглями.
– Проклятые коммунисты.
– Мам! – воскликнула я, раздосадованная ее неспособностью взглянуть на мир глазами членов „Корпуса мира“. – Там нет цивилизации.
– Боже! Ты ровным счетом ничего не знаешь о Кубе, – с отвращением сказала я.
– А ты знаешь! – саркастично заметила она.
Мама была права. Я и понятия не имела о предмете разговора, однако не собиралась позволять ее расизму цвести пышным цветом.
– Там красивые пляжи, – пробормотала я, стараясь припомнить хотя бы что-нибудь из „Клуба путешественников“. – Отлично. Он может умереть на красивом пляже.
– Теперь ты несешь полнейшую чушь.
– Да? – пронзительно воскликнула она.
– С ним ничего не случится, – повторила я, пожалев о том, что раскрыла рот.
– Только на это и остается надеяться. Раньше ему приходилось бывать лишь в Испании во время семейного отпуска, и даже тогда он целую неделю совершал пробежки. Почему он просто не может взять и остаться в Европе, как все мы?
Я сделала выдох и потрясла головой, как делаю в классе, когда дети разочаровывают меня. – Ты знаешь, что я права, – сказала она. – Она присела за кухонный стол. – Почему он не может быть нормальным мужчиной, не может найти девушку, сделать ей ребенка и жениться на ней, как сын Мери Мэтьюс. Теперь у него трое детишек, и он работает в банке. Она расплакалась, поэтому слово банк у нее вышло как ба – а–а – анк.
– Он поступает так, как считает нужным, – не веря в собственные слова ответила я. Ведь, как и мама, я хотела, чтобы брат пошел по тропе сына Мери Мэтьюс.
– А как ты считаешь, он вернется к нам?
– Конечно.
Я поставила щетку и присела рядом с ней, обняв ее за плечо.
– Жаль, что жизнь нелегкая штука, – сказала она тихим голосом – громче она уже была не в состоянии.
– Мне тоже жаль, мама, – Ответила я. – Нам всем жаль.
* * *
В аэропорту творилось нечто несусветное. Мама плакала навзрыд. Я изо всех сил старалась держать себя в руках, но давалось это нелегко. Брат уезжал от меня. Кто теперь будет слушать мой бред? Кто будет отвечать на мои вопросы, даже если ответы не всегда приходились мне по душе. Я уже скучала по нему, а он стоял передо мной, отчаянно пытаясь сохранить на лице ухмылку. Я знала, что неизведанное будоражит его, но я также знала, что его одолевает страх. Мне хотелось укутать его и увезти домой. Переживания мамы и вовсе не укладывались у меня в голове.
Папа держался мужественно. Он пожал сыну руку и похлопал по плечу.
– Я горжусь тобой, сын.
Ноэль улыбнулся и крепко обнял его.
– Я тоже горжусь тобой, папа.
Отец по – мужски кивнул.
Ноэль заключил маму в объятия. Я и не заметила, насколько тяжело ему справляться с нахлынувшими чувствами, пока он не прижался к матери.
– Я люблю тебя, мама. Я приеду на Рождество. Обещаю.
– Обещаешь? – выкрикнула она, одновременно поправляя воротник его куртки. Старые привычки трудно искоренить.
– Обещаю.
Мы смотрели, как он проходит сквозь стеклянные двери, ведущие его на Кубу. Он помахал на прощание. Папа улыбнулся, и Ноэль исчез. Я увидела, как из глаз папы хлынули слезы. Слезы катились по его лицу, и он издавал звуки, которых я не слышала от него раньше. Он закрыл лицо руками, и слезы стали просачиваться сквозь пальцы. Мама обняла его. Так они и стояли, прижавшись друг к другу.
– На Рождество мы обязательно увидим его, – сказала она.
Папа кивнул, словно мальчишка. Я стояла удрученная. Мы зашагали к машине и выехали из аэропорта, не произнеся ни звука.
Я вернулась домой, где Леонард пожирал полиэтиленовый пакет. Я вырвала добычу из его пасти. С жеманным видом он вышел вон из комнаты, выражая свое отвращение ко мне, ведь я прервала вполне сносный ужин. Было темно. Я не стала зажигать свет, а лишь включила телевизор. Мне вспомнилось, как Ноэль пришел ко мне, когда Энн и Ричард уехали в Керри. Он хотел убедиться, что я в порядке. Теперь и он уехал и навещать меня было некому.
Он любил группу Queen. Я улыбнулась.
„Из моего брата вышел бы неплохой гомик“.
