Текст книги "Заверните мне луну"

Автор книги: Анна Мак–Партлин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

– Могло быть и хуже, – сказал Шон полуулыбаясь.

– Мне правда очень жаль, – проговорил Ноэль, хватаясь руками за голову.

– Это не конец света, – властно ответил Шон. – Возможно, это даже новое начало, – добавил он несколько мягче, не испытывая никакого желания снова получить тумаков.

– Тебе не кажется, что это моя кара? – спросил Ноэль, тряся головой.

– А тебе? – Шон присел на край кровати.

– Возможно. Нет. Да. Я не знаю, – сказал он, не споря, что данную проблему не решить, простояв всю ночь на коленях.

– Я бы назвал это шансом, – сделал попытку Шон.

– Шансом?

– У тебя сын, мужик, – сказал Шон, улыбаясь, хотя все его лицо болело.

– Так почему Лора не сказала мне? Почему ты? – наконец задал очевидный вопрос Ноэль.

– Просто мне повезло, – попытался сострить Шон. На Ноэля, казалось, это не произвело впечатления, поэтому он продолжил: – Ты выбрал церковь. Она – ребенка. Она не хотела обременять тебя.

– Зато обременил ты, – упрекнул Ноэль, поднимая глаза на Шона.

– Эмма узнала. Она не смогла утаить это от тебя. Если бы она могла приехать сама, то была бы уже здесь, – объяснил Шон, радуясь шансу, который у него отняли раньше.

– Прости, – повторил брат.

– Не надо жалеть. Вообще – то я сделал кое-какие выводы. А кроме того, приятно знать, что ты не само совершенство. Тяжелее всего было в начале, – рассмеялся он.

Ноэль, кивая, улыбнулся.

– Я не со зла.

– Мое лицо говорит само за себя.

Ноэль проводил Шона в аэропорт. Он не уходил до тех пор, пока не началась посадка. У выхода они на прощание обнялись. Шон достал фотографию сына Ноэля и протянул ему. Брат взял снимок и спрятал в карман – будто хотел рассмотреть его в одиночестве. Шон отдал Ноэлю письмо от Лоры. Когда Шон скрылся из виду, привидение, когда – то бывшее моим братом, отвернулось и пошло прочь.

Глава двадцать пятая
Умираю, как хочу тебя видеть

Я доставила письмо адресату собственноручно. В данных обстоятельствах это оказалось самое меньшее, что я могла сделать. Лора была очень мила со мной и предложила чаю, но за время всей этой недолгой встречи она так и не распечатала письмо. Я объяснила, что мой брат пребывает в шоке, правда, не упомянув о его позорном поступке. Хотя Шон защищал его, я не забыла, что поездка обошлась Шону в три сотни фунтов. Самое малое, что мог сделать мой брат, – хотя бы воздержаться от рукоприкладства. Лора держалась невероятно спокойно ввиду сложившихся обстоятельств. В душе она была хиппи, и я списала ее поведение именно на это, хотя истинную причину знала только она сама. Она очень трогательно отнеслась к моей беременности, дала мне попробовать какие – то отвары и поделилась несколькими советами касательно родов. Она родила Ноэля – младшего сама и настаивала на том, что лучше рожать сидя. Я сделала в голове пометку заказать эпидуральную анестезию во время следующего визита к врачу. Маленький Ноэль играл с картонной коробкой в углу кухни, снова и снова повторяя набор звуков, явно напоминавших слово «придурок».

– Просто не обращайте внимания, – предупредила Лора.

– Хорошо.

Я улыбнулась, потягивая чай со вкусом древесной коры.

– Он очень современный мальчик, – заметила я. Флаг тебе в руки, когда тебе один год, и ты бормочешь что – то наподобие «придурок». Пусть даже это и не самое желанное первое слово.

Лора рассмеялась и сказала, что сама начала ходить, будучи восьми месяцев от роду.

– Тогда он пойдет по вашим следам. Ноэль даже не вставал до двух лет.

Лора снова рассмеялась.

– Удивительно, что он не стоял на коленях, – сказала она, ухмыляясь.

