Текст книги "Взрослые игры (СИ)"

Автор книги: Анна Архипова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Он подумал немного и простил Бэтси.

– Я тут сам по себе, – сказал он, когда принял её извинения. – Мне не нужна ничья помощь! Ты понимаешь? Я сам всё могу, и, если я достоин этого, то и без чужой помощи получу путевку. Забудь об этих глупостях, ясно?

Она была готова согласиться с любым его утверждением, радуясь тому, что он больше не сердится на неё.

Они начали осторожно встречаться – старательно приглядываясь друг к другу, делая только хорошо обдуманные шаги. Бэтси вела себя так, словно только что вышла из глухого монастыря и ни разу не была с мужчиной. Она не притворялась, нет! Бэтси действительно чувствовала себя рядом с Мацу какой-то иной – другой, обновленной, переменившейся. Он одним своим присутствием словно искажал обыденное трехмерное пространство вокруг себя… Когда она узнала его поближе, то её поразило, что тот и не замечает, насколько он привлекателен, насколько притягателен; Мацу был постоянно погружен в свой внутренний мир, заполненный до краев самыми разнообразными мыслями, образами, идеями, стремлениями и сердечными порывами. Он мог плевать на то, что о нем из-за его нелюдимости думают однокурсники, при этом переживая за несправедливость, допущенную каким-либо нечистым на руку дельцом в отношении слабых и обездоленных на другом конце Земли. Он мог без долгих раздумий отдать свою недельную зарплату бездомному на улице. Он заступиться за совершенно незнакомого человека, если того обижали – при этом не беспокоясь о своей собственной шкуре. Мацу как будто с луны свалился и до сих пор не очухался – он был не таким как все!

С трепетом Бэтси ждала их первого поцелуя. Когда Мацу пошел на это – она была поражена его умением целоваться. Это было… необыкновенно, изумительно и чертовски вкусно даже для неё, много чего перепробовавшей! Но вместе с наслаждением она почувствовала и укол ревности: чтобы так целоваться, нужно иметь того еще учителя! Даже не всякий бывалый бабник сможет подарить такой поцелуй… После того, как они стали любовниками, Бэтси твердо решила – она больше никогда не отпустит Мацу от себя! Она удержит его подле себя любым способом. Иными словами, Бэтси собралась выйти за него замуж.

«После того, как Мацу получит диплом, – строила она планы на будущее, – мы поедем куда-нибудь, чтобы отдохнуть. Потом, когда вернемся, свадьбу сыграем на Восточном побережье – скорее всего в Нью-Йорке… Всё будет просто замечательно! Я так его люблю, и мы будем так счастливы!»

Она не спешила рассказать о своих замыслах самому Мацу, однако исподволь готовила почву для готовящихся событий. Отцу Мацу нравился за ум, к тому же тот всегда говорил, что хочет себе зятя-японца, а не американца. Американцы, считал Мэкиен, сплошные бессовестные торгаши, забывшие об семейных традициях и уважении к старшим. Родственников со стороны Мацу не было – он был сиротой, что казалось Бэтси очень удобным, и что значительно ускоряло процесс втягивания его в семью Рю.

– Странно, конечно, – рассуждала девушка между прочим, – что я так мало знаю о Мацу. Но стоит ли удивляться? По его словам, все его родные умерли. Но, безусловно, плохо, что он не любит рассказывать о себе, ведь я и клещами из него не могу вытянуть хоть словечко о его прошлом! Может, ему просто неприятно вспоминать? Но ведь мы так близки, а скоро станем еще ближе – он просто обязан довериться мне!

Уже здесь, в Гваделупе, она, движимая любопытством, залезла в его дорожную сумку. Что она надеялась там найти да разузнать – Бэтси и сама толком не знала. В сумке хранился скудный гардероб, несколько учебников и ноутбук – молодой человек пользовался только самым необходимым; Мацу не вел дневник, в его ноутбуке не было никаких личных файлов – все строго официально и по делу. Разочарованная, она стала без интереса листать учебники и тут наткнулась на неожиданную находку: три фотоснимка, вложенные между страниц.

