Текст книги "Заверните мне луну"
Автор книги: Анна Мак–Партлин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
Глава тринадцатая
Секс, ложь и видеокассета
Прошло немногим более месяца после годовщины со дня смерти Джона. Я занималась стиркой, и до меня дошло, что, оказывается, Ноэль – единственный из всех нас, кого смерть Джона изменила коренным образом. Я не знала, что именно в нем стало другим, но я никогда и не утверждала что чувствительность присуща мне. Я не знала, что причиной тому стала женщина, с которой я познакомилась много месяцев тому назад. Я и вправду слишком замкнулась в своем мире. Пока я шаткой походкой передвигалась изо дня в день, то же самое делал и мой брат. Волнений и наслаждений в его мире было не меньше, чем ужасов и угрызений совести.
После того вечера они снова встретились и признались друг другу во взаимных чувствах. Они оба также сознавали, что об отношениях не может быть и речи. Они сошлись на том, что уже не дети, хотя и одиноки, поэтому дружба станет их единственным убежищем. Несколько месяцев этот план работал. Единственной проблемой, с которой они столкнулись, было то, что чем больше они узнавали друг друга, тем больше они друг другу доверяли. А чем больше они виделись, тем сложнее становилось отрицать пламя, которое они друг в друге зажигали. Ноэль не испытывал ничего подобного раньше. Будучи подростком, он был слишком робок, чтобы приставать к девочкам. Повзрослев, он с таким рвением стремился стать священником, что на женщин не оставалось времени. Но теперь он, как и мы, зарабатывал на Жизнь и по вечерам возвращался в дом, где его никто не ждал. В нем жила уверенность, которая рождается вместе с мужчиной, и у него было время как следует все обдумать. Не откладывая дела в долгий ящик, он отправился за наставлением к епископу. Он ощущал необходимость поделиться душевными страданиями и получить совет. Вышло не так, как он надеялся. Епископ был добр, но тверд. Он оказался скуп в советах, равно как и не испытывал сочувствия. – Вы дали клятву, – последовал его аргумент. – Вы священник.
Ноэль согласился. Он знал, кем является, и желал услышать нечто иное, хотя и не понимал, что именно. Что я могу поделать? Как мне вернуться к себе прежнему? – спросил он, молясь о том, чтобы у старика нашелся ответ.
– Больше не встречайтесь с ней.
Вот. Это и было гениальным решением в безысходной ситуации. Ноэль задумался.
– Я так не могу. Я люблю ее.
Он покинул дом епископа, впервые в жизни осознав, что любит, и когда в тот вечер позвонил ей, прощаться не собирался.
У них были интимные отношения вот уже полгода. До любви его уединенный мирок еще не видел столько взлетов и падений. Он бесконечно молился и слушал слово Божье, однако Бог молчал. Теперь он жил вне Бога и Церкви, и то была настоящая жизнь. Она обвивала его руками и защищала его от ненастий этого мира. Когда Ноэль рыдал, она нежно целовала его. Она дала ему почувствовать наслаждение, неведомое ему ранее. Он еще никогда не был так счастлив, и это счастье разрывало его душу на куски.
«Как я могла не замечать этого?»
* * *
Ричарду страшно не терпелось переехать в новый загородный дом в Керри. Энн, напротив, очень не хотела уезжать. В душе она была городской девушкой. Как обычно, Ричард оказался себе на уме. План заключался в достижении компромисса. К сожалению Энн, наш друг Ричард больше привык получать, а не дарить. Кло, Шон и я отправились к ним домой, чтобы помочь упаковать вещи. Шон принес пива, но времени пить почти не осталось. Перевозчики находились уже в пути, а мы успели сложить в коробки совсем немного. Энн превращалась в свою мать: она выкрикивала мужу приказы и одновременно мыла все существующие в доме поверхности, страшно боясь, что незнакомые люди станут называть ее грязнулей. Кло приготовила для нее чашку чаю. Мы приступили к работе. Мы складывали вещи в коробки, подписывали их, задавали глупые вопросы типа: «А это куда? – на что Энн и Ричард выкрикивали „В чертову коробку!“
Я ходила по их пустому дому. Было так странно! Нам не верилось что они расстаются с ним. Когда мы все уложили в коробки, Энн приготовила обед, и мы, не говоря ни слова, ели в пустой кухне. Будто на похоронах. – Не могу поверить, что вы и вправду уезжаете, – сказала я в пятый раз.
