Текст книги "Заверните мне луну"
Автор книги: Анна Мак–Партлин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
На следующий день он взял недельный отпуск, в течение которого не выходил из своей маленькой гостиной. Он не мог читать и смотреть телевизор, слишком болели глаза. Он не мог слушать музыку, звуки раздражали его, он почти ничего не ел. Он даже не мог спать и пил до тех пор, пока не впал в небытие. Он игнорировал телефонные звонки и не открывал дверь, когда звонили.
Ему все время казалось, что скоро придет Джон, и на мгновение все будет хорошо. Джон повернется и скажет: – Боже, брат, да ты похож на кусок дерьма!
Шон кивнет и улыбнется.
– Ну и напугал же ты нас, – скажет он, а Джон сядет на кровати и ухмыльнется:
– Мне нравится эта лампа.
– Это не смешно. Мы подумали, что ты умер.
Шон отойдет к окну, зачарованный сияющим солнцем, которое словно танцевало в воздухе, как ярко-оранжевый воздушный шар. И услышит за своей спиной смех Джона.
– Никто не умирает – мы просто уходим в другой мир, только и всего.
Шон попытается отвернуться от окна, но не сможет оторвать взгляда от солнца.
– Что ж, я рад, что ты остался, – ответит он, борясь с собой и пытаясь повернуться к Джону.
– Я не остался.
Освободившись каким-то образом, он обернется, но будет слишком поздно: перед ним пустая кровать. Затем он просыпался, пугаясь собственных криков. Сон повторялся, только менялись детали: вместо танцующего солнца он видел желтую луну или белое облако. Однажды это была шоколадная конфета. Он пил уже пять дней, когда в замке повернулся ключ и вошла Джеки, девушка, с которой он иногда встречался. – Привет! Кто-нибудь есть?
Будучи не в состоянии ответить, Шон продолжал сидеть, пьяный, истощенный, измученный видениями и последствиями алкогольного отравления.
Он встала над ним, оглядывая разруху, которую он устроил за последние пять дней: пустые бутылки, выстроившиеся на полу, гора окурков в пепельнице и запах, от которого у нее сперло дыхание. У Шона были совершенно больные глаза. Он не мылся и не переодевался уже пять дней. Пожелтевшие пальцы тряслись. Он обливался потом.
– О боже! Что ты с собой сделал?
Вместо ответа Шон, уставившись перед собой, глубоко затянулся. Девушка не понимала, игнорирует он ее или же не знает о ее присутствии.
– Ты превратился в Шейна Мак-Гована (Полное имя Шейн Патрик Мак – Гован (р. 1975) – один из самых выдающихся ирландских исполнителей и авторов песенных текстов; публике известно о его пристрастии к алкоголю)!
Джеки медленно приблизилась к нему, боясь совершить резкое движение. Когда она наконец оказалась совсем рядом, он не шелохнулся. Девушка опустилась на колени на безопасном от него расстоянии, не решаясь протянуть руку, и попыталась достучаться до него.
– Шон… Шон… Шон…
Ничего. – Это я, Джеки, – сказала она, кивая и показывая пальцем на свое лицо.
– Я знаю, кто ты такая. Я не слепой, – протянул он, уставившись в пол.
– Тогда посмотри на меня, – потребовала она.
Он не хотел смотреть. Он даже не помнил, что дал ей ключи.
– Уходи.
– Я знаю, что ты потерял друга, но это нелепо. – Она показала на комнату, и у него закружилась голова.
– Уйди, – снова выдавил он.
– Я уйду, когда ты примешь душ, переоденешься и выбросишь эти бутылки..
Ее вмешательство не было принято „на ура“.
– Просто уйди, – умолял Шон.
– Не могу.
– Убирайся, – простонал он.
Джеки не двинулась с места. Шон собрался с силами и произнес как можно более угрожающе – Убирайся из моего дома к чертовой матери! Ты мне не нужна. Нам не о чем разговаривать. Ты мне даже не нравишься.
Он взял бутылку и допил остатки жидкости.
– Ты просто переживаешь, – спокойно сказала Джеки, вставая. – Ты просто пьян.
Он посмотрел на нее стеклянными глазами и презрительно улыбнулся ей. Он решил, что, если она не хочет уходить, он заставит ее.
– Я пьян, а ты – шлюха. – Шон зажег очередную сигарету, радуясь предстоящему уходу девушки.
