Текст книги "Заверните мне луну"

Автор книги: Анна Мак–Партлин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Глава десятая
Поездка, выкидыш и исповедь

Меня разбудил телефонный звонок. Я нащупала трубку, уронила ее и, пока доставала, заметила время на часах: половина седьмого утра. Я откинулась на подушку, прижав трубку к уху.

– Алло, – сказала я в одеяло.

Звонила Энн.

– Привет, звоню, чтобы разбудить тебя.

Она ехала на машине в Керри, и до меня доносились звуки радиостанций, которые переключал Ричард. – Сейчас половина седьмого утра, черт возьми, – пробормотала я.

Она, безусловно, была в курсе, который час.

– Ты еще не собрала чемодан, а ведь в последнюю совместную поездку с Кло ты опоздала на самолет. Спорить с ней я не могла. Энн была права, но, надо сказать, что мы улетали в три часа дня, плюс ко всему я еще должна была появиться в школе.

– Уже поднимаюсь, – устало сказала я.

Энн не успокоилась:

– Ты не поднимешься, если я повешу трубку. Ну-ка, вставай быстро!

Я села на кровати.

Я встала.

Энн не поверила.

– Встань и начни ходить, – приказала она.

Я мысленно послала телефон куда подальше.

– Ты на ногах?

Я поставила ноги на пол.

– Хорошо. Я встала. Боже, Энн, ты никогда не задумывалась об армии?

Она заметила, что я оживилась, и прокричала Ричарду:

– Настрой эту проклятую волну. Уже лучше, – сказала она нам обоим. – Что ж, мы с Ричардом встретим вас в воскресенье вечером. Кло сообщила мне номер рейса и время. Не подведи, Эм. Я действительно ненавижу просиживать в аэропортах.

Во всей этой ситуации мы с Кло отметили явную иронию судьбы: Энн отчаянно жаждала родить ребенка, в то время как для Кло он был нежеланным. Мы сошлись на том, что не станем ей ничего рассказывать, потому что это бестактно с нашей стороны. Однако в результате дальнейших дебатов мы пришли к выводу, что умолчать еще большее зло. Энн спокойно восприняла новость: Она была бойцом. – Хорошо, – согласилась я.

– Передай ей, что мы все любим ее и все будет хорошо.

– Непременно, – снова согласилась я.

– Итак, увидимся в воскресенье. Кстати, Ричард передает привет.

– Я слышала. До встречи в воскресенье.

Я положила трубку и вернулась под одеяла, говоря себе, что пролежу не больше пяти минут. Я проснулась через час.

– Боже! закричала я. – Боже мой!

Я выпрыгнула из постели и помчалась в душ. Полчаса спустя я бросала в сумку все, что попадалось под руку, одновременно жуя гренок. Я умудрилась испачкать джемом любимый топ. «Черт», – подумала я, швыряя его в корзину для грязного белья.

Пять минут спустя я уже сидела в машине. Меня не покидала мысль, что я что-то забыла. Я забеспокоилась и оглядела дом. Еды коту хватило бы на неделю, дверь была заперта, а к плите я вообще не притрагивалась. Дорожная сумка была со мной, как и билеты с ключами. Чего же не хватало? Я начала выезжать с дороги.

– О Боже праведный!

Я вернулась на дорожку, вылезла из машины, открыла дверь и побежала наверх, в спальню для гостей. – Шон, Шон, поднимайся!

Он что-то пробормотал и перевернулся на другой бок.

– Вставай! Я чертовски опаздываю.

– Еще несколько минуток, – умолял он.

По утрам он был невыносим, почти как я. Нужно было что-то предпринять, иначе его не вытащить из постели. Я направилась в ванную и налила воды, после чего вернулась в спальню и вылила воду ему на голову. Он подпрыгнул.

– Боже! – заорал он.

Я была не в духе.

– Пойдем, давай, я зверски опаздываю, и в этом виноват ты.

Он поднялся с кровати.

– Как тебе это удалось? – спросил он с ухмылкой.

Я проигнорировала вопрос. Шон появился у меня на пороге в половине третьего утра после бурно проведенной ночи и неудачной попытки поймать такси до дома. У меня не было настроения разговаривать. – Я буду внизу. У тебя пять минут, или я запру тебя в доме на все выходные.

