Текст книги "Крылатая.Небо для двоих (СИ)"
Автор книги: Анна Калина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)
Лист больше не лез ко мне с расспросами, мы молча продолжили катить по знакомым мне с детства улицам. И странно, я раньше скучала по столице, но теперь ее холодная и отчужденная красота не будила во мне щемящей тоски. Этот город стал мне чужим, враждебным. Теперь мой дом в Нуире, его черепичные крыши и узкие улочки милее широких площадей и роскошных дворцов. Настроение было хуже некуда, и я, соврав про усталость и головную боль, ушла в свою комнату, где вдали от посторонних глаз выплакалась в подушку. Воспоминания все же тяжелая вещь.
Глава 3
Мы все сидели в гостиной. Уля с блестящими от восторга глазами читала газету с последними сплетнями, Лист, как всегда, прикрывшись книгой, любовался Ульяной. Я обложилась справочниками, надеясь провести свободное время с максимальной для ума и работы в лавке пользой. Дорхе развалился рядом со мной на диване, и, с ленцой перебирая почту, то и дело отвлекал меня от учебы.
– Данни, можно вопрос? – наклоняясь ко мне, уточнил дракон.
– М? – отозвалась задумчивая я.
Мое внимание сейчас было полностью поглощено изучением процесса воздействия яда василиска на нервную систему человека. Правда, меня очень волновал еще и тот вопрос, как записавший эти данные ученый сумел их так скрупулезно отследить, вплоть до летального исхода жертвы, коий происходил через три дня и в жутких муках. Осознание глубины морального падения ради научного прогресса ввергло мою персону в шок. Я отложила талмуд и растерянно уставилась на дракона.
– Давно это безобразие длится? – Дорхе улыбнулся и кивнул на замершего с книгой в руках Листа.
Листик глядел на Ульку, как глядит приблудный пес на кость, которую так хочется сцапать, но высокий забор и злой хозяин с веником сводят на нет все попытки. Я была с драконом солидарна насчет того, что это "безобразие". Причем форменное безобразие, доставляющее моей подруге немалое удовольствие. Девица с садистским наслаждением дразнила несчастного Севу, доводя того до нервной трясучки. И все же упорно делала вид, что щенячья нежность в глазах алхимика ей незаметна.
– Все четыре года учебы, – пожав плечами, сообщила я.
– Мда, – протянул дракон. – Тяжелый случай с нашей коровой.
Я снова глянула на сладкую парочку. Лист засел в углу комнаты, трепетно обнимаясь с огромным географическим справочником, прикрываясь им, словно щитом, от нас с Дорхе. Алхимик был хмур, суров и задумчив. Улька расселась в кресле, забросив ногу на ногу и мечтательно накручивая локон на палец. Солнце играло в ее светлых волосах, и вся Ульяна Нагорэ выглядела соблазнительно и романтично. Ни дать ни взять героиня одного из романов, хоть сейчас хватай и на обложку приколачивай. Перевела взгляд на Листа. Мда. Сева походил на филина, разбуженного соловьями еще до захода солнца и зло следящего за всем вокруг из своего дупла. Всклокоченные вихры темных волос, мантия мятая, одна дужка очков сползла с уха, лихорадочный блеск в глазах. Жуть.
– Он ищет подходящего момента, – вздохнув, призналась я.
– Для чего? – хохотнул Дорхе.
– Для признания.
– Гы! – выдал дракон. – И что, за столько времени случай так и не представился?
– Видимо, нет.
– Все еще сложнее, чем показалось сразу.
– Он боится, что Уля его не воспримет всерьез и откажет.
– Я поддерживаю его опасения, – кивнул дракон. – Листа хорошо в саду возле грядок с клубникой ставить, а к людям выпускать только ночью, дабы оных не пугать.
– Злой вы.
– Что есть, то есть. А вот парня жаль, – веселился Дорхе. – Совсем одичал без женской ласки.