Ты, хренов идиот, – начала она, – ты не можешь построить отношения и пытаешься свалить все на меня. Шон и не собирался отвечать.
Джеки заплакала.
– Я хотела, чтобы у нас все получилось, но для этого мы оба должны постараться. – Она направилась к двери. Ты ничего не забыла? – сказал он, прикрывая глаза и чувствуя облегчение.
Джеки обернулась и смущенно осмотрелась.
– Мои ключи.
Она бросила их на стеклянный стол, сбив металлическую банку с промокшими окурками. Шон больше не взглянул на нее. Она ушла, хлопнув дверью. Он открыл глаза, и слезы, которые он так долго сдерживал, потекли ручьем.
Смирение (Энн и Ричард)
Энн и Ричард страдали не меньше нашего. Они не верили в то, что случилось, злились и испытывали чувство вины, но в то же время они были вместе, и поэтому – в безопасности. Они дарили друг другу надежду, которую мы, все остальные, утратили. Когда Ричарду становилось совсем плохо, Энн была рядом. Когда то же происходило с Энн, ее поддерживал Ричард. Они потеряли друга, но благодарили Бога за то, что были вместе.
Неделю спустя после вечеринки в честь получения наследства они сидели на диване, прижавшись друг к другу, и смотрели запись речи Джона, который был свидетелем на их свадьбе. Он тянул себя за галстук и ухмылялся, а его руки сами того не желая, перетасовывали телеграммы.
– Я не отниму у вас много времени… – Пауза. Он усмехнулся. – Как это сделала мама Энн.
Собравшиеся гости поочередно рассмеялись. Оператор поймал в кадре мать Энн, которая улыбалась и изображала смущение, беззвучно шевеля губами и пытаясь сказать: „ Ой, прекратите! „Отбой“ – и оператор опять вернулся к выступающему.
– Я лишь прочту несколько поздравлений от людей, которые не соизволили приехать.
Гости снова засмеялись. На лице невесты сияла широкая улыбка. Ричард вытирал глаза, глядя на Энн. Четыре года спустя Энн смотрела эту же запись и плакала в объятиях мужа. Они снова видели Джона. Вот он стоит в очереди, чтобы поцеловать невесту, смеется и причмокивает. Затем отмахивается от них, потом снова обнимает, а после кружится, опьяненный радостью за друзей. Энн и Ричард плакали, но и смеялись тоже. Они вспомнили о его дурных привычках и любимых поговорках, они вспомнили добрые времена и не забыли плохие. И именно так к ним пришло смирение.
Глава шестая
Медведь и кролик…
Я проснулась в пятницу утром. Джона не было уже месяц, Я обнимала его подушку, которая все еще пахла им, потому что я не забыла побрызгать ее его лосьоном после бритья, когда в концов концов постирала ее. Было еще рано, до работы оставалось несколько часов, поэтому я попыталась заснуть, однако мой организм отказывался со мной сотрудничать. Я действительно впервые проснулась после аварии. Я не открывала глаза, но слезы закончились. Расстроившись, я села на кровати и хотела заплакать, но глаза оставались сухими. После нескольких попыток я сдалась и выползла из постели. Я сидела в ванне и тыкала в кран пальцами ноги, но это занятие быстро надоело мне. Я лежала, вспоминая объятия Джона, наш первый поцелуй у стены моего дома на улице, его безгранично радостный вид в тот день, когда я достала упаковку презервативов в школьном дворе, наши дни в Америке, наши мечты, его лицо, улыбку, глаза, душу. А слез все не было.
«Какого..?
Мне стало дурно. Я хотела плакать, потому что у меня остались только слезы, но теперь, как выяснялось, у меня отобрали даже их. Это было несправедливо.
– Пошли к черту! – закричала я. – Иди все лесом! Бог, да пошел ты! – визжала я в потолок.
Не удовлетворившись нападением на Бога, я набросилась на его родственников:
– Иисус, Мария и Иосиф, вы ублюдки!
Затем я переключилась на Аллаха и Будду – так, на всякий случай, – досталось даже Иуде.
– Почему? – молила я. – Почему ты забрал его, Господи, ты, жадный ублюдок? Почему ты не дал ему пожить? Я не удивилась, не получив ответа. Выбираясь из ванны, я поскользнулась и на какое-то мгновение мне показалось, что это возмездие, поэтому я послала куда подальше потолок, пробормотав: – Тебе придется постараться, придурок!
