Текст книги "В огне преисподней (СИ)"

Автор книги: Анна Куртукова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

– Мне бы хотелось переговорить с Эриком Дестлером, – добавляет Жерар серьезно.

– Я его жена – Кристина Дестлер, – поясняет Кристина спешно, – и если возможно, то лучше обсудите всё со мной.

– Раз так, то конечно, – соглашается менеджер прежде, чем пояснить причину столь раннего беспокойства, – то, что я услышал вчера, потрясло меня до глубины души. Знаете, в большинстве случаев я даже за большие деньги не соглашаюсь помогать исполнителям, но Ваш муж… Я не смог пустить всё на самотек и решился отправить записи в несколько студий.

– Правда? – пораженно спрашивает Кристина, оборачиваясь к Эрику с широкой улыбкой.

– Это не всё, – загадочно шепчет Жерар и делает небольшую паузу, – мне ответили из Полидора! Они готовы заключить контракт в любой момент!

Девушка замирает, широко распахнув глаза, не силясь поверить словам мужчины. Она ждет, что он вот-вот скажет, что это только шутка, что он и сам не возьмется за их продвижение, но этого не происходит, и Кристина резко обхватывает запястье Эрика.

– Боже, – выдыхает она, – мы готовы… Готовы заключить сделку хоть сейчас!

– Тогда я прямо сейчас к Вам выезжаю, – быстро говорит он, – до скорой встречи, мадам!

Она отбрасывает прочь телефон и бросается на шею Эрика с радостным визгом. Он глядит на супругу растерянно, совсем не понимая происходящего.

– Мы смогли! – выкрикивает Кристина, покрывая мелкими поцелуями всё заспанное лицо мужа, – Мы всё смогли! Они в восторге от тебя, Эрик, слышишь?

– О чём ты говоришь? – теряется окончательно он, приподнимаясь на локтях.

– То, что ты исполнял вчера, – мягко поясняет Кристина, – каждая нота, каждое слово – всё было записано. Я отправила эти композиции одному из крупнейших менеджеров Парижа, не надеясь ни на что… Это просто чудо! Сам Полидор желает видеть тебя под своим лейблом!

– Под лейблом… – повторяет Эрик, хмуря брови.

– Милый, – на выдохе обращается девушка, – просто поверь – это прямой путь к славе, прямой путь к свободе от чёртова договора!

– Так просто?

– Вовсе нет, – с улыбкой отвечает она, вскакивая с кровати и хватая Эрика за руку, – но ты безумно талантлив, и это ни от кого не может укрыться! А теперь поднимайся, нам нужно срочно заключить контракт!

Он поднимается с постели, бережно взяв её за руку, и рассеянно моргает, искренне не понимая, как студия столь скоро решилась их пригласить.

– Это точно не ошибка? – спрашивает он тихо, прищуриваясь.

– Неужели ты сам не замечаешь того, как прекрасно то, что ты создаешь? – ласково спрашивает Кристина, заключая супруга в трепетные объятия, – Боже… Ты вкладываешь в это всю свою душу, Эрик, и это невероятно.

– Родная, – тихо выдыхает Эрик, легонько прижимаясь к ней, – мои произведения пылились на полках десятками лет, и никто никогда не смел к ним прикоснуться… Кроме тебя.

– Что это, если не Судьба?

Он замолкает, не успев сказать и слова, когда сталкивается взглядом с её нежно-голубыми глазами, выражающими бесконечную любовь.

– Что бы со мной стало, если бы ты не появилась? – едва слышно спрашивает Эрик, пробегая холодными пальцами по её спине.

– Иначе не могло быть, – шепчет Кристина мягко, – ты и я – единое целое, и ничто нас не разлучит.

Она тепло улыбается супругу, приподнимаясь на носочки, чтобы нежно его поцеловать, и он согласно кивает, непроизвольно поглаживая многогранный гелиодор на её пальце.

