Текст книги "Кольцо княгини Амондиран (СИ)"
Автор книги: Анна Стриковская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)
* * *
Получив приглашение в замок князя, девушки весь вечер думали над тем, как лучше туда явиться. Их удивило, что позвали обеих. Было бы понятно, если бы князь захотел снова посоветоваться с Линой, но Тину он в глаза не видел! Обе сошлись на том, что это интриги Стефана и стали ждать его, чтобы получить объяснения. Когда тот так и не появился, сомнение превратилось в убежденность.
В любом случае следовало надеть свои лучшие платья, покрасивее причесаться, но при этом не дать соседям и всем встречным – поперечным пищи для злословия.
Утро выдалось холодным и ветреным, время от времени начинал накрапывать дождик, что благоприятствовало планам подруг. Пришлось надевать плащ с капюшоном, а под ним так удобно было спрятать дорогой хотейский шелк, ремольские паутинные кружева и собственную физиономию, обрамленную парадной прической. Естественно, что в таком виде не пойдешь пешком. Тина еще с раннего утра сбегала к заставе и договорилась с извозчиком.
Так что ровно в полдень к замку князей Амондиранский подкатила наемная карета с двумя незнакомками в темных плащах из ценной шерсти горных овец, не пропускающей воду. Смотревший на их прибытие из окна советник отметил, что в этих нарядах девушек можно спутать с родовитыми дамами. И, да, вторая точно была его незнакомкой и соседнего дома. Он везде узнал бы ее по грации движений.
Но следовало торопиться: мажордом уже встречает их у дверей и сейчас проводит в малую гостиную.
Он чуть не столкнулся с магом, который тоже торопился встретить Тину и Лину. Князь собирался присоединиться к их компании чуть позже: сейчас Ромуальд гонял слуг, обустраивая в мастерской все для осмотра картины. Кажется, созданный им же самим образ Лины увлек его не на шутку.
Встреча с магичкой была полезной и познавательной, при этом она сама осталась для него загадкой. Чтобы понять человека, которого не удалось раскусить сразу, у Ромуальда существовал простой, но эффективный прием. Надо было отрешиться от всего внешнего и попытаться по памяти написать портрет того, кто привлек внимание. Обычно чутье Ромуальда вытаскивало на поверхность все то, что таилось во тьме и портретируемый представал в истинном свете.
Жесткая, логичная, холодноватая и прижимистая Лина на картине показалась воплощением щедрости, доброты и… любви?
Чтобы представить модели ее портрет, он долго выбирал наилучший фон и освещение, велел поставить диванчик так, чтобы с него открывался наилучший вид на картину, а рядом приказал разместить столик с напитками и закусками.
Вот это он сделал с целью задержать девушек в мастерской для разговора. Неизвестная подруга Лины его не интересовала, зато саму артефакторшу ему было о чем спросить.
То, что вчера рассказал его маг и то, что поведал советник, пугало. Ромуальд не мог так блестяще анализировать факты как Дамиан и ничего не понимал в магии, но одно было ясно: против него строит козни некто сильный и могущественный. Причем строит их давно и можно сказать что эффективно. То, что у княжества до сих пор нет наследника, можно отнести на счет врага и записать в его успехи.
По почерку это более всего походило на действия империи. Так она присоединила не одно вольное княжество или независимое герцогство. Мелкое государство, оставшееся без законного повелителя, становилось легкой добычей императора. Обычно он забирал артефакты власти в особое хранилище, а в княжестве или герцогстве сажал своего наместника.
Иногда Ромуальд малодушно думал, что, может, оно было бы к лучшему. Бремя власти его тяготило, он не получал от своего статуса никакого удовольствия. Недаром он передал почти все свои функции советнику Дамиану Орану ле Сиртажелю. Тот отлично справлялся с управлением и почти не беспокоил своего господина, не пытался оторвать его от творчества.
Но иногда, вот как сейчас, Ромуальд не мог избежать ответственности, налагаемой его ролью. От него требовалось проявить решительность, думать и действовать и никто не был способен его заменить.
В такие минуты переход под власть императора казался князю даже привлекательным. Но он отлично знал, что законы империи значительно суровее законов княжества. Для его подданных это означало бы увеличение налогов и уменьшение прав и свобод. На это благородный Ромуальд пойти никак не мог.
Существовали еще Гремон и Сальвиния, которым прибавка в виде далеко не бедного княжества не помешала бы. В Девяти королевствах и законы были мягче, и ментальность ближе к той, что была привычна жителям Амондирана, но… Отказавшись от своей власти в пользу того же Гремона, он вверг бы его в войну. Империя никогда просто так не отказывалась от того куска, на который успела нацелиться.
Оставалось сохранять статус – кво и молить богов, чтобы до самой смерти ему не пришлось принимать решений, за которые потомки станут его проклинать.
Но сейчас стало мучительно ясно, что отсидеться в углу не получится. Если не отвечать на активные действия врагов, как раз попадешь в узкий каменный ящик, который похоронят в семейном склепе, а княжество станут раздирать междоусобицы, после которых суровая лапа Империи сахаром покажется.
Так как первый шаг на пути противодействия врагу был сделан с помощью магии, то продолжать следовало тоже посоветовавшись со специалистом в этой области. Стефан не годился. Ромуальд прекрасно представлял себе его потенциал: верный, преданный, честный, но великолепным профессионалом Гелфинда не назвал бы даже полный профан. Недоучка.
А вот Эммелина Кавериско не зря называла себя магистром. Ее навыки произвели впечатление даже на скептичного и далекого от магии Дамиана, а уж Ромуальд был просто потрясен.
Поначалу он не мог для себя решить, стоит ли доверять магичке, и именно для этого взялся за ее портрет. Поза и антураж пришли к нему не сразу. Поначалу он хотел изобразить Лину такой, какой она перед ними предстала, но работа не шла. Тогда он отрешился от всяческих мыслей и дал своей руке творить без прямого участия сознания. Результат поразил его самого. Той женщине, что возникла на полотне, хотелось доверять, хотелось отдать всего себя, нырнуть в ее объятья и спрятаться там от всех земных невзгод. Такую теплоту он не чувствовал даже в родной матери. Хотя, надо сказать, покойная княгиня была женщиной суровой и менее всего склонной прятать детей от жизни на своей груди.
Так что Ромуальд готовился к визиту которую в душе он уже назначил своей защитницей и спасительницей. А в это время в малой гостиной Дамиан знакомился с Тиной. Представлявший их друг другу Стефан внезапно почувствовал, как у него сжимается сердце. Прекрасная Валентина, которая давно уже заняла там место, смотрела на советника совсем не так, как на мага. Ее открытый и дружелюбный взгляд стал томным и влекущим. Она улыбалась так пленительно, что ошибиться было нельзя: Дамиан ей понравился и она решила его завоевать. А он, Стефан, был для нее лишь ступенькой на пути к этой цели.
Лина смотрела на встречу этих двоих и слегка посмеивалась. Ведьма была полна решимости очаровать понравившегося мужчину, но зря тратила заряды своих чар. Зачем осаждать крепость, ворота которой широко открыты? Разумный и трезвый советник сейчас был как упившийся крепкого вина. Он не видел вокруг ничего, кроме дивных глаз Тины и ее нежных губ, соображал с трудом и понимал только, что его пока не отвергают. Думать о чем‑нибудь другом сейчас он был не в состоянии.
Хорошо, что многолетняя выучка не подвела. Если бы не привычки дворцовой жизни, он бы так и стоял столбом, не в силах оторвать взор от личика красавицы – ведьмы. Но к счастью язык сам произносил заученные раз и навсегда фразы про погоду, поездку, радость знакомства с такой прелестной особой и о том, что князь тоже будет счастлив увидеть у себя в гостях достойных дам. Он желает показать госпоже Эммелине и ее подруге нечто, и как только будет готов, то за ним явится слуга. А пока… Может быть дамы желают фруктов и вина?
Тина от угощения отказалась и села на диван, время от времени посылая стрелы своих лукавых взглядов прямо в сердце советника. Лина же решила брать быка за рога:
– Очень мило с вашей стороны так нас принимать, как будто мы высокие особы. Поверьте, я в восторге. Но…
Она обратилась к магу:
– Стефан, дорогой, надеюсь, ты поставил господина советника в известность о том, чем мы были заняты две декады напролет?
И снова повернулась к Дамиану:
– Я хотела осведомиться, нет ли новых сведений. Меня все это очень беспокоит. Раз уж я взялась помогать Его Светлости в этом деле, то негоже будет бросить все на полпути.
Советник с трудом оторвал взгляд от Тины и включил мозги. Сказать ей, что сведения есть? Но рисунок так и остался в мастерской князя. Вчера они решили его оттуда не выносить: в замке не так много безопасных мест и мастерская – одно их них. Туда даже горничные убирать ходят под личным присмотром Ромуальда.
Выручил маг:
– Лина, кое‑что удалось прояснить, но… Прошу тебя, не сейчас. Сначала ты должна увидеться с князем и полюбоваться на сюрприз.
Дамиана порадовала реакция Эммелины. Она не стала настаивать, сразу кивнула и замолчала. Любая из его знакомых дам на слова: «Прошу тебя, не сейчас» стала бы настырно выяснять, почему он счел это время неподходящим и настаивать на немедленном получении ответа. Тина. Кстати, даже не обратила внимание на их короткий разговор, а продолжала загадочно улыбаться, устремляя взор то в окно, то на советника.
Слуга от князя все не шел и Дамиан мучительно старался придумать, как заполнить неловкое молчание. Задал пару вопросов вежливости, на которые получил ожидаемые пустые ответы, затем спросил:
– Не скажете, почему вы сократили свои имена до «Лина и Тина»?
Ведьма загадочно промолчала, а магичка фыркнула:
– Что прикажете с ними делать? Имена длинные, не сразу и выговоришь. А Тина и Лина – коротко, удобно и в рифму. Нас так в Университете звали.
– Ну, – не сдавался советник, – Я бы сократил имя Эммелина до Эмма. Красиво звучит.
– Нет, – резко ответила девушка, – Только не Эмма. Меня так звала мать, которая меня бросила, отец, который меня продал, и муж, которого бросила я. Это имя мне неприятно.
– А меня всегда звали Тина, – подала голос ее подруга, – Мама специально подбирала мне имя, которое можно было так сократить. Когда мы с Эммелиной познакомились, я подумала, что имя Лина ей подойдет и будет отлично рифмоваться с моим. Вот так и получилось.
Как раз после этих слов пришел слуга звать их в мастерскую князя.
Под эту цель в замке было переделано несколько комнат в той его одноэтажной части, которая многие годы простояла заброшенной. По приказу Ромуальда их соединили в одну, снеся некоторые перегородки, а некоторые превратив колоннаду с арками. Часть потолка застеклили, как будто собирались устроить оранжерею, и получилось идеальное для человека искусства помещение.
Кроме мастерской художника там было и место для занятия музыкой, и кабинет, и хранилище музыкальных инструментов, и часть, предназначенная для отдыха, и даже крошечная сцена и места для слушателей или зрителей. Правда, вся эта роскошь использовалась крайне редко: Ромуальд терпеть не мог, когда кто‑нибудь врывался в эту святую святых. Азильда побывала там лишь однажды. Сразу после свадьбы князь загорелся идеей написать портрет своей красавицы – жены, но его талант сыграл с ним злую шутку.
Азильда предстала на полотне как живая, но все недостатки ее характера, о многих их которых Ромуальд тогда и не подозревал, просто бросались в глаза. Глупость, суетность, мелочность и злобность не укрылись от внутреннего ока художника.
Возможно, сама молодая княгиня и не заметила бы этого, но рядом были ее мать и сестры, еще не уехавшие к себе в Сальвинию. Они живо разъяснили красотке, что муж ее не любит, иначе не нарисовал бы вместо Ази такую противную, глупую стерву. Азильда обиделась, а у Ромуальда открылись глаза на качества жены.
Больше он ее в мастерскую не пускал, а она и не стремилась.
Пожалуй, именно с этого момента брак этих двоих и потерпел крах. Все остальное стало просто естественным продолжением.
Сейчас же князь встречал здесь женщину, поразившую его не красотой, а именно что своими внутренними качествами, свидетельством чего должен был стать получившийся портрет. Он очень волновался. Наверное, лучше было бы, чтобы Эммелина пришла одна. Все‑таки представление портрета модели для художника – момент интимный. Но Стефан с Дамианом зачем‑то настояли на визите еще и этой подруги…
Для Ромуальда подруга героини всегда была неким туманным, невыразительным персонажем и видеть ее он не хотел, но сопротивляться своему советнику не был способен. Так что в его ожидании была некая толика раздражения. Вот наконец в галерее, ведущей к мастерской, раздались гулкие шаги и голоса, дверь распахнулась и…
Ромуальд потерял дар речи.
Перед ним в очаровательном темно – зеленом платье из хотейского шелка, как нельзя лучше оттенявшем ее достоинства, стояла очаровавшая его женщина, а рядом с ней… Нет, это невозможно! Рядом он увидел чудо, волшебное видение, совершенство, богиню! Синий шелк струился по стройному стану, подчеркивая идеальные формы, белое лицо, казалось, светилось само собой, прелестные губы нежно и призывно улыбались, а темно – серые глаза сияли дружелюбием и добротой.
Появление такой красавицы сейчас, именно в этот момент, было как удар в солнечное сплетение. Ромуальд даже забыл на минуту как дышать.
Мужчины любезно пропустили дам вперед и послужили им отличным фоном, отчего удар получился еще более сильным.
К счастью, советник заметил, что с князем не все в порядке и взял дело в свои руки. Пара слов, несколько шагов и движений – и вот уже все вошли внутрь и совершился процесс представления красавицы. Затем Дамиан твердой походкой повел всех туда, где все было подготовлено к показу картины.
Она стояла на треноге, прикрытая полотном. Ее еще предстояло досушить и покрыть лаком, но Ромуальд не стал этого дожидаться и сейчас тихо этому радовался.
Когда обе гостьи, совершенно не понимая, зачем они тут, разместились на диванчике, князь быстро подошел и сорвал завесу с картины. Не ожидавшие этого девушки тихо ахнули, а Эммелина еще и прижала руки ко рту.
– О Боги! – раздался тихий голос Тины, – Это прекрасно! Как вы смогли уловить ее сущность, князь? Вы же видели ее всего один раз! Я всегда знала, что Лина именно такая, но вы сумели это показать!
Лина молча прижимала ладони к щекам, которые неотвратимо заливала краска смущения. Картина была почти признанием в любви. Но… Она была написана до того, как Ромуальд увидел Тину. А теперь… От Лины не укрылся тот ошарашенный взгляд, которым князь встретил ее подругу. Художник мимо такой красоты не пройдет, об этом нечего и думать.
Пожалуй, в этот момент Лина впервые в жизни позавидовала красоте подруги, но тут же отбросила от себя эти мысли. Ей в любом случае тут ничего не светило, да и зачем? Мужчины в ее жизни до сих пор играли только отрицательную роль. Ну, или были заказчиками. Пусть так все и продолжается. Ей, простой и не слишком красивой девушке, незачем мечтать о любви князя, да еще к тому же писаного красавца, наделенного таким потрясающим талантом!
Ей достаточно того, что он по памяти написал ее портрет, да еще такой! Лестный донельзя! Она на нем – просто воплощение летнего дня. Никто и никогда не делал ей большего комплимента и скорее всего уже не сделает!
Тина пребывала в смятении. Она заметила, как смотрел на нее князь. Это было невообразимо лестно, но… Она уже сделала выбор. Конечно, советник не так красив и возможно, не так талантлив… Зато у него есть другие достоинства. Он – надежный, это прямо на лице написано. Еще он – защитник. Ромуальда же самого нужно защищать. А главное – Дамиан высокого роста и широк в плечах.
Когда Тина увидела портрет Лины, она утвердилась в правильности своего выбора. Такой портрет мог написать только влюбленный, а вставать на пути любимой подруги она не собиралась. Ничего, что Ромуальд сейчас на нее глаза пялит. К Лине он явно неравнодушен и, если Тина не будет перед ним маячить, то он снова обратит внимание на подругу.
Мысли о разности их общественного положения Тине, как обычно, на ум не пришла. Для ведьмы семья и брак никогда не были жизненной ценностью, несмотря на то, что она все же побывала замужем. Сейчас она думала о чувствах, близости, даже о заботе и желании сделать другого счастливым, но официального оформления отношений ее мысли не касались.
Наблюдавший за всей сценой Дамиан увидел главное: его богиня пришлась по вкусу его господину. В отношении женщин он никогда не был слишком самоуверен. Постоянное соседство с красивым и талантливым другом, который одновременно являлся и его начальником, давно излечило Дамиана от слишком восторженного взгляда на самого себя. Выбор в данном случае был за Тиной, а сомневаться в том, кого она выберет, не приходилось.
Если бы он заранее знал, то встал бы на уши, но не допустил, чтобы в приглашение вписали имя Валентины Скарель. А теперь поздно. Он сам все прошляпил.
Судя по портрету, князь увлекся Линой. Если бы она пришла одна, то… ну, в общем, такие, как Эммелина Кавериско, из своих рук ничего не выпускают. Она сильная личность и смогла бы увлечь Ромуальда до такой степени, что он перестал бы замечать других женщин. Но для этого должно было пройти время. А теперь поздно. Он уже видел Тину и она ему очень понравилась.
То, что Тина могла предпочесть не князя, советнику в голову не приходило. После первых охов и вздохов Лина нашла в себе силы поблагодарить князя. За что, она и сама не знала, но чувствовала благодарность и должна была ее выразить. Похвалила мастерство и талант автора, на что он, явно кокетничая, переадресовал все восторги модели. Чудо скрыто в ней, он лишь перенес его на полотно. При этом Ромуальд бросал горящие взоры в сторону мило улыбающейся Валентины.
Терпеть это было невозможно и Дамиан решительно перевел стрелки. Напомнил, что как раз вчера князь вспомнил и зарисовал тех гостей, внешность которых полностью выпала из памяти слуг.
Лина была рада сменить тему и живо заинтересовалась:
– Ой, покажите, покажите!
Гордый своими успехами Ромуальд достал рисунок и полодил его Лине прямо на колени. Она глянула, вздрогнула всем телом и подняла на него совершенно очумелые широко распахнутые глаза.
– Но как?…, – прошептала она, – Не может быть! Он же один, а не двое!..
– Ты кого‑то узнала? – интерес Ромуальда был неподдельным, – Я нарисовал двух родственников моей беглой жены: Зигфрида фар Гонтмайера и Спироса Кентавриона. Один из Гремона, другой из Сальвинии. А по – твоему это кто?
Круглое личико Лины вытянулось.
– Вам не кажется, что это один и тот же человек, только в разных одеждах? Изменений в лице легко было достичь минимальным гримом: брови погуще, бородка, другая прическа, и все.
– Но я их видел вместе одновременно! – почему‑то возмутился Ромуальд.
– Я ничего не хочу сказать, Ваша Светлость. Но картинка говорит сама за себя.
Князь задумался.
– А знаешь… Я ведь тоже их не помнил. Вообще‑то это странно, у меня, как у художника, память на лица профессиональная. А эти двое… Как будто их лица в моей голове мокрой губкой смыли. Но вот рука… Она не забыла. Я подумал об этих людях и она сама нарисовала!
Дамиан нагнулся над рисунком. Он уже видел его вчера, но сегодня захотелось рассмотреть подробнее. Действительно, почти одно лицо. Малоприятное, надо сказать. Одутловатое, обрюзгшее, со свисающими брылями, маленькие глазки – буравчики под тяжелыми надбровными дугами, мясистый нос, на кончике загибающийся к губе… Противный тип. Разницы всего ничего: у одного густые, кустистые брови – у другого обычные, у одного есть на подбородке волосатая бородавка – у другого вместо нее жидкая и короткая бороденка.
Он задал вопрос в корень:
– Лина, вам этот тип кого‑то напоминает?
Она тяжело вздохнула:
– Очень. Вылитый мой покойный муж магистр Герард Кавериско. Вашу память и память всех в замке явно подчистили, чтобы никто ничего не понял и не вспомнил ненароком. Только ваша внутренняя память художника не подвела, потому что связана с рукой, а не с глазами. Так что кто‑то из этих двоих – мой супруг.
– И кто из них больше на него похож? – быстро спросил Ромуальд.
Магичка не замялась с ответом.
– Оба. И никто. Если это Герард, то под личиной. Но общий склад лица, фигура, выражение и еще некоторые черты позволяют утверждать: под одним из этих ваших гостей скрывался именно он. А это очень плохо.
– Почему?
– Потому что он гораздо опытнее меня. Ему я могу и проиграть. Одна надежда – его наняли для разового заказа. Но… Если он сейчас в Империи, его могут нанять снова! И потом – я его боюсь!
Это было видно невооруженным глазом: Эммелину била крупная дрожь. Тина вскинулась и обняла подругу за плечи, желая подбодрить. Дамиан тоже решил внести свою лепту.
– Успокойтесь, Лина, – сказал он веско, – Это все прошлое. Никто не собирается сталкивать вас с вашим мужем лоб в лоб. С вашей помощью ситуация прояснилась и нам нужна консультация: что может предпринять Азильда и те, кто за нею стоят и какие контрмеры доступны нам.
– Да – да, – встрял Ромуальд, – Лина, дорогая, посоветуй, как нам сделать так, чтобы Азильда потеряла все права и я смог бы все‑таки жениться. Ничего не делай, просто придумай. Ты же очень умная.
Бедная магичка вздохнула и грустно произнесла:
– Я думаю над этим уже две декады. Все время с тех пор, как вы ко мне пришли. Даже не хочу, а думается. И вот что я скажу: выхода нет. Надо идти к этой вашей Азильде и забирать у нее кольцо. Если, конечно, Ваша Светлость не готова расстаться со своим статусом князя и отдаться под крепкую руку императора.
Дамиан подозревал, что так оно и есть, но все же надеялся на другой ответ. Услышав слова Лины, он поверил им окончательно и бесповоротно. Вставал вопрос: как добраться до Азильды и уговорить ее отдать кольцо. Он не раз слышал, что его единственный способ забрать родовой артефакт – чтобы княгиня сняла его по доброй воле. Еще она должна произнести ритуальную фразу, которая магически зафиксирует ее отказ от всех прав фактически будет означать развод.
Но как этого добиться? Как хотя бы добраться до Азильды? Ни одному из его людей пока не удалось проникнуть в Стомбир.
Ромуальду слова Лины не понравились:
– Ты думаешь, у меня нет другого выхода? Уверена? А если ты заблокируешь Азильде все функции кольца?
Лина пожала плечами:
– Могу, в принципе. Только тогда придется рвать его связь с вашим полностью. В результате вы лишитесь родового артефакта, потому что ваш перстень имеет смысл и ценность только в паре. А он, насколько я знаю, кроме функции внутрисемейной связи, несет еще и сакральный смысл как символ княжеской власти.
– Но можно же сделать новую пару?!
У артефакторши от удивления глаза на лоб полезли:
– Вы так думаете? Простите, князь, удивлена вашей наивностью. Все артефакты власти создавали великие маги древности. В них вложена сила, замешанная на крови первых властителей, которой хватило на века! Сейчас мы, возможно, не менее искусны, но такими силами не владеем и не управляем, а магия крови запрещена. Те королевства, герцогства и княжества, артефакты которых по каким‑либо причинам лишились вложенной в них изначально силы, потеряли свою независимость.
Князь бы возмущен.
– То есть, ты хочешь сказать, что у меня нет выхода? Я должен отречься и бросить свою страну как кость мерзким имперским шакалам?
Лина не успела ответить, что ничего такого она не говорила. Влез молчавший всю дорогу Стефан. Он долго наблюдал и думал, понимая, что в этом раскладе ему если что и достанется, то это будут жалкие огрызки, да и то потом. Зато разговор об артефактах и Азильде давал ему возможность показать себя с лучшей стороны.
– Нет, Ваша Светлость, вы Лину не так поняли. Она сказала, что выход лежит не в магических действиях, а совсем в другой стороне. Агентам Дамиана пора уже добраться до Азильды. Правда, как они станут ее уговаривать, я представить себе не могу.
На слове «уговаривать» глаза Лины хищно блеснули:
– Ей можно, например, сказать, что кольцо блокирует ее способность к близости с мужчиной и возможность забеременеть. Это так и есть, думаю, она в этом уже убедилась. А вот если она кольцо снимет… Думаю, внушить ей что‑нибудь не так уж сложно. Насколько я слышала, госпожа княгиня умом не отличается. Только информацию надо подавать ей под соусом заботы о ее благополучии и счастье. По другому она ее не съест.
Дамиан саркастически хмыкнул:
– До нее еще надо добраться… Сдается мне, в Стомбире Азильда на положении почетной пленницы. Вряд ли к ней допустят постороннего. Ни торговцев, ни артистов, ни целителей к ней до сих пор не пустили, – он на минуту задумался, – Правда, до сих пор это были мужчины. Возможно, женщине это удалось бы. Женщин в империи ни в медный гаст не ставят и опасности от них не ожидают.
* * *
После этих простых слов в комнате вдруг повисла тишина, а затем ее разорвал крик Тины:
– Нет! И даже не мечтайте! Ни за что!
Дамиан испуганно отшатнулся:
– О чем вы, Валентина? Я еще ничего не сказал!
Глаза девушки хищно блеснули.
– Зато подумали! Я по глазам вижу: подумали и придумали! Так вот: забудьте! Я ни за что не позволю, чтобы Лина подверглась такой опасности!
Она вскочила и заставила подняться сидевшую молча подругу, затем заговорила уже спокойнее, обращаясь к князю:
– Ваша Светлость, все было замечательно, картина ваша – просто потрясающая, вы – гениальный художник! Спасибо вам за все, а теперь мы пойдем, правда. У нас с Линой на сегодня еще много дел.
И она потащила артефакторшу к выходу. Та криво усмехалась, но молча шла за красавицей – ведьмой.
Мужчины же просто остолбенели. Никто не ожидал ничего подобного, поэтому никто не успел сразу прореагировать. Дамиан понимал, что девушек нужно во что бы то ни стало остановить и объяснить им, что никто их обижать или использовать не собирается.
Хотя… Тина права: когда он говорил, то глядел на Лину и понимал, что лучше нее с Азильдой никто не справится. Вот только план составить не успел, эмоциональная ведьма поняла его лучше, чем он сам и предупредила все, что он мог бы сказать по этому поводу.
Теперь она считает его гадом. А жаль. Даже если ему не судьба быть с ней вместе, то все равно не хотелось выглядеть в ее глазах подлецом, который всех только использует и во всем ищет выгоду.
Надо их остановить и попробовать объясниться.
Дамиан сделал пару шагов к дверям и своими длинными ногами почти обогнал девушек, как вдруг Ромуальд сорвался с места, побежал за удаляющейся парочкой и схватил Лину за руку.
Возможно, он предпочел бы руку Тины, но та шла впереди и обе руки у нее были заняты: одной она тащила на буксире подругу, а другой прижимала к груди обшитую стеклярусом сумочку.
А вот Линина рука свободно висела вдоль тела, так что сами боги велели за нее хвататься.
Пойманная князем артефакторша остановилась. Тина дернула ее пару раз, но заметила, что происходит, и тоже встала как вкопанная. Только выглядела она сердито и позу выбрала вызывающую.
Дамиана удивило поведение целительницы. Казалось, ей безразлично, что они с князем находятся на разных ступенях социальной лестницы и обижать того, кто стоит настолько выше тебя, не следует? Или девушка не осознает, что при желании имеющейся у Ромуальда власти хватит, чтобы принудить ее к чему угодно, и она не сможет оказать сопротивления?
Но князь не торопился гневаться. На его красивом лице возникло хорошо знакомое Дамиану выражение: «Ну как вы можете про меня плохо думать? Я же такой лапочка!» Синие глаза, устремленные на Тину, были полны детской обиды и недоумения.
Ведьма смутилась и опустила глаза, а Ромуальд еще и спросил:
– Валентина, разве я сделал тебе или ей что‑то плохое, что ты так спешишь меня покинуть? Ладно, мой советник придумал что‑то, что угрожает твоей подруге. Но я‑то в чем виноват?
Тина надулась и не стала отвечать, вместо нее заговорила Лина:
– Ваша Светлость, простите, никто и в мыслях не имел вас задеть. Просто моя подруга… ммм… слишком эмоциональная особа. Ей показалось, что мне что‑то угрожает, а она привыкла меня защищать. Как и я ее.
– Я не сержусь на твою подругу, Лина, – ответил Ромуальд, на лице которого засветилась его коронная улыбка: нежная и немного виноватая. Она была адресована всем, но так, что каждая девушка приняла ее на свой счет.
Мало кто мог сопротивляться, когда князь так смотрел и улыбался, Тина не стала исключением. Она спросила, потупившись:
– Так что же вы от нас хотите?
Улыбка Ромуальда стала широкой и торжествующей.
– Останьтесь! Посидите с нами, выпейте вина, закусите фруктами и мы немного поболтаем. Здесь обычно очень скучно, а ваш визит – радость для меня.
Девушки не стали упрямиться и, держась за руки, вернулись на диванчик.
Дамиан благодарил богов, которые создали князя таким, что ему невозможно противиться. Кого угодно уговорит на что угодно, лишь бы ему самому этого захотелось.
После выходки Тины о делах с кольцом княгини разговор больше не заходил. Сначала Ромуальд рассказывал о своих произведениях, даже показал четыре картины, сыграл пару отрывков на разных музыкальных инструментах и спел несколько песен.
Лина взялась ему подпевать. Еще бы, песни то все известные! У нее оказался низкий, красивый, мощный голос, богатый обертонами, и пела она с удовольствием, полностью отдаваясь музыке. Глядя на нее поющую, Дамиан подумал, что князь, как всегда попал в точку с портретом. Сейчас она именно такая и была.
У самого Ромуальда голосок был красивого тембра, но довольно слабый. Очень быстро Лина под него подстроилась и теперь их голоса сливались, красиво оттеняя друг друга. Когда они закончили, князь спросил:
– Где ты училась петь, Лина?
Она пожала плечами.
– Нигде. Я с детства люблю музыку и привыкла петь за работой. Даже заклинания стараюсь напевать на какой‑нибудь знакомый мотив, так проще выдержать ритм да и запомнить легче.
Мужчины вспомнили, как она колдовала в их присутствии и не стали продолжать тему. Вместо этого Ромуальд обратился к Тине:
– Валентина, насколько я понял, вы – моя подданная. Лина – она просто приезжая, а вы отсюда родом?
Девушка покачала головой.
– Я тоже не местная. Мне дом в Ардене достался по наследству от мужа, а ему в свою очередь от бабушки. Вот она была здешней уроженкой, только вышла замуж за парня из Лиатина, а потом они вместе переехали в Элидиану, потому что у парня нашли приличный магический дар. Там их родился их сын, вырос, женился и его жена родила Этьена, у которого дар был еще больше.