После этого я прошлась по дому, с осторожностью проверяя электрические приборы, перед тем как к ним притронуться.
* * *
В этот день я проводила последний урок. После моего возвращения дети были как шелковые. В дверях вместо хаоса меня встретили тишиной. Умники не умничали, когда я вошла в класс, болтуньи молчали, зубрилки не торопились поднимать руки и делиться знаниями. Я выглядела подавленной и слабой. Моя боль была видна как на ладони и производила эффект волны, свидетелями которой стали окружающие. Мои ученики не были исключением, и я им сочувствовала. Горе заполняло каждое помещение, куда я заходила, словно в нем опускался туман. Он рассеивался только после моего ухода. У меня был урок истории, и мы сосредоточились на Реформации. Я попросила Джеки Коннор зачитать абзац о лютеранской церкви и „улетела“. Я смотрела в окно на головы двух голубей, клевавших друг друга на школьной крыше, когда до меня донесся голос Рори Мак – Гуайра:
– Мисс? Мисс? Вы в порядке?
Я вышла из задумчивости и улыбнулась ему:
– Все хорошо, Рори. Почему ты спрашиваешь?
Он оглядел класс: дети сидели, опустив глаза. Он откашлялся
– Ну, мисс, Джеки закончила читать абзац пять минут назад.
Я почувствовала, как накатывают слезы, и подняла глаза к потолку, якобы к Богу.
„Черт возьми, утром я умоляла тебя помочь мне поплакать – и ничего. Теперь же перед двадцатью пятью подростками ты, долбанный…“
Я не закончила мысль. Вместо этого я постаралась взять себя в руки.
– Вопросы есть? – спросила я бодрым голосом. Класс продолжал безмолвствовать.
Хорошо. Отлично. Замечательно.
Я стала искать на столе книгу, но не увидела ее. Видимо, у меня был странный вид, потому что Джейн Гриффин с первой парты протянула мне свою.
– Здесь, мисс, мы на середине страницы.
Смутившись, я улыбнулась ей:
– Спасибо, Джейн.
Я смотрела в книгу, но читать было нелегко. Я продолжала говорить про себя, что звонок последует уже через десять минут, но тут мое сердце заколотилось, а ладони вспотели. Я подумала, что у меня, видимо, начался приступ паники.
„Возьми себя в руки“, – снова приказала я себе. Я попыталась сконцентрироваться, но в итоге не выдержала и попросила Дэвида Морриса зачитать следующий абзац. Пока он читал, я молилась, чтобы он не закончил до звонка. Когда наконец он прозвонил, класс выдохнул с облегчением, и дети помчались прочь из комнаты. Я сидела у стола с закрытыми глазами, держась руками за Голову, ища убежища в темноте. Я не заметила, что Деклан Морган остался за партой. Я услышала: „мисс“ и подняла голову.
– Деклан, извини, я не заметила, что ты еще здесь. Чем тебе помочь? – спросила я, стараясь не встречаться с ним взглядом.
Деклан смотрел мне прямо в глаза.
– Я просто хотел сказать, что соболезную по поводу вашего молодого человека. Это ужасно. Его доброта пронзила меня в самое сердце. Я была тронута, и мне страшно захотелось снова заплакать. – Спасибо, – выдавила я.
Он встал, собираясь уйти, но затем остановился.
– Мисс?
– Да, Деклан.
– Можно, я расскажу вам анекдот?
Я улыбнулась, хотя мне было не до этого.
Парень бросил сумку на пол и подошел ко мне.
– Медведь и кролик какают в лесу. Медведь поворачивается к кролику и говорит: „Эй,Кролик, дерьмо прилипает к твоему меху?“ Кролик ответил, что нет, и тогда медведь вытерся им. – Деклан улыбнулся, будто спрашивая: „Дошло?“
Мне следовало отчитать его, но я засмеялась, и увидев это, он тоже рассмеялся в ответ.
– Отличная шутка, сказала я.
– Знаю, – оскалился он, напомнив мне Джона, когда тот был подростком, и повернулся, чтобы уйти.
– Деклан! – сама того не желая, окликнула я.
Он остановился.
– Ты живешь на соседней улице, да? – спросила я.
– Да.
