Текст книги "Плоды обмана (СИ)"

Автор книги: Анна Архипова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Княгиня, продолжая улыбаться, поманила его движением ладони:

– Подойди-ка ко мне ближе, Кир.

Мальчик не двинулся с места. Больше всего на свете Киру сейчас хотелось убить её собственными руками, однако слабый голосок здравомыслия удерживал его от импульсивного поступка. Убийство княгини не сойдет ему с рук, раз она действительно важная шишка. За такое вполне могут казнить, стоит ли того смерть старухи?

Своим появлением княгиня на краткий миг заставила Кира понадеяться на помощь с её стороны – на самом же деле она приехала, чтобы подразнить его призраком свободы. Он может отправить её на тот свет прямо сейчас, но разве он сумеет почувствовать себя отомщенным в полной мере? Разве он станет свободным? Нет, Кир не позволит своим эмоциям возобладать над рассудком! Он задавит в себе гнев, сдержит ярость, заставит замолчать злобу.

– Подойди же! – повторила Харитонова.

Кир, преодолев расстояние их разделяющее, приблизился к ней. Княгиня заключила его в объятия, прижав мальчика к своей груди и поцеловав в макушку. Он стерпел её прикосновения, хотя внутренне его передернуло от бешенства. Разомкнув объятия, Адель Харитонова ласково потрепала Кира по щеке, многозначительно проговорив:

– У тебя такие красивые глаза. Это его глаза…

– Чьи? – подчеркнуто невинно полюбопытствовал тот.

– Твоего отца. Его звали Григорий.

– И где он теперь?

– Он умер еще до твоего рождения.

Синие глаза княгини подернулись трепетной дымкой воспоминаний, стоило ей заговорить об отце Кира. Одного взгляда на нее оказалось достаточно, Кир всё понял. И тогда у него зародился план, как использовать чувства Адели Харитоновой с пользой для себя. Он отчетливо представил себе свою месть и дьявольское пламя вспыхнуло в его душе, подпитываемое ненавистью и болью.

– Вы любили моего отца?

Его прямота вызвала у княгини досаду и, в то же время, смущение.

– Тебе не следует так говорить со мной, Кир, – предупредила она его. – Столь личные вопросы нужно задавать более деликатно…

Кир, позволив себе дерзкую улыбку, самоуверенно перебил её:

– Вы любили его. И меня вы любите.

Адель Харитонова ничего не ответила ему, лишь смерила внука ледяным взором. Помолчав с минуту, она встала с кресла и позвала охрану, давая понять, что встреча окончена. Она ничего больше не сказала Киру, даже не бросила в его сторону прощального взгляда. Это не огорчило Кира. Он был уверен – княгиня еще нанесет визит в спецшколу. Возможно, Адель Харитонова постарается выдержать показательную паузу, однако все равно снова приедет. Она вернется, потому что он раскусил её.

Он оказался прав. Через три месяца, княгиня вновь посетила спецшколу, желая увидеться с Киром. Потом она стала приезжать чуть ли не каждую неделю – и всегда ночью, дабы соблюсти меры предосторожности. По словам княгини, она хранила тайну об их свиданиях даже от наиболее близкого ей человека – советника Никоса Кропотова.

«Я могу доверять Никосу во всём, исключая тебя», – обмолвилась Адель Харитонова как-то.

«Почему?», – спросил её Кир.

«Он будет ревновать. И попытается навредить тебе».

Кир запомнил её слова. Он запоминал всё, что рассказывала ему княгиня.

Так прошел еще год, ему исполнилось тринадцать. В тот год он впервые увидел Насту.

________________________

11

Едва встретившись с ней взглядом, Кир оказался пленен её изумрудными глазами.

Наста пришла вместе с несколькими сотрудниками спецшколы в зал, где он тренировался, и некоторое время наблюдала за ним сквозь стеклянную ширму. Он сразу же обратил на неё внимание – новые лица появлялись тут редко. Отрабатывая удары в прежнем ритме и не теряя сосредоточенности, Кир то и дело бросал в её сторону мимолетные взгляды. Пиджак, часть своего брючного костюма, она застегнула на все пуговицы, вероятно, стремясь выглядеть серьезной деловой дамой. Всё зря! Она обладала слишком броской красотой, которую бесполезно упаковывать в однообразный офисный дресс-код – все равно все вокруг будут глазеть на пуговицы, готовые с треском оторваться из-за пышной груди, втиснутой в пиджак. Ему еще не доводилось видеть женщину красивее, чем Наста.

Впрочем, влюбился он не в красоту – Кир полюбил то, что увидел в глубине её глаз. В них билась жизнь, в чистейшем её проявлении, билась с каждым ударом сердца Насты, билась крыльями диковинной бабочки на лепестках полевого цветка. Ничего подобного Кир не видел во взглядах служителей спецшколы – их глаза были мертвы, как и их души. Живые мертвецы. Но только не Наста, только не она!

Она больше не вернулась в спецшколу.

Позже Кир разузнал, что ей предлагали должность куратора школы, однако она отказалась от нее. Кир не удивился её решению. По-другому и быть не могло! Человек, с душой, как у Насты, не смог бы руководить столь мерзком заведением. То, что он увидел в её глазах, не обмануло его. Она – свет, который он столько лет искал. Она – будущее, которого его лишили, отняв у родителей. Она должна быть с ним, и не важно, как он этого добьется. Тогда он поклялся: настанет день, и Наста окажется в его объятиях – он обнимет её со всей своей страстью, со всей любовью, и больше никогда и ни за что не отпустит…

Спустя шесть лет он добился встречи с Настой.

И вот они вместе летят в Японию навстречу с Акутагавой Коеси. Наста сидит в соседнем кресле и дремлет; даже во сне её лицо выглядит огорченным. За последние несколько дней ей чертовски досталось: смерть брата, похищение, заточение в камере пыток, побег, эта нелепая авария на дороге. И все же, ему удалось убедить её в своих добрых намерениях. Кир не сомневался – Наста по-прежнему ему не доверяет, но, по крайней мере, она согласилась свести его с Акутагавой Коеси. Наста, как он и рассчитывал, рассудила, что Акутагаве будет интересно выслушать его лично. Все шло по плану.

Она так близко! Кир ощущал запах шампуня, идущий от её волос. Больше всего на свете он желал прикоснуться к ней, ощутить своими губами вкус её кожи, услышать, как участится её дыхание, как дрожь пройдет по стройному телу, подобно легкой ряби на поверхности воды. Но у него нет права сейчас потерять над собой контроль. Он может спугнуть Насту, оттолкнуть от себя своим напором, укрепить в ней недоверие к нему. Нет, нет, нет – он не рискнет прикоснуться к ней сейчас. Он итак достаточно шокировал её, признавшись в любви. Пока хватит. Всему свое время. К тому же, ожидание не будет для него неопределенно-мучительным. Наста вспомнила его и это о многом говорит. Похоже, у него больше шансов завоевать её сердце, чем он предполагал изначально.

Кир и правда не рассчитывал, что она узнает его. Наста видела его всего несколько минут, а за шесть лет в её жизни произошло много чего. Она едва не погибла во время теракта в «Георгиевской звезде», затем бесследно исчезла, дав повод предполагать её гибель. Кир запрещал себе верить в её смерть, упрямо надеясь на чудо. И чудо произошло: Наста воскресла, хотя и не без сюрпризов – она перешла на службу к Акутагаве Коеси. Кир не сомневался – её убедил сделать это брат-близнец, давно работающий на клан Коеси.

Тот самый Иврам…

Помнится, Кир подивился, узнав, что Наста побывала замужем за Владленом Пановым. Однако то, что Иврам – о ком рассказывали столько невероятных баек – на самом деле брат Насты, просто поразило Кира. Чем больше он собирал о зеленоглазых близнецах информации, тем сильнее петлял в своих догадках. Кто они, Наста и Иврам? Они вместе попали в спецшколу, были распределены на разные курсы, спустя девять лет Иврам сбежал, а Наста осталась. Что чувствует Наста по отношению к брату?.. Ответ на свой вопрос Кир получил, когда Наста, бросив всю свою прежнюю жизнь, просто сбежала в Японию. Её действия могли означать только одно – вполне очевидно, она любит брата.

Этот вывод вызвал целую бурю в душе Кира.

Иврам занимал в сердце Насты вполне определенное место, чего Кир не мог простить ему. Одного этого хватало, чтобы заставить его сходить с ума от ревности. От жестокой, первобытной ревности, выжигающей Киру душу. В его мечтах Наста любила только его и никого больше! Всё её сердце должно принадлежать ему одному! Все её помыслы, порывы, стремления и желания обязаны быть устремлены к нему. Только при таком раскладе Кир сможет ощутить мир в своей душе, только так обретет счастье…

Вот тогда он решил убить Иврама.

Это утро началось как всегда: Акутагава поднялся ни свет, ни заря и отправился в тренажерный зал, затем в душ. Вернувшись из душа, он подошел к постели и присел на краешек. Юки уже не спал, он лежал с открытыми глазами, правда, при этом его взгляд оставался опустошенным. За последнюю неделю он почти ничего не ел и заметно осунулся, весь его вид свидетельствовал о телесном и психологическом истощении. Юки походил на больного, медленно умирающего от неизлечимой болезни.

Его состояние тревожило Акутагаву.

Тот невероятно тяжело переживал смерть Ива, продолжал винить себя в его гибели. Сначала с ним случались нервные припадки, затем они сошли на нет – и на смену им явилась апатия. С каждым днем Юки все сильнее отрешался от реальности. Он целыми днями лежал в постели или на диване в гостиной, уставившись взглядом в пустоту. На все попытки расшевелить его, тот отвечал, что ничего не хочет и просит только одного – чтобы его оставили в покое. Акутагаве приходилось едва ли не силой заставлять его есть, но Юки все равно словно таял у него на глазах.

– Доброе утро, – сказал Акутагава, прикоснувшись к его спутанным волосам. – Вставай-ка. Давай вместе позавтракаем.

Он помог ему одеться и вместе они спустились в столовую. Юки едва прикоснулся к изысканному блюду, приготовленному Фынцзу – он проглотил всего несколько ложек, не желая огорчать любимого. Акутагава же размышлял о том, что, возможно, ему не следовал удерживать Юки в Угаки – наверное, правильней было бы позволить ему отвлечься от случившей трагедии и отправить в Колумбию, к его друзьям, работающим у вулкана Галерас. Оставаясь в Японии, Юки только глубже погружается в депрессию и безысходность, всё вокруг напоминает ему об Иве.

«Возможно, нам обоим нужно сбежать отсюда. Уехать как можно дальше и попытаться забыться, – подумал Акутагава печально. – Быть может, это принесет нам хоть какое-то облегчение?»

Он поднял взгляд на Юки, помешивающего чай серебряной ложечкой:

– Давай куда-нибудь съездим на неделю-другую. Отдохнем вместе, немного развеемся. Что скажешь?

– Не знаю. Решай сам, – равнодушно пожал Юки плечами.

Подавив тяжелый вздох, Акутагава придал своему голоса как можно больше оптимизма:

– Хорошо. Я освобожу в своем графике время и выберу место, куда мы поедем.

Тот ничего не ответил, продолжая размешивать чай. Серебряная ложечка мерно ударялась о края чашки из тончайшего фарфора и, казалось, Юки прислушивается к этому звуку больше, чем к тому, что ему говорят. Он полностью ушел в себя, в свои страдания, в свой собственный ад. Его измученный и потерянный вид причинял боль Акутагаве – однако Юки не позволял проникнуть ему в душу, держал возлюбленного на расстоянии.

– Чем будешь сегодня заниматься? – поинтересовался Акутагава, лишь бы спросить что-нибудь.

– Не знаю, – последовал все такой же равнодушный ответ.

Вернувшись в покои после завтрака, Юки сделал то же самое, что и в предыдущие дни: лег в постель и зарылся лицом в подушку. Акутагава, с тяжелым сердцем понаблюдав за ним пять минут, приблизился к нему.

– Я уезжаю, Юки.

– Счастливого дня, – глухо проговорил тот, не отрываясь от подушки.

– Юки.

Ответом ему стало молчание; тогда Акутагава позвал более настойчиво.

– Что? – отозвался Юки.

– Не нужно тебе валяться целый день вот так.

– Я встану… чуть попозже.

Он, конечно, врал. Акутагава, выдержав нелегкую для себя паузу, сказал:

– А как твои друзья? Силкэн и Асбаб? Как у них дела? Когда ты последний раз связывался с ними?

– Какая разница?

– Ну, может тебе стоит узнать, как продвигается их работа? Вдруг им нужна твоя помощь?

Эта уловка возымела действие: Юки заворочался и глянул на него недоуменно.

– Почему ты говоришь об этом?

– Потому что люблю тебя. И я не могу видеть, как ты увядаешь от горя, – со вздохом ответил Акутагава. Он оставил спальню, для того чтобы найти в гостиной ноутбук. Принеся его в спальню, он положил его на перину рядом с Юки. – Вот, возьми. Может, хотя бы напишешь им? Спроси, как идут их дела. И… и, если надо, то съезди к ним… Вернись к работе. Отвлекись.

Брови Юки приподнялись в легком удивлении.

– Отвлечься?

– Я просто хочу, чтобы ты хоть немного пришел в себя, – Акутагава отвел взгляд и потерянным жестом потер себе шею. – Если возвращение к работе поможет тебе, то я обеими руками «за».

Его возлюбленный, закусив губу, тоскливо покачал головой.

– Работа… поможет мне? – проговорил он сдавленно. – В чем она мне поможет?

– Юки…

– Она поможет мне повернуть время вспять? Или же воскресит мертвого? Что мне даст работа?! – закричал Юки вдруг. Он резко сел, схватил ноутбук и запустил его в стену, затем слез с постели, весь пылая от гнева. – Тебе не нравится, что я валяюсь без дела целыми днями? Хорошо, больше не стану! Только хватит строить из себя заботливую няньку.

– Я не хотел задеть тебя. Но твоя подавленность беспокоила меня. Тебя как будто больше ничего не интересует и не волнует! – возразил Акутагава. – Я не могу просто стоять в стороне и смотреть, как ты угасаешь у меня на глазах! Сейчас ты, по крайней мере, злишься – и это лучше, чем твоя недавняя апатия.

Юки закрыл лицо руками и ушел к окну, желая скрыть от него гримасу отчаяния.

– Забудь про совместный отпуск, отдохнем вместе как-нибудь потом. Уезжай один к друзьям на вулкан, – продолжил говорить мужчина мягко. – Главное встряхнись. Перестань изводить себя мыслями о том, чего уже не изменишь.

– Именно так ты и поступаешь, не так ли? – усмехнулся грустно Юки. – Если ничего нельзя изменить, ты забываешь?

– Я не забываю. Я всего лишь стремлюсь держать самого себя под контролем.

Они молчали некоторое время, затем Юки с трудом заговорил:

– Я подумаю на счет работы.

– Хорошо. Вечером еще обсудим это, – Акутагава обнял его сзади, прижавшись губами к его макушке. – Пока меня не будет, лучше разбей все в комнате, разнеси все в пух и прах – тут и в любом другом уголке виллы – только не лежи, уставившись в одну точку. Не уходи из реального мира.

Акутагава уехал, а Юки остался наедине с собой.

Побродив по апартаментам, он остановился подле разбитого ноутбука. Наверное, Акутагава прав, ему следует вновь взяться за работу. Слишком больно оставаться в Угаки и каждый день вспоминать Ива, видеть повсюду его тень. Впрочем, разве бегство на другой конец света спасет его от собственных мыслей и от чувств, снедающих его? Пнув остатки ноутбука ногой, Юки ушел в гостиную, где упал на диван и замер.

– Куда мне бежать от себя? – сорвались едва слышные слова с его губ. Он зажмурился, вслушиваясь в окружающую его тишину, мечтая заснуть и забыться ненадолго. Не думать, не быть здесь…

Чуть уловимое движение воздуха коснулось его, когда бесшумной поступью Ив прошел мимо дивана. От зеленоглазого мужчины пахло шампунем и свежестью. Открыв глаза, Юки невольно залюбовался им: мокрые после душа черные волосы облепили его обнаженные плечи и спину, капли воды стекали по белоснежной коже вниз, впитываясь в ткань джинсов. Босиком Ив прошел по гостиной к бару, где, отыскав свои сигареты, прикурил.

«Всё валяешься?» – сказал он, одновременно бросая в стакан кубики льда и заливая их виски.

«Почему бы и нет? – ответил Юки и с удовольствием потянулся, разминая мышцы; потом многозначительно пододвинулся и похлопал ладонью по дивану: – Тут и для тебя место найдется. Иди сюда!»

Улыбнувшись, Ив одним глотком проглотил виски, бросил сигарету в пепельницу, и приблизился к нему с ленивой грацией. Выглядел он настолько сексуально, что перехватывало дыхание, а сердце начинало учащенно биться. Ему необязательно было прикасаться к Юки, чтобы заставить его потерять голову от желания. Стоило Иву прилечь на диван, как тот обвил его шею руками, со страстью прижавшись к его губам, хранившим вкус виски и табака. Пальцами Юки зарылся в его влажные волосы, наслаждаясь их нежной шелковистостью. Ив целовал его неспешно, очень умело, превосходно зная, как еще сильнее разжечь огонь в крови, как заставить Юки стонать от сладости поцелуев…

– Черт! Я схожу с ума! – вскричал Юки, вскакивая с дивана.

Им владели и злость и страдание одновременно. Он позволил своей памяти сыграть с ним очередную злую шутку! На миг он вернулся в прошлое и вновь заключил в объятия Ива, вновь почувствовал его поцелуи, услышал его голос… Но это была всего лишь тень минувшего, не более того! И тем горше осознание реальности, в которой Ива нет.

Схватившись за голову, он принялся ходить по гостиной кругами. Ему хотелось кричать, рвать и метать. Но еще больше ему хотелось нарушить обещание, данное Акутагаве, и выброситься в окно. Сколько еще Юки должен терпеть эту пытку, прежде чем свихнется от переполняющей его боли? Сколько еще?..

Он разыскал свой мобильник в недрах рюкзака, тот провалялся там выключенным со дня смерти Ива. Юки просто отключил его и забросил в рюкзак, чтобы не слышать больше звонков. Не важно, кто пытался до него дозвониться – ведь всё утратило для него свой смысл, весь мир вокруг. И все же сейчас он включил мобильник, разыскал в нем телефон мобильного штаба, развернутого в деревеньке у подножия вулкана. На звонок ответил один из помощников Силкэн Андерсен:

– Миз Андерсен сейчас на совещании.

Юки поблагодарил его, и позвонил на мобильный Асбабу.

– Чувак! Куда ты пропал? До тебя не дозвониться! Я завалил письмами твой мэйл, а ты ни на одно не ответил! – закричал в трубку мулат, услышав голос Юки. –Что за паршивая у тебя привычка пропадать без вести! Мы с Силкэн тут переживаем за тебя, а ты где-то прохлаждаешься.

– Я тоже рад тебя слышать, Асбаб, – проговорил Юки со вздохом. – Прости, что пропадал… Как у вас там дела?

Его вопрос вызвал взрыв эмоций невероятной силы:

– Как дела? Ты еще спрашиваешь! Неделю назад опять произошел фреатический выброс, который до усрачки напугал местных чинуш. Они подумали, будто началось настоящее извержение. Силкэн дала прогноз, что вероятность извержения лавы всего тридцать процентов, но, похоже, это не устроило главу муниципалитета. Мэр хочет или стопроцентной гарантии, что Галерас не взлетит на воздух, или же выставит нас прочь, потому что вулканом собирается заняться команда Жамеля Дюссолье. Представляешь, он упомянул Дюссолье в присутствии Силкэн! Ну она, конечно, не сдержалась и высказалась по поводу умственных способностей Дюссолье и самого мэра…

Юки, присев на барный табурет, невесело хмыкнул. Рявкнуть на чиновника, занимающего высокий пост, это в духе Силкэн Андерсен! Она страдала сильнейшей аллергией на глупых бюрократов, однако еще больше терпеть не могла некомпетентных коллег по научному цеху. Именно таковым Силкэн считала француза Жамеля Дюссолье. Последние пару лет тот со своей командой буквально наступал ей на пятки: увел грант на исследование Йеллоустоунской кальдеры, а несколько научных изданий предпочли опубликовать статьи Дюссолье, вместо Силкэн Андерсен – причем, в одной из статей он осмелился снисходительно назвать её «недурным геологом, которому порою улыбается удача».

– …Силкэн сказала мэру, что ему лучше заняться борьбой с наркоторговцами и не указывать ученым, как работать, – продолжал рассказывать Асбаб. – К счастью, мэр ни слова не понимал по-английски, а переводчик побоялся перевести всё так, как она сказала. В результате, мэр разозлился не так сильно, как мог бы. Так что мы все еще работаем на вулкане, но к нам прикомандировали команду Дюссолье. Силкэн, естественно, кипятком писает, да еще ты как сквозь землю провалился!

– У меня были обстоятельства…

– Скажи это Силкэн! Ты ведущий геофизик в команде и твое исчезновение она приняла как удар в спину.

Горечь сдавила горло Юки, мешая ему говорить, и все равно он сказал:

– Поэтому я и позвонил… Я хочу вернуться к работе.

– Господин Коеси, вас ожидают, – такими словами встретил Акутагаву секретарь, как только он переступил порог «Ниппон Тадасу».

Наста стояла в приемной у окна, неторопливо поглощая кофе из чашки. Она оглянулась, приветственно улыбаясь, и он разглядел на ее лице ссадины и шишку на лбу. Встревоженный Акутагава быстро преодолел расстояние, разделявшее их, и оказался подле зеленоглазой женщины.

– Что с тобой случилось? – спросил он.

– Побывала в гостях у Наталии Харитоновой, – негромко сказала та.

Мускул нервически дернулся на щеке Акутагавы. Жестом он пригласил её пройти к нему в кабинет, отдав секретарю распоряжение не беспокоить его до последующих указаний. Плотно прикрыв дверь, он поинтересовался, хочет ли Наста выпить чего-нибудь покрепче. Та кивнула утвердительно, опустившись на диванчик. Акутагава приготовил две порции виски со льдом и устроился в кресле напротив. Приняв из его рук стакан, Наста пригубила напиток, затем поинтересовалась:

– Как Юки?

– Сложно сказать. До сих пор как будто… – Акутагава запнулся, не зная, как выразить свои эмоции, – будто не пришел в себя. Он все еще живет прошлым. Однако не будем сейчас о Юки. Расскажи, что произошло?

– Люди Харитоновой каким-то образом выследили меня в Польше, они похитили меня и отправили прямиком в камеру пыток. Харитонова хотела любым способом узнать всё о твоей системе безопасности, ей нужна была информация, которой обладаю только я – начальник твоей службы безопасности…

– Она приказала пытать тебя? – перебил её мужчина, побледнев от гнева.

– Да. Но это не важно…

– Не важно?! Как я могу простить себе, что допустил такое? – Акутагава порывисто вскочил и, сжимая и разжимая кулаки, ушел к рабочему столу. Его голос стал глухим, когда он продолжил говорить: – После гибели Ива я несу ответственность за тебя, за твою жизнь. Мне следовало обеспечить твою охрану, а не отпускать совершенно одну! Ив никогда бы мне не простил этого.

Сердце Насты вздрогнуло от упоминания имени брата. Перед её внутренним взором пронеслись ужасающие картины недавнего прошлого и на мгновение её плечи поникли под грузом всех навалившихся на неё бед. Взяв с журнального столика платиновую зажигалку, Наста, раздраженная на себя за кратковременную слабость, прикурила сигарету.

– Ты сейчас похож на рассерженного папочку, а я на дочку, которую чуть не изнасиловали, потому что она носила мини-юбку в темное время суток, – иронично заметила зеленоглазая женщина. – Тебе станет легче, если я скажу, что сбежала прежде, чем палач успел взяться за дело? Лучше нам поговорить о том, что планирует эта сумасшедшая сука. Она хочет твоей смерти и ни перед чем не остановится.

– Скоро она умрет, уверяю тебя, – откликнулся Акутагава с мрачной невозмутимостью. – Ив был чертовски прав. Мне следовало убрать её сразу же, как только появились первые подозрения. А еще более благоразумно было бы не играть в рыцаря, а позволить её алчным родственникам сожрать её четыре года назад. Этим я бы уберег всех, кто мне дорог…

– Да, действительно. Умри Харитонова четыре года назад, она бы не успела родить твоего наследника.

Акутагава медленно обернулся к ней с окаменевшим лицом:

– Она – что?..

– Наталия забеременела во время помолвки и скрыла это от тебя, – пояснила Наста, немного даже забавляясь его ошеломленным видом. – Сейчас твоему сыну уже три года.

Мужчина, поборов первый ступор, ушел к бару и прихватил оттуда всю бутылку виски. Пригубив горячительный напиток прямо из горлышка, он сел обратно в кресло и требовательно взглянул на Насту. Та, тоже хлебнув новую порцию виски, начала рассказывать все, что узнала от Кира. Акутагава слушал её и постепенно эмоции изглаживались из его облика, на их место пришло непроницаемое спокойствие. Наста уже достаточно хорошо его изучила, чтобы догадываться: под этой маской может твориться что угодно – и бушевать ураган чувств и планироваться хладнокровное убийство невинного ребенка.

Да, убийство ребенка.

Рассказав Акутагаве про Никиту, Наста отдавала себе отчет, что, возможно, тот – наученный горьким опытом – не станет в очередной раз изображать из себя рыцаря и распорядится избавиться от незаконнорожденного сына так же, как и от Наталии Харитоновой. Никита представлял собою угрозу не меньшую, чем сама Харитонова – он угроза достоянию Акутагавы и его респектабельному облику в глазах общественности. Стоит только информации о ребенке всплыть где-нибудь, как политическая карьера Акутагавы затрещит по швам! Такой компромат пойдет только на руку врагам клана Коеси, не говоря уже о том, что ребенок станет для него причиной постоянного беспокойства, связанного с кланом Харитоновых – можно убить Наталию Харитонову, однако Никита все равно останется её сыном. Если Акутагава вынес урок из всех свалившихся на него испытаний, то он непременно должен избавиться от так некстати объявившегося отпрыска. Он должен отдать приказ ликвидировать Никиту вместе с его одержимой жаждой мести матерью…

Акутагава помолчал недолго, обдумывая полученную информацию.

– Этот Кир… Что ты думаешь о нем? Он говорит правду?

– Все свидетельствует в пользу того, что он не врет. Впрочем, допускаю, что всей правды он не говорит, – ответила Наста со вздохом. – Я все еще подозреваю его в гибели Иврама. Но я могу и ошибаться на его счет. Для этого я и привезла Кира к тебе: раз я не могу определиться, то решение принимать тебе.

Акутагава закурил сигарету и опять погрузился в раздумья.

– Я встречусь с ним, – решил он. – Мне нужно поговорить с ним лично.

_____________________________

12

Когда Акутагава в сопровождении Насты вошел в камеру, где держали Кира, тот приветствовал его:

– Господин Коеси! Рад нашей встрече, – говорил он на безупречном английском.

– Не могу сказать того же самого, – холодно ответил Акутагава.

– Но, по крайней мере, вы заинтересованы.

– Неужели?

– Ведь вы пришли.

– Быть может я пришел, чтобы лично пристрелить тебя, – пожал плечами Акутагава. – Тебе не пришло это в голову?

Он остановился напротив пленника, пристально глядя на него. Кира предусмотрительно обездвижили кандалами и он сидел на стуле, привинченном к полу, а вокруг стояли вооруженные автоматами наемники, готовые по первому слову Акутагавы открыть огонь. Кир прекрасно осознавал свою собственную беспомощность в данный момент – у него нет шансов выбраться отсюда живым, если Коеси прикажет своим уничтожить его – и, вопреки всей ситуации, держался с показной самоуверенностью:

– Я бы сказал, что мои шансы пятьдесят на пятьдесят.

Презрительная улыбка промелькнула на губах Акутагавы:

– Твои шансы равны нулю. Потому что сейчас ты умрешь, – сказал он. Жестом он потребовал оружие и один из наемников отдал ему пистолет. Передернув затвор, Акутагава направил дуло на Кира: – Давно я никого не расстреливал лично. Считай, тебе повезло.

Выстрел мог раздаться в любое мгновение, и в этих мгновениях сейчас измерялся остаток жизни Кира. Коеси обязательно выстрелит, в это сомневаться не приходилось – слишком уж ледяной у него взгляд. Люди с таким взглядом способны убивать хладнокровно, с беспристрастным расчетом, продумывая свои шаги наперед. Акутагава принадлежал к опасному сорту людей, в этом Кир имел возможность убедиться. Наста, стоявшая чуть поодаль, следила за действиями Акутагавы со спокойствием – значит, она готова принять любое его решение.

– Убив меня, вы не вернете своих родственников, зато потеряете того, кто может быть вам очень полезен, – быстро проговорил Кир, стремясь обогнать секунды.

– Чем ты можешь быть полезен?

– Я лично спланировал убийство вдов Ланьчжа и их детей. И, если убрать тот факт, что вас с ними связывали родственные узы, то вы должны оценить мое мастерство. Ведь именно ради этого я столь откровенен, иначе зачем мне признаваться в совершенном? Таких специалистов, как я, в мире можно пересчитать по пальцам и я хотел, чтобы вы оценили меня по достоинству. Вы как раз тот человек, который в полной мере может понимать всю выгоду сотрудничества со мной… – видя, что Акутагава, хоть и слушает его внимательно, но при этом не опускает руку с пистолетом, Кир прибавил многозначительно: – Тем более, что вы лишились очень ценного человека – того человека, кто держал в страхе ваших врагов и на ком держалась ваша неприступная система безопасности. Я могу заменить его.

Эти слова вызвали у Акутагавы лишь снисходительную усмешку.

– Ты ничего не знаешь о нем. И ты не сможешь его заменить.

– Может и так, – согласился тот небрежно. – Но он мертв. А я лучшее, что есть сейчас у вас.

– И ты предпочел рискнуть жизнью ради возможности попроситься ко мне на работу?

– Это наиболее выигрышный для меня вариант – могущественней вас нет никого в мире. Харитонова слишком ослеплена местью, чтобы понять очевидную вещь – она погибнет, попытавшись потопить вас. Судьба Коннора Ваалгора должна была стать предупреждением всем вашим врагам: раз уж вы сумели уничтожить его, то остальным лучше не переходить вам дорогу. К сожалению, Харитонова недостаточно умна – и я не желаю работать на человека, готового просрать всё, что у него есть, ради глупой мести. Я не желаю идти ко дну вместе с Наталией Харитоновой. Поэтому я пришел к вам.

– И ты ждешь, что я поверю тебе?

– Вы поверите мне. После того, как я принесу доказательство: ребенка и голову Наталии Харитоновой. Или, на тот случай, если этого будет мало, я принесу вам головы всех представителей клана Харитоновых.

Акутагава прищурился на него, медля с решением, потом опустил пистолет. Ничего не сказав более, он развернулся и пошел прочь, Наста последовала за ним. Кир позволил себе некое подобие удовлетворенного оскала, который появился и сразу же исчез с его лица. Акутагава не пристрелил его, следовательно, он заинтересован в нем – Кир сделал ставку на склонность Коеси рисковать, и не проиграл. Всё идет по плану.

Один из наемников распахнул дверь камеры перед Акутагавой. Тот пропустил вперед Насту, коснувшись при этом её локтя, и вышел след за ней. Кир не спускал с них глаз, пока дверь камеры не захлопнулась. Он остался в окружении наемников, однако их присутствие ничуть не беспокоило его; он погрузился в размышления, анализируя увиденное. Люди вроде Акутагавы могут посторониться и пропустить вперед женщину только в случае, если считают её равной себе по статусу – таковы светские обычаи – во всех прочих случаях мужчина всегда идет первым. Наста ни в коей мере не ровня Акутагаве, она работает на него – однако он пропустил её вперед и, что важно, позволил себе небольшой жест, свидетельствующий о стремлении позаботиться о ней. Движение вырвалось у Акутагавы не нарочно, скорее всего, подсознательно он стремится защитить её. Для него Наста больше, чем просто телохранитель.