Текст книги "Крылатая.Небо для двоих (СИ)"

Автор книги: Анна Калина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

В кустах шиповника послышалось шуршание, заставившее невольно вздрогнуть. Проклятая память, столько лет прошло, а я все так же боюсь шорохов. Кусты продолжали шуршать, потом начали хрустеть, и вот пред мои ясны очи явился шиш. Затравленно оглянулся по сторонам и посеменил по лужайке. Целенаправленно ко мне семенил. Я, если честно, напряглась. Поди знай, что там у этой нави на уме? Она сейчас не та, что прежде.

– Не бойтесь, добрая госпожа, – прошамкал шиш, подойдя ко мне вплотную.

Смешной такой, взъерошенный, косматый. Рожки торчат из нечесаной гривы, ушки такие смешные, розовые в серединке, как у козлика. Хвостик с кисточкой. Ну навь и навь.Даже миленькая.

– Я не боюсь. А мы знакомы? – удивилась я, все так же потрясенно сидя на лавке.

Шиш хрюкнул и кивнул. Он смешно склонил голову на бок, заглядывая мне в глаза. Сейчас, когда я сидела, навь могла не задирать голову.

– Да. Госпожа меня не помнит, – мотнул головой шиш. – Сделала доброе дело и забыла. Другие только бранят. А вы пожалели.

– Но вы и вправду делаете много вреда, – наставительно сообщила я шишу. – Люди имеют на это право.

Шиш растерянно глянул на меня. Пожевал губами, словно подбирая слова. Хотя у нави свой язык, на человеческом ему говорить непросто. Это сколько же он учился, чтобы так бегло говорить на нашем языке?

– Проказы, госпожа. Какой вред от проказ? – протянул шиш. – Вы же не сажаете в мешок своих детей?

Веский довод, как тут поспоришь. Я согласно кивнула, принимая слова нави. Шиш оскалился, демонстрируя кривенькие зубы. Его розовое рыло смешно сморщилось и заблестело на солнце. И чего их боятся? Смешные они, эти шиши болотные.

– Мой мир тоже помнит добро, – радостно закивала навь. – Я пришел помочь.

Шишик снова оглянулся, прижав ушки к косматой голове, стоило проскрипеть по мостовой колесам телеги.

– Помочь? – вокруг становится все удивительней и удивительней.

– Предупредить, – поправил все так же напряженно косящийся по сторонам шиш. – Я учил язык людей, но нужные слова трудно найти.

Я медленно подалась к перепуганной нави и тихо, как у ребенка, уточнила: – О чем предупредить? – Грани трещат, госпожа, – сложив вместе лапки, шепнул шиш. – Им недолго осталось, зло придет в этот мир. Будет много беды.

– Это ты про аномалии с прорывом нави? – более поясняя самой себе, чем шишу, произнесла я.

– Да-да, да-да, – обрадовалась навь и радостно закивала. – Но это не прорывы, госпожа. Вскоре наш мир не сможет сопротивляться их набегам.

Жутко слышать такое. Не хочется слышать, верить, понимать. И я, как ребенок, решила спрятаться за призрачной преградой надежды.

– Ковен сумеречных стражей ищет способ остановить это, – попыталась я успокоить шиша. Прозвучало жалко. Да кому я лгу, ковен сам с трудом понимает, что делать. – Смешные люди в цветных балахонах, – кивнул шиш. – Да, они хотят помочь, они стараются закрыть дверь, но не видят, что ей этого и нужно. – Кому "ей"? – думая о своем, уточнила ошалевшая алхимичка. – Двери?

Шиш удивленно уставился на меня своими козьими глазками. Ясно, мой пришибленный вид даже навь наводил на мысли о нестабильности психики алхимиков. Пришлось улыбнуться и изобразить на лице крайнюю степень заинтересованности.

– Тьме, госпожа, – пояснила навь. – Она пьет их силу и становится сильнее. Она давно стремилась в этот мир, и раз за разом ей открывалась новая щель, и она проползала в них. По капле, госпожа, но из капли рождаются моря.

– С того самого времени проникала, когда храмовники провели обряд с порталом? -догадалась я.

– Да-да, да-да, – от радости шиш даже запрыгал. – Серые люди. Да, они ходили у костра и пели смешные песни. Открыли двери и забыли закрыть. Тогда тьма впервые нашла способ пройти в этот мир. Стала звать своих детей помочь ей.