Хочешь, я подвезу тебя до дома?
Он улыбнулся:
– Только если вы позволите мне сесть за руль.
Я рассмеялась и сообщила ему, что ни за что на свете не позволю ему этого. Парень ждал, пока я соберусь, и на несколько мгновений все как будто наладилось. Деклан открыл мне дверь. – Спасибо, – с благодарностью сказала я, и мы оба знали, что эти слова были от души.
* * *
В тот вечер Клода привезла очередную порцию тушеного мяса от матери.
– Сколько еще она будет готовить для меня тушеное мясо? – спросила я.
– Недолго. Еще полгодика, – ответила Клода, улыбаясь.
Я поставила его в холодильник поверх лазаньи, которая была приготовлена для меня на прошлой неделе. Кло села за стол и продолжила:
– Она лишь хочет помочь, Эм.
Я кивнула, мне захотелось снова прийти в норму. Улыбаясь, я повернулась к ней:
– Один мой ученик сегодня рассказал анекдот – очень смешной.
Она удивленно посмотрела.
– Расскажи.
– Ну, – начала я и остановилась, поняв, что не помню его – Анекдот про медведя, который накакал на кролика. Правда, смешной, – запинаясь, сказала я.
– Медведь гадил на кролика? Веселый анекдот, – ‚уыбнулась она – Боже, Эм, нам и вправду нужно вытащить тебя куда-нибудь.
Мы рассмеялись и впервые после несчастного случая получили удовольствие от компании друг друга. Туман рассеивался, и я еще раз мысленно поблагодарила Деклана. Позже мы сидели в гостиной и пили кофе, и я спросила, как дела у Шона. Я почти не видела его после похорон. Он заходил несколько раз, но я притворялась, будто меня нет дома, прячась за занавесками и наблюдая, как он уходит. Я не могла смотреть ему в лицо, и теперь мне казалось, что и он не хочет меня видеть.
– Он в порядке, – сказала лгунья Кло.
– В чем дело? – спросила я.
– Ни в чем, – ответила она.
Я разозлилась:
– Жаль, что ты не хочешь говорить мне!
– Что ты хочешь этим сказать? – обидевшись, спросила Клода.
– Не надо отделываться от меня. Джон умер, но я-то нет. Почему ты не можешь общаться со мной, как раньше. – Слезы обожгли мне глаза в четвертый раз за день, что было значительно меньше, чем накануне. Она бросила на меня ничего не выражающий взгляд.
– Я очень скучаю по нему, Эм! – Клода расплакалась. – Мне все время плохо, и я не знаю, что делать.
Затем на одном дыхании она выпалила:
– Интуиция или мудрость должны мне подсказывать. Я потеряла отца, именно из-за его смерти я понимаю, что не в состоянии ничем помочь. Жаль, что я не могу произнести волшебные слова. Как бы я хотела их найти. Но я их не знаю.
У меня отлегло от сердца. Я присела рядом с ней на диване и сказала, что все наладится, и мы обнялись. У нас вдруг завязался настоящий разговор, будто мы уже пережили свое горе. Она рассказала мне об одном своем богатом клиенте, который постоянно посылал ей цветы. Она говорила о Шоне, о том, что он отдалился и злоупотребляет гашишем. Он пообещал ей бросить, но она не исключала того, что он говорил это, чтобы отвязаться от нее.
Она рассказала, что за две недели до этого у Энн была задержка, и она сделала тест на беременность, но он оказался отрицательным. Я поверить не могла, что Энн не поделилась со мной. – Ну, – промолвила она, – учитывая твое состояние… – Клода умолкла, задумавшись на мгновение, затем продолжила тем же тоном: – Которое, как и у всех нас, непременно пройдет.
Мы обе улыбнулись. Подруга уселась поудобнее.
– Эм, раз уж мы говорим откровенно, выслушай кое-что еще.
– Что? – улыбнулась я.