Хмуро глянула на дракона, но тот лишь подарил мне одну из своих незабываемых улыбок и вновь принялся изучать принесенные Лукьяном письма. Решив не лезть на рожон и не нарываться на обмен колкостями с Дорхе (в этом споре пальму первенства все равно дракон урвет), я снова принялась шуршать страницами справочника. Другого, по травкам. Меня только начала захлестывать волна развития и становления культуры изготовления ядов, как Дорхе, снова устав от чтения, решил почтить мою персону своим вниманием.
– А позволь узнать, над чем это ты так усердно слепнешь со дня приезда?
Протянула руку к тому самому, ввергнувшему меня в шок талмуду, и сунула под нос дракону жуткую статью про муки от укуса василиска. Дорхе пробежал взглядом по странице, нахмурился, недоверчиво глянул на меня:
– Я знал, что алхимики странные ребята. Но теперь понял, что вы еще и жуткие.
Дорхе отнял у меня книженцию и, со злостью захлопнув оную, решил уточнить:
– Тебе кошмаров мало?
– Мне учиться нужно, – вздохнула я. – А я застряла в столице с этой лицензией. Бездельничаю.
– И читаешь жуть всякую, – вставил дракон.
– Это справочник по ядам, – не согласилась я. – Зная особенности симптомов отравления, можно быстрее нейтрализовать яд и спасти пациента.
Дорхе покивал. Потом, закинув руки на спинку дивана, уставился в окно. Такой задумчивый и сосредоточенный. Я снова попыталась заняться чтением, но взгляд сползал на дракона. Ровный, правильный профиль, складка у губ из-за часто появляющейся на лице дракона желчной усмешки. Волосы собраны в хвост на затылке. Дорхе не красив ни по человеческим, ни по драконьим меркам. Лицо нервное, с резкими чертами, тонкие губы, слишком явные скулы. Но, несмотря на это, Ярвиолас Дорхе привлекателен. Как это у него получается? Быть красивым без явной красоты...? Загадка, стоящая наравне с историей создания мира. Одним словом– непостижимая.
– А если мы организуем тебе практику? – отмер дракон, поворачиваясь ко мне.
– Что, простите? – я смущенно отвела взгляд.
Надеюсь, то, как я на него пялилась, дракон не заметил. А то я прямо как Лист. Разве что вид у меня чуть вменяемее. Я надеюсь.
– Это мы обсудим чуть позже, – ухмыльнулся дракон, поднимаясь с дивана. А потом в сторону Севы понеслось: – Лист, а вы в булочной долго на пирожки пялитесь?
– Что? – Сева недовольно высунулся из-за своего укрытия. – Вы это о чем?
– Я? Я ни о чем, – хохотнул дракон. – Просто если долго смотреть в витрину, можно и без сладкого остаться.
И Дорхе пружинистой походкой покинул наше почтенное собрание. Сева недовольно убрал на полку свой верный справочник, Улька рванула ко мне с очередной статьей с городскими сплетнями. А я? Я попрощалась с приобретением новых знаний.
***
Дом мастера Рьяве располагался в мастеровом квартале, неподалеку от городской лечебницы. Невысокий и хмурый, он робко притаился за частоколом из двух раскоряченных яблонь и трех чахленьких слив. Петляя по переулкам и закоулкам, мы, как оказалось, прошли мимо этого строения трижды. И только обойдя его по кругу, поняли, что данная территория не заброшенный сквер, а двор жилого дома.
После той нашей беседы с Дорхе, дракон во время ужина заявил, что нашел нам место для полезного проведения времени и усугубления близорукости и сколиоза, коими мы и до этого страдали в полной мере. Мне вручили бумажку с адресом и сообщили, что мастер Рьяве выразил жгучее желание с нами познакомиться и провести экскурс в мир "взрослой" алхимии. Мастер Рьяве некогда служил в дозорной башне ковена сумеречных стражей, где с ним и познакомился Дорхе. И вот, с самого утра, мы отправились к мастеру Рьяве с визитом.
– И там кто-то живет? – сверившись с табличкой над калиткой и записанным на листочке адресом, уточнил Листик.
– Забор есть, сад есть, значит, и хозяин есть, – кивнула я, заходя во двор.
