Текст книги "Лилия с шипами (СИ)"

Автор книги: Анна Черных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Пятнадцатая глава

Я стояла у окна, держа в руках грязную, испачканную спитым чаем некогда белую водолазку и тупо смотрела на коричневые пятна на воротнике и груди.

Хлопнула дверь, и послышался веселый голос:

– Лилька, опять на замок не закрылась? Или ждешь кого? Эй, блудная дочь, ты еще никуда не слиняла с утра пора…

На пороге возникла Танька, впившаяся взглядом в злосчастную водолазку. Лицо ее побледнело, она схватилась за косяк, словно ее мгновенно оставили силы.

– Ну что ты теперь скажешь? – хрипло выговорила я, бросив ей под ноги белую тряпку. – Материализация глюков, да? Зачем это все нужно было? Зачем ты мне лгала, изворачивалась, зачем?

– Э-э-э… Ну-у… – Танька оторвалась от косяка и сделала шаг назад, словно боясь, что свитер ее укусит. – Я не хотела лишний раз тебя волновать…

– Да ну? – с издевкой в голосе воскликнула я, кидаясь в кресло – ноги противно дрожали, и стоять уже не было сил. – А я что – беременная, или у меня с сердцем проблемы, что ты меня так бережешь? Может, наконец, выложишь уже, как оно было на самом деле? Только предупреждаю сразу – не надо баек про разбитый нос во время моего падения, или неудачно разделанную в забытьи курицу. Я большую часть и без тебя вспомнила, так что по ушам больше не надо ездить, окей?

– Ладно, извини, я правда, хотела как лучше… – выдавила Танька и, пройдя почему-то прихрамывая к дивану, села. – Ну, в общем, я пошла вперед тебя по лестнице…

– Лучше расскажи, что было после того как я потеряла сознание, чтобы время зря не тратить, ладно? – предложила я нетерпеливо.

– Да, конечно, – нервно вздохнула Танька. – Вначале ты вполне себе крепко стояла на ногах – как увидела нашу групповую композицию, то как-то так переменилась в лице, что даже я испугалась, хотя, казалось бы – куда уж страшнее, когда нож у горла… Ты стала такая… Взгляд какой-то неживой, остановившийся, сама как бумага белая, губы шевелятся, словно молитву какую читаешь. И вдруг урод, который около меня был, ка-ак воткнет нож во второго! А тот, прикинь, даже не вякнул, просто спокойно так, не торопясь, прямо с ножом в пузе, полез в задний карман, и свой нож вытащил, и медленно-медленно проткнул первого. А потом они стали друг в друга ножи тыкать, словно в макеты. Представляешь, жуть какая – тишина полная, только чавканье стоит, и брызги во все стороны летят. А я сначала как лежала, так и осталась валяться. Лежу как дура на полу и смотрю снизу вверх на этот кошмар. А потом они уже принялись, не просто тыкать, а прямо-таки полосовать друг друга, тут меня и пробило. Я как вскочу, как полечу вниз, и про тебя забыла сперва. Выбежала на улицу, упала на колени у подъезда, вырвало меня, и еще минут пять отдышаться не могла. А потом про тебя вспомнила, вернулась на цыпочках назад, вижу – все кровищей залито, а вы трое валяетесь, ужас просто. Я сперва думала, что и тебя прирезали, потом смотрю – нет, дышишь, вроде спишь, но глаза открытые как у куклы, брр… Ну, это я потом уже думать начала, а тогда просто, оттащила тебя в сторонку, и позвонила Артурику, хорошо, он неподалеку как раз со своими друзьями проезжал. Буквально через пару минут уже подъехал, и все убрал к чертовой матери. Чудо просто, что никто из твоих соседей мимо не прошел, а то потом бы менты нас задолбали допросами…

– Подожди – подожди! – судорожно сглотнув, прервала я ее. – Что значит – убрали все?

