Текст книги "Меж молотом и наковальней (СИ)"

Автор книги: Анна Алмазная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Ликвидировать… нет, убить? Боже…

– Уходи!

Не знаю я, я уже ничего не знаю!

– Откуда в тебе жалость к врагу, Катя? Он тебя пожалел?

– Уходи немедленно! – простонала я. – Оставь меня!

– Я уйду. Но только чтобы дать тебе подумать, – серьезно ответил Призрак. – Наш разговор далеко не закончен. Даже не думай, что ты так просто от меня отделаешься. Ты протрезвеешь, перестанешь истерить и себя жалеть, и мы поговорим еще раз.

Просто? Он считает, что все это просто… Но спорить было не с кем – Призрак исчез.

Я ничего уже не понимаю. Кто меня так не любит, и самое главное – почему? Почему меня так яро хотят убить? Где я себе нажила такого врага? И почему в собственном доме я чувствую себя… обузой? Да, к чертям собачьим, именно так!

Я выпила залпом стакан, потом налила себе еще. Посмотрела на портрет Алиции, села в кресло и пьяно расплакалась, закрыв лицо руками. Саша прав, это все из-за меня, все! Анри… гордый вампир, беспомощный и больной на кровати. Ли и Саша, которым безнадежно испортили праздник. Магистрат, полный чужих людей. Маша, которая в собственном доме должна будет принимать с улыбкой врага. Какой-то хранитель… Что же это! Что? Почему все так внезапно рассыпалось на мелкие кусочки… Почему я вдруг стала лишней? А было ли когда-нибудь иначе?

Они все бессмертные, а я? Кто я? Средней величины ведьма, простая девчонка? Смертная, провались бы все! Приблудная… боже, как же так… Зверюшка, которую терпят из жалости…

– Катя?

Наверное, меня звали уже не в первый раз, но услышала я далеко не сразу, а, услышав, мигом собралась. Я не люблю, когда кто-то видит мои слезы, вернее, не терплю, для этого я слишком гордая. А в последнее время я и вовсе расклеилась донельзя. Сначала плакала у Ли на плече, теперь вот… перед Пу.

– Катя, ты плачешь?

Я живо поднялась с кресла, оторвала ладони от лица, и, отыскав бумажный платок, быстро стерла слезы.

– Нет, что ты, – я даже попыталась улыбнуться, вернувшись в кресло. – Конечно, не плачу.

Поверила, не поверила, кто ж ее поймет? Пу просто смотрела на меня широко распахнутыми глазами и молчала.

– Ты как здесь оказалась? – улыбнулась я так мягко, как только могла. Во дура, еще и Пу своими истериками напугала. – Я же дверь закрыла…

– Я тут всегда была, – ответила Пу, и глаза выразительные ее приняли слегка виноватый оттенок. – Прости… я…

Как странно видеть… Не шаловливой, не бессмертным, вечным ребенком, а вот такой… серьезной. Грустной. С почти взрослым, внимательным взглядом. И как сложно делать вид, что ничего не случилось.

– Опять зеркало?

Отругать бы Пу, но сил уже не хватает. Просто хочется остаться одной, но как прогнать? Объяснить? Мне надо разобраться. И в первую очередь в себе самой. А для этого надо остаться одной.

– Мне хотелось увидеть тебя на балу, – весело ответила Пу.

Я вздрогнула, а когда осознала, что именно она могла увидеть, с трудом подавила приступ тошноты. Но Пу продолжала говорить, странно так говорить, с незнакомой грустинкой в голосе:

– Ты была такая красивая в платье, с Анри! И тот черненький – тоже ничего.