Зная, что я не шутила, он ускорил шаг. Я оставила его. Шон спустился, опоздав на целые две минуты. – Пошли, – сказала я, направляясь к двери.

– Что? А как же гренки? – спросил он с ухмылкой.

Его обаяние или отсутствие такового раздражали меня. Я схватила два ломтика хлеба и протянула ему.

– Держи. Забирай их домой и приготовь из них гренки.

– Великолепно, – заметил он, глядя на помятый хлеб. Через две минуты мы сидели с Шоном в машине, и я проигрывала второй дубль сцены «Выезд из дому».

Дорин уже была на пороге.

– Доброе утро, Эмма! Доброе, Шон! – Снова ночевал, ясно.

Она улыбалась. После смерти Джона мы сблизились еще больше. Дориан была такой доброй, и после слишком частого совместного просмотра «Поздней-препоздней передачи» по пятницам она от всей души желала мне переспать с кем-нибудь, и я была признательна ей за сочувствие. Но сейчас она появилась не вовремя.

– Эй, Дорин! Я не смог поймать ночью такси! – выкрикнул из окна Шон.

– Все так говорят, – смеялась она.

– Что же, в следующий раз ему придется добираться на своих двоих! – прокричала я, выруливая на дорогу. – Все в порядке, милая. Устрой ему сладкую жизнь! Все они уро…. О, здравствуйте, отец!

Я обернулась и увидела, что к нам направляется Ноэль. Я остановила машину.

– О, только не это! – Я до конца опустила стекло. – Ноэль, я страшно опаздываю.

Он улыбнулся:

– Сам вижу. Я возьму запасной ключ. Прошлой ночью я забыл у тебя свою куртку. – Он ударил по крыше машины. Поезжай. Всего хорошего.

Я не говорила ему о цели своей поездки на выходные. Я ненавидела лгать ему, однако нельзя было поспорить с тем, что разговор об аборте с ним был бы глупой затеей. – Я позвоню тебе, когда мы вернемся. – Я помахала ему, улыбнулась и уехала до того, как Ноэль смог что-либо сказать.

Я посмотрела в зеркало и заметила, что Дориан не отпустила его, видимо, собираясь угостить своим фирменным чаем.

Шон взглянул на меня.

– Что? – спросила я.

– Как получилось, что я не знаю, где лежит запасной ключ? Спросил он.

– Потому что ты непременно воспользуешься им, – ответила я.

– Великолепно, – повторил он. С минуту он молчал. – Эй, Эм, передай Кло, что я буду о ней думать.

Я улыбнулась:

– Сам скажешь.

* * *

Я появилась в классе через пять минут после звонка. Ученики наслаждались свободой. Я извинилась за опоздание, пока они приветствовали меня. Был урок английского языка, и я взяла свой томик «Ромео и Джульетты». Поскольку речь шла о пьесе, вместо обычного прочтения я, как и всегда, попросила их подготовить инсценировку. Каждый день я старательно выбирала «актеров», необходимых для той или иной сцены, которую мы проходили. Я полагала, что таким образом дети лучше запомнят произведение, основных героев и прочее. Класс же полагал, что у меня не все дома, и они, конечно, были по-своему правы. – Кто за Ромео?

Никто не поднял руки. Я оглядела комнату.

– Хорошо, Питер, мы давно не слышали тебя. Джессика, ты будешь Джульеттой. Кто хочет быть кормилицей? Ответа не последовало.

Так, Линда, ты будешь кормилицей.

– Мисс, я была кормилицей на прошлой неделе! – простонала девочка.

– В таком случае на этот раз ты должна потянуть на «Оскара».

Класс засмеялся. Разве не забавно, что самые банальные фразы кажутся смешными лишь в классе, в церкви и на свадьбе?

Как бы то ни было, Питер начал читать. Спустя несколько секунд Джеймс подпрыгнул на стуле, и в классе раздалось хихиканье.

– Питер, секунду. Джеймс, что случилось? – поинтересовалась я.

Джеймс потирал зад.

– Деклан все время колет меня своим циркулем, мисс.

Я протяжно и громко вздохнула и повернулась к Деклану:

– Деклан, зачем ты колешь Джеймса?

– Мисс, он вонючий лгун.

– Не выражайся, Деклан, – сделала я замечание.

– Боже, мисс, я всего лишь сказал вонючий!

В классе раздался смех.

– Я спрашиваю тебя, Деклан. Зачем ты колешь Джеймса?

Он вздохнул примерно так же, как и я. Класс снова засмеялся.

– Я скорее пихнул его, мисс. Он не разрешал мне смотреть в его книгу.

Я спросила о его собственной книге.

– Я ее забыл.

Это случилось уже в четвертый раз.

– Чем ты будешь заниматься после урока, Деклан?

Стон. – Буду беседовать с вами, мисс.

– Верно, – согласилась я. Питер, давай с начала страницы.

Я услышала, как Питер пробормотал «Господи».

После занятий Деклан подошел ко мне.

– Где книга? И пожалуйста, не говори, что забыл ее, потому что я не выспалась этой ночью и существует высокая вероятность того, что я сделаю что-то плохое.

Он кивнул.

– Хорошо, но только не нервничайте.

Деклан ожидал моего согласия, но в конце концов осознал, что я не намеревалась давать обещаний, поэтому продолжил.

– Я продал ее Мери Мерфи за десятку, – признался он с улыбкой.

– Ты продал свой том «Ромео и Джульетты»? – переспросила я.

– Да, – ухмыльнулся он.

– И что же ты будешь делать остальной учебный год? – спросила я с неподдельным интересом. – Завтра я смогу найти подержанную за пятерку в городе. Это называется доходом, мисс. Я научился этому, играя в «Торговлю» (Вид карточной игры).

Он снова оскалился. Я боролась с собой, чтобы не сделать то же самое.

– Деклан.

– Да, мисс.

– Закрой дверь с той стороны.

Он просиял:

– Я знал, что вы поймете.

Я улыбнулась. Не смогла удержаться.

– О, я не смогу подвезти тебя сегодня. Я работаю сегодня только до обеда.

– Ничего страшного. Приятных выходных.

Я смотрела ему вслед и радовалась нашему знакомству. Учителям не полагается иметь любимчиков, и, если бы меня спросили, я бы никогда не призналась в том, что он и есть мой любимчик. Я убирала на своем столе, когда в дверях появилась Эйлин, преподававшая естественные науки. – Эмма, вам позвонили в учительскую.

Я не придала этому большого значения.

– Хорошо, спасибо, я сейчас подойду.

Она не уходила. Я подняла голову.

– Это срочно.

Я забеспокоилась. Срочно ничего хорошего не предвещало. Неужели кто-то умер? Мое сердце забилось сильнее, в ушах зазвенело.

Я помчалась в учительскую и схватила трубку.

– Алло, – сказала я настойчиво.

– Здравствуйте, это сиделка О’Ши. Я звоню вам из больницы на Холлз-стрит.

– Да, – выдавила я, молясь, чтобы ее голос заглушил биение моего сердца.

– Ваша подруга Клода Моррис попросила позвонить вам. Боюсь, у нее случился выкидыш. Никто не умер, и я мысленно поблагодарила Бога.

– Я сейчас же приеду, – ответила я и повесила трубку.

Я присела, когда вошла Эйлин.

– Все в порядке? – спросила она.

Я изнуренно улыбнулась.

– У моей подруги только что случился выкидыш.

Она расположилась рядом со мной.

– О, это ужасно. Бедная девочка, она долго пыталась?

Я посмотрела на нее.

– Пыталась устроить выкидыш?

Эйлин бросила на меня странный взгляд.

– Нет, зачать.

Я сконфузилась.

– Извините, я неправильно вас поняла. Кто-нибудь может подменить меня? Мне действительно нужно уехать. – Конечно, – улыбнулась она.

Я поднялась, чтобы уйти.

– Надо думать, теперь ваша поездка по магазинам откладывается, – заметила она.

– Да, – кивнула я.

– Что ж, как-нибудь в другой раз, – сказала она и помахала мне на прощание.

– Надеюсь, что нет.

* * *

Мы встретились с Шоном на больничной парковке и медленно вошли в больницу. Кло сидела в отделении для амбулаторных больных. У нее был напряженный вид. Рядом беременная женщина занималась плачущим малышом. Мы с Шоном присели по обе стороны от Кло. Она улыбнулась мне, но глаза ее выдавали.

– Я всегда была мелкой душонкой, – сказала она.

Я усмехнулась. Я не знала, что еще можно сделать. Шон взял Кло за руку и сказал, что этого не должно было случиться.

Кло горько улыбнулась.

– Жаль, что мы не знали этого до того, как раскошелились на авиабилеты.

У нее начались спазмы. Я сказала, что вызову медсестру, но она ответила, что боль не настолько сильна, чтобы принимать обезболивающее.

– Вы оба так добры ко мне. Я чувствую себя жуликом. Я собиралась избавиться от него. То был мой выбор, и теперь его нет, а все так добры. – Кло снова заплакала, и ребенок составил ей компанию.

– Когда тебя выпишут, ты можешь пожить некоторое время у меня. Пока все не встанет на свои места. – Я не приглашала ее, а приказывала.

Кло отказалась, заверив, что с ней все будет в порядке. Она лишь хотела домой. Я поняла, но расстроилась, потому что испытывала потребность поухаживать за ней так же, как делали это мои родители много месяцев тому назад. Шон сообщил, что Энн и Ричард уже в пути. Она встревожилась:

– О, ради бога, они же должны были быть на полпути в Керри! Нет надобности все это устраивать.

Шон рассмеялся:

– Я думаю, Энн воспользовалась случаем, как предлогом вернуться домой. А для меня это предлог улизнуть со скучнейшего делового обеда.

– Кроме того, они могут съездить в Керри в любой момент. Дом никуда не убежит, – добавила я.

– Я не хочу, чтобы люди суетились. Мне и без того противно.

Ее губы тряслись, и мне хотелось заплакать вместо нее, но я четко понимала, что мои слезы ничуть не помогут, и закусила губу. Шон решил сменить тему:

– Я до сих пор не могу поверить в то, что они туда переезжают.

– Знаю, – согласилась я.

– Керри. Странно.

– Чем бы дитя ни тешилось, – заметила Кло.

Мы согласились.

– Я никогда не была в Керри, – задумалась я.

– Как и я, сказал Шон.

– Может, там здорово, – тоскливо произнесла Кло.

– Да, – согласилась я, и дальше мы сидели молча, пока не подошла медсестра и не разрешила Кло уехать домой. Мы помогли ей дойти до машины, обняли ее и помахали на прощание. Когда мы направлялись к моей машине, Шон заметил, что у меня грустный вид. Я призналась, что, когда мне позвонили, я запаниковала, решив, что кто-то умер, и что испытала несказанное облегчение, узнав, в чем дело, И лишь выходя из больницы, я поняла, что смерть действительно случилась, и желала Кло этого ребенка или нет, существо, которое жило в ней еще прошлым вечером, сегодня умерло. Шон обхватил меня и сказал, что у всех нас все будет хорошо, и я знала это, но в тот момент я думала не о нас.

* * *

В тот вечер я отправилась в исповедальню, потому что это было наилучшее место для беседы с Ноэлем. Очереди не оказалось. Ее никогда там не было. Как правило, приходили одни и те же две старушки. Я подождала, пока они не раскаются в своих грехах, представляя, чем же эти два божьих одуванчика могли заниматься, если каждую неделю им требовалось отпущение грехов, причем такое долгое. Когда вышла последняя, я зашла в кабинку. Там оказалось холодно, мои колени больно уперлись в скамейку. Я быстро задумалась, справедливо ли заставлять людей так мучиться, учитывая, что большинству из них уже за шестьдесят. Ноэль отодвинул раздвигающуюся дверцу, за которой показалась решетка, отделяющая святого от грешника.

– Эй, – сказала я.

– Эй, Эм, нам нужно прекращать так встречаться, – усмехнулся он.

– Что ж, если бы ты когда-нибудь поднимал телефонную трубку, мне бы не приходилось вставать на колени, чтобы поговорить с тобой.

– Я думал, ты уезжаешь на выходные.

– Планы изменились, – сказала я. – Сегодня у Кло случился выкидыш.

Его глаза дрогнули. Они всегда подергивались, если Ноэль удивлялся или не знал, что сказать. – Все в порядке, – заверила я. – Она не была готова рожать.

– Вообще-то Господь слушает нас, – сказал он.

Я горько засмеялась, как Кло до этого.

– Сомневаюсь. Он никогда не слышал меня. – Я понимала, что завожу разговор, которого обычно избегала с Ноэлем, так как не испытывала желания выслушивать его мысли о Боге и не любила ругаться с ним. Но сегодня я намеревалась выслушать его, просто чтобы, возможно, немного поднять себе настроение. – Можно задать тебе вопрос? – спросила я.

– Давай, – осторожно сказал он, чувствуя, что я нарываюсь на ссору.

– Хорошо. Откуда ты знаешь, что он существует?

– Кто? Бог? – спросил Ноэль, выигрывая время.

– Нет, дед Мороз, – с сарказмом ответила я. – Конечно Бог.

– Я просто знаю, – последовал ответ.

– Ответ неудовлетворительный, – подстрекала его я.

– Хорошо, так написано в Библии.

Я не верила своим ушам.

– И все? Потому что так написано в Библии? – «Поэтому он и расстался с нормальной жизнью?» – Хорошо, а вдруг выяснится, что Библия – это очередной вымышленный роман, который несколько тысяч лет тому назад написал обкуренный парень? Верил бы ты в Бога тогда?

Ноэль рассмеялся:

– Кое-кто обкурился сам, если такое пришло ему в голову.

– Серьезнее, – умоляла я.

– Хорошо, Эм, постараюсь, – сказал он мне. – Библия всего лишь путеводитель. Бог есть чувство, живущее во мне. Он часть моей души.

Ноэль улыбнулся, и я подумала, не обкурился ли он. Очевидно ощущая мое неудовлетворение, он продолжил: – Хорошо, ты не веришь в это. Но как же все люди, которые узрели чудо? Как же люди, перед которыми предстала дева Мария?

«Это нетрудно», – подумала я.

– Еще больше людей утверждают, что их похищали инопланетяне, а ведь таких называют душевнобольными. Я получила удовольствие от собственного аргумента, но брат рассмеялся.

– Я серьезно, Ноэль. Тебя не беспокоит то, что ты впустую тратишь жизнь на того, кто просто не существует? Он перестал смеяться и принял задумчивый вид. Я хотела, чтобы он разозлился, но Ноэль и не думал. – Моя работа – помогать людям. Как это можно считать пустой тратой жизни? Бог есть во всех нас, Эм.

«Он попытался убедить меня или себя?» Я задумалась над этим вопросом.

– Ты такой олух, Ноэль.

– Действительно, – согласился он.

– Я пошла.

Он помахал, а я попыталась подняться с больных колен.

Я немного посидела в пустой церкви, оглядываясь. У стены стояла статуя девы, которая выделялась среди всех. Я посмотрела на мраморный алтарь, окруженный золотыми воротами. Мозаика из цветного стекла изображала умирающего окровавленного Христа; у его пронзенных ног находилась мать, отчаянно устремив взгляд к небу. И я позволила себе на минуту насладиться этой страшной красотой. Спустя долгое время Ноэль напомнил мне о том дне и признался, что, пока я созерцала картину, он плакал в своей кабинке.

Глава одиннадцатая
Красавчик Рон

Шон продолжал ночевать в моей спальне для гостей; после Рождества он особенно зачастил. Энн заметила это.

– Так что происходит? – ненароком спросила она за чашкой кофе в переполненном кафе.

– Ничего, – ответила я.

Такой ответ она не приняла, считая, что визиты Шона не обуславливались транспортными проблемами. Я не хотела разговаривать на эту тему.

– И сколько времени, Эм?

Она поставила меня в тупик.

– Сколько времени что? – спросила я, разозлившись. Я действительно всего лишь хотела кофе.

– Сколько времени у тебя не было секса? – Слово «секс» она произнесла шепотом. Я подумала: «Притворюсь, что не расслышала ее», но знала, что, если потребуется, она повторит. – А это важно? – спросила я.

– Да, – ответила Энн.

Я вздохнула, как делала обычно на уроках. Она была в курсе, но ей было все равно, поскольку она ощущала необходимость этого прямого вопроса. Со дня смерти Джона прошло как раз десять месяцев, поэтому мне казалось, что факт моего воздержания очевиден.

– После Джона у меня никого не было, – ответила я, испытывая раздражение от необходимости отчитываться. – Десять месяцев.

– Десять месяцев, Эм!

– И что с того?

– Эм, – сказала она серьезно, – в октябре тебе стукнуло двадцать семь.

– Ты обещала, что проигнорируешь мой день рожденья, – простонала я, пытаясь сменить тему. Я «отметила» свой день рождения почти так же, как и Рождество, – под одеялом. Жаль, что я из-под него вылезла. – Я действительно проигнорировала его, – ответила она, покачивая головой.

– Это подразумевает и то, что ты не станешь упоминать о нем. И между прочим, ты послала цветы, – спорила я.

– Ты уходишь от темы.

– Так о чем ты там говорила? – последовал мой усталый вопрос.

– Итак, он не вернется. – В ее голосе чувствовалась грусть, будто от этих слов отсутствие Джона становилось более ощутимым.

– Знаю, – согласилась я.

– Возможно, стоит тряхнуть стариной? – Энн улыбалась мне, как будто ее улыбка могла помочь мне прислушаться к ее совету.

– Тряхнуть стариной? Думаешь, только из-за того, что наступил Новый год, я должна забывать его? – с недоверие сказала я.

– Нет, конечно же нет. Никто не собирается забывать вашу с Джоном любовь. Но – я знаю, это прозвучит резко, – его больше нет и он не вернется. А тебе двадцать семь лет, и ты одинока, и мы все… – Кто такие «мы»? – раздраженно спросила я.

Она не спешила отвечать.

– Ты обсуждаешь это за моей спиной! – воскликнул я.

Улыбка исчезла с ее лица. Я почти услышала, как она мысленно сказала «Вот черт!» – Кто мы?

Энн подумала и сказала:

– Ричард, Кло и Шон.

У меня отпала челюсть.

– О боже! У вас был консилиум!

Теперь она относилась к словам осторожнее:

– Это не так, и ты знаешь это. Просто мы волнуемся.

Мне стало очевидно, что разговор был задуман всей этой компанией, чтобы подстегнуть меня поскорее с кем-нибудь переспать. Мне стало больно.

– Моя сексуальная жизнь – мое личное дело, и нечего вам ее обсуждать! – выпалила я.

– Послушай, мы это не планировали. Просто Ричард знаком с одним адвокатом – он очень мил, и вот уже год, как он ни с кем не встречается, и…

Я перестала слушать. Я не могла поверить, что она полагала, будто я нормально отреагирую на этот разговор здесь, в этом идиотском битком набитом кафе.

– Так что ты видишь, как этот разговор зародился… И мы с Кло действительно ‚читаем, что пришла пора жить дальше.

Я упустила середину фразы. Черт побери, они обсуждали эту тему за моей спиной, и одного этого было достаточно. Мне не верилось, что Кло и Энн разговаривали о моей интимной жизни с Шоном и Ричардом. Это было унизительно.

– Ну, вообще-то Шон держался довольно молчаливо, – призналась она. – Он и вправду проводит много времени у тебя. Может, у тебя есть о чем рассказать нам?

– Между Шоном и мной ничего нет. Он был лучшим другом Джона, – сказала я, испытывая отвращение к ее бестактности.

– Хорошо. – Энн просветлела. – Тогда ты можешь встретиться с Роном.

Я посмотрела на нее и переспросила:

– С Роном?

– Да, Эм, с тем самым адвокатом.

Мне хотелось послать ее куда подальше, но после этого она так много рассказала, что я согласилась встретиться с этим Роном. Оказывается, я была более одинока, чем думала.

* * *

Неделю спустя я уже наряжалась, готовясь к свиданию с Роном, назначенным на восемь часов. Моему первому свиданию с того момента, как мне стукнуло шестнадцать. Я купила платье, но решила, что оно мне не нравится. Кло и Энн находились у меня в качестве помощников и зрителей. Они пили водку и спорили о том, какой цвет лучше: красный или черный. Я достигла полнейшего нервного истощения, словно никчёмный летчик в длительном полете. – А вдруг он покажется мне страшным?

– Не покажется, – сказала Энн.

– Откуда тебе знать?

– Он тот еще красавчик, – ответила она.

– Красавчик? – спросила Кло.

– Да, – сказала Энн.

– Так почему же ты не познакомила его со мной? – бросила ей Кло. Мы засмеялись, и она улыбнулась сама себе. – Как бы то ни было, я теперь обхожу мужчин стороной, – напомнила она. Мы знали об этом и размышляли над тем, надолго ли хватит ее энтузиазма.

Совсем скоро он должен был позвонить. Водка ввела Кло и Энн в состояние эйфории, и от момента начала сумасшедшей беготни по дому меня отделяли две минуты.

– А где Ричард? – спросила Кло у Энн.

– О, он ушел гулять с Шоном, – ответила она.

Я не рассказала Шону о предстоящем свидании. Я не знала, как он отреагирует, ведь они с Джоном были лучшими друзьями. Из-за этого я нервничала.

– Шон знает о моем свидании? – поинтересовалась я как можно более легкомысленно. – Да, уверена, Ричард упоминал об этом, – ответила Энн, делая мне прическу, как у двухлетних девочек. – Это плохо? – спросила Кло, которая всегда была начеку.

– Нет, – солгала я, – все отлично.

Раздался звонок в дверь, и меня чуть не стошнило.

– Открой дверь, – подсказала Энн.

– Правильно, – согласилась я. – Вы останетесь в кухне. Я уйду с Роном. – Я едва заставила себя произнести его имя. – А потом вы отправитесь по домам, и когда вернусь, вас тут не будет. Они согласились на такие условия, а я открыла дверь и поздоровалась с гостем.

– Привет, я Эмма, – сказала я.

Он улыбнулся:

– Рон Линч. Простите за опоздание.

Часы показывали одну минуту девятого.

– Вы не опоздали, – обратила я его внимание на этот факт, одновременно схватив пальто. Я должна была увести его до того момента, когда Кло потеряет терпение и попытается взглянуть на него. Так много лет тому назад делала моя мать, когда я ходила на свидание с Джоном.

– Пошли.

– Пошли, – улыбнулся он.

Мы ушли, и, направляясь по дорожке к его спортивной машине, я подумала: «Боже, Рон и вправду красавчик». Занавески на окнах зашевелились, когда мы стали отъезжать. И я знала, что в этот момент Кло отчитывает Энн за то, что та не познакомила с Роном ее. Мы время от времени молча поворачивались друг к другу и улыбались. Он спросил, не хочу ли я послушать музыку.

– Конечно, – сказала я, переборщив с энтузиазмом.

– Пожелания будут? – справился он, и я сочла вопрос несколько глупым, ведь мы находились в машине.

«А какой у нас выбор?» Но я держалась вежливо.

– Что у вас есть?

– А что бы вам хотелось?

Мне было абсолютно все равно.

– Брюс Спрингстин, – сказала я.

– Какой альбом? – поинтересовался он.

Теперь передо мной был выпендреж в чистом виде.

– А какой у вас есть? – спросила все с той же улыбкой.

– Все, – ответил он.

Я сдалась.

– «Рожденный в США», – потребовала я.

Он воспользовался пультом управления, и через несколько секунд в машине зазвучала песня Брюса Спрингстина «Я в огне». Это было действительно впечатляюще, правда, по-идиотски впечатляюще. Рон улыбнулся мне, я улыбнулась ему в ответ, пытаясь устроиться поудобнее в ковшеобразном сиденье его машины. Мы оказались у ресторана до того, как закончилось вступление к альбому, и я мысленно отметила, что нужно купить его. Он напоминал мне о наших с Джоном забавах в его спальне, которые мы умудрялись вытворять, даже несмотря на то что его мать заставляла нас держать дверь открытой.

– Вы готовы? – спросил он.

– Простите? – Я была далеко-далеко.

– Мы приехали – Он указал на ресторан.

– Ясно. Здорово.

Я думала о том, сколько раз мне придется произнести «здорово», одновременно пытаясь вылезти из его автомобиля и при этом не потерять достоинство. Это задание я провалила, и мы вошли в ресторан. Заведение было явно вычурным: стены, обитые шелком, множество ламп, белоснежные скатерти, серебряные приборы, свечи, пианист в углу, надменные официанты. Там чувствуешь себя рабочим классом, как выражалась Кло. Я всей душой ненавидела ужинать в заведениях, где персонал внушал тебе, будто делает одолжение, впустив тебя.

Посовещавшись, мы выбрали блюда. Официант, долговязый молодой человек, имеющий вид зубрилы, царапал в блокноте и тяжело вздыхал, выражая свое отвращение по поводу необходимости обслуживать дикарку, осмелившуюся заказать майонез.

– Здесь здорово, сказала я с улыбкой, и у меня заболела челюсть.

– Тебе не нравится, – заметил он.

Встревожившись, я сказала: «Это не так», одновременно осматривая юбку – вдруг к ней прилипла какая-нибудь нитка?

Рон спросил, не желаю ли я пойти в другое место, но закуски уже подоспели, и впервые я начала ощущать, что немного расслабляюсь.

Я взглянула на него через стол. Рон был высоким блондином с квадратной челюстью, широкоплечий – весьма недурен собой. Он оказался не совсем в моем вкусе, но его машина и взгляды, которые бросали на него представительницы прекрасного пола, говорили о том, что мне, видимо, повезло.

Я ловила женские взгляды, изучающие его, а женщины тут же отворачивались к своим неинтересным кавалерам. Я услышала собственный вздох.

– Вам здесь и вправду не нравится, – заметил он, и не ошибся.

Я продолжала утверждать, что все хорошо, но после второго бокала вина и очередного вопроса я уступила. – Немного напыщенно, – смущенно сказала я.

– Знаю, – согласился он. – Я хотел впечатлить вас.

Я улыбнулась от души.

– В таком случае надо думать, что и спортивная машина не ваша?

Он рассмеялся:

– Нет, машина моя. Она вам не понравилась?

– Она неплохая. Но я предпочитаю «вольво». Они безопаснее.

Рон согласился.

Я чувствовала себя, словно школьная учительница, и поэтому извинилась. Он засмеялся, и мы сошлись на том, что свидания вслепую штука нелегкая.

Но выяснилось, что Ричард успел рассказать ему обо мне все, в то время как я не знала о нем ровным счетом ничего.

– Ваш молодой человек. Мне очень жаль.

Я чуть не поперхнулась.

– Спасибо, – выдавила я, и он смутился. Весь его вид говорил о том, что он жалеет о сказанном. Чтобы сгладить неловкость, я объяснила, что прошел почти год и я оправилась. Он сказал, что присутствовал на вечеринке у Энн и Ричарда в честь получения наследства и заметил нас с Джоном. Он осведомился обо мне у Ричарда, но тот ответил ему, что я занята.

– Я вас не помню.

– Что ж, вы весь вечер просидели на кухне, – напомнил он.

– Да, такое не забудешь, – сказала я со слабой улыбкой в надежде на скорейшую смену темы.

– Мне очень жаль, – произнес он снова.

– В таком случае это свидание вовсе не вслепую, – заявила я. – То есть для меня – да, но не для вас.

Рон покраснел.

– Да. Мне понравилось то, что я увидел.

«Твою мать», – подумала я и покраснела. Оскорбившись, я удалилась в туалет. Я вернулась, и вскоре он попросил счет.

– Нам не обязательно встречаться, если у вас нет желания, – сказал он.

– Не обязательно, – согласилась я.

– Но мы могли бы сходить в один ночной джаз бар, – предложил он более радостным тоном.

– Пошли.

* * *

Мы отправились в бар, где я заказала энное количество рюмок, при этом не теряя бдительности и объяснив, что я не алкоголик. Рон в который раз за этот вечер рассмеялся и сказал, что сделает выводы, посмотрев на мое поведение.

– Утешает, – ответила я, и он назвал меня смешной девчонкой. На мгновение я ощутила себя Барбарой Стрейзанд. Он рассказал мне о своем детстве. Оказалось, он родился в Германии, но его родители вернулись в Ирландию, когда ему было два года. Я нервничала и немного пьянела, поэтому решила пошутить насчет арийской расы, о чем тут же пожалела. Однако Рон улыбнулся, и я с облегчением поддержала его. Мы оба согласились с тем, что первые свидания настоящий кошмар. И я призналась ему, что в моей жизни первого свидания не случалось с шестнадцати лет.

– Боже! – сказал он.

– Да, согласилась я и опрокинула очередную рюмку. Он говорил, что до того, как стать адвокатом, играл на гитаре в университетской группе. Я рассказала, что Джон всегда мечтал стать Джими Хендриксом.

– Он играл на гитаре? – заинтересованно спросил Рон. Я рассмеялась и сказала «нет», я спросила, играет ли он сейчас, и он покачал головой. Но сообщил, что любит петь в душе.

– Я тоже, – призналась я.

– Правда? Что вы поете? – спросил он.

– Джеймса Тейлора, – призналась я, чувствуя, что от алкоголя у меня развязывается язык.

– Джеймс Тейлор! – повторил он.

– В Джеймсе Тейлоре нет ничего плохого, – вступилась я. – А что поете вы?

– «Аэросмит», – ответил он.

Я очень долго смеялась.

– «Аэросмит»! Ну и нахал же вы! Так потешаться надо мной!