Текст книги "Это не любовь... (СИ)"

Автор книги: Анна Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц)

– Забирай… – хрипло выдохнул он, закидывая голову и подставляя мне для ласк шею.

– Хороший мальчик, – замурлыкала я от удовольствия и его покорности, ласково спускаясь зубками к основанию его шеи.

Еще пару раз несильно прикусив его, я вернулась на свое сиденье, и он нажал на газ, срываясь с места чуть резче, чем обычно.

***

Конечно, я не успела, но охранник сегодня был мировой и спустил мне неположенные полчаса опоздания, отправив с миром в жилой корпус. Луна была яркая, и, запрокинув голову, я разглядывала нависающие верхушки высоченных сосен. Пятнадцать минут от КПП до общежития по лесной дороге нравились мне с каждым разом всё больше и больше. Сегодня было особенно красиво, но осенний ледяной ветер никак не давал расслабиться. Минут через пять я начала сожалеть, что на моей тонкой курточке нет капюшона.

– Вот ты где! – услышала я за спиной рассерженный голос моего первого ангела.

– Привет Боречка! – затормозила я, – А что, уже спецназ вызвали?

– Практически! – он снял бейсболку и натянул на меня, поправляя выбившиеся пряди, – Готовься к показательному бичеванию, на «вечернем» тебя отымеют. И ты уже опаздываешь на собственную казнь. – взглянув на часы и подхватив за руку, он заставил меня значительно прибавить темп. – Бегом!

Через несколько минут мы ворвались в холл, из которого уже по комнатам расходился народ, и дежурный воспитатель тут же прожгла нас взглядом:

– Ты! – рассерженно ткнула она в меня журналом и, видимо, не планируя вступать со мной в бесполезные и бесконечные дискуссии, добавила: – Штраф десять баллов!

ДЕСЯТЬ!!!

Куратор от удивления возмущенно закашлялся за спиной.

– Блять… – выдохнула я, не сдержавшись, прикинув сколько часов придется потратить на дополнительные задания, отрабатывая этот долбанный штраф. Неделя бессонных ночей мне обеспечена!

– ПЯТНАДЦАТЬ! – взревела она.

Моментально закрыв мне рот ладонью, ангел подхватил меня за талию и настойчиво потащил в комнату.

Пятнадцать! ООО! У меня много что было сказать на этот счет!

Но сильные ангельские руки спасали меня от организации местного апокалипсиса. Открыв дверь, он втолкнул меня внутрь и, не входя, захлопнул её за моей спиной.

Развернувшаяся перед глазами мизансцена добавила еще пару капель взрывоопасной смеси в моё настроение. Агрессивно уставившись друг на друга и игнорируя мое появление, посреди комнаты замерли Сашка и Немец. Танюшка извиняюще и беспомощно развела руками.

– Мальчики! – начала я, – Пять минут, как отбой, и если вас обнаружат в моей комнате, то мои пятнадцать баллов штрафа красиво трансформируются в двадцать пять! А я, блять, планировала выспаться в ближайший месяц!

Игнор…

Подмигнув соседке – она прикроет меня, если что – я бросила свои вещи на кровать и, прихватив зубную щетку с пижамой, вышла из комнаты. Тихо поднявшись по лестнице, я толкнула знакомую дверь и шагнула в темноту.

Переодевшись, я присела на кровать и скользнула в теплые объятья моего второго ангела.

– Опять? – спросил он сонно, подгребая меня в объятья.

– Да достали уже… – буркнула я, засыпая. – Почитай мне что-нибудь… балладу…

Вздохнув, он улегся на спину, подтягивая меня поудобнее, и начал:

Когда вода всемирного потопа

Вернулась вновь в границы берегов,

Из пены уходящего потока

На берег тихо выбралась любовь.

И растворилась в воздухе до срока

Над грешною землей материков,

И чудаки еще такие есть,

Вдыхают полной грудью эту смесь.

И ни наград не ждут, ни наказанья,

И, думая, что дышат просто так,

Они внезапно попадают в такт

Такого же неровного дыханья.

Только чувству, словно кораблю,

Долго оставаться на плаву,

Прежде чем узнать, что я люблю

То же, что дышу, или живу.

И вдоволь будет странствий и скитаний,

Страна любви великая страна,

И рыцарей своих для испытаний

Все строже станет спрашивать она.