– Я тоже, – взволнованно ответил Ричард. Энн молчала. Он вела себя тихо весь день, и все, за исключением ее собственного мужа, резко ощущали ее нежелание переезжать в Керри. Мы закончили обедать. Перевозчики так и не подъезжали.
– Ублюдки, – отметила Энн, пребывающая в возбужденном состоянии.
Мы сидели и молчали. Ричард был не с нами. Его занимал собственный мирок, в котором он уже играл в гольф и ловил рыбу. Энн застыла, словно олень, которого ослепили дальним светом. Мы с Кло погрязли в жалости к себе, вызванной отъездом друзей.
Наконец Шон не выдержал:
– Эй, может, кто – то скажет хоть слово?
Никто не слушал его.
– Эй! – повторил он. – Так, ясно! Я пью пиво. Он встал и зашагал к сумке, в которой лежали банки с пивом. Шон бормотал, что поверить не может в то, что они отослали такие важные вещи, как стулья и холодильник, первыми. Когда он начал пить, Кло вышла из комы.
– Эй, а как же остальные? – спросила она с отвращением.
– Ну надо же, заговорили!
Она улыбнулась:
– Удивишься, если узнаешь, на что я способна ради пива.
Шон на мгновение задумался:
– Пожалуй, не удивлюсь.
Кло ухмыльнулась:
– Да, ты, пожалуй, прав.
Я терпеть не могла их флирта, особенно когда они упоминали о своей непродолжительной связи. Энн и Ричард решили, что не станут нас бить, а лучше выпьют с нами. Итак, мы пили пиво в пустом доме, ожидая приезда перевозчиков, которые должны были забрать вещи наших друзей, а потом и их самих. Кло воспряла духом после второй банки.
– На этой неделе я познакомилась с молодым человеком, – сказала она.
Эта фраза вызвала у нас интерес, ведь после выкидыша она решила, что раз уж у всех мужчин имелись члены, то они и сами не более чем члены. А это означало, что их нужно бояться как огня.
– Кто такой? – поинтересовалась я.
Кло рассказала, что он художник – оформитель и работает над последним рекламным проектом ее компании. Они несколько раз вместе обедали и действительно сошлись по характеру. Она не спала с ним, но он однозначно был ей интересен. Кло сообщила, что он часто смешит ее и у него добрая душа. Ей особенно нравилась его привычка угощать ее из своей тарелки. Парень был красив и чем – то походил на Малдера (герой научно-фантастического телесериала „Секретные материалы“), и они любили одинаковые фильмы. Мы согласились, что все перечисленное звучит неплохо, однако догадывались, что молодой человек солгал по поводу своих любимых фильмов, ведь пристрастия Кло в части кинематографа были весьма сомнительны.
Я напомнила ей, что неделю назад она объявила себя лесбиянкой. Она кивнула, отметив, что то была вовсе неплохая идея. Однако в результате глубоких размышлений она пришла к выводу, что раз уж мужчины – члены, то женщины – стервы. К тому же голые девушки все же не возбуждали ее.
Новая пассия Кло звалась Томом Эллисом. Кло собиралась встретиться с ним тем вечером, и была весьма возбуждена по этой причине. На мгновение я позавидовала ей, но потом вспомнила, что большинство свиданий состояло из многочасового обсуждения характеристик знаков зодиака и порадовалась тому, что дома меня ждет Леонард.
Перевозчики прибыли, и мы все помогли им перетащить весьма нескудные пожитки Энн и Ричарда в фургон. И вот они готовы были ехать. Мы находились в саду. Энн вернулась в дом, чтобы в последний раз все оглядеть. Ричард обсуждал с перевозчиками дорогу. Через некоторое время я отправилась за ней. Я нашла Энн в кухне.
– Эй, – сообщила я о своем присутствии.
– Сама „эй“, – улыбнулась она. Было видно, что она вот – вот разрыдается.