Территория оказалась не такой уж и заброшенной, и то, что мы с улицы приняли за сорняки, при ближайшем рассмотрении оказалось грядками с травами. В тени деревьев мята, мелисса, душица и прочие ароматные растения разрослись до размеров огромных кустов, закрыв дом до самих окон. Мы как раз шагали к дому по каменной дорожке, когда входная дверь открылась, показав нам, судя по всему, самого хозяина строения.
Мастер Рьяве был уже совершенно дряхлым стариком с абсолютно лысым черепом, украшением которого служили пара оттопыренных ушей немалого размера и мясистый, крючковатый нос. Тоненькая сморщенная шея пряталась в складках ворота мантии, а далее просторная одежда мешком свисала до самой земли, делая старика похожим на привидение.
– А я все гадал, когда же эта троица решится пересечь границы моих владений? – проскрипел старик, когда мы вплотную приблизились к дому.
Мы дружно поздоровались и, поклонившись мастеру, проследовали за ним в дом. Обитель алхимика была привычна нашим взорам и творящийся в ней легкий (а местами и очень даже тяжелый) беспорядок нас не шокировал. Всюду были книги. На полках, стопками на полу и столе, на подоконниках и на диване. Тут же в гостиной на огромном дубовом столе из толстых досок располагалась целая орда инструментов, начиная с элементарной клепсидры и заканчивая сложным увеличивающим механизмом для изучения мелких предметов, а так же тканей и жидкостей живых существ. Мы слаженно издали восторженный выдох и далее в дом двинулись, как в святилище.
– Приятно видеть столь сильное увлечение наукой в таком юном возрасте, -расплылся в беззубой улыбке Рьяве. – Как я понял, вы, сударыня – Данна Жваго.
И мне протянули сухонькую старческую руку. С трепетом сжала костлявые пальцы и поклонилась.
– Яр рассказывал о вас, – с улыбкой сообщил алхимик. – Он утверждал, что вы необычайно талантливы. – Мастер несколько преувеличил мои таланты, – смущенно отозвалась я. – Это маловероятно, – хохотнул старик. – Яр не склонен попросту расхваливать кого-то, если для этого нет причин. Я неопределенно пожала плечами. Уля и Листик двигались позади нас, а меня мастер Рьяве, взяв под руку, повел по дому сам. – Вы, как я понял, еще учитесь в Нуирской академии? – все так же неспешно семеня рядом со мной, уточнил мастер. – Да. Заканчиваю в следующем году. – А позвольте узнать, мастер Нука еще служит там? – уточнил алхимик. – Да. В звании куратора отделения алхимии, – подтвердила я. – Да вы что? – удивился старик. – Как летит время, я помню его еще аспирантом. Скажите, он все так же безумен? Я мягко улыбнулась старику, подводя его к креслу.
– Скорее, безумно предан науке, – пожала я плечами. – А наша братия редко вписывается в рамки нормы.
– Умно подмечено, госпожа Жваго, – засмеялся Рьяве. – Очень умно. И, чуть поразмыслив, мастер решил спросить: – А скажите, дитя, не дочь ли вы Загора Жваго? Как-то часто в столице я слышу этот вопрос. Хотя, наверное, стоит привыкнуть. От прошлого сбежать нельзя, в этом Дорхе прав. – Да, мастер. – Величайший был человек, – покачал головой алхимик. – Невинно обвиненный и убиенный.
Я потрясенно застыла, глядя на мастера Рьяве. Уля и Лист в это время как раз кружили по дому мастера, с благоговением изучая собрание книг на полках. Видя мое потрясение, алхимик сокрушенно покачал головой и произнес:
– Ни минуты не верил в тот бред, что говорили о вашем отце, – и, пристально глядя на меня, добил: – И вы, дитя, не верьте! Все это ложь... жестокая и подлая.
И все. С видом, будто ничего такого не было, мастер сам засеменил к столу и, кряхтя, принялся усаживаться в кресло.
– Мастер Дорхе говорил, что вы желаете провести время в столице с пользой, – расправляя складки мантии, произнес Рьяве. – А я всегда рад общению с новыми людьми. Ученикам рад в особенности, так что моя лаборатория и библиотека в полном вашем распоряжении.
