Текст книги "Заверните мне луну"
Автор книги: Анна Мак–Партлин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
Глава восьмая
Мама
В течение трех месяцев мама и Энн боролись за мировой рекорд по максимальному количеству телефонных зонков на мой номер. Пока я не пригрозила, что отрежу свою линию, они не прекратили. Пришло время собрать осколки и начать жить дальше, но нам мешал вопрос с водителем. Незамысловатый тест показал, что он в тот вечер был трезв, чего нельзя было сказать о его жертве. Следствие установило, что автомобиль ехал на разрешенной скорости когда Джон, вдрызг пьяный и обкуренный, выскочил перед ним на дорогу, мужчина не смог затормозить, так как тормоза, которые ему в тот день отрегулировали в автосервисе, были неисправны. Дальнейшее расследование вело к возможному признанию виновным механика, обслуживающего машину. Я не знала этих людей и не желала с ними знакомиться. Я оказалась не той, о которых читаешь, – жаждущей справедливости. Как заключение в тюрьму какого-то незнакомого механика могло вернуть жизнь? Я не чувствовала необходимости избавляться от горя, причиняя страдание другим. Мне было легче убедить себя в том, что это страшный несчастный случай.
Мама пришла в замешательство. Ей казалось, что я не смогу жить дальше, пока виновный не понесет ответственности за содеянное. Я же понимала, что не смогу продолжать жить, пока не избавлюсь от обвинений в адрес виновной стороны. А может, я ставила себя на место Джона и знала, что виновата не меньше, чем механик и водитель. Каждый из нас вложил свою лепту в эту историю. Водитель же переживал все по-своему. Он отказывался оставаться в одиночестве. Ему необходимо было, чтобы родители Джона и я, его девушка, знали, что он соболезновал. На дознании он разговаривал с матерью Джона. Ему удалось пожать руку его отца, однако я там не появилась, а ему так не терпелось излить мне душу.
Я подняла с коврика, лежащего у входной двери, письмо. Оно, видимо, пролежало там неделю, прежде чем я взяла его вместе с разными счетами и листовками. Я открыла счета и тут же вгляделась в цифры: уж не собираются ли меня ограбить? Деньги автоматически снимались с банковского счета, так что о просроченных платежах можно было не волноваться. Я испытала некоторую признательность системе за то, что оплата взималась чёрез банк. Ведь справиться со всеми счетами за коммунальные услуги, что приходили на мое имя, было бы для меня сложновато. Листовки я тут же отправила в мусорное ведро. Я без задней мысли открыла кремовый конверт и, не задумываясь, развернула листок бумаги такого же цвета. В верхнем правом углу страницы я увидела незнакомый адрес. Я прочла две строчки, и мое сердце бешено заколотилось, отчего рука, державшая письмо, задрожала. – О боже.
Уважаемая Эмма!
Меня зовут Джейсон О’Коннор. Я водитель, который находился за рулем в ночь, когда погиб ваш молодой человек, Джон Редмонд.
Я свернула листок и села на диван, положив голову между трясущихся коленей. «Иди прочь».
Я позвонила Кло. Она зашивалась на работе, но приказала оставаться на месте и сказала, что приедет как только сможет. То и дело я теребила в руках листок, испытывая соблазн развернуть его, но когда попыталась, страх взял свое, и я закрыла написанное рукой. Я комкала его, как делал Джон, когда сильно волновался. У меня не хватило смелости. Это письмо снова возвращало меня в ту ночь, я даже ощущала в своем дыхании запах вина. Я чувствовала холодный воздух, твердую землю и окровавленные волосы Джона в своих руках.
Я продолжала сидеть на том же месте, когда через три часа Кло освободилась. Она, должно быть, увидела тот жуткий эффект, которое нежданное письмо произвело на меня, потому что она какое-то время молчала. Затем Кло разжала тиски, которые когда – были моей рукой, и забрала письмо. Затем осторожно открыла его и расправила на своей ноге.
– Хочешь, чтобы я зачитала? – спросила она.
– Нет, – последовал мой решительный ответ.
– Хочешь, чтобы я зачитала? – повторила она.
– Не знаю, – ответила я честно.
– Я сделаю чаю.
Я кивнула, проследовав за ней на кухню, словно привидение. Мы сели за стол, дожидаясь, когда остынет чай.
– Может, мне сначала прочитать его самой? – предложила она.
– Нет.
Я не хотела, чтобы ей пришлось что-то утаивать от меня, если письмо окажется совсем страшным. У нее и без того хватало бед.
– Прочти, – сказала я, хотя до сих пор не была уверена, что справлюсь с нахлынувшими эмоциями. – Хорошо, – выдохнула она.
Уважаемая Эмма! Меня зовут Джейсон О’Коннор. Я Водитель, который находился за рулем в ночь, когда погиб ваш молодой человек, Джон Редмонд. Я много раз писал Вам. Всем этим попыткам светило лишь дно мусорного ведра. Что я могу сказать? Какие слова могут облегчить вашу боль? Мне нечего предложить, за исключением своего глубочайшего сочувствия и раскаяния. Я знаю, насколько нелегко вам слушать меня, но я не могу больше с этим жить. Я не могу жить не сказав вам, как сожалею. Если бы я мог что-то исправить, я бы, не задумываясь, сделал это. Я столько раз копался, прокручивая в памяти события той ночи. Если бы я выехал из дому немного позже, если бы я не остановился на заправке, если бы я вовсе не уезжал.
В прошлом году я женился, а в минувшем мае моя жена Дениз родила девочку. Мы были стеснены в средства. Я знал, что нужно съездить в автосервис, и выбрал самый дешевый. Мне жаль. Если бы я выбрал другое место. Вы часто снитесь мне. Ваше лицо, ужас, застывший на нем, врезались в мою память, и я не знаю, смогу ли когда-нибудь перебороть страх. Он душит меня. Жена спрашивает, стану ли я когда-нибудь прежним, но разве такое возможно? Я вел машину, и погиб незнакомый человек. Мне так жаль. Я бы повернул время вспять, но не могу. Клянусь, если бы я смог поменяться с ним местами, я бы это сделал.
Простите. Джейсон.
Клода плакала. Я сидела спокойно, рассеянно помешивая чай. До меня дошло, что я ни разу не вспомнила о водителе. Я не думала о том, как повлиял этот страшный несчастный случай на него и его семью. Столько боли. Клода обняла меня, и я крепко обхватила ее руками.
– Все будет хорошо, – услышала я собственные слова.
Я хранила письмо под подушкой три ночи. Я зачитала его буквально до дыр. Я не могла просто игнорировать этого человека. Не обращать на него внимание было легче, когда он казался безличным водителем. Теперь же он стал человеком, переживающим сильную боль, который так же мог потерять самообладание, как и я.
Открытку я выбирала несколько часов кряду. В итоге я сделала выбор в пользу самой незамысловатой. Внутри я написала лишь одно слово: Спасибо.
Я бросила ее в почтовый ящик до того, как перестала ощущать уверенность. После этого я покинула почту, отправившись обедать с братом.
Я не рассказала Ноэлю о Джейсоне. Брат был сам не свой. Он смотрел на все застывшим взглядом, а между бровей залегла глубокая морщина. Я попыталась выяснить у него причину, но он отмахнулся, бросив стандартную фразу о проблемах на работе. Я знала, что происходит что-то другое, но после встречи с одним демоном в тот день я уже не искала другого. Ноэль ковырялся в еде, словно пузатый гимнаст, который надеялся сбросить несколько фунтов, теребя еду, вместо того чтобы просто поесть. – Ты болен? – спросила я вскоре.
– Нет. Я в порядке. Просто устал, – ответил он.
– Хорошо. – Я улыбнулась. Если бы что-то случилось, он бы поделился со мной.
– Как Шон? – спросил Ноэль.
– Хорошо, – солгала я.
Правда заключалась в том, что с Шоном творилось что-то неладное. Он отдалился, стал работать как заведенный и хотя пережил те дни, когда играл роль второго Шейна Макгована, продолжал считать, что меня от него воротит.
– Нет, – сказал Ноэль, пытаясь ослабить воротничок.
– То есть?
Он приходил ко мне на прошлой неделе. Мне кажется, ему нужно к психологу.
– Тебе кажется, что каждому нужно сходить к психологу.
Мой брат походил на Опру (Опра Уинфри (р. 1954) – ведущая ток-шоу, посвященных социальным проблемам): он верил в общение. Не знаю, почему – дома его такому точно не учили. Ноэль рассказал, что Шон приходил к нему домой. Его впустил отец Рафферти. В течение полутора часов они обсуждали проблему грядущего конца света, пока наконец не появился Ноэль. Они удалились наверх, и Шон признался, что у него депрессия, или по крайней мере ему так кажется. Он свел это к тому, что ничто не доставляло ему удовольствия: ни работа, ни еда, ни сон, ни секс. Я заметила, что, хотя Шон легко говорил о сексе, он не упомянул о том, что перебирает с алкоголем. Ноэль рассказал об их встрече, так как чувствовал, что помочь Шону могу лишь я.
Я удивилась, причем тут я. Ноэль был не согласен.
– Он действительно тревожился за тебя. Тебе нужно поговорить с ним.
Я думала, я это уже сделала.
* * *
Мы встретились с Шоном в парке. Мне показалось, что алкоголем не пахнет. Он выглядел лучше, чем в течение последних месяцев, однако свет, которым когда-то светились его карие глаза, исчез. Мы присели на лавочку, сооруженную в честь одного старика, который спонсировал создание пруда. Я не стала ходить вокруг да около. Было лето, но я замерзла.
– Тебе нужно сходить и побеседовать кое с кем.
– Что? – Шон засмеялся, будто ничего страшного не происходило.
Я пребывала не в том настроении, чтобы переливать из пустого в порожнее.
– Ты должен кое с кем поговорить. И опять же: прекрати топить торе в бутылке.
– Но я этим и не занимаюсь!
Я была не в настроении шутить.
– Послушай, Шон, ты можешь говорить все, что тебе взбредет в голову, но мы обеспокоены. Кло, Энн, Ричард – а ты ведь знаешь Ричарда, он никогда ничего не замечает – и Ноэль.
– Ты разговаривала с Ноэлем? В голосе Шона ощущалась прохлада.
«Черт, не надо было приплетать Ноэля».
– Нет! воскликнула я с притворной тревогой. – А после этого добавила невиннейшим голосом: – А ты с ним разговаривал?
– У меня все хорошо, – ответил Шон.
– Не гони!
Он с любопытством посмотрел. на меня.
– Не гнать? – переспросил он заинтригованно.
– Да. Не гони! – выразительно произнесла я.
Шон рассмеялся.
Но мне ситуация не казалась смешной.
– Как смешно! Ты разваливаешься на части и еще смеешься. Он перестал и занял оборонительную позицию. – Что тебе от меня надо, черт побери? – спросил он, но, как только этот вопрос прозвучал, стало ясно, что в ответе он не нуждался.
– Я хочу, чтобы ты вытащил голову из задницы, и примирился с тем фактом, что Джона больше нет и что ни ты, ни я, ни кто-либо другой не можем ничего изменить. А ты последнее время пьешь как свинья и сдаешься. Ладно, проехали. Но знай: твой друг Джон все на свете отдал бы за то, чтобы просто сидеть на этой скамейке и смотреть на этих глупых уток, что плавают кругами. И он бы не распустился так, даже если бы его жизнь пошла к чертям собачьим чего не скажешь о тебе. – Я наговорила немало.
Шон был ошеломлен, однако я не закончила. – Теперь ты можешь принять помощь или проваливать. Ты нужен нам! Нам нужно, чтобы ты чувствовал себя хорошо, был счастливым и сильным, как прежний Шон. – Я снова плакала. Я даже не заметила этого. Ведь плакать на глазах у других было мне теперь не чуждо.
Мы долго сидели в тишине. Шон теребил шарф, который носил еще со времен колледжа. Он откапывал его в гардеробе каждую зиму.
– Я не алкоголик, – сказал он.
– Докажи, – бросила я ему вызов.
Тишина. Затем:
– Хорошо, я схожу кое к кому.
Я взяла его за руку. Она была ледяной. Мы вышли из арки на шумную улицу, продолжая держаться за руки. К моменту нашего прощания в конце улицы его рука стала теплой. Я отправилась домой и прилегла на кровать с Леонардом, потерявшимся котенком, которого никто не искал. Теперь у меня подрастал товарищ. Я заснула под звук его урчанья, не теряя надежды на возвращение прежнего Шона, раз уж Джона больше не было.
Шон на самом деле отправился к психологу. Мне неизвестно содержание их разговора, и он навсегда останется между ними. На некоторое время он совсем отказался от спиртного, чтобы убедиться в том, что способен на это, затем стал позволять себе выпивать, но только по случаям. Он стал понемногу мириться с тем, что мы, переступив через себя, выкарабкались. Прошло немало времени, прежде чем он снова стал радовать нас.
У Энн возникли иные проблемы. Она познала вкус смерти и теперь жаждала жизни. Она признала, что расстроилась в тот день, когда сделала тест на беременность. Ее реакция на белое окошко коренным образом отличалась от моей. Я взбодрилась, она же опечалилась. В то время как я радовалась тому, что у меня никто не родится, она горевала. Очередной удар, и так скоро. Ричард пребывал в блаженном неведении о причинах подавленного настроения жены. Он списал это на то, что ей недоставало друга так же, как и ему. А спросить Ричарду даже не приходило в голову. Мы встретились с Энн в кабинете английского языка и отправились к ней. В первый раз мы устроили посиделки на второй неделе после моего вступления в должность, и с тех пор они вошли у нас в привычку. Мы были похожи, поскольку обе не знали точно, чего хотим от этой жизни. Мы обе закончили гуманитарный факультет, надеясь, что в какой-то момент отыщем свой путь. Когда Энн познакомилась с Ричардом, он стал ее путеводной звездой, которой для меня был Джон. Приятно дружить с человеком, которого не заботила ни карьера, ни цели. Да, у меня была Кло, но при всей моей любви к ней я совершенно не разделяла амбиций, определяющих ее характер. Энн оказалась другой. Это сразу же бросалось в глаза. Она была настоящей хранительницей домашнего очага, почти все время носила джемпер «Беннетон» и ирландскую розу в шелковом шарфике. Ричард занимался экономикой. Интеллигентный преподаватель в твидовом пиджаке с кожаными заплатами и джинсах. Они подходили друг другу, как качественно переплетенная книга. Единственной проблемой, возникшей у них теперь, по прошествии шести лет, было то, что они читали разные страницы.
А в это время у Кло завязались отношения с ее воздыхателем, клиентом Марком. Он не был женат; она не ломалась и сразу же подтвердила это. Он не казался странным типом, как один ее бывший парень, который с головой ушел в свое хобби – коллекционирование бабочек. Он также не был и охотником на женщин – эволюция мужских особей, к которым она привязывалась, была на лицо. Кло чувствовала себя с ним комфортно, и в те горестные моменты он показал себя с лучшей стороны. По прошествии четырех месяцев возникла вероятность наличия будущего у этих отношений. Кло не хвастала; она вела себя очень чутко, ведь я потеряла любимого, и, уж конечно, она не могла позволить своему маячить у меня перед носом. И все же она была счастлива, и ее счастье передавалось и мне. Между нами не было секретов. Мы вместе строили замки из песка, вместе пережили подростковый возраст. Мы вместе лепили из грязи пирожки, одновременно познали радости орального секса, потеряли девственность и столкнулись со смертью. У нас не существовало неприкосновенных тем. Разве можно было изменить привычку, выработанную целой жизнью?
– Итак, каков он в постели?
– Невероятный.
– Да ладно!
– Клянусь, я испытала оргазм в первую же ночь. В первую ночь, Кло! Ты помнишь, сколько времени мне понадобилось, чтобы добиться этого с Дэсом?
– Полтора месяца.
– Полтора месяца, и я не говорю, что он был плох в постели. То есть кто уж действительно оказался плох, так это любитель бабочек.
Мы пили вино на ее кровати, одновременно глядя на Сильвестра Сталлоне со страховочным тросом, карабкающегося по заснеженной скале.
– Он делает все просто невероятно.
Я засмеялась и вспомнила, как все было с Джоном. Боже, как мне его не хватало!
– Знаешь, после Шона мне больше не попадалось такого мужчины, – продолжала она.
Я бессознательно дернула головой и ударилась о деревянный столбик кровати. К лицу прилила кровь, пока я пыталась удержать бокал.
– Ты в порядке? – спросила она.
– В полном, – смущенно пролепетала я, стараясь скрыть, что на этот раз упоминание о взаимном сексуальном опыте двух развязных друзей достало меня. Я понятия не имела, почему мысль о близости двоих наших друзей расстраивала меня, и, уж конечно, не собиралась это обсуждать. Этой темы лучше было избегать.
– Ты уверена? Ты покраснела.
Мое лицо стало багровым. Я мучилась этим с детства: любое смущение влекло за собой прилив крови к лицу. – Я только что ударилась, – сказала я, понимая, что она знает эту мою особенность лучше меня, поскольку столько раз наблюдала ее воочию.
– Ты терпеть не можешь моих разговоров о Шоне, – произнесла Кло через некоторое время. Она была права. Я попыталась отмахнуться от своего замешательства:
– Просто… дело в Шоне, понимаешь?
Она не понимала.
– Когда речь идет о другом парне, – продолжала я, – с которым я не дружу тогда визуальные образы занимательны, но с Шоном все по-другому. И это смущает меня. – Я лгала – дело заключалось не в этом. Но я сама не знала истинной причины, а мой ответ, по крайней мере содержал в себе смысл.
– Но Джон был мне другом, и, что не говори, ты делилась со мной всеми интимными подробностями. Меня это не смущало.
«Она была права».
– Да, я знаю. Но когда мы познакомились, мы все были детьми. Боже, если бы я тебе не могла рассказать о нем, я бы не смогла с тобой вообще ничем поделиться. Кло улыбалась моей неискушенности.
– Ладно, скромница в глубине души.
Кло рассмеялась.
– Та еще скромница!
– Хорошо, нет смысла перетирать это дальше. – Я улыбалась, но внутренне чувствовала замешательство.
«Да что со мной творится?»
Глава девятая
Священник, незнакомка и нежеланный ребенок
Мы не выходили гулять своей бандой с той самой ночи. Эни решила, что теперь время пришло. Она сочла боулинг неплохой альтернативой. Я не разделяла ее уверенности. Я ненавидела боулинг. Все, что имело отношение к шарам и их метанию, вызывало у меня чувство тревоги. Однако, поскольку в меня их вряд ли собирались метать, я уступила. Кло радовалась, она была знатоком почти во всех видах спорта, которыми пробовала заниматься. Кроме того, она рассматривала этот поход как прекрасную возможность познакомить нас с Марком.
– Великолепно, – объявила она. – Три на три, мы устроим соревнование. Девушки против парней. Предполагалось, что Марк займет место Джона, заполнив оставшуюся пропасть. У меня душа ушла в самые пятки, меня чуть не стошнило. Видимо, мои эмоции отразились на лице.
– Прости, – произнесла она, осознав глупость собственных слов.
– Не глупи, – ответила я, борясь с приступом тошноты. Жизнь продолжалась, и она была права: без Марка команды оказались бы неравными. Кло будоражила сама мысль об отношениях, зашедших настолько далеко, что она могла познакомить своего мужчину с друзьями. Кто я такая, чтобы разрушать ее мечты?
– Я действительно рада за тебя, Кло.
– Я знаю, – улыбнулась она.
– Я не хотела показаться убогой коровой.
– Ты и не такая.
– Я терпеть не могу боулинг.
– Я в курсе. – Кло смеялась.
– Я такая свинья.
– Да.
– Помнишь, как на пятом курсе Джон запустил в меня баскетбольным мячом?
– Он попал тебе в лицо и чуть не сбил с ног.
– В итоге пять дней я ходила с распухшей губой.
– А сейчас у тебя такой нос.
– Господи! – Я тут же пощупала свой нос.
Кло продолжала смеяться.
– Шутка, Эмма.
Я продолжала хохотать, смутившись от того, что меня так легко одурачили. Интересно, не стала ли я после утраты несколько туповатой? Мои опасения подтвердились.
* * *
Я пришла в боулинг вместе с Кло; Энн и Ричард уже разминались на второй дорожке. Шон покупал хот-доги и чипсы. Кло поглядывала на часы, думая, почему не подходит Марк. После назначенного времени прошло лишь пять минут, но ее столько раз подводили, поэтому она сидела с таким выражением лица, что мне стало ее жалко. Десять минут спустя вошел мужчина, и она мгновенно вскочила на ноги, улыбаясь и размахивая руками, будто беззаботно развлекалась. Марк. Он оказался весьма привлекательным. Он обладал внешностью мужчины из высшего общества и походил на Самсона – густая шевелюра и толстая шея. Не будь он мешком с деньгами, он вполне бы сошел за гладиатора. Марк помахал рукой и указал на кафе, давая понять, что собирается выпить. Кло тоже помахала ему, радуясь, что теперь сможет сосредоточиться на предстоящем состязании.
Эни занималась совершенствованием навыков метания шаров, но, к ее несчастью, она играла так же бесталанно, как и я. Кло внезапно осенило: играя в женской команде, она оказывалась на проигрывающей стороне, а Кло ненавидела проигрывать.
– Я вот подумала: почему бы нам не сделать смешанные команды? – невинно спросила она.
– Ни в коем случае, – сказал Шон, вытирая с подбородка горчицу.
– Почему? – жалобно спросила она.
– Потому что Эм и Энн никудышные игроки, – заметил Ричард, после чего совершил идеальный бросок.
– Будет весело, – сказала Кло с четко различимой досадой в голосе, однако молодые люди не купились на ее тон.
– В таком случае ты не будешь возражать против игры с девушками.
– Черт, – еле слышно пробормотала Кло.
Подошел Марк, принеся для всех по стакану минеральной воды. Мы все по очереди пожали ему руки, поприветствовав его в своем мирке. Он показался нам милым.
* * *
Игра закончилась, и молодые люди без особых усилий разгромили нас. Кло старалась воспринимать происходящее положительно, особенно потому, что играла лучше всех из девушек. Марк был слабым звеном в мужской команде. Его неудачные попытки на глазах у незнакомцев, казалось, смутили его, но он перестал принимать все так болезненно, когда мне дважды удалось уронить шар себе на ногу. Я всей душой ненавижу боулинг.
Мы отправились в ближайший паб. Ребята праздновали блестящую игру, а мы с Энн – ее завершение. Мы находились в шикарном трехэтажном пабе, несмотря на четверг, он до отказа был забит посетителями. Мы протолкнулись между студентов с рюмками. В качестве музыкального сопровождения выступала какая-то безобразная рок-группа. Мы отправились на второй этаж, где Эния пела о течении Ориконо – знать бы еще, что это означает. Там имелись свободные места и стояла официантка. – Стоять, орать друг другу, пытаясь перекричать какую-то дерьмовую рок-группу, и опрокидывать рюмки. Сидеть и отдыхать под Энию – вот вам разница между вами в двадцать лет и когда вам под тридцать, – отметил Шон, удобно устраиваясь в кресле.
– Да, мы делаем успехи, добавил Шон и махнул рукой официантке, девушки молчали, предпочитая не обсуждать процесс старения.
Кло захотела в туалет, и я пошла с ней, боясь потеряться, если отправлюсь туда самостоятельно. Лишь после нашего возвращения я разглядела, что в углу сидит мой брат с женщиной. Я махнула рукой и пошла к нему, заметив, как он залпом выпивает содержимое стакана и показывает жестом своей компаньонке, мол, «пей до дна». Кло стояла за моей спиной, когда я подошла к столику.
– Эй, незнакомец, – сказала я, улыбаясь, радуясь неожиданной встрече с братом в шикарнейшем баре.
– Здорово, что ты здесь, – ответил он как-то слишком выразительно.
– Мы ходили в боулинг, – продолжила я, ожидая, что он представит нам свою спутницу, которая сидела, уставившись в пол.
– Ты и боулинг? – рассмеялся он.
– Да, – сказала я.
– Привет, я Кло. – Кло протянула руку незнакомке, которая привлекла внимание нас обеих.
– Привет. Приятно познакомиться, произнесла симпатичная девушка, на мгновение подняв голову. Стало очевидно, что мы прервали важный разговор.
– Мы как раз собирались уходить, – объяснил Ноэль.
Он встал, и за ним тут же поднялась и женщина.
– Здесь Шон и Ричард, – сказала я, указывая в их сторону. – Почему бы вам не присоединиться к нам и не пропустить стаканчик – другой?
– Не могу. Мне нужно работать, – ответил Ноэль, отведя глаза.
– Хорошо.
Незнакомка уже надела пальто.
– Что ж, увидимся у родителей в воскресенье, – сказала я.
– Да. Хорошо. До воскресенья.
Девушка попрощалась с нами, и они быстро покинули помещение. Мы с Кло остались стоять, глядя им вслед. – К чему все это? – с долей подозрения спросила Кло.
– Наверное, прихожанка, которая обратилась к нему за советом, высказала я догадку.
– А Ноэль всегда встречается с прихожанами в пабе?
– Это место не хуже всех остальных, – ответила я без каких-либо сомнений.
– Хорошо, – сказала она.
Я рассмеялась:
– Он же священник, Кло.
– Он мужчина, Эм.
– У тебя больное воображение.
– Не стану спорить.
– Да ну, ты не знаешь – Ноэля. У него не было ни одной женщины до того, как он принял сан священника, и, уж конечно, он не собирается наверстывать упущенное теперь. – Я смеялась над всем этим абсурдом.
Кло улыбнулась:
– Она на самом деле выглядела неважно.
– Да, согласилась я. – Она, наверное, расстается с мужчиной, или у нее рак, или что-нибудь в этом роде. – Жуть, – сказала Кло, кивая. – Не представляю, как он справляется с таким.
– А я представляю, – ответила я, не имея об этом никакого понятия.
* * *
Шон теперь становился новым лицом мира мужских журналов. Он писал яркие, смешные статьи на темы, на которые ему было совершенно наплевать, и за это ему платили. Все свое свободное время он отдал написанию того, что считал важным, но результатов этого труда никто в глаза не видел. Я усердно трудилась в школе, время от времени выбираясь развлечься, но, честно говоря, жизнь казалось немного пустой. Мы с друзьями продолжали близко общаться, держась друг за друга еще больше, чем раньше. Ведь наша утрата заставила нас относиться к своей дружбе с большей аккуратностью. Это произошло поздним вечером в пятницу пять месяцев спустя после смерти Джона. Я лежала на диване и смотрела телевизор. В дверь позвонили; пришла Клода. Я тут же почуяла неладное, потому что обычно она появлялась словно под кайфом и выглядела так, будто ее перетащили через плетень. Она поприветствовала меня словами «долбаный урод» на лице красовались следы потекшей туши для ресниц. Я предположила, что она поссорилась с Марком, но я оказалась лишь частично права. Прихрамывая, она поплелась на кухню, и тогда я заметила, что у нее сломан каблук. Она попросила кофе и шлепнулась на стул, сбросив по очереди туфли и держась руками за голову. – Ты поругалась с Марком?
– А по мне видно?
– Уверена, что это не конец света.
Хотелось бы сказать в собственную защиту, что до смерти Джона с моих уст не сорвалось бы подобной банальности, однако, когда ты слышишь их со всех сторон, трудно не начать говорить их самой. Как бы то ни было, Кло ответила мне презрительным взглядом.
– Прости. Я сказала глупость. Рассказывай, в чем дело.
Она посмотрела на ковер, который мог быть и чище.
– Мы с Марком расстались.
Я не верила своим ушам – казалось, у них все шло гладко.
– Почему? – спросила я.
– Мы поссорились.
Кло тянула время.
– И? – подстегнула ее я.
– Мы поссорились из-за моей беременности.
Она оторвала взгляд от моего грязного ковра, и я чуть не свалилась со стула.
– Ты беременна? – выдавила я.
– Сюрприз, – сказала она с сарказмом. На ее глазах выступили слезы.
Я не знала, как реагировать на такую новость, поэтому сосредоточилась на нападках в адрес ее бывшего приятеля. – Этот подонок, что он сказал?
Кло вздохнула.
– В общем, он сказал, что если так и есть, то он не имеет к этому никакого отношения.
От злости, у меня сперло дыхание.
– Почему я всегда ведусь на таких полнейших уродов? – спросила она.
Я задавала себе тот же самый вопрос.
– Не знаю, Кло, правда, – только это я и смогла произнести.
– Черт с ним, Эмма! Хорошо? Пусть идет лесом. Он больше не колышет меня. Однако вот это, – показала она на живот, – моя проблема.
Я обняла ее, вспомнив тот день, когда боялась голубой линии, вспомнив, что через несколько часов после этого Джон умер, и я осталась одна. Могло быть хуже. Теперь я понимала это. Я так ничего никому и не сказала об этом. Было слишком больно. Где-то в глубине души я осознавала, что, если бы беременность подтвердилась, в скором времени мне бы уже пришлось рожать. У меня бы осталась частичка его.
– Я намерена сделать аборт, – сказала Кло тоном, не терпящим возражений.
– Из-за Марка? – пришлось спросить мне.
– Нет, – категорично ответила она. – Я узнала о беременности больше недели назад. Я много думала, и если бы этот гад позволил мне закончить свою мысль и не прервал бы словами вроде «я еще не готов к такой ответственности», я бы сообщила ему то же самое.
Смешно если бы Кло целую неделю утаивала от меня новость о беременности год назад, я бы разозлилась, но теперь я ее понимала.
– Ты уверена? – вынуждена была спросить я.
Она слабо улыбнулась.
– Очевидно, мне придется съездить в Лондон. Ты поедешь со мной?
Безусловно я бы поехала.
– Я еще сто лет назад собиралась пройтись по лондонским магазинам. – Я посмотрела на нее в ожидании ответа.
– Я знала, что ты не бросишь меня, – с облегчением сказала Кло.
Мы перебрались в гостиную, где принялись болтать о разных глупостях, и вот мы уже хихикали и смеялись. Наше совместное отчаяние воссоединило нас. А волнение по поводу будущего, наши поиски ответов и наши страхи вернули нас в далекое детство. Мы были вынуждены противостоять своей боли, и мы вместе смеялись перед ее лицом.
Кло сидела со ртом, набитым яблочным пирогом, когда вдруг громко засмеялась.
– Что смешного? – спросила я.
– Марк, – смеялась она.
Я снова захихикала.
– И что с того?
Она подняла голову, продолжая смеяться.
– Когда я рассказала ему, и он оказался полным подонком, я очень рассердилась и сказала… – Она снова рассмеялась и прикрыла рот рукой. – О нет! Это слишком грубо.
Мне стало любопытно.
– Что? Что ты сказала? – неожиданно настойчиво спросила я.
– Ну, начала она, – он спросил о моих планах по решению этой маленькой проблемы.
Мне захотелось отыскать Марка и надавать ему по физиономии.
Кло продолжала:
– Я сказала: «А что ты посоветуешь? Присесть на корточки и заорать „Вылезай отсюда прочь“? Мы взревели от хохота и смеялись до тех пор, пока она не заплакала. В ту ночь Кло много плакала, но она понимала, что поступает верно, а я знала, что бы ни случилось, я ее не брошу. Она осталась у меня ночевать, и мы стали планировать нашу поездку в Лондон. Те мгновения оказались поворотным пунктом в моей жизни. Впервые мне удалось забыть о себе на целый вечер – ну, почти на целый вечер.