– Знаешь, я больше всего боялся, что между нами встанет Самаэль, – тихо говорит Эрик, аккуратно проводя ладонью вдоль её тонкого предплечья, – я и сам не знаю, почему решился сделать шаг, почему рискнул обратится к тебе тогда, в гримерной, почему не думал о том, что будет потом… И то, что ты сделала, что пошла ва-банк с самим дьяволом, кажется нереальным до сих пор.

– Я готова поставить на кон всё, пока речь идёт о твоём счастье, – откликается Кристина, – мой Ангел.

Внезапный звон в парадную дверь заставляет Кристину тотчас отстраниться от Эрика и торопливо натянуть на ночную сорочку домашнее платье, чтобы только не заставлять столь скоро прибывшего менеджера ждать слишком долго.

– Пойдем, – выдыхает счастливо взбодрившаяся резко девушка, – пойдем скорее, милый!

Призрак машинально улыбается суетливым действиям жены и шагает следом за ней к выходу из спальни.

Сейчас они заключат заветный контракт. Контракт, призванный сохранить их души, призванный избавить от демонических оков и подарить призрачный шанс на свободу и счастье их маленькой семьи.

– Месье Мантино, добрый день! – доносится до слуха Эрика радостный голос супруги, и он спешит спуститься к ним вниз, попутно поправляя протез на лице.

– Добрый день! – восклицает Эрик, едва показавшись на лестнице.

– Я счастлив, что Вы пошли нам навстречу, месье, – спешит высказаться Жерар, обхватывая вытянутую руку Эрика и слегка ее пожимая, – и, думаю, что мы легко сработаемся с Вами.

Мужчина вынимает из кожаного кейса увесистую стопку бумаг и торопливо перебирает многочисленные листы, чтобы отыскать необходимый им бланк.

– В самом деле, – весело продолжает Мантино, – если у Вас есть желание, то Вы могли бы развиваться не только как артист, но и как композитор! Юниверсал были бы счастливы видеть у себя такой талант, а Ваша Музыка стала бы легендарной, Эрик, я знаю о чём говорю.

– Кино? – уточняет Эрик, всерьез заинтересовавшись такой возможностью.

– Именно так, – подтверждает мужчина, протягивая Дестлеру договор в несколько страниц, – Вам нужно расписаться в отмеченных полях.

Призрак понятливо кивает Жерару и принимает из его рук золоченную перьевую ручку, чтобы затем поставить аккуратные подписи на нескольких экземплярах контракта для всех сторон.

Ему вдруг кажется, что он слышит так хорошо знакомый ему голос – тихий, настойчивый шепот проклятого демона. Он так и толкает Эрика отказаться:

– Глупые лицемеры, только взгляни на них, – доносятся до его тонкого слуха слова незримого собеседника, – только вслушайся в их слова. Разве ты этого хотел, Эрик? Уж я-то знаю, что нет. Ты жаждал, чтобы все знали тебя. Тебя,, а не донельзя раскрученный бешеными деньгами лейбл прогнившей киноиндустрии. А готов ли ты продаться? Предать мечту детства ради жалкой девчонки?!

По лицу Призрака лишь скользит насмешливая улыбка, он знает – Самаэль боится. Боится, что потеряет свою власть. Боится, что его вот-вот удастся обвести вокруг пальца.

– Я буду счастлив, – мягко говорит Эрик, расставляя одну за другой подпись на бланках, – сотрудничать с Вами.

– Боже, – выдыхает мужчина, – как же Юниверсал будут рады!

Менеджер неуклюже шагает к двери, сопровождаемый счастливыми взглядами Эрика и Кристины.

– Ах, вот ещё! – вдруг восклицает Жерар, остановившись на самом пороге, – Во многих чартах Ваши записи стремительно набирают позиции! Вы верно поступили, распространив столь прекрасную Музыку повсеместно – люди обязаны услышать эту красоту!

– Спасибо большое, месье, – с мягкой улыбкой отвечает девушка и прикрывает за мужчиной тяжелую дверь.

Она заторможено оборачивается на Эрика, едва сдерживая готовый вырваться наружу радостный визг. Призрак протягивает к ней руки, приглашая в свои трепетные и объятия, и Кристина срывается к нему навстречу.