На первом снимке – выцветшем от времени, с потрепанными уголками, была запечатлена представительного вида пожилая пара. На обороте чернилами накарябано: «Дедушка Сугияма, бабушка Мика»

На следующем – трое: мальчик лет десяти и молодые мужчина и женщина, сидящие на камнях. Все они были одеты в комбинезоны, резиновые сапоги и защитные каски – и с ног до головы измазаны в грязи, но лица их были освещены таким счастьем, что невольно становилось тепло на душе. В мальчике Бэтси признала Мацу. На обороте была короткая запись: «Мы. У Кава-Иджен».

Третий снимок удивил её больше всего – тот был когда-то разорван на две части, и в книге лежала только одна половина. На этой половине – Мацу, сидящий под цветущим деревом. Он выглядит более юным, чем сейчас, наверное, на снимке ему около семнадцати; юноша смотрит не в объектив, а в сторону – туда, где снимок пересекала рваная линия разрыва. По всей видимости, когда фотография была цела – там, рядом с ним, сидел еще кто-то; от этого человека сейчас уцелела только ладонь, она лежала, погрузившись в траву неподалеку от левой руки Мацу. Кому принадлежала эта ладонь?… Бэтси повертела в руках огрызок снимка – никаких надписей, ничего.

– Мацу не стал бы хранить такое фото, тем более, что тут остался он один… Он сейчас вообще не любит фотографироваться, даже со мной! – Бэтси нахмурилась, чисто женским инстинктом чувствуя какой-то подвох. – Если Мацу хранит фото, значит, с ним связаны воспоминания. Иначе, зачем оставлять этот клочок?

Тайна Мацу. Его секрет.

Решив как-нибудь на досуге расспросить молодого человека о его прошлом, Бэтси тогда аккуратно положила снимки обратно в учебник и убрала его в дорожную сумку. Она решила не спешить, не давить на Мацу – убежденная в том, что рано или поздно он перестанет замыкаться в себе, и будет делиться с нею всей своей жизнью.

…Сегодня, 2 февраля, она пришла в его номер, когда он принимал душ.

Настроение у Бэтси было приподнятое: отец в восторге от Мацу! Вначале Мэкиен был слегка недоволен тем, что она прилетела в Гваделупе – ведь он на самом деле не знал о том, что между его дочерью и студентом крутится роман. Когда он с подозрением начал её расспрашивать, припертая к стенке, Бэтси была вынуждена признаться, что встречается с Мацу. Отец долго молчал. Потом сказал:

– Посмотрим, так ли он хорош, как говорили про него в университете. Если да – дам добро, будете вместе. Если нет – лишу его путевки и отошлю обратно.

Сейчас, вернувшись с префектом Лурьё со склонов Суфриера, отец восторгался Мацу. Дорога в будущее отныне была открыта. Теперь Бэтси твердо знала – отец только обрадуется новости об их с Мацу намерении пожениться.

«Я счастлива! Нет никого счастливее меня! – пело сердце девушки, пока она сидела на постели и дожидалась возлюбленного. – Я молода! Я влюблена! Я всегда буду рядом с ним!»

Завидев Мацу, она бросилась к нему на шею:

– Любимый! Я только что от отца – он сказал, что ты был на высоте! Как я тобой горжусь!…

Он был мокрый и холодный, но Бэтси не обращала на это внимания – ей хотелось прижаться к нему как можно теснее. Когда Мацу отстранил её от себя, она удивленно взглянула ему в лицо и только сейчас заметила, что он чем-то недоволен.

– Что такое? – прошептала она.

– Твой отец знает о нас, – ответил Мацу. – Это ты ему сказала?

– Не совсем, – честно ответила Бэтси. – Он заподозрил неладное, когда я прилетела вслед за вами в Гваделупе, пристал ко мне с вопросами и мне пришлось признаться. Но ты не переживай, Мацу, он не сердится! Всё хорошо, он не против нашего романа!

– Причем тут «против» или «не против», – он обошел её стороной и резко сел на постель. – Скажи мне честно, ты всё же приложила руку к тому, чтобы твой отец дал мне путевку?

– Что? – опешила Бэтси, потом возразила горячо: – Нет! Я же обещала тебе! Отец до последних дней совершенно ничего не подозревал, клянусь! Ты не веришь мне?