Лист так хищно блеснул очками, что мне стало страшно и за дом мастера в частности, и за столицу в общем. Решив не тратить время зря, мастер предложил испить чайку в библиотеке, совместив общение и ознакомление с его коллекцией книг. Нужно ли говорить, что чай мы бросились готовить молниеносно? Уля пошла греметь посудой на кухню, судя по звону, долго искала чистую и пригодную для содержания в ней пищи. Я вышла во двор, сорвать мяту для чая, ну а мужчины с головой ушли в беседу на научные темы. Вскоре по пыльному дому мастера Рьяве поплыл аромат мятного чая, а мы направили свои стопы в закрома, хранящие знания.
Книги мастера поражали своим содержанием. Да за парочку из них наши духи-хранители повторно бы приняли мучительную смерть, только бы заполучить их в коллекцию своей библиотеки. Старик дремал в кресле, а мы с друзьями с головой закопались среди книжных полок. В той священной тишине, что царила в библиотеке, стук во входную дверь прозвучал громче взрыва. Мастер вздрогнул и растерянно огляделся, в процессе смешно жамкая своим беззубым ртом. Покряхтел, повздыхал и, с трудом выбравшись из кресла, побрел открывать дверь визитеру. А мы остались, быстро забыв про отсутствие мастера и с новой силой уйдя в мир книг.
– Коллеги!– донеслось вскоре до наших ушей. – А можно вас оторвать от важных дел?
Мы ввалились в захламленную гостиную Рьяве, томимые страшным любопытством. Мастер сидел в кресле, изучая смятый листок бумаги, у камина возвышался хмурый мужчина с выправкой военного и в форме городского стражника. Судя по нашивкам, не рядовой.
– А вот и мои стажеры, – улыбнулся старик. – А это, мои хорошие, глава отдела стражи по тяжким преступлениям. Явился, так сказать, за советом.
Мужчина смерил нас хмурым взглядом серых глаз и согласно кивнул. Мы тоже поклонились стражнику. Рьяве прибывал в том возбуждении, что обычно охватывало наших сородичей в порыве научного азарта.
– А вот вам, мои хорошие, и загадка, – прошамкал старик. – Имеем мы мужчину в самом расцвете сил, без видимой причины умершего от остановки сердца. Не болел, на сердце не жаловался. Анализ крови в наличии. Читаем, делаем допущения, задаем вопросы господину служащему стражи.
Значит, не ушел на пенсию старый алхимик, вот, значит, чем занят почтенный мастер Рьяве. Консультирует службу безопасности города. Странно, у них что, своего алхимика нет? Нам вручили затертый листок с каракулями формул. Судя по лицу стражника, для него все эти записи были не понятнее жабьего кваканья. А вот нам... Листик хмыкнул и передал записи Уле. Уля после прочтения – мне. Я повертела список найденных в крови веществ. Странно, очень странно.
– Яда здесь нет, – пожала я плечами. – Возбуждающее, тонизирующее... но вот вместе они уже представляют некую опасность для сердца.
– Значит, все же яд? – уточнил стражник.
– Мой дорогой господин Фархаш, – снисходительно улыбнулся Рьяве, – ядом являются почти все существующие в мире вещества. Смертельно опасными или же спасительно целебными их делает только доза введения в организм.
– Странная композиция веществ? – решила все же отозваться Уля.
Дело в том, что компоненты странным образом дублировали друг друга. Одно вещество содержалось в крови в гомеопатической дозе, а вот другого было в разы больше.
– А что, господа алхимики, – усмехнулся Рьяве, – не желаете ли прогуляться в морг? Собрать анализ крови, осмотреть пострадавшего?
Мастер глянул на нас. Мы замерли, преданно глядя на мастера, как гончие, которым показали лисий хвост. Подобная фраза могла ввергнуть в шок кого угодно, но не алхимиков и лекаря, проводивших почти каждый день в этом "веселом" заведении первые два курса учебы. Так что бледным остался стоять только мастер Фархаш. Он же и молвил, все так же потрясенно глядя на нашу возбужденную троицу:
– Иногда, мастер Рьяве, ваше братство пугает меня до холодных мурашек.