– Ну, придурков этих утащили. Ребята как раз с каких-то теплиц ехали, у Артурика вроде, бизнес есть – он теплицы держит, вот у них в багажнике несколько метров пленки и было, так они трупы туда завернули, и аккуратненько так унесли. А Артур опять тебя до квартиры дотащил – ему ж не впервой, – Танька тепло улыбнулась, словно не она только что рассказывала про кошмарное убийство двоих человек. – А я пока всю эту кровищу замывала. Представляешь – только успела разок замыть, самые кровавые пятна, притащила несколько ведер воды, вылила на площадку, а тут как раз тетка какая-то с нижнего этажа вылезла, увидела вода течет, и давай пялиться. Я чуть не упала от ужаса – там же вода такая розовая была, и запах стоял… – она закатила глаза. – Как на бойне, честное слово. Хорошо хоть, я додумалась в воду хлорки добавить, вроде, перебило. А она меня еще спрашивает – девушка, а вы что – теперь у нас уборщицей здесь будете? А я говорю – нет, меня подружка попросила пол помыть, она здесь банку с молоком разбила, а сам себя плохо чувствует, вот я и мою. Глупая, конечно, отмазка, но что уж первое в голову пришло. А она еще – что за подружка, так я ей сказала что ты, так что не удивляйся, если тебя расспрашивать будут…

– Да замолчи ты уже, ради бога! – выкрикнула я, закрыв уши руками. – Не могу больше слышать тебя!

– Сама же попросила рассказать, – обиделась Танька. – Я для неё столько всего сделала, а она еще и недовольна. Ты бы видела, на что я была похожа – в кровище с головы до ног, как это та тетка не заметила… Хорошо тебе – в сторонке все время была, только свитер испачкался. Наверно, еще и дубленку тебе стирать придется…

– Помолчи! – невнятно простонала я, схватив подушку и уткнувшись в нее лицом. – Дай в себя придти…

Танька замолчала. В наступившей тишине особенно отчетливо слышалось гудение в ушах и бешеные удары моего сердца. Но я слышала и кое-что другое. Сначала испуганный, и затем окрепший, и ставший циничным голос подруги, пересказывавший чудовищную историю, перемежая ее плоскими шутками. Как она это сказала – «Убрали все»… Почему-то меня сильнее всего царапнуло именно это. О чем я думаю, господи! Я убила двух человек! Пусть это были бандиты, может, даже, убийцы, это совершенно не имеет никакого значения… Мысль прервалась. Со мной происходило что-то странное – я словно всеми силами старалась отгородиться от Танькиного рассказа, перед глазами, вместо кровавой бойни, возникали картинки совершенно с этим не связанные – растерянное Сашкино лицо, уютно булькающий самовар, ласково улыбающаяся Серафима Афанасьевна, конь Чубайс, подкидывающий зад, пес, кинувшийся на мою защиту…

Неожиданно для самой себя я встала, и вышла в коридор.

– Ты куда это? – настороженно поинтересовалась Танька.

– На балкон, подышать свежим воздухом, – отозвалась я, лишь бы она отвязалась.

– А? – задохнулась вдруг Танька. – Постой!

– Что такое? – неохотно развернулась я.

– Мне… Мне нехорошо, водички дай, пожалуйста, попить, – откинувшись на спинку дивана, умирающим голосом произнесла она.

Забыв обо всем на свете, я бегом кинулась на кухню – она и впрямь, выглядела так, словно вот-вот потеряет сознание.

– Открой, пожалуйста, окно, что-то душновато здесь, – пролепетала Танька, отпивая мелкими глотками принесенную мной воду.

Обеспокоенная состоянием подруги, которая всегда хвасталась, что здорова как тяжеловоз, я метнулась к окну и, привстав на цыпочки, открыла форточку. Минутку постояла, и не чувствуя ни малейшей тяги от окна, сказала, направляясь к двери:

– Сейчас, я в гостиной на балкон дверь открою, а то здесь форточка совсем маленькая, пока проветрится…

– Нет! – срывающимся голосом выкрикнула Танька, облившись водой, и хватая меня за руку. – Не уходи, прошу тебя! Побудь со мной! Мне страшно!

