Текст книги "Райский пепел (СИ)"

Автор книги: Анна Архипова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Контраст его нежных прикосновений к ее лицу и негромкого голоса со взглядом хладнокровного убийцы, действовал угнетающе. Дела Насты обстояли все хуже и хуже, и надежда, что на этот раз ей удастся ускользнуть от Ваалгора живой, угасла не вспыхнув. Однако она послала Коннору свою самую очаровательную улыбку, несмотря на острую головную боль:

Почему? Может быть, я первая ласточка облавы, что вот-вот на вас обрушится? Вам не приходило в голову, что на территории Коеси такое вполне может случиться?

Хороший ход, – одобрительно кивнул Ваалгор. – Только вот я осмелюсь назвать это блефом. Думаю, вы никак не связаны в Коеси – более того, скрываетесь от него. Ваше положение ничем не лучше моего, Наста.

Вы опять недооцениваете ситуацию…

О, я помню эти ваши слова! – он тихо и жутко рассмеялся. – В чем-то вы были правы. Вы умны, а я ценю умных женщин. Но сейчас вы блефуете. При вас была сумка с весьма интересными приборами, а так же фальшивые документы. Дверь на склад пришлось взламывать – а, если бы вы работали теперь на Коеси, у вас имелся б доступ к любым замкам. И последний нюанс: я уже выяснил, что вы прибыли в «Эдем» только сегодня… Но опять-таки возникает вопрос: для чего вы тайно прибыли сюда?..

Я здесь по приказу Коеси Акутагавы, – гнула свою линию Наста.

Решили лгать мне? Жаль, – Коннор оттер последние следы крови на ее лице, и отступил, как бы любуясь проделанной работой. – Вы очень красивы, ваше лицо не должно быть чем-то испачкано – иначе как я буду любоваться им?

Затем с силой нанес удар кулаком ей в живот. Тело женщины свела судорога острой боли, требующая инстинктивно согнуться в поясе, но Насте мешали наручники, сковывающие руки. Она закашлялась, мучительно кривясь от спазмов – Коннор Ваалгор, увы, прекрасно знал, как наносить болезненные удары. Джинохаро Хиса, внимательно наблюдавшая за этой сценой, невольно вздрогнула от жестокости этого выпада.

Я думаю, твое присутствие здесь как-то связано с Юки. Он ведь хотел вернуться к своему любовнику, он мне в этом признался… И я ожидал, что рано или поздно он объявится подле Коеси, – проговорил блондин, глядя на нее своими свинцовыми глазами. – И в этом замешана не только ты, но и твой братец. Ты помогла сбежать Юки на Гавайях. А твой брат – похитил его в Нью-Йорке.

Если тебе нужен Юки, – со злой иронией сказала Наста, – то спроси у Акутагавы. Не у меня.

К тебе у меня тоже найдутся вопросы, – покровительственным тоном проговорил блондин. – Если не на счет Юки, то на счет твоего брата. Не переживай, бесполезной ты для меня не станешь.

Боюсь, я плохой рассказчик.

Это мы еще проверим.

Он отвлекся от Насты, уйдя в противоположный конец свободного складского пространства, к Джинохаро Хисе. Женщина, сидевшая у одного из раскладных походных столов, поспешно встала при его приближении. Рядом с высоким американцем, она выглядела особенно миниатюрной и хрупкой, как фарфоровая статуэтка. Коннор одарил Хису улыбкой и, склонив к ней голову, начал что-то интимно говорить.

«Неплохо он ее прикормил, – заметила про себя Наста, наблюдая за ними. – Вся ее семья тайно ненавидит клан Коеси, но раньше они предпочитали избегать прямого вмешательства в интриги против своих врагов. Поддерживали американцев – но издалека. Общественное положение и безопасность для Джинохаро всегда были дороже. Если уж Хиса лично участвует вот уже второй раз в авантюре против Коеси – значит, у нее есть свои интерес. И он, судя по вспыхнувшему на ее лице румянцу, амурного свойства…»

Пользуясь предоставленной передышкой, Наста постаралась оглядеться, дабы лучше оценить обстановку. Несколько пластиковых ящиков – таких же, как те, за погрузкой которых она наблюдала – стояли на полу, будучи вскрытыми. На ее глазах наемник Ваалгора выудил из ящика уже знакомый ей брикет и с величайшей осторожностью положил ее на стол. Значит, в ящиках была взрывчатка. Какое же количество ящиков носильщики выгрузили из контейнера и погрузили в прицеп? Судя по всему, достаточно, чтобы разрушить целый небоскреб или… или сделать приличную пробоину в днище плавучего острова…

Но тут всего несколько ящиков – где же остальные? И каков же план Ваалгора? У него не так много наемников, чтобы быть столь уверенным в себе, решила она. Этими силами не справиться с охраной «Эдема», и, тем паче, с охраной Коеси. Ваалгор либо тоже блефует, либо где-то еще у него скрыты резервные силы – быть может, там, где сейчас находится основная партия взрывчатки?..

Тем временем Хиса, выслушав Ваалгора, кивнула в ответ и, бросив в сторону Насты сухой взгляд, скрылась за контейнерами. Коннор Ваалгор – продолжая держаться с такой элегантностью, словно находился сейчас на светском рауте – вернулся к своей пленнице. На сей раз не с пустыми руками – он прихватил с собою армейский нож.

Должна признаться, меня впечатлил ваш маневр, – заговорила Наста, вновь вернувшись к официальному тону. – Провезти на «Эдем» столько взрывчатки и головорезов – и остаться незамеченным. Полагаю, что вы решили припомнить Коеси его выходку с «Георгиевской звездой»?

Да. Я нахожу это… по-буддийски закономерным. Только вот Акутагава нанес мне удар на чужой территории, у русских. А я его переплюну: сокрушу Акутагаву Коеси не где-нибудь, а прямо в его обители – и приму в этом активное участие, не отсиживаясь, как он, за границей. Это будет мой реванш – несомненная, окончательная победа. И я рад, что ты сможешь наблюдать за этой победой из первого ряда, – последние слова Ваалгор проговорил, подойдя вплотную к ней. Лезвие ножа прижалось к боку Насты, чуть выше бедер. Потом сместилось к пупку, а оттуда, чуть царапнув кожу, поползло вверх, попутно разрезая ткань футболки, которая была одета на зеленоглазой женщине. Остро наточенное лезвие резало быстро и легко.

Когда сей предмет одежды оказался разрезан полностью, Коннор, продолжая орудовать ножом, надрезал швы на плечах и коротких рукавах. Вскоре лоскутья ткани упали ему под ноги. Блондин пару секунд любовался проделанной работой, обшаривая взглядом грудь женщины, которую прикрывал только черный кружевной лифчик.

Сейчас вы, конечно, скажите что-то банальное? – голос Насты был полон яда. – Например, что всегда находили меня безумно привлекательной?

Коннор Ваалгор рассмеялся – на этот раз смех его не был жутковатым, а, напротив, лучился беззлобной непринужденностью. Его облик на миг как будто просветлел, очистился от всякой внутренней скверны. Но только на миг. Потом его взор вновь стал свинцовым.

Я вспоминал, почему – несмотря ни на что – я тебя так и не убил. Хотя следовало убить.

Вероятно, по той же причине, по которой все прочие мужчины совершают глупейшие ошибки. Чрезмерное тщеславие.

Снова смешок, слегка скрививший его тонкие губы.

Вполне возможно, в этом есть доля истины, – его тон стал наигранно-задумчивым. – Но я не считаю, что совершил в отношении тебя ошибку. Нет. Напротив, думаю, сама судьба благоволит мне, раз отдала тебя в мои руки. Именно сейчас.

Наста непонимающе нахмурилась, слушая его. К чему клонит американец? На что намекает?

Пусть твой брат и украл у меня Юки, но это позволило мне сделать определенные выводы. Не о Юки. О вас с братом… – продолжал Коннор, а лезвие армейского ножа опять скользнуло вниз по телу женщины и остановилось под ребрами. – Только тогда я заметил колоссальную стратегическую оплошность со своей стороны. Заключалась она в том, что я поверил твоему рассказу, что будто бы вы с братом враждуете. В твою пользу говорили факты, которые мне доставили осведомители из российского правительства: о том, что этот самый Ив давным-давно бросил и спецшколу и тебя. Но информация в отношении тебя оказалось неправдой – в чем я лично убедился. Он был готов на все ради своей сестры, ради того чтобы найти тебя… Не побрезговал даже посадить Юки на бомбу. И потом, насколько мне известно, ты сбежала с ним, бросив свою прежнюю жизнь и службу. Разве не очевидно? Ваши отношения более романтичны, чем ты изначально хотела мне представить.

Вы слишком серьезно воспринимаете капризы моего брата, – ответила Наста, все сильнее и сильнее напрягаясь. Она догадалась, к чему он клонит. И от этого ее пробил озноб. – Он слишком непостоянен, чтобы делать в отношении него какие-либо долговременные выводы.

То есть, он вполне может бросить свою сестру-близнеца в беде?

Да, если ему так выгоднее, – подтвердила Наста, не моргнув и глазом.

И снова – блеф, – удрученно покачал головой Ваалгор. – Но я понимаю: ты стремишься защитить брата. Точно так же, как и он захочет защитить тебя…

Он не будет плясать под твою дудку, ты, мерзавец! – не выдержав, взорвалась Наста. – Твой шантаж ничего не даст. Ничего!

Не будем забегать вперед, красавица моя. К чему сейчас говорить за твоего брата? Лучше послушать его самого, когда он узнает, что его сестренка в моих руках. И поэтому я весьма жажду услышать ответ на вопрос: где сейчас находится твой брат и как с ним связаться? Предупреждаю – тебе лучше не отпираться и ответить мне. Итак?..

Поцелуй себя в свой холеный аристократический зад, – ответила Наста, оскалившись как тигрица, готовая биться с врагом насмерть.

И тут же нож вонзился в ее тело, вырвав из груди возглас боли.

У меня не так много времени, чтобы развлекаться подобным образом с тобой, – шепнул Коннор ей на ухо. – Нужно подготовиться к завтрашнему торжеству: помолвке Коеси и Харитоновой. Но если ты не станешь со мной любезной сейчас – не беда. Я заберу тебя в США. И тогда мы продолжим наш дружеский разговор. Я видел, на что способен твой брат. И хочу, чтобы он послужил мне так же, как до этого служил Коеси.

Тогда лучше сразу приготовь себе гроб и заранее оплати панихиду, идиот, – к горлу поднялся сгусток крови, и зеленоглазая женщина с мрачным удовольствием выплюнула его прямо на безукоризненный джемпер Ваалгора.

Нож вонзился в нее во второй раз. Она вскрикнула и обвисла было на цепи наручников – но, переборов себя, вновь твердо встала на ноги. Наста не думала сейчас о ноже в руках Коннора Ваалгора. Она думала лишь о том, что ее вновь хотят превратить в предмет торговли, дабы принудить Иврама повиноваться.

Где твой брат? – с расстановкой спросил Коннор.

Уверяю… – усмехнулась Наста. – Проще будет поцеловать самому себе задницу.

16

Я скажу, что люблю тебя безумно, – рассмеялся Юки, не в силах сдержать счастливых слез. – Люблю… люблю… люблю…

Их губы вновь соединились в поцелуе – невыносимо сладостном – прежде чем его прервал смешок Юки. Акутагава оторвался от его губ, вопросительно заглянув в черные глаза своего возлюбленного.

Ты запер двери, – улыбаясь, проговорил Юки.

Да, – кивнул мужчина в ответ.

Ты сказал, что без возражений отпустишь меня, если я захочу уйти. Но запер все двери!

Они молча взирали друг на друга несколько мгновений, потом дружно расхохотались. Юки уткнулся лицом в грудь Акутагавы, вдыхая запах его сильного тела. Руки любимого стиснули его вновь – с желанной крепостью и силой – от ощущения которых хотелось с удовольствием застонать. По всему телу Юки прошла судорога возбуждения, заставляя его ежиться в объятиях Акутагавы подобно разомлевшему коту. Потом он мягко отстранился, отступая от Акутагавы. Отстранился, несмотря на то, что чувствовал его взаимное желание. Но Юки нужно было еще сказать многое, а от тесно прижавшегося к нему тела Акутагавы, у него начинала предательски кружится голова.

Я не хочу, чтобы ты уходил с политической арены. Не хочу, чтобы ты все бросал, – заговорил Юки, возвращаясь к столику и беря в руки мартини. Одним махом он окончательно опустошил бокал. – Это самоубийство, я же понимаю.

Акутагава сдержанно перевел участившееся от его близости дыхание, и, поискав на барной стойке сигареты, закурил. Он не спускал с него глаз, будто до сих пор не верил, что Юки действительно находится тут, в его гостиной.

Самоубийство?

Акула с самого рождения должна находиться в постоянном движении, иначе умрет от удушья. А ты, Акутагава… ты та самая акула. Ты не можешь остановиться сейчас. У тебя слишком много врагов, которые только ждут подходящего момента, чтобы стаей броситься и растерзать тебя. Мы с тобой никогда не сможем просто бросить все и уехать куда-нибудь. Везде и всюду нас будет подстерегать опасность.

Как странно слышать сие из твоих уст, – невесело усмехнулся Акутагава, усаживаясь в кресло и делая глубокие затяжки табачного дыма. – Разве не это сделало бы тебя счастливым? Я ведь тоже понимаю, как тяжело тебе приходилось подле меня, в этом круговороте политических интриг. Как ты тогда в телефонном разговоре выразился?.. Находиться рядом со мной – это все равно что стоять под атомным реактором?

Юки нашел в себе силы небрежно пожать плечами:

Я сказал это в приступе гнева.

Но от этого сказанное не перестает быть правдой. Ты все время норовил от меня сбежать, всегда… – мужчина опустил взгляд на сигарету в свое руке и прибавил: – Тебе, наверное, проще любить меня на расстоянии.

Юки молчал с минуту, рассматривая его со смесью печали и нежности во взоре:

Я и сам не знаю, как мне проще. И не узнаю никогда, потому что не собираюсь больше проверять.

Вдруг все может повториться вновь, если все после твоего возвращения останется как прежде? Я должен чем-то пожертвовать, чтобы ты, Юки, снова не пожелал от меня сбежать.

Нет! – возразил тот горячо. – Мне не нужны твои жертвы!

Юки вдруг понял, что разрывать объятия было ошибкой – он перешел на деловой там, где следовало говорить языком чувственности. Разве до этого, он не признал, что вернулся ради любви?.. Поэтому, быстро шагнув вперед, Юки оказался подле Акутагавы и – весьма решительно заставив того откинуться на спинку кресла – забрался ему на колени, обхватив ногами его бедра.

Мне не нужны такие жертвы, – повторил он, буквально вдыхая эти слова ему рот. – Мне нужен ты. Но я не собираюсь предаться глупым мечтам о том, чтобы изменить тебя. Даже если ты сам это предложил – мой ответ все рано будет одинаков. Нет. Нет. Нет. Я не хочу, чтобы ты отказывался от того, к чему у тебя есть призвание, гениальный дар. И тем более не хочу, потому что эта уступка будет стоить тебе жизни.

Но как же ты? Как же ТВОЕ призвание? Что будет с ними?

Не знаю. Пока не знаю, – честно признался Юки. – До того, как я сбежал к Ваалгору, мы еще могли с тобой договориться относительно моей службы, моего призвания. Но сейчас я должен скрываться от него, и ни о какой работе не может идти речи… – заметив, что при упоминании имени врага взгляд возлюбленного стал жестким и колючим, Юки поспешил продолжить: – Не нужно пока о том, что буду делать я. Сейчас куда важнее, что сделаешь ты.

И что же я должен сделать?.. – прошептал Акутагава, обхватывая его талию руками, пододвигая плотнее, как можно крепче прижимая к себе. Он подался вперед, ловя губы Юки и вожделенно примыкая к ним. Тот со стоном раскрылся навстречу ему, ощущая почти болезненную истому: как же он соскучился по вкусу этих упоительных ласк! Ароматы мартини и табака, соприкасаясь, смешивались, растворяясь затем в дурманящих движениях губ и языков.

Такие волшебные уста, сводящие с ума, заставляющие трепетать... И ничто во вселенной, казалось, не может заставить их чувствовать себя более живыми, нежели их близость. Сердце Юки билось так громко, что он едва услышал голос Акутагавы, между тем прочертившего дорожку поцелуев по его подбородку к нежной ложбинке на шее:

Что мне делать, Юки? Как быть, если просто мысль о том, что я могу потерять тебя, превращает меня в параноика? В подобные моменты я готов на все – на самый беспощадный поступок – лишь бы воспрепятствовать угрозе обладанию тобой. Это мой недостаток, дурная склонность, с которой я никак не могу совладать. Ив, проклятый мерзавец, не мог не заметить этого – чем и воспользовался… После того, как он мне поведал правду, я понял: у меня не было и нет права так относиться к тебе. Моя склонность привела к катастрофе, последствия которой никто из нас не может предсказать…

Акутагава… – начал было Юки протестующее, не желая, чтобы тот опять начал винить себя. Однако мужчина прижал пальцы к его устам, умоляя не прерывать его.

Позволь мне сказать. Я хочу, чтобы ты знал... Я ведь влюбился в тебя с самого первого взгляда. Еще не представляя, кто ты такой – влюбился. Потом, даже осознавая, насколько мы разные, я ничего не мог с собой поделать. Однако я не строил далекоидущих планов, ведь мы были так молоды и я был сыном своего отца, Коеси Мериэмона. Когда меня забрали из «Масару Мидзухара», я впервые почувствовал, каково это – потерять тебя. Каково это, когда… когда единственный человек на свете, необходимый тебе как воздух, не может быть с тобой. Меня лишь грела мысль, что так я защищу тебя от всей грязи и крови, с которыми мне с рождения уготовано было иметь дело. Возможно, не вмешайся Мидзогуччи со своими происками, мне удалось бы сдержаться и не искать с тобой новых встреч. Но судьба распорядилась иначе и вновь бросила нас друг к другу. Когда мы начали жить вместе – я уже кое-что решил для себя… – Акутагава замолчал на секунду, подбирая подходящие слова: – Решил, что мы будем вместе всегда. Это любовь до гроба, та единственная и настоящая, какой больше не будет в моей жизни. Я верил – нам предначертано быть спутниками в этой жизни… И сам не замечал, как моя вера порою перетекала в эгоистичную самоуверенность, не допускавшую несогласия, возражений. Мой мир тогда был похож на раскачивающиеся качели: вверх, вниз, вверх, вниз… Мне то хотелось просто бросить все и убежать с тобой – дабы мы могли любить друг друга без всех этих секретов и шпионских игр. То охватывал гнев – ты обвинял меня в скрытности, но при этом сам был не в состоянии принять правду, тем самым вынуждая меня лгать и скрытничать. Потом я потерял тебя во второй раз… А, обретя пять лет спустя, понял, что ни за что не хочу повторения этого кошмара, не хочу все пережить снова. Вместе с тем мне не хотелось на тебя давить, ведь у тебя были свои мечты, планы. Поначалу мне даже удавалось придерживаться золотой середины – пока ты заканчивал обучение в Брауновском. Но после этого все пошло наперекосяк… И чем дальше, тем хуже. Мне все время чудилось, что ты хочешь убежать от меня. И я никак не мог взять в толк, какие мысли бродят у тебя в голове?.. Ваалгор был последней каплей. Обнаружив тебя на его яхте, я просто… У меня в голове помутилось. Помутилось настолько, что позже я безоговорочно поверил словам Ива о вашей связи за моей спиной, – мужчина закусил губу, на его висках вздулись жилки гнева. – Я стал марионеткой в его руках. Представляю, каким предателем я выглядел в твоих глазах, отвергнув твое признание в изнасиловании…

Юки слушал его внимательно, продолжая прижиматься к нему, ловить его выдохи и вдохи. От слов Акутагавы к горлу подкатывал горький комок, грудь щемила боль. Но вместо слез, давящих на глаза, он слегка улыбнулся:

Мне всегда не хватало твоей сверхуверенности в себе, Акутагава. И оттого наши отношения казались мне зыбкими – и я не брался предсказывать, что нас ждет в будущем. Но теперь… я готов согласиться с тобой: мы всегда будем вместе. И, полагаю, мы с тобой хоть чему-то научились в результате всей этой истории. Урок жестокий, зато вряд ли захочется повторить его. И…

Лицо Акутагавы тоже тронула улыбка:

И что?

То, что тебе придется остаться тем, кто ты есть. Коеси Акутагавой, идолом нации, – закончил мысль Юки. – Но отныне ты будешь положительным героем, а не отрицательным. И ты сделаешь все, чтобы простые люди любили тебя и были благодарны. Ты не будешь развязывать войны – официальные или теневые – с этого момента ты будешь приносить только мир. А я… Я буду находиться рядом и старательно следить, чтобы ты не свернул с пути истинного.

Как личный ангел? – усмехнулся тот, взирая на него своими бездонными светло-карими глазами.

Для ангела у меня слишком много недостатков. Я согласен быть просто твоим возлюбленным.

Юки слез с колен мужчины и дернул его за руку, призывая подняться и следовать за ним. В спальне он, не оттягивая больше момента, сдернул через голову джемпер и, поднявшись на цыпочки, притянул к себе Акутагаву. Очередное единенье губ – на сей раз игривое, подзадоривающее, терпкое на вкус как экзотический коктейль.

Следом Акутагава стянул свою спортивную майку, отшвырнув ее в сторону. Они упали на постель. Мужчина нависал над Юки, осыпая поцелуями, стягивая одновременно с этим, остальную его одежду. От Акутагавы пахло потом смешавшихся с запахом его одеколона, и это заводило его только сильнее – Юки водил взмокшими ладонями по буграм напрягшихся мускулов на его груди, задыхаясь от страсти. Затем его руки добрались до пояса спортивных штанов мужчины, и, пробежавшись по пояснице, скользнули на живот – а оттуда под резинку – разыскивая то, что он отчетливо ощущал во время сидения на коленях. Акутагава резко выдохнул воздух сквозь зубы, когда пальцы любовника сомкнулись на его возбужденном члене и принялись ритмично двигаться.

Еще пара мгновений – и Акутагава тоже оказался обнажен. Прильнув к Юки, он замер было, разглядывая его лицо пристально, потом перевернул на спину, подминая под себя. Нежные, почти осторожные прикосновения губ, легли сначала на ключицы Юки, потом опустились ниже, на грудь, к напряженным соскам – эротичный укус которых заставил его тихо вскрикнуть от удовольствия. Он зарылся в волосы Акутагавы рукой, следя за тем, как тот медленно опускается все ниже и ниже. Да, именно так – нарочито медленно. Они оба были возбуждены до предела и от этого ласки становились еще слаще, насыщеннее.

И вот дыхание Акутагавы шевельнуло темную поросль, там, в паху, а его жадные губы коснулись пульсирующего члена Юки. Сначала едва ощутимо, потом более раскованно. Молодой человек, приподнявшись на локтях, наблюдал за действиями Акутагавы, затуманившимся взором. Все тело Юки было натянуто, как струна, и ласки заставляли его вновь и вновь вздрагивать, срывая, словно музыку, с его губ стоны и вздохи.

Ни чьих больше ласк он не желал так, как ласк Акутагавы – пусть у Юки и не было впечатляющего списка сексуальных связей. Отношения с Бэтси зиждились на ее инициативе, и он не особенно стремился в ее постель. Ваалгор был его любовником, но удовольствие, что Юки испытывал с ним, было механическое – без внутреннего душевного трепета, без любовного голода, без иссушающей потребности отдавать себя предмету вожделения. Ив… Мысль о нем молнией пронзила мозг Юки, заставив на короткий миг сжаться. Воспоминание о том, как он желал зеленоглазого мужчину во время их путешествия на яхте, опалило его как адское пламя. Все то, что он испытывал в объятиях Ива и вне их – было настолько разнящимся и противоречивым, насколько противоположны друг другу земля и небо…

Юки встряхнул сердито головой, отгоняя от себя мысли об Иве. Ни к чему думать об этом. Будет лучше, если все забудется. Столько ошибок совершенно… Не нужно к ним прибавлять еще одну, и позволять горечи сожаления и непонимания отравлять ему душу, нет…

И он вновь утонул в океане ощущений, даруемых ему Акутагавой, отдаваясь ему полностью, без остатка. Когда тот проник в него, наполняя собою, Юки издал протяжный горловой звук, слепо обхватывая его шею рукой. Акутагава, сжав его талию, начал двигаться, с каждым следующим толчком набирая темп. Их кожа стала влажной и липкой от пота, а дыхание – сорванным, загнанным.

Юки… Мой Юки… – шептал Акутагава, царапая зубами мочку его уха. – Любимый…

Чувствуя опьянение от переполнявшего его тела наслаждения, Юки шептал ему в ответ какие-то обрывистые невнятные слова. Он сейчас принадлежал Акутагаве целиком и полностью – и телом и душой. Только ему.

Эй, соня! Просыпайся.

Гмм…

Юки не хотелось просыпаться – настолько тепло и уютно ему было на мягкой перине в ворохе легкого, как облако, одеяла. Так спокойно ему давно не было. К тому же, он, добираясь до Акутагавы, едва выспался, и после бурного секса его невольно разморило. Во всем теле чувствовалась приятная ломота, напоминающая о пережитом недавно наслаждении. Разлепив веки, он приподнял голову, сонно вглядываясь в Акутагаву – тот выглядел свежо. Судя по всему, пока Юки спал, он успел принять душ, уложить волосы и облачиться в костюм.

Сколько я спал? – спросил Юки, садясь на постели и озираясь по сторонам. На окнах в спальне был включен режим тонировки, верхний свет в спальне погашен и горят только несколько бра, создавая приятный полумрак.

Пару часов, – ответил мужчина, тоже усевшийся на постель. – Уже вечер.

Куда-то собираешься? – впрочем, это был даже не вопрос, и так ясно, что «да».

Сегодня вечером я должен был ужинать с отцом, Наталией и несколькими приближенными людьми. Решил разбудить тебя перед тем как уйду. Пока еще есть время – мне нужно кое-что узнать точно.

О чем ты?

Ты так и не сказал мне прямо, хочешь ли ты, чтобы я отказался от женитьбы на Наталии Харитоновой. Мне нужно это знать сейчас. Если ты против моей свадьбы, то я должен поставить об этом в известность свою невесту сегодня же.

Еще один крайне неприятный момент. Такой неприятный, что Юки побледнел. Как Акутагаве, наверное, будет непросто объявить Харитоновой, что свадьбы не будет! Но именно этого и хотел Юки – сколь бы щекотливым не был вопрос.

Я против, – произнес он. Излишне медлительно, на собственный взгляд, что выдало его смятение.

Ясно, – кивнул Акутагава.

Они помолчали. Тишина провисела между ними чуть дольше, чем следовало – и от этого им обоим почудилось, что сказанные только что слова прозвучали как-то неверно.

Наверное, я немного противоречив, – заставил себя заговорить Юки. – Хочу, чтобы ты остался в политике – и, одновременно с этим, мешаю обрести то, без чего политику никуда: образ благопристойного семьянина.

Я собирался жениться на ней не ради образа, – ответил его возлюбленный. Он протянул руку и легонько коснулся пальцами его губ. – Хотя, не скрою, мои годы уже требуют определиться с семейным статусом. Наталия предложила выгодную сделку – и я на определенных условиях согласился. Она действительно самая выгодная для меня партия.

Но о какой сделке идет речь?

После смерти Адели Харитоновой, у Наталии практически не осталось союзников в своей стране. Она законная наследница княжны – но никого не устраивает подобное положение вещей; все против нее, даже собственные родители. У нее в действительности небогатый выбор: либо плясать под их дудку, либо быть уничтоженной. Поэтому Наталия попросила у меня поддержки, предложив фиктивный брак, а взамен пообещала быть моим союзником в войне против Ваалгора… По нашему договору, она имела бы право развестись со мной в любой момент. Люди моего положения – один раз вступив в брак – уже не разводятся, это неприемлемо. Но я согласился, выдвинув свои требования: она должна была родить мне ребенка. И мы… мы были близки с ней. Несколько раз.

И опять – молчание. Сейчас от него повеяло холодком бессмысленного сожаления.

Юки отвел взгляд, уставившись на какой-то предмет интерьера. Ни один мускул на его лице не дрогнул, хотя внутри него поднялась настоящая буря. Рассказ Акутагавы вынудил его посмотреть на ситуацию под другим углом. Раньше Юки и не думал учитывать положение Наталии в этом уравнении – сейчас же обнаружилась суровая правда…

Юки, скажи хоть что-нибудь. Только не молчи вот так, – попросил его возлюбленный.

Что тут сказать? Это палка о двух концах, – откликнулся тот. Потом пристально посмотрел на Акутагаву: – Если ты женишься на ней – то это может вызвать войну против вас. А если не женишься… Она ведь не может как ни в чем ни бывало вернуться к себе в Россию? После того, как вы объявили о помолвке?..

Есть определенная вероятность, что ей этого не простят. И еще…

Разве этого мало? – горько хмыкнул молодой человек. – Что же еще?

Состояние Наталии Харитоновой лакомый кусочек для Ваалгора. Уничтожив ее, он сможет многократно усилиться за счет ее родных, которые пляшут под американскую дудку. Отпустив ее сейчас, я не миную войны – пусть и под другим стягом.

О господи… – Юки рухнул обратно на постель, схватил подушку и со злостью накрыл ею лицо. Да, все было очевидно. Наталия Харитонова. Коннор Ваалгор. И он не мог опровергнуть слова Акутагавы. И это было ужасно. Ужасно.

Юки… Я говорю это не для того, чтобы все сделать по своему и все же жениться на Наталии, – сказал Акутагава со вздохом. – Я не хочу давить на тебя. Но, считаю, ты должен знать, каковы будут последствия.

Я знаю… Знаю, любимый… – донесся глухой ответ. Затем он отшвырнул подушку в сторону и снова сел. – Не думал, что все получится вот так. Я снова ошибся. Какой же я все-таки дурак…

Не кори себя, не стоит. В конце концов, порою приходиться выбирать из двух зол меньшее.

Но я не хочу, чтобы вновь кто-то пострадал из-за моего выбора! – выпалил Юки в сердцах. – Так не должно быть!

Мужчина заговорил не сразу, выждав время, чтобы он успокоился:

Это не только твой выбор, но и мой, – произнес Акутагава подчеркнуто спокойно, потом поднялся с постели, оправляя пиджак. – А я просто сделаю то, что должен. Я поговорю с Наталией сегодня же. Ночью мы с тобой покинем этот остров. Со всем прочим же прекрасно разберутся мои менеджеры.

Постой… Не уходи… – прошептал молодой человек, вдруг растеряв весь запал. – Обними меня.

Возлюбленный забрался на постель и, притянув к себе обнаженного Юки, крепко прижал к себе. Они сидели, тесно прижавшись к друг другу несколько минут. От Акутагавы чинно пахло мужским одеколоном, а от него – недавним сексом.

А он все-таки оказался прав. В который раз…

Кто?

Ив. Он предупреждал меня. Говорил, что любое мое решение все равно не сможет остановить вашу с Ваалгором войну… Я не желал его тогда слушать… Злился… И, в итоге, оказался ровно там, куда он и указывал.

Давай не будем о нем вспоминать, хорошо? – выражение лица Акутагавы неуловимо поменялось при упоминании зеленоглазого безумца. Он отодвинулся назад, удерживая любовника за плечи, и серьезно взглянул ему в глаза: – Ни сейчас, ни потом.

Но ты сам о нем то и дело вспоминаешь, – печально рассмеялся Юки. – Но это ничего, все нормально. Я понял, что ты его любишь, еще когда мы три года назад навещали «Масару Мидзухара».

Я люблю только тебя, Юки.

Ты говоришь правду и, вместе с тем, лжешь. Истина в том, что ты любишь его совсем иначе, чем меня. Это как два разных напитка: один утоляет жажду, а другой пьянит – только и всего.

Какими бы ни были мои чувства к нему – теперь это не имеет значения. Слишком дорого мне пришлось заплатить за доверие к нему. Я не хочу, чтобы даже его тень бродила где-то рядом. И не буду спокоен, пока он жив и бродит где-то по свету – потому что в его шальную голову в любой момент может прийти мысль заявиться к нам с визитом.