– Ты будешь освобожден, – шепчет сбивчиво Кристина, пока её руки хаотично скользят по его напряженному телу, – точно будешь!

– Мы оба будем, – радостно выдыхает он, отчаянно крепко прижимая её к себе и ощущая, как по лицу скатываются непрошеные слезы, – моя девочка, какая же ты у меня храбрая…

Она прижимается к Эрику, не желая отстраняться от него ни на секунду, – с этого момента их ничто не способно будет разлучить. Ничто и никогда.

– Ты пожалеешь об этом, Дестлер, – разрывает терпкую тишину пропитанный яростью голос, – пожалеешь, когда будешь гнить изнутри под старость лет, когда будешь загибаться от страшных земных болезней!

Они медленно оборачиваются на его едкое шипение и лишь теперь замечают незримого посетителя их особняка. Никогда ещё он не был так далек от человеческого обличья: его выразительные глаза наливаются ярко-алой кровью, зубы заостренные, словно пики, сцепляются в злом, пропитанном ненавистью оскале, а длинные, перепачканные чёрной землей ногти впиваются в белёсые ладони костлявых рук, пронзая их до тёмных кровоподтеков.

– И душа твоя, прогнившая насквозь, – выплевывает он презренно, – никогда уже не будет ни вымолена, ни спасена.

– Не смей говорить так о нём! – твёрдо говорит Кристина, отстраняясь от Эрика, и резко шагает к кипящему от гнева демону.

– И себя не спас, – нарочито усмехается он, разглядывая два подписанных кровью супругов договора, – и её за собой в ад утащил, какая…

– Довольно слов! – вдруг громко восклицает девушка, выхватывая из его когтистых пальцев истертые листы пергамента. – Тебе никогда не заполучить нас!

Она разрывает отобранные листы в клочья, исподлобья глядя на замершего Самаэля, и возвращается обратно в объятия любимого мужа.

– Проваливай отсюда, – выдыхает девушка опустошенно, выпуская из своих рук ошметки бумаги и бережно затем беря Эрика за дрожащую руку, – и никогда не смей больше заявляться.

По особняку молодоженов разносится гортанный, надломленный смех Самаэля и клочки пергаментов, омытых кровью, мгновенно вспыхивают палящим пламенем.

Внезапно всё стихает – демон бесследно исчезает в одночасье, оставляя за собой лишь белёсый, густой туман и затхлый, отравляющий легкие запах серы.

– И всё? – спрашивает Эрик, нарушая повисшую тишину, так сильно на них давящую.

– Всё, – едва слышно отвечает Кристина, легонько кивая головой.

Тяжелый вздох срывается с пересохших губ Эрика, и он прижимает к себе растерянную супругу, нежно целуя её в висок.

– Всё, – повторяет он, прикрывая глаза в забвении, – нескончаемые годы рабства и страданий, десятки лет западни ада – всё вот так оборвалось, не оставив за собой и следа…

Не выпуская Кристину из мелко дрожащих рук, он опускается перед ней на колени, тихо шепча слова благодарности и задыхаясь от душащих слёз.

– Ты Ангел, – обращается к ней Эрик, пряча лицо в мягкой ткани её короткого платьица, – Ангел, посланный самим Богом, чтобы спасти мою мрачную душу, потерявшую всякую надежду.

Девушка аккуратно опускается к нему, усаживаясь рядом на полу и ласково улыбаясь. Она протягивает к Эрику свои бледные руки и бережно обхватывает его тонкие запястья, чтобы затем притянуть к себе.

– Ты, как никто другой, заслуживаешь искупление, – шепчет Кристина, поглаживая пальцами нежно его вспотевшие от тревоги ладони, – заслуживаешь любовь всего мира, заслуживаешь шанс на истинное счастье.

– Я клянусь, – говорит он тихо, прижимаясь к её груди, – клянусь, что сделаю всё, чтобы только ты была счастлива, Кристина.

