Текст книги "В джазе только девушки"

Автор книги: Анита Лус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Анита Лус
В джазе только девушки

Часть I
ЧИКАГО

1929 год

История, которую я хочу рассказать вам, сэры, кому-то может показаться невероятной. Ну да наш Чикаго и сам, как говорится, город, где не соскучишься, а уж в те, двадцатые, он был и вовсе развеселым. Обо всем в мире можно было говорить уверенно, только не о Чикаго, где никогда и ничего нельзя было предвидеть заранее. И потому лично у меня не было никаких причин не верить тому, что я услышал от моего старого приятеля Джерри Данса, когда однажды мы сидели с ним в его небольшой, но уютной гостиной, потягивая виски и прислушиваясь к завыванию ветра за окном.

Должен сказать, Джерри мне всегда нравился – мягкий и покладистый, с приятным чувством юмора, всегда готовый прийти на помощь. Жена и дочь вертели им, как хотели, но Джерри это, похоже, нимало не смущало. Жили они в скромном достатке. Сам Джерри работал в небольшом оркестре и был неизменно спокоен и приветлив.

Ну так вот, беседовали мы с ним тогда уже не помню о чем, и вот Джерри и говорит вдруг, мечтательно улыбаясь:

– Да, сейчас бы во Флориду…

– Ты там бывал? – лениво полюбопытствовал я.

– Бывал, – усмехнулся Джерри, – я там чуть было замуж не вышел…

Удивление, появившееся на моем лице, заставило его улыбнуться.

– За миллионера, Джеф! Пока я раздумывал, обижаться ли мне, что меня здесь за дурака держат, или я сам чего-то не так понял, Джерри расхохотался и говорит:

– Ты не ослышался, и смеюсь я не над тобой, Джеф. Если хочешь, могу рассказать, как было дело.

Ну кто же не хотел бы услышать, как джентльмен чуть было не вышел замуж за миллионера? Мы налили еще виски, и Джерри поведал мне самую невероятную историю из всех, когда-либо слышанных мною.

Нарушители и блюстители сухого закона

А случилась эта история в 1929 году – в самый разгар пресловутого сухого закона. За те девять лет, что он успел просуществовать, и народ, и власти уже как-то пообвыклись с ним: народ делал вид, что не пьет, власти делали вид, что пресекают нарушения и взяток ни в коем случае не берут. Конечно, открыто игнорировать закон не стоило, и потому на какие только хитрости ни шли предприимчивые люди!

Вот идешь, например, по сугубо сухопутному городу – и вдруг вывеска: «Яхт-клуб». В городе – ни ручья, ни какой захудалой лужи, откуда, казалось бы, катера и яхты? Но все станет ясно, когда увидишь, в каком развеселом настроении покидают клуб его члены. И ни – боже упаси! – каких рюмок, только чашки! Чайные там, кофейные… Полиция, конечно, тоже не дремала и частенько изображала непримиримую борьбу со злом окаянным, вот только нарушителям неизменно удавалось выходить сухими из воды. Ибо власти предержащие подкупались столь широко и щедро – с сумасшедших-то прибылей почему и не поделиться? – что борьба эта больше походила на фарс: сегодня мы вас ловим – а завтра отпускаем. Да и где ж ты их осудишь, если сам чикагский мэр содержал пять тайных публичных домов, где тоже подавали спиртное?!

В Чикаго тогда дня не проходило, чтобы не выходил экстренный выпуск какой-нибудь газеты с заголовками один страшнее другого. То «Бандит Джонни застрелил полицейского Вилли», то «Полицейский Бобби убил двух бандитов из шайки Джимми»… Мафия скучать никому не давала, и все, как говорится, были при деле. Потому-то о мировой политике можно было говорить уверенно, а вот о Чикаго – нельзя, ибо в Чикаго стреляют. И надо сказать, что весь мир признал достижения чикагцев в области стрельбы, и когда, например, люди в других странах хотели кончить дело миром, они говорили: «Мы не в Чикаго!» – и все обходилось без рук.

Ну так вот, в один из декабрьских вечеров 1929 года по шикарной Мичиган-авеню ехал черный катафалк – солидная машина, принадлежавшая похоронному бюро итальянца Модзарелло. В кабине его – водитель и джентльмен средних лет благообразной наружности – Коломбо, по прозвищу Белые Гетры, – тоже из итальянских эмигрантов. В кузове расположились двое сопровождающих устрашающего вида и роскошный гроб с телом «покойного». Катафалк направлялся к похоронному бюро синьора Модзарелло.

Разноцветные огни реклам мелькают в окнах машины – в Чикаго сумасшедшая реклама, как впрочем, и все остальное. А погода – мерзейшая: дождь со снегом. Дождь колотит по стеклам, холод пробирает до костей… Нет, ничего в такую ночь не нужно человеку, кроме стаканчика виски, думали ребята, сидевшие у гроба. И вот тут-то все и началось.

На «хвост» черному катафалку села полицейская машина. И ребята-полицейские первыми начали вести себя не как джентльмены: на подножки машины повыскакивали, из пистолетов палят, редкие прохожие в ужасе разбегаются, машины шарахаются в стороны – нормальная чикагская погоня!

Что оставалось делать тем, «убитым горем», в катафалке? Пришлось им, конечно, достать свои «машин-ганы» – ручные такие пулеметы, – выставить их в окно задней дверцы катафалка и попробовать отплеваться от наседавших блюстителей сухого закона в эту мокрую ночь.

Удалось. Помогло мастерство водителя, да меткость ребят в кузове, перебивших шины полицейской машине, да еще то, что в Чикаго ведь как – свернул с Мичиган-авеню с ее небоскребами, огнями реклам и шикарным видом на озеро Мичиган, и ты в лабиринтах узких улочек, переулков, проходных дворов, зная которые, можно скрыться и от самого Господа Бога. Вот и Коломбо удалось удрать от погони.

И все же полицейские ищейки им здорово подгадили: ладно, в катафалке все стекла вышибли, но ведь и до святая святых добрались – гроб в двух местах раздолбали! И угораздило же их так метко попасть! И вот теперь ребята Коломбо с искренней скорбью смотрели на два ручейка, вытекающих из дубового гроба. Открыли крышку – так и есть: дюжина бутылок вдребезги, и священный напиток льется на дно катафалка…

Подъехав к скромному заведению на тихой улочке, катафалк остановился. Вывеска над заведением гласила: «Похоронное бюро Модзарелло». Как говорится, милости просим. Водитель посигналил – и из заведения вышли крепко сбитые ребята, осторожно выгрузили гроб и с подобающей случаю торжественностью понесли внутрь. Последним из машины показался сам глава «чикагского филиала» – Коломбо Белые Гетры, прозванный так за странное пристрастие к белоснежным гетрам.

Впрочем, выглядел Коломбо всегда безукоризненно – коротко подстриженные бобриком седоватые волосы, сухощавый, небольшого роста, одет с иголочки – безупречный джентльмен, ничем не напоминающий настоящего мафиози, у которого обязательно должна быть слюнявая сигара во рту, шляпа жутко набекрень и тупые глазищи. Руки, на которых не было никаких фальшивых перстней, Коломбо старался не пачкать – редко, когда сам возьмет «машин-ган», чтобы дать очередь по особо ненавистному противнику…

С выражением невозмутимости на лице Коломбо неторопливо оглядел улицу и, не заметив ничего подозрительного, направился в заведение Модзарелло, тщательно закрыв за собой решетку двери. Очередная партия товара, пусть и не совсем благополучно, но прибыла на место назначения – теперь можно и передохнуть.

Гнусный отщепенец Чарли Зубочистка

Однако, хоть полиция и упустила катафалк из виду, но Коломбо и его людям рано было расслабляться, ибо скурвился Чарли Зубочистка, главарь одной из подчиненных Коломбо групп. То ли Коломбо ему чем досадил, то ли полиция Чарли за хвост держала, а только спустя совсем немного времени к заведению Модзарелло подъехали несколько черных машин, из которых высыпалась тьма-тьмущая полицейских. Дом окружили со всех сторон, приготовились к решительным действиям и ждали только сигнала. Руководил операцией по захвату очередного алкогольного притона инспектор Мэрфи, старый служака, который хотя и видел всю тщету своих усилий по отрезвлению человечества, но долг свой исполнял честно. Высокий и грузный, одетый сейчас в штатский костюм, он ничем не напоминал стража порядка – так, бизнесмен, желающий слегка расслабиться после трудового дня.

Мэрфи вышел из машины. Следом за ним, ежась и вбирая голову в плечи, выбрался маленький тщедушный человечек в широкополой шляпе, со щеточкой усов под длинным носом, с хитрыми глазками и неизменной зубочисткой во рту – это и был Чарли Зубочистка, член дружной чикагской семьи Коломбо, но в настоящее время тот самый «урод», без которого, как гласит народная мудрость, не обходилась еще ни одна семья.

Инспектор огляделся.

– Ну, Чарли, приехали? – приглушенным голосом спросил он.

Чарли вздрогнул.

– Да, сэр. – Голос у него хриплый, испуганный. Да и кто бы на его месте не трясся? Идти против Коломбо… Чарли пугливо озирался по сторонам.

– Чье заведение? – спросил инспектор, хотя прекрасно видел вывеску над заведением Модзарелло и умел читать.

– Я же вам уже говорил, сэр! – В голосе Чарли послышались нотки недовольства. И что этот поганый фараон резину тянет? Его, Чарли, уже и так трясет…

– Освежи мою память, – продолжал придуриваться, по мнению Чарли, инспектор.

– Коломбо Белые Гетры, – ответил Зубочистка.

– Мы с ним знакомы, – протянул инспектор. Еще бы! Мэрфи раз пять сажал Коломбо за решетку, и всякий раз тот неизменно выходил сухим из воды – адвокаты его не зря хлеб ели.

– Какой пароль? – спросил инспектор.

– «У меня умерла бабушка», – ответил Чарли. – А это, – он протянул инспектору приглашение на похороны, – вместо билета.

– Хитры, черти! – не удержался инспектор. Да уж, насмотрелся он этих гангстерских штучек – будет о чем вспомнить в старости, если, конечно, доживет он до нее. А то ведь в Чикаго и такое может случиться: раз – и выходит экстренный выпуск с аршинным заголовком: «Бандит Коломбо убил инспектора Мэрфи!»

– Если захотите сидеть в центре, – продолжал инструктировать Чарли, верша свое гнусное предательское дело, – скажите, что вы – любимый внук.

– Все ясно. Из темноты выплыла фигура здоровенного детины в полицейской форме.

– Мы готовы, – доложил он инспектору. – Когда начнем?

Инспектор посмотрел на часы, прикинул.

– Сейчас без пятнадцати семь… Ровно в семь двигайте.

– Слушаюсь, сэр! – И детина вновь исчез в темноте.

Чарли стоял рядом с инспектором, переминаясь с ноги на ногу. «Незачем искушать судьбу, – думал он, – пора делать ноги». И наконец не выдержал.

– Я, пожалуй, смоюсь, инспектор. Если Коломбо меня увидит, прости-прощай, Чарли.

– Прощай, Чарли, – инспектор и не думал его задерживать. – Дальше мы справимся сами.

И Зубочистку тут же как ветром сдуло – как сквозь землю провалился, растворившись в темноте чикагских переулков.

Печальное заведение синьора Модзарелло

Операция началась. Полиция затаилась, когда импозантный инспектор постучал в дверь печального заведения синьора Модзарелло. Дверь отворилась. Служитель в черном фраке жестом пригласил инспектора войти, и через несколько мгновений Мэрфи уже стоял в элегантном фойе.

Небольшое помещение было обставлено скромно, но со вкусом. Ковер на полу приглушал шаги. Служители в черных костюмах двигались молча и неслышно. В обстановке заведения преобладали тона печально-умеренные.

У входа в часовню расположился небольшой орган, и траурная мелодия, извлекаемая из него старым органистом, наполняла помещение, заставляя присутствующих думать о бренности всего сущего… Скромные цветы, траурные ленты. Все чинно и благородно, так что, не будь у инспектора такого опыта общения с подобной публикой, он мог бы подумать, что Чарли заставил его пойти по ложному следу.

Навстречу Мэрфи поднялся невысокий полный господин с лысиной.

– Добрый вечер, сэр. Я – мистер Модзарелло. Чем могу служить?

– У меня умерла бабушка, – спокойно глядя на Модзарелло, поведал о своем горе инспектор.

На лице синьора Модзарелло появилось дежурное выражение сочувствия и глубокой скорби.

– Если не ошибаюсь, сэр, вы еще не прибегали к услугам нашей фирмы? – Синьор Модзарелло славился на весь Чикаго феноменальной памятью на лица. Говорили, что он помнит всех, кто когда-либо переступал порог его заведения.

– Обстоятельства не позволяли, – вздохнул инспектор. Обстановка настраивала на траурный лад.

– Добро пожаловать, сэр! – Модзарелло учтиво поклонился.

– Где же происходит отпевание моей бабушки? – нетерпеливо продолжал инспектор, чувствуя, что печальные звуки траурного марша начинают действовать ему на нервы.

Модзарелло сделал знак одному из служащих.

– Проводи джентльмена в часовню. Место номер три.

– Слушаюсь, мистер Модзарелло, – парень едва не прищелкнул каблуками.

Органист, не прерывая игры, меланхолически нажал на какую-то кнопку, скрытую в стене. Дверь в часовню отворилась, и инспектор не поверил своим глазам.

Веселые похороны с печальным исходом

Отпевание «усопшей» было в самом разгаре. Дым в «часовне» стоял коромыслом, и джаз-оркестр лихо наяривал модный фокстрот, зажигательная мелодия которого и мертвого заставила бы воскреснуть, буде здесь проходили бы настоящие поминки. На сцене отплясывали красотки в купальниках, лихо стуча каблучками и не скупясь на улыбки. «Скорбящие» веселились вовсю, хотя на столах, кроме кофейных чашек, ничего не было. Смех, женский визг… Одни танцуют, другие нестройно поют… Инспектор остолбенело стоял на пороге, пока сопровождающий не тронул его за плечо.

– Сюда, сэр, – произнес он, указывая на свободный столик у самой сцены.

Инспектор лишь покачал головой.

– Верно говорят: помирать – так с музыкой. – И стал спускаться по лестнице вслед за сопровождающим.

Обслуживание в заведении синьора Модзарелло было поставлено на высшем уровне: не успел инспектор устроиться за столиком, как к нему подлетел расторопный малый, весь вид которого говорил о том, что перед вами тот еще пройдоха и палец в рот ему класть не рекомендуется. Белый сюртук официанта казался на нем неуместным – совсем недавно парень явно таскал нечто куда более тяжелое, чем подносы с кофейными чашечками.

– Что прикажете, сэр? – склонился он к инспектору.

– Виски!

Официант, казалось, искренне огорчился.

– Извините, сэр, у нас подают только кофэ! Шотландский кофэ, канадский кофэ, ямайский кофэ…

– Шотландский, – сообразил наконец инспектор. – Полчашки. И обязательно с содовой. – Не упиться бы на работе в самый разгар операции. Голова инспектору нужна была свежая. – Да, и вот еще что. Терпеть не могу сидеть так близко к оркестру! Тот столик свободен? – Инспектор показал на пустой столик, стоявший чуть поодаль, в глубине зала.

Официант вновь огорчился.

– Извините, сэр, но он абонирован ближайшими родственниками усопшей. – И, хитро подмигнув, пройдоха скрылся на кухне.

Время шло, и инспектор чувствовал себя все более неуютно. Вокруг веселье било через край, а Мэрфи волновало одно: где Коломбо? Стрелки часов неуклонно приближались к семи – Коломбо не появлялся. Что толку хватать публику и подставных лиц, уныло думал инспектор. Хотя где-то в глубине сознания постоянно присутствовала мысль, что даже если Коломбо и придет, то кончится все это, как всегда – Коломбо в шестой раз выйдет на свободу. «Ладно, – утешал себя инспектор, – пусть хотя бы посидит в камере».

Примчался официант с подкосом, поставил перед Мэрфи чашечку «кофэ». И тут наконец дверь в глубине зала открылась и в заведении появились «ближайшие родственники усопшей» – Коломбо Белые Гетры в сопровождении четырех громил устрашающего вида. Окинув хозяйским взглядом картину «отпевания», Коломбо двинулся к своему столику, по пути толкнув одного из особо скорбивших посетителей – пожилого господина растрепанного вида с чашечкой «кофэ» в руке. Похоже, что он тут с начала церемонии, а потому все у него держалось нетвердо – язык, когда он пытался попросить «еще чашечку кофэ», очки, съехавшие набок, галстук, переместившийся на спину, и чашка «кофэ» в дрожащей руке. На эту-то чашку и наткнулся Коломбо. Посудина не замедлила перевернуться и выплеснуть свое содержимое на белоснежные гетры Коломбо.

Участь скорбящего джентльмена была решена в то же мгновение, ибо, даже получив пулю в лоб, Коломбо не был бы так разгневан, как разгневался он, увидев расплывающееся бурое пятно на ноге, обутой в белоснежные гетры. Последовало едва заметное движение головы – и вот уже двое громил подхватили под руки несчастного родственника усопшей, не перестававшего требовать «еще чашечку кофэ!»

– Эй, – орал он, пока люди Коломбо волокли его к выходу, – мне еще чашечку кофэ! Я хочу еще кофэ!

Но вынос тела состоялся, и тело было предано земле.

Присев за столик и закинув ногу на ногу, Коломбо вытащил белоснежный носовой платок из нагрудного кармана одного из своих сопровождающих и осторожно промокнул испорченную гетру.

Инспектор, с интересом наблюдавший всю сцену, неловко взял крохотную чашечку с «кофэ», сделал глоток и зашелся в неудержимом кашле. Ему показалось, что он хватил кипятку. «Ну и пойло! – подумал Мэрфи. – И где только берут такое?»

«Где берут, где берут! Не все сразу, инспектор! И заведение тебе открой, и поставщика назови… Через горы переправляют, по морю везут, да и тут, неподалеку, за углом, делают. А вот из чего – это уже другой вопрос. Секрет фирмы, что называется».

Отдышавшись, Мэрфи знаком подозвал официанта.

– Дайте мне сразу счет на всякий случай, – попросил инспектор.

Официант искренне удивился, подняв брови.

– А что может случиться на похоронах?

– Могут раньше времени начаться поминки, – пробурчал инспектор, вновь поднося к носу чашку с адским напитком. Потом еще раз взглянул на Коломбо и перевел взгляд на часы.

– Четыре… Три… Два… Один…

Затрещали двери, и в часовню ворвались полицейские. После минутного затишья, когда изумленная публика во все глаза смотрела на непрошенных гостей – нелюбимых внуков усопшей бабушки – в заведении синьора Модзарелло началась паника.

Инспектор Мэрфи в распахнутом пальто выскочил на сцену, где минуту назад отбивали такт стройные женские ножки, и попытался было успокоить публику.

– Прошу без паники! Именем закона, все арестованы! я – инспектор Мэрфи из федеральной полиции.

Речь его прозвучала на редкость успокаивающе.

– Какой ужас! – закричал кто-то, и в зале началось нечто невообразимое. Летели стулья, опрокидывались столики, почтенные леди и джентльмены норовили выбраться в окно или пробиться в дверь сквозь заслон полицейских. Возмущенные крики, женский крик и слезы.

Полицейские сгоняли разбегающихся танцовщиц – в ответ неслось возмущенное:

– Оставьте меня!

– Не прикасайтесь ко мне!

– Отстаньте от меня!

Растрепанный джентльмен, выброшенный людьми Коломбо на улицу, вновь оказался в гуще событий.

– Налейте мне еще чашечку кофэ! я хочу кофэ! – кричал он, когда его опять выпихивали на улицу, на этот раз люди инспектора Мэрфи.

Прошло не более получаса с момента начала операции, а все полицейские машины были набиты арестованными участниками похорон. Всем родственникам усопшей бабушки предстояло провести скорбную ночь в полицейском участке.

Коломбо Полосатые Гетры

Пока ребята из полиции очищали зал, инспектор Мэрфи подошел к столику, за которым неподвижно сидел Коломбо, равнодушно глядя на происходящее вокруг светопреставление. И лишь глаза его говорили о том, как ему все это не нравится. Инспектор же, напротив, и не пытался скрыть свое торжество. На этот раз, кажется, «сыщик поймал бандита».

– Итак, Коломбо, отпевание кончилось. Собирайся!

– Куда? – невозмутимо поинтересовался тот.

– В один небольшой, но уютный особнячок, предназначенный специально для отставных бутлегеров.

Инспектор, похоже, очень хотел выдать желаемое за действительное, ибо отставным в этом сверхприбыльном деле Коломбо если и станет, то лишь покинув сей грешный мир. Увы, оба противника это понимали, и потому Коломбо не мог отказать себе в удовольствии позлить инспектора.

– А зачем? – спросил он.

– Немного отдохнешь. А я велю, чтобы тебе сшили особые гетры – в полоску. – Инспектор, что называется, держал удар.

– Очень остроумно, – скривился Коломбо. – И что же вы мне шьете на этот раз?

– Торговлю кофейными напитками от сорока градусов и выше. – Самообладание, похоже, начинало изменять Мэрфи.

– А я при чем? – «не понимали» Белые Гетры. – Я просто зашел посидеть.

Коломбо знал, что говорил, ибо, согласно сухому закону преследовались изготовление и продажа спиртных напитков, и тут инспектор не выдержал.

– Хватит прикидываться, Коломбо! Все знают, что хозяин – ты, а Модзарелло – подставное лицо!

Знать-то знают, но как это доказать на суде?..

– Модзарелло? – сделал хорошую мину Коломбо. – Впервые о нем слышу.

– У нас с тобой разные источники информации.

– У вас, вероятно, Чарли Зубочистка? – небрежно бросил Коломбо.

Инспектору стоило большого труда удержать свою челюсть на месте и не открыть рот от удивления. Откуда этому гаду все известно? Ведь и в полиции мало кто знал об услугах Чарли…

– Чарли Зубочистка? – на всякий случай переспросил Мэрфи. – Впервые о нем слышу. – Теперь хорошую мину делал инспектор. Мэрфи самому стало противно от фальши, прозвучавшей в его голосе, но не признавать же в открытую, что этот проходимец Коломбо обошел его на вираже!

Инспектор протянул руку, взял стоявший на столике перед Коломбо стакан, наполненный какой-то белой жидкостью, и потянул носом.

– Кипяченое молоко, – насмешливо протянул Коломбо.

Инспектору живо вспомнились те острые ощущения, что он испытал, глотнув принесенного официантом «шотландского кофэ», и он вконец рассвирепел.

– Сами-то свою отраву не пьете, – зло сказал он, – других травите! Ладно, встали и пошли!

– Не по тому следу идете, инспектор, – еще раз попробовал урезонить его Коломбо.

– Пусть это докажет твой адвокат! – рявкнул Мэрфи.

– Вот мои адвокаты. – Коломбо указал на четверых сопровождающих. Те встали. – Все с высшим образованием.

– Ладно! Разговор окончен! Идите! – И вся компания в сопровождении полицейских направилась к выходу под аккомпанемент воплей арестованной публики и возмущенных криков почтенного, но пьяного, джентльмена:

– Налейте мне кофэ! Я хочу чашечку кофэ! Смерть, как люблю кофэ!