– Из того, что вы мне принесли, строить догадки бессмысленно, – развел руками старик, отбрасывая листок бумаги на стол. – Хотите ответ – терпите нашу компанию. Или наймите нормального лаборанта вместо того недоучки, что делал этот анализ.
Стражник смущенно потупился, а потом махнул нам на дверь, предлагая следовать за ним. Мастер Рьяве остался сидеть в своем кресле, с хитрым прищуром наблюдая за нашими поспешными сборами. Мы алхимики, у нас всегда с собой сумка, а в сумке есть... ой, чего там только нет. Так что мы похватали свою заплечную кладь и рванули следом за хмурым офицером, уже стоящим в саду под сливой.
– Госпожа Жваго, – окрик старика настиг меня уже в дверях. – Будьте внимательны, используйте весь тот багаж знаний, что имеете. Мне нужна полная картина и качественно собранная для анализа кровь.
Я согласно кивнула и выскочила в полуденную духоту следом за друзьями. День был душным и пыльным, не спасали даже многочисленные фонтаны, коими были утыканы скверы и площади. Песок и мелкие камешки противно скрипели под ногами, орали торговцы с переносными лотками, грохотали подковами кони, тянущие по каменным мостовым повозки с пассажирами и телеги с грузами. Ливассия была огромной, шумной и недружелюбной, смердели сточные канавы, голоса людей и нелюдей разносились раздражающей какофонией по улицам и переулкам, сливались в общее эхо и мчались вверх, растворяясь в небе. Толпа вечно куда-то спешила, толкалась и бранилась, люди угрюмо глядели по сторонам и норовили сказать гадость, но, разглядев мантию, глотали свои слова и шли дальше.
Нам троим вежливо улыбались и кланялись. Злобно глядя в след и скрежеща зубами. Магов не любили. В них нуждались, от них зависели, их боялись. И, как часто бывает, то, чего бояться, сначала раздражает, а потом рождает ненависть. Вот такие чувства вызывали и мы – маги. Люди осознавали нашу исключительность, особенность, посвященность в тайну. И их раздражало то, что мы знаем и умеем больше, наделены даром, сильнее, ловче. Это рождало в их душах зависть. Ту самую мерзкую, клокочущую, как выгребная яма с нечистотами, ту зависть, что заставляет обливать грязью того, кто лучше, радоваться его промахам. Та зависть, что пробуждает ненависть к богатому соседу, радость от того, что первую красотку города опозорили и бросили. Искать в поступках мага двойной смысл. Та зависть, что рано или поздно становится беспричинной ненавистью.
Люди редко думают о том, как предмет их зависти добился таких высот и, что хуже всего, не желают сами добиваться чего-то. Неважно, что богатый купец годы днем и ночью гнул спину и копил деньги. Неважно, что алхимик слеп и чах в башне, познавая тайны мира. Несущественно, что умения магов это плод долгих, выматывающих, а порою и смертельно опасных тренировок. Это все неважно, люди хотят все и сразу, не прилагая для этого усилий, вот и чужие успехи принимают, как великую несправедливость жизни, а не венец труда и настойчивости. Нас недолюбливают лишь за то, что мы лучше в понимании людей, но признать это и принять свою ущербность они не в силах. Легче обвинять во всех грехах, доказывая, что мы зло и подражания не заслуживаем, чем начать работать над собой и совершенствовать свои умения и знания. Магические академии были открыты для всех, но как мало простых людей приходило на их порог Становиться в один ряд с отверженными никто не спешил. Да, мы отверженные, уважаемые, влиятельные, но те, на кого смотрят всегда с подозрением.
Я с тоской вспомнила Нуир. С его тихими улочками, чистыми и ухоженными дворами. Там был покой, город можно было обойти пешком за день, так что цокот копыт на дорогах был редок. Да и портал рядом. Я невольно усмехнулась. Нуир, наряду с другими городами при академиях, именовали "свободным".
Ранее маги жили в деревнях и городах, рядом с людьми, но, увы, порою сопротивляться чужим предрассудкам сложнее, чем воевать с темными. В пору "охоты на темных" магов хватали и жгли без разбору, уничтожив некоторые ордена почти полностью. Князь не вмешивался, считая это хорошим уроком для тех, кто посмел противиться его власти. Тогда маги ушли и поселились компактно, вдали от людей, на брошенных и непригодных для жизни пустошах. Еще долго они жили сами по себе, иногда приходя по зову князя.