Потребует разлук и расстояний,

Лишит покоя, отдыха и сна,

Но вспять безумцев не поворотить,

Они уже согласны заплатить.

Любой ценой и жизнью бы рискнули,

Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить

Волшебную невидимую нить,

Которую меж ними протянули.

Снег и ветер избранных пьянил,

С ног сбивал, из мертвых воскрешал

Потому, что, если не любил,

Значит, и не жил, и не дышал.

Но многих захлебнувшихся любовью

Не докричишься, сколько не зови,

Им счет ведут молва и пустословье,

Но этот счет замешан на крови.

Но мы поставим свечи в изголовье

Погибшим от невиданной любви.

Их голосам всегда сливаться в такт,

И душам их дано бродить в цветах.

И вечностью дышать в одно дыханье,

И встретиться со вздохом на устах,

На хрупких переправах и мостах,

На узких перекрестках мирозданья.

И я поля влюбленным постелю,

Пусть пьют во сне и наяву,

И я дышу, и значит, я люблю,

Я люблю, и, значит, я живу!

– Мой грустный ангел… – зашептала ему я, – Твоя печаль такая сладкая… Но объект приложения я не одобряю!

– Я и сам не одобряю… – усмехнулся он, целуя меня в макушку, – Спи.

***

5 октября

Выскочив из душевой кабины и второпях накидывая полотенце, я, подпрыгивая на одной ноге, пыталась натянуть узкие джинсы на еще мокрые ноги и одновременно не потерять окончательно мое формальное прикрытие.

– Бляяять… – протянул мой «брутальный» сосед по гримерке, откровенно разглядывая мои полуобнаженные пляски с одеждой. – Меня подружка уроет, когда узнает…

– А она узнает? – натянуть джинсы одной рукой было нереально…

– Не сомневайся, – усмехнулся он. – Твои «доброжелательницы» постараются, и она меня закопает.

– Ну, пусть хоть будет за что! – расслабилась я и отбросила мешающее мне одеваться полотенце.

Все ещё будучи топлесс, услышав, как скрипнула дверь, я подняла глаза, продолжая сражаться с застежкой на джинсах. Замерев в косяке, Илья несколько секунд разглядывал мои замедляющиеся попытки одеться. Нахмурившись, он перевел взгляд на моего пускающего слюни соседа и кивнул ему на выход. Тот мгновенно подорвался и исчез. Илья шагнул внутрь, закрывая за собой дверь.

– Что ты делаешь здесь?

– Недавно сменила соседей, – пожала я плечами, натянув майку, и пояснила в двух словах: – Достали…

Сделав ко мне пару шагов, он сел на мой трельяж.

– Что произошло?

Я задумалась – рассказать или не стоит?

– Анечка! – он явно уловил мои сомнения. – Ты должна всё рассказать мне, – я нахмурилась, пытаясь переварить его «должна», он тоже задумался. Мне показалось, что над тем же. И словно найдя ответ, добавил: – Мы же друзья…

– Что-то ты не очень спешишь делиться информацией о себе, мой «друг»! – ухмыльнулась я и уже почти окончательно решила промолчать. – Да и твое «мы же друзья» как-то все больше напоминает манипуляцию.

– Не надо так говорить, – отрицательно качнул он головой. – Я действительно переживаю за тебя и мне важно, что с тобой происходит. Я беспокоюсь о твоей безопасности. Что это, если не дружба?

– Да… – согласилась я. – Похоже на то.

Замерев перед ним, я пыталась подобрать наиболее четкую квалификацию произошедшему между мной и девочками, но так, чтобы не подставить их перед руководством. Зачем? Наши дела – это наши дела. А их профессионализм еще никто не отменял, и они нужны Вике как сотрудники. Не хочу, чтобы она на эмоциях… Да и реакцию Ильи мне было сложно спрогнозировать. В конце концов, ничего страшного не случилось.

– Анечка? – его голос стал мягче и тише, склонив голову, он поймал мой взгляд и опасно прищурился. – Они тебя… обидели?

Не сдержав смешок, я закатила глаза и поняла, что придется рассказать, чтобы он не напридумывал себе ничего еще более катастрофичного, чем произошло на самом деле.

– Мой рыцарь… – заулыбалась ему я и, шагнув ближе, прижала к его виску губы, кайфуя от знакомого биения и немного сжимая рукой его шею.