– Прекрати пользоваться дезодорантом Джона. От тебя пахнет какой-то дрянью, и это странно. – Учту, – согласилась я, взгрустнув, но почувствовав облегчение. – Честно говоря, у меня от него сыпь. Мы сидели молча, слушая музыку, и через некоторое время я спросила, вспоминает ли она отца. Клода задумалась на секунду и ответила:
– Время от времени, – а затем продолжила, сказав, что, несмотря на то что его уже давно нет и что она толком и не знала его, то и дело она видит кого-нибудь похожего на него, или натыкается на его фотографию, или пересматривает сериал, который, по словам матери, любил отец, и улыбается при этом. Все это имело косвенное отношение к нему, но и этого было достаточно. Она передала мне слова своей матери, что боль проходит. У меня сохранилось смутное воспоминание о том, как Клода обутая в свои детские тапочки, плакала, а врач уводил ее кричащую маму наверх. Я до сих пор не могла представить себе, что боль в груди может утихнуть, а в глубине души я этого и не желала. Клода была права: волшебных слов она не знала, но те, что произнесла, очень помогли мне.
Глава седьмая
«Телохранитель» и клад6ище
Джона не было вот уже полтора месяца. Я пообещала Кло, что схожу в гости к Шону, но откладывала свой визит. Я думала о нем, возвращаясь домой из школы. Деклан сидел рядом, разглядывая мои кассеты и в пух и прах разнося мой музыкальный вкус. Я попыталась встать на свою защиту, но мои жалкие попытки сошли на нет, когда он достал запись Митлоуфа и показал ее мне. – Вы шутите? Митлоуф? Та еще гадость.
Я не отрицала сей факт, но свое слово тем не менее сказала:
– Он великолепен. Хороший альбом, в нем много песен, которые… – Продолжать не было смысла, это было очевидно. Я сдалась. – Хорошо, твоя взяла, это гадость. – Я попыталась объяснить, что слушала его лишь какое-то время.
– Правда? – спросил он, не опуская кассету. – Что это было за время? Время, когда тошнит?
Я рассмеялась, но тут же прекратила, когда Деклан достал записи из фильма «Телохранитель». Он тряс головой из стороны в сторону, и я смущенно кивнула. Мы молчали, потому что знали: обороняться не было смысла. Я остановилась у его дома. Деклан вышел из машины.
– Эй, мисс, завтра я познакомлю вас с настоящей музыкой. – И зашагал по тропинке, а я про себя отметила, что надо будет купить упаковку парацетамола.
* * *
Я в одиночестве сидела дома. Кло ушла на свидание с Марком, клиентом, что продолжал посылать ей цветы. Энн и Ричард занимались каким-то сбором пожертвований, и мне было скучно. Я взяла с журнального столика ключи и немного побряцала ими, после чего схватила пальто и направилась к двери. Когда я приблизилась к ней, в дверь позвонили. Я тут же открыла ее. На пороге стоял Шон.
– Привет, – сказала он и потом заметил, что я держу в руках пальто. – Ты уходишь? Извини. Надо было позвонить. Я действительно рада была его видеть. Я улыбнулась и сказала, что собиралась к нему в гости. Его лицо засияло, и он вошел. Я варила кофе, а Шон сидел за столом. Он чувствовал себя неловко и извинился за свою холодность. Я сказала, что ничего страшного в этом нет и что я все понимаю.
– Я вообще-то звонил несколько раз, но когда…
– Я знаю, – перебила его я и поставила перед ним чашку кофе, пытаясь не разлить его, но моя рука немного тряслась. Я села напротив и продолжила: – Мне просто нужно было какое – то время. Эгоистично… – Нет, неправда!
Но я решила расставить все точки над «и».
– Ты тоже потерял друга…
Я хотела продолжить и извиниться, но Шон взял мою руку и сжал ее.
– Я боялся, что потерял вас обоих, – сказал он.
– Я тоже, – заикаясь, произнесла я.
Ни один из нас не вспомнил о случайном поцелуе. Этот момент был слишком сложным, Неудобным, грустным и жалким. Ни один из нас не заговорил о своей вине, однако игнорировать это было невозможно, ведь все было написано на наших лицах.
«Если бы я не вернулась в дом за зажигалкой. Если бы я не потянулась, чтобы поцеловать его. Если бы он не сказал, что я красива. Если бы я не тянула время, не решаясь сдвинуться с места. А потом наши губы встретились, и Джон умер».
Мы ощущали себя странно и необычно оттого, что сидели вместе. Прошлое ушло, его похоронили вместе с Джоном. Мы вынуждены были искать новый способ общения. Я больше не была девушкой лучшего друга Шона. Я была просто собой, и конечно же нас что-то связывало – и это были не мимолетные отношения. Мы много общались в колледже и после него, но я не была уверена, знал ли хоть один из нас ответ на следующий вопрос: достаточно ли тех отношений, чтобы продолжать общаться теперь? Нам придется строить все заново. Наш безопасный флирт закончился, и нам недоставало связующего звена.