– Мне достаточно того, что ты рядом и, наконец, властен над собой, – отвечает она ласково, – ничто не может быть для меня важнее.

– Я безумно люблю тебя, – выдыхает Эрик, резко вскидывая голову и вглядываясь в её глаза с нескончаемым обожанием.

Она смотрит в его широкие зрачки, внемля разгорающемуся в них племени страсти и нежности, столкнувшихся в сумасшедшем танце любви. По её лицу скользит почти безумная улыбка, когда она обвивает крепко шею мужа руками и притягивает его к себе для пылкого поцелуя, горячо шепча:

– И я тебя тоже.

Когда два разгоряченных, отчаянно нуждающихся друг в друге тела сплетаются в единое целое на прохладном полу гостиной особняка, черные клубы дыма огня преисподней рассеиваются над ними, позволяя, наконец, спустя столько лет, вдохнуть полной грудью и ощутить такой сладкий вкус долгожданной свободы.

Свободы.

========== Эпилог. Откровения Кристины ==========

Этот сочельник становится юбилейным для нашей молодой семьи. Мы с Эриком решили, что он обязан быть особенным, ведь теперь наша семья уже не так мала, как раньше. Многое за прошедшие десять лет изменилось, в частности, страшная трагедия подарила нам то, о чём мы так давно мечтали – ребенка.

В удивительно теплый вечер кануна Рождества мы с Эриком и нашей маленькой дочкой неторопливо гуляем по улицам Парижа, горящими множеством ярких огоньков. В руках моего супруга находится невиданная куча пакетов, донельзя заполненных подарками для нашей дорогой девочки и необычными украшениями для дома, которые должны стать последними штрихами в зимней сказке нашего родного особняка.

Мы уже собираемся домой, когда наша малышка замечает крупную, залитую светом фонарей вывеску рождественской кофейни, в которой как раз в это время располагается румяный Санта, готовый выслушать каждое пожелание ребенка и вручить ему маленький презент.

– Папа! – восклицает она, дергая Эрика за рукав, – Папа, можно мы зайдем и туда тоже?

Он опускает на неё взгляд и невольно расплывается в улыбке, глядя на эту юную прелестницу, глаза которой светятся таким неподдельным счастьем.

– Конечно, Луиз, – кивает Эрик мягко, – беги внутрь, мы тебя догоним!

Девочка тут же пускается, радостно припрыгивая к двери, а супруг шагает ко мне с усталой, но счастливой улыбкой.

– Ну, родная, – тихо обращается он, склоняясь к моей щеке и оставляя на ней мягкий поцелуй, – первое рождество с малышкой. Я ведь не один волнуюсь?

– Это и правда запомнится нам навсегда, – тихо отвечаю я, прижимаясь к его заметно окрепшей за прошедшие годы груди, – как и ей.

– Пойдем внутрь, – обращается он, приобнимая меня свободной от покупок рукой за плечи, – там такая толпа, страшно её оставлять надолго такую крохотную…

Я согласно киваю, и мы вместе торопливо шагаем в сторону кафетерия, где царит абсолютная предновогодняя суматоха. В маленьком, но невероятно уютном заведении воистину господствует сказочная атмосфера, призванная окунуть маленьких посетителей в волшебный мир самого Санта-Клауса.

Холодные от уличного ветра пальцы Эрика касаются моей руки, и я невольно улыбаюсь ему, сжимая его ладонь в своей. Мы оба безумно любим этот праздник и каждый год стремимся окунуться в него с головой.

– Поверить не могу, – тихо выдыхает мой супруг, с нежностью глядя на дочь, – так странно… Я и бесконечно счастлив, и в то же время не могу никак перестать думать о той трагедии.

– Я понимаю, милый, – откликаюсь я, согласно кивая, и машинально прикусываю губу до боли.

Порыв заставляет с трепетом прижаться к замершему посреди помещения мужу и поцеловать его легонько в щеку, покрытую мелкими шрамами. Я вдруг замечаю краем глаза маленького мальчишку, застывшего близ Эрика в неуверенности.

– Малыш, – обращаюсь к нему я, отстраняясь от любимого, – ты что-то хочешь?

Он смущенно улыбается и протягивает мне небольшую, повязанную пышным бантом коробочку-сборник, и я, внимательно прочтя название антологии, сама расплываюсь в широкой улыбке.

– Эрик, дорогой, – мягко говорю я, дергая супруга за рукав, – дай-ка автограф юному поклоннику!

Он бросает на мальчика удивленный взгляд, а затем опускается рядом с ним на корточки, вынимая ручку из внутреннего кармана пальто.

– Как тебя зовут, малыш? – ласково спрашивает Эрик, принимая из его рук набор своих собственных сольных альбомов, выпущенных за минувшие десять лет.

– Дориан, – робко отвечает ребенок, покачиваясь на каблуках ботинок, – Дориан де Шаньи. Мои родители всегда говорили, что Вы прекрасный композитор, что именно такая Музыка, как Ваша, привьет мне исключительный вкус. Это действительно так… Я и сам хотел бы иметь хоть толику Вашего таланта, месье.

Наши с Эриком взгляды столкнулись почти молниеносно, а с моих губ сам собой слетел пораженный выдох.

– Твоего отца зовут Рауль де Шаньи? – тихонько уточняет Эрик, размашисто расписываясь на небольшой открытке, вложенной под широкую ленту банта.

– Да, – кивает мальчик, радостно улыбаясь, – а как Вы догадались, месье?

– Дориан! – доносится от толпы людей знакомый голос из далекого прошлого.

Передав мальчику уже подписанные альбомы, Эрик поднимается на ноги и выпрямляется, замечая среди множества посетителей статную фигуру де Шаньи, направляющуюся к ним навстречу.

– Он назвал в его честь сына, – шепчу я мужу, обхватывая мягко его руку, – это так…благородно.

Заметно изменившийся Рауль замирает, как только наши взгляды сталкиваются, и не сразу находится что сказать. Он резко шагает ко мне и заключает в крепкие объятия.

– Рауль, – обращаюсь я к нему мягко, – не могу поверить, что мы и правда встретились!

– Сколько же лет прошло, – шепчет он пораженно, – мы правда не виделись с того самого дня…

Эрик, стоящий чуть в стороне от нас, только понимающе улыбается, позволяя в полной мере ощутить радость долгожданной встречи.

– И ты, – вдруг выдыхает Рауль, отрываясь от меня и направляясь к Эрику, – ты так сильно изменился… Я даже не сразу узнал, хотя давно должен был привыкнуть видеть по телевизору и в журналах.

Мужчины и сами смеются нелепости этой ситуации. Первая и последняя встреча оставила яркий отпечаток в их жизнях.

– Я думал, что вы здесь и не живете даже, – торопливо проговорил де Шаньи, – что давно уехали куда-нибудь в Америку!

– Нет, – отвечаю я тихо, – Эрику гораздо больше нравится работать именно здесь. Романтику Парижа ничто не заменит, знаешь.

– Понимаю, – соглашается тихо Рауль, – а как вы…

Он было желал о чём-то спросить, когда его прервал громкий возглас нашей дочки, получившей долгожданный подарок от Санты:

– Папа! – восклицает девочка, запрыгивая на руки Эрика. – Папа, смотри, что мне подарили!

Я расплываюсь в улыбке. Любовь нашей девочки к Эрику не имеет границ, ровно как и его к ней.

– Это ваша дочь? – пораженно вопрошает Рауль, глядя на Луиз.

– Да, – кивают я быстро, – вернее… Это длинная история, а здесь не место. Ой! Почему бы нам не отпраздновать Рождество вместе, а?

Мысль, внезапно появившаяся в моей голове, вводит мужчин в ступор, и они оба лишь разводят руками.

– Было бы здорово, – отвечает первым Рауль, – я бы познакомил вас с моей дорогой супругой, да и детям будет веселее!

– Да, – кивает чуть позже Эрик, – мы столько лет никого не приглашали… Стоит провести хотя бы одно торжество в компании старых друзей, так?