Это не было лаской – только попытка немного его «просадить вниз» и перевести в тематический формат. Я хотела касаться, но не хотела, чтобы он снова напрягался от этого.

Я сжала руку сильнее, и он расслабил мышцы. Всё…

Отпуская пальцы, я позволила ему вдохнуть и поймала его взгляд. Он медленно моргнул.

– Ты занят сейчас?

Он отрицательно качнул головой. Разместившись между его ног и уткнувшись своим лбом в его, я заласкивала пальцами его губы, дразня и не позволяя перехватить их.

– Поехали, – моргнула ему я.

Закрыв глаза, он сбивчиво выдохнул в мою тут же подставленную под его губы шею и провел ими по моей коже:

– Как скажешь…

На стене пикнул коммуникатор, я, дотянувшись, подняла трубку.

– Да, – его горячее дыхание все еще согревало мою скользящую вдоль его губ шею.

– Не поняла… – хмыкнула Виктория, и, немного помедлив, добавила: – Тебя там мужики, как секретаря завербовали?

– Нет, как соседку! – рассмеялась я. – Я переехала. Надеюсь, ты не против?

– Ты одна? – коммуникаторы были все настроены на громкую связь и, услышав мурлыкающие нотки в её голосе, я тут же поняла суть вопроса.

– С Ильей…

– Хочу вытащить вас на тусовку – загородный коттедж, все наши… ну и еще несколько человек. Ты как?

Илья зло зарычал мне в шею, и я успокаивающе погладила его по затылку.

– Мы сейчас зайдем…

Положив трубку, я сжала волосы на его затылке и потянула, заставляя смотреть мне в глаза:

– Плохой мальчик…– оскалилась я, щелкнув зубками. – У тебя завтра будет целый день!

– Как скажешь… – прорычал он, сжимая руками столешницу.

Ох… как же меня возбуждали его эти строптивые согласия!

Пробежавшись по нему пальцами, я погладила прямо через брюки его уже твердый член, кайфуя от того, как несдержанно он закатил от удовольствия глаза и тут же захлопнул их, сжимая челюсти и пряча от меня свои эмоции. Меня накрыло в ответ резонансом, и я задохнулась, понимая, что если он сейчас хоть немного прикоснется ко мне, я просто …

Отпустив его, я развернулась и впечаталась в него спиной, заставляя обвить меня руками, подставляя шею под его жгущее несдержанное дыхание:

– Нам бы лучше срочно покинуть помещение… – опомнилась я. – На работе нам не следует…

– Мхм… – выдохнул он, проходясь зубами вверх вдоль моего позвоночника и резко сжав их у основания волос.

Я вскрикнула от слишком острых ощущений, задрожав в его стиснувших меня руках. Пробормотав мне что-то агрессивное и невнятное в шею, он снова прикусил, отключая меня.

Еще одна кнопочка отключения мозгов! – усмехнулась я про себя.

Я, блять, сплошная кнопочка…

– Подожди меня в машине, – попросила я и отстранилась, кивнув ему на дверь.

Забежав на пару минут к Виктории, выяснив пункт назначения и договорившись о времени нашего приезда, я надела капюшон, пряча влажные волосы от октябрьского холода, и шагнула к припаркованной уже возле входа машине.

Я почувствовала на спине недоброжелательный взгляд и, обернувшись, заметила несколько наших девчонок, мелькающих в темноте сигаретами.

Вика бы нагнула их за эту шалость…

Стряхнув с себя их прилипшие взгляды, я расправила плечи и села в машину.

Наши отношения начинали входить в ровную колею: в среду после обеда Илья забирал меня под «расписку об ответственности», и у меня было часов шесть на работу. Ужинали обычно мы втроем, болтая обо всем на свете и особо не нагнетая обстановку, тем, что происходило между нами в выходные. Закончив после ужина все дела на работе, я дожидалась Илью, и он к отбою привозил меня обратно в школу. В субботу я линяла оттуда чуть пораньше, пропуская обычно практикум по психологии – его я всегда сдавала экстерном в виде исследовательских эссе – и до вечера я погружалась в накопленные за неделю «авралы». Часам к девяти мы освобождались, чтобы зависнуть где-нибудь в компании или втроем, откуда натусовавшись, а точнее надразнившись отправлялись к Вике или Илье. Но обычно к Вике. Воскресенье было только наше с Ильей. Но из-за того, что «обычно к Вике», наша сессия чаще с моей инициативы распространялась еще на одного персонажа под моим «топом». Иногда Илья злился… Но, бросив мне «как скажешь…», позволял любые шалости. В понедельник с утра он снова отвозил меня в школу.