Лора действительно пришлась мне по душе. Она обладала хорошим чувством юмора и неведомым мне внутренним спокойствием. Нетрудно было догадаться, почему мой брат полюбил ее. Если не считать ее дрянных чаев и страсти к Нейлу Даймонду, она была настоящим сокровищем. Должна признать, что я чувствовала себя уже не так хорошо. Врач положил конец моим бесконечным стонам в самом начале беременности, а теперь, вместо меня, волком выл этот мальчишка. Мне это действовало на нервы. Но Лора казалось такой понимающей, но опять же дело было не во мне. Я решила не спрашивать у нее совета и ушла, когда стало очевидно, что она ждет моего ухода, чтобы узнать реакцию моего брата на новость о сыне.

* * *

В тот вечер приехали Клода и Энн, чтобы составить мне компанию в просмотре телевизора, но сил хватило лишь на то, чтобы отдаться во власть нескольких приступов головокружения. Шон, Ричард и Том, а также несколько его друзей отправились на дружеский ирландский матч. Я заметила, что, в общем, чувство юмора Шона заметно улучшилось после поездки, и сказала об этом Кло. Однако ее это не волновало. Она хотела узнать, что я скрывала от них.

– Нет у меня никаких секретов, – отрицала я, краснея.

– Эмма, – вздохнула она. – Взгляни на себя в зеркало.

В этом не было необходимости. Я посмотрела на Энн в ожидании поддержки, но кое-какие слухи уже дошли до них, поэтому она всего лишь взглянула на меня в ответ, позаимствовав мою привычку убирать с подушки нитки. Я сдалась. Признаю, что надолго меня не хватило. Мне до смерти не терпелось снять с себя этот груз. Клянусь я толстела, от не озвученной информации.

– У Ноэля есть сын.

Клода чуть не упала со стула. Энн посмотрела на меня как на сумасшедшую.

– Вы смеетесь, – сказала Кло, больше в силу привычки, а вовсе не оттого, что находила отцовство Ноэля смешным. – Лора? – спросила она, обладая невероятно способностью помнить даже самые мелкие детали из чужой личной жизни.

– Кто такая Лора? – спросила Энн, смутившись и уже начиная злиться.

И тут я вспомнила, что не говорила Энн о романе Ноэля. Я считала, что поступила правильно, поделившись секретом лишь с одним человеком, а не с толпой. Однако в свете последних событий мое поведение идеальным назвать было трудно. У Клоды, которая тут же осознала, что у нас обеих рыльце в пушку, как назло онемел язык.

– Я не должна была никому рассказывать, поэтому

поделилась лишь с Кло, – начала оправдываться я.

– О, – сказала Энн кивая. – Отлично. – Она продолжал кивать. То был недобрый знак.

В разговор вступила Кло:

– Она случайно проговорилась мне.

– Случайно? – переспросила Энн, не веря ни единому слову. – Как так получается? Неужели Эмма заговорил о прошлом и фраза «Ноэль с кем – то спит» случайно сорвалась с ее губ?

Кло словно ошпарили.

Теперь настала моя очередь:

– Энн, он заставил меня поклясться, что я никому не расскажу.

– Да, ты поклялась. И всего лишь проболталась Кло.

– Да, – согласилась я устало.

– Клода твоя лучшая подруга. Конечно же, почему бы тебе не рассказать ей? Но не мне – кто я такая? Всего лишь фон, и моя роль только эпизодическая в сериале под названием «Эмма и Кло». – Энн начала вставать.

Этот взрыв эмоций застал нас с Клодой врасплох, и мы не были готовы к ответу. Я поняла, что она уходит. – Энн, все совсем не так!

Клода согласилась, но Энн на это не купилась. Она схватила пальто.

– Знаете, мне надоело быть третьим колесом.

Она дошла до двери, прежде чем Кло остановила ее.

Я изо всех сих попыталась встать на ноги, но меня словно приковали к дивану.

– Да что с тобой? – Кло придержала дверь и встала лицом к Энн – она всегда так делала, когда противостояла кому – либо.

– Меня тошнит от вас! – что было сил взревела Энн. – Меня тошнит от вас и вашего частного клубика!