Мацу молча посмотрел на неё – было видно, что он колеблется. Тогда Бэтси быстро подошла к нему и села рядом:

– Мацу, ты здесь благодаря тому, что ты действительно хорошо делаешь свою работу, – сказала она с расстановкой. – Я тут совершенно не причем.

Молодой человек опустил взгляд в пол, потом сказал:

– Ладно, проехали, – он был мрачен, но ей поверил.

Она нежно коснулась пальчиками его обнаженного плеча, на котором еще остались капельки влаги, потом поцеловала его туда и ласково, как кошка, потерлась. Бэтси не понимала, почему он так стремится всего добиваться сам – впрочем, понимания ей для счастья и не требовалось.

– Ты же знаешь, что я люблю тебя, – промурлыкала она, царапая наманикюренными коготками спину Мацу. – Не сердись, пожалуйста!

– Бэтси… – он закусил губу, думая о чем-то своем. – Бэтси, это моя жизнь и только моя. И мне не нужны ничьи подачки.

– Ну всё, всё, не надо, не хмурься больше, любимый, – она повернула его лицо к себе и стала покрывать поцелуями лицо. Он не отстранялся, позволяя ей ласкать его, но взгляд у Мацу оставался отрешенным, погруженным в самое себя.

Она целовала и целовала его, всё более страстно и настойчиво. Целовала, пока не добилась своего. Пока глаза Мацу не подернулись дымкой и он не притянул её к себе, расстегивая на груди кофточку.

Окна столовой в усадьбе префекта Лурьё выходили прямо на пляж, открывая изумительный вид. Блюда, подаваемые на ужин, были весьма изысканны. Горели свечи, мерцало серебро, поблескивал тонкий китайский фарфор. Лурьё и его супруга очень тепло приняли гостей; после ужина они предложили устроиться в гостиной с шампанским и кубинскими сигарами – и развлечься остроумной беседой. Асбаб, надевший ради такого случая хороший костюм, прямо таки сыпал шутками – заставив госпожу Лурье аж заплакать от смеха.

Мацу молчал, разглядывая пузырьки шампанского на стенках своего фужера – он никогда не умел быть душой компании, болтовня на пустые темы была не по его части. Он медленно думал о том, что сейчас, в общем-то, он должен быть почти счастлив. Почти – потому что у него еще нет диплома. Однако уже есть практика, и определенная репутация – подтверждение этому то, что он сидит в гостиной префекта Гваделупе и пьет «Дон Переньён»… Разве не этого он хотел? Не к этому ли стремился, когда пять лет назад отрезал своё прошлое и начал новую жизнь?… Черт, почему он не может заставить себя смеяться шуткам и поддерживать светскую беседу? На полевых работах проще – там он может говорить, даже шутить, там он живёт – а тут, в такой обстановке, словно законсервирован…

Мацу одним глотком выпил остатки шампанского, однако услужливый слуга тут же наполнил фужер снова. Рядом смеялась Бэтси. Она сидела так, что их бедра соприкасались; изредка она клала свою ладонь ему на колено, как бы подчеркивая, что они не просто соседи по дивану, а весьма близкие друг другу люди. Похоже, что она счастлива… Странно, что одни и те же вещи некоторых людей делают счастливыми, а других совсем не трогают. Она счастлива, что их связь официально одобрена Мэкиеном.

Связь… Именно так называл это Мацу. Для него это была связь. Он позволял Бэтси быть рядом, но так же легко мог бы обойтись и без неё. Он в ней не нуждался. Он не хотел, чтобы она прилетала в Гваделупе вслед за ним – здесь он собирался работать, а не крутить романы. А она прилетела – и тем самым всё раскрыла отцу. Что, если тот действительно вздумает дать благословление на женитьбу, как об этом сегодня днём пошутил Асбаб?… Мацу не хотел связывать себя семьей. Он не хотел вообще ничем себя связывать – он мечтал получить диплом и уехать на край света в какую-нибудь богом забытую дыру, и работать, работать, работать…