– Это тогда навь начала меняться? Да? Ты про это? – обрадовалась я своей догадливости. А потом удивленно спросила: – Или не вся навь идет за тьмой?

– Кто да, кто нет, – пожал плечами шиш. – Одни идут за тьмой, другие не хотят жить так. Не важно, кем ты рожден, быть тем, кем хочешь, тебе никто не мешает.

– Но ранее аномалии были реже, а теперь вот что происходит, – я неопределенно обвела рукой двор. – Ты знаешь причину?

– Люди в мантиях приходили, говорили с тьмой, верили, что она им послушна, – хрюкнул вместо смеха шиш. – А она смеялась, лгала, забавлялась. Она притворялась, что подчинилась.

– И они проводили обряды и дальше, нарушая работу порталов, – решила я параллельно строить догадки, общаясь с навью. – Это стражи из ковена сумеречных?

– Охотники? Не знаю, госпожа, – шиш почесал когтем ухо. – Они поняли ошибку. Они приходили и пытались закрыть дверь. Но от этого становится хуже, а они не понимают. Они продолжают, но сил им не достает. А тьма все сильнее. Она уже здесь, в этом мире, расползается, как туман.

– И маги не ощущают, что навья магия в нашем мире? – удивилась я. – И того, что питают ее?

– Они же не навь, – в ответ удивился шиш. – Они смешали свою кровь с детьми яви, они не могут уже видеть тьму в первозданном виде. Оттого и голос нави для них звучит тише. Это может только низшая навь, она почти не изменилась.

Вот те раз. Для людей мы навь, для нави люди. Болтаемся мы меж двух миров, как щепка в полынье. Да уж, кто мог подумать, что от нави будет столько пользы. А потом меня удивило вот что:

– И вы спокойно смотрели, как гибнет мир? – воскликнула я.

– Мы? – шиш стал каким-то обиженным. – Госпожа, а почему твари из того мира стали приходить только сейчас? Они уже давно были бы здесь.

– И? – настороженно уточнила я.

Вот злая я сделалась. Навь, что с нее взять. Видела, как мир гибнет, а ничего никому не говорила. Молчала и смотрела.

– Мы латали дыры. Навь так может. Трещинки, щели. Но закрывать двери мы не умеем, изгнать врага нам не хватит сил. Мы пришли сказать это.

Если бы не сидела, то точно бы рухнула на траву от услышанного. Навь спасала этот мир? Шаблоны с треском рвались, мир перевернулся с ног на голову, я потрясенно уставилась на озадаченного шиша.

– Вы спасали этот мир? – выдохнула я. – Но зачем?

– Вы хотите, чтобы этот мир исчез? – лукаво прищурилась навь.

– Я ? Нет.

– И мы нет, – развел когтистыми лапками шишик.

– Но разве навь не ваш дом?

– Это наш дом, – удивленно изрек болотный житель. – Мы рождены в нем. Под его солнцем. Тот мир нам чужой. То, что идет, злое и голодное. Для него все мы только мясо. Просто другие не понимают, слушают, что говорит мрак. Верят ему, а он обещает много. И людям, и магам, и нави.

– Но почему вы молчали ранее? Почему не пришли и не рассказали?

– А кто хотел слушать? Люди бегут с криками или норовят камнем бросить. Маги? Они или убить хотят, или в мешок садят. Кто станет слушать навь? Оттого я и пришел к вам. Я долго учил слова, знал, что госпожа послушает, а не прогонит.

Вот те два. Пока люди и маги грызут друг другу глотки за власть и губят этот мир, навь учила язык людей, чтобы предупредить и спасти этот мир от гибели. О небо, как много загадок в мире. Хоть бы не свихнуться от такого количества открытий. Шишик тем временем как-то напряженно обернулся и перепугано прижал ушки к голове.

– Госпожа, – шепнула навь. – Нужно прятаться. Уходить туда, где безопасно. Она близко.

– Нужно предупредить стражей, – больше себе, чем шишу, сообщила я.