– Не будь такой глупой, нет никакого частного клуба, – спокойно констатировала Кло и, возможно, даже несколько отстраненно, продолжая держать дверь.

Энн была непоколебимой. Она попыталась потянуть за дверь, но Кло не собиралась отпускать ее. И нервы Энн не выдержали. Она разрыдалась. Кло больше не напирала. Она стояла и смотрела на нее в полном замешательстве. Мне наконец удалось подняться с дивана. Я обняла Энн, смекнув, что объятия порой красноречивее слов. Я отвела ее назад к дивану и, убедившись, что она сидит, тоже присела. Кло подошла к нам. Мы ждали, что Энн расскажет нам истинную причину своих слез.

– ЭКО не сработало. В сперме Ричарда слишком мало активных сперматозоидов, они не способны к оплодотворению. – А он никак не может повлиять на это? – спросила я, ошеломленная.

– А ты говоришь, что мы не рассказываем тебе ничего, – произнесла Кло и только затем подумала.

Я бросила на нее осуждающий взгляд.

– Извини, я сказала глупость, – сконфуженно оправдывалась Кло.

– Да, ты права. Я очень сильно расстроена, и я не могу выплеснуть свои эмоции на Ричарда, потому что ему сейчас не легче. Я потихоньку схожу с ума. – Ее слезы высохли, хотя глядя на ту боль, что отразилась на ее лице, мне стало больно физически.

– Мне тоже очень жаль, Энн, – проговорила я, скрестив руки в жалкой попытке скрыть свой живот. – Нельзя иметь все, – сказала она, пытаясь улыбнуться. И у нее это не получилось.

– Конечно же можно, – возразила Кло более чем не убедительно.

Мы с Энн уставились на нее в ожидании.

– Вы богаты. Столько детишек нуждаются в родителях. Заполни несколько анкет и выбери себе ребенка. Кло улыбнулась нам. Энн посмотрела на меня, и я кивнула молча соглашаясь, что Кло было свойственно чересчур упрощать вещи.

– Что? – спросила Кло, глядя, как мы переглядываемся.

Энн призналась, что, хотя и говорила, будто усыновит ребенка, если не сможет иметь детей, в глубине души она знала, что может и непременно должна родить. Она так отчаянно хотела выносить собственного малыша, воспитать его, чтобы он был ее и только ее. Я понимала ход ее мыслей. Несмотря на то, что беременность далеко не подарок я бы не променяла свое положение ни на что в мире. Первое УЗИ, первый толчок, ощущение, что в тебе зарождается новая жизнь. Я понимала. Кло тоже. Она вспомнила опустошающее чувство, которое возникло у нее после выкидыша. Мы сидели вместе на диване, Энн в середине, мы с Кло по бокам. Мы обнимали ее, и она плакала до тех пор, пока у нее не иссякли слезы.

* * *

С момента поездки Шона в Нью – Йорк прошел месяц, но Ноэль до сих пор не подавал признаков жизни. Я была уже на девятом месяце беременности, и сил у меня уже практически не осталось. Последнее исследование показало, что у меня опасная степень малокровия. Хотя слова «опасная степень» и «малокровие» потрясли меня, в целом я чувствовала себя довольно, спокойно. Доктор, казалось, также не очень тревожился. Он порекомендовал мне напиток с содержанием железа, который по вкусу напоминал ногу игрока в регби. Он также передал мне список продуктов, богатых железом. Со дня моего осмотра прошло две недели, и, несмотря на серьезное и нелицеприятное скопление газов в кишечнике, я ощущала себя не так уж и плохо.

Была половина девятого, и я собиралась в школу.

– Шон! – крикнула я.

Я слышала, как он выбегает из ванной.

– Мне нужно уходить, – напомнила ему я.

Мое состояние совершенно не позволяло мне садиться за руль, так что я полагалась на Шона, который возил меня во всех направлениях. Прямым эффектом этого мероприятия были неизменные опоздания. – Спускайся с этой лестнице, пока я не задушила тебя собственными руками! – вопила я, совсем как моя мама, когда я была подростком.