Глава шестнадцатая
Оспа
Позвонила Энн. Они с Ричардом пытались зачать ребенка. Существовала лишь одна проблема: Энн уже много месяцев старалась забеременеть, но ничего не получалось.
– Ты думаешь, мне нужно провериться? – спросила она. Я вспомнила, что Норин, учительница биологии в моей школе, два года не сдавалась, и у нее все же родилась дочка.
– Нет, слишком рано. На все нужно время, – сказала я уверенно.
– Не знаю, мы перепробовали все, что только можно. Я убеждала ее, что результат появляется со временем. Кроме того, я понимала, что если речь заходит об анализах, то они оба должны провериться.
– Что? Ты думаешь, с Ричардом не все в порядке? – спросила она, обороняясь.
– Нет, я не говорила этого. Я думаю, что с вами обоими все в порядке, но если ты собираешься делать анализы, то нет смысла участвовать в этой затее одной, – ответила я, запаниковав. У меня не было настроения спорить.
Энн на мгновение задумалась.
– Ты думаешь, это связано с таблетками?
Я пришла в замешательство.
– Что? Ты до сих пор сидишь на таблетках? Спросила я в изумлении.
– Эмма, не умничай, – рассмеялась она. – Я ведь столько лет пила их.
Я задумалась.
– Ну а на коробочке ничего не говорится об этом?
– Нет, – призналась она. – Может, мы еще попытаемся.
– Хорошая идея, – согласилась я.
Остальная часть беседы кружилась возле того, что ей нужно проезжать на машине тридцать миль, чтобы найти приличный торговый центр. Я устала, и у меня раскалывалась голова. Я не выспалась ночью, и мне было жарко.
– Мне нужно идти, – сказала я. Я просто была не в состоянии разговаривать.
– Хорошо, но не забывай, что завтра я буду в Дублине, так что поужинаем вместе. Я пообещала, что не забуду, и повесила трубку. Я приняла две болеутоляющие таблетки и потащилась наверх, в кровать.
Я проснулась несколько часов спустя и почувствовала себя значительно хуже. Я встала, чтобы подойти к зеркалу, и заметила на теле большие красные пятна.
– Боже праведный! – взревела я.
Я приблизилась к зеркалу и сняла халат, чтобы осмотреть себя более тщательно. Перед моими глазами маячили отвратительные красные лепухи.
– Приехали, черт возьми! – вздохнула я. – У меня сифилис.
Я вспомнила, что мои родители уехали ненадолго в Эдинбург, и мне захотелось заплакать. Врач приехал час спустя и подтвердил, что я подхватила мерзкую ветряную оспу. Неделя изолированного заключения и каламиновый лосьон для примочек. Врач ушел, а я осталась стоять у зеркала и ожидать появления пятен на лице, молясь, что последнего не произойдет. Я позвонила Кло, и она рассмеялась.
– Это не смешно, – ныла я. – Если я почешусь, то покроюсь шрамами.
– Ну так не чешись, – посоветовала она, продолжая смеяться.
– Тебе легко говорить, – обиделась я. – Моя кожа кишит паразитами. Я ощущаю себя Индианой Джонсом в «Храме Судного дня».
Кло на секунду умолкла.
– Не понимаю.
– Что?
– При чем тут «Храм Судного дня»? – спросила она.
– Ты знаешь, пауки, – сказала я.
Она не знала.
– Когда на Индиану Джонса и его подружку стали падать пауки.
– Мне кажется, это было в первом фильме, – сказала она.
– Что ж, как тогда назывался первый фильм? – спросила я.
– Не помню, – ответила она после небольших раздумий.
– Ну и ладно, – уступила я.
Кло никогда не болела ветряной оспой, поэтому ей нельзя было приходить ко мне. Энн пыталась забеременеть, поэтому ужинать со мной ей хотелось меньше всего. Ричард не напрашивался на ужин со мной по той же причине. Родителей и Ноэля не было в городе, поэтому я оказалась, абсолютно одна, и мне очень и очень хотелось почесаться. Я сидела и смотрела дневные передачи по телевизору, которые повергли меня в депрессию и тоску. Тоска стимулирует зуд. Я приготовила еду, однако последняя застряла у меня в горле. Чуть не задохнувшись, я вытянулась на диване и стала жаловаться себе на то, что вынуждена работать с подростками. Один из них и занес ветряную оспу в класс. «Ублюдки».
* * *
Меня разбудил звонок дверь. Я запаниковала, как на моем месте поступил бы любой зараженный человек. Я встала у закрытой двери, а затем прокричала:
– Кто там?
– Шон, – последовал ответ. – Впусти меня!