Но шли годы, люди осознали, что без магии им жить тяжелее. Был подписан мир, за самосуд над магом назначено наказание смертью, все разбирательства среди орденов передали верховному ковену. Жизнь вернулась в старую колею, маги снова приезжали в города и деревни, работали, помогали, устраивались на службу. Это-то и пугало. Мир менялся, а отношение к магам нет. Люди, как и ранее, не доверяли и остерегались нас. И что-то подсказывало, что случись какая-нибудь беда в нашем мире – виновными вновь назначат магов. Всегда виноват тот, кто на других не похож. Закон бытия. А еще храмовники с их науськиваниями... В некоторых деревнях народ изредка, но еще жжет костры и предает огню "ведьм". С этим борются, наказывают, но с традициями люд расстается крайне неохотно. Мда. Вот так и живем, как на бочке с порохом. Но никуда не денешься, жить нужно, а для этого есть, пить и работать...
Наше спешное путешествие под палящим солнцем завершилось у грубо сколоченной двери подсобных строений городской больницы. Далее спуск по хмурым ступеням вдоль хмурых стен в хмурый подвал. Ну, как еще может выглядеть вход в морг? Вот так он и выглядел. Жутко, страшно и загадочно. Последнее – это только для нас, контуженных наукой алхимиков. Шагнув из жаркого дня в сырость и холод, подпитываемые льдом в нишах стен, мы с Ульяной принялись клацать зубами, Листик стоически терпел холод, но все же тоже начал трястись, пускай и позже нас. В препараторском зале нас встретил хмурый (под стать работе) мужчина в кожаном переднике и с бутербродом в руках. Стражника передернуло от этой картины, алхимиков и медика передергивать от таких картин перестало еще на втором курсе.
– День добрый, – улыбнулся нам "владыка царства мертвых". – Чем могу служить?
– Алекса, – вздохнул стражник, – покажи господам алхимикам тело полковника.
Ого. Это не просто мужчина, это целый полковник. Вот, значит, почему они к Рьяве наведались. Ведь должен же быть при участке штатный алхимик. Он же анализ крови делал. А далее соваться в дело ему не дали... он же все доложит по закону и к делу подошьет. Неужели боятся за честь мундира? Правда? Она у них есть, эта самая честь? Смешно, ей-богу.
Алекса хмыкнул и, отложив бутерброд на пыльный стол, потопал к полкам, накрытым простынями. Порыскал, позаглядывал под покрывала и выкатил нам на растерзание носилки с лежащим на них телом. Синюшный господин средних лет был красив. Высокий, статный, темноволосый, с несколькими шрамами на поджаром, тренированном теле. А синюшный? Так в леднике они все такие. Мы с ребятами, думаю, по цвету не очень отличались.
Итак, нам следует осмотреть тело. Стражник махнул рукой в сторону трупа, а сам уселся на лавку у стены, Алекса примостился с ним рядышком, доедать свой обед. Мы же, как стервятники, обступили труп.
– Итак, что мы ищем? – уточнил Лист, натягивая на руки кожаные перчатки.
Я последовала примеру друга и полезла в сумку за своими перчатками. Все же нечего трогать все подряд голыми руками, а то и без оных остаться можно.
– Следы отравления ищем. Атипичность кожных покровов, кровоизлияния... – задумчиво протянула я. – На случай, если яд все же попал в тело другим путем.
Дело в том, что отравить можно, не подливая яд в еду или питье. Можно пропитать им одежду, вещь, оцарапать руку отравленным кольцом, накапать яд в ухо во время сна... в воду для умывания подлить. В общем, спектр преступных действий неисчерпаем. Это-то мы и пришли сюда проверить, дабы отмести факт умышленного отравления.
– Есть свежий шрам над ухом, – сообщила Ульяна, уже во всю "любующаяся" покойным.
– Ранение в голову, год назад, – отозвался стражник. – Но жалоб на здоровье не было.