– Правильно, – сказал он, спускаясь по лестнице. – Никаких проблем, толстушка. Я пригрозила пнуть его. Он заметил, что я слишком толстая, чтобы поднять ногу, и мы направились к машине. Я начала раздражаться, я мучилась от недосыпания, перманентного мочеиспускания и болей в местах, о существовании которых раньше и не подозревала.

– Схватки по Брэкстону Хиксу, сказала Дориан за день до этого, когда мы с ней и моей мамой пили у меня чай.

Мама согласилась:

– Однозначно Брэкстон Хикс.

– Просто тело готовится к родам, – добавила Дориан.

Мама снова согласилась и продолжила:

– Не волнуйся, милая. Ты, наверное, переносишь. Я переходила две недели с тобой и Ноэлем. – Она сморщилась и повернулась к Дориан. – В обоих случаях роды пришлось вызывать.

Дориан с грустью покачала головой.

– Когда я была беременна Дэмианом, тоже пришлось стимулировать роды. Кошмар, – констатировала она. Мама в знак согласия кивнула.

– А ты как думала, почему я родила лишь двоих?

«Поскорее бы вы отвязались».

Блаженную секунду они молчали, но вот Дориан вспомнила, что у нее есть чем поделиться.

– Эпидуральная анестезия с моим последним не сработала – сказала она. – Она всего лишь оттянула момент родов. Девятнадцать часов я пыталась выдавить из себя этого ребенка. Он весил десять фунтов восемь унций. И вот тридцать пять лет спустя перед нами ленивый детина весом двести десять фунтов. Мама рассмеялась, хотя я не видела ничего смешного в сказанном.

– Эмма лежала вниз ягодицами, – проинформировал она Дориан. – Никакой эпидуральной анестезии. Двадцать один час схваток, тащили щипцами. Потом я месяц не вставала с резинового обруча. – Она улыбнулась по причине, известной лишь ей.

– А еще говорят, что все забывается! – рассмеялась Дориан.

С меня было довольно.

– Так, вам, гости, пора по домам.

Они обе посмотрели на полупустые чашки чая и недоеденные ломтики яблочного пирога.

– Что не так? – спросила мама, явно не понимая, что случилось.

– Я не хочу слышать ваши паршивые истории. Понятно? Я не хочу слышать о том, что люди засовывали в чье – то тело руки. Я не хочу слышать о эпидуральной анестезии, от которой нет толку, о резиновых обручах, детинах весом за двести фунтов и какой кошмар эта стимуляция родов. Я предпочитаю об этом не знать.

Они улыбнулись друг другу. Дориан заговорила первой:

– Милая, в наши дни никто ничего не рассказывал нам. Первое занятие сексом больше походило на эксперимент, а не на секс, каким он должен быть. После второго раза мы все дружно забеременели и попали в эту ужасную родильную палату. Незнание не всегда блаженство.

«Как и знание».

Мама, конечно, согласилась с Дориан, добавив, что моему поколению повезло. Я несмело согласилась, будто нам действительно повезло, и когда они допили чай и доели пирог, я глубоко опечалилась по поводу своей участи.

* * *

Мы находились в машине, я вела себя необычайно тихо.

– О – о–о, – простонала я.

– Что? – спросил Шон, замедляя ход.

– Ничего. Всего лишь Брэкстон Хикс, сказала я, потирая бок.

– Брэкстон что? – спросил он.

– Существо, которое ждет не дождется появления на свет, – со знанием дела проконсультировала его я.

– Ясно, – неуверенно сказал он.

– А – а–а, – выкрикнула я.

– Господи, ты уверена, что с тобой все в порядке? – испуганно спросил он.

Его беспокойство должно было показаться мне милым, но все же я не смогла побороть желание съязвить. – Эмма, ты в порядке? Шон почему – то щелкал пальцами перед моим лицом.

– Если закрыть глаза на то, что я превратилась в бочку с распухшими лодыжками, толстыми руками, больной спиной и мочевым пузырем размером с горошину, я в порядке. Лучше не бывает.

Он рассмеялся.

– Узнаю свою девочку!

Я через силу улыбнулась.

«Сексуальный подонок».