Мы сидели молча.
– Я был пьян, – сказал он после долгого молчания.
«О боже, он начал об этом».
– Мы все были пьяны, – произнесла я немного погодя.
– Я не должен был задерживать тебя, – пробормотал он.
– Я не могу об этом говорить.
– Прости, – сказал он.
– Ты не виноват. Здесь моя вина.
Шон вскипел. Он не мог больше держать все в себе. Мне невыносимо было видеть его подавленным.
Мне хотелось обнять его, но я не могла. «Что подумал бы Джон?»
– На днях я слышала смешной анекдот, – проговорила я с надеждой.
Шон вытер слезы и странно посмотрел на меня.
– Да? – переспросил он.
– Да, – ответила я, надеясь, что расскажу его правильно.
– Тогда выкладывай, – подбодрил он.
– Девушка лежит на койке в больнице «Ротонда». К ней подходит старая монахиня и пытается узнать имя отца новорожденного. Та говорит, что не знает его имени. Монахиня озадачена, спрашивает, почему, и девушка отвечает: «Послушайте, сестра. Если бы вы съели банку бобов, вы бы знали, из-за кого у вас газы?»
Шон рассмеялся. Я улыбнулась. Получилось смешнее, чем у Деклана.
– Кто рассказал его тебе? – спросил он.
– Мальчишка из моего класса. Он бы тебе понравился. Он напоминает мне… – Я не закончила предложение. Шон улыбнулся.
Он выглядел усталым: карие глаза обрамляли темные круги, под щетиной трехдневной давности его кожа казалась высушенной и больной. Он похудел настолько, что одежда стала ему велика. Шон рассеянно потирал растительность на лице.
– Хочешь сходить к нему? – спросил он.
– Я не могу, – сказала я. – Пока не могу.
За четвертой чашкой кофе пропасть между нами почти пропала. Нам удалось отыскать нейтральную территорию. Мы заговорили о новом фильме и актере, которого застали с проституткой. Каким-то образом мы перешли к обсуждению зверских царапин на причинном месте Шона, которые он заработал несколько лет тому назад.
– Я думал, что у меня все отвалится, – признался он.
Почему-то это позабавило меня.
– Ты рассказывал Джону?
– Да.
– Он никогда не упоминал об этом.
– Я заставил его поклясться молчать, – сказал он.
– Откуда они у тебя взялись? – спросила я, придя в восторг от такого развлечения.
– Мармеладка.
– Брайан! – прошептала я.
– Да, Брайан, – рассмеялся он.
На часах было уже девять, а Шон все не уходил. Мы посмотрели серию «По закону» (Британский телевизионный сериал, впервые вышедший на канале ITV в 1984 году, сюжет которого сосредоточен на событиях в вымышленном полицейском участке Лондона). Было приятно смотреть телевизор не в одиночестве. Когда Шон был уже у двери, я попросила его следить за собой и прекратить топить горе в выпивке и наркотиках и больше есть. Он утверждал, что уже на пути к выздоровлению. Я не была в этом уверена. Мы обнялись, и это не показалось нам странным. Мы решили приглядывать друг за другом, потому что были друзьями.
Я солгала. Я была готова сходить к Джону. Более того, я планировала посетить кладбище прямо следующим вечером, и мне нужно было быть там одной. Я купила небольшой розовый куст, который собиралась посадить. Он не особенно любил розы, но они так красиво смотрелись в магазине. Эту идею подкинула мне Дориан. Она утверждала, что иногда полезно чем-нибудь заняться. Я сочла это неплохой идеей, и раз делать было нечего, я поехала с нею в питомник, не успев даже возразить.
– Когда ты в сомнениях, вырой яму, – сказала она, а по радио в это время Элтон Джон пел о человеке на ракете. – На днях я видела Шона на Грэфтон – стрит. У него жуткий вид.
– Он в порядке.
– О, я прямо не знаю. Он столько пил на похоронах. Надо бы за ним приглядывать.
Я была озабочена, но не упомянула о том, что Кло одолевали такие же страхи.
– Я уверена, что у него все хорошо, Дор. Каждый из нас борется по-своему.