– Тебе… что?

– Страшно! Какой-то приступ паники накатил, черт с ним, с окном, пожалуйста, сядь, посиди со мной!

Да, обморок явно не за горами: ее лихорадило – руки тряслись так, что оставшаяся в стакане вода продолжала выплескиваться на диван и на ее колени, щеки то бледнели, то краснели, лоб покрылся испариной. Я забрала у нее стакан, и присела рядом.

– Тань, может, скорую вызвать? Паршиво выглядишь, если честно…

– Не надо, мне уже немного получше, – чуть более живо ответила Танька. – Просто у меня иногда бывают эти… Как их… Гипертонические кризы, вот. Давление скачет то вверх, то вниз. И паника вдруг ни с того ни с сего накатывает.

– Впервые слышу, чтобы у тебя были какие-то проблемы со здоровьем… Хотя… После того что произошло, неудивительно… Тебя ж чуть не зарезали! – вспомнила я и устыдилась своих недостойных мыслей в адрес подруги, пережившей такой стресс. – Послушай, так надо же в полицию заявить… Было… Тьфу ты, на фига ты все это устроила? – неожиданно рассердилась я, все случившееся вдруг предстало передо мной в ином свете. – Какого черта ты все улики уничтожила вместе со своим приятелем? Ты понимаешь, что все, что вы проделали, это подсудное дело?

– Лиль, не кричи, пожалуйста, на меня! – тихим голосом попросила Танька, бессильно роняя голову мне на плечо. – Сама не понимала что делаю. Просто в каком-то ступоре была, делала все на автомате, когда все закончилось, ну, то есть, когда я уже кровь замыла, то только тогда сообразила что к чему, да уже поздно было. Даже жалко, что Артурик так близко оказался, если б не это, то может быть он так быстро не приехал, и я отозвала б его… А потом… А потом уже поздно было переигрывать, что сделано, то сделано.

Я слушала, и не до конца понимала, что она говорит – чем дальше, тем бессвязнее становилась ее речь.

– … Стащила с тебя эту водолазку проклятую, и кое-как блузку нацепила, какая с краю висела в шкафу. Еще тебя умыть умудрилась не разбудив… Да, у тебя ж все лицо в крови было, и шея!

Я дотронулась до своей щеки, и меня передернуло от отвращения.

– Так я ватой мокрой физиономию тебе протерла, знаешь, специально поставила рядом мисочку с теплой водой, и вату окунала туда, чтоб ты от холодного не проснулась. Ой, как я боялась, что ты придешь в себя раньше времени! – пожаловалась она, крепко вцепившись в мою руку, словно боясь, что я сейчас оттолкну ее и уйду. – Но ты была как каменная, я уж думала, что так в себя и не очухаешься, и надо будет в больницу тебя везти…

Несмотря на ужас, охвативший меня вновь, чувствовалось, что весь этот поток слов не только для того, чтобы поведать мне о том, что я пропустила. Казалось, она не может остановиться, боясь, что я сделаю что-то такое, чего делать, по ее мнению, не должна ни в коем случае. А может, мне это только кажется? Может, это просто нервное? Необходимость выговориться и только?

– Какое счастье, что в вашем доме такие огромные лестничные площадки! А то бы мне пришлось не только полы отмывать, но еще и стены! Столько было крови… Я до хрена воды вылила, пока она полностью не ушла. Нет, ну конечно, тряпками много собрала, ты уж извини, несколько твоих старых маек на это извела, я их с собой забрала, в мусоропровод выкинула, а вот про водолазку твою забыла, лопухнулась маленько…

Я с изумлением поняла, что Танька улыбается, и процедила сквозь зубы, с трудом сдерживаясь, чтобы не наорать на нее:

– Замолчи, прошу тебя! Сил больше нет, это выслушивать!