Работать без передышки. Работать до изнеможения. Работать, чтобы забыться. Работать, чтобы окончательно излечиться. От чего? От одержимости. От яда, проникшего в его сердце и душу тогда, когда он был еще юн и глуп, чтобы осознать с кем связывается и какие это может иметь для него последствия. Эти пять лет Мацу по капле выдавливает из себя этот яд – с усилием, с болью, с зубовным скрежетом – словно бы препарируя себя самого. И каждая эта капля заставляет его вновь и вновь вспоминать свой надрывный, полный отчаяния голос, произносящий роковые слова: «Я ухожу!» – и другой голос, безразличный, до презрения спокойный: «Уходи…» Но рано или поздно яд выдавится из него окончательно – и лихорадочная одержимость, боль, воспоминания, всё – останется в прошлом, и тогда он вздохнёт свободно! Рано или поздно…

– Мне кажется, что ваш спутник заскучал, – с улыбкой заметила госпожа Лурьё, обращаясь к Бэтси. – Он всё время молчит.

– Он просто очень скромный, – Бэтси взяла его под руку и прильнула к его плечу. – Уж не обессудьте.

– Зато когда дело касается учебы и работы, то он никому спуску не дает! – рассмеялся Асбаб, попыхивая сигарой. – Уж поверьте мне! Я знаю.

Мацу заставил себя учтиво улыбнуться и снова отпил шампанского. Почему же, госпожа Лурьё права – ему смертельно скучно здесь. Бэтси продолжает прижиматься к нему. Она, одетая в вечернее платье от известного кутюрье, совершает неосознанные движения первобытной женщины, которая помечает свою территорию. «Это моё!» – говорит она этим самым.

Уйти бы сейчас отсюда! Но нет, нельзя. Здесь спонсор и его дочка, которая виснет на руке – а значит, Мацу придется сидеть здесь до тех пор, пока Мэкиен не решит, что визит пора заканчивать. Странно, конечно, всё получилось – это о том, почему Мацу с Асбабом оказались в Гваделупе. Сначала путевки предполагали практику в Африке для Асбаба и в Индонезии для Мацу, но в последний момент Мэкиен лично взял шефство над двумя лучшими студентами и пригласил их сюда, чтобы они вдвоем занялись Суфриером. Здесь, в Гваделупе, у корпорации «Корэтика» были капиталовложения в недвижимость и бизнес, а назревающая паника, вызванная слухами о возможном извержении вулкана, грозила убытками – вот Мэкиен и воспользовался своими привилегиями как мецената и заставил практикантов работать здесь, а не в Африке. Совместил, так сказать, благородное дело с полезным.

Господи, скорее бы этот визит закончился.

– Кстати, о работе, – оживился вдруг Мэкиен, поглядев на веселого Асбаба и задумчивого Мацу. – Я ведь оторвал вас от запланированной практики, перенаправив по своей воле на Суфриер. Вы спасли активы моей компании в Гваделупе, да и многие коренные жители обязаны вам тем, что не потеряли жилье. Теперь, закончив здесь, вы должны продолжить работу на новом месте.

– Да, мне достался по жребию Ньирагонго, – кивнул Асбаб.

– Раз вы так замечательно разобрались с Суфриером, я приму дальнейшее участие в вашей судьбе, а не только оплачу накладные расходы на время вашей практики, – усмехнулся меценат, – Я предлагаю вам награду.

– Награду?

– Да. Видите ли, завтра я улетаю в Японию. Как вы знаете, в Токио через несколько дней начинается двухнедельная международная конференция, в программу которой включены вопросы борьбы с терроризмом, экономики, защиты прав человека, защиты окружающей среды. В общем, довольно насыщенная программа. Предлагаю вам отдохнуть две недели в Токио: я оплачу гостиницу, ресторан, некоторые расходы. Потом вы отправитесь туда, куда и должны согласно путевкам. Что скажете?

– Да, черт возьми! – воскликнул Асбаб. – Ни разу еще не был в Токио! Мы с Мацу едем!

ТОКИО?! Это же… Да, он, конечно, слышал про съезд, читал ленту новостей в Интернете. Но ехать туда, в Токио?… Мацу онемел на несколько секунд, переваривая услышанное. Потом взглянул на спонсора и выпалил:

– Нет, я не еду!

_______

3

– Бинго! Бинго! – воскликнул Асбаб, махая листком в вытянутой руке.

По салону бизнес-класса пронесся вздох недовольства – опять этот гиперактивный парень выиграл! Несколько часов назад он вылез из салона первого класса и принялся тормошить пассажиров, предлагая им сыграть в бинго на ставки – чтобы убить время. Делать-то всё равно нечего, – сказал он тогда, – мы летим над Тихим океаном вдоль северного тропика и развлечений здесь немного: какое-то кино, бар, и, собственно, сон. Так как самолет находился в воздухе уже десять часов, то большинство осатаневших от долгого сидения в креслах пассажиров согласились на этот импровизированный тотализатор. Бортпроводницы вначале пытались ему помешать, мотивируя это тем, что ставки – это не этично, но потом сдались и помогли раздать карандаши и бумагу.

– Я гений! – радовался как ребёнок Асбаб, сгребая мелочь, которую в качестве ставок накидали на поднос игроки. – Ну что, кто будет участвовать в следующем круге, а?

Мацу приоткрыл глаза и несколько раз моргнул – не сразу сообразив, где находится. Потом он вспомнил: он вместе с господином Мэкиеном, Асбабом и Бэтси сейчас летит в Токио. Они всё-таки – коллективными усилиями – заставили его ввязаться в эту авантюру. Именно авантюру, потому что никак по-другому это назвать было нельзя! Ведь Мацу прекрасно знает, что ему не стоит там появляться. Во-первых, у него практика, планы и всё такое прочее и он не любит светского образа жизни. Во-вторых, в Токио сейчас невероятная толкотня во время двухнедельного политического съезда, что удобства и комфорта никак не прибавляет. В-третьих, пять лет назад он дал себе слово, что ни при каких обстоятельствах не захочет оказаться рядом с тем человеком. А один город, пусть и мегаполис, всё же скорее объединяет, нежели разделяет их. Страны, океаны и моря между ним и этим человеком – вот это нормальное расстояние, так Мацу чувствует себя стабильным, уравновешенным, а вот кварталы и улицы – это не преграда, не препятствие для его сердца и воображения, отравленных ядом запретного чувства. Будь проклят этот яд! Он всё еще в нём, он – несмотря на усилия Мацу – все еще течет вместе с кровью в жилах, всё еще травит и губит его…

– Принести вам что-нибудь, господин? – обратилась к нему бортпроводница, заметив, что он проснулся.

– Нет, благодарю, – покачал головой Мацу, хотя в горле у него пересохло и хотелось пить. – Сколько нам еще лететь?

– Меньше часа, господин, – улыбнулась она. – Может быть, всё-таки будете какой-нибудь напиток?

Мацу вздохнул, убирая упавшие на глаза пряди волос:

– Ну хорошо… Минералки со льдом и лимоном, пожалуйста.

– Сейчас принесу.

Мацу огляделся по сторонам, разыскивая знакомые лица. В салоне первого класса кресла были шире и комфортабельней, чем в других отделениях, они располагались по одиночке в три ряда – снабженные удобными столиками и плазменными экранами телевизоров. Кресло Мацу было в среднем ряду, Бэтси мирно спала напротив у иллюминатора, натянув на глаза светонепроницаемую повязку. С другой стороны сидел господин Рю – на его носу красовались очки для чтения, а столик рядом был завален бумагами и журналами. Асбаб, которому надоело скучать в первом классе, развлекался в соседнем салоне – раз за разом обводя наивных игроков вокруг пальца и забирая себе выигрыш.

– Если вам еще что-то понадобится, зовите, – широко улыбнулась бортпроводница, поставив перед ним стакан.

Мацу меланхолично потер пальцем запотевшее стекло и сделал несколько глотков. Горло перестало сухо першить. Его вдруг окликнул Мэкиен:

– Мацу! Как спалось? Иди-ка сюда, поговорим, – мужчина кивнул на пустующее напротив него кресло. Когда Мацу молча пересел поближе и вопросительно взглянул на него, то господин Рю улыбнулся: – Иногда даже для меня ты слишком серьезен, хотя меня нельзя назвать легкомысленным человеком. Бэтси говорит, что ты почти всегда такой… Может, это от того, что ты сирота и у тебя была нелегкая жизнь?

– Нет, – произнес Мацу ровным тоном. – У меня жизнь как жизнь, ничего особенного. Просто характер такой, вот и всё.

Рю Мэкиен немного помолчал, отпивая из бокала золотистое вино.

– У вас с Бэтси серьезно, не так ли? – осведомился он наконец.

«Вот я попал, – подумал Мацу. – Всё-таки спросил об этом!»

– Она говорит, что у вас прямо любовь до гроба, – прибавил к вышесказанному Мэкиен, с интересом всматриваясь в парня.

– Мы встречаемся, вот и всё, – ответил Мацу. – Я не стану утверждать, что думаю, будто наши отношения слишком серьезны. К тому же…

– Что «к тому же»? – приподнял брови мужчина.

– Она ваша дочь и мне это не по душе. Пока вы не знали о наших встречах, меня это устраивало, но сейчас всё изменилось. Я не хочу, чтобы вы или еще кто-либо думали, будто я устраиваю таким образом свое будущее. Ситуация, в которую я сейчас попал, двусмысленна.

– А ты прямо-таки образец добродетели! – Мэкиен с восторгом хлопнул себя по колену. – И как ты думаешь выкрутиться?

– Я еще ни во что не впутался, чтобы выкручиваться, – нахмурился Мацу. – Я ничего не должен ни вам, ни Бэтси.

– Здесь ты прав. Путевку ты получил, когда я не знал, что у тебя шуры-муры с Бэтси. Если б я узнал об этом раньше – ты оказался бы в пролете, потому что я не люблю лизоблюдов, подхалимов и жигало, и я бы даже не взглянул на табель твоей успеваемости. Но ты сделал всё по чести, достойно – и сейчас я это оценил. Да и дочь… – Мэкиен кивнул в сторону Бэтси, – в последнее время изменилась, прямо не узнать. Она счастлива рядом с тобой, это и дураку понятно. В общем, я думаю, что ты стал бы для нее отличным мужем.

«Вот дерьмо!» – подумал Мацу с тоской.

– В мои планах нет женитьбы, господин Рю, – сказал он.

– Почему? Тебе двадцать три, ты будущий первоклассный специалист, у тебя не будет проблем с работой. Почему бы тебе не завести семью? – искренне удивился Мэкиен. – Я, как представитель интеллигенции, женился сразу после университета. Все так делают, это удобно и, как ни крути, выгодно.

– Я хочу жить в дороге, на работе. Мою жену бы не устроила такая жизнь.

– Но есть много замечательных возможностей рядом, под рукой – не обязательно уезжать работать за тридевять земель.

– Нет, мне не нужна простая и удобная работа. Спасибо за добрые слова, господин Рю, но я буду жить так, как сам захочу.

Он собрался встать и уйти, но Мэкиен остановил его примиряющим жестом и такими словами:

– Ладно, прости, кажется, я перегнул палку с «тонкими» намёками. Я будто бы принуждаю тебя. Я вижу, что ты умный, честный и прямой парень, и это мне чертовски нравится в тебе, но решать, конечно, будешь только ты. Давай, в знак перемирия, сменим тему. Мне хочется поговорить с тобой о разных вещах, узнать твоё мнение, твои взгляды. Давай, к примеру, поговорим о японской политике.

Мацу пожал плечами и ответил:

– Боюсь, я не интересуюсь политикой, да и уехал я оттуда целых пять лет назад.

– Тебе даже о нём нечего будет сказать? Взгляни-ка, – Мэкиен вытащил из-под бумаг журнал «Политический обозреватель Японии» с глянцевой обложкой.

На этой обложке был изображен парень в темном и очень дорогом костюме, с аккуратно уложенными волосами и стоящий в несколько небрежной позе: опершись спиной на каменный столб у ворот и засунув руки в карманы брюк. Позади него было видно здание Киотского университета. Сразу было видно, что фото делал знающий своё дело фотограф: снимок резко подчеркивал физическую привлекательность молодого человека, интриговал – как бы приглашая читателя вникнуть в историю это парня, узнать о нём больше. Заголовок обозревателя гласил: «Киотский университет выпустил в свет звезду элиты», а ниже, мелким шрифтом, прибавлялось: «Лучший студент университета во взрослой жизни или новый президент «Ниппон Тадасу» – сын премьер-министра Коеси Мэриэмона стремительно делает карьеру».

– Что с тобой? – спросил господин Рю с беспокойством. – Ты побледнел. Тебе дурно?

– Нет, – быстро ответил Мацу. – То есть, да. Дурно… Укачало, наверное. Сейчас пройдёт.

– Так что думаешь? – Рю Мэкиен кивнул на журнал. – Ты же не инопланетянин, про этого Коеси Акутагаву слышал наверняка. Про него сейчас все говорят в Японии. Тебе по вкусу то, что творится на родине сейчас, а?

– Что вы имеете в виду? Я не понимаю.

– Ты, как человек, который ненавидит несправедливость, должен понимать, о чем я, – серьезно произнес мужчина, делая глоток вина. – Всё очень просто: Коеси Мэриэмон захватил власть в стране, а сейчас активно продвигает своего сынка вперед, чтобы тот продолжил династические традиции.

– Причем тут несправедливость? Коеси был избран на должность премьер-министра…

– Нет, он захватил эту должность! Чтобы стать во главе правительства одних он купил, других запугал своими связями с мафией – это страшный человек, Мацу, поверь мне. Его сын похож на него как две капли воды: бессовестный, наглый и жестокий человек, который ни перед чем не остановится, чтобы получить желаемое, – Мэкиен назидательно постучал пальцем по журналу. – Ты думаешь, этот парень такой же хорошенький и привлекательный при ближайшем рассмотрении? Я тебе скажу – нет.

Мацу промолчал, глядя на обложку журнала, его лицо стало пустым и невыразительным.

– Видно и в правду политика нагоняет на тебя скуку, – заметил Мэкиен, не дождавшись от него реакции. – Но когда дело касается Коеси и его сына – история больше напоминает приключенческий роман, чем жизнь. Ты знал, что до семнадцати лет Коеси Мэриэмон прятал сына? Тот жил словно перекати поле или какой-нибудь шпион – постоянно меняя место жительства и имена. Говорят, несколько раз его даже похищали. Потом, когда Акутагава поступил в Киотский университет, Коеси с помпой обставил его выход из тени: во всех журналах и газетах стали появляться статьи о мальчишке, всюду были его фото. Везде рассказывали о том, какой он весь из себя хороший, благородный, что интеллект у него зашкаливает за 140 баллов, и что он олицетворение японской нации! Каждый его шаг рекламировался: вот Акутагава участвовал в благотворительной акции, вот Акутагава навестил детский дом и раздал сиротам подарки, вот Акутагава ужинал с императорской семьей, вот он это сделал – вот он то! При помощи такого агрессивного маркетинга Коеси добился того, что через пару лет по этому парню началась настоящая истерия: и стар и млад – стали воспринимать его чуть ли не как принца какого-то, в котором нет изъяна и порока, который заслуживает лучшей доли, нежели простые обыватели. Ни один шоумен не смог бы сравниться сейчас с Акутагавой – в Японии о нём говорят все без исключения, его обожают, ему подражают, перед ним преклоняются. Он стал как пресловутая Диана в Британии – у него нет официального титула, но люди его называют «принцем человеческих сердец». И смех и грех! Теперь вот Акутагава президент «Ниппон Тадасу» – в двадцать три года! И это только начало его карьеры, будь уверен. Он метит куда выше – и, если его никто не остановит, то в будущем он совершит государственный переворот.

Мацу поднял глаза на собеседника.

– Что вы такое говорите, господин Рю? – спросил он. – Разве такое возможно?

– С этой семейкой, Мацу, всё возможно. Все вот, например, говорят, что эта организация – «Ниппон Тадасу» – благо для Японии. А то, что несколько лет назад ей присвоили статус государственного учреждения – есть доказательство всех её достоинств и добродетелей. Мол, она решает проблемы простых людей и субсидирует национальные проекты – словно богадельня матери Терезы. Да только не понимают люди, что за решение проблем – частных и государственных – «Ниппон Тадасу» берет слишком высокую плату! Эта проклятая организация существует больше десяти лет и за это время полностью подмяла под себя государство – ей все, абсолютно все должны! Богатые и бедные: все у неё в неоплатном долгу. И всё тем хуже, что она НЕ вне закона, а В ЗАКОНЕ, а значит неприкосновенна. А Акутагава сейчас заправляет этой адской машиной, координируя и направляя её работу на осуществление своих планов, для достижения своих коварных целей… Догадываюсь, Мацу, тебе сейчас кажется, будто я слишком близко принимаю всё к сердцу, тем более, что я не живу постоянно в Японии, – прибавил к вышесказанному Мэкиен твердо. – Но, поверь мне, я знаю, о чем говорю. И, поверь мне, есть другие люди, придерживающиеся того же мнения – люди, которые ненавидят семью Коеси и готовы бороться с этими узурпаторами всеми возможными методами. Люди, которые, как и ты, ненавидят несправедливость и беззаконие.

Молодой человек еще сильнее побледнел, но в эту секунду в салон первого класса вернулся Асбаб – развеселый, с подносом, на котором лежала приличная гора монет. Он даже пританцовывал от радости:

– Мацу! Глянь, как я обогатился! – рассмеялся он. – Эти люди наивны как калахарийские бушмены!

Мацу вздохнул с облегчением – появление Асбаба спасло его от продолжения разговора. Он не хотел слушать о политике, и тем более не хотел говорить о Коеси Мэриэмоне и его сыне, Акутагаве. Если бы только Мацу мог быть беспристрастным – но он не мог! Даже сейчас. Даже сейчас…

Господин Рю мягко улыбнулся Мацу, как бы говоря этим: «Закончим этот разговор потом» – и снова углубился в чтение бумаг. Бэтси продолжала спать. Асбаб, насвистывая незатейливую мелодию, высыпал мелочь с подноса в свою сумку. Динамики в самолете ожили, и в них раздался бодрый голос капитана экипажа:

– Доброе утро, леди и джентльмены. До конца полета осталось полчаса, мы прибываем в аэропорт Нарита точно по расписанию. В Токио сегодня четверг, семь часов утра. Погодные условия удовлетворительные, над столицей идёт легкий снег. Заранее займитесь приготовлениями. Спасибо.

– У папы есть отличное предложение! – сказала Бэтси, когда они все вместе ехали в лимузине по хайвею в сторону токийского района Синдзюку. Она погладила Мацу по руке, стараясь привлечь его внимание.

Мацу оторвался от окна, через которое наблюдал за медленно кружащим над Токио снегом, и взглянул на девушку:

– Что?

– У папы есть отличное предложение на сегодняшний вечер, – повторила она. – Да, папочка?

– Да, милая. Сегодня я приглашен на банкет в честь дня рождения председателя Либерально-Демократической партии – Сигиуры Ока. Банкет будет проходить в фешенебельном клубе, что располагается в Марунотои – это очень презентабельное место, скажу я вам, молодые люди. Там будут и политики и шоумены, иными слова, будет на кого поглазеть. Беру вас с собой, если хотите.

– Конечно, хотим! – тут же вылез Асбаб.

Мацу недовольно на него покосился. Опять Асбаб говорит и за него тоже! Если бы он так не выступал в Гваделупе, то Мацу не пришлось бы тащиться сюда, в Токио, а сейчас вот Асбаб намылился на какой-то банкет… Нет, Мацу не хочет никуда идти, хватит с него! Ему хочется запереться в номере и сидеть там, не высовывая носа все эти две недели.

– Я устал, – сказал он. – Вы, конечно, идите, а я отдохну в гостинице.

– Без тебя я никуда не пойду! – тут же насупилась Бэтси.

– Если не пойдет Мацу и Бэтси, то я буду чувствовать себя там как попугай в великосветском обществе, – огорчился Асбаб. – Тогда и я никуда не иду. Мацу, ты решил испортить нам все халявные каникулы, которые мы справедливо заслужили?!

Мацу так и подмывало ответить ему: «А пошел ты в… Ньирагонго!», но при Рю Мэкиене он сдержался, и попытался оправдаться: