Текст книги "Взрослые игры (СИ)"

Автор книги: Анна Архипова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

«У меня дела в первой половине дня, но я вернусь к ланчу. Боюсь, у тебя будет похмелье, поэтому позаботился о лекарстве заранее. Отдыхай».

Он бросил несколько таблеток в воду и они стали с шипением и пузырьками растворяться. Зажмурившись, Юки заставил себя выпить получившийся напиток до дна. Потом опрокинулся на подушки. Спустя три минуты боль и дискомфорт начали рассеиваться. Юки стал размышлять о прошедшей ночи.

Он вспомнил прилив восторженной радости, которая затопила всё его существо, когда в ответ на его: «Я передумал», Акутагава ответил: «Я тоже»… Если бы руки Юки не были скованы наручниками, то он бы бросился ему на шею. И Юки сказал то, что хотел сказать:

– Я тебя люблю, Акутагава…

Тот помолчал немного, желая, видимо, помучить его, потом серьезно произнес:

– А я люблю тебя, Юки.

– Я решил, что… – заговорил было Юки, собираясь тут же углубиться в пояснения, дабы расставить все точки над «i», а так же, в свою очередь, услышать объяснения Акутагавы, но его рот накрыл жаркий поцелуй. И Юки, уже не противясь, не сжимая губы в тонкую полоску, открылся навстречу ему, сам делая поцелуй более глубоким, более возбуждающим…

– Знаешь, – иронично проговорил Акутагава, когда оторвался от Юки, – давай отложим эти разговоры на потом. Ты, кажется, забыл, что мы с тобой остановились на весьма интересном месте из-за того, что ты угрожал на меня наблевать? Сейчас, как я заметил, тошнота улеглась – так давай продолжим…

Он укусил его за губу, а его руки крепко сжали ягодицы. Акутагава снова опустился на колени, одним своим видом вынуждая Юки застонать от желания. Боже, таких острых ощущений Юки не испытывал целых пять лет!… Да, теперь ничто не мешало ему затрепетать от удовольствия, когда Акутагава вновь прикоснулся к его члену.

Восхитительно. Восхитительно… Юки сжимал кулаки, кусал губы, его сердце бешено скакало в груди… Он изогнулся, и, достигнув пика, кончил. Черт, как же хорошо…

Акутагава, поднявшись, наконец освободил ему руки. И тут же подхватил и отнес к футону, разложенному на полу. Они непрерывно целовались, не в силах насытиться друг другом. Акутагава освободился от рубашки, Юки нетерпеливым жестом расстегнул ему брюки. Он хотел видеть его желание, убедиться в том, что тот его хочет…

Желание было действительно сильным. Акутагава не хотел тратить время на дополнительные ласки, укладывая его в удобную ему позу, и Юки, поддаваясь, понимал, что ласки будут потом – сейчас нужно просто сбросить накопленное напряжение…

Сначала появилась боль, ведь Юки отвык от такого секса, а потом – вместе с нарастающим темпом – тело начало вспоминать подзабытый опыт и реагировать как следует… Акутагава крепко держал его, пока входил в него быстро, резко, жадно – беря то, чего был лишен пять лет. И снова, как когда-то и волосы перемешивались, а кожа, взмокшая от пота, слипалась между собой…

Потом они долго лежали молча, прижимаясь друг к другу, восстанавливая дыхание. Утомленный Юки, вдыхая запах тела Акутагавы, рассеянно разглядывал его руки. Ему уже хотелось спать – выпивка, стресс от липового похищения и дикого секса делали свое дело – но все же он разглядел на руках Акутагавы странные рубцы. От запястья до локтя – почти, в общем-то, незаметные, но если провести пальцем – ощутимые.

– Что это? – спросил Юки.

– Какая разница? – Акутагава дразнящее укусил его за ухо.

– М-мне интересно… – язык Юки предательски заплетался от сонливости.

– Эх ты, пьяница! Ты же сейчас отключишься, а еще вопросы задаешь… – рассмеялся Акутагава. – Давай сейчас спать, а поговорим завтра.

Не прошло и пяти секунд, как Юки и вправду заснул крепко и безмятежно.

Закончив вспоминать прошлую ночь, Юки сладко потянулся, гадая, сколько же сейчас времени. Часов в комнате не было. Впрочем, он все равно понял, что пора вставать – нужно отыскать туалет. Да и умыться нужно, зубы почистить – а то во рту словно стая кошек нагадила.

Джинсы валялись у стены, там, где Акутагава снял их с Юки. Натянув их, молодой человек вышел из комнаты, проводя пятерней по лохматым волосам. Оказавшись в коридоре, он огляделся – потом, услышав слева приглушенный шум, направился туда. Звуки доносились, как оказалось, из кухни – Сугавара, закатав рукава рубашки и надев фартук, пытался поджарить яичницу на сковороде. Та, несмотря на его усилия, безжалостно пригорала и дымилась.

Сугавара попробовал поскрести яичницу деревянной лопаткой и нечаянно обжегся:

– Ты, дрянь, еще и кусаешься? – взорвался он.

В ответ яичница еще пуще завоняла гарью.

– Чертово антипригарное покрытие! – телохранитель, осознав тщетность своих усилий, снял сковороду с плиты и швырнул её в раковину. – Вот и верь рекламе!

Обернувшись, он увидел в дверях Юки.

– Ну, с пробуждением, Юки! – улыбнулся Сугавара, вытирая руки о фартук. – Если ищешь ванную, то она в противоположном конце коридора.

Справив естественные надобности, Юки сначала залез под душ, отмылся, однако без конца поглядывал на джакузи. Решив, что можно и расслабиться, он, выбравшись из душевой кабинки, нырнул в огромную ванную. Плескался он там около часа – настроение у него было просто чудесным. Таким безмятежным он не ощущал себя давно… Вдоволь нанежившись, Юки облачился в махровый халат, что висел на двери, и вернулся на кухню. Сугавара сидел за кухонной стойкой с чашкой черного кофе, листал газету и курил.

– Хочешь перекусить? Кофе в кофеварке. В холодильнике есть продукты, только готовь сам, иначе я разнесу тут всю кухню, – сказал он и с ненавистью покосился на лежащую в раковине сковороду, которая нагло выставила вверх свою ручку.

Юки достал из холодильника сок и фрукты.

– А куда уехал Акутагава? – спросил он, устроившись за стойкой наискосок от телохранителя.

– Ему нужно присутствовать на официальном открытии международной конференции. Вначале запланирована обязательная фотосессия с наиболее полезными и влиятельными участниками конференции, затем необходимо произнести вступительную речь перед собранием. Если интересно, можно включить телевизор, сейчас как раз дневные новости начнутся. – Сугавара нашел пульт и кликнул им на небольшой телевизор, укрепленный на подставке под потолком. Пока шла реклама, он сбавил звук.

Юки принялся очищать мягкие мандарины от кожуры, чувствуя некоторую неловкость. Когда он раньше жил с Акутагавой, то, привыкнув, что Тэкесима и Сугавара всегда подле него, научился не стесняться перед ними этой любовной связи. Раньше Юки мог после бурной ночи прийти на кухню с покрытой засосами шеей – и как ни в чем ни бывало болтать с телохранителями. Но за пять лет он поотвык от этого…

– Хм, а Тэкесима где? – чтобы хоть что-то сказать, поинтересовался Юки. Он редко видел, чтобы напарники расставались – Тэкесима и Сугавара предпочитали работать вместе.

– Он поехал с Акутагавой, – пояснил телохранитель. – Ты не знаешь здешнюю прислугу и охранников, не тащить же из Угаки госпожу Фынцзу, поэтому я и остался.

– Мы не на вилле?

– Нет. Это небольшой горный домик у склонов Фудзи. Здесь тихо, спокойно и никто о вас не знает.

Юки кивнул в знак понимания. Некоторое время на кухне было тихо.

– Вот и новости, – сказал, глянув на экран, Сугавара и увеличил громкость.

Прошла заставка и анонс новостей, после чего диктор перешел к главным новостям дня:

– В этот понедельник стартовала международная конференция в Токио, посвященная вопросам борьбы с терроризмом, экономического сотрудничества, защиты прав человека и охраны окружающей среды. На эту конференцию прибыло шестнадцать делегаций из различных стран мира. Слово нашему корреспонденту, Минсейто Тори.

Угловатый и сухощавый корреспондент стоял в холле здания парламента, за его спиной быстро перемещались туда-сюда люди, все как один облаченные в подчеркнуто строгие костюмы.

– Добрый день, – поздоровался Минсейто отшлифованным голосом. – Я нахожусь в парламентском дворце, принимающего гостей в своих комфортабельных и оснащенных по последнему слову техники залах. Здесь, где дважды в год проходят парламентские сессии, а в свободное время водят экскурсии, сегодня не протолкнуться. Участники делегаций, депутаты национального парламента и партийные деятели, иностранные журналисты и телерепортеры – все они заняты напряженной работой. Открывалась конференция речью небезызвестного президента национальной социально-правовой организации «Ниппон Тадасу» Коеси Акутагавы.

Картинка на экране сменилась. Сейчас взгляду зрителя была представлена высокая сцена с кафедрой, за которой на стене демонстрировались флаги шестнадцати участвующих в конференции государств. Акутагава – выглядевший таким молодым перед подавляющим большинством мужчин среднего возраста – произносил приветственную речь. Выдерживая деловой тон и, одновременно, неуловимо меняя его оттенки – от жестко-уверенного до искренне-проникновенного, он говорил о необходимости более детального взгляда на проблему международного терроризма, модернизации экономических соглашений, реструктуризации в области как внутригосударственной так и мировой системы охраны прав человека, увеличения ассигнований на научно-исследовательские и восстановительные работы – направленных на спасение планеты Земля…

Юки слушал его как зачарованный. Пока он жил в Америке, то, хоть и следил через интернет-новости за его карьерой, но еще ни разу не видел его выступлений. Сейчас Юки был поражен… Сколько силы в его речи, целеустремленности, страсти – Акутагаве невозможно было не поверить! Он одним своим словом мог заставить свои слушателей возненавидеть то, что ненавидел сам – он мог заставить полюбить и принять то, что доселе люди по каким-то причинам могли отвергать… Этот голос можно было слушать бесконечно! И, если бы Юки не знал его, если бы случилось так, что судьба не столкнула их в школе-интернате – он всё равно бы влюбился в Акутагаву! Влюбился, увидев того на экране телевизора, услышав то, что и как Акутагава говорит…

«Он великолепен! – подумал он восхищенно. – И он в своей стихии. Он там, где и должен быть…»

Выпуск новостей закончился. Юки, впечатленный, погрузился в задумчивость.

– Акутагава приехал, – Сугавара уловил звук подъезжающей к дому машины. Юки встрепенулся.

Действительно, через несколько минут на кухню вошел, на ходу снимая пальто, Акутагава. За ним появился Тэкесима со свертком в руках.

– Привет, – обезличенно поздоровался Акутагава, не обращаясь ни к кому конкретно. Он, бросив пальто на стул, сразу же направился к кофеварке, чтобы наполнить чашку горячей и бодрящей жидкостью.

– А мы с Юки видели твое выступление по телевизору, – Сугавара лукаво прищурил глаз на Юки, а затем перевел его на Акутагаву.

– Да? – откликнулся тот, размешивая сахар. – И как? У меня есть шансы получить Оскар?

– Не знаю насчет Оскара, но вагоны любовных писем от зрителей тебе гарантированы, – рассмеялся телохранитель.

Акутагава выразительно на него взглянул и Сугавара, поняв намек, захлопнул рот. Тэкесима тем временем протянул Юки шуршащий полиэтиленом сверток.

– Что это? – удивился молодой человек.

– Твои вещи, – пояснил Тэкесима. – Иначе в чем тебе ходить?

Отдав ношу, он тоже позволил себе чашечку кофе. Юки тихо вздохнул: ему нетерпелось остаться с Акутагавой наедине, ему хотелось обнять его, прижаться к нему, и говорить, говорить… Он неуверенно взглянул на Акутагаву и обнаружил, что тот пристально его рассматривает.

– Через сорок минут я должен возвращаться в Токио на финал сегодняшней политической сессии. Может, пока есть время, прогуляемся, Юки? – предложил неожиданно он. – С приусадебного участка открывается изумительный вид на Фудзи-сан. Иди, оденься, я подожду тебя у входа.

«Ясно, – вздохнул про себя Юки – значит, он заехал ненадолго».

Но Юки не заставил себя долго ждать. Распаковав в комнате сверток, он нашел там всё необходимое – в том числе пальто со шарфом и теплые зимние ботинки. Акутагава ждал его снаружи, стоя под энгавой и сунув руки в карманы. Неподалеку от него курили двое его личных телохранителя – они собирались сопровождать их во время прогулки.

– Идём, – Акутагава протянул ему ладонь и Юки без колебаний вложил в неё свою.

Тэкесима и Сугавара выждали некоторое время, отпустив их от себя, затем зашагали следом.

Мощеная дорожка была аккуратно очищена от снега и вилась меж деревьев: то поднимаясь на пригорок – откуда можно было лицезреть пушистую шапку облаков вокруг величественного вулкана – то поворачивая к низинам, заросшим кустарником. Стояла тихая солнечная погода с легким привкусом мороза.

– Акутагава…

– Да?

– Твое выступление сегодня… – Юки замолчал, пытаясь четче сформулировать вопрос. – То, что ты говорил… Это правда? В смысле, ты действительно хочешь, чтобы все эти полезные реформы были проведены?

– Иными словами, ты желаешь знать, лгал ли я, – усмехнулся Акутагава, с его губ сорвалось облачко пара.

– Ну и…?

– Юки… – он остановился и повернулся к нему. – Мне на самом деле трудно говорить об этом, но я понимаю, что мы с тобой нуждаемся во взаимной откровенности. Я потерял тебя в прошлый раз, потому что не хотел рассказывать слишком много. Но сейчас я не собираюсь повторять старых ошибок… Я всегда хотел заниматься политикой. А политика предусматривает ложь, предусматривает лицемерие. С одной стороны, я лгал сегодня во время выступления – потому что точно знаю, что проблемы не решаются во время подобных официальных встреч. Реформы планируются и осуществляются вне общественности, народ видит только конечный результат тайной работы политиков. Я говорил всё это для публики – для того, чтобы произвести впечатление, повысить свои рейтинги и тому подобное. Но, в тоже время, я говорил и правду – мне не наплевать на то, как функционирует наше общество, как работает правительственный аппарат, и к чему нас в будущем приведет политика лоббирования американских интересов. Я хочу, чтобы в нашей стране не было коррупции, не было отчуждения между народом и правительством, чтобы те, кто на самом деле нуждаются в помощи – получали её. Я хочу что-то изменить в том мире, понимаешь меня, Юки?… Так каков ответ на твой вопрос? Не «да» или «нет». Могу лишь сказать, что я хочу лучшего для этой страны и её народа.

Юки выслушал его очень внимательно.

– Я верю тебе, – прошептал он. – Раньше я боялся, что ты займешься промыслом отца. Но сейчас я вижу, что ты выше этого. Я горжусь тобой.

Акутагава слабо улыбнулся.

– Я рад, что ты так думаешь. Может, будешь взаимно откровенен? Почему ты сбежал?

Молодой человек тяжело перевел дыхание:

– Я… Я испугался. Это было импульсивное решение… Я жил в том общежитии, работал как раб на плантации, и не видел просвета. Я думал, что не смогу поступить в университет. Меня посещала мысль вернуться к тебе – но гордость просто не позволяла сделать и единого шага назад… А потом вдруг обнаружилось, что бабушка оставила мне деньги – около ста тысяч в долларах и евро. Я ужасно обрадовался, стал планировать куда я поступлю, но, поверь, тогда у меня и мысли не было менять имя…

– Так что же произошло?

– Ив. Он просто пришел в магазин, где я работал. Он… Он будто продолжал преследовать меня, он делал какие-то угрожающие намеки – а я знал, какой он псих и как легко может решиться на преступление. И я испугался. Я купил чертовы поддельные документы почти не думая о последствиях. Я просто хотел уехать подальше от всех этих перипетий и опасностей…

Акутагава молчал с минуту, потом проговорил:

– Какой же он всё-таки сукин сын! Он и словом об этом не обмолвился, когда я вызвал его и приказал найти тебя.

Юки тоже немного помолчал.

– Он всё еще с тобой? – спросил он. – Он работает на тебя?

– Не совсем, – его спутник покачал головой. – Я одолжил его израильтянам на время. Даже жаль, а то сейчас бы скрутил его в двойной морской узел.

– Ты все такой же, – Юки шмыгнул носом, который потихоньку начал подмерзать.

– Какой? – переспросил Акутагава. – Манипулятор?

– Да. Но я решил – ты нужен мне независимо от того, что сделал в жизни. Мне понадобилось пять лет, чтобы дозреть, но сейчас я спокоен, когда говорю это. Да, ты манипулятор. Но при этом ты ценный человек, ты мой любимый человек…

– Ты принимаешь тот факт, что я убийца и мои отношения с отцом выходили за грань нормы?

– Я надеюсь, что ты мне объяснишь. Я очень на это надеюсь… И почему про отца ты сказал в прошедшем времени?

– Потому что после того, как ты ушел от меня, я предупредил отца – если он еще раз до меня дотронется, я просто его убью. Он не стал рисковать и проверять. И сейчас папочка любит меня на расстоянии. Мы с ним деловые партнеры.

– А убийство? Зачем тебе понадобилось кого-то убивать, когда ты был ребенком? Тебя отец заставил, да?

– Нет. Я сам хотел убить этого ублюдка. И убил. Так я отомстил за свою мать, которую он довел до смерти. И я никогда об этом не пожалею. Такие подонки должны не ходить по земле – а лежать в могилах, где они больше никогда и никому не смогут причинить вреда и боли.

Из глаз Юки побежали слезы. Теперь он понял.

– Почему ты мне сразу не сказал? – всхлипнул он.

– А ты хотел меня слушать?

Юки низко опустил голову. Акутагава сделал шаг к нему, руками обхватил голову и заставил его посмотреть ему прямо в глаза:

– Давай оставим это в прошлом? Не забудем, не закроем глаза, а просто пойдем дальше. Вместе.

Юки обхватил запястья Акутагавы пальцами, гладя кожу и утопая в желанной близости. Но подушечками пальцев он вдруг почувствовал небольшой рубец, и это напомнило ему, что вот этот вопрос остался еще не разъясненным. Юки отнял от себя его ладони и чуть отодвинул в сторону ткань пальто, глядя на шрамы.

– Так что это?…

– Я порезался, – невозмутимо ответил кареглазый молодой человек.

– Ясно, что не обжегся! Такие шрамы остаются тогда, когда… – Юки задрожал, додумав мысль до конца. Когда режут вены, желая окончить жизнь самоубийством. Он с ужасом уставился на Акутагаву: – Ты… ты…

– Я хотел застрелиться. Но Тэкесима и Сугавара забрали у меня оружие и постоянно следили за мной. Тогда я улучил момент – ушел в ванную и разрезал вены. Это выглядело как-то по-девчачьи, но более «мужественного» варианта под рукой на тот момент просто не было. Ну не пытаться же сделать себе харакири бритвенным лезвием, верно? – Акутагава говорил то так, словно пересказывал забавный фильм. Легко. Отстраненно. Чуть насмешливо.

Юки прижал кулак ко рту, его зубы стучали, словно он промерз до мозга костей. Чуть совладав с собой, он вцепился в пальто Акутагавы и встряхнул его:

– Почему? Почему?

– Я думал, что ты умер. Я не хотел жить без тебя.

После эти слов Юки разрыдался и повторяя: «О Боже, Боже, Боже!» начал оседать на мерзлую землю. Акутагава подхватил его и прижал к себе. Крепко-крепко. Юки спрятал лицо у него на груди, не переставая дрожать. Так они простояли минут пять. Потом Акутагава мягко приподнял его лицо за подбородок и сказал:

– Это уже ушло, Юки. Это в прошлом. Слышишь?

Тот слабо кивнул в ответ.

– Тогда поцелуй меня. Времени у нас мало, сейчас мне уже нужно будет уезжать.

Юки подтянулся и солеными от слез губами прижался к его рту. Тот наклонил к нему голову, губы Акутагавы были горячими, резко контрастируя с холодным воздухом и заставляя голову затуманиться от головокружительных ощущений… Горькие слёзы, обжигающие поцелуи, дыхание зимы и запах сосен, припорошенных снегом…

Акутагава вдруг резко вздрогнул, его дыхание сорвалось и он непроизвольно навалился на Юки, а затем начал падать.

– Что такое…? – Юки не договорил. Он, пытаясь его удержать, увидел, как на землю закапала кровь. Кровь Акутагавы – на чьей спине образовалась небольшая круглая дырочка от пули. В следующий миг горло Юки пронзила острая боль. Пуля снайпера пробила ему шею и вышла наружу. Он непроизвольно выпустил Акутагаву и тот упал на мощеную дорожку.

Юки хотел закричать, позвать на помощь – ведь Тэкесима и Сугавара должны быть где-то поблизости… Но вместо крика горло забулькало, заскрипело, и кровавая пена полезла изо рта. Он рухнул на колени, пытаясь зажать рану, чувствуя, как горячий ручеек бежит вниз по телу, смачивая одежду… Юки не мог дышать, захлебываясь кровью, давясь ею.

Акутагава лежал неподалеку. Его лицо посерело, глаза были закрыты. Что с ним?… Юки, оставляя кровавый след, подполз к нему и наклонился, капая ему на лицо своей кровью.

Вторая пуля впилась Юки в лопатку. С грудным стоном он завалился на бок, потом с трудом приподнялся. Снайпер продолжает стрелять! Он хочет добить их… Из последних сил, уже теряя сознание от недостатка кислорода и потери крови, Юки накрыл Акутагаву своим телом, пытаясь хоть как-то уберечь от выстрелов.

Так, наверное, чувствуют себя утопающие, идущие ко дну и осознающие это. Сознание Юки меркло, проваливаясь в черную холодную трясину, и он уже почти не почувствовал боли, когда третья пуля вгрызлась ему в бедро…

Акутагава! Акутагава!…

________

14

>>> Среда, 10 февраля

Воздух был сизым от воскурений териака и марихуаны, зависая под стеклянным потолком залы, сквозь которое виднелось сапфировое небо Саудовской Аравии. Умеренными волнами лилась музыка с восточными мотивами, разбавленная упругим ритмом – призванным возбуждать нервную систему. Вдоль одной из стен выстроились в ряд несколько столиков – на них не было лакомств или угощений, на серебряных подносах там лежали наркотики на любой вкус со всех концов земли; их можно было вкалывать внутривенно, нюхать, курить, жевать, лизать, втирать в кожу и вводить ректально. В центре залы расположился низкий и длинный стол, устеленный золотой парчой: он был буквально завален изысканными угощениями и редкими деликатесами, над этим изобилием высились отполированные головки курильниц, к которым то и дело прикладывались присутствующие на пиру люди. Им прислуживали – разнося блюда и разливая спиртные напитки высшего качества – красивые юноши и девушки, из одежды у которых были только ожерелья на шее. Гости могли в любой момент прикоснуться к ним, провести рукой по интимным частям тела, проникнуть ищущими пальцами в жаркие глубины плоти, и, если появлялось желание, увести понравившегося слугу в небольшие альковы, что примыкали к залу, и удовлетворить там свою похоть.

Здесь, в этом большом и богатом особняке у берегов Красного моря, не существовало религиозных и национальных преград и разногласий. Сюда приезжали не ради дебатов или переговоров, а ради чистейшего наслаждения, ради возможности сбросить все маски – реализовав подсознательные влечения и желания. Здесь – стоило только захотеть! – перед глазами появлялось желаемое. Здесь никто не стыдился своих скрытых в будничной жизни извращенных фантазий: женщины тут были представлены всех цветов и темпераментов; те же, кто предпочитали детей – могли осуществить свой каприз; те, кто любили мужчин – получали их; на внутренних территориях особняка находился настоящий гарем, где регулярно происходили обновления «ассортимента».

– Воистину, наш гостеприимный хозяин, волею Аллаха, уподобился Каруну* в богатстве и знатности! – воскликнул, поднимая золотой кубок вверх, Сайид Ахмад – состоятельный египетский бизнесмен, обращаясь к восседавшему во главе стола нефтяному магнату Маддану Хабибжи. – Так пусть же над его главой не сгустятся тучи, пусть ему всюду сияет благосклонное солнце!

Многочисленные гости – среди которых были арабские миллионеры и миллиардеры, представители европейских сливок общества, американские толстосумы, несколько наркобаронов и один таиландский принц – издали дружный одобрительный возглас и отсалютовали кубками Хабибжи. Тот, опершись локтем на гору вышитых золотыми нитками подушек, с благодарственной улыбкой пригубил восхитительное вино, привезенное из южных французских виноделен.

– Пожалуй, на всем прекрасном и многогранном Востоке, – продолжил Ахмад, – не отыщется и трех таких же, как и Маддан Хабибжи, знатоков и ценителей человеческой красоты и сексуальности! И я, как, думаю и вы, глубокоуважаемые мои друзья по застолью, могу только процитировать, в знак преклонения перед нашим хозяином слова Аль-Сулейнаха:

…Сквозь стылый холод монотонных дней,

Спешу туда, где, мне суля экстазы

Из-под ресниц колеблющих, теней

Скользят на щеки крупных слез алмазы…

– Без всяческих сомнений, наш дорогой хозяин, так великодушно распахнувший пред гостями двери своего Дворца Наслаждений, является мастером сладострастия и экспертом в области разнообразнейших удовольствий! И, посему, я полагаю, что удивить его дарами весьма и весьма сложно?

Гости весело рассмеялись словам Ахмада: что правда – то правда! Маддан Хабибжи, получивший в наследство от отца одно из крупнейших нефтяных месторождений в Аравии, был баснословно богат, и, казалось, не существовало на свете вещи, которую он не мог испробовать. Сорокадевятилетний хозяин особняка – высокий, но полноватый, с крепкими руками и широким лицом, на котором поблескивали черные маслянистые глаза – погладил свою ухоженную бороду и сказал:

– Что ж, сие правда, дорогой друг! Но, догадываюсь, что ты приготовил какую-то шутку, любезный мой Сайид. Что же это? Я люблю шутки и сюрпризы! Клянусь Пророком, если ты удивишь меня, я подарю тебе свой коллекционный роллс-ройс 38-го года выпуска – а это настоящее сокровище.

– Раз так, то я не буду более тянуть! – Ахмад несколько раз громко ударил в ладоши, подавая сигнал заранее предупрежденным слугам. Те внесли в залу большой прямоугольный ящик и поставили его на пол, неподалеку от хозяина пира. Быстро вскрыв боковую крышку, слуги накренили ящик, и из его недр выкатился на персидский ковер полуобнаженный молодой мужчина. Его руки были крепко перетянуты за спиной, рот закрыт кляпом, но он был в сознании.

– Ммм, любопытно, – пробормотал Хабибжи задумчиво. – Поставьте его на ноги, дайте мне разглядеть всё как следует!

Когда его приказание было выполнено, он залюбовался пленником, что был прикрыт только набедренной повязкой. Тот был высок, но удивительно изящен: бугры мышц под тонкой нежной кожей и какая-то неземная легкость, воздушность во всем теле – чудилось, развяжи ему руки и он, подобно ангелу, тут же взлетит.

Гости даже ахнули, глядя на него – так он был красив! Таких экземпляров во Дворце Наслаждений еще никогда не было… Особенно впечатляли огромные зеленые глаза, над которыми разлетались гордым изгибом черные брови, и длинные волосы, разметавшиеся по спине шелковистым черным покрывалом. Маддан Хабибжи неторопливо поднялся со своего места и приблизился к нему:

– Где ты нашел его, Сайид?

– На улице в одном из бедных районов Джидда, – ответил египтянин. – Я просто не смог отвести от него взгляда и сразу же решил, что нельзя упускать момент. Похоже, что он вел жизнь бродяги, заметь, сколько шрамов у него на теле. Но, несмотря на свой образ жизни, он абсолютно здоров, мой доктор сделал все необходимые анализы.

– Это весьма к месту… Ты прикасался к нему?

– Нет, хотя, сознаюсь, искушение было. Но мне хотелось преподнести этот подарок тебе нетронутым… Однако ты еще не все видел, гостеприимный хозяин! Снимите с него повязку, пусть он покажется во всей красе!

Слуги сдернули с зеленоглазого пленника набедренную повязку, обнажив упругие ягодицы и гениталии. Второй возглас восхищения пробежал по рядам присутствующих. Маддан Хабибжи снова начал поглаживать бородку, облизывая пересохшие губы. Молодой человек перед ним слегка пошатывался от долгого пребывания в ящике. Его лицо было напряженным, испуганным, глаза покраснели от слез, а плечи подрагивали от страха.

– Превосходно… Превосходно… – прошептал Хабибжи, обойдя вокруг пленника и потрогав его идеальной формы зад. Он посмотрел на египтянина: – Сайид Ахмад, ты, должен я признаться, удивил меня. Роллс-ройс твой.

Тот склонил голову в почтительном поклоне:

– Благодарю тебя, великодушный!

– Уведите его в купальни и помойте, приведите в порядок, а затем отведите в мои покои, – велел нефтяной магнат, возвращаясь за стол. – Как закончите, известите меня. Я наслажусь им как можно скорее!

Пленника увели, крепко удерживая под руки. Прошло около часа. Хабибжи успел выкурить немного териака, полакомиться акульими плавниками приправленными араком. С той минуты, как он увидел это зеленоглазое создание, член у него оставался твердым и стоял, причиняя некоторые неудобства – поэтому, решив как-то скрасить ожидание, Хабибжи подозвал одного из красавцев-слуг, и, уйдя с ним в альков, согнул того пополам и сунул в него пылающий орган. Получив облегчение, хозяин особняка вернулся в зал и начал обсуждать с американскими гостями колебания котировок нефтедолларов на мировом рынке.

Наконец, Маддану Хабибжи доложили, что пленник находится в его покоях. Он извинился перед присутствующими мужчинами и пожелал им приятных развлечений в его отсутствие. Гости понимающе улыбнулись.

Покои Хабибжи больше напоминали собой зал биржи ценных бумаг: огромная кровать современного дизайна, окруженная – нет, не балдахином или картинами классиков – а плазменными панелями, укрепленными на специальных конструкциях. Так он мог круглосуточно следить за мировыми новостями, вовремя реагируя на малейшие изменения в ситуации на нефтяном рынке, отсюда же он управлял своими многочисленными торгово-экономическими агентами по всему миру. Даже сейчас, когда он планировал заняться сексом, экраны продолжали работать – Хабибжи уже просто не обращал на них внимания.

Пленник, отмытый и натертый душистыми маслами, сидел на постели, его руки все еще были связаны, однако кляп изо рта вынули. Рядом караулили трое охранников, не спускавших с него глаз – так же в их обязанности входило по приказу хозяина держать секс-игрушку, если та вдруг начинала сопротивляться.

– Ты прекрасен! – заявил Хабибжи, направляясь к нему и пожирая взглядом его тело.

Зеленые глаза молодого человека наполнились жалобными слезами, восхитительные губы задрожали:

– Пожалуйста… Прошу вас! Отпустите меня! Зачем вы всё это делаете?!…

Эти слова часто произносили те, кто оказывался в гареме нефтяного магната – поэтому на подобные восклицания никто и никогда не обращал внимания. Хабибжи только снисходительно улыбнулся:

– Мальчик мой, вот что я тебе скажу: ты можешь сопротивляться, а можешь быть паинькой, но это не изменит того, что я собираюсь с тобой сделать. Сейчас я поимею тебя в твой сладкую и тугую попку… Развяжите ему руки! – приказал он охранникам, комплекцией напоминающих толстокожих носорогов.

– Нет! – вскричал протестующе пленник и разрыдался, когда охранники подошли к нему. – Прошу вас! Не делайте этого!…

Эти крики дико возбуждали Хабибжи, заставляли кровь бурлить, а член пульсировать от почти болезненного желания. Ему хотелось, даже не раздеваясь как следует, просто залезть на это эротично поблескивающее от масел тело и вставить по самые яйца…