Сегодня была суббота…

– Сколько ехать? – спросила я его, скидывая куртку – в машине было тепло.

– Минут сорок… – выворачивая со стоянки, ответил он мне.

В зеркале заднего вида я заметила на заднем сиденье стопку каких то книг.

Книги и сами по себе не могли не привлечь моего внимания, а книги, которые выбрал он – это двойное удовольствие. Полностью разложив сиденье, я перевернулась на живот и взяла несколько книг с заднего сиденья, разглядывая их в полумраке.

– Что ты делаешь?

– Исследую тебя.

Оглянувшись, я поймала его взгляд, нацеленный на мою обтянутую джинсами попку. Расстегнув ширинку, немного ослабила их, стянув на несколько сантиметров вниз, делая зрелище более совершенным для него.

– Ситуация аварийная… – усмехнувшись хрипло прокомментировал он. – Не боишься?

– Твоя выдержка безупречна! – рассмеялась я, немного поерзав от гуляющего по моей обнаженной поясницы сквозняка, потребовала: – Поиграй со мной.

Его теплая ладонь легла мне на спину, сдвинув ее ниже, он сжал мою голую попку. Пройдясь пальцами между ягодиц, забираясь гораздо глубже, чем я планировала, он вырвал из меня пару стонов удовольствия.

– «По ком звонит колокол», – прочитала я вслух название первой книги.

– Явно по нам… – пробормотал он, сжимая меня, и я прогнулась, подставляя под его пальцы самые приятные местечки.

– Я еще не добралась до Хемингуэя… – извивалась я потихоньку под его пальцами. – Тебе нравится?

– Мхм… – его пальцы немного проникли в меня. Я, тихо вскрикнув, выронила книгу.

– Я… про… книгу… – выдохнула я, сбиваясь, он согнул их, растягивая меня на входе. – Еще… – потребовала я. – Так, что там с Хемингуэем?

– Если ты не замолчишь, у меня будет вставать на классику! – зашипел он, добавляя третий палец.

Задохнувшись, я прогнулась и задрожала, теряя связь с реальностью:

– Да… да… круто… еще… – невнятно забормотала я. – «Мастер и Маргарита»… – подтянула я поближе любимую книжку.

– Только не ЭТУ! – застонал он. – Она дежурная…

– Я могла бы подежурить в районе твоей ширинки… пока ты будешь читать её…

– Ох…

– «Бойцовский… клуб…» – стонала я, пролистывая очередную.

– Хрен с ним! – сдался он, немного ускоряя свои ласки. – Он такой же ненормальный, как и ты!

– Да… Я сумасшедшая…. – возбужденно хихикнула я, и он снова сжал меня, превращая мой смешок в серию громких стонов.

– Уловка 22…[4] – зарычал он, почувствовав первые судороги моего приближающего оргазма.

– Как приятно…. кончать… под пальцами… образованного… человека… – срываясь в сладкую судорогу, пролепетала я, полностью расслабляясь.

***

«– Ну еще бы… Помню… И второго тоже… и сопровождение твое постоянное – как там? Борис и Руся, по-моему… Пажи моей королевы… Все в пажах ходили… Это не сильно раздражало. Скорее, забавляло. Немец твой – бесил слегка… Шустрый, умный… Дерзкий…

– … ванильный до мозга костей.

– Детки в клетке! Хорошо хоть без крайностей… Крайне не разумно мальчиков в таком возрасте провоцировать…

– Да ладно… я ж как мамочка… заботилась…

– Дрянная такая «мамочка»… Помнишь, хоть, что творила?

– Да ничего я там не творила… особенного…

– Мхм… сочувствовал пажам. Хотя… им и этого много было… »

Заняв подлокотники единственного, но зато огромного кресла на стеклянной лоджии и закрыв дверь в гостиную, чтобы немного изолироваться от музыки и посторонних, мы болтали с Викой обо мне.