Вскочила на ноги и, схватив ошарашенную навь за лапку, потянула за собой в лавку. Навь растерялась и покорно потопала следом, громко стуча копытцами по каменной дорожке. В лавку я ворвалась как вихрь, игнорируя удивление и потрясение домашних. Домашние, занятые своими делами, пораженно изучали шиша, коего я волокла за лапку, меня же интересовал только «вестник», стоящий на подоконнике. Схватила расписную птичку, сжала в ладонях, принялась бормотать сообщение. И только в конце фразы поняла, что птичка так и лежит в ладони глиняной безделушкой. Холодная, безучастная.

Мне стало нехорошо. Я повторила заговор, но вестник продолжал тупо глядеть на меня своими нарисованными глазками. Домашние тоже напряглись, перепугано переводя взгляд то на меня, то на шиша. Я тоже повернулась к нави. Шишик выглядел подавленным, перепуганным. Хвостик дрожал, коленки навь согнула, отчего стала еще ниже, ушки плотно прижаты к рогатой голове. Вестник выскользнул из ладони, разлетевшись на осколки, стоило ему коснуться пола. Магия? Она покидала этот мир.

– Она пьет силу из этого мира, – шепнул шиш. – Магия ей ближе, ее приятнее забирать. – Сколько у нас времени? – севшим голосом уточнила я. – Мало, госпожа, – всхлипнула навь. – Почти нет. – Ясно, – кивнула я и повернулась к родным. – Собирайте все, что пригодится в осаде и мчитесь в академию. А сама уже, рванув шиша за лапку, двинулась к двери, намереваясь тоже мчаться в академию. – Даня, ты рехнулась? Какая осада? – отозвался Каратай. – Может быть, последняя в нашей жизни, – вздохнула я и вышла вон из лавки. -Времени мало, собирайтесь! От лавки мы с шишом двигались уже активнее, почти бегом. – Тебя как звать-то? – обратилась я к нави. – Дымок. – Давай, Дымок. Поднажмем. – А куда мы поднажмем? – осторожно уточнил шиш. – В академию, расскажешь директору то, что и мне. – Нет-нет, – заупрямилась навь. Уперся копытами в камни мостовой, как упрямый ослик. Набычился. Испуганно глядит на меня, сопит, трясется. – Нет. Там маги. Маги плохо, маги смерть. – Дымок, – со вздохом произнесла я, – я дюжину таких, как ты, защитила от дракона.Тебя одного защитить я сумею.

–Точно?

– Точно. Бежим?

Шиш кивнул, и мы рванули по улице. Мчались, как ветер, дробно стуча по камням, шиш копытами, я сандалиями. Люди шарахались от нас, как от заразных, потрясенно глядя нам в след. Я не решалась предупреждать людей сейчас. Посей панику, и тогда уже народ в кучу не соберешь, половина в подвалах закроется. Мы пронеслись по мосту, ворвались во двор академии и, все так же продолжая удивлять окружающих, понеслись к главному корпусу. Я бежала впереди, Дымок отставал, иногда бежал вприпрыжку, иногда я просто волокла его на буксире, все так же не сбавляя скорости. Даже тошнота и боль в боку не отвлекали. Потом умру, когда до пункта назначения доберусь.

Глава 25

В кабинет Кинара я ворвалась, поправ все правила этикета, приличия, свою скромность и воспитание. Просто толкнула двери и замерла посреди зала. Кинар был не один. Вдоль длинного дубового стола восседали кураторы всех факультетов, включая нашего всклокоченного Нуку. Наличествовал тут и Озим, отреагировавший на мое появление выпучиванием своего единственного глаза. Кинар отреагировал спокойно, только скосил взгляд на трясущуюся навь и снова глянул на меня.

– В чем дело? – возопил сидящий ко мне лицом некромант.

Сидящие ко мне спиной преподы обернулись. Теперь я стояла под обстрелом негодующих взглядов, и моя робость медленно воскресала в душе. Шишик прижался ко мне так тесно, как я давеча к стулу филеем прижималась. Трясется бедненький (шиш, не филей), лапками за платье мое цепляется.

– Здрасте, – пискнула я.

– Здравствуй, Данна, – спокойно произнес наш директор. – Что-то случилось?

Не мужчина, кремень. Его только Нука и может разбалансировать. Ну и вообще наша алхимическая братия директора нервирует. А так он олицетворяет собой покой и сдержанность.

– Ага. Конец света, – сообщила я, отдышавшись.

Что тут началось! Все заворчали, заругались, на меня косятся, как на психически нездоровую. Мне-то что, на нас, алхимиков, только так и смотрят.