Я радостно улыбаюсь мужу, весело хлопая в ладоши, словно ребенок. В очередной раз Эрик делает меня счастливой.

– Я сегодня уже успел выпить, – смеется смущенно де Шаньи, хватая сына за ручку, – так что за руль никак.

– Ничего, садитесь с нами, – отвечаю я с улыбкой, – места всем хватит!

Все вместе мы покидаем теплую атмосферу кафе и выходим на холодную улицу. По пути на парковку, Эрик отключает сигнализацию нашего гелендвагена, и Рауль одобрительно качает головой.

– Вот так машина, – восторгается он, когда мы занимаем места во вместительном мерседесе, – просто монстр!

Усевшись на переднем сидении, я тут же лезу в бардачок, чтобы вынуть оттуда наши с Эриком чуть замерзшие мобильные телефоны.

– Тебе звонил Жерар, милый, – обращаюсь я к Эрику, – и написал, что на завтра тебе дали отгул.

– Вот и прекрасно, – понятливо кивает он и вжимает в пол педаль глаза, вынуждая машину послушно сорваться с места.

На какое-то время в автомобиле повисает тишина. Все мы думаем о своём, думаем о том, сколь много произошло за годы, что мы провели порознь друг от друга.

– А как вы познакомились? – первым тишину разрывает Эрик, и я в который раз отмечаю про себя то, как сильно он изменился.

– Она спасла меня, – тихо отвечает Рауль, оборачиваясь на супругу, и сжимает в руке её ладонь, – спасла во всех смыслах. Знаете, после случившегося я едва не потерял рассудок, пока мне не повстречался прекрасный терапевт.

– С самой первой встречи, – добавляет темноволосая женщина, – с первого столкновения на лестнице клиники, я поняла, что не смогу больше придерживаться собственных принципов, не смогу больше держать с пациентом дистанцию… Отчаяние, что плескалось в глазах Рауля, его немой зов о помощи заставили пасть все предрассудки.

– Боже, – поражаюсь я, – я так счастлива за вас обоих. Сколько лет малышу Дориану?

Мальчишка, сидящий на руках Рауля, расплывается в искренней улыбке и показывает мне на пальцах – шесть.

– Какой взрослый, – тихо смеясь, отвечаю я, – Луиз только четыре!

Мой Эрик тормозит у ворот особняка и разблокирует двери автомобиля, позволяя всем покинуть гелендваген.

– Я поставлю машину в гараж и приду, – мягко обращается он ко мне и передает несколько пакетов.

– Я буду с папой! – восклицает наша дочь, подпрыгивая в детском кресле.

– Хорошо, дорогие, – киваю им я и захлопываю дверцу мерседеса, чтобы поспешить затем к де Шаньи, стоящим у парадной двери.

Вынув из небольшой сумочки ключ, я отворяю вход в дом и пропускаю вглубь прихожей молодую семью.

– Так что за история? – догадывается спросить Рауль в отсутствие Эрика и Луиз.

– Её родители разбились в автокатастрофе, – быстро отвечаю я, тотчас мрачнея, – её родители… Мэг и её замечательный супруг Андре. Всё случилось совсем недавно, пару лет назад, а мы добились опеки над малышкой, ведь…

К моему горлу подступает ком, и я тяжело его сглатываю, прикрывая глаза в отчаянии и невольно сжимая руки в кулаки. Последние десять лет стали нескончаемой погоней за семейным счастьем, обернулись нескончаемыми попытками завести ребенка.

– Всё хором твердили, – тихо всхлипнув, продолжаю я, – что я бесплодна, что не смогу иметь детей… И эта катастрофа, случившаяся с Мэг, стала началом новой для нас жизни, стала нашим шансом.

– Мне так жаль, – печально говорит Рауль, кладя руку на моё плечо, – это просто ужасно, но, с другой стороны, девочка такая замечательная, вам с ней очень повезло.