– Ты чего? – обиженно протянула она. – Балда, расстроилась, что ли? Нашла из-за кого переживать – если бы не ты, эти два козла меня бы прирезали! Радоваться надо, что подруга жива осталась, а тебе как-будто эти дороже меня. Только подумай – ведь теперь, когда никаких сомнений не осталось в том, что ты и впрямь владеешь огромной силой, можно такие дела проворачивать…

Я вскочила с дивана, клокоча от ярости. Во мне проснулось вдруг дикое желание вбить Таньке в рот какую-нибудь тряпку, лишь бы она замолчала: в эту секунду я ее просто ненавидела. Меня затрясло. Видя мое состояние, Танька съежилась и зажмурилась, словно ожидая, что сейчас с ней произойдет что-то страшное. Уже привычно сдавило грудь, воздух входил и выходил со свистом, и внезапно я испугалась, что сейчас с моей подругой произойдет то же самое, что и с теми несчастными грабителями.

Промычав что-то невнятное, я пулей вылетела из комнаты. В прихожей замешкалась, бросила через плечо взгляд – Танька, выпучив глаза, смотрела мне вслед, стало быть, с ней все в порядке. Тиски, сдавившие грудь немного разжались, дыхание наладилось – пришло осознание, что в этот раз обошлось. Я уткнулась лицом в какую-то шершавую материю на стене, пытаясь придти в себя и собраться с мыслями. Из спальни не доносилось ни звука.

Немного успокоившись, я вдохнула полной грудью, и отпрянула назад – крепкий запах железа пронзил мои ноздри. Что это? Пошарила рукой по стене, нащупывая выключатель, раздался щелчок и прихожая осветилась. Оказывается, прямо перед лицом висела моя дубленка. Тусклый свет не давал мне ее рассмотреть, к тому же, она была темно-коричневого цвета, и почти сливалась с темными панелями на стенах. Я протянула трясущуюся руку и провела рукой по замше. Она оказалась на ощупь неожиданно какой-то жесткой, словно фанера. Бесконечную секунду спустя до меня дошло, почему.

Шестнадцатая глава

Пришла в себя я в ванне, стоя под струей воды. Лицо, шея и руки горели – оказывается, я их судорожно растирала мочалкой, уже бог знает сколько времени. Мочалка с тихим шлепком упала в ванну. В глазах набухли слезы, но их тут же вымыла бьющая в лицо сильным напором вода.

Я упала на колени, и тихо завыла, вцепившись зубами в костяшки пальцев правой руки. В левой было судорожно зажато мыло, и не выскальзывало оно только потому, что мои пальцы вдавились в него, словно в пластилин. Как дальше жить? И имею ли я право вообще на жизнь? Убийца. Опасная, как бомба, могущая рвануть в любую секунду. Чуть что выведет меня из равновесия и – бах! Нет человека. Или двух. Или… Нет, лучше не думать об этом. Как же не думать? Нужно, нужно думать!

– Лиль, с тобой все в порядке? – донесся до меня еле слышный за шумом воды, голос Татьяны.

Я задумчиво посмотрела на зеркало. Интересно, если его грохнуть, получатся ли достаточно острые края у осколков, чтобы без особых проблем… Неприятное покалывание в области запястий, вывело меня из задумчивости, и я почесала их, не глядя. У меня всегда такая реакция при мысли о лезвиях – хочется потереть шею и запястья, возможно, в прошлой жизни я подобным способом покончила с собой? И возможно, это проклятие, а что это именно проклятие, а не дар, было уже понятно, наказание мне за самоубийство? Нет, пожалуй, лучше пока погодить сводить счеты с жизнью. Человек я неверующий, но мало ли, что нас ждет там… Что мне говорила Серафима Афанасьевна? – «Надо учиться жить с этим даром…» Я хмыкнула. Даром… Даром мне не нужен этот дар.

– Лиль! – в дверь постучали. – Ответь!

– Все нормально, оставь меня в покое.

– Ты смотри, только глупостей не делай!

– Больше никаких глупостей, – мрачно пообещала я. Ишь ты, догадливая…

То ли вода оказала успокаивающее действие, то ли просто прошло достаточно времени, и шок начал отпускать, но дальше мысли текли вполне мирно и здраво. Во всяком случае, мне так казалось.

Подрегулировав немного напор, я уселась поудобнее, и принялась размышлять.

– «Почему сейчас с Танюхой не произошло ничего плохого? Конечно, я ни в коем случае не хотела причинить ей вред, боже упаси, но ведь со мной только что, случился практически точно такой же приступ, как и тогда на лестничной площадке, единственная разница – я сумела себя сдержать, и не дошла до конца, и в обморок не брякнулась. Тут всего два варианта – либо я учусь понемногу держать себя в руках, либо Танька относится к тем людям, которым я, как в свое время бабушка, не могу причинить вред. Скорее, все-таки, второе, не похоже, что у меня особо получилось сдерживаться, оно само перло изнутри… а то, что не отключилась, так, скорее всего потому, что раз предмет воздействия устойчив, то и падать не с чего было – энергия, или что там еще, так и не израсходовалась… Ой, бред, какой… Мда-а… Ох, пусть уж лучше она будет к этой дряни устойчива, а то мало ли, на меня опять накатит…

Дальше. Если я не научусь с этой пакостью жить и держать ее в себе, лучше мне и впрямь, того… Иначе – бомба. Бабушка-то никого не убила, насколько мне известно, а на моей совести уже три жизни… Ой, мамочки! Стоп, не думать об этом. А если пойти в полицию и признаться? В чем признаться? В том, что эти двое перед моей дверью зарезали друг друга? Угу. И здравствуй, дурдом. Хотя… Там я хотя бы, никому вреда не принесу, особенно, если меня запрут в одиночную палату, обитую войлоком. И прикуют. И намордник, как доктору Лектеру, ага. А я и без рук и рта могу всех положить. Так и буду стоять прикованная, а вокруг трупы, трупы… Так, похоже, по мне и правда, психушка плачет.

Стоп. Что там о трупах? Что-то такое мелькнуло… А, вот! Как, Артур со своими приятелями, сумели вытащить среди бела дня, из нашей шестиэтажки, причем, с предпоследнего этажа по лестнице, два трупа, пусть и завернутых в пакеты, тьфу, полиэтилен? А если бы кто из квартиры вышел, или навстречу шел? Они бы что, свидетеля убрали? Ерунда какая-то получается… И зачем ему вообще об это мараться? За каким лешим Танька это затеяла? Ну, приехала б опергруппа, ну, допросили бы нас, ну, зарезали эти бандиты друг друга, ну и что? Подумаешь, побегали б немного в наше ОВД… Сашка у нас кто? Следователь? Вот, он бы, скорее всего, этим делом бы и занялся, ничего страшного б не случилась. Темнит Танька, причем так капитально, что тошно становится. Втянула меня в этот бред, теперь и Сашке не расскажешь, идиотство какое-то…

Ладно. Сашке говорить ничего не буду, но с Танькой нужно разобраться, с ней что-то происходит серьезное. Не вляпалась бы во что… О чем я говорю? Она такой фортель со своим приятелем проделала, куда уж серьезней, и что ж они интересно, сделали с этими несчастными? В реку скинули? Угу, прорубь провертели и затолкали…»

Пока я рассиживалась под душем, меня так разморило от теплой воды, что я чуть не уснула прямо в ванне. Поэтому, когда вышла, наконец, лениво вытирая волосы, то горела только одним желанием – поскорее забраться в постель, и спать, спать, спать…

– Чем думаешь теперь заняться? – встретила меня Танька, как ни в чем не бывало, лежащая задрав ноги на моем диване.

– Сном. – На разговоры совершенно не было сил. Как и желания.

– Ну, во-от… – надула она губы. – А я тебе хотела предложить прогуляться по городу – новый год на носу, давай, елку купим, подарки, к столу что-нибудь.

– Какой еще новый год? – вытаращила я сонные глаза. – Ты думаешь, мне до праздников сейчас, после такого?