* * *

Я проводила первый урок после обеда. Утро прошло словно в тумане. Боли Брэкстона Хикса все приближались и давили на меня с каждым разом все сильнее. Я начала думать, что меня дезинформировали. – Доставайте «Сайлоса Марнера» страница сто пятнадцать, – объявила я, хотя, скорее, простонала. Мне нужно было присесть. – Хорошо, на прошлом занятии я задала вам прочесть главу семнадцатую. Я хочу, чтобы кто-нибудь рассказал ее содержание, а также свои мысли… – Я почувствовала боль, настоящую боль. – О – о–о! – Только это мне и удалось выдавить из себя.

Деклан встал.

– У вас все в порядке, мисс?

– Отлично, Деклан. О – о–о – о–о! – Мои стоны стали вдвое протяжнее.

Мне вдруг понадобилось встать. Деклан сорвался с места и оказался у доски быстрее, чем мне удалось подняться со стула. Он помог мне встать.

– Я в порядке. – Я попыталась улыбнуться, но меня накрыла новая волна боли, я скорчилась и выругалась. – Твою мать! выкрикнула я.

Класс захохотал. Деклан приказал товарищам закрыть рты, после чего распорядился, чтобы Мэри Мерфи позвонил директору и тот вызвал «скорую». Я хотела было пойти, но у меня не получилось. Деклан поддерживал меня при каждом приступе боли, и начал растирать мне поясницу. Я страшно мучилась и все же пребывала в достаточно здравом уме, чтобы ужаснуться, что ученик растирает верхнюю часть моего зада. Странно, но его манипуляции помогали. Остальные ученики обступили меня лица девочек были зеленоватого оттенка, а мальчиков – еще зеленее. Некоторым учеником пришлось сесть. Потом Деклан попытался вывести меня из класса.

У меня начали отходить воды. Я почувствовала сильный поток жидкости, затем услышала его и, наконец, посмотрела вниз, увидела, как он течет по полу, словно только что прошел ливень. Патрик Хоган упал в обморок.

Вошел обеспокоенный директор, за которым появилась перевозбужденная Мэри Мерфи.

– У меня начинаются роды, – сказала я, и меня накрыл очередная волна боли.

Деклан взял все в свои руки.

– Сэр, воды только начали отходить, У нее схватки каждые пять минут. Думаю, она скоро родит.

Мне стало лучше, и до меня дошел смысл его слов.

«Боже, я скоро рожу».

– Да, спасибо тебе, Деклан, – несколько надменно отреагировал директор. – Думаю, теперь ты можешь перепоручить ее мне, – добавил он отстраненным тоном.

Снова боль.

– О боже! – выкрикнула я, когда директор попытался помочь мне выйти.

– Вы должны растирать ей поясницу, сэр! – выкрикнул Деклан.

– Да, верно, согласился директор и ударил меня по спине, как бьют ребенка по попе.

Я не собиралась отдаваться в его руки. Я остановилась, а он продолжал тянуть меня.

– Деклан! – выкрикнула я. Затем я повернулась к директору и сказала ему уйти. Он с недоумением уставился на меня. – Мне нужен Деклан. Он знает, как надо. А вы нет.

Выпад был не из слабых, но, с другой стороны, сквозь меня пытался пролезть ребенок, поэтому я пребывала в полной решимости. Да и момент подлизаться был не самый подходящий.

«Скорая» наконец – то прибыла, и со мной поехал именно Деклан. Я протянула директору список людей, которых нужно обзвонить, и известила его о важности порученной ему миссии. И пока Деклан помогал мне дышать, директор приступил к выполнению задачи по обзвону Шона, Энн, Кло, моих родителей, родителей Шона, Дориан. Надо отдать ему должное, ведь ему даже удалось напасть на след Ноэля. А ведь я не знала о его местонахождении.

В родильной палате боли стали еще сильнее и чаще. Я попросила об эпидуральной анестезии, но процесс протекал слишком быстро. Деклан держал меня за руку. Я плакала, боясь, что Шон не успеет к началу родов.

Деклан попытался успокоить меня.

– Он не пропустит, – сказал он.

– Он всегда опаздывает! – взвыла я.

Деклан не обратил внимания на мою реплику, поднял глаза и улыбнулся. Мой взгляд последовал за его, и я увидела Шона.

– Не всегда, – сказал он, успев уже облачиться в халат и пребывая в полной боевой готовности. Я чувствовала себя так, будто случайно попала в комедийный сериал, Деклан сказал, что оставляет нас, но спросил, может ли он тихонько взглянуть кое – куда перед уходом.

– Нет! – сказали мы с Шоном одновременно.

Он улыбнулся.

– Всего наилучшего. – И он ушел, и некому стало растирать мне поясницу.

* * *

Час спустя акушерка надавливала на мой живот, а доктор, принимающий роды, вопил: «Тужься!» В общем – то не было необходимости в этих криках, потому что чертов анестезиолог так и не появился с моей эпидуральной анестезией, а инстинкт самосохранения способствовал тому, что я и так тужилась, выталкивая на свет родную мне жизнь.

– Я вижу головку, Эмма! – выкрикнул доктор.

– О боже! – отозвалась я.

Шон был зачарован.

– Боже праведный! – повторял он снова и снова. – Я вижу головку. Я вижу головку, Эм!

Он смеялся. Мне хотелось кричать до потери сознания, как показывают в кино, но я поняла, что у меня на то нет ни желания, ни сил.

– Теперь еще разок. Давай, Эмма! – кричал голос между моих ног.

– О боже! – снова выкрикнула я.

И вот ты лежала у меня на животе, вся в чем – то клейком; твои волосы прилипли к тельцу. Семь фунтов восемь унций – десять пальчиков. Ты плакала. Ты была похожа на багровое солнце из моего сна. Шон плакал, нажимая кнопку отправки сообщения, в котором говорилось о тебе, доктор улыбался акушерке, которая улыбалась тебе, и я не могла описать это ощущение. Они унесли тебя, чтобы помыть и обследовать, а я осталась томиться.

«Я обожаю тебя».

И казалось, далее последуют заключительные титры: «С тех пор жили они долго и счастливо».

Шон проследовал за тобой, чтобы доктор закончил все необходимые процедуры. «Ух ты!» – вертелось у меня в голове снова и снова, и потом случилось нечто странное. Ноги стали влажными, и через несколько секунд я почувствовала, как из меня хлынула жидкость. Перед глазами поплыли круги. Я моргнула, круги только увеличились. Мой слух стал нечетким, как будто я погрузилась под воду. Доктор закричал медсестре. Мне послышалось слово «разрыв». Оживленное движение, сильный шум. Я чувствовала, как палата заполняется. Медсестра, стоявшая рядом, поправила койку. Моя голова свисала, ноги поднялись, кровь хлестала, сердце замедлило ход.

«Что происходит?»

Затем окружающие стали отдаляться, пока не исчезли в темноте. Как выяснилось, произошел разрыв плаценты. Потеря крови оказалась значительной, и все это усугубилось моим малокровием – диагноз, который легко поставить, но трудно контролировать.

Шон держал тебя на руках, когда медсестра сообщила ему. Он чуть не уронил тебя. Она взяла тебя на руки, и он пошел за ней в палату, где оставил меня несколькими минутами раньше. Палата выглядела иначе: меня уже подключили к дыхательному аппарату. Мониторы пищали, сообщая о замедляющейся жизнедеятельности моих органов. Он держался мужественно, он не верил и постоянно тряс головой, будто внушая Вселенной, что ни в коем случае ничего плохого не произойдет.

Мои родители приехали, как только получили сообщение: «девочка». Им удалось добраться до больницы в рекордное время. Отец поспевал за мамой в коридоре. Медсестра остановила их и вдруг воздушный шар, находившийся в руке мамы, взлетел к потолку. Он обрел свободу, когда у нее подкосились ноги.

Странно. Комната уплыла, и все же я видела все. Я видела, как за пятью дверями медсестра заворачивала тебя в пеленку. Я видела твоего папу, держащего тебя за руки. Я видела, как меня подключают к аппарату. Шон смотрел на все это. Он не мог дышать, и я чувствовала, что его сердце подступило к горлу и билось где – то в ушах. Я увидела, как родители спорят из-за оплаты стоянки машины на круговой парковке.