Черненький, это Владэк? Странно, бал был вчера, а казалось – год назад. И воспоминания о Владэке заметно притупились. И мои тогдашние переживания стали казаться глупыми. Даже не так – бессмысленными. Владэк? Я уже с трудом помнила о нашей с нем размолвкой, так много же случилось…

Так многое изменилось, и лишь мои чувства к сидящей напротив Пу остались прежними. Только стали глубже, наверное. Как и моя любовь к каждому в нашем «замке». Но вот только раньше эта любовь дарила мне искреннюю радость, а теперь почему-то сердце болит, нет – разрывается от боли…

– Пу… – сообразила я наконец-то. – Я думала, ты не любишь Анри.

Искренняя улыбка Пу погасла, в одно мгновение. Мое любимое пушистое создание вдруг потупилось и сказало нечто, чего я вовсе не ожидала:

– Я видела… как он тебя от окна оттащил.

В глазах Пу промелькнула неподдельная боль… Из-за меня?

– Пу… – Боже, где найти слова, чтобы объяснить? Да и как объяснить, если я и сама не до конца понимаю? – Ты же знаешь, что я не такая, как вы…

– Больше никогда, – крикнула Пу, внезапно бросаясь мне на шею. – Больше никогда так не делай! Слышишь! Никогда!

Я прижала к себе плачущий комок белой шерсти и поняла вдруг, о чем говорил Саша. Пу всегда будет такой – милой и веселой. Будет жить вечно, как каждый в Магистрате. А я? Мне однажды придется уйти… Может, уже совсем скоро.

Боже, что я натворила? Почему я вообще появилась в их жизни? Как могла себе вообразить, что имею на это право? Право их ранить только потому, что сама была одинокой? И как потом будет прощаться? Я уйду, но они же останутся, они же с этим будут жить дальше… И Пу опять будет больно.

– Не плачь, Пу, – простонала я. – Иначе и я расплачусь.

Пу обняла меня за шею еще сильнее и воротник моей блузки мгновенно промок от ее слез.

– Ни…ког…да! – шептала Пу, продолжая дрожать от рыданий. – Больше…

– Никогда больше, – ответила я, принимая, наконец-то решение.

Когда Пу заснула на моих руках, я осторожно устроила ее на кресле, накрыв пледом. Потом задернула шторы, чтобы Пу не мешало спать заглядывающее в окно вечернее солнце. Взяла на руки спрятанное под столом зеркало, любовно провела пальцами по застывшему на ободке яблоку. Нельзя его оставить. Нельзя позволить, чтобы Пу и дальше за мной следила. Прижав к себе зеркало, я тихонечко, чтобы не разбудить бессмертную няшеньку, закрыла дверь в кабинет и достала из-под кровати дорожный рюкзак.

Много мне с собой, естественно, не унести. Да я, в принципе, во многом и не нуждалась – сунула в сумку немного сменной одежды, нашла в шкатулке давно забытую банковскую карту и документы, аккуратно завернула в свитер и положила в рюкзак зеркало. Потом, стянула со стола фотографию жителей Магистрата в деревянной рамочке… Жалко, что там нет Призрака. Его придется воскрешать только в памяти, впрочем, разве я смогу кого-то из них забыть?

Надеюсь, я еще не сильно наследила в их жизни. Но потом ведь будет только больнее… Потому лучше уйти сейчас, пока я еще могу уйти.

Позднее я долго сидела за туалетным столиком, пытаясь написать письмо. Письмо не писалось. Один лист комом полетел в корзину для бумаг, второй, третий… я уже и не считала, какой по счету. Последний, более ли менее меня устроивший, чуточку был подпорчен парочкой клякс, но переписывать не осталось ни сил, ни времени: вскоре меня хватятся. Вскоре придет сюда Маша, Призрак или кто-то еще, захотят "поговорить", но о чем же тут разговаривать?

Сама не знаю зачем, я повесила платье в шкаф. Одной из перчаток найти так и не удалось – то ли я потеряла по дороге, то ли Пу все же стащила ее на платье Барби.

Я бросила вторую перчатку рядом с письмом. Распахнув окно пошире, достала из шкафа припрятанную там метлу, огляделась, пытаясь запомнить свой уголок до последней черточки и, сдержав невольно просящиеся на глаза слезы, взмыла вверх.