– Не могу, – завыла я. – У меня ветряная оспа.
Он рассмеялся:
– Кло рассказала. Впусти меня.
– Не могу, – снова взвыла я. – Это очень заразно.
– Я уже болел ею! – отозвался он.
– Но ты можешь покрыться чешуей, – стонала я.
– Эмма, открой чертову дверь, пожалуйста!
Я открыла. От света у меня заболели глаза. Он шагнул в комнату. Я подняла голову. – Отлично, но только не обвиняй меня, если покроешься чешуей. У тебя опухнет мозг, и ты умрешь. Шон смеялся, получая удовольствие от моей истерики.
– Где ты это услышала?
Я указала на брошюры, оставленные врачом. Он взял их, прочел и улыбнулся.
– По – моему, у кого – то небольшая истерика.
– Неужели, – сказала я раздражительно. – Что ж, если бы ты заболел оспой, с тобой приключилось бы тоже самое.
Он рассмеялся, и я поняла, что, несмотря на его высокомерие, я радовалась его приходу.
– Я принес фильмы, мороженое и еще каламинового лосьона.
«Мой герой».
Мы решили посмотреть фильм. Он заставил меня надеть рукавицы, так что наслаждаться мороженым было весьма нелегко, но я постаралась. Мороженое оказалось единственной пищей, не вызывающей у меня рвотный рефлекс. Немалая часть лакомства оказалась на моем лице, но я вытерлась рукавицей. – Очень сексуально, – расхохотался Шон.
– Ха – ха, – находчиво ответила я. На большее мой мозг был неспособен, болезнь изрядно подточила остроумие. – Нет, серьезно, вот ты сидишь во фланелевой пижаме, усыпанная страшными красными пятнами, в рукавицах и с лицом, испачканным мороженым. Я и вправду завелся.
Он ухмыльнулся, придя в восторг от своей шутки.
– Сволочь! – Я была слишком больна, чтобы соперничать с его даром остроумия. – Отвали!
– Узнаю прежнюю Эмму. Не возражаешь, если я буду записывать за тобой? – с досадой спросил он.
Я бросила в него подушкой.
– Я болею. У меня ветряная оспа. Я могу умереть, – ныла я, добиваясь страдания.
Шон захохотал.
– Ты можешь умереть! – повторил он ради собственного удовольствия.
Из его уст эта фраза прозвучала несколько истерично. Я попыталась оправдаться.
– Так написано в брошюре, – с горестным видом ввела я его в курс дела. – Кожа взрослых покрывается чешуей, а в редких случаях наблюдается вышеуказанное разбухание мозга и последующая смерть.
Его смех не утихал.
– У тебя ветряная оспа. Несколько дней ты будешь чувствовать себя паршиво, тело будет зудеть, а потом все будет в порядке.
– Отлично, – согласилась я, – есть вероятность того, что смерть обойдет меня стороной, но сейчас мне слишком плохо, чтобы выслушивать, как ты меня дразнишь.
– Я не дразнился, – смеялся он. – Ты выглядишь сногсшибательно.
Я попыталась сохранить серьезное выражение лица, но, заметив на пижаме большое коричневое пятно от мороженого, я не выдержала и расхохоталась. Я была в убийственном состоянии, черт возьми, а он острил. Король комедии, который оставался привлекательным, даже заболей он ветряной оспой. Я втайне надеялась, что он поймет это, и мы проверим теорию на практике. Шон намазал мне спину каламиновым лосьоном и приготовил чай. Мы вместе посмотрели фильм, и, когда мне понадобилось сходить в туалет, он помог мне снять рукавицы. В десять он отправил меня в кровать, убедившись, что мои лекарства рядком стоят на тумбочке.
– Почему ты до сих пор один? – высказала я вслух мысль, когда он взбивал мою подушку. – Из тебя бы вышел отличный муж. – Я свернулась калачиком.
Впервые за все время нашего знакомства он покраснел. Я тут же поняла его неловкость, которая ощущалась так же остро, как и признак того, что в лифте кто – то сходил в туалет. Я притворилась, что сплю, не понимая истинной причины такой смены настроения. Шон вышел из комнаты.
– Спокойной ночи, – бросил он.
Я прикрыла глаза и почувствовала, что перед тем, как закрыть дверь, он несколько секунд внимательно смотрел на меня.
«Что с ним?»
Шон остался у меня ночевать и утром приготовил завтрак. Я зашла в кухню, когда он собирал поднос. Мое внезапное появление расстроило его.
– Я собирался принести тебе завтрак в постель, – сказал он.
Я улыбнулась.
– Мне немного лучше.
Я поблагодарила его за то, что он пришел. Он приказал мне сесть и протянул чай и гренки.
– Джона нет уже год, четыре месяца и два дня, – сказала я ни с того ни с сего.
Шон повернулся ко мне.
– Да уж, – пробормотал он.
– Да. Раньше я могла сказать это без подготовки, но последнее время мне приходится напрягать голову, – призналась я.
Он продолжал молчать.
– Ты думаешь, он видит нас?
– Что? – отозвался он.
Я повторила вопрос. Шон ответил, что сомневается в этом.
– Почему? Неужели ты думаешь, что он не видит нас? – не отставала я.
– Эм, я не буду задумываться над этим. Мне просто хочется верить, что где – то ему лучше, чем здесь.
Его голос звучал грустно, и я размышляла о причине этой грусти. Может, я задала глупый вопрос. Просто я устала. Я не хотела расстроить его.
– Прости. Ты прав. Наверное, ему лучше, чем нам. Стал бы он ошиваться здесь, – сказала я, пытаясь придать голосу жизнерадостности.
Шон снова занялся гренкам.
– Однажды ты отпустишь его, Эмма. Надеюсь, это произойдет как можно раньше, а не позже, – сказал он, выпрямляясь на стуле.
Я теребила гренок.
– Я тоже, – ответила я.
Вскоре он ушел. Его настроение изменилось, и я даже обрадовалась, что он ушел, потому что я почувствовала себя глупо. Конечно же, он не хотел слышать о Джоне, как только проснется. Это его угнетало. Шон скучал по другу, поэтому и вел себя странно. Он продолжал жить и хотел, чтобы я последовала его примеру. Все сходится.
«Если не считать, что не сходится ничего».
* * *
Через десять дней я чувствовала себя значительно лучше и решила проведать Джона. Я уже давно не заходила к нему. Пришла пора проверить куст и привести его в порядок. Стоял ясный весенний день, деревья распустились, воздух был неподвижен. Я аккуратно шагала, стараясь не наступить ни на чью могилу. Я держалась тропинки, ведущей к небольшому кусту, который я посадила много месяцев тому назад. Он цвел. Три красные розы и два бутона гордо росли у нового надгробия с именем Джона:
«Вечная память Джон Редмонд 1972–1998
Да хранят ангелы твой сон»
Красиво. Должно быть, выбирала его мама.
«Жаль, что ты не со мной и я не храню твой сон».
Я присела на сухую землю.
– Эй, незнакомец.
Ничего. – Извини, я давно не приходила.
Тишина. – Но я скучаю по тебе.
Снова ничего.
– Шон присматривал за мной. Я перенесла ветряную оспу. Я почти поправилась. Он был очень добр ко мне. Лучшего друга и не найти. А у тебя есть друзья?
«Глупый вопрос».
Я подняла глаза к небу.
– Я так хотела бы услышать от тебя лишь слово и знать, что у тебя все хорошо. Мне больше не снятся сны. Раньше ты приходил ко мне каждую ночь. Я не видела тебя уже много месяцев. Интересно, я когда-нибудь увижу тебя снова?
Я смотрела на его надгробную плиту в поисках ответа. Ответа не последовало, и тогда меня осенило. Я больше не помнила его голоса.
«О Боже!»
у меня хлынули слезы.
«О Боже!»
Я бросилась прочь от могилы, больше не задумываясь о том, наступаю ли я на чьих – то покоящихся близких. Я добежала до машины и выдохлась.
«Я не помню. Я не помню!»
Я поехала так быстро, как только могла. Мне стало жутко стыдно.
«Да как я могла так быстро забыть? Что со мной происходит?»
Я добралась до дома раньше, чем следовало. Затем я перевернула все вверх дном в гостиной, на кухне и в спальне, пока не нашла кассету автоответчика, которая оказалась запрятанной в тумбочке. Я убрала ее туда несколько месяцев назад. Я быстро вставила кассету и нажала на кнопку воспроизведения. «Здравствуйте. Вы позвонили по номеру шесть, четыре, ноль, пять, два, шесть, один. Мы в каком – то экзотическом месте, поэтому оставьте нам сообщение, и если вы придетесь нам по душе, мы вам перезвоним». Ну вот. Я почувствовала облегчение. Я до сих пор хранила кассету: даже если я не смогла сохранить его голос в памяти, он был у меня на пленке. Я поблагодарила Бога за все автоответчики на свете. Я сказала себе, что все будет в порядке. Но это не соответствовало действительности. А разве могло быть иначе? В моей душе царил полный хаос.
«Господи, почему я до сих пор не могу склеить осколки?»