Я согласно киваю, как раз тогда, когда в дверях особняка появляется Эрик с малышкой Луиз на руках, так на нас обоих не похожей.

– Ну, можем идти за стол? – предлагаю я, отбросив прочь мрачные мысли.

Ещё до отъезда на новогоднюю ярмарку, мы с Эриком вместе приготовили праздничный ужин и теперь нам оставалось лишь разжечь на пышной елке гирлянду и дружно усесться за широкий стол.

Я ждала этого вечера целых два месяца. Ждала терпеливо и стойко. Ждала с замиранием сердца, потому что именно сегодня, прямо в сочельник, я хочу сделать Эрику самый долгожданный, самый желанный для него подарок.

– Знаете, – начинаю я тихо, нервно теребя пальцами юбку теплого платья, – я думала, что канун Рождества мы проведем в кругу семьи, но сейчас… Сейчас я даже рада, ведь именно вы сможете стать свидетелями этой чудесной новости.

Я ловлю на себе растерянный взгляд супруга – он совсем не понимает, о чём я говорю. И верно. Верно, ведь я не давала ему ни разу и малейшей зацепки.

– Я молчала долго, – мягко продолжаю я, поднимаясь со своего места и вынуждая Эрика встать следом, – молчала, чтобы сделать особенным именно сегодняшний вечер, чтобы сделать тебе настоящий рождественский сюрприз.

Его руки мелко дрожат от волнения, когда я вкладываю в них маленький подарок, обернутый цветной праздничной бумагой. Он медленно стягивает с него тонкую ленту и затем аккуратно вскрывает.

– Кристина… – только и может прошептать Эрик, глядя вглубь узкой коробочки.

По его бледным щекам скатываются первые слёзы, и он притягивает небольшое фото, лежащее внутри, к своему сердцу, пораженно выдыхая.

– Боже, – он качает головой, делая ко мне неуверенный шаг, и заключая затем в крепкие объятия, – моя родная…

– Пока врачи не уверены, – тихо говорю я, поглаживая его нежно по вздрагивающей от глухих рыданий спине, – но, похоже, что это мальчик.

– Сын, – дрожащим голосом говорит Эрик, чуть отстраняясь от меня, чтобы покрыть затем россыпью невесомых поцелуев всё моё лицо, – Кристина, я так счастлив, так… Это невероятно.

Он медленно оборачивается к нашим гостям, стирая ладонью с лица слёзы радости, и расплывается в чистой, искренней улыбке.

– У нас будет сын, ребята! – восклицает он, и наша малышка-дочь соскакивает со стула, чтобы тотчас запрыгнуть на руки восторженного отца.

Я подхожу к Эрику со спины, чтобы затем бережно обнять, мягко целуя его в тонкую шею.

– Я так сильно люблю тебя, – шепчу я ему на ухо, затем утыкаясь носом в прохладную кожу мужа.

– Господи, – выдыхает он, оборачиваясь ко мне, чтобы затем обхватить ладонями моё лицо, – никаких слов не хватит, родная, чтобы выразить то, как сильна моя любовь к тебе… к тебе и нашим детям.

Моё сердце пропускает удар, когда он склоняется ко мне, словно в первый раз, глядя в глаза с невероятным трепетом, и чувственно, глубоко целует. Пара, сидящая за столом, тихонько смеясь, прикрывает маленькому сынишке глаза, пока руки Эрика ласково скользят по моей спине.

Сегодня последняя преграда, мешающая нашей семейной жизни, выматывающая столь долгое время, спадает и разрешает, наконец, двигаться дальше по незримой дороге к абсолютному счастью.

Сегодня окончательно рассеивается дым, отравляющий нас многие годы. Дым, источаемый самой преисподней, охваченной страшным огнём.

Сегодня мы можем забыть. Забыть налитые кровью глаза и едкий демонический голос, являющиеся в каждом страшном сне. Забыть, наконец, все кошмары. Их больше нет.

Имеет место теперь лишь светлое и трепетное чувство.

Чувство окрыляющей любви.

Абсолютной. Непобедимой. Огненной.