– Закрыться не значит бороться, дорогая.
– Он сказал, что позаботится о себе.
– Надеюсь, – сказала она, похлопав меня по колену.
– Я тоже, – пробормотала я.
* * *
Снова шел дождь. Я ходила кругами, пытаясь отыскать могилу Джона. Я перешагивала через последние пристанища людей, чтобы сократить путь. Я осознала свои действия, лишь когда наступила на венок, что лежал на могиле женщины по имени Мэри Мур. Я отскочила. – Прости, Мэри, я не нарочно.
Я продолжала идти по заросшей мхом тропинке, которая наверняка привела бы к моей собственной кончине. «Я поскользнусь и сломаю шею». Я брюзжала на саму себя за то, что одела высокие каблуки. Как будто Джон заметил бы их.
Наконец, оглядев почти все до единой могилы на Участке «Д» я нашла его. Странно. Я вдруг стояла одна, перед кучей промокшей земли, покрывающей ящик, в котором лежал Джон. Его белокурые волосы все так же торчали, глаза были закрыты, лицо – расслабленно, губы поджаты. Я не знала, что делать. Я чувствовала себя как на собеседовании, где тот, кто задавал вопросы, не желал разговаривать. Я долго стояла под дождем. Брюки прилипли к ногам. Острые мысы моих туфель загнулись. «Черт возьми, я обожаю эту обувь. Мне не нужно думать об обуви. Я здесь с Джоном. Нужно сосредоточиться». Дориан не ошиблась: посадить куст было отличной идеей. Дождь смягчил землю. Я вытащила из сумки садовую лопатку и принялась копать яму. Когда я копала, мне было легче разговаривать с ним. Я больше не притворялась, будто он рядом. Я болтала с ним как с человеком, которого больше нет. Я пережила отрицание. Я почти переборола гнев.
– Дориан волновалась за Шона. Кло тоже. Думаю, и Энн беспокоится – вчера по телефону она упомянула его дважды. Он много пьет, курит тоже. Я сказала Дор, что у него все наладится, но не уверена в этом. – Мне вдруг стало тяжело копать – я наткнулась на камень. – Кло в порядке. Она познакомилась с мужчиной – его зовут Марк. Он работает в гараже. Наверное, он хорош собой. Я еще не видела его. Но на словах он отличный парень. Надеюсь, у них все получится. Я замолкла на минуту, сосредоточив внимание на вытягивании камня из его уютного убежища.
– Вот тебе! – сказала я камню. Я расположила розовый куст в яме, которую только что сделала. Куст идеально там разместился. Теперь мне оставалось лишь засыпать его, и готово.
– Энн показалось, что она беременна. Но нет. Она говорит, что рада этому. Хотя я думаю, что она расстроилась. – Я почувствовала вину. Я тоже не была готова, но теперь все позади.
Куст вдруг наклонился.
– Блин! – Я попыталась выровнять его и уколола шипом палец. – Глупый кровожадный куст! – Я принялась убирать часть земли и одновременно аккуратно тянула за ветви.
– От Ноэля ни ответа, ни привета последнее время. Отдалился он как-то. Мне кажется, он чувствует себя виноватым, Бог оказался полным ублюдком и вообще… – Мне казалось, что я слышу смех Джона. – Он изменился после твоего ухода, но и все мы вообще-то стали другими. Куст начал выпрямляться. Я держала его, присыпая вокруг землей, чтобы он хорошо сидел.
– Я в порядке. Это не означает, что я не скучаю по тебе. Мне все время не хватает тебя. Была ведь песня «Без тебя меня нет*? Или книга, или фильм. Не могу припомнить. В любом случае, без тебя я ничто. Но я в порядке. Хотя и понятия не имею, куда иду и что делаю. Господи, я ведь даже не знаю наверняка, кто я такая. Но это и неважно. Я в порядке.
Земля у куста легла наконец-то твердым слоем. Я встала, чтобы полюбоваться своей работой. – Выглядит хорошо. Точно знаю, что летом он будет великолепен. Я думаю соорудить вокруг твоей могилы оградку. Ты не поверишь, сколько людей ходит прямо по могилам. Вскоре я ушла, даже не заплакав. Я была сильной. Я правильно поступила. Я выжила – как отец и предрекал мне. Я зашагала к машине, держа в руках лопатку.