И я видела не только больницу. Я увидела радость Кло, когда она узнала о новости. Она посылала мне сообщение, что находится уже в пути. Энн плакала на кухне, а Ричард утешал ее словами «И наш день придет». Я увидела Ноэля в каком – то Богом забытом краю. Кругом была пустыня. Он остановился, обернулся и всмотрелся в пустоту.

– Эмма? – спросил он, после чего прошел сквозь меня.

И я знала.

«О нет, случится что – то плохое».

И больше ничего.

Я заблудилась в огромном саду. Кругом пестрили экзотические цветы, растущие из мягкого зеленого песка. Я рассматривала этот нереальный пейзаж и смеялась. Давненько я не заглядывала сюда. Старый добрый куст пылал, как и прежде. Я направилась прямиком к багровому солнцу, болтающемуся над деревом, похожим на паука, греющимся в его лучах. Было тепло, и я ощущала счастье. Затем я пошла в гору, ожидая, что багровое солнце начнет вращаться передо мной. Гора превращалась под моими ногами в равнину, и когда я приблизилась к цветущему дереву, мягкий ветерок оживил его. Знакомые голубые маки танцевали в густой листве, которая продолжала ползти вдоль вишнево – розовых ветвей. Я ждала Джона.

– Эй, Толстяк! – выкрикнул он, ухмыляясь и играя с солнцем, словно Мэджик Джонсон.

Я рассмеялась. Только двум людям могло сойти с рук так обращаться ко мне. Он выглядел все так же. Я лишь изменилась. Он подошел ко мне, и мы обнялись.

– Ты выглядишь великолепно. – Он всегда находил нужные слова.

– Шон говорит, что я похожа на тонкое вино.

– Ммм, фруктовый аромат!

– Ты, привидение, прекрати заигрывать, – смеялась я.

– Никогда не поздно. – Джон ухмылялся.

– Я только что родила ребенка, – вспомнила я.

– Знаю. Она настоящая красавица.

– Да, так и есть, – улыбнулась я.

–

– Как назовешь?

– У меня много вариантов, но она не похожа ни на одно из имен.

Он закинул голову и громко рассмеялся.

– Женщины! У меня мозги набекрень от вас. Как человек может быть похожим на имя?

– Просто может и все. – Я осуждающе посмотрела на него, но он не обратил на меня внимания.

Мы снова шли, держась за руки. Он вел меня, и я следовала за ним по пятам, как любопытный ребенок.

– Ты видел ее. Какое имя посоветуешь? – спросила я.

– Дебора.

– Пожалуйста, только не говори мне, что хочешь назвать моего ребенка в честь первой рок-звезды, которая побудила тебя прикоснуться к себе.

Джон ухмылялся.

– А, Дебби Хэрри.

– Животное, – фыркнула я. Моя промежность болела, ноги были липкими. Я не стала заострять на этом свое внимание и принялась осматриваться в поисках желтой тропинки.

– Какова женская версия «Джона»?

– Джоан.

– О, я не собираюсь называть ее этим именем.

– Я тоже, – сказал он.

– Как насчет «Джоанна»? – спросила я.

– Джоанна. – Он задумался. – Да, мне по душе «Джоанна».

– Мне тоже.

– А как Шон хочет назвать ее?

Я улыбнулась.

– Он хотел назвать ее Бинди, но у него нет права голоса. – Мы смеялись, шагая к желтой тропинке.

– Я должна купить для Джоанны «Волшебника страны Оз», – сказала я с ухмылкой.

Джон остановился и серьезно посмотрел на меня.

– Ты хочешь красные тапки?

– Давай, воспринимай это как особый случай.

Джон ухмыльнулся, и на моих ногах появились эти тапки, только они оказались намного краснее и ярче, чем я думала. Я шла скользящей походкой рядом с ним, и он снова смеялся. Его широкая улыбка и большие глаза опять напомнили мне о былых временах.

– Куда мы теперь идем? – спросила я. Мне стало интересно, не стоит ли ожидать появления Страшилы. Он улыбнулся в ответ, и тут меня внезапно осенило: я не должна была находиться там. Я остановилась. – Я умерла?

– Еще есть время, – сказал он.