Уля кивнула и принялась что-то строчить в свой блокнот. Мы с Листиком осмотрели глаза, нос, рот покойного. Ни уколов, ни царапин, ни ожогов. Значит, все же естественное попадание.
– То, что его убило, он выпил, – заключил Лист. – Выпил сам и без насилия.
– Это я уже и без вас понял, – фыркнул стражник.
Я как раз накрывала тело простыней, как мой взгляд упал... ну, туда, куда взгляд приличной девушки не падает. И вот там аномалия была. Я трупиков повидала всяких, и свежих, и не очень, но настолько местами бодрых... никогда. Подергала за рукав Ульяну, взглядом указала на то, что у покойного было ниже пояса. Лист тоже подключился к осмотру. Со стороны наши склоненные над гениталиями трупа головы, наверное, выглядели странно. Что подтвердил и стражник:
– Вы на что там уставились, ненормальные?
– На то, что, судя по всему, ваш пациент... пострадавший, – вздохнул Листик, – умер очень счастливым.
Я тоже распрямилась, развернулась лицом к стражу и решила уточнить:
– Оттого вы к Рьяве и обратились? Обстоятельства смерти были компрометирующими?
Стражник хмыкнул, поднялся с лавки и, засунув ладони за пояс, сухо произнес:
– И я думаю, вы, детки, тоже помалкивать будете. Насмотрелись?
Листик как раз срезал с пальца умершего кусочек плоти (кровь-то уже не бежит). Мы кивнули, собрали вещи и двинулись в двери, открытые нам стражником, явно намекнувшим о том, что веселье закончено.
В дом мастера Рьяве мы вернулись уставшие и источающие ароматы дезинфицирующих смесей, коими обрабатывают препараторскую. Господин Фархаш сообщил, что придет вечером. В гостиной, помимо сидящего в кресле самого алхимика, наличествовал мастер Дорхе, также сидящий, но на подоконнике, и во всю уплетавший зажатые в горсти сливы. Судя по количеству лежащих рядом же на подоконнике косточек, дракон, мягко говоря, обнес алхимический сад, лишив деревья их не дозревших плодов. До нашего появления мужчины о чем-то беседовали, дракон эмоционально жестикулировал, Рьяве задумчиво кивал. Наше появление утихомирило экспрессивного дракона, а алхимика заставило с интересом обернуться.
– Ну, как сходили? – отозвался с подоконника дракон. – Как трупы? На месте?
– Спасибо, все хорошо, – не удержалась я от едкости, – вам привет передавали.
Грянул хохот. Веселый и беззлобный. Рьяве по-старчески подхихикивал пополам с кашлем. Дорхе хохотал от души и, тряхнув своей белобрысой гривой, с улыбкой воззрился на меня. Наши глаза встретились и мое веселье вмиг вышибло другое чувство – сильное и пьянящее чувство полета. Сердце загрохотало в ушах, ноги дрожали, норовя подогнуться. Я задыхалась, глядя в два фиолетовых омута, и чувствовала, как губы расползаются в глупой, совершенно счастливой улыбке. Мое кратковременное блаженство было прервано раздраженным "кхе", изданным Листиком, топтавшимся за моей спиной.
– Итак. Поведайте нам, как сходили, что увидели? – решил вспомнить о деле Рьяве.
– Увидели труп, – пожал плечами Листик. – Кожные покровы в норме, кровоизлияния в зрачок нет, крови в носу и горле не обнаружено.
– И на вид здоровый, – кивнула, порывшись в блокноте, Улька. – Единственное, это небольшой шрам над левым ухом. Судя по форме и цвету, свежий, не больше года, травма от ранения могла быть серьезной... но насколько – нам неизвестно, – и тут Ульяна сделала подлость, сказав: – А вот Даня кое-что странное увидела.
Угрюмо глянула на свою подругу. Зараза. Нет бы Листу о таком рассказать, так они оба стоят с хитрыми физиономиями, а я уже сейчас чувствую румянец на щеках. Нет, ну где справедливость? Улька голых мужиков и в живом виде столько пересмотрела, что ей стыдно быть вообще не должно. А Лист... Лист вообще парень. Вот. Но все молчат, на меня глядят, ждут, что я скажу. Лист все же сжалился надо мной, медленно гибнущей от смущения, и, шагнув к Рьяве, сообщил всю информацию на ухо старику.