– Конечно, до праздников должно быть всегда! – безапелляционно заявила Танька. – Мы этих типов даже не знали, поэтому, нечего по ним траур носить.

– Так, отвянь, мне сейчас все по барабану, и брысь с моей постели, я тут сплю, если ты не забыла.

– Вот, кстати, я еще кое о чем тебя хотела попросить! Давай-ка перебирайся обратно в кровать в спальне! Хватит валяться по диванам, когда есть прекрасная кровать! Не бойся, я к тебе приставать не буду, к тому же, сейчас через раз ночую у Артурика, так что, топай в нормальную постель. А когда я тут, то боюсь спать одна, мне все время какие-то звуки мерещатся.

– Какие еще звуки? – устало отозвалась я.

– Ну, там, словно кто-то ходит, двери какие-то скрипят, шуршит что-то, не знаю… Страшно, в общем… – поежилась она.

– О, господи… Да это Сашка над нами ходит всего лишь, у нас слышимость хорошая… А если я сейчас переползу в кровать, ты от меня отстанешь, и не будешь гнать на улицу, за дурацкими покупками и елками?

– Не буду, не буду! Пока что…

* * *

Мне снилось, что я сплю. Было так хорошо, уютно, тепло, тело мое обволакивало нежное, теплое облако, в которое я погружалась все глубже и глубже. Вскоре голова полностью скрылась в пушистом, вязком, но весьма упругом веществе, но дышалось по-прежнему, легко и свободно. Внезапно облако затряслось. Я опрокинулась со спины на живот, но упорно не желала открывать глаза, стараясь устроиться поуютней в новом положении. Лицо опустилось ниже, и вдруг, оказалось в луже холодной и противной луже воды. Наверно, облако тает, лениво подумала я, и с трудом повернулась на бок. Теперь намокли волосы, и голова стала замерзать.

– Челленджер, принеси полотенце! – произнесла чуть слышно я, и попыталась открыть глаза. Но веки, казалось, были сшиты, так крепко они оказались прижаты друг к другу. Неподалеку что-то гудело, не переставая, словно работал двигатель автомобиля на низких оборотах.

На задворках сознания тускло блеснула мысль: – «Надо проснуться», но я словно была накрыта одеялом весом в центнер, оно было удобным, но таким неподъемным, что когда я попыталась приподнять руку, то не смогла даже шевельнуть пальцем. Сон, вместо того, чтобы прекратиться, утягивал меня все глубже и глубже…

– Лиля! – гудение неожиданно стало много выше и превратилось в знакомый голос. – Ли-и-иль! Сколько уже можно спать! Вставай!

Мои глаза открылись. На меня смотрела диким взглядом Танька, а голова, не смотря на то, что я уже проснулась, по-прежнему была замерзшей. Не сразу мне удалось поднять отяжелевшую после сна руку и потрогать голову. Что за… Волосы и впрямь мокрые и холодные. Я вздрогнула от собственного прикосновения.

– Почему… Почему я мокрая? – произнесла я, еле шевеля непослушным языком. Тьфу ты, какой тяжелый был сон, никак в себя не приду…

– Потому что я тебя водой облила, вот почему! – зло выкрикнула Танька. – Я тебя уже несколько часов добудиться не могу.

– Совсем сдурела, что ли? У меня такое потрясающее сходство с огурцом на грядке? – начала злиться и я, усаживаясь в постели. – Дай полотенце! Ты что, хочешь, чтобы я простыла? Какого черта ты мне спокойно поспать не даешь?

– Я хочу, чтобы ты спала нормально, как все люди, по ночам, а не днем!

– Так себе аргументик, не находишь? – иронически поинтересовалась я, перехватывая брошенное Танькой полотенце.

– А если честно… – Танька вдруг потухла. – Если честно, то очень испугалась за тебя, мне показалось, что ты в кому впала… Прямо как мертвая лежала и ни на что не реагировала, вот я и принялась тебя водой заливать. И вообще… Мы собирались в магазин! Мы собирались за елкой! Мы собирались… А ты все портишь, своим дурацким сном! И соседи твои дурацкие! Теперь ты не будешь спать ночью, и я не смо… – она осеклась и вдруг горько расплакалась, словно у нее приключилось что-то ужасное.

– Тань… Ты чего? Я всего лишь проспала лишних пару, или сколько там, часов! – я ошарашено смотрела на подругу и не находила никакого объяснения ее поведению. – И кстати: я ничего тебе не обещала. Успеем мы сходить, куда ты хочешь, у нас еще неделя есть, успокойся уже.

Но она в ответ упала лицом на постель и в бессильной ярости принялась колотить кулаками по кровати.

Посмотрев с изумлением на эту истерику – перепады в ее настроении меня стали утомлять, я, пожав плечами, отправилась ставить чайник – ужасно хотелось выпить кофе, и чего-нибудь сжевать.

– «Видимо, случившееся не прошло даром для ее психики, пусть проревется, поуспокоится, сейчас ее лучше не трогать, только хуже будет».

Бросив взгляд на будильник, обнаружила, что уже пять часов вечера. – «Это что же, она меня весь день усиленно будила, что ли? Неудивительно, что она такая злая, а я чувствую себя как избитая. Она, небось, от души меня напинала, пока пыталась добудиться. Это ж надо было так вырубиться. Видать, организм не выдержал, и отключился на перезагрузку. Кстати – а причем тут соседи? Они-то что ей сделали? Ага, а я что?».

Что-то я стала какая-то бесчувственная – она целое представление устроила, а меня это почему-то только злит, никаких других эмоций не возникло. Подруга вроде бы, обо мне беспокоилась… Вот именно – вроде бы… Но фальшь ощущалась в каждом ее движении, в каждом слове… Что ж, будем просто ждать, к чему это все идет, рано или поздно, но должно проясниться.

Я допивала вторую чашку кофе, когда на кухне появилась Танька.

– И мне налей, – буркнула она, усаживаясь напротив меня. Нос ее распух, глаза покраснели, но слез больше не было, и выглядела она вполне нормальной. – Я тебя прощу при одном условии.

– Чего? Ты меня простишь? За что-о? – от возмущения я сильно качнула чайник, и горячая вода потекла мне на руку. – Черт! Ну вот, обожглась из-за тебя.

– Да ладно тебе, пошутила я. Но ты все равно, должна пойти сегодня со мной. Рынок, конечно, уже закрыт, но магазины-то работают!

– А если не пойду? – прищурилась я, перестав дуть на обожженную руку.

– Тогда… Тогда я больше не буду у тебя жить, и уйду к Артуру, вот!

– Знаешь что, – разъярилась вдруг я, – а и правда – вали-ка ты к своему ненаглядному! Хватит уже! Спасибо, скрасила одиночество, больше в ваших услугах не нуждаюсь, мадам!

– Ну, ты чё, Лиль, я ж пошутила… – растерялась она.

– А я нет! Все, не могу больше это терпеть, давай, топай отсюда, где выход знаешь!

– Лиль, да ладно тебе, не пойду я никуда, тебя нельзя сейчас оставлять одну.

– Пошла вон! Ты думаешь, я слепая, да? Не вижу, как ты все время мне врешь, что-то затеваешь за моей спиной, какие-то таинственные звонки, СМСки, взгляды непонятные. Какого черта ты меня вытаскивала тогда на улицу, а? Что молчишь?

– Ну, я ж тебе гово…

– Стоп! Даже не начинай! Я ничего слушать не хочу и не буду! Разделила мое одиночество, благодарствуем, ты мое спасение, ты моя отрада, но с меня достаточно, больше мне не надо! Экспромт… – буркнула напоследок я себе под нос, вышла в прихожую, остановилась около вешалки и выжидательно уперлась руками в бока. Следом, уныло передвигая ноги, вышла Танька.

– Лиль…

– Всего хорошего! Не забудь свою цепочку и мобильник, они вон, на столике лежат. И зубную щетку прихвати!