– Хорошо, – вздохнула я. – Я умру?

– Не знаю.

– О боже, я не хочу умирать!

Внезапно с обеих сторон нас окружили стены, и вскоре на них появились образы из прошлого. Я поняла, что сосредоточилась на вечере нашего первого поцелуя. Джон сжимал мою руку, когда мы наблюдали за собой. Мы были совсем юными.

– Мы и вправду ничего не понимали, – сказал он с улыбкой.

«Не сегодня. Я не могу умереть сегодня».

Я рассеянно кивнула, и мы зашагали дальше, созерцая разные моменты своей жизни. Мы останавливались, чтобы разглядеть картину, как делают художественные критики. Мы дошли до дня вручения аттестата об окончании школы. Мы стояли под деревом у баскетбольной площадки. Мы смеялись, и я от перевозбуждения прыгала. Затем мы целовались, и у нас получалось уже намного лучше. Школьники проходили мимо и взволнованно болтали, а мы были заняты только друг другом. Я обернулась и увидела, что Джон остановился у стен позади меня. Я снова посмотрела на свою стену, где мы целовались под деревом у баскетбольной площадки, и Джон вернулся на мою сторону.

– Последняя такая долгая, – ухмылялся он и взял меня за руку.

– Я не могу умереть, – спокойно возразила я.

– У тебя все еще есть время, – повторил он.

– А у тебя было время? – спросила я.

– Нет, – признал он, после чего повернул меня.

Я увидела себя, лежащую в собственной крови. Врач боролся с прямой линией на экране электрошоком. Я видела, как стареет лицо Шона, и чувствовала, как разрывается его сердце. Он сидел, свесив голову, как в ту ночь, когда мы потеряли Джона. Я увидела отчаяние и опустошение родителей. Я видела Кло, прильнувшую к Тому, молча умолявшую меня вернуться.

«Я хочу вернуться».

Я видела тебя, всего часом от роду, лежащую в одиночестве и уже забытую всеми.

– Я не могу бросить ее, – сказала я, и мне показалось, что Джон погрустнел.

И затем я услышала голос брата, который стоял на коленях в какой – то пустыне:

 
Отче Наш, Сущий на Небесах,
Да святится Имя Твое,
Да прибудет царствие твое,
Яко же на Небе и на Земле.
Хлеб наш насущный,
Дай нам днесь,
И прости нам грехи наши,
Как мы прощаем должникам нашим,
И не введи нас в искушение,
Но нзбавь нас от лукавого. Аминь.
 

– Ноэль? – позвала я, не видя его.

Я видела, как доктор заряжает пластины дефибриллятора.

Я отвернулась, и Джон исчез.

– Джон? – позвала я в панике.

Он появился вдали.

– Куда ты идешь?

Он подмигнул и показал вдаль.

– В Изумрудный город! – рассмеялся он.

– Но ты нужен мне! – выкрикнула я, поглядывая на стену. Эти чертовые пластины, казалось, заряжались целую вечность.

– Больше нет, – сказал он.

– Я люблю тебя! – выкрикнула я.

– Ты всегда будешь любить меня, – засмеялся он и исчез.

– Есть! – прокричал доктор, и я услышала «пип– пип – пип», и затем ничего.

* * *

Когда я проснулась, тебе было почти сутки. Я пропустила твой первый день. Я плакала по многим причинам, но по большей части из-за этого. Я пообещала, что больше не пропущу ни одного дня твоей жизни. Но, знаешь, такие обещания трудно выполнимы. Шону, твоему папе, было трудно отпустить хотя бы одну из нас. Он держал тебя в одной руке, а в другой держал мою руку.

– Я мог потерять тебя, – повторял он.

– Ты бы не потерял меня, – сказала я ему.

Правда заключалась в том, что я могла умереть, и, кто знает, почему этого не произошло. Возможно, мое время еще не пришло. А может, Джон переговорил с Волшебником, или Бог услышал искреннюю молитву Ноэля, или мне просто повезло. Как бы то ни было, я все еще здесь. Иногда я думаю о Джоне и улыбаюсь. Я рада, что это он дал тебе имя, и даже твой папа признает, что Джоанна куда лучше Бинди.