Я больше не могу ранить тех, кого люблю. Хватит!

Со злостью бросив метлу в багажник, я вывела машину на дорогу.

Не могу больше, и не буду!

Магистрат исчез за деревьями. Я остановила машину у обочины и, прижавшись лбом к рулю, заплакала. В последний день я плачу слишком много. Но больше себе расклеиваться не позволю. Никогда! Достаточно! Теперь никаких слез, никаких переживаний, никаких… привязанностей. Я и одна вполне в этой жизни справлюсь, в простом и понятном мире обычных людей. Обычной жизни. И обычных неприятностей.

А друзья… Потом все равно было бы сложнее. Для нас всех.

Глава четырнадцатая. Свобода

Капли расчерчивали витрину кафе рыбьей чешуей, золотили дневную серость всполохами машинных фар. Маленькое кофе с креслами из красного кожзаменителя, тихий голос из радио:

Про эти волосы, что плещут, как река,

Про нежный голос, словно шелест ветерка,

Про тихий смех твой, как журчанье ручейка,

Да только не могу забыть никак…

Кофе было на диво гадским, как и настроение. Уже несколько суток лил дождь и проводить которую ночь в машине оказалось не так и весело. В такой дождь даже поход «в кустики» оказался огромной проблемой. Я молчу про то, что у меня почти не осталось чистой одежды и душ казался неисполнимой мечтой.

Чем больше любим,

Тем глубже раним,

Упустим счастье – накличем бед,

Быть может, оба мудрее станем,

Соединившись назло судьбе.

Страшно болела голова, в горле першило и постепенно росло смутное подозрение, что я умудрилась-таки простудиться.

Запив кофе таблетку аспирина, я с отвращением посмотрела на свежую, от души облитую шоколадом булочку. Аппетита тоже не было, что тоже говорило о многом.

Боже, вот только слечь мне сейчас и не хватало. Мне-то, бездомной.

В твою любовь мне хочется поверить

Пускай уйдут страданья прошлых дней

Мне сложно жить, не знаю я, что делать

Пусть нелегко, исчезнет боль любви моей.

Ну какой урод эти песни подбирал? За душу тянут, невыносимо… и так же плохо…

Ночевать в отелях было дороговато для моего сейчас не сильно-то толстого кошелька, а снять квартиру в попавшемся по пути городке не удалось. Мне почему-то не доверяли. То ли рожей я не вышла, то ли выглядела слишком помятой, то ли народ просто не понимал, как это можно вот так – сорваться с места и куда-то приехать?

А работать где будешь? А платить за хату чем будешь? А ты вообще что-то умеешь?

Забыть нельзя, вернуться невозможно,

Звезда любви сгорает надо мной

Звезда любви над грешной суетой,

Когда забыть нельзя, вернуться невозможно!

Нет, эти песни точно телепат какой-то подбирал… шож так подходят-то моему настроению?

Вопросы, вопросы, никаких ответов. Жизнь за пределами уютного Магистрата выжрала уже почти весь мой оптимизм. Я и с самом деле ничего не могу без помощи друзей и тетки… а вот и фиг вам!

Еще и глаза красные, как у вампира в плохом фильме. В дождь, в черном одиночестве ночи, так почему-то тянет плакать и жалеть себя любимую. А ведь обещала, что не буду. Только вот удержаться-то как? Хотя чего тут плакать-то? Машина у меня пока есть, денег хватает. То есть, где спать, что есть, уже имеется… остальное, надеюсь, приложится. Сейчас или позднее, главное, не сдаваться.

Еще бы пропиской обзавестись, вообще хорошо было бы. Хотя прописка у меня есть… в той, купленной теткой, квартире, так что…

Может, туда и поехать? Нельзя… там сейчас другие люди живут. Снимают. Такая милая молодая пара, двое детишек, не на улицу же их выставлять. Шож я, такая хорошая, и везде лишней оказалось?