– У вас что, лабораторная с токсичными испарениями была? – хохотнул один из кураторов боевиков, обращаясь к Нуке.

Нука обиделся. Я? Я тоже обиделась и, проигнорировав нахала, за лапку вывела шиша из-за своей спины.

– У Дымка есть важное заявление, – громко сообщила я залу.

– У кого? – сипло уточнил тот самый некромант.

– Это Дымок, – указала я на трясущегося шиша. – Он пришел ко мне сообщить о событиях в мире. И предупредить о надвигающейся опасности.

– Шиш? Предупредить? – уточнил у меня Озим как у человека, повествующего о летающих коровах.

Короче, как у умалишенной. Ну так это Озим, что с него взять. Он такой. Даже хуже нави.

– Да. А вас что-то смущает? – огрызнулась я. – Нынче много странностей. Вот ковен предателей в своих рядах проворонил. А те конец света спровоцировали.

Мне показалось, что меня сейчас убьют. Нет, не убили. Посопел наш наставник, но свои колкости проглотил. Вот и умничка, приятного тебе аппетита. Шиш пискнул и попытался сбежать. Сбежать от алхимика, нащупавшего нить тайны – это за гранью возможного. Сжала руку сильнее, навь, рванувшая наутек, смешно всхлипнула и, не отбежав и на локоть, шлепнулась на паркет, все так же удерживаемая мною за лапу. Я вздохнула. Подошла к столу, взяла стул, вынесла в центр зала. Шиш все так же трясся, но покорно топал следом. Взяла рогатенького на руки, поставила на стул. Скомандовала:

– Давай. Рассказывай.

Шишик сбивчиво и еще менее понятно, чем мне, изложил всю сложившуюся ситуацию. Нужно отдать должное, его слушали. Хмурились, кривились, но слушали. Кинар слушал внимательно, Озим зло, другие преподы насмешливо. Нука? Нука с нескрываемым любопытством и слушал навь, и изучал ее, отклонившись назад на стуле и выглядывая из-за шеренги своих коллег. Да, все мы, алхимики, слегка того. Не в себе, короче.

– Данна, я понимаю твою реакцию, – откашлявшись, произнес Кинар. – Но и ты пойми, я не могу сеять панику среди людей, опираясь на слова нави. Есть четкие правила и команду отдает ковен.

– Так пошлите ему вестника, – предложила я. – Только сейчас пошлите.

– Да что ты себе позволяешь? – взвился наставник стихийников. – Ты даже еще не алхимик!

– Я просто прошу отправить вестника, – холодно сообщила я. – Не верите нави? Я не требую. Но игнорировать ее слова не нужно.

Кинар вздохнул и, покачав головой, потянулся к стоящим на столе глиняным статуэткам. Красивые, дорогие, с гербом академии. И магии в них больше, чем в обычных бытовых вестниках. Может, выйдет? Я, затаив дыхание, следила за тем, как мастер-директор шепчет птичке послание, как потрясенно взирает на нее, как откладывает одну фигурку и берет другую. Преподы тоже замерли, наблюдая за этими манипуляциями, в их взглядах медленно проступал ужас от осознания того, что я принесла правдивые вести.

Дымок подергал меня за юбку, привлекая внимание. Я глянула на навь, спросила «что?» одними губами. Шиш не ответил. Не нужно было, мне и так стало ясно по его взгляду, что уже началось.

И началось. Началось все с мелкой дрожи, что прошла по всему зданию академии. Затрещали стены, задребезжали стекла в окнах, со звоном падали безделушки с полок в кабинете. С грохотом рухнули книги. Кинар перестал терзать фигурки птиц и поднял взгляд на меня. Я только руками развела, мол, «я предупреждала». А потом здание подбросило. Или мне так показалось? Но чувство было именно таким, словно академия оторвалась от земли, а потом рухнула на нее же. Дрожь усилилась, переходя уже в откровенное землетрясение.

А потом сквозь огромное панорамное окно кабинета Кинара мы с ужасом наблюдали, как из вод реки, окружающей академию, поднимаются скалы. Огромные, черные, из камня, которого отродясь не было в наших землях. И подозреваю, что и во всем нашем мире тоже. Камни выныривали из воды, устремляясь острыми шпилями в небо, заслоняя горизонт и солнце. Вода стекала по ним вниз, затапливая двор академии, ввергая в ужас студентов, гулявших там.

– Теперь сеять панику уже точно можно, – подытожил Нука, вставая из-за стола.

Другие преподы тоже повскакивали со своих мест, таращась в окно. Во дворе творился форменный хаос. Студенты метались в панике, из окон высовывались перепуганные преподы, из города доносились крики людей, наблюдавших катаклизм.

– Нука, – обратился к мастеру Кинар. – Про...

– Проверю я подвалы, – спокойно отозвался мастер. – Я туда как раз направляюсь.

И, продолжая поражать окружающих своей непробиваемостью, мастер посеменил к выходу. По дороге и меня потянул за собой, и шиша, который с моей юбкой расстаться боялся. А что мастеру-то, он к внештатным ситуациям привычный. У нас в корпусе то взрыв, то потоп, то газ какой едкий распылится. Оттого корпус целителей поближе к нам поставили. Часть на боевиках практикуется, часть на нас, убогих. А чего добру зря пропадать?

Судя по звону, огласившему коридоры академии, эвакуацию все же объявили.

– Даня, ты пока Ешу из кабинета забери, а я подвалы проверю, – бросил на бегу Нука и, подхватив полы мантии, понесся к лестнице в подвал.

Я в том же темпе рванула в кабинет мастера. Шиш дробно стучал копытцами рядышком, растерянно изучая окружающую его обстановку. Нука правильно сделал, что подвал проверять пошел. Поди знай, чья курсовая там в закоулках притаилась. Нам там еще людей прятать. А то выйдет, что от одних тварей спрячем, а другим скормим. Некрасиво выйдет.

Ермалая мы обнаружили стоящим во весь рост в банке и трепетно прижимающегося к ее стенке. Гомункул перепугано вглядывался в окошко кабинета, пытаясь разглядеть творящееся там безобразие. Судя по выражению лица человечка, тот решил, что его элементарно забыли. А что? Он же только научное пособие, пускай и очень дорогое. Наше появление Ешу удивило. Потом обрадовало. Потом опять удивило, стоило человечку увидеть стоящего рядом со мной шиша.

– Дань, а ты все никак не угомонишься? – нервно хохотнул. – Питомцем обзавелась?

– А ты все так же остришь? – со вздохом отозвалась я, взбираясь на стул.

При моем росте достать банку с гомункулом без подножных средств – дело невозможное.

– А что еще остается? – пробулькал из раствора гомункул.

– Скверно у тебя выходит, вот что, – огрызнулась я и передала банку Дымку. – Не умеешь, не берись.

Шиш банку принял. Потрясенно на гомункула уставился. Еша тоже к стенке прижался, шиша изучает пристально-пристально. Я решила, что познакомиться им самое время и, выхватив банку у шиша, на ходу затараторила:

– Еша, это Дымок, – кивок на навь. – Дымок, это Еша – гомункул, – кивок на банку. Дымок, которого я буксировала по коридорам, глянул на Ешу и удивленно уточнил: – Он тоже навь? – Неа, он искусственная форма жизни, – на ходу пояснила я.

Судя по взгляду Дымка, теперь алхимиков боится даже навь. Да, мы такие. Жуткие. Я бы даже сказала, жутко неожиданные. И вот такие все потрясенные, мы понеслись в сторону подвала. Трясло, кстати, больше всех Ешу, но ругаться он даже и не думал, молча улегся на дно банки и, упершись конечностями в ее стенки, старался стойко перенести болтанку.

– Даня! – голос Листика долетел до меня немногим раньше, чем сам его носитель.

Сева взлетел по лестнице вверх, придерживая полы мантии. Улька неслась на всех парах следом, тоже обряженная в свой зеленый балахон и с сумкой через плечо. Алхимик по привычке забрал из моих рук тяжесть в виде банки с Ермалаем. Покосился на шиша, открыл было рот для вопроса. Пол под ногами опять дрогнул, по вековому мрамору пошли трещины, часть из них поползла на стены, с потолка посыпалась побелка. Мы с друзьями молча, без единого звука, бросились вниз по лестнице. Конструкция шаталась и шла волнами, приходилось хвататься за перила, что, учитывая висящего на мне шиша, было делом не из легких. Здание гудело и стонало, словно билось в агонии, пока мы с друзьями мчались вниз по ступеням.

В окна без стекол я видела человеческую реку, пересекающую мост и врывающуюся во двор академии, видела, как Озим уже строит студентов-боевиков в шеренги, громко и четко разъясняя их задачу. Видела лекарей и целителей, мечущихся с сумками на плечах и стоящего рядом Нуку, спокойно взирающего на творящийся бедлам. Видела, как запечатывают магией ворота. Каменные хранители, века стоявшие бездушными изваяниями, вздрогнули. Открылись вечно слепые, равнодушные ко всему глаза. Столетиями этот мир был спокоен и вот – впереди их ждет битва с неизвестным, тем, что хлынет сюда, когда грани рухнут. Содрогнулась земля, когда первый из стражей встал в полный рост, поднимая меч для битвы. Рядом с ним плечом к плечу встал второй.

Это был дурной знак. Уля удрученно застонала, глядя в небо, и мы с ужасом вперили взгляд вдаль. Небосклон менялся, растрачивая лазурные краски. Исчезали облака, пушинками висевшие в небе, их сменяла серая мгла, затягивавшая милую глазу безграничную синь. Солнце, еще недавно приветливо блестевшее свысока, теперь едва светило сквозь мерзкую дымку. Ощущение было, словно случилось солнечное затмение. А потом появилась первая вспышка, зеленым росчерком пронзившая небесную гладь.

– Драконы, – шепнула Уля, припадая к окну.

Да, исконные, это были они. Но не те, к которым привыкли мы в этом мире. Эти не обернутся прекрасными юношами и девицами. В небе, кромсая мглу крыльями, летели носители смерти. Огнедышащие твари с жуткими перепончатыми крыльями, черной чешуей, алыми, полными голода глазами.

– Началось, – пискнул рядом шиш. – Грани все тоньше.

Закипела и поднялась прозрачной стеной водная гладь рва. Стихийники замерли на башнях, готовые удерживать силы стихии столько, сколько она будет им подчиняться. В зависшей тревожной тишине были слышны выкрики преподов, перепуганный ропот студентов. Где-то внизу лестницы всхлипывали люди, которых вели в подвал. Слабая надежда, хилая защита старых стен. Но это лучше, чем ничего.Лучше,чем стать чьим-то обедом.

Первая огненная вспышка опалила растущие у края реки деревья. Навьи твари пробовали на прочность этот мир, разминались перед тем, как напасть. Забавлялись, как кот, загнавший мышку в угол. Перед тем, как нырнуть в подвал, я сумела разглядеть в толпе аспиранта, на плече которого сидел Каратай. На сердце стало легче, значит, боровички тоже добрались до крепости. Здание снова содрогнулось. Мы, перепуганные, ворвались в подвал, там все пылало от красных мантий и золотых звезд. Увы, там, наверху, мы бесполезны. Мы не удержим защиту вокруг здания, не отобьем атаку нави. Мы фактически такие же эвакуированные, как и простой люд. И если от лекарей хоть какая-то польза, то от нас...

– Даничка! – голос Ольхи на миг отогнал панический страх.

Я радостно бросилась к своим родным. Бухнулась на колени, обнимая боровичков. Таких родных и близких, любимых, дорогих. Они здесь, в безопасности, от осознания этого хоть немного, но стало легче. Вот только Яра рядом нет. От воспоминаний о драконе стало тошно, больно, невыносимо. Где же мой дракон? Что с ним? Хотелось сесть на пол и разрыдаться, выпуская на волю страх и боль, что разъедали душу, как кислота. Ужасно чувствовать свое бессилие. Осознавать, что ты не можешь ничего изменить, помочь, предотвратить. Ты просто балласт. Тот, кто прячется за чужими спинами, пока другие проливают кровь, спасая твою жизнь.

– Что это? – послышался голос в толпе. – Навь?

Выкрик заставил обернуться. Дымок отстал от меня и теперь одиноко стоял посреди помещения, сжавшись и затравленно косясь по сторонам. А толпа людей и не совсем людей брезгливо морщилась, глядя на несчастное создание, коему не повезло родиться другим. Просто другим. А я вспомнила те чувства, что проснулись в моей душе тогда, когда вот так же стояла, со всех сторон окруженная обезумевшей от гнева толпой.

– Кто пустил сюда навь? Как оно сюда проникло?

– Гоните его! А ну, пошел вон!

Толкнуть Дымка не позволил выступивший вперед Листик. Решительно блеснул очками, заслоняя шиша. Я тоже подошла к другу, подтверждая, что вступлюсь за навь. Вскоре и Улька рядом образовалась. Стоим вчетвером и думаем, нас просто побьют или вместе с навью в шею погонят?

– Но это навь! – пискнул торговец цветами. Человек, кстати.

– Технически, мы тоже, – огрызнулась я. – Для людей мы не лучше шишей. И они так же готовы забить нас камнями. – Неправда, – выкрикнула женщина из толпы. – Мы магов не обижаем. – Вы нет, – пожал плечами Листик. – А вот в другой город поедете и увидите, как нас там встречают. – Тем более это он, – я ткнула пальцем в полуобморочного шиша, – пришел к нам с риском для жизни и предупредил о скором нападении нави. А мог и не приходить.

Люди замолчали, но коситься на шиша не перестали. Детей задвинули подальше от нави. Мы с друзьями взяли шишика и пошли к моим боровичкам. Добрая Ольха выудила из кармана фартука бублик и протянула нави. Шишик от такой сердобольности обалдел, перепугано покосился на снедь, как на змею ядовитую. Вяз по-свойски обнял Дымка и поволок к покрывалу в углу, где уже обосновались боровички.

– Даничка, ты не волнуйся, – кивнула Ольха. – Мы за ним присмотрим. Он с виду смирный. – Спасибо, – шепнула я и поцеловала боровичиху. – Да мне бы хоть что-то делать, только бы не сидеть бревном, – вздохнула Ольха.

Дверь в наш отсек подвала открылась, и всклокоченный и местами еще дымящийся мастер Нука бодро вошел в помещение. Какой-то излишне бодрый и оптимистичный. Я бы даже сказала, немного истеричный.

– Ну что, коллеги, как у нас настроение? – вопросил алхимик.– Боевое? Похоронное?

Нестройный хор голосов стал ответом, что скорее всего ближе ко второму варианту. Нука улыбнулся шире. От его оскала часть людей забилась ближе к стене. Просто Нуку в городе хорошо знают, и его страсть взрывать, скрещивать и химичить известна еще с тех лет, когда мастер был студентом. В общих чертах, мастера в Нуире побаивались, ибо мало кто понимал, что у него творится в голове. Мы к нестабильной психике наставника уже давно привыкли, поэтому встали поближе, пытливо глядя на мастера.

– Есть предложения? – встрял в разговор Клим.

Вот у него настроение всегда боевое, ему ни конец света, ни собственная гибель не помеха. Умертвием обратится, а опыт свой до конца доведет. Мастер Нука похлопал себя по боку, пытаясь затушить тлеющую материю мантии, и снова глянул на наше алое в звезды войско.

– Я только что был наверху, – заявил алхимик. – А там, – указательный палец Нуки был поднят вверх, – форменный ад. Так что предлагаю оказать магам посильную помощь.

– А на склад нас пустят? – предчувствуя потеху, снова отозвался Клим.

– Да вы что! – из толпы стрелой вылетел Мох и злобно уставился на алхимиков. -Там же добро казенное!

– А у нас, между прочим, светопреставление, – ехидно напомнил Нука.

– Еще не ясно, – огрызнулся боровик. – А у меня инструкция. И про конец света там ничего не сказано. – А про внештатную ситуацию? – Мне Кинар обещал башку отвинтить, если я вам, ненормальным, хоть щепоть пороху дам.

– Так вы не волнуйтесь, милейший, – упираясь руками в бока, рыкнул Нука. – Если вы нам пороху не дадите, то голову вам навь оторвет. А все остальное потребит вовнутрь. Ключ!

Мох задумался, раздираемый чувством долга и инстинктом самосохранения. Просто алхимики же непредсказуемые, поди знай, что Нука учудит, если не получит желаемого. А тут еще несколько десятков таких же контуженных наукой. Боровичок еще немножко пометался от одной крайности в другую и, сдернув с шеи веревку с ключом, протянул его алхимику.

– Там полки к полу не привинчены, – сообщил боровик, – так вы это, осторожнее.

Ключик перекочевал в чумазую ладонь Нуки, а потом мы все как один рванули за мастером вон из подвала.

– Даня, ты куда? – испуганно взвизгнула Ольха.

Даже ругаться вздумала, но наткнулась на мой взгляд и замолчала. Только жалобно всхлипнула и отвернулась. От толпы целителей отделилась Уля и подошла к нам.

– Я с вами. Пригожусь и по специальности, и как лишние руки, – сообщила нам подруга. – Наверх меня не взяли, силы слабоваты.

– Руки лишними не бывают,– кивнул Сева.

И мы выскочили вон из подвала, примостившись в хвост алой толпы своих братьев по мышлению. Лекарей в подвале было немного, так как большая их часть находилась как раз наверху, но здесь все здоровы и живы, а у нас каждый эксперимент сопряжен с возможной кончиной. Так что Улиному порыву все были очень рады. А то наши пока перевяжут, то и кровью истечешь.

– Итак, коллеги! – перехватывая у Листа банку с Ешей, произнес Нука. – У вас будет уникальная возможность применить на практике все те знания, что у вас есть, -потом взгляд на притихший первый курс. – А первый курс сдаст экзамен по химии автоматом.

– Посмертно, – подытожил из банки Еша.

Остряк, искусственно произведенный. Взгляд Нуки был преисполнен обещания для гомункула долгой и одинокой жизни на полке. Еша проникся и решил опять залечь на дно и пережить тряску гордо и молча. Благо склад был тоже в подвале, так что носиться по лестницам не пришлось. Лампы одна за одной загорались, понукаемые не магией, а точным механизмом с трутом и смолой, придуманным одним из алхимиков для тех случаев, когда магией пользоваться не выйдет. Меня начинает пугать наша дальновидность. Честно, мы почти не ошибаемся.

Студенты рассыпались по складу. как стая волков, попавшие в загон со скотом. Каждый хватал с полок то, что хотелось, азартно блестевшие глаза ребят обещали нави мучительную и изощренную гибель. Идей-то много, а воплотить их доселе не приходилось. Мы с Листиком тоже копошились на полках, перебирая банки с реактивами. Так как я больше по ядам спец, то банки выбирал Листик, придирчиво изучавший их содержимое на свет.

– Пойдем в библиотеку, – набивая карманы склянками, вещал Нука. – Там и литература нужная есть, и обзор хороший. И окно размера подходящего.

Значит, витражу конец. Жаль, я любила этот незамысловатый пейзаж. Но свою жизнь я как-то люблю больше.

Итак, погрузив найденное в подвале в мешки, мы двинулись наверх. Как ни старалась, а взгляд сползал в окошки на лестнице. Драконов в небе уже не было. Один дохлый и располовиненный валялся во дворе академии. Вот и пригодились хранители, только надолго ли заряда их силы хватит? Но в небе драконов не было, стало быть, отступили. Над двором сиял защитный полог, маги разбились на группы и что-то оживленно обсуждали, косясь то на небо, то на стены вокруг академии. Двор имел жалкий вид, часть деревьев обгорела, на гравийных дорожках виднелись бурые пятна. Под старым дубом лежало несколько завернутых в плащи свертков. Вот и первые плоды этого боя.

Я продолжала скользить взглядом по стоящим во дворе. Каратай все так же сидел на плече своего бледного, но отважного аспиранта, Озим размахивал руками и что-то втолковывал ребятам-боевикам. Был здесь и мастер Бус со своим отрядом стражников. А потом сердце екнуло и заколотилось в груди с утроенной силой, как пойманная птица. Рядом с уставшим и измазанном в чем-то черном Кинаром стоял Яр. Мой Яр! Живой и невредимый. Дракон был в привычной форме сумеречного стража, с собранными на затылке волосами. Сосредоточенный и хмурый, погруженный в свои, явно невеселые думы. Кинар что-то говорил. Яр только сухо кивал в ответ и косился на небо.

Я споткнулась на одной из ступенек, едва не полетев вниз. Спасло меня от падения присутствие на лестнице Клима. Мой необъятный сокурсник как раз занимал все расстояние от стены до перил, так что упасть было попросту некуда. Только на Клима, а от него я ловко спружинила в то же вертикальное положение. По лестнице пронеслись нервные смешки, потом откровенный хохот. Клим смеялся громче всех и, поддержав меня и мою ношу, помог возобновить подъем. И мы, как муравьи, цепочкой двинулись далее, готовые мстить и сражаться. А что? Мы можем, нам только дай.