На кресле сидел Илья… Закинув голову на спинку, он закрыл глаза и полностью расслабился под нашими блуждающими по его волосам и шее руками. Наши босые ножки периодически массировали его разведенные бедра в районе паха. Приобняв нас, он лениво скользил по коже пальцами, иногда сжимая чуть резче и напоминая о себе, в моменты, когда мы заговаривались и забывали двигать пальчиками.

Игра нам нравилась…

– Расскажи про своих мальчиков… – делая глоток из бокала, попросила Виктория, и я поцеловала ее, проникая языком в рот, чувствуя терпкий кофейный вкус какого-то ликера.

Спиртное мне не нравилось, но слизывать с Вики разные неожиданные вкусы я обожала…

– Мои мальчики… – начала я. – Вообще девчонок у нас мало, в основном парни. Часть – ботаны… Часть – еще совсем дети… Остальных уже давно отшила. Но на орбите крутятся четверо самых настырных! – засмеялась я.

– Ты играешь с ними? – завелась она. – «Кушаешь» их?

– Ммм… – я задумалась, пытаясь отыскать слова для описания наших взаимоотношений.

– Расскажи про всех четырех! – потребовала Вика и сделала еще глоток.

На этот раз, не глотая ликер полностью, она сама поцеловала меня, оставляя для меня во рту небольшую порцию сладости. Было вкусно…

– Первый – Сашка… – начала я. – То, что я с вами исключительно его заслуга. Он помогал готовиться и потом решил все организационные вопросы по моему поступлению. Мы учились вместе и знакомы давно… Он запал еще пару лет назад. Я стараюсь вообще его не трогать. Он родной… Но не больше.

– Он хочет тебя?

– Любит… – я повела плечами стараясь стряхнуть с себя ощущение его тоскливой привязанности.

– Что ты чувствуешь?

– Это несъедобно для меня…

Илья приоткрыл глаза, и его ладонь замерла на моем бедре, прекратив поглаживать.

– Что такое? – насторожилась я, вглядываясь в него.

– Просто поймал знакомое ощущение… – покачал он головой и, снова закрыв глаза, расслабился под нашими ласками. – «Несъедобно»… до тошноты.

Поцеловав меня еще раз Виктория, поиграв бровями, потребовала продолжения.

– Еще есть грустный ангел – Русь… Но он уже съедобен. Он так грустно нежен и совершенно… ммм… – попыталась подобрать я слово. – Он бездейственен. Отстранен. И кормит меня грустью, нежностью и заботой, совершенно ничего не требуя взамен. Философ и поэт, романтик… Кайфует от этого… Это так вкусно! И самый кайф, что он и НЕ ХОЧЕТ отдачи! Он наслаждается безответностью…

– Изыскано…– задумчиво прокомментировала Вика. – Давай еще!

– Боречка! – заулыбалась я, – Веселый ангел… Сексуальный и борзенький мальчик, которому процесс доставляет удовольствие гораздо больше, чем результат! С ним играемся… – кивнула я, – Дразнимся, кусаемся, провоцируем… Отлично рубится – хип-хоп, – спортсмен, интеллектуал. В небольших порциях он очень хорош!

– Насколько небольших?

– В очень небольших! – засмеялась я. – Он нахал… дашь пальчик облизать, откусит ручку!

– Ням-ням! – облизалась Вика, – Слушай, мне на обложечку новое лицо нужно… Вот что-то такое – молодой и борзый! Он как?

– Красавчик! – кивнула я. – Я уговорю его на пробный фотосет…

Замурлыкав, Вика снова впилась мне в губы, спаивая очередную маленькую порцию ликера.

– Еще! – потребовала она.

– Немец… – я закусила губку, мечтательно улыбнувшись. – Он особенный…

Илья снова приоткрыл глаза и, прищурившись, посмотрел на меня. Поцеловав его в губы, я погладила пальцами его лоб, разглаживая задумчивую морщинку, и нежно толкнула его обратно, снова заставляя расслабиться. Он подчинился.

– Почему Немец? – одернула меня от Ильи Вика.

– С детства жил в Германии – родители военные. Он старше… и по годам и в принципе. Жесткий, властный, знает, чего хочет. Оригинальный, сексуальный, эрудированный, уверенный в себе, не зацикленный на мнении окружающих...

Илья сжал моё бедро чуть сильнее, чем раньше.