Да и найдут меня там сразу… если будут искать. Наверное, это было бы больнее всего – если не будут.

Где-то ангелы кричат:

Прости – прощай!

Плавится душа,

Как свеча

Разлилась по сердцу печаль:

Я навеки твой, ты – ничья.

А голова раскалывается. И аспирин уже не помогает. И этот озноб, что никак не проходит. Почему я не могу согреться? Уже несколько дней не могу почувствовать долгожданного тепла. Все же придется идти в гостиницу, может, одна ночь в тепле и долгая горячая ванна поставят меня на ноги.

Её сиянье затмевает солнце

И замерзает кровь в её тени.

Такое счастье дорого даётся:

Венец, откуда ни взгляни.

Лоханулся на этот раз «телепат», не аж все плохо… наверное.

Зазвенел колокольчик над дверью, раздался смех, и в мягкое тепло влетели две тоненькие девушки. Блондинка и брюнетка, обе как с обложек журнала, хорошенькие. Студентки… с первого курса, второго, не выше. Еще не думают ни о выпуске, ни о поиске работы, ни о чем, кроме мелких проблем типа очередной контрольной, домашней работы или красивом парне на соседнем потоке.

Блондинка, что-то щебеча, закрыла зонтик, обе опять вспрыснули от смеха, уселись за столиком рядом. Я отвернулась к окну. Что-то шлепнулось. Сумка. Я нагнулась, чтобы ее поднять, но брюнетка была быстрее:

– Ой, – вскрикнула она и подняла сумку, вновь устроив ее за спиной на стуле.

А блондинка нагнулась и подала через стол незамеченную подругой коробку, что выскользнула под ее стул.

Ты мой героин, без тебя одиноко!

Ночами не сплю – говорят, это плохо.

Ломает любовь, разлетаюсь на части!

Я в твоей власти, ты в моей власти!

Надо же, как репертуар изменился… да и мне как-то сразу стало легче. Интересно. Ведь в коробочке оказалось нечто, что мне было крайне близко и знакомо. Карты Таро. Новое веяние моды, которые эти две милые студентки, кажется, всерьез не воспринимали. А зря.

Девушки заказали мороженное, в такую холодрыгу!

А я попросила у симпатичной официантки тарелку горячего супа. Есть почему-то сразу захотелось. Да просто посидеть в кафе захотелось. Тем более, что кто-то приглушил радио и теперь музыка не травила так и без того заходившуюся тоской и одиночеством душу.

– Оля, погадай! – попросила блондинка, подвинув к подруге так и оставшуюся лежать на столе колоду.

– Нет, – покачала та головой.

– Ну Оля! Ну пожалуйста! Ну же…

– Говорю же тебе, я еще не умею! Это книжки надо почитать… не так и просто.

«Это надо «чувствовать», девочка», – мысленно поправила я. И вдруг вспомнила свои первые уроки с картами… учила меня Алина. Вернее, надолго оставляла в комнате, заставляла «вслушиваться» в карты. Оставляла фотографии неизвестных мне людей, потом долго выпрашивала… кто это, жив ли, здоров, чем сейчас озабочен? И закончились уроки лишь тогда, когда я почти перестала ошибаться.

– Ну хотя бы попробуй! – пропела светловолосая. – Пл-и-и-и-из! Ну не будь занудой!

Брюнетка кивнула и потянулась к колоде. Я вздохнула. Колода была новой и даже, казалось, пахла типографией. Неправильно. Глупо. Такие карты должны сначала привыкнуть к владелице, а для этого к ним надо относиться с почтением, о чем брюнетка, похоже, понятия не имела.

Потому и бросала колоду так запросто в сумку, вместе с фантиками и грязными, скомканными бумажными платками. Потому и позволяла ей упасть на пол, вовсе не думая, что карты могут «обидеться» и в отместку начать врать, если чего и не похуже. Да и выполнена колода, я горько вздохнула, в стиле манги. Дожили! И сюда японщина добралась.

Впрочем, это ли важно… если у карт есть душа, то это может быть и обычной игральной колодой, купленной за копейки. Только есть ли у новых карт душа? Я в этом сомневалась. Владелице колоды еще придется над ней потрудиться, вопрос, готова ли она трудиться для такой "ерунды" или и дальше будет проходя портить судьбы себе и окружающим?

– Только быстро, – прошептала брюнетка. – И по одной карте, хорошо?

Мне стало даже интересно. Настолько, что забыв о тошноте, я все же принялась жевать казавшуюся горькой булочку. Есть придется, мне очень нужны силы. Да и суп подоспел.

Брюнетка перетасовала карты и протянула колоду блондинке.

– Выбирай!

Неправильно. Боже, как же все это неправильно-то!

Сначала надо было позволить подружке снять колоду. И лучше не раз, а три. Впрочем, гадалка из меня тоже не ахти, специальность-то не моя. Хотя да, колода у меня имелась. И, благодаря урокам Алины, я умела ею пользоваться.

Но пользовалась скорее редко и для нужд жителей Магистрата. Не более.

Блондиночка вытянула карту, пригляделась, улыбнулась… дура же. Полная дура, нельзя же так несерьезно… с судьбой своей играет.

– О! Красивая.

Она так ее вертела, что даже я умудрилась рассмотреть рисунок. Рисунок, кстати, был ничего. Тоненькая девушка с распущенными волосами, в красном кимоно, и кто-то с темно-буром плаще, с укрытым капюшоном лицом. Оба идут на яркий, красноватый свет, звездой вспыхнувший на заднем фоне.

Красота…

– Что она означает?

Брюнетка отвечать не спешила, и я ее вполне понимала.

– А какой вопрос ты задала?

– Как всегда, – легкомысленно пожала плечами блондинка. – Что меня ждет завтра?

– Смерть, – неохотно ответила брюнетка и тотчас отобрала карту у побледневшей подруги:

– Не бери в голову, ерунда эти карты!

Хороша ей ерунда! Сначала сама к духам обращается, а теперь их еще и обижает: у девочки нет никакого интинкта самосохранения. И, увы, не судьба мне сегодня нормально попить кофе. Увидев, как блондинка посерела вся, аж трястись начала, я громко, чтобы эти две услышали, сказала:

– Зря ты так напугалась и подружку напугала: карта «смерть» не всегда означает смерть физическую. Возможно, это просто крупные перемены. Если хочешь узнать, вытяни у подруги другую карту.

– Нет уж, спасибо! – засуетилась брюнетка, пряча колоду в сумку. Впрочем, я ее понимала: игры закончились. Началось что-то неприятное и не совсем приятное. – Глупости все это!

Глупости, ага! То, что ты говоришь, вот это «глупости».

– Теперь уже не совсем. Гадание не только позволяет заглянуть в будущее, но и может его подкорректировать. Ты вбила своей подруге в голову, что она умрет, и она вполне может умереть.

– Знаете ли! – прошипела брюнетка. – Мы в это не верим!

Да, совсем не верите. Оно и видно, по испуганным глазам и трясущимся рукам. Но и бросить этих дурочек я уже не могла: совесть бы потом замучала.

– А зачем тогда гадаете? Ладно, девушки, хотите серьезно, будет вам серьезно!

Я достала из поясной сумки сверток, развернула темно-зеленую шелковую ткань и с любовью дотронулась до собственной колоды Таро. Блондинка расцвела, села напротив, зачарованно посмотрев на мои карты. Эх, девчата, любите вы неприятности. Впрочем, кто их не любит? Риск благородное дело, мне-то не знать.

И впервые за пару дней мне захотелось жить… люблю все же я свой дар, ой люблю. А кто ж не любит? Дураки только не любит. Умные – пользуются.

– А вы цыганка, да? – улыбнулась блондинка.

Интересные выводы, если гадаю, то сразу цыганка. Впрочем, может где-то в роду и затесались цыгане-то, глаза-то и волосы у меня темные…

А вот у девчонки глаза-то на самом деле красивые. Прозрачные, как лесные озера. Сама невинность… вернее, снежная королева, чувства которой поверхностны. Впрочем, таким жить легче, порхать, как бабочке, с цветка на цветок, и ни о чем не задумываться. Иногда и мне так хотелось.

– Ну почему же? – ответила я, нежно проведя кончиками пальцев по колоде. Карты отозвались знакомым, чуть ощутимым покалыванием. Соскучились. И уже видели «клиентку», уже ее изучали.

– Погадаете? – с надеждой спросила девушка.

– Почему бы и нет? Погадаю, – ответила я, перетасовывая карты. У меня не было выбора. Теплое покалывание ввело в транс, в маленьком кофе остались только двое – я и девушка с пушистыми светлыми волосами. Нет, только одна. Она. Моя клиентка.

– А берете дорого?

– С тебя ничего не возьму, – потому что дико соскучилась по работе.

По запаху зелий, по колдовской, пьянящей силе. По ощущению, что именно я сейчас решаю чужую судьбу. Может, завтра заплачу за свою наглость, за свое могущество… но это же завтра. А сегодня сила пьянит, рвется в кончики пальцев, ласкает отзывавшуюся с радостью колоду.

Боже, гордыня. Я понимаю, что гордыня, но отказаться не в силах.

– Красивые…

Подружка ее на мгновение вывела меня из транса, заворожено уставившись на мои руки, в которых летали карты:

– Можно я посмотрю?

– Прости, но я никому не даю в руки своей колоды, – ответила я. – К ней прикасаются только те, кому я гадаю. И то на мгновение. А колода стандартная, так называемая колода мечты. Коль тебя так интересует, найди картинки в Интернете, теперь там всего хватает.

– А научите? – не успокаивалась она.

Я лишь раздраженно подернула плечами:

– Не задавай вопросов. Нельзя научиться гадать на картах Таро, с этим талантом нужно родиться. А теперь давай помолчим. И говорить буду только я. Сними три раза!

Плавным движением я протянула блондинке колоду. Пальцы девушки дрожали. И все же она верит… какая глупая. Карты Таро не показывают будущего, они просто дают совет. Верный совет. И, чтобы девушка к совету прислушалась, мне придется слегка раскрыть ее прошлое:

– Твой отец бросил вас три года назад… – читала я из карт. – А ты до сих пор не простила. Сначала ждала от него писем, СМСов, не спала ночами, боясь пропустить звонка, а потом постепенно начала ненавидеть.

– Откуда вы…? – затряслась блондинка.

– Потому не можешь до конца поверить своему парню. Он говорит, что любит, а ты боишься боли. Не так ли?

Девушка опустила виноватый взгляд и ничего не ответила.

– Карты говорят, что зря боишься, – продолжала я. – Твой парень – компенсация судьбы за предательство отца и отличный кандидат в мужья.

– Вы ничего не понимаете, – прошептала девушка.

Я лишь засмеялась:

– А мне и не положено ничего понимать. Завтра твой парень сделает тебе предложение. И у тебя будет два пути. Первый – отказаться и его потерять. Второй – согласиться и остаться с ним. Вот она твоя смерть и твои кардинальные перемены. В любом случае, моя хорошая, так как сегодня завтра не будет.

Я показала девушке карту смерти и блондинка, посмотрев на меня заворожено, закусила пухлую губку. Задумалась. Потом глянула на меня просветлевшим взглядом, едва слышно сказала:

– Спасибо, – и, чуть пошатываясь, встала из-за стола.

– Всегда пожалуйста, – ответила я.

А она вдруг обернулась, посмотрела на меня просительно, как щенок на колбасу, и прохрипела:

– И что, что мне теперь делать?

Господи, девочка! Я понимаю, что скидывать на других ответственность это так же притягательно, но…

– Ты уж прости, солнце, – я собрала карты. – Но ни я, ни моя колода не ответственны за твой выбор. Сама решай. Сама и отвечай. Я все сказала.

Девочка вздрогнула и направилась к двери. И вот помогай же людям, никакой благодарности… щеночек не получил колбасу и обиделся.

Дверь за девушками тихо закрылась, а я еще некоторое время возилась с колодой, аккуратно складывая карты по порядку. От самой младшей, к самой старшей. Свою колоду надо уважать, иначе в следующий раз она не откликнется, а мне этого так не хотелось.

«Спасибо!» – ласково провела я пальцами по колоде. Карты сразу же откликнулись мягким теплом, немного – грустью, ведь я так давно их не доставала. Попрощавшись и пообещав скорую встречу, я аккуратно завернула колоду в тот же лоскуток шелка и спрятала ее в поясной сумке. Отдых закончился. Пора подниматься и ехать дальше – этот город почему-то перестал мне нравиться.

– Хорошо ты ее развела, – засмеялся кто-то за спиной, и я поняла, что уехать, пожалуй, так легко не удастся.

И за мой столик без спросу присел мелкий, коротко стриженный, хитроватый парнишка в джинсовом костюмчике.

– Думаешь, развела? – усмехнулась я, открыто глядя в желтоватые глаза. – Я тут на пару часов всего. Сейчас допью кофе и уеду. Что за радость мне обманывать какую-то девчонку? Да и денег я с нее не брала.

– И в самом деле, что за радость? – усмехнулся парниша, показывая мелкие острые зубы.

Он достал пачку мятного «Дирола» и вопросительно посмотрел на меня. Я покачала головой. Парень пожал плечами, выдавил на ладонь белоснежное драже и живо отправил его в рот.

– Детка, плохо выглядишь. Наверняка, без работы. Или я не угадал?

– А ты мне, интересно, какую работу предложишь? – усмехнулась я.

Парниша лишь улыбнулся, поймал меня внезапно внимательным взглядом и открыл оставленное на столе меню.

– Да ты не парься, – спокойно ответил тот. – Девочки по вызову нам тоже нужны… но ты ведь у нас, хоть и красотка, а не из таких? Так вот, проблем нам не надо, заставлять мы непривычные, у нас и желающих сполна наберется. А тебе могу предложить хорошее место в салоне подружки. Как гадалки. А гадалка ты, вижу, неплохая.

– С чего это ты такой добрый? – огрызнулась я.

– Не знаю, – пожал плечами парнишка. – Долго еще в машине спать-то будешь, м? И куда же это ты так едешь? Или от кого бежишь?

– Не твое дело. Это ты за всеми приезжими так наблюдаешь?

– Только на таких шикарных тачках, как твоя, – холодно ответил парниша. – И ты права, твои проблемы – дело не мое. Но, может, надумаешь?

Может и надумаю… Но и тебе легко не будет.

– Давай погадаем, – улыбнулась я.

– На что? Будущее у меня смутное, опасное. На черта мне его знать? Прости, детка, но не хочу. Да и зачем тебе?

– Будущее мне твое не надо, – холодно ответила я. Не нравятся мне эти колечки в его правом ухе. – На твою личность. И на то, можно ли тебе верить.

Парнишка улыбнулся хитровато, заказал официантке чай, фруктовый! шарлотку, и ответил:

– А почему бы и нет? Если тебе так легче… – он откинулся на спинку стула, посмотрев на меня с некоторым вызовом:

– Только знай, что карты меня всегда любили.

И действительно, любили. Карты дали добро. И так бывает. И тем же вечером я бросила сумку на не очень чистый ковер небольшой комнатушки. Помимо кровати, письменного стола и облезлого стула мебели здесь не наблюдалось.

– Нравится? – спросила ярко накрашенная девица за спиной.

– Нравится, – ответила я, окидывая взглядом посеревшие от пыли занавески и не слишком чистое постельное белье. – Могу запереть двери?

Девица усмехнулась и подала мне связку ключей с симпатичным, но грязноватым брелочком-ангелочком. Наверняка из китайского магазина. Поменяем, тоже мне проблема. И вспомнился вдруг оставленный в Магистрате ангел, которым я врезала недавно Анри. Вспомнилось, как потом клеила это крыло лаком и ругала "проклятого вампира". Как он там сейчас? Уже поправился?

– От входной двери, от двери в твою комнату, – проворковала девица, перебирая ключи. – Хотя, кому нужно, замки не помешают. А от наивности ключиков еще не придумали.

Я лишь усмехнулась. Ничего, и у нас кое-то что в арсенале имеется.

– Спасибо. Но лучше в мою комнату не входи. Во избежание.

Кажется, накрашенная дурочка испуганно дернулась. Н-да, предрассудки всегда нам, ведьмам, на защиту приходили. На самом деле мы всемогущи или нет, а люди себе такого напридумают… страх лучше всякой защиты. Но и опасности, увы, добавляет. А девица тем временем взяла себя в руки, растянула морковного оттенка губы в подобии улыбки и сказала:

– Ок! Сладких снов.

А потом… Оказалось, это огромное удовольствие – просто принять душ. И пусть душ общий и на несколько кабинок, пусть в соседней кабинке всхлипывает тонкая девица, пытаясь укрыть синяки на плечах. Пусть…

Я просто стояла под тугими, прохладными струями и наслаждалась горьким запахом дешевого мыла.

А потом, вытираясь, спросила:

– Кто тебя так?

– Клиент.

– Приходи вечером, – подробности взбучки клиента меня не интересовали. – Дам тебе мазь.

Чуть поколебавшись, я добавила:

– Завтра тоже приди. Дам тебе зелье, пару капель на кожу, и клиентам в твоей постели не до битья будет. Если ингредиенты достану… Я же не знаю, что продают в ваших магазинах.

Наверное, я на самом деле была слишком наивной. Вечером, когда ко мне пришел Игорь, тот самый парниша из кафе, очень сильно удивилась вопросу:

– Что еще за ингредиенты?

– А ты о чем?

– Умеешь делать наркоту? – спросил он, заглядывая в глаза. От его взгляда стало дурно.

– Нет, всего лишь немного трав в нужной пропорции. Пару капель на кожу и любой мужчина будет с ума сходить от страсти. И пока сходит с ума, ему будет не совсем до битья… а вашей девушке потом не надо синяки замазывать.

– О как? – усмехнулся Игорь. – Еще и травница. А клиентам не повредит? Если им не понравится… я с тебя шкуру спущу, ты же знаешь.

Надо же, вот и угрозы начались. Не на ту напал, парниша… но пока коготки показывать не будем.

– Они даже не заметят… коль ты сам не разболтаешь. Или девки твои, что язык за зубами держать не умеют.

Игорь лишь засмеялся, заразительно, по-доброму, разряжая густую как масло атмосферу.

– Не кипятись, – примирительно сказал он. – Вот тебе бумажка и ручка. Напишешь, что купить. Я зайду через минут так десять, возьму списочек и выйду, а ты, девочка, успокоишься. Мы не хотим ссориться, мы же партнеры, так сказать…

Тамбовский волк тебе партнер, сутенер чертовый!

– С чего это ты такой добрый?

– Я же говорил, – усмехнулся Игорь. – Ничего через силу.

Да, так я тебе и поверила.

Передавая список Игорю, я решила, что в этом «общежитии» лучше не помогать. Для собственного блага.

Игорь вернулся через минут десять, ничего не сказал, взял список и вышел. Лишь только за ним закрылась дверь, как я наложила на замок заклятие. Пусть теперь только сунутся…

А спалось мне все равно отменно, несмотря на деланные стоны и пьяные крики за стенами. Потому что это огромное удовольствие спать в постели. Оказывается.