– Ну вот что, мои хорошие, – потирая руки, произнес старик, – материал для изучения у нас есть. Теперь за дело, Лист, настраивай микроскоп.
Работа закипела. Рьяве и Лист установили на стол микроскоп и приготовили для него собранные образцы. Уля подготовила перо и блокнот для записей, Дорхе залез на подоконник с ногами и теперь мечтательно глядел вдаль, пересыпая оставшиеся три сливы из одной ладони в другую. За аппарат Рьяве усадил меня и Листа, поручив Ульяне записывать данные в тетрадь. Сам же алхимик стоял за моей спиной, опираясь на спинку стула. Сначала формулы выписывал Листик, но в процессе классификации веществ начал путаться, и возле увеличительной трубки его сменила я. На пожелтевшей бумаге росло количество формул, на столе росла стопка книг, день уже приближался к вечеру. Глаза слезились и слипались, а в голове не укладывалось то, что мы наблюдали сейчас.
– А вам, мастер, не кажется, что здесь следы не одного, а нескольких веществ? – не удержалась от догадки я.
Я еще раз пробежала взглядом записи и передала их алхимику. Рьяве листик взял, изучил записи, покивал, улыбнулся. Видимо, наша работа мастеру понравилась.
– Кажется,– щурясь, отозвался мастер Рьяве.– Я записям алхимика на мизерной ставке не доверяю. Озвучьте свою догадку, Данна.
Лист мне подмигнул, мол, давай, не стесняйся. Я откашлялась и, вытерев взмокшие ладони о платье, приняла у Рьяве листок с формулами. Листик отодвинул микроскоп, позволяя разложить записи на столе. Улька перегнулась через стол, желая тоже расслышать мою теорию.
– Ну, вот здесь, – я ткнула пальцем в строчку химических формул, – этих веществ слишком мало, чтобы убить, а вот этих слишком много, словно их выпили залпом. Исходя из увиденного, могу судить, что одно вещество просачивалось в организм подопы... – я тряхнула головой и нервно продолжила, – простите, пострадавшего, длительный срок, а второе попало туда недавно и в большой дозе. По отдельности дозы все же не смертельны. Может, конфликт препаратов?
– Верно подмечено, Данна, – Рьяве ободряюще похлопал меня по плечу. – Работайте.
Я так обрадовалась этой похвале, что даже руки трястись начали. Листик и Уля принялись изучать формулы и сравнивать их с классификацией в книгах, я же полезла на книжную полку в поисках справочника по травам. Полученные данные натолкнули меня на одну мыслишку, которую стоило проверить до прихода стражника. Ведь, если я права, то несчастный даже не знал, что убивает себя сам. Если сам выпил все то, что мы нашли в его крови. Или же... Итак, добравшись до нужной полки, я примостилась на одной из ступеней стремянки и принялась листать справочник. Остановку сердца могли спровоцировать совершенно безобидные вещества, и самое смешное, что их часто принимают внутрь для лечения. Страницы книги пестрели рисунками и подробным описанием растений. Я знала те вещества, что встретила в формуле, знала и те травы, что могли их содержать. Осталось только проверить. Страницы шуршали под пальцами, буквы плясали перед глазами, картинка произошедшего все ярче становилась перед моим внутренним взором. И вот мои поиски все же увенчались успехом. Одна из описанных в книге трав была абсолютно не совместима с другой... и обе они использовались для одних и тех же целей. Но вместе, в одном снадобье, вели к неминуемой смерти.
– Нашла, – сообщила я, делая шаг к друзьям.
В процессе этого действия меня что-то смутило. Мой озаренный идеей мозг пытался понять, что именно. Но поздно. С визгом я понеслась вниз. Да, стремянка же высокая. Я трепетно прижала книгу к груди и, вздернув подбородок, постаралась выжить при падении. Но, как ни странно, размазывания меня по паркету не произошло. Осторожно открыла глаза. Пол был на месте, в непосредственной близости от моего конопатого носа.