– Если выбить из него ванильно-романтическую дурь и чувство собственности, лет через десять сможет конкурировать с Арвериным. – поддразнила я его и он, конечно же, повелся, снова распахивая глаза.

– Ревнуешь? – подняла Виктория в удивлении бровь.

Он перевел на меня вопросительный взгляд.

– Есть смысл?

– А что у чувства ревности в принципе есть смысл? – удивилась я.

– Что такое ревность? – спросил Илья. – Мы должны договориться о содержании понятия, чтобы говорить на одном языке.

Мы все втроем задумались, и Вика выдала первой:

– Неприятное чувство – досада, злость, раздражение… чувство обделенности… несправедливости, которое ощущаешь, когда тебе не хватает внимания, проявления чувств от объекта своей симпатии, в ситуации, когда кто-то другой получает это внимание… – сформулировала Вика. – Ты чувствуешь это?

– Это – нет! – отрицательно качнул он головой. – Тогда, получается, не ревную… Мне всего хватает.

– А что тогда? – пытала она его.

– Желание забрать контроль, – задумался Илья. – Немного жадность…– добавил, усмехнувшись, он. – Это как желание владеть эксклюзивом. Но еще острее этого – чувство опасности… возможной потери… Приводит в тонус!

– Никаких потерь… – шепнула я, целуя его в шею, и вдыхая его запах. – Не отпущу тебя, мой зверь…

Тихо зарычав, он расслабился и снова откинул голову на кресло, закрывая глаза.

– Так что там с мальчиками? – снова оттянула меня от него Виктория.

– Котята конечно забавные…. – заулыбалась я ей. – Но зачем мне…, когда я могу войти в клетку и погладить льва? – я потерлась о его губы ладонью.

– Всё правильно про него чувствуешь, – ухмыльнулась она, щелкая зубками. – Откусит!

– Пока только лижет… – прикрыла я глаза от удовольствия, чувствуя, как его язык прошелся по моей ладони, и двинулись губы, завершая ласку мягким поцелуем.

***

7 октября

Откладывая в сторону раздобытую мне сегодня ребятами в библиотеке для подготовки к завтрашнему коллоквиуму энциклопедию – сама я катастрофически не успевала попасть туда в короткие часы ее работы – я взглянула на время и решила всё-таки рискнуть.

Третий час ночи… Наверняка дежурный уже мирно спит.

Накинув на плечи плед, я тихо выскользнула в коридор и, стараясь не шлепать босыми ногами, отправилась в компьютерную комнату, расположенную как раз за комнатой дежурных. Из-за штрафных баллов, которые я еще не успела отработать, мне было строго настрого запрещено приближаться к этому информационному лакомству.

Дверь оказалась, как обычно, не закрытой, и я ввела в ближайший компьютер логин и пароль Сашки, который, конечно же, выдал мне все свои доступы при первой просьбе – мой доступ пока отслеживался админами.

Прям концлагерь какой-то! – запсиховала я опять на ситуацию.

Отыскав недостающие куски информации, я отправила их на принтер, молясь, чтобы его тихое жужжание не было услышано за стеной и, подхватив теплые спасительнее листочки, занесла палец над кнопкой, планируя выключить компьютер.

Но…

Быстро пробежав пальцами по кнопкам, я вошла в почту и проверила входящие. Ткнув мышкой на долгожданное письмо я, улыбаясь, погрузилась в чтение.

Дочитав, я настрочила в ответ пару слов и только прикоснулась к кнопке «enter», чтобы отправить, как почувствовала горячее дыхание у себя на затылке.

От неожиданности я дернулась, но чьи-то руки придержали меня за плечи.

– Ну, ты еще давай закричи! – ехидно зашептал знакомый голос, и я с облегчением осела обратно.

– Борис Олегович… – закатила я глаза. – Нельзя же так с беззащитными девушками!

– Ты хоть представляешь масштаб бедствия, если тебя сейчас спалят? – в его голосе чувствовалась улыбка, и медленно перебирая пальчиками он, как паучок, спустился к моей груди, прикрытой только легкой маечкой.

Ах, Боречка, Боречка… – ухмыльнулась я.

– Какой смелый мальчик! – шепнула я и, вставая, сорвала с себя майку, решительно разворачиваясь к нему и присаживаясь на стол, демонстративно развела ноги.

Он замер раскрыв рот и ошалело моргая на меня большими глазами.

Вкусно! – я громко втянула воздух сквозь лёгкий агрессивный оскал.

Он не двигался и не подавал никаких признаков вменяемости.

В принципе на это и расчет… – кайфовала я от его шока.

– Ты бы хоть предупредил, что только дразнишься! – подмигнула я ему и кинула в руки маечку. На автомате он перехватил её. – Ладно, герой-любовник, – захихикала я, – Пойдем по койкам…

Накинув плед, я подхватила распечатки и потихоньку скользнула в холл.

– Кому хоть писала? – раздался сзади ангельский шепот.

– Как бы брату, – хихикнула я.

– "Как бы" – это как?

– Ревников!

Ооо, блять!

– Ревников – три бала за ночные похождения! Симоненко – десять!

– ПОЧЕМУ!? – развернулась я, заглядывая в довольные глаза воспитателя и готовясь к «бою».

– Пять за нарушение запрета на посещение компьютерного класса, – кивнула она на мои распечатки. – И пять за ночные хождения…

– Но ему ТРИ! – кивнула я на стоящего рядом ангела, натягивая поплотней плед.

Думаю, прилетит еще десятка, если она обнаружит под ним мой топлесс.

– Да… – ухмыляясь, подтвердила она. – Ему за похождения, а тебе за похождения в компании мальчиков.

Разъяряясь, я медленно перевела взгляд на Ревникова.

– Я помогу тебе отработать… – зажмурился он.

– Вот уж не сомневайся! – психанула я и снова, развернувшись к ней, язвительно добавила: – Эротических снов вам, Алла Сергеевна. Может хоть они снизят степень вашей чрезмерной увлеченности ночным времяпровождением молодежи!

Расправив плечи и громко шлепая, я зашагала в свою комнату, с удовольствием прислушиваясь к тому, как возмущенно выдохнула эта ханжа мне вслед.

***

26 октября

Открыв шкаф, я выбирала что-нибудь наиболее провокационное. Через час мне «на ковер» к директору и, если уж вылетать, то, как говориться, с музыкой!

Хотелось оторваться напоследок и покайфовать от их возмущения.

Хотя, надежда, конечно, есть… Директор не так плох! Да и несколько педагогов вполне интересные персонажи и благосклонно ко мне настроены.

Все – мужчины… – нахмурилась я. – Да и ладно!

Мужской педагогический состав школы был на порядок сильнее женского, и его мнение было значительно весомее.

Одев дерзкое мини, я накрасила губы алым и взбила непослушные пряди… И ботфорты… на высоченно шпильке – хер знает, как я дойду в них по нашим горным тропам к административному корпусу... Но я, блять, дойду!

Я – псих! – ухмыльнулась я себе и добавила к образу смачный «смоки-айс», – Убейтесь об стену, милые дамы – я иду «завтракать»!

Накинув дубленку, я отправилась на свою очередную казнь. Быть может, последнюю.

Оценив последствия отчисления, я в очередной раз психанула – вот уж хрен им! Надо как-то это переиграть…

Морозный свежий воздух ударил мне в лицо, и я надела капюшон, аккуратно вышагивая по подмороженной утренним холодом земле. Я выбрала лесную тропку, понимая, что окончательно опоздаю, если пойду по окружной асфальтированной дороге. А мне бы хотелось, чтобы меня отчислили хотя бы в моем присутствии.

– Симоненко… Ты бы лучше босяком… – усмехнулся нагоняя меня мой бородатый и неприветливый историк. – Я бы оценил... Но не сомневаюсь, что женский коллектив твой прикид приведет в полный восторг!

– Привет, Стеф Иванович! – усмехнулась я, подхватывая его под подставленный мне локоть. – Для них и стараюсь…

– Убьёшься еще… – прокомментировал мне он свой жест. – А мне потом отвечай за твое несанкционированное падение с такой высоты.

Он поежился от холода и недовольно забурчал:

– Вот оно мне надо: в субботу с утра пилить по такому холоду в такую даль?

– Надо-надо, Стеф Иванович! – убеждающее закивала я. – Я всё отработаю!

– Ну, давай… соблазняй меня Симоненко… – лениво позволил он.

– Краевая олимпиада по истории… – вздохнула я, – так и быть, поеду! – он хмыкнул и поморщился, намекая на продолжение. – Плюс три сценария для исторических игр к сессии… – продолжала торговаться я.

Он медленно и задумчиво кивнул, но снова поморщился, явно желая чего-то определенного.

– Ну чего!? – не вытерпела я.

– Я уезжаю на следующей неделе… – начал он. – Отведешь еще мои лекции. Восемь часов.

– ЧТО?!

– Да не паникуй… Там всего-то две темы у старшего курса, просто несколько групп – можешь толкнуть им свою тему с Суворовым…

– Резуном…[5] – поправила я на автомате и тут же фыркнула, сообразив, как он решил поиметь с меня. – Добрый Вы дяденька! А главное – бескорыстный!

– А то… – тормознул он на крыльце нашего пункта назначения. – По рукам?

– Ладно… – кивнула я.

Как будто у меня есть другой выход!

Кабинет в стиле конференц-зала стал за эту пару месяцев для меня почти родным. Словно специально для меня, на торце длинного стола, где расположились мои обвинители и защитники, оставили место. Я, внутренне ухахатываясь, стараясь сдержать улыбку, эротично на него приземлилась, задумавшись о том, не отжечь ли как Шерон Стоун в «Основном инстинкте». Но вспомнив, что таки отдела нижнее белье, решила приберечь эту дурку на будущее.

Всматриваясь в серьезные лица публики, я закатила глаза и решила начать развлечение:

– Слушаю вас внимательно! – важно сказала я, копируя интонацию нашего директора, сидящего как раз напротив меня, на другом конце длинного стола.

Его рука моментально подлетела, как будто невзначай прикрывая губы, глаза заулыбались.

– Встань! – рявкнула на меня Алла Сергеевна, по инициативе которой все мы тут сегодня и собрались.

– На стул или на стол? – подняла я бровь, и немного изменила позу на более расслабленную, съезжая чуть ниже.

Ням-ням, Алла Сергеевна! – облизалась я её беспомощной ярости, и меня слегка тряхнуло от резонанса.

– Да пусть сидит… – махнул на меня рукой, уже взявший себя в руки Александр Владимирович. – Что произошло?

Алла Сергеевна встала со своего места, как обычно морально готовясь к обвинительной речи, а я показательно достала и включила диктофон, разворачивая его динамиком к ней.

– Что ты делаешь? – нахмурился директор.

– Ну а как же? – развела я руками в недоумении, и начала объяснять. – Вы на основе моих способностей приняли меня в школу для одаренных. В вашей компетенции я не сомневаюсь и на основании вашего решения смею считать себя одаренной. Алла Сергеевна собралась судить мои действия и поступки. Для того, чтобы судить одаренность нужно быть, по меньшей мере, гениальностью… – кивнув на диктофон, я закончила: – Хочу записать речь гения, чтобы сохранить этот ценнейший артефакт нашего времени для потомков!

Часть преподавателей, пряча улыбки, срочно начали потирать разные места на своем лице и открывать не нужные сейчас никому журналы, блокноты и другую отвлекающую макулатуру. Я с вызовом смотрела в глаза «альфа-самцу», игнорируя всех остальных и не удержавшись, за пару секунд трахнула его взглядом, закусывая губу.

Он будет защищать меня по-любому! – оценила я его сочащийся удовольствием взгляд. – Ему всё нравится…

– Что она натворила? – закатил он глаза.

– Пусть выйдет! – потребовала Алла Сергеевна и обиженно села на своё место.

Катнув по столу ключи, он кивнул мне на дверь:

– Подожди в моём кабинете.

***

– Новая школьная форма? – распахивая глаза, заулыбался моего блядскому виду Илья.

С утра я так и не успела переоблачиться и до обеда радовала одногруппников своим провокационным прикидом.

– У Вики переоденусь, – ухмыльнулась я. – Меня сегодня выгнать пытались, так что пришлось воспользоваться тяжелой артиллерией…

– В кого угодил снаряд? – разглядывал он меня.

– Вообще, била прицельным по паре ханжей, но осколками зацепило многих.

– Не сомневаюсь…– медленно моргнул он улыбающимися глазами.

– Не сомневайся… – так же моргнула я ему в ответ, поддерживая его флирт. – Поехали…

– Ты бы поаккуратнее с этим словом… – зашипел он, открывая мне дверь машины. – Оно у меня еще с первой встречи сменило свое значение.