Текст книги "Плоды обмана (СИ)"

Автор книги: Анна Архипова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

– Как ты? – спросил Акутагава, сжав его руку.

Юки повернул голову и взглянул на него остекленевшим взглядом. В его глазах не появились слезы, его лицо не исказила гримаса боли – он просто… застыл в каком-то странном сомнамбулическом состоянии. Он молчал несколько минут, прежде чем смог заговорить:

– Это моя вина.

– Нет, Юки, не надо так… – тут же протестующее начал Акутагава, но тот его перебил:

– Это моя вина!

Он оттолкнул руку возлюбленного и резко сел на кушетке, отчего в глазах снова на мгновение потемнело. Его начало мелко трясти. Акутагава сел рядом с ним и крепко обнял, стараясь унять дрожь. Судороги сдавливали грудь Юки, сжимали железной хваткой горло, мешая ему дышать – с его губ слетали хриплые звуки, словно невидимый убийца душил его. Акутагава до боли закусил губу, признавая необходимость признать неоспоримый факт:

– Мы оба виноваты.

– Я хочу увидеть его, – сказал Юки вдруг. – Я должен увидеть его!

Они вернулись в операционную. Приблизившись на одеревеневших ногах к телу Ива, Юки чуть было снова не лишился чувств от захлестнувшего его отчаяния. Он прикоснулся его волосам, причудливо разметавшимся по операционному столу, затем к щекам, ко лбу, пальцами скользнул по густым ресницам, под которыми скрылся навсегда изумрудный взор. Этим утром Юки целовал Ива, наслаждаясь контрастом между теплом его губ и уличной прохладой… «Наивный дурачок» сказал ему Ив – и оказался, как всегда, прав. Кто, кроме наивного дурачка, мог полагать, будто Ив бессмертен и что он сумеет выбраться из самой безвыходной ситуации.

«Я идиот. Я рассчитывал, что буду целовать эти губы всегда, – подумал Юки. – Я просил Ива остаться с нами, просил из корысти: чтобы он защищал Акутагаву. Я все время думал, как его контролировать – и совсем не думал о том, как он рисковал ради нас. Я заткнул ему рот, когда он заявил об опасности, которая угрожает Акутагаве… Ведь я был убежден – Ив справится!..»

Что-то щелкнуло в мозгу и слезы защипали ему глаза, он разрыдался. Акутагава попытался обнять его, однако Юки стал вырываться, не в силах сейчас ощущать тепло его объятий. Акутагава не сдавался, удерживая его. Последнее, что Юки запомнил, это свои нечленораздельные крики. Потом – опять темнота.

В сознание Юки вернулся уже в спальне на вилле Угаки.

Сколько ему довелось пробыть в обморочном состоянии, Юки не представлял. Он лежал на койке весь мокрый от пота, обессиленный и беспомощный как новорожденный ребенок. В спальне царил полумрак, все окна были затемнены – и нельзя было определить, какое сейчас время суток. С усилием Юки шевельнулся, постаравшись повернуться так, чтобы увидеть циферблат часов на прикроватной тумбочке.

– Юки! Слава богу, ты проснулся, – тут же, заметив его движение, воскликнул Акутагава.

Он поспешил к нему, аккуратно приподнял его и поудобнее уложил на подушки. Только сейчас Юки заметил капельницу рядом с постелью и иглу в своей руке. Юки заговорил и в горле мерзко захрипело:

– Какой сейчас час?

– Десять вечера.

– Я проспал целый день?

– Ты спал почти два дня, – Акутагава ласково погладил его по щеке. – У тебя случился тяжелый панический криз. Но сейчас все позади…

Панический криз? Так вот откуда эта слабость в теле…

– Ты ждал, когда я проснусь? – вздохнул Юки, только в эту минуту заметив щетину на лице любимого.

– Да, – тот улыбнулся очень нежно, хотя в его глаза оставались печальны.

Юки закрыл глаза ненадолго, потом вновь поглядел на Акутагаву:

– А где Наста?

– Тут, в Угаки.

– Как она?

– Ей тяжело… После смерти Ива она… просто убежала из госпиталя. Я не знал, куда она тогда отправилась. На всякий случай я дал распоряжение найти ее. Она была в одном из баров. Напилась до бесчувствия… Да и сейчас тоже пьет.

Повисло тяжелое, траурное молчание.

– Я отомщу Харитоновой, – сказал Акутагава вдруг. – Она поплатится.

– А мы? – спросил Юки, вглядываясь в жестокость, исказившую его красивое лицо. – Мы с тобой поплатимся?

– Не мы наняли того снайпера…

– Да, в этом ты прав.

Он отвернулся и сжал губы, задумавшись о чем-то своем.

– Скажи, Юки, чего ты хочешь от меня? – Акутагава со скрытым гневом вздохнул. – Ты и после всего этого будешь защищать Харитонову?

– Я не буду её защищать. Но и мстить не стану, – тихо ответил Юки.

– А я стану, слышишь?

– Делай, что хочешь, – тот по-прежнему смотрел в сторону.

Акутагава резко поднялся с постели и несколько минут ходил по спальне, потерянным жестом взъерошивая волосы. Подавив всколыхнувшийся гнев, он присел на постель снова и заговорил с Юки очень мягко:

– Прости, мне не следовало поднимать сейчас эту тему. Тебе тяжело. Нам всем тяжело… – он положил ладонь на лоб Юки, желая проверить температуру. – Тебе нельзя волноваться. Хочешь чего-нибудь?

Юки не сразу, однако все же ответил:

– Да. Ужасно хочу пить.

Мужчина принес ему воды и помог сесть на постели, чтобы Юки смог напиться.

– В Угаки круглосуточно дежурит врач. Сейчас он осмотрит тебя, – Акутагава нажал на кнопку вызова прислуги.

Подоспевший доктор измерил пульс и температуру больного, и заверил, что тот идет на поправку. Юки попросил отсоединить капельницу от руки, заявив, что чувствует себя достаточно хорошо. Он, конечно, привирал – но оставаться прикованным к капельнице не хотел. Доктор убрал иглу из его руки и посоветовал соблюдать постельный режим.

– Завтра утром я осмотрю вас снова, господин, – прибавил он, прежде чем покинуть спальню. – А пока рекомендую поесть что-нибудь.

– Попрошу принести ужин, – сказал Акутагава, после того как доктор ушел. – Какие будут пожелания?

– Мне все равно, я не хочу есть, – Юки безразлично пожал плечами.

Тот сделал вид, что не заметил его апатии:

– Тогда закажу на свой вкус.

Юки провел по своим волосам и почувствовал в них кристаллики соли, образовавшиеся от обильного пота. Да и кожа была покрыта солоноватой коркой. На щеках проступала жесткая щетина. Ему бы принять ванну, освежиться – но у Юки не было ни сил, ни желания заниматься своим внешним видом.

Принесли ужин. Он повторил, что не голоден. Акутагава все же заставил его немного поесть, пригрозив, что в противном случае доктору придется вновь подключить к нему капельницу. Крохи еды, которые Юки проглотил, вызвали в нем жар и сонливость. Он отодвинулся на середину кровати, уткнулся в подушку и уснул.

Акутагава некоторое время еще сидел рядом с кроватью, чутко прислушиваясь к дыханию Юки, потом все же решился оставить его одного в спальне. В гостиной он сразу же направился к бару, где налил себе виски и залпом опустошил. За первым стаканом последовал второй, третий, четвертый…

Закурив сигарету, Акутагава опустился на диван. Прямо перед ним оказался работающий телевизор, его включила, кажется, Фынцзу, когда днем дежурила вместе с ним у постели Юки. В это время по каналу транслировались новости, диктор докладывала телезрителям о всех событиях прошедшего дня. Акутагава выключил его, не желая слышать ничего.

Покушение не попало в новостные хроники. Официально на крыше «Ниппон Тадасу» случился пожар – и только. Так распорядился Акутагава: ни к чему, чтобы общественность знала, что его в очередной раз хотят убить, это может спровоцировать гражданские беспорядки. Нет, он не собирается выдвигать официальные обвинения и проводить публичное расследование. И он не будет призывать Наталию Харитонову к ответу на собрании Комитета. Все это слишком тривиально! Харитонова – сама того не зная – перешла черту, за которой находится смертный приговор и для нее и для всех ее родных.

Акутагава задавил окурок в пепельнице и собрался закурить следующую сигарету, как до его слуха донесся странный звук из спальни. Он опрометью бросился туда, подгоняемый дурным предчувствием. В полумраке спальни он разглядел пустую постель, в лицо ему ударил порыв холодного воздуха, ворвавшегося с улицы через распахнутую балконную дверь.

– Юки!

Он успел схватить того в самый последний момент, помешав упасть с четвертого этажа на мощеную камнем дорожку. Обхватив самоубийцу за талию, он втащил его в спальню и вместе с ним упал на пол. Юки молчал, не сопротивлялся, лишь слезы бежали из его глаз. Акутагава, прижимая его к себе, сказал прерывающимся голосом:

– Прошу тебя, не делай этого…

_______________

6

Юки провалился в сон на короткий миг, по крайней мере – ему так показалось.

Акутагавы в комнате не было. Дверь в гостиную оставалась приоткрытой и он расслышал звук работающего телевизора. Юки, преодолевая слабость, пододвинулся к краю и спустил ноги на пол. В голове у него зашумело, едва он встал на ноги, однако он с упрямством заставил себя двигаться. Он подошел к балконной двери и дернул за ручку. Дверь не поддалась. Юки бессильно прижался разгоряченным лбом к стеклу – неужели Акутагава заблокировал все двери и окна, как однажды уже делал? Потом он сообразил, что не повернул ручку и не разблокировал механизм.

Юки перевел ручку в другое положение и снова дернул дверь. Она открылась – и на него обрушился поток холодного и свежего воздуха, от которого перехватывало дыхание. Он вышел на балкон, слепо нащупав ладонью перила. Дверь позади него, движимая ветром, распахнулась полностью и задела стену.

Перед взором Юки возникло лицо Ива: безжизненное, серое, с засохшими брызгами крови на коже. В нос, как наяву, ударил запах смерти, висевший в операционной. Каким же бессильным и жалким он ощущал себя перед могущественным роком, вершащим человеческие судьбы! Это наказание? За то что он не позволил смерти забрать Наталию?.. Стон отчаяния вырвался из груди Юки и он подался вперед, перегибаясь через перила, готовый упасть – туда, вниз, в спасительную темноту, где нет всей этой боли.

– Юки!

Крепкие руки схватили его и дернули назад, прерывая падение.

– Прошу тебя, не делай этого, – услышал он голос Акутагавы.

Этот голос, вонзившись в сердце Юки, вернул его в действительность:

– Прости меня… – прошептал он.

Акутагава помог ему добраться до постели. Уложив Юки, он лег рядом и крепко обнял.

– Если ты умрешь, то умру и я. Дай слово, что не покончишь с собой. Иначе мне придется запереть тебя и приставить охрану, – сказал, спустя минуту молчания, Акутагава.

Юки промолчал в ответ, но он не отступился:

– Знаю, для тебя мучительно чувство вины. Я помню, как ты переживал смерть Такесимы и Сугавары… Но ты не был виновен в их смерти, точно также ты не в виноват в смерти Ива.

– Тогда скажи, Акутагава, зачем ты пытался покончить с собой, когда считал, что я умер? Ведь и ты, если поразмыслить, был не виноват в моей смерти, – очень тихо проговорил Юки.

Акутагава понял его. И ничего не сказал больше. Они долго лежали, тесно прижавшись, в безмолвии прислушиваясь к дыханию друг друга. Для Юки близость любимого была мучительна, ничто не могло принести его сердцу облегчения и остудить воспаленный разум. Юки прекрасно осознавал: он виновен в смерти Ива. И пусть он вступился за Наталию Харитонову из самых лучших побуждений – ничто не изменит того факта, что тем самым он обрек на смерть Ива.

Наконец, Юки прервал молчание, заговорив:

– Я хотел как лучше… Когда сказал, что не нужно никого убивать.

– Знаю, – Акутагава крепче его стиснул в своих объятиях.

– Но я забыл одну вещь. Знаешь, какую? Когда-то Ив сказал мне, что все, что я делаю из благих побуждений, оборачивается бедой. И он был прав.

– Юки, не надо…

– Он был прав! Твой мир, Акутагава, живет по другим законам – и все, что я считаю правильным в своем мире, фатально ошибочно в твоем… Я полагал, что могу изменить правила твоего мира, если эти правила окажутся чересчур жестокими. Какая эгоцентрическая глупость!

– Не суди себя так строго, – возразил Акутагава. – Твои доводы тогда были разумными, в них не было ничего глупого.

Потрясенный какой-то своей мыслью, Юки вдруг зажмурился что есть силы, по его телу пробежала судорога.

– Я виноват! Я попросил его остаться… – прохрипел он. – Надо было дать ему уйти!

– О чем ты?

– Четыре года назад… Он собирался уехать с Настой. А я уговорил его остаться, чтобы он охранял тебя. Это я виноват!

Тело Юки содрогнулось от болезненных спазмов. Акутагава, испугавшись нового приступа, попытался успокоить его, крепко удерживая Юки и шепча ласковые слова. Но судороги только усиливались, Юки терял способность контролировать себя. Акутагава дотянулся до стола и ударил по кнопке, включая домашнюю связь:

– Врача сюда! Скорее!

Судороги прекратились лишь после инъекции успокоительного.

Проснулся Юки поздним утром, чувствуя все ту же тошнотворную слабость во всем теле и горькую печаль в сердце. Боже, почему он не уснул навечно? Вот бы не возвращаться в реальность, не знать горя… Ив погиб. Акутагава собирается убить Наталию Харитонову во имя мести. А что делать ему самому? Ничто уже не будет таким, каким было прежде!

Рядом с постелью дежурили Фынцзу и доктор. Увидев, что он проснулся, они немедленно вызвали Акутагаву. Тот вскоре появился. Юки обратил внимание, что сегодня тот выглядит иначе, чем вчера: привел себя в порядок, побрился, переоделся в элегантную домашнюю одежду. Видно, он решил, что пора взять себя в руки и заняться делами.

Акутагава кивнул Фынцзу и доктору и те покинули покои.

– Со мной все в порядке, – равнодушно соврал Юки на вопрос о самочувствии. Окинув взглядом любимого, он спросил: – Ты уже отдал приказ убить Харитонову?

Мужчина помрачнел, услышав вопрос, и сказал прямо:

– Еще нет.

Юки приподнялся на подушке, желая сесть, а тот придержал его, помогая.

– Зачем ты спрашиваешь об этом? Хочешь остановить меня?

– Я же сказал: ты волен поступать как захочешь, – повторил Юки устало.

Акутагаве это пришлось не по вкусу, он закусил губу, сдерживая свои чувства. Затем переменил тему:

– Сейчас принесут завтрак. Тебе следует перекусить. А потом искупаться, – он прикоснулся к свалявшимся волосам Юки. – Тебе пойдет на пользу.

Юки молча взирал на него. Не знай он Акутагаву столь хорошо, то он вполне мог счесть, что тот совершенно не переживает из-за смерти Ива. Акутагава прекрасно выглядит, от него едва уловимо пахнет дорогим одеколоном, выражение лица сдержанное, взгляд непроницаемый, тон – подчеркнуто ровный и доброжелательный. Если вчера в нем проступали и боль и ярость, то сейчас он полностью владеет собой.

– Мне бы твою выдержку, – шепнул, незаметно для себя самого, Юки.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты ведь любил его… А сейчас ведешь себя, как ни в чем ни бывало.

– Это что, обвинение? – прищурился Акутагава, его лоб прорезала морщинка. – А что я должен, по-твоему, сейчас делать? Рвать все в клочья и метать? Уверяю, ты будешь не в восторге от подобного зрелища. Я пытаюсь справиться с обстановкой – только и всего. И ты мог бы помочь мне в этом, Юки!

– Как я могу тебе помочь?

Акутагава сжал его ладонь одновременно и сильно и нежно:

– Прошу тебя, не держи меня в напряжении. Ты дороже мне всех на свете! Неужели ты считаешь, что я настолько потерял голову от жажды мести, что не прислушаюсь к тебе? Расскажи мне о своих мыслях.

– О мыслях?.. Какие, к черту, мысли? – слабо и жутко рассмеялся вдруг Юки, его лицо искривилось в гримасе страдания. – Хочешь знать, о чем я думаю? Вот она, правда: у меня нет права судить тебя и сил тоже нет. Я осознаю, что ты хочешь убить ее… но не могу возразить. А, быть может, мне уже наплевать… Я знаю только одно – ничто уже не вернет Ива. Ничто, черт возьми! – последние слова он прокричал, срывая голос.

– Юки…

– Не утешай меня, не надо! – он оттолкнул его руки от себя.

– Послушай меня! – Акутагава схватил его так, чтобы тот не смог отвернуться, и, приблизившись вплотную, порывисто зашептал: – Его больше нет. И я сам еще не до конца поверил в это… Но ведь мы с тобой, Юки, все еще здесь! Ты и я. И я люблю тебя.

Юки понадобилось несколько секунд, однако он все же перевел дыхание и ответил:

– Я тоже тебя люблю.

– Прошу тебя снова: дай мне слово, что не попытаешься умереть из-за проклятого чувства вины, – настойчиво прибавил Акутагава. – Я не хочу жить в постоянном страхе за тебя. Умоляю, Юки, пообещай мне!

В хаосе, царящем в душе Юки, напряглась какая-то протестующая струна:

– Пообещаю, если и ты пообещаешь мне кое-что, – проговорил он.

– Все, что угодно.

– Если я захочу уехать, ты не станешь меня останавливать.

Акутагава, не скрывая своего изумления, отпрянул:

– Уехать?

– Да.

Возникла минута гнетущего безмолвия.

– Правильно ли я понимаю: под «уехать» ты имеешь в виду «расстаться»?

– Нет! То есть… я не знаю.

Акутагава порывисто встал и начал расхаживать по спальне как загнанный зверь. Тем временем доставили завтрак, его лично принесла Фынцзу, желая похлопотать о Юки. Она накрыла столик для завтрака в постели и пододвинула к нему.

– Ты так похудел за последние дни! – озабоченно произнесла она, заставляя Юки взять в руки ложку. – Еще немного и вовсе превратишься в тень. Так что начинай есть, иначе я не уйду отсюда. Да, да, буду стоять у тебя над душой!

– Поешь. Это очень важно, – сказал Акутагава, прикуривая сигарету и отворачиваясь к окну.

С усилием Юки заставил себя проглатывать пищу, не замечая вкуса. На десерт Фынцзу поворчала на него, сетуя на его плохой аппетит. Акутагава все это время молчал и курил с отрешенным выражением лица. Юки было больно смотреть на него – он и сам не мог понять, почему сказал то, что сказал. Неужели в нем вспыхнула потребность разрушить остатки своего мира и убежать прочь от Акутагавы?..

– Акутагава, я… – начал было Юки, когда Фынцзу оставила их одних в спальне.

– Тебе не нужно беспокоиться о том, что я стану удерживать тебя силой подле себя, – перебил его Акутагава. Сев на перину он очень внимательно посмотрел на любимого. – Помнишь, ты вернулся ко мне после своего побега к Ваалгору? Я обещал тебе тогда, что отныне не сделаю ничего против твоей воли… Поэтому, если захочешь, то можешь уехать в любое время.

В глубине светло-карих глаз Акутагавы таилась боль – и все же он отпускал его. Струна в душе Юки дернулась, натянулась и – оборвалась. Ему стало мучительно стыдно за свой мимолетный панический умысел сбежать. Будто возможно сбежать от самого себя! После всего, чему он стал виной…

– Прости меня! Забудь, что я сказал! Я такой трус. Дурак и трус! Прости меня… – Юки подался вперед и, дрожа от смятения, обнял его. – Обещаю, я не попытаюсь убить себя. Я клянусь тебе! Я не брошу тебя, Акутагава. Не брошу…

Акуктагава погладил его по волосам, успокаивая и согревая лаской.

– Спасибо, – прерывисто произнес он.

В середине дня Акутагава оставил Угаки, чтобы появиться в офисе «Ниппон Тадасу».

– Много дел накопилось, я должен уделить им хотя бы немного внимания. Я вернусь около шести. А ты отдыхай, – сказал он, прощаясь с Юки. Тот кивнул с отстраненным видом, который продолжал тревожить Акутагаву. Он заглянул в его черные глаза и в очередной раз спросил: – Ты обещаешь, что все будет хорошо?

– Да. Не переживай, – Юки даже попытался выдавить из себя улыбку, дабы успокоить его.

Несмотря на обещание, данное ему, Акутагаву не оставлял страх, что Юки – стоит только ослабить бдительность – попытается покончить с собой. Однако продолжать контролировать каждый его шаг, после того как тот поклялся не совершать безрассудства, было бы жестоко. Вот поэтому Акутагава, вопреки своим переживаниям, оставил Юки в Угаки без присмотра. Он хотел показать, что доверяет его слову.

Вертолет скользил над Токио, совершая привычный маршрут. Новый глава службы безопасности, доселе служивший помощником Насты, сопровождал Акутагаву в полете, поминутно получая отчеты от агентов, обеспечивающих безопасность «Ниппон Тадасу» и прилегающих окрестностей. Акутагава, погруженный в невеселые думы, не сразу расслышал его:

– Господин Коеси, периметр оцеплен. Все под контролем.

Акутагава непонимающе посмотрел на него.

– Периметр находится под нашим контролем, – почтительно повторил тот. – Вы можем приземляться.

Хозяин слегка качнул головой, высказывая свое одобрение.

Вертолет совершил мягкий вираж над Касумигасэки, снижаясь над небоскребом «Ниппон Тадасу» и приземлился на вертолетной площадке. Стоило шасси коснуться площадки, как Акутагава оказался во власти кошмара недавнего прошлого: утреннее солнце, выстрелы, взрыв и кровь… Сегодня он ступит на эту площадку впервые после гибели Ива.

Телохранитель распахнул дверцу вертолета. Сердце Акутагавы подскочило к горлу, кровь застучала в висках, а ноги стали ватными. Приступ паники – поставил он сам себе диагноз. Мужчина заставил себя сделать глубокий вдох и вылез из кабины. Площадка была уже полностью восстановлена, не осталось ни единого следа случившегося тут взрыва и последующего пожара.

Акутагава, замерев у вертолета, повернул голову в сторону соседствующего с «Ниппон Тадасу» небоскреба – откуда, как показало расследование, и открыл стрельбу снайпер. Наемного убийцу поймать не удалось – добычей охранников, обыскивавших здание, стала лишь снайперская винтовка, брошенная на месте преступления. Проверка камер наблюдения ничего не дала – все ключевые видеокамеры оказались ловко выведены из строя. А снайпер благополучно успел смешаться с толпой людей, наполнявших многоэтажное здание.

– Господин Коеси… – почтительно подал голос новоявленный глава службы безопасности.

Акутагава направился к лестнице, повторяя путь, который они прошли вместе со смертельно раненым Ивом. На лестнице он вновь замер. Вот здесь Ив не смог идти дальше. Кровь, испачкавшую стену и ступеньки старательно оттерли, убрав все возможные напоминания о развернувшейся здесь трагедии. Все чисто и аккуратно.

В офисе он велел своим секретарям оставить его одного, не в силах сразу же влиться в бурный поток дел и обязанностей, поджидавших его в стенах «Ниппон Тадасу». Самообладание изменило ему. Уйдя к бару, Акутагава виски в стакан и поспешно выпил, желая, чтобы алкоголь помог ему немного снять напряжение.

На глаза ему попалась пачка крепких сигарет, лежащая на стойке. Такие предпочитал курить Ив. Он оставил их тут еще до того, как умчался разыскивать сбежавшую Насту. Акутагава взял пачку в руки, она была еще наполовину заполнена. Вынув одну сигарету, он прикурил, желая почувствовать вкус. Табак оказался очень терпким – как раз то, что так любил Ив. Курить легкие сигареты для него было все равно, что всегда и везде соблюдать правила дорожного движения.

– Соблюдать правила для него вообще было немыслимым делом… – грустно усмехнулся Акутагава.

Он налил себе следующую порцию виски.

«Знаешь, что я думаю? Ты боишься», – раздалось в его голове эхо голоса Ива.

«И чего же я, по-твоему, боюсь?»

«Того, что я лучше тебя».

Сей разговор случился незадолго до всей этой проклятой истории с убийством вдов Ланьчжа и их сыновей. Акутагава вместе с Мамоко – в ходе благотворительной акции, широко освещавшейся в прессе – посетили одну из детских больниц в префектуре Кагосима. В поездке их сопровождали Ив и Наста, руководя местной и федеральной охраной. Наверное, Ив смертельно скучал, раз решил немного покрасоваться перед невестой Акутагавы: на обратном пути он сумел разговорить обычно очень стеснительную и скромную Мамоко – во время перелета из Кагосимы в Токио они все время беседовали. Ив умел быть просто неотразимо обаятельным – и Акутагава видел, как его магнетизм действовал на Мамоко. Она смущалась, что-то объясняя ему, смеялась, прикрыв рот ладонью, и оживленно рассказывала о себе и своих планах. Внешне всё выглядело невинно, однако… Однако по прибытии в Токио Акутагава счел нужным вызвать Ива на разговор.

И, конечно, Ив счел это чрезвычайно забавным.

«Не смеши меня, Коеси, – сказал он ему. – Ты и вправду хочешь отчитать меня за то, что я осмелился поболтать с твоей дорогой невестой?»

«Официально ты глава службы безопасности. Тебе не следует разговаривать с Мамоко так, будто ты старый друг семьи».

«То есть, я должен соблюдать субординацию?»

«Верно, соблюдать субординацию!» – подтвердил Акутагава.

Он стоял у рабочего стола, а Ив развалился на кресле как на пляжном шезлонге и, не убирая с лица насмешливой ухмылки, курил сигарету. По долгу службы зеленоглазый мужчина носил костюм с галстуком, но и в строгой одежде умудрялся выглядеть как роскошная фэшн-модель, рекламирующая деловые костюмы. А это его выражение лица… Вальяжная задира.

«Ты слишком строг, милый мой, – назидательно произнес Ив, поцокав языком. – Разве так следует заботиться о Мамоко? Тебе должно быть стыдно!»

«Чего мне стыдиться?»

«Ты собираешься использовать бедную девочку в качестве инкубатора для производства потомства – и только. А что будет после того как она родит? Разве ты станешь навещать ее в спальне и радовать любовными утехами? Нет, для секса у тебя есть кое-что погорячее, – губы Ива изогнулись в невообразимо распутной улыбке. – Представь, какими одинокими будут ночи твоей женушки! Разве это справедливо? Так что же плохого в том, что однажды она захочет поискать утешения?.. И что плохого, если ее утешу я?..»

Акутагава удивленно уставился на него, пытаясь понять, серьезен тот или издевается.

«Кому как не тебе знать, как ХОРОШО я умею утешать, – продолжал, сладко прищурив свои изумрудные глаза Ив. – Мамоко останется довольна, она не будет чувствовать себя одинокой. И у вас, таким образом, будет всё для семейного счастья…»

«Закрой свой рот, я не желаю слушать тебя! – наконец-то обрел дар речи Акутагава. – Ты и близко не подойдешь к Мамоко, ясно? Заруби на своем носу!»

«Ты жадничаешь?»

«Я хочу, чтобы ты знал границы дозволенного».

Ив рассмеялся, вскочил с грацией пантеры с кресла и неторопливо направился к нему.

«Знаешь, что я думаю? Ты боишься».

«И чего же я, по-твоему, боюсь? – Акутагава не спускал с него глаз. Он терпеть не мог этого фирменного сволочизма Ива, поскольку не знал, что можно в этом случае ожидать от него. И все же ему не оставалось ничего другого, кроме как дослушать его мысль до конца.

«Того, что я лучше тебя. И лучше абсолютно во всем», – Ив, приблизившись вплотную, положил свои руки ему на плечи, провокационно взирая на него.

Акутагава скептически хмыкнул в ответ:

«Так ли во всем?»

«Ты не знаешь меня как следует, любовь моя, – прошептал зеленоглазый мужчина, приблизив губы к его уху. – Если б я только захотел, то получил все, что ты имеешь и даже больше».

«Значит, все дело в том, что ты не хочешь?»

«Вроде того. Я ужасный лентяй, если поразмыслить».

«Извечная заноза в заднице – вот кто ты!» – выдохнул сердито Акутагава.

И, не выдерживая больше его близости, прильнул к его губам со страстным поцелуем.

Да, Ив был мастером подкалывать его, однако именно это подстегивало в Акутагаве жгучее желание. Вся его обольстительная строптивость, невыносимая пошлость и наглая язвительность – все это являлось пикантной приправой, превращающей поцелуи Ива в наркотический нектар, смаковать который хочется снова, снова и снова…

Однако Иву этого показалось недостаточно:

«Разрешишь ты или нет – я ее все равно трахну, – разорвав их поцелуй, заявил он вызывающе. На щеках Акутагавы дернулись желваки. Подзадоривающе ухмыляясь, зеленоглазый мужчина ослабил узел своего галстука, и принялся отступать: – Ну что, Коеси? Так и проглотишь это?..»

Ив добился своего: Акутагава в тот день забыл обо всех своих запланированных делах.

Из плена воспоминаний его выдернул сигнал селектора – референт осмелился потревожить его одиночество. Акутагава, вздрогнув от электронного гудка, поднял голову и удивленно огляделся: сколько он просидел вот так на диване с сигаретным окурком в одной руке и пустым стаканом в другой? Он совсем выпал из реальности!

– Слушаю, – ответил он на вызов, подойдя к рабочему столу.

– Прошу простить меня, господин Коеси, – подобострастно заговорил референт. – Прибыл генерал Моробоси.

Точно, генерал Шо Моробоси, возглавляющий службу разведки Японии. Он прибыл лично доложить о ситуации, сложившейся в России и о том, каких еще сюрпризов можно ожидать от клана Харитоновых. От его доклада зависит дальнейшая стратегия в отношении Наталии. Выслушав его, Акутагава решит, как именно он уничтожит своих врагов.

– Проводите его ко мне, – распорядился он.

Поправив галстук, Акутагава занял место за столом. Пора за работу.

В церемониальном зале крематория пахло пряными благовониями. Они дымились подле алтаря, предназначенного для религиозных ритуалов: христиане ставили на него распятие или изображение девы Марии, буддисты – статуэтки медитирующего Будды, синтоисты – фигурки, олицетворяющие духов предков. Сегодня алтарь был пуст, потому что покойный не придерживался никаких религиозных взглядов.

Огромный зал – рассчитанный на обслуживание очень богатых покойников, чьи похороны всегда многолюдны – пугал Юки. Ему было жутко здесь, в этом украшенном мрамором и золотом, но пустом зале. Даже в ашраме сектантов, куда его еще подростком водила бабушка Мика, ему не становилось так страшно и так душно от запаха благовоний…

Гроб служители крематория выставили в центре зала. Ива облачили в роскошный черный костюм и загримировали, чтобы крыть трупную желтизну. Однако смерть что-то непоправимо изменила в его облике – Юки не узнавал его, словно перед ним лежал кто-то другой. Он повторял себе, что все это от нервного перенапряжения, что он просто не хочет верить в смерть Ива.

Наста, Юки и Акутагава – единственные, кто находился в церемониальном зале. Они молчали, не в силах говорить ни друг с другом, ни произнести над телом прощальные слова. Каждый из них по-своему переживал утрату и каждый по-своему до сих пор отрицал происходящее. Когда служители начали закрывать гроб крышкой, Юки, не выдержав, остановил их:

– Подождите!

Он подошел к гробу и, не в силах сдержать слез, коснулся рук Ива, сложенных на груди. Ледяные, невероятно ледяные…

Служители крематория хотят закрыть крышку и забрать Ива. Чтобы погрузить его в раскаленное чрево печи, где прожорливый огонь тут же начнет поглощать его. Все, что останется от Ива – это горка пепла, а пепел Наста развеет где-то на необъятных просторах России, откуда близнецы родом. И не останется ничего. Совершенно ничего…

– Подождите… еще немного… – забормотал Юки, предпринимая жалкую попытку оттянуть неизбежное.

Видя, что он на грани срыва, Акутагава поспешил к нему:

– Хватит, Юки, – прошептал он скорбно. – Отпусти его.

– Нет, ты должен приказать им еще подождать! – Юки стал сопротивляться ему, не желая отходить от гроба. – Пусть они уйдут и оставят его здесь еще ненадолго!

Акутагава переглянулся с Настой – и та со слезами на глазах дала знак закрывать гроб.

Молчаливые прислужники пододвинули им стулья, куда Акутагава усадил совершенно подавленного Юки. На стене включился большой плазменный экран, транслирующий подготовку к кремации: гроб поставили на выдвигающийся стеллаж, который должен был втянуть его в печь. Наста взяла пульт и выключила онлайн-трансляцию из крематория.