– В Керри вам будет хорошо. Дом великолепный, у моря в конце концов. И графство неплохое, при желании ты найдешь там работу. Ты всего лишь в шестидесяти километрах от Корка. Там такая же жизнь, как и в Дублине… – меня понесло, но Энн прервала меня.
– Там нет друзей, – тихо сказала она.
Я понимала ее чувства.
– Мы ведь можем общаться по телефону. К тому же у Ричарда до сих пор бизнес в Дублине. Ты сможешь приезжать, сколько захочешь, и мы будем ездить к вам в гости. Все будет здорово, – убеждала я, пытаясь успокоить себя не меньше, чем ее.
Она стала радостней.
– Знаю, знаю, ты права. В Керри великолепно, и дом замечательный, и люди вроде бы неплохие, и деревенька старинная, и Ричарду так нравится. Лучше места для воспитания детей не найти. И я знаю, что нам повезло, но надеюсь, что мы правильно поступаем. Я тоже на это надеялась. Мне хотелось сказать: „Не уезжай“. Я бы даже в одиночку и без всякой платы распаковала коробки. Но я лишь обняла ее. – Все будет здорово, – Повторила я.
Энн улыбнулась:
– Пообещай мне, что не забудешь меня из-за того, что я буду жить в другом месте. Хорошо? Я рассмеялась:
– Боже, Энн, ты висишь на телефоне больше, чем Морин Липман. Я бы не смогла забыть тебя, даже если бы захотела.
Мы засмеялись. Тут за нами пришел Ричард. Он огляделся.
– Прощай, ночлежка! – воскликнул он.
Энн прошептала: „Ох, уж эти мужчины“, и мы заперли за собой дверь. Мы обнимались у их машины. Ричард напомнил о том, что они ждут нас в гости на Рождество. Мы согласились. Шон и Ричард договорились о совместной поездке в Великобританию на футбольный матч в следующем месяце. Мы с Энн расплакались. Кло фотографировала – оказывается, фотосъемка была ее хобби. Пока они отъезжали, Шон, Кло и я стояли у ворот их бывшего дома и махали им на прощание.
– И вот их осталось трое, прошептала Кло, и мне снова захотелось расплакаться.
Шон потер руки.
– Кто за пивом?
Кло отказалась, сославшись на необходимость уехать домой и принять душ – словом, расфуфыриться ко встрече с прекрасным Томом Эллисом. Я согласилась. Леонард никуда не убежит; на завтрак он уплел три банки кошачьей еды. Хотя вряд ли это можно было назвать здоровым питанием. Мы сидели в баре в районе, где жил Шон, и говорили о предстоящем свидании Кло. Дело закончилось обсуждением нашего совсем не радующего семейного положения. Я и не думала ходить на свидания после Рона, а Шон последний раз встречался с какой – то преследовательницей. Понуренные, мы так и сидели с пивом.
– А Кэрри не объявлялась? – спросила я. Этим именем мы нарекли женщину, ходившую за ним по пятам. Вообще же ее звали Джэнет.
– Нет, и слава богу, Я слышал, что она встречается с Питом, бухгалтером, – сказал он.
Я не могла поверить. Кэрри была душевнобольной.
– Так, надо думать, Пит знает о ее болезни?
– Ну, если он проводит с ней время, наверное, знает, – ответил Шон и улыбнулся своей сообразительности. – Не умничай, это тебе не идет, – сказала я и с отвращением продолжила: – Не верится, что ты не спустил его с небес.
– Ты бы поступила точно так же, – указал он.
Я была в ярости.
– Ничего подобного.
– Не лукавь. Если бы у твоего порога ошивался какой – то псих и потом отстал от тебя, ты бы не преминула воспользоваться такой возможностью.
Я затрясла головой.
– С тобой что – то не так.
– Ты бы сделала то же самое.
Я сменила тему, потому что он не ошибался. После еще нескольких пинт я заговорила о будущем. Я беспокоилась, по крайней мере мне так казалось, оттого, что все мужчины Кло оказывались подонками. Я нашла парня, идеального парня, в шестнадцать лет. Он был моей судьбой, и теперь его не стало. Согласно элементарной статистике я была обречена на долгие годы встреч с полными идиотами, прежде чем когда-нибудь снова встречу своего молодого человека. Если вообще встречу. А вдруг меня достанет жизнь в собственном мирке с Леонардом, достанут заботы о его рационе, и я решу выйти замуж за какого-нибудь морального урода просто для того, чтобы не быть одинокой? Паника начала потихоньку одолевать меня.
Шон смеялся.
– Этого не произойдет.
– Но может, – спорила я.
– Ни в коем случае, – утверждал он.
– Почему? Почему ни в коем случае? – вопрошала я.
– Потому, – улыбался он.
– Почему потому? – давила я.
– Потому что ты никогда не пойдешь на это.
Я улыбнулась.
Его слова были словно бальзам на мою больную душу, но потом он добавил:
– Тебя слишком дорого содержать.
Но я решила проигнорировать его.
Мы снова замолчали. Меня поразила некоторая озабоченность Шона, несмотря на нашу беседу. Он сидел, уставившись в стакан, и теребил левое ухо.
– Ты немного нервничаешь? – спросила я.
– Разве?
– Да, – кивнула я.
– С чего ты взяла? – спросил он заинтригованно.
– Знаешь, как я подбираю с одежды невидимые нитки? – спросила я, и он кивнул в подтверждение того, что знает. – Так вот в подобной ситуации ты тянешь себя за левое ухо.
Он усмехнулся и убрал руку от уха.
– Хочешь знать, в чем дело? – поддразнил он.
– Да.
– Зачем?
– Частично, чтобы помочь тебе, частично, чтобы ощущать, что я не одна такая несчастная. Шон засмеялся:
– Это деликатный вопрос.
– Деликатный? Насколько деликатный?
– Ну, ты знаешь, что я работаю в офисе с десятком женщин и двадцатью парнями. Я кивнула. Я действительно знала.
– Хорошо, значит, переспишь с некоторыми из этих женщин, и все здорово, но потом переспишь еще с несколькими, ну и женщины начинают сплетничать.
Разговор принимал интересный оборот, и сплетница, жившая во мне, так и кричала: „Переходи к сути!“ – Выясняется, что некоторые из них утверждают, что на стене женского туалета что – то написано обо мне. – Что? – спросила я тихо, думая: „А хочу ли я знать это на самом деле?“
Он прокашлялся:
Шон Броган дает в…
Я чуть не подавилась пивом.
– Теперь если они все вместе, то свистят, когда я прохожу мимо. Я чувствую себя оскверненным, – продолжал он и снова принялся теребить левое ухо.
Я просто не находила слов. Одна часть меня хотела смеяться, а другая – собирать с брюк невидимые нитки, поэтому я просто скрестила руки.
– Ух ты. Ужасно, – выдавила я, надеясь, что при этом не покраснею. Мне стало его жалко. Ему надо было поговорит с мужчиной. Я не могла помочь ему советом.
– Это сущий кошмар. Кэрри в курсе, а у этой стервы есть фотографии!
– Боже мой! – сказала я, чувствуя себя чрезвычайно неудобно.
– Что бы ты сделала? – серьезно спросил Шон.
– Я бы просто больше не давала им повода, – ответил я, и он вдруг рассмеялся. Тут я поняла, что сказала глупость. „„Больше не давала им повода“. Не могу поверить, что только что произнесла это“.
Но потом я поняла, что тоже смеюсь.
После нескольких пинт Шон решил, что ни за что не станет спать с коллегами, и мы выпили за его весьма мудрый выбор.
Я добралась до дома к десяти; Шон встречался с какой – то девушкой – не коллегой. Работал телевизор, и с кухни доносился шум закипающего чайника. Поскольку я жила одна, такая ситуация была чревата проблемами.
– Ноэль? – выкрикнула я, поднимая зонтик и одновременно прикидывая в уме план атаки на злодеев. – Ноэль? Это ты?
Я стояла спиной к лестнице и направляла зонтик в гостиную, дверь в которую была полуоткрыта. – Эй! – услышала я за спиной голос и резко развернулась на месте, совершая колющие движения зонтиком. – Это я – Ноэль! Не убивай меня, пожалуйста! – сказал он, улыбаясь и подняв руки в знак капитуляции. – Боже праведный, Ноэль, ты напугал меня до смерти – воскликнула я. По мне было видно, что я не лгу. – Прости, я не хотел напугать тебя. Я был в туалете, и, пожалуйста, не упоминай имя Господа всуе. – Вот нахал. Это мой дом! Я говорю в нем, что хочу – И тут я уронила на ногу зонтик. – Боже мой, моя нога! – Ноэль продолжил было говорить, но я его опередила: Заткнись! Это мой дом! Он сказал, что до свадьбы заживет, и я проследовала за ним на кухню. Брат сварил кофе и сообщил, что волнуется за меня. Ведь теперь, когда Энн и Ричард уехали в Керри, я могу почувствовать себя еще более одинокой. Он и в самом деле был нахалом, но при этом таким добрым человеком, Я поклялась, что со мной все в порядке, и, находясь под действием паров алкоголя, я выложила брату всю правду, Я рассказала о граффити в женском туалете, и мы посмеялись над стариной Шоном. И тут как гром посреди ясного неба Ноэль задумчиво произнес:
– Надо думать, по этой причине священники и должны хранить обет безбрачия. Отец Ноэль дает в…звучало бы весьма нелицеприятно.
Я рассмеялась.
– Не знаю, видимо, не так уже мало священников дают! – Я снова громко засмеялась над своей шуткой.
Брат застеснялся.
Я извинилась, внезапно осознав, что от такого комментария Ноэль вряд ли – простите за каламбур – получит удовольствие.
– Прости, Ноэль, шутка больного человека.
– Ничего, – он улыбнулся, но его настрой изменился.
Я спросила, в чем дело.
– Ни в чем, – ответил он.
– Давай, прицепилась к нему я. – Что – то определенно происходит, это ясно даже мне, а я славлюсь своей эгоцентричностью.
Он улыбнулся:
– Дело говоришь.
Я подтолкнула его к разговору, и теперь он не стал молчать. Он рассказал, что очень долго был одинок, что так много лет посвятил соблюдению обета безбрачия, что отказывался ставить под вопрос его целесообразность – до настоящего момента. Он встретил женщину, она социальный работник, ей немного за тридцать, и она разведена. Ноэль сказал, что она красива и умеет шутить, что она умна и приказывала ему идти в известном направлении, когда он начинал докучать ей, так с ним могли разговаривать лишь члены его семьи. Он объяснил, что с ней почувствовал себя мужчиной. Я сидела молча и слушала его рассказ о цвете ее волос и смотрела на его улыбку. Он сказал, что один ее взгляд заставил его поставить под вопрос все его существование и желания. Из его описания я поняла, что он говорил о женщине, с которой я видела его в пабе много месяцев назад. Я была ошарашена. Я обычно добровольно давала дельные советы, но у меня отнялся язык, потому что мое сознание пыталось привыкнуть к мысли о том, что мой брат живет половой жизнью. Но здесь было нечто большее. Все эти годы я верила, что убеждений Ноэля хватало для того, чтобы не замерзнуть ночью, чтобы он не скучал зимними вечерами. Хватало для того, чтобы уберечься от одиночества, однако я ошибалась. Не для одиночества рождаются живые существа, тем более те, которые посвящают собственную жизнь заботе об окружающих.
Мне хотелось посоветовать ему бросить все к чертям и сбежать с ней на Ямайку, но я поняла, что понятия не имела об испытаниях, свалившихся ему на голову, и что в большинстве ситуаций не существует однозначного ответа.
– Боже! – сказала я и тут же извинилась. По крайней мере это было в моих силах.
На минуту мы умолкли.
И тут я отважилась:
– Ты целовал ее?
– Мы были вместе, Эм, – ответил он, не находя в себе сил взглянуть мне в глаза. – О, – сказала я и поняла причину отчаяния брата. „И что с того?“ – хотелось мне прокричать, но, зная, что крик не поможет, я проглотила слова. – Ты ее любишь?
– Да, пробормотал он.
– Чего ты хочешь? – мягко спросила я, опасаясь, что вопрос совсем сломит его.
– Я просто хочу быть священником, которого не вынуждают приносить что – либо в жертву. Это несправедливо. Я все жизнь женил влюбленные пары и крестил детей, но сам никогда не познаю ни того, ни другого. А когда я смотрю на нее, я хочу этого. Я хочу просыпаться с ней по утрам, хочу, чтобы в шесть утра по субботам в нашу спальню забегали дети. Я хочу ходить на родительские собрания и краснеть из – за того, что мои дети без умолку болтают на уроках, но проблема в том, что мне необходимо быть священником. Я не могу представить другого занятия в своей жизни. Я знаю, что именно это и есть мое предназначение. – Он схватился руками за голову и плакал, как дитя. – Я так одинок, Эмма.
Я обняла его и пообещала, что все наладится, сама надеясь на это. Он извинился, придя в замешательство от того, что открыл душу, – такое испытывают люди, не привыкшие доверяться другому. Некоторое время мы сидели в тишине.
– Жизнь та еще стерва, – сказала я.
– Действительно, – согласился он.
Мы рассмеялись.
– Непременно все наладится, – повторила я.
– Да, – вздохнул он.
– Непременно. Тебе просто нужно бороться. Понимаешь?
– Понимаю, – тоскливо пробормотал он.
Ноэль сказал, что ему пора, но я хотела, чтобы он остался. Он не стал спорить.
Позже я лежала в кровати и переваривала его откровение. Он прошел мимо двери, возвращаясь из туалета. – Спокойной ночи, Ноэль! – выкрикнула я.
– Спокойной, Мэри Эллен! – отозвался он. Я улыбнулась.
„Боже, скорее бы все рассказать Кло“.
Глава четырнадцатая
В компании трех
Вскоре после нашего разговора по душам Ноэль порвал со своей единственной любовью. Она требовала от него выбора: она больше не могла смотреть на то, как его душа разрывается. – Больше не надо вины, – потребовала она.
Ноэль знал, что ее желание невыполнимо. Он не мог отказаться от своего сана, а, признавая это, был вынужден распрощаться со всякими надеждами, которые зародились в течение последнего года. Все закончилось. В ее слезах было не меньше отчаяния, чем в его. Она умоляла его остаться с ней, а он взывал к ее пониманию. Боль оказалась безмерной. Она цеплялась за их отношения, а он изо всех сил старался избавиться от них. Ноэль ушел, а она осталась сидеть на пороге в ночной сорочке и тапочках и плакать. Он шел по улице, слезы ослепляли его, сердце обливалось кровью от ее безнадежного плача, звучащего в его ушах.
«Боже, что я наделал?»
После этого Ноэль не видел ее. Она зашла в дом, закрыв дверь за ним и их неудавшимся будущим. Он вернулся в дом, в котором жил вместе отцом Рафферти, пребывающим в блаженном неведении о проблемах соседа.
Ему стало тяжко оставаться в своей комнате одному. Ноэль нуждался в компании, в человеке, который помог бы ему вернуться к нормальной жизни. Человеке, который бы не осудил и понял, что ему необходимо время. Ноэль стал больше времени проводить у меня дома, и я радовалась, что не одна. У нас установился определенный порядок. Ноэль ночевал у меня три – четыре раза в неделю. Он не отличался гениальными кулинарными способностями, однако превосходил в этом меня. Приходя домой, я обнаруживала в духовке картофельную запеканку с мясом, а в это время Ноэль убирал на кухне. Ему нравилось что – то делать, а мне – что ему нравилось не сидеть без дела, потому как уборку нельзя было назвать моим любимым занятием. Безусловно, я убиралась, но это угнетало меня. Уборка не являлась моим предназначением. Я была неряхой.
Мы вместе с Ноэлем смотрели кино. Иногда он доставал видеоигры Джона, а я наблюдала за тем, как он старается. Ноэль тосковал и порой было видно, что он плакал. Но бывали времена, когда он становился почти прежним Ноэлем. Почти.
* * *
Шон расстался с последней девушкой, но, что еще хуже, ему не давал покоя писательский ступор. Он трудился над романом больше полугода, и сначала у него все получалось. Но потом он зашел в тупик, да и компьютер стал издеваться над ним. Шон покидал дом при любой возможности. Поняв, что Ноэль теперь у меня, он присоединился к банде. В доме уже было не протолкнуться. Теперь четыре из семи вечеров в неделю я приходила домой, где Шон и Ноэль пили чай и ругались из-за пульта от телевизора. – Ноэль, я не собираюсь пересматривать «Старски и Хатч» (многосерийный телевизионный фильм в жанре боевика)! – пыталась я перекричать оглушающую музыкальную заставку.
– А, да ладно! – умоляли они оба.
– О пресвятая Богородица, вздыхала я.
В свободной комнате стояли две двуспальные кровати, поэтому то и дело они оставались ночевать. Сквозь стену я слышала их болтовню и смех. Словом, дом превратился в лагерь. Их рты не закрывались до самого рассвета. Я просыпалась в дурном настроении и вставала в очередь, чтобы принять душ. Когда я добиралась до холодильника, молока уже не оставалось, и мои гренки таинственным образом исчезали, стоило мне отвернуться. Мы чересчур рассчитывали друг на друга, и мой дом тому свидетель. Мне было не до смеха. Я знала, что надо что-то менять.
Одним прекрасным вечером, когда Ноэль и Шон пили пиво, наслаждаясь матчем Ирландия – Латвия, в гости со своим новым приятелем Томом зашла Кло. Ноэль и Шон были несказанно рады возможности поделиться пивом. Мои же желания ограничивались спокойной ночью, однако первые имели серьезный перевес голосов. Том пришел в восторг от пива и футбола, и по всему было видно, что он очарован двумя людьми, подарившими ему новую радость. Не теряя времени, молодые люди с головой ушли в беседу о важности хорошей защиты и собственных мыслях по поводу командной стратегии. Каждый из них считал, что знает все лучше самого тренера сборной Ирландии. Мы с Кло удалились на кухню. – Откуда мне было знать, что дом и так полон гостей? – спросила она.
Мой дом всегда являлся каким угодно, только не полным гостей. И в силу каких – то сумасшедших причин мне действительно недоставало возможности побыть одной.
– Это какой – то кошмар! Они не вылезают отсюда. И ведь они далеко не бездомные! Боже, я просто хочу свернуться калачиком и почитать книгу, а не смотреть «Борьба-манию»!
– Так отправь их по домам, – предложила она.
Она говорила дело. И все же мне не хотелось отпугивать их совсем. Мне бы их не хватало. Ведь порой с ними можно было отлично посмеяться, и в глубине души я все же испытывала слабость к «Старски и Хатч». Меня не устраивала лишь очередь в ванную четыре раза в неделю.
– Я скажу им, – согласилась я.
Я расспросила Кло о Томе.
– Он великолепен, – неестественно улыбнулась она.
Они встречались уже месяц, но еще не переспали.
– Все случится завтра ночью, – оскалила она зубы.
– Пора бы уже, – отметила я.
– Не надо об этом, – попросила она.
Она была права. Я замолчала.
– Я думаю надеть черное платье с V – образнъым вырезом. Что скажешь? – спросила она.
– Ты больше месяца продержалась. Я думаю, оденься ты хоть в куриный помет, он все равно запрыгнет на тебя.
– Неплохая идея, – сказала она и улыбнулась. Я собираюсь приготовить ужин, тихая музыка, свечи… Я даже прикупила шелковые простыни.
Губа у нее не дура, это надо было признать.
Красиво, – сказала я.
– Да, – согласилась она.
– А что у тебя? – спросила она.
– Никого, – сказала я.
Тут вошел Шон, достал из холодильника три банки пива и пошутил по поводу вкуса Ноэля относительно мужчин. Я рассмеялась и посмотрела ему вслед.
– Ты уверена? – спросила она.
– Что? – поинтересовалась я.
– Ты уверена, что у тебя никого нет?
– Никого, – стояла я на своем, однако я лгала. Она не стала давить.
– Эй, – сказала она через некоторое время, – могу одолжить свой вибратор.
Я посмотрела на нее, ожидая, что она вот – вот захохочет. Но смеха не последовало.
– Он очень хороший, компактный, и ты можешь засунуть его в сумочку, и после завтрашней ночи он мне не понадобится, – Кло улыбалась.
«Боже!» Идея была гениальная, но я посоветовала ей приберечь его на черный день, одновременно пытаясь скрыть свой дискомфорт.
– Эмма, ну ты и ханжа, – снова улыбнулась она.
– Она самая, – согласилась я.
Мы с Кло перебрались в гостиную. Том и парни нашли общий язык и общались, словно закадычные друзья. Позже я узнала, что сначала Тома встревожила идея развлекаться в компании священника. Видимо, его волновали темы разговора. Большинство людей в беседе со священником ограничиваются обсуждением погоды ввиду страха опорочить себя в глазах Бога. Однако он последовал примеру Шона, который не боялся делиться с окружающими переживаниями. Кло сияла. Том положил ей на ногу руку, беседуя с остальными, и она шутила, заставляя нас хохотать. На нее было приятно смотреть, и от этого мне захотелось, чтобы и моей ноги кто – то коснулся. Я взглянула на Шона. Он улыбался мне. Какое – то мгновение мы смотрели друг на друга, после чего снова вступили в разговор, но от этого взгляда мне стало тепло. Тепло и немного странно, потому что у меня слегка свело желудок, как в тот день, когда Джон представил его мне в студенческом баре. Когда Кло с Томом ушли, Ноэль и Шон усадили меня на диван.
– Мы знаем, что мешаем, – сказал Ноэль.
Мое лицо принимало цвет раскаленного железа, а в это время губы пытались бормотать «нет, не глупите». – Я слышал вас на кухне, – с улыбкой объяснил Шон.
Меня поймали. По крайней мере они отлично понимали ситуацию.
– Извините, – все также смущенно пролепетала я.
– Не извиняйся, – сказал Шон. – Мы ненарочно превратили твой дом в студенческое общежитие. Ноэль улыбнулся оттого, что из всех людей именно он и нес ответственность за превращение моего дома в общежитие.
– Это не так, – призналась я.
– В чем тогда дело? – спросил Ноэль, не потому что оскорбился, то был обычный вопрос. – Мне кажется, что мы слишком много полагаемся друг на друга. То есть как долго это может продолжаться? Если я слишком привыкну к вашему присутствию, тогда что мне делать, когда вы уйдете от меня?
Именно так. Я призналась в истинной причине своих тревог. Я боялась, что, если позволю этим квартирантам, проживающим у меня неполную неделю, залезть ко мне в душу, отпустить потом их будет нелегко, а они не принадлежали мне. Все было предельно просто. Они оба улыбнулись. – Мы никуда не уходим, – сказал Ноэль.
– Просто домой, – добавил Шон.
Они остались на ночь, а на следующее утро вместе уёхали. Я помахала им вслед и закрыла дверь. Я снова осталась одна, но это было не так уж и плохо.
* * *
Следующую ночь Кло провела с Томом. Она позвонила мне на утро. Он все еще спал у нее. Кло нервничала. Они прекрасно провели время, но все получилось не так, как она запланировала. Она не купила ни зажигалки, ни спичек, чтобы зажечь свечи. Она попыталась зажечь их от газовой плиты, но ей удалось лишь залить носком конфорки. Вино на вкус напоминало сыр, а ее стряпня оказалась несъедобной. Том приехал к своей весьма взвинченной девушке с коробкой пиццы, бутылкой надежного вина и видеокассетой. Они жевали пиццу, пили вино и смеялись без устали над «Сумасбродами» (молодежная комедия, верх остроумия которой заключается в высунутом в окно автомобиля голом заде).
– «Сумасбродами»? – Я ей не поверила.
– Я знаю, это ненормально. Это, оказывается, тоже его любимый фильм.
Я была потрясена. Он и вправду разделял весьма странный вкус Кло в части фильмов.
– Надо же!
– Знаю, – сказала она. – Секс был великолепен, – продолжала она, – но я не хочу распространяться об этом, боюсь сглазить. Все дело в разрушении шаблонов, Эм. Я меняюсь.
– Я рада за тебя, – призналась я, не совсем понимая смысла ее слов.
– Да, – чувствовала я ее улыбку, – я собираюсь за него замуж, – сказала она уверенно. Я согласилась, что существовала реальная возможность того, что он ее судьба, ведь теперь выяснилось, что они оба без ума от